Близится 2045 год и больше всех его ждёт последний оставшийся в живых победитель,118-летний ветеран ВОВ — Дмитрий Максимович Орешкин...
Начало рассказа здесь:
Дед умер в конце апреля 2045 года, не дожив до столетнего юбилея Победы какие-то две недели.
Его смерть ввела Матвея в сонное оцепенение — он ходил по квартире, переставлял вещи туда-сюда, время от времени думая о том, что скоро ему придётся съезжать, и целыми днями маялся от жутковатой пустоты в душе.
Потом… похороны, на которые ожидаемо пришли только родственники. После похорон позвонил юрист и пригласил Орешкиных на оглашение завещания. Оказалось, дед оставил ему квартиру. Он, правда, поставил ряд каких-то обязательных условий, но Матвей, отупевший от горя, не особенно прислушивался к тому, что читал нотариус.
Больше всех, конечно же, радовался отец. Он то и дело обнимал сына, похлопывал по плечу, постоянно повторяя — «какой же ты молодчага, что так ловко развёл старикана». Матвею было всё равно — где-то глубоко внутри шевельнулось отвращение к этому осеменителю, но заглохло, погребённое под тупым безразличием.
Но уже на следующий день, пятого мая, отец позвонил днём и проорал в трубку:
— Ну, Тюха! Ты где там пропал? Встречай, мы приехали!
— Чего? — опешил от неожиданности Матвей. — Куда приехали?
— Куда-куда! Во двор заезжаем! Встречай! Поможешь сумки таскать!
Матвей спустился во двор, на ходу очумело соображая, как лучше поступить в такой ситуации. Положение патовое: с одной стороны, мысль о проживании с родичами в одной квартире внушала ужас. С другой… Как отказать? Чем объяснить? Да ничем и никак!
Поэтому, выходя из подъезда, Матвей ощущал себя заюшкой из детской сказки, построившим лубяную избушку, из которой его впоследствии выгнала наглая лиса. И нет у него больше петушка-золотого гребешка…
Отец встретил его во дворе — поздоровался, стиснув за плечи и, крикнув что-то грузчикам, радостно заговорил:
— Ну, Тюха! Ну, даёшь! Молодчага! Как ты этого старикана развёл на наследство! А я тебя всю жизнь лопухом считал! А ты у меня вон какой! Ух!
Он говорил что-то ещё, но Матвей, глаза которого застлала красная пелена бешенства, не очень-то прислушивался к словам родителя. С трудом дождавшись, пока тот наконец заткнётся, он тихо произнёс:
— Вон.
— Что? — дёрнулся, не поняв, отец. — Что ты сказал?
— Вон отсюда. И чтобы я больше тебя здесь не видел. Ни тебя, ни твою супружницу. Ясно?
— Ах вот как ты заговорил… — сощурив глаза, прошипел отец.
— Именно так. И учти: будешь настаивать, вызову полицию. Я знаю законы. Прав у тебя на эту квартиру нет никаких.
Матвей отвернулся, сделал шаг к подъезду и заметил стоящего в стороне мужчину, внимательно слушающего их разговор.
Тот походил на коммивояжёра из старых американских фильмов: лет тридцати пяти, с потным лицом, в рубашке с короткими рукавами, мятых брюках и с портфелем. Цепкий взгляд «наблюдателя» не понравился Матвею и он рявкнул, не разбираясь, кто это и что ему нужно:
— А ты чего уставился? Интересно, да?! Вали отсюда!
И, громыхнув подъездной дверью, бросился вверх по лестнице.
В квартире Матвей зашёл на кухню и долго просидел на табурете, уставившись в пол. Потом кто-то позвонил в дверь и, шаркая ногами как дряхлый старик, он пошёл открывать. На пороге стоял тот самый мужчина — потный, мятый и с портфелем. Узнав его, Матвей мгновенно вскинулся:
— Чего надо? Как вы вошли?
— Брэк, брэк! — вскричал гость и, зажав под мышкой портфель, изобразил ладонями букву «тэ». — Я неоднократно бывал у твоего деда. И сейчас, вообще-то, шёл к нему. А тут такое… Не знал, что он умер. Теперь понятно, почему он не выходил на связь. Соболезную. Пропустишь?
Матвей устало вздохнул, смерил собеседника внимательным взглядом и посторонился, пропуская его в квартиру.
— Проходите на кухню. Знаете, где?
— Знаю.
Гость зашёл в прихожую, не наклоняясь снял туфли и двинулся по заданному маршруту. Матвей закрыл дверь на замок и крикнул вслед:
— Как вас, кстати, зовут?
— Юрий. А ты, как я понимаю — Матвей?
— Да.
— Ну вот и познакомились.
На кухне Юрий деловито водрузил на стол портфель, щёлкнул замочками и принялся доставать продукты: нарезанное тонкими пластинками сало в вакуумной упаковке, чёрный хлеб, лук и водку.
«Так вот почему ты так долго не поднимался… В маркет ходил».
Что ж, выпить ему не помешает.
— Жаль, что так вышло, — распечатав нарезной хлеб и сало, разлив водку и нарезав лук, Юрий уселся против Матвея. — Дмитрий Максимович так долго шёл к этой цели, так старался… И всё-таки не выдержал. Увы.
Матвей моргнул, отвёл глаза от двух полных гранёных стаканов, накрытых горбушками «Бородинского» с салом и луком и посмотрел на собеседника:
— Какой цели?
«Неужели дед рассказал ему о своей столетней «программе»?»
— Ну как какой. С этим парадом. Он же всё для этого сделал. Всколыхнул общественность, даже выступал перед военными. Зажёг людей…
Юрий запнулся, видя недоуменное выражение лица Матвея, и спросил:
— Ты не знал? Он тебе не говорил?
Матвей потрясённо замотал головой и спросил, почему-то шёпотом:
— Нет. Не говорил. Так что там с этим парадом?
— Ну как что! Будет парад, будет! Конечно, устраивать его будем мы, добровольцы, а не государство. Но нам никто не сможет запретить, мы живём в свободной стране. И поверь мне: он будет не только в этом году, но и в следующем, и ещё много лет подряд! Твой дед постарался. Я потом покажу тебе видеозаписи с его выступлениями. Он толкал такие речи, что где уж там какому-то Ленину!
Юрий рассказывал и рассказывал, вспоминая забавные случаи, происшедшие за этот год, а Матвей слушал его, чувствуя, как в животе где-то глубоко внутри развязывается натуго завязанный узел. Внезапно горло свело судорогой и, с ужасом понимая, что больше не в силах сдерживать рвущиеся наружу рыдания, он торопливо зажал рот трясущимися руками, вскочил, заметался и, стыдясь своих слёз, попытался убежать с кухни.
Гость моментально смолк, изменился в лице, слетел со стула, схватил Матвея за плечи, с силой усадил обратно и буквально опрокинул ему в глотку двухсот пятьдесят граммовый гранёный стакан водки.
— Ты закусывай, парень закусывай… — сочувственно наблюдая за кашляющим и хрипящим Матвеем, Юрий опустился напротив и одним махом, не морщась, опрокинул свой стакан. — Как, полегчало?
— Вроде да...
— Так что, пойдёшь ты на парад?
— Конечно. Пойду.
© Юлия Клыкова, 24. 04. 2020 г.
