Восемнадцатого июля мы с Верой собрались на рыбалку. Вдвоём. С удочками. По-настоящему. Тремя днями ранее шёл проливной, долгожданный дождь. Промочил хорошенько землю, после двухмесячного засушливого зноя, напоил хуторские огороды. За три дня истомил людей по солнышку и мы приняли неординарное решение - пойти вдвоём на рыбалку. Здесь нужно предупредить читателя, что до дождей мне пришлось заниматься столь благородным увлечением вместе с ватагой детей. Шумной компанией, толчеёй у нашего дома, сбором и починкой удочек, мальчишки, в числе которых был и мой десятилетний сын, начинали свой удильный день, при этом тщательнейшим образом обсуждая – куда пойдём. Затем на пол часа ребята разбегались по дворам, чтоб накопать непременно навозных червей, так как земляные черви не пригодны для доброй рыбалки. И наконец, разноголосым гомоном, с боевым кличем «буль-буль карасик!», мы весело отправлялись через Гать, на Синюю яму за карасями. И я уже немного наловчилась, помогая сыну, выдвигать длинное удилище и фиксировать леску. В общем, это всё, чему я научилась, ну и закидывать удочку. Но вот такое действо - как насаживать червя или снимать рыбу с крючка - это мне не по силам.
По обыкновению, проснувшись в четыре утра, я выпила кофе на крыльце. Встретиться с Верой мы договорились к шести утра. Времени до назначенного было ещё много и мне представилась возможность помечтать в тишине начинающегося дня, наблюдая за летящими со стороны Дона сизыми облаками.
Ровно в шесть я стала одеваться. Влезла в зелёные джинсы, облачилась в широкую флисовую кофту, натянула белые, мягкие туфли и неспешно покатила на велосипеде в привычную сторону. Вера подоила своих коров в половине пятого, а до шести, пока я предавалась мечтаниям и разглядывала светлеющее небо, она уже переделала миллион хозяйских дел и теперь взволнованно ожидала меня, переодетая в майку с коротким рукавом, и длинные штаны. По всему её виду я поняла, что она готова. Она была обута в кеды и я удивлённо взглянула на них. Я полагала, что она пойдёт в галошах, в которых вышагивала по базу, насыпая пшена утям или доя коров.
- А я уже думала не судьба! Так сходу и вымолвила Вера мелодичным голосом.
- Какая несудьба? Неуспела удивиться я.
- Да вот звоню тебе, а ты трубку не берёшь. Я и думала, что уж не пойдём. А ты наверное как раз вышла.
- Да, и телефон я не взяла. Пойдем?
- Червяков накопать нужно.
Вера взяла лопату и принялась подкапывать под цветами, переворачивая чёрную, мокрую землю большими комьями, потом у умывальника, затем возле колодезного насоса. Копая, она брала червей руками и бросала их в белую банку. Черви глухо шлёпались. Я наблюдала за ней, присев рядом на корточки и слегка посмеиваясь, заметила: «Шмякаются так!» Игриво передразнила я звук наполняющейся черной землёй с червями банки:
« шмяк, шмяк…». Вера посмотрела на меня и засмеялась. Прислушалась и снова засмеялась, подбрасывая очередного червя: «И правда – шмякаются!».
На базу появился Верин муж. Быстрой, уверенной походкой он ходит по своим владениям в нескончаемых заботах. Тут, проходя мимо нас, на секунду остановился и уставился на мои белые туфли: «Ты в ЭТОМ на рыбалку собралась?». И тут же прошел дальше. Мой ответ полетел непринуждённо и беззаботно уходящему вослед: «Да я же их постираю!».
