Боль не была продолжительна, а явилась всего на пару мгновений, чтобы дальше, медленно растворяясь в самой себе, медленно напоминать о резкой и неожиданном ударе, да и источник её был совсем не удар о камень, точнее, это был как раз удар, но о совсем другую поверхность совершенно иного происхождения материала. Человеку пришлось оборвать падение, являвшееся частью его нахождения в забытьи, тем, что он резко решил встать со своего ложа, но сверху его поджидала тяжёлая, довольно массивная доска. Сам же сон этот длился достаточно длительное время, за которое свершиться успело многое, за чем этому человеку не суждено было наблюдать и уже не придётся ничего видеть из последствий этих свершений, кроме одного, напрямую связанного с его состоянием, в котором приходилось пребывать на данный момент этому человеку.
Всё же, что произошло с ним, было напрямую связано с тем, как и сколько он спал. Находиться в состоянии своего странного сна пришлось человеку около двух-трех дней. За это время внешний вид его мог сильно меняться, особенно сильно посветлела кожа, когда он лежал в своей мягкой постели, которая к тому же оказалась в данный момент настолько холодной, что было легко спутать с покойником обладателя оной. Дыхание этого человека стало настолько неощутимым, будто его и вовсе не существовало, да и пульс не был достаточно силён, чтобы его мог увидеть обычный, ничем не искушённый в своей жизни, человек. Даже вызванный жившим в одной комнате с этим человеком врач принял его за почившего и приказал готовиться к погребению. Словом, у спящего нельзя было определить никаких явных процессов, так сильно наблюдающихся у каждого живого и, что самое главное, бодрствующего человека. Словом, с виду был по всем признакам истинный мертвец, лежащий постоянно недвижно, не совершающий никаких действий, состояние сна которого выявить не смог даже опытный видевший за свою жизнь многое врач.
Сам же герой своего же сна, подобного тому, который, по слухам, пришлось прочувствовать на собственном опыте Гоголю, вскоре после всех этих событий изволил проснуться. Именно в это самое время и был удар головой, и ставший причиной сего пробуждения и выхода из сна, что было несколько странно для такого состояния. Сам же человек не заметил сразу, что он проснулся от удара о деревянную поверхность, а думал о падении с кровати, последствием которого и явилось такое резкое и неприятное изменение состояния. Обнаружив себя в полном окружении темнейшей мглы, человек также нисколько не смутился, ибо считал, что пробуждение его произошло посреди ночи, что бывало с ним довольно часто, и, ничем не беспокоясь, принял решение встать со своего ложа и выглянуть по своей привычке в окно, посему он легко и быстро сорвался с места, что было сильнейшей ошибкой. Ноги и голова его обрели сильную боль, а сам человек за миг до этого почувствовал, что членам препятствовали деревянные перегородки, обитые с его стороны чем-то мягким и приятным на ощупь, чем-то напоминая шёлк. На лбу человека выступил пот, произошёл в нём испуг, и он стал часто водить руками по всем сторонам, ощупывая стены своей тюрьмы. И вдруг осознал неприятную вещь. Он окружён деревом со всех сторон, которое издавало глухой звук при ударе. Человек запаниковал, из-за чего стал кричать и неистово бить по окружавшим его стенам; он хотел, чтобы это был сон, притом очень страшный, после которого он проснётся как ни чём не бывало и продолжит свою счастливую жизнь. Потому, дабы пробудиться, человек решил ущипнуть себя, что ему, конечно, не помогло; затем же он задумал сделать себе больно так, чтобы можно было проснуться, из-за чего ещё раз сильно ударился головой, но уже преднамеренно. И ничего из того не дало совершенно никакого эффекта, разве что человек всецело убедился в том, что не спит.
Он впал в сильнейшее отчаяние и, вероятно, ещё в более сильную истерику, осознав своё истинное положение. В панике человек разорвал всю внутреннюю обивку нового собственного жилья на последнее бесчисленное множество лет и рассёк таким образом в кровь свои руки. И неожиданно для него самого пришло осознание того, что этим никак нельзя помочь себе. Человек постепенно успокоился, на что ему потребовалось довольно много времени, ибо внутренний взрыв эмоций в нём не собирался утихать.
Тут он решил попытаться понять, какое количество времени довелось находиться ему в этом положении, чтобы оценить свои шансы. Но каким такое сделать образом, ему никак не удавалось осознать. И как нельзя кстати человек вспомнил о своём сне, в частности о старике на набережной из него. В памяти его вдруг чётко всплыло число, названное героем сновидения, то есть четыре. Но почему именно оно? Человек ломал голову, даже не предпринимая попыток выбраться из своего тёмного шкафа, в который никоим образом не мог просочиться ни единый луч света, даже заблудшего в такие глубины, в коих и приходилось находиться этому несчастному, испытавшему на себе главную беду и самое страшное из своего предыдущего состояния — состояния бесчувственного сна. На и без того находящейся в волнении, ужасе и испытывающей истинный ангст душе человека начало происходить медленное опустошение, отречение от всего насущного и окружавшего сейчас. Человек впал в забытие. Но он не спал. В голове его не было ни одной мысли.
