У меня как-то сосед собрался помирать.
Бывает такое настроение – помирать.
Лежит он на диване и помирает.
Возраст, говорит, уже все, пора, сердце глухо, да печень плохо, глаза не видят, уши не слышат, что толку прозябать, да увядать.
Помру скоро.
Ты, говорит, приходи на мою могилку. Ограду там подправить, цветочек, может какой посадить. Выпить…
Весна как раз была…
Он смотрит в окно и