Тем временем Вера червей накопала и прихватив удочку, держала её за катушку, пытаясь снять блокировку лески: «Илюха сказал, тётя Галя поможет тебе с удочкой». Моё удивление и радость по поводу признания мальчишками меня хорошим помощником просветлело как утреннее солнце. Илюша это сын Веры. Рослый мальчишка, коротко остриженный под машинку с рассыпавшимися веснушками на курносом носу. Уже в свои двенадцать лет, Илюшка помощник по хозяйству и заядлый рыбак, мечтающий стать танкистом. Поэтому, если Илья так сказал своей маме, что я смогу помочь с удочкой, значит это истинное признание! Хотя Вера сама учила меня в прошлый год как правильно нужно закидывать удочку в лиман. В этом возвышенном настроении мы тронулись в путь, пересекая баз. Вдруг Верин муж снова возник и промаршировав нам наперерез сообщил посмеиваясь через плечо: «Ну, как наловите несколько мешков рыбы, позвоните, я вас на тракторе заберу». Вера, нисколько не отреагировав на это игривое замечание, дипломатически выдержала паузу и лишь спросила у него «Мы на велосипедах там сейчас проедем?». «Конечно нет» ответил её муж и тут же скрылся за сараем. Мы прошли вымокший и разъезженный баз к калитке и вышли на дорогу. Прислоненный к забору Верин велосипед, приманил мой взгляд, но и мой велосипед стоял рядышком, поблёскивая крыльями.
- Вера, поехали на великах! Вдруг неожиданно даже для себя самой попросила я. Она только вздохнула, посмотрела на меня с явным нежеланием спорить и уже укладывая баночку с червями в мою велосипедную корзину, прикреплённую к рулю, сказала:
- Поехали….
И мы полетели… Я была счастлива, что со мною рядом замечательная подруга – настоящая донская казачка. И что мы вместе едем на рыбалку! Доехав до гати мы приостановились.
Гать – это сухопутный переход, устланный брёвнами, сверху присыпанный землёй. Это дорога через ольховую заводь, густо затянутую зелёной шамарой, заросшую многолетними ольхами и частым камышом. Гать черна. Жирная, глинистая масса, никогда не просыхает. Изъезженная тракторами грязь, бугрится непроезжей колеей на протяжении двухсот метров. Высоченные ольхи, до самого неба, своими ветвями, будто куполом, накрывают таинственный переход, создавая постоянную тень и непривычную для этих мест дневную прохладу. Гать – это рассадник хищных комаров, шмыгающих под ногами ужаков, и поющих лягушек. И это расстояние может стать настоящим испытанием.
Победившему чёрную Гать, предстают взору и вдохновению - непередаваемой красоты пейзажи. Там, впереди, ждут вековые дубы - старые хранители казачьих дорог. Душистые, золотящиеся сенокосы, пёстрое разнотравье, открытое голубое небо, жаркое солнце, играющее лучами с легкими, быстрыми облачками. И нас с Верой ждёт Синяя яма - рыбачье место.
Теперь, после трехдневных дождей, Гать предстала перед нами в пугающем виде. Мы спешились со своих велосипедов, опасливо взглянули друг на друга и молча двинулись вперед. После нескольких шагов нам стало ясно, что путь предстоит не простой. Мокрая грязь моментально налипала на колёса; они, распухшие, вращались с огромным трудом и мы, напирая на рули, медленно волокли велосипеды. Ноги наши то и дело скользили по мокрой жиже. Белая обувь с каждым шагом приобретала тёмно-серый оттенок. К тому же, приходилось поминутно останавливаться, чтоб наступить себе на пятки, отламывая наросшую тяжелую глину, смешанную с соломой. Почистить колёса мы пробовали, но со следующим шагом они вновь обрастали чёрной тяжестью. И Вера приняла единственно верное решение – оставить велосипеды в ближайших зарослях, чтоб на обратном пути забрать их. Мы свернули вправо, аккуратно положили наш транспорт в густой, влажной траве и с ликующим сердцем зашагали дальше. Теперь идти стало гораздо легче и Вера заметила:
- А ведь муж сказал не брать велосипеды! Вот, нужно слушать, что старшие говорят!