Так провёл он примерно час, как потом резко вернулся в состояние истинного бодрствования, из-за чего опять его охватила сильнейшая паника, казавшаяся ещё более серьёзной той, что пришлось испытать ему ранее. Однако в этот раз человек решил преодолеть её, что казалось ему чем-то неподъёмным и недостижимым. Он всячески старался себя успокоить, дабы поразмыслить над всем случившимся без лишних эмоций, в спокойствии, но было этого достаточно сложно добиться, посему человек начал искать какие-то подсказки в своём сне, ибо на более он не был способен. Человек снова остановился на числе четыре и неожиданно сам для себя вспомнил, что в таком положении, какое окружало его теперь, у несчастного было всего лишь около пяти часов на то, чтобы выбраться, в противном случае приходилось сталкиваться с нехваткой воздуха и неизбежной смертью. Думая о числе четыре, он добрался до мысли, что именно столько времени осталось у него, но он не взял в расчёт своё состояние абсолютной бездеятельности во время забытия, время которого человек хоть и не мог точно определить, но имел возможность учесть некоторый промежуток, вычленив его из этих четырех часов.
Благодаря всем этим раздумьям он немного успокоился, однако не настолько, чтобы окончательно покинуть состояние паники, которое стало очевидно слабее. Человек решил во что бы то ни стало выбраться. И начал пытаться пробить верх ногами и руками. И если руки его покрылись сначала синяками, а затем стали кровоточить, не давая никакого эффекта, кроме увечий, к тому же наносимых попадавшими под кожу мелкими кусочками древесины, то ноги смогли пробить крышку, пусть и не сильно. Из небольшого отверстия стало медленно сыпаться что-то холодное. Вдруг человек воодушевился, решил передохнуть и обдумать всё это снова. Он продолжил вскоре пробивать дерево, несмотря на сильнейшую боль в ногах и серьёзную усталость. На лице его стали появляться редкие капли пота, количество которых стремительно росло. Забыв о окровавленных руках, человек стал протирать кожу лица своими ладонями. И пот, смешанный с пылью, давал очень даже ощутимую боль в областях рук, лишившихся кожи, при этом давая доступ множеству микроорганизмов в кровь. Но несмотря на это, человек продолжал пробиваться на волю, забыв обо всем, особенно о количестве кислорода, при этом дыхание его становилось все чаще, он глотал жадно необходимый ему воздух, содержащий огромное количество пыли. Тут человек понял, что начинает задыхаться. Усилившаяся паника давила на него. Воздуха почти нет, несмотря на пробитое сверху отверстие, откуда сыпался грунт, сильная боль в руках и ногах — всё это было её причиной.
Но все дальнейшие его попытки были тщетными, отверстие никоим образом не хотело увеличиваться в своих размерах. Оно достигло своего максимума, ибо дерево лишь немного было разворочено в противоположную обратному движению нижних конечностей человека сторону. Ноги же жертвы своего собственного положения, а точнее колени, наполняла нестерпимая боль. Если мог бы он рассмотреть свои колени, то было бы ему заметно, что они сплошь покрыты ссадинами, синяками и кровоподтёками, а местами можно было заметить крайнн малые участки стёршейся кожи, которые также были засыпаны стремящейся вниз землёй. Человек сделал последнее усилие перед тем как сдаться. На лице его проступили слёзы, последние слёзы несчастного, который не мог плакать из-за полного отсутствия воздуха. Он попытался сделать вдох… последний вдох. Члены его резко расслабились, ноги и руки упали вниз на деревянное ложе, покрытое сверху чем-то мягким и приятным на ощупь. Лишь лицо свело в последней судороге. Тело, само по себе не бывшее высокой температуры, стало ещё холоднее прежнего и покрылось явными пятнами, коих, конечно же, здесь никто не мог видеть не только потому, что было слишком темно, но и из-за местонахождения этого человека. Глаза же его не были закрыты. Они, уже не имевшие в себе абсолютно никакой жизни, продолжали смотреть вверх и вперёд, как раз туда, откуда медленно внутрь склепа устремлялась тоненькая струйка песка, постепенно покрывавшая слоем песчаной пыли тело.
Наверху же, сильно выше того места, где лежал уже полностью потерявший признаки жизни человек, а точнее лишь его бездыханное тело, на котором постепенно образовывалась прослойка грунта, была настоящая благодать. Светило яркое летнее солнце, высушившее за такой короткий срок наиболее возвышенный участок свежего земляного холма. Было поистине жарко и ничего не могло говорить о том, что где-то внизу, на глубине двух метров, лежал ещё недавно пытавшийся пробиться к свободе труп обычного, ничем не примечательного, человека, оказавшегося в западне своего собственного нездорового и крайне неприятного сна. И сном ему казалось его положение. Но несмотря на это, продолжалась жизнь на земле. Никто не думал о несчастном и не мог о нём подумать. Да и никому из проходящих мимо этого ничем не отличающегося от всех других холмика не придёт в голову мысль о последних минутах находившегося внутри этой могилы человека.
Вокруг сего места порхали абсолютно непохожие друг на друга бабочки, пролетали жуки, да изредка мог пробежать какой-нибудь мелких лесной зверёк из лежащей близ рощи, случайно сюда забредший. Была почти что абсолютная тишина, изредка нарушаемая диссонирующим доносящимся издалека ржанием свободных, наслаждающихся собственной волей лошадей…