Дело было в блокадном Ленинграде. Однажды зимой с 1941 на 42 год Веня, молодой человек, вчерашний подросток отпросился домой с авиазавода и прихватил из цеха ненужные уже деревянные рейки. Они предназначались для самолетов старой конструкции и теперь лежали без дела, все равно выбрасывать. Рейки эти были - белые сухие, легкие. А руки у Вену – черные от въевшегося машинного масла, да и лицо – чумазое, немытое месяц или два. Он на плече, пешком сумел принести домой и нашел там умирающих от голода и полузамерзших мать и сестер, лежащих все вместе под одним одеялом.
Если бы он не пришел в ту ночь, он мог бы их больше не увидеть живыми, а так истопили печку рейками, они поели немного и - стали жить дальше. В отличие от соседей по коммунальной квартире, которые умерли от голода и холода. Две комнаты из трех в их коммуналке в блокаду опустели.
До самого прорыва блокады Вениамин обслуживал, в качестве авиамеханика, боевые самолеты на Ленинградском фронте. Освоил и советские модели, и американские, поступавшие по «лендлизу» и даже немного немецкие. Как-то раз раненый немецкий летчик посадил истребитель «Фокке-Вульф» на нейтральной полосе. Командование дало задание отправить самолет в конструкторское бюро для изучения новой техники.
Вениамин с другим механиком прибыли к месту посадки и обнаружили, что только винт немного погнулся, а вообще самолет исправен. Его легко можно было завести и перегнать - для этого прибыл опытный летчик. Но у самолета отчего-то не работали тормоза, без них трудно было взлететь и опасно приземляться. Вениамин долго думал над причиной неисправности тормозов, потом его осенило, что тормоза на немецком истребителе - не механические как на наших самолетах того времени, а пневматические. Они с напарником подкачали тормозную систему воздухом, и самолет взлетел. За это ему вручили первую награду – боевую, прошу заметить…
После прорыва блокады Вениамин и сам стал летчиком, отучившись в военном училище в городе Цивильске, это в Чувашии, получил категорию летчика 3 класса. Много летал на По-2, его любимых «кукурузниках». Но война подходила к концу, в 1944 году военные училища, созданные во время войны приказом министра обороны были расформированы. Вениамин хотел переучиться на другой тип самолета, тогда появились пикирующие бомбардировщики, морская авиация. Но командование увидев, что он хорошо ладит с людьми, предложило ему стать политруком и направило в Москву, в Высшее военно-политическое училище имени Фрунзе. Это то самое училище, слушатели которого обычно открывают парады на Красной площади.
Вообще после войны Вениамин надолго попал в такие обстоятельства, когда он слышал: «Есть мнение!» Например, что Вениамину нужно пойти учиться на спецпропагандиста. А к тому времени ему уже надоело быть курсантом и непрерывно чему-то «учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин». Но делать нечего, пришлось как офицеру и коммунисту подчиниться.
После благополучного окончания Института военных переводчиков Вениамин Иванович распределился в Югославию.
В середине 50-х, во время событий в Венгрии и Чехословакии он хорошо себя проявил, некоторые время он был комендантом одного из румынских городов. Его, как человека, который справляется с возлагаемыми на него обязанностями, направили в Военно-дипломатическую академию. Это, если кто не в курсе, учебное заведение, готовящее военных разведчиков. По мнению старших товарищей, человек, за плечами у которого: летное училище, военно-политическое училище и институт военных переводчиков – очень подойдет на роль советского Джеймса Бонда.
Но нашему герою в Джеймсы Бонды не хотелось. Это же нужно говорить одно, думать другое, а делать третье. К тому же все время прятаться и скрываться, а Вениамин Иванович человек прямой, открытый, публичный, как сейчас принято говорить. К тому же, бывшему крестьянскому парню опять нужно было учиться, жить на стипендию.
Так что он остался на легальном положении. Но по сути дела делал то же самое, что его коллеги на положении нелегальном. В свое время очень плотно общался с Иосифом Брос-Тито, когда тот приезжал в Советский Союз посмотреть местное житьё-бытьё. Ему понравилось.
Мне Вениамин обо все этом рассказал, вспоминая свое прошлое. Сейчас этот пожилой человек уже ничего никому рассказать не может из-за плохого самочувствия. Возраст такой, что нету на это сил. Хотя тело, стараниями его предков (передавших крепкие гены) и потомков - в лице любящей, заботливой дочери, еще функционирует.
И, наверное, самое яркое воспоминание в его жизни было то, как он нес маме и сестрам сухие рейки с завода.