Заражение формализмом работы по коммунистическому воспитанию особенно ощутимо сказалось в том, что от 60-х к 80-м годам коммунистические молодёжные организации – пионерия и комсомол – по сути переставали быть коммунистическими.
Пионерское самоуправление в 30-40-е годы, насколько я могу судить по рассказам людей того поколения было действенным средством выработки у подростков чувства гражданственности, ответственности, активизации их инициативы в общественно-полезных делах. Теперь же оно приобретало всё более декоративный характер. В классе не Совет отряда и даже не вожатый, а классный руководитель сделался и главным организатором пионерской работы. А для очень многих из них, как и для товарища Дынина в фильме Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён», важнее всего была «Дис-цип-лина!» - не привитие детям и подросткам чувства ответственности за свои поступки, а механическое подчинение установленному порядку.
Ребята по-прежнему выполняли немалую общественную работу (тимуровское движение, сбор металлолома, макулатуры, поисковая работа и т. д.), но по большей части они были лишь исполнителями и, соответственно, у них вырабатывалось не сознательное, а формальное отношение к подобным делам. А формализм здесь, как ещё в 1941 году предупреждал Аркадий Гайдар в «Клятве Тимура», убивает дух самого лучшего начинания. Более того, формальное отношение к общественной работе не воспитывало, а подрывало в подростках веру в те идеалы, воплощением которых, по идее, она должна быть.
Ещё более ощутимо деградировал комсомол… В прошлом году исполнилось сто лет со дня выступления В.И. Ленина на III Всероссийском съезде РКСМ. Перечитывая текст речи «Задачи союзов молодёжи», я был поражён тем, насколько верным оказалось его предвидение тех опасностей, которые таит формализации работы по коммунистическому воспитанию молодёжи.
Ленин бесконечно прав в том, что усвоить коммунизм не на уровне заученных положений, а как основу жизненных ценностей и ориентиров, можно лишь в том случае, если ты относишься к предлагаемому материалу о нём критически; ты должен не верить тем или иным положениям, а убедиться в их истинности.
А как было на деле? Сужу по собственному опыту учёбы в старших классах и в вузе во второй половине 60-х – начале 1970 годов. Изучая математику, мы «не верили» готовым формулам и теоремам, а учились их выводить и доказывать. Именно так мы в старших классах изучали литературу: от нас требовали не изложение написанного в учебнике, а своего мнения, причём аргументированного материалом произведения. Но вот, когда дело касалось изучения общественных дисциплин, то подход был совсем иным. В школе, правда, мы к критическому восприятию изучаемого материала, по молодости лет, и не стремились. А вот в вузе не раз доводилось сталкиваться с тем, что критическое отношение к предлагаемым учебниками истинам, деликатно говоря, не поощрялось. Единственное исключение составлял истмат, который у нас вёл старый коммунист, немало лет проведший за границей (так и не смог понять, то ли дипломатом, то ли разведчиком) и явно познавший истинность марксизма не по заученным формулам. Он вообще предпочитал объяснять материал и задавать нам вопросы по сути, а не «по программе».
И, увы, чем дальше от времени Сталина, тем хуже наши учебные заведения выполняли требование Владимира Ильича: «Наша школа должна давать молодёжи… умение вырабатывать самим коммунистические взгляды».
Что же касается именно комсомола… «Союз коммунистической молодежи должен быть ударной группой», - говорил Ленин. Но уже во второй половине 60-х годов ВЛКСМ перестал быть «ударной группой», в него принимали всех подряд. Не знаю, задавали такой процент комсомольцев среди старшеклассников «сверху» или это было «соцсоревнование», но факт тот, что к десятому классу у нас среди почти сотни выпускников только 4 (четыре) человека не были комсомольцами. Принимали лентяев и разгильдяев, принимали ребят с далеко не безупречным поведением, не говоря уже о молодых людях с обывательским сознанием, которые к интересам общего дела были совершенно равнодушны.
Разумеется, я не намерен абсолютизировать. До конца 80-х годов в комсомоле были и по-настоящему идейные ребята, я не раз встречал таких. Но общую тенденцию уже определяли не они. Неудивительно, что даже на праздничные демонстрации «мобилизовывать» комсомольцев-студентов обычно приходилось деканату, поскольку спрос тоже был с него. Скажем, на доске объявлений нашего деканата химфака Харьковского университета накануне 7 ноября было вывешено такое «коммунистическое воззвание»: студенты, которые без уважительной причины не явятся на демонстрацию, будут сняты со стипендии на три месяца.
Владимир Ильич в своей речи «Задачи союзов молодёжи» говорил об опасностях, которые «проявляют себя, как только задача учиться коммунизму ставится неправильно».
«Если бы только изучение коммунизма заключалось в усвоении того, что изложено в коммунистических трудах, книжках и брошюрах, то тогда слишком легко мы могли бы получить коммунистических начетчиков или хвастунов, а это сплошь и рядом приносило бы нам вред и ущерб, так как эти люди, научившись и начитавшись того, что изложено в коммунистических книгах и брошюрах,.. не сумели бы действовать так, как того действительно коммунизм требует». «Еще более опасным было бы, если бы мы начали усваивать только коммунистические лозунги».
«Быть членами Союза молодежи - значит вести дело так, чтобы отдавать свою работу, свои силы на общее дело… Если Коммунистический союз молодежи во всех областях не сумеет построить так свою работу, это значит, что он сбивается на буржуазный путь».
Конец 80-х - начало 90-х годов наглядно выявили, насколько справедливы были эти предупреждения Ленина. Воспитание «коммунистических начетчиков» обернулось великим ущербом для дела коммунизма. Пока коммунистической фразы было достаточно, чтобы слыть коммунистом, то в КПСС насчитывалось 20 миллионов человек. Но когда стало необходимым быть коммунистом, то во всех партиях коммунистического толка всех бывших союзных республик осталось, в лучшем случае, порядка миллиона человек. Из вчерашних «коммунистических начётчиков» почти сплошь состояла и новая власть, и большинство тех, кто оказался в ней, демонстрировали пещерный антикоммунизм.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород