Чернобыльцы — так называют себя люди, получившие ударную дозу радиации. Каково это быть рядом с реактором, видеть «мертвый» город и «рыжий» лес? Накануне очередной годовщины катастрофы МЛЫН.BY поговорил с борттехником вертолета, который участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС весной 1986-го — Сергеем Пацкевичем.
В апреле 1986 года 24-летний старший лейтенант Сергей Пацкевич проходил службу в Закавказском военном округе, на аэродроме в Цулукидзе. В ноябре 1985-го его эскадрилья только вернулась из Афганистана, а спустя полгода 8 экипажей отправились в Чернобыль.
Узнал об аварии по телевизору
На третий день после аварии Сергей Пацкевич услышал о происшествии в Чернобыле по телевизору, но, как и большинство тогда, особого внимания на эту новость не обратил. На тот момент никто не понимал, что случилось на самом деле, и какова цена произошедшего. А 2 мая в 9 утра за ним пришел посыльный, сказав, что вызывает командир эскадрильи.
В тот день в городке планировался спортивный праздник, и Сергей в спортивном костюме направился в городок. Правда, участие в нем так и принял. Молодому лейтенанту дали три часа на сборы: с последующей передислокацией в составе экипажа на аэродром в Украину, для ликвидации последствий на ЧАЭС.
— Запомнил, что дали команду лететь «по гражданке», взяв комбинезоны с собой. Это удивило, — вспоминает собеседник. — С нашего гарнизона уходило два вертолета МИ-6 и два Ми-8. У каждого на борту было по два экипажа. Первый перелет длился около трех часов. Летели до Ростова. Из-за грозового фронта пришлось переждать немного. На аэродром в Чернигов мы прибыли 3 мая.
На задания сразу ушли запасные экипажи. Тем, кто управлял прибывшими вертолетами, дали день отдыха. Летчик-командир и летчик-штурман изучали обстановку, им доводили задачи. В обязанность борттехника входило подготовить вертолет и в составе экипажа убыть на задание.
«Желтое» пятно и «мертвый» город
— В первый день мы должны были замерить уровень радиации над реактором. Правда, уже в воздухе задание отменили. И мы отсидели день на площадке, в непосредственной близости от реактора. До сих пор перед глазами стоят горы свинца, которые до нас уже забрасывали в реактор, чтобы исключить распространение радиационной пыли и грязи, — рассказывает Сергей Пацкевич. — Со следующего дня работали в связке со специалистами, которые делали замеры радиации. Порой требовалось виртуозное мастерство, чтобы макнуть в жерло реактора хрупкую трубку, которой замеряли температуру и другие параметры процессов, происходивших в реакторе. Чтобы уберечь себя и избежать поражения, свинцовым листом выкладывали полы кабины, а иногда и парашютные чашки в креслах пилотов. Ученые подсказали, что свинец понижает облучение.
Несколько дней экипажи летали над реактором, часть полетов выполняли в 30-километровой зоне. Населенные пункты, вспоминает Сергей Николаевич, были пустые, людей не было. Город Припять стоял «мертвым». Возле реактора, в том месте, где был выброс, находилось желтое пятно, как будто там кто-то лизнул это место или выкрасил краской. Рыжим был лес и ближайшая территория.
Кроме того, прибывшие из Цулукидзе авиаторы осуществляли пассажирские перевозки ученых, членов президиума Верховного Совета СССР и других высокопоставленных лиц. Их имена собеседник уже не помнит. Но на тот момент знал всех. С каждым здоровались за руку.
— Первые дни после аварии вертолеты летали без остановки. Когда же прилетели мы, полеты выполнялись только по определенным заданиям. Мой лучший товарищ, недавно похоронили его, летал с 27 апреля. Так вот он как раз сбрасывал над реактором свинец. И тогда в смену совершали несколько полетов.
Догадывались, что что-то серьезное
Автобус, который приезжал на площадку, где размещалась группа вертолетов, каждый день привозил людей в белых халатах. Авиаторы догадывались, что произошло что-то серьезное. Но им об этом никто ничего не говорил. Если планировался полет над реактором, давали какую-то таблетку. Название ее Сергей Пацкевич уже не помнит. Принимали ее за 20 минут до приближения к реактору, зачастую уже в небе, и запивали лимонадом.
— В горле было небольшое першение. И все, — комментирует свое самочувствие герой публикации. — У каждого человека свой организм. И восприятия разные. Я даже когда был в Афгане, 22-летним парнишкой, и заходил в торговую лавку не понимал, что там за запахи. Люди что-то курили. А что: травку или просто табак, кто его знал. Запах спирта я впервые унюхал в кабинете у доктора на медкомиссии. Я его не пил, откуда же мне было его знать. Но когда были в Чернобыле, вечерами рюмочку опрокидывали. Как лекарство. Больше — нельзя. Знали: в небе нужно четко и грамотно принимать решения. И ум должен быть здравым и ясным.
Вместо семьи — госпиталь
Две недели Сергей Пацкевич с коллегами-однополчанами пробыл в Чернобыльской зоне, отработав за это время 8 летных смен. А 17 мая их всех отправили домой. Правда, по железной дороге. Вертолеты оставили другим экипажам. Только через полгода их вернули в родной гарнизон.
— Приехали и сразу в госпиталь. А дома ждала жена и два сына, младшему было пару месяцев. Две недели сдавали различные анализы и были под присмотром врачей. За нами наблюдали, происходят ли какие-то изменения в крови. Но ничего не говорили. Скажу больше, в Чернобыле нам выдали дозиметры-«накопители» (как брелоки) и дозиметры в виде карандашей. Так вот с первых, которые вешали на ремень, показания можно было снять, только подключив к специальному прибору. За все время их так никто и не снял. Он у меня до сих пор как сувенир хранится. Но судя по тому, что еще хожу, не все потеряно. Хотя 9 лет назад перенес операцию на почке, удали раковую опухоль, — сказав это, Сергей Николаевич замолкает…
Затем авиаторов-ликвидаторов отправили на лечение в санатории. Врачи рекомендовали им ежедневно выпивать пару глотков красного вина и есть печень трески. Якобы от облучения.
Приказ есть приказ
Интересуюсь, было ли в Чернобыле страшно.
— Нет, страха как такового не было. Весь страх мы прошли в Афганистане, когда по тебе стреляют и ты стреляешь, — признается Сергей Пацкевич.
В Афганистане он служил в 1984–85 годах. Если говорить о том времени вкратце, то они бомбили, и их бомбили. Налетал 870 часов, выполнив более 1200 боевых вылетов.
— Вся наша эскадрилья побывала в Афганистане, поэтому сказать, что кто-то был лучше, кто-то хуже нельзя. В ноябре мы вернулись все. Кто-то — получив ранения. «Потеряли» один борт, он сгорел, но люди остались живы, — рассказывает собеседник. — Первый, кто погиб, был наш командир, который попал в автомобильную аварию в августе 86-го. Знаете, говорят, от судьбы не уйдешь. Помню, когда мне сказали про Афганистан, я первым делом вспомнил про партийный билет в кармане. Два полковника обратились ко мне с фразой: «Мы вам доверяем. Что скажете?». Что я мог сказать? Только: я оправдаю ваше доверие. Мы люди военные, мы офицеры, мы принимали присягу. У нас стояла задача, и мы должны были ее выполнять. Причем, выполняли мы ее честно. Но такими были не все. Уже в Афгане стало понятно, кто во что горазд. Кто-то думал только о себе, а кто-то, спасая другого, жертвовал собой.
Медаль и два ордена
В качестве бонуса, признается собеседник, воины-интернационалисты имели возможность приобрести автомобиль. Кроме того, многие получили награды. В копилке Сергея Паскевича их достаточно. Но больше всего он гордиться двумя орденами — Красной Звезды и «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» и медалью «За отвагу», которую ему вручили как ликвидатору последствий на ЧАЭС.
— А еще тогда дали премию в 50 рублей. Этих денег хватило, правда, на ужин в ресторане, жд. билет от Киева до ближайшей станции к Цулукидзе и на такси до дома. Сейчас имею надбавки к пенсии, — признается герой. — Но вот здоровье не вернешь. В 1996-м мы встречались нашей афгано-чернобыльской командой, тогда все еще были живы. В начале 2000-х начали хоронить друзей однополчан.
Ушел на гражданку «батяней»
В 1988 году Сергей Пацкевич подал документы в Киевское авиационное инженерное училище, хотя за плечами было Кировское авиационное техническое училище, и успешно окончил. В 1992 году его откомандировали в расположение Министра обороны Республики Беларусь. Получается, вернулся на родину через 13 лет. 10 лет служил в Боровухе под Новополоцком. Полк реорганизовали 30 апреля 2002 года, а военнослужащих перевели в легендарный «полтинник» (50 смешанная ордена Красной Звезды авиационная база в Мачулищах). В ней Сергей Николаевич прослужил еще 5 лет.
Уволился в запас «батяней»
— Уволился в запас «батяней», так называют командиров батальона, — говорит он. — Живу в Мачулищах. Поэтому жужжание моторов слышу постоянно. Получаю от этого удовольствие. Это моя молодость, моя жизнь.
По следам отца пошли и двое его сыновей. Старший был бортовым оператором связи, летал на Ми-8. В последующем — бортовым механиком на АН-26. Но по состоянию здоровья ушел с летной должности. Младший служит здесь же в 50 смешанной ордена Красной Звезды авиационной базы помощником начальника отделения идеологической работы.
— Мне нравилось летать бортовым техником. Полеты на малой высоте завораживающие. Особенно, когда под тобой считанные метры. На высоте картинка одинаковая. А вообще в школе я выбирал между двумя профессиями: или машинист поезда — в детстве зачитывался книжкой «Миколка-паровоз», или летчиком — папа служил по контракту на аэродроме, — признается собеседник и добавляет: — Все испытания, выпавшие на меня, научили меня радоваться жизни. Самому простому: солнцу, дождю, новому дню. У меня четверо внуков. И это такое счастье. Поэтому живу в удовольствие: дома не сижу колом, работаю, хожу в баню, увлекаюсь рыбалкой, а как люблю «тихую» охоту! И мечтаю, чтобы всегда светило солнце, как сегодня. Мирного неба, нам белорусам, и крепкого здоровья всем.
На днях Сергей Пацкевич отметит День рождения. Редакция МЛЫН.BY желает имениннику долгих лет жизни в здравии.
Автор статьи: Анна Меркушевич
Автор фото: Анна Меркушевич