Они прозвали её "вздорной тёткой". Нет, они не знали главных принципов драматургии, а Раневская их знала прекрасно. Не зря ведь Антон Павлович Чехов всех научил: если в первом акте на стене висит ружьё, в третьем оно должно выстрелить. А проще говоря – каждый предмет реквизита должен быть необходим. Или – убран со сцены.
Фаина Георгиевна придерживалась такого же мнения. В 1969 году Анатолий Эфрос поставил в театре Моссовета свой гениальный спектакль "Дальше – тишина".
Очень грустная, хорошо написанная, но банальная история двух супругов, двух стариков, разлучённых навсегда после 50 лет брака, стала невероятно яркой, благодаря прекрасным актёрам – Фаине Раневской и Ростиславу Плятту.
Эфрос продумал всё до мелочей – несколько старомодную одежду героев, их причёски, их захламлённый дом. На сцене теснилась мебель, лежали цветы, плед, газеты, а на шкафу приткнулся велосипед – символ далёких счастливых лет, когда они были молоды, а их пятеро детей нуждались в них.
Раневская, которой тогда уже было за семьдесят, опасливо косилась на громоздкую мебель и велосипед. И всё время ворчала, что здесь негде повернуться. Велосипед она попросила непременно убрать.
– Уберите это чудовище, оно меня пугает.
Эфрос удивился. Чем же он вас пугает? Раневская тут же ответила – как чем, он непременно свалится мне на голову.
Эфрос снисходительно улыбнулся – да ничего не случится. Но Фаина Георгиевна настаивала, и велосипед убрали. Ненадолго, на следующей репетиции он вновь громоздился на шкафу. Раневская повторила: уберите чудовище, сейчас же!
Так повторялось несколько дней. Рабочие сцены то стаскивали велосипед со шкафа, то возвращали его на место в надежде, что капризная Раневская наконец про него забудет. Но она как-то не забывала, и рабочие между собой сердито называли актрису "вздорной тёткой".
И вот на очередной репетиции Фаина Георгиевна сидела в зале, готовясь к выходу на сцену. И тут чеховский принцип сработал на все сто. Велосипед с жутким грохотом свалился, чуть не задев молодую актрису, находившуюся на сцене.
Шум, пыль, вопли актёров, ругань рабочих. И поверх всего этого – характерный бас Раневской:
– Да, я вздорная тётка, но ведь случилось!