Наконец гать была пройдена. Большая часть нашего пути манила заветными просторами. Сначала мы попали в Дубнички - столетние, витиеватые дубъя, крепкими корнями вросшие в эту вольную землю, по обеим сторонам нашей дорожки, убегающей вдаль. Кора у деревьев грубая, испещренная глубокими бороздами. В тёмной, густой листве прячутся ярко-зелёные желуди. Дубъя, словно стражи лесных тайн - безмятежно внимают смиренным мольбам, обращённым к небу под их круглыми кронами, шершавой корой принимают объятия рук и тепло, прижимающихся к ним щек. Каждый дуб – господин. Могуч и суров. Лишь разгульный, тёплый ветер, налетевший с песков, дерзнёт всколыхнуть старых молчунов. И тогда, зашумят Дубнички взволнованно и томно, потревоженные игривым дуновением, а может быть это гулкое биение влюблённых сердец в тишине леса, подхваченное степным ветром, взовьётся к ясному небу. Кто знает, отчего шумят дубъя.
Горизонт распахнулся покосами. Заботливо уложенные стога сена навеивали мысли, почему-то, о хлебе и о труде человека. Навстречу нам сияло солнце раннего утра. Теплый подольховский ветер, ластился мягкими волнами по лицу. Воздух, напоённый влагой и ароматом свежести, развеивал внутреннюю тревогу и я подумала, что в этих местах может родиться необыкновенная, чистая любовь. И ещё я думала, о том, что могла бы остаться здесь навсегда… Но приземляя свои мысли, вернусь к Синей яме.
Синяя яма – это скопление воды, в бывшей когда-то протоке, теперь похожей на зеркало, по крутому, закруглённому берегу, крепко заросшему извечными ольхами. Водятся там и щуки, и караси, и даже линёк. А ещё краснопёрка и, говорят, подлещики и сазанчики.
Карась играет - бьет камыш, чмокает, пускает пузыри. Хищная щука хлюпает тяжёлыми всплесками. Линёк – красивый, зелёно-золотистый, складный, хоронится за корягами, гуляет в шамаре – выловить его не просто.
Отыскав место на пологом бережку, мы разложили наши скромные рыболовные снасти. Вера неторопливо, неспешно выдвинула удочки во всю длину. Я придерживала леску, чтоб не запуталась. Пятиметровые удилища аккуратно положили на рогатины, которые остались воткнутыми с прошлой рыбалки, когда мы приходили с ребятами и Вера принялась насаживать червей. Наконец, взяв длинную рукоять удочки в правую руку, упираю её под локоть, а левой рукой держу крючок с извивающейся наживкой, плавно отпускаю и леска летит, летит почти к середине озерца. Булькнули грузила в спокойную воду, задрожала гибкая, желтая удочка, изогнулась, замер поплавок. Тишина. Ни ветерка. Мелкий дождик вновь зашуршал по ольховым листьям у нас над головами. Вера закинула и свою удочку, приговаривая:
- Ловись рыбка большая и маленькая.
Положив пятиметровку на опору, я уселась на сырую валежину и нехотя глянула на свои промокшие, вымазанные «гатической» глиной туфли, потом перевела взгляд на поплавок. Было уже около семи часов. Неожиданно Вера потянула вверх и в воздухе затрепыхался первый карасик. Немного неловко она подхватила рыбёшку, сняла с крючка и бросила в небольшое ведёрко с водой. Теперь и мой поплавок дёрнулся, нырнул пару раз и исчез. Я вскочила, не преминув подскользнуться, шлёпнулась, дотянулась всё же до рукояти, которая по-прежнему оставалась на рогатине и неистово вздымая удочку до самых веток, победно выудила блестящего карася. Рыбка на невидимой леске полетела прямо мне в лицо. Взвизгнув, я быстро увернулась, зажмурившись, а рыбка продолжала болтаться, искрясь серебристой чешуей, готовая в любой момент спрыгнуть с крючка. Вера, не теряя ни секунды и ни капли самообладания отчаянно пыталась схватить леску, строго шепнув в мою сторону:
- Ты чо?! Рыбу распугаешь.
