Глава 28
Вторым важным шагом Алексей считал признание. То есть это, конечно, было важнее всего, но поставив его номером два, он снижал градус тревоги. Алексей много лет не говорил никому «люблю» и имеет право волноваться. Сообщить это Кате было нужно, а дальше пусть решает сама. Годится ли ей некто с хреновым, как постановила Кира, характером.
По дороге к Катиному дому Алексей купил два букета цветов, Кате и её маме, и две бутылки – вино и коньяк. Как говорится, девочкам и мальчикам. Эх, всё-таки идти знакомиться надо было вместе с Севкой, а уже потом отправлять его за город. Насколько это было бы проще. Но теперь не переиграешь.
– Привет, – Катя только что вернулась с работы, ещё и переодеться не успела – образцовый сотрудник кредитного отдела. – Проходи.
Улыбаясь Катиным родителям, Алексей подумал, что вся суть его визита могла быть выражена одной фразой: «Я хочу жениться на вашей дочке, чтобы она жила со мной и родила мне мою дочку». Но поскольку так с порога не заявляют, он скажет, что пришёл познакомиться и попытаться уговорить Елену Александровну пойти с ними на пейнтбол…
Наверное, от волнения Алексей абсолютно не пьянел. Хотя и волноваться вроде перестал. Как обычно – нервничаешь только до экзамена и важной встречи, окажешься в аудитории или зале для переговоров – соберёшься и успокоишься. А задавленные эмоции прорываются в мелочах – Елене Александровне всё-таки стоило наливать вино, а не коньяк.
– Ну что я буду, как дура какая, – вздохнула та, выпив, – в самом деле.
– Мам, лучше соглашайся, иначе завтра вечером уговаривать тебя явится Севка, – предупредила Катя. – И ты всё равно согласишься, никуда не денешься.
– Да согласна я, уже согласна. Только попробуй потом надо мной смеяться.
– Что ты, мамочка, я и не собиралась.
– Ленка, а ты помнишь, как мы с тобой на свидания в тир ходили?
Алексей глянул на Катю. У неё были отличные родители. Особенно папа, который всё рассказывал и рассказывал какие-то смешные случаи, и Алексею не нужно было думать, что сказать самому.
– Кать, – выйдя на улицу после посиделок, Алексей вспомнил важное, – а ты вроде не предупредила, что не придёшь ночевать.
Вдруг она передумала и не останется.
– Полагаешь, они не догадаются?
Ещё через пару шагов Катя повернулась и засмеялась.
– А может, и вовсе порадуются. Ты вот услал дитя и счастлив, может, и они.
– Может...
Не принял такое в расчёт, потому что его родители старше и в напряжённых отношениях.
Войдя в комнату, Алексей вспомнил, как Севка позавчера мыл пол в квартире. В комнате отца сын принялся ворчать – вот, мол, раз теперь и к тебе ходит девушка, мог бы и не ронять ничего под кровать. Воспитывает лозунгами, а не собственным примером. А это неправильно…
– Кажется, тебе тут письмо, – сказала Катя.
На кровати валялся лист, а на нём синим маркером было написано – подарок от Севки в холодильнике. «Тот, что в коробке и в морозилке. А тот, что на полке в бутылке – от деда». Алексей улыбнулся.
– Пойдём глянем.
Разумеется, это был торт из мороженого. А бутылка от отца – какое-то очень хорошее вино. Алексей глянул на Катю вопросительно, но та замотала головой. Мол, ей на сегодня хватит. Хотя за столом с родителями почти не пила – как налили ей бокал, так половина в нём и осталась.
– Мороженое тоже не доставай, – попросила Катя, – растает. Или ты хочешь прямо сейчас?
– Нет.
– И у меня есть подарок. Только он банальный и глупый. Но ты сам виноват, не говорил о дне рождения до последнего, если бы не Севка, я бы и не узнала.
Катя открыла пакет, в котором, как он думал – только её вещи, взятые для того, чтобы переодеться у него дома. Она ведь не успела сделать этого после работы. Но Катя извлекла оттуда блокнот, ручку и кружку. На кружке были нарисованы яркие весенние листья.
– Я понимаю, ничего тупее кружки и блокнота не бывает, – сказала Катя. – Ну или это уже галстук и носки. Но…
– Носки это не тупо, все ими пользуются, – возразил он.
Она просто не понимала, что ему всё равно, что она подарит. Хоть и галстук в горошек, да хоть зубную пасту. Потому что подарок – она сама. Для Алексея – в любом случае, а возможно, и не только для него. Разглядывая листики на кружке, он вспомнил, как Севка, который сначала ждал маму из больницы, узнал, что она не вернётся. Он не сразу это понял. Слово «нет» по отношению к человеку для него ещё ничего не значило. Как может быть, чтобы не стало кого-то, кто всегда был рядом? Когда же понял, уточнил – нет и никогда больше не будет? Он вырастет, а мамы не будет никогда? Позже спросил – ни мамы Оли, никакой новой мамы? И непонятно было – то ли он хочет какую-то другую маму, то ли опасается, что она появится… Теперь же… А вдруг? Сам Алексей счёл бы, что Севка уже вырос настолько, что на роль мамы ему никто не нужен. Но при Кате сын будто становился младше. Откатывался до того возраста, когда ребёнку мало одного отца.
– Да, носками пользуются все, – запоздало отозвалась Катя. – И… душем. Я туда, хорошо? Всё-таки с работы.
Сказала, будто извиняясь за такие неромантичные вещи на день его рождения – кружку, душ… А он подумал – надо говорить правду. Не потом, в постели, а именно сейчас. К тому же её так хочется сказать.
– Кать, я люблю тебя.