Наконец она поймала её и сняла хорошего карася, с ладонь. Он, сверкающий, полетел в ведро. Пока Вера насаживала червя на крючок, поплавок её удочки повело и нужно было скорее тянуть. Я вдруг зачем-то крикнула:
- Подсекай!
Наверное, в этот ответственный момент в моей памяти мигом возник образ десятилетнего Олежки, который тянул из воды, вот на этом самом месте, огромного карася и тогда ему все ребята тоже шумно вопили: «подсекай!». И ведь вытащил! Карась оказался, не то, что с ладонь, а по самый локоток!
Но наш подсечённый карась, бултыхнулся в воду с метровой высоты.
- Вот же хитрые эти караси попадаются. И червя объедят и с крючка спрыгивают! Негодовала Вера, прилаживая новую приманку.
- Трогает, трогает…смотри. Сказала она, между тем посматривая на мой поплавок.
Красно-белый поплавок еле заметно вздрагивал и снова замирал.
- Подожди, пока заглотит.
Я дёрнула и забулькал, заскользил по поверхности водной глади ещё один карасик. Теперь, ловко поймав его, повернулась к Вере и с извиняющейся улыбкой попросила снять с крючка.
- По-дож-ди. Сказала нараспев Вера, аккуратно вынимая из воды мерцающего с желтым отливом карася.
Жёлтые караси - самые вкусные. Сладкие. Так здесь говорят.
Часам к девяти мы «нарыбачились», да и клёв закончился. Ведь мы пришли за рыбой имея лишь земляных червей, поэтому были рады и такому, неожиданно хорошему улову. Мы засобирались. Сложили удочки. Подобрали с земли повыпрыгнувших рыбёшек. В ведёрке плескалось больше дюжины «глупых карасиков». Глупых, потому, что и этих червей у нас было мало, да и приманки на наших крючках оставались неважными, но карасики всё равно попадались. Потому и глупые, что и без наживки сами идут. Преодолев кустарник и выбравшись с Верой на тропинку мы весело зашагали домой. Тепло парило. Идти было легко.
- Дождь ещё будет. Сказала Вера. - Чуешь как парит?
С каждым шагом, снова приближалась гать. Её утренний дождь подмочил. Страшно. Дорога наша по гати оказалась хуже прежнего. Выкатив велосипеды, мы понимали что всё - не выберемся. Так и случилось. Колёса встали колом. Под некогда блестящими крыльями моего велосипеда донельзя забилась липкая, черная масса. И как я её ни отдирала руками, вымазавшись с ног до головы, она не отлипала, велосипед не двигался и я чуть не плача, предложила Вере позвать нам на помощь моего сына или хоть кого-нибудь.
Вера сказала - как отрезала:
- Сами в это ввязались, сами и вылезать будем. И приподняв мой тяжёлый, замызганный велосипед, потащила его на весу. Я поплелась позади, пытаясь поддержать за седло. Так сначала, Вера вытащила на белый свет мой велик, затем свой. До гати мы добрались к десяти, а вышли от туда к одиннадцати дня! Двести метров. Помните?
Потом, несколькими днями позже, когда я дописывала этот рассказ, то думала и о лунном затмении Марсом, которое увидела впервые, здесь над жёлтыми балками. Ещё, конечно же, думала о том, как жизнь многообразна и какою внезапной и неожиданной, наверное, может быть любовь. Казалось бы – простая рыбалка в обычные летние дни, а сколько удивительных мгновений и глубокого воодушевления можно найти, если смотреть открытым сердцем на самые обыкновенные события в нашей жизни. Но главное, когда рядом с вами находятся прекрасные люди, как здесь, в хуторе.
При чём тут Марс? Спросите Вы. В жизни, порой, бывает так горько - что думаешь - улететь бы на Марс - в один конец. А ведь и улетать никуда ненужно. Достаточно остаться в Подольхах, гулять по томлённым небом балкам и непременно бывать на рыбалке, встречая рассветное солнце воздушным поцелуем.
А Гать? Что гать. Всё преодолеется. Со временем… Которое быстротечно, как полноводный Дон.
28 июля 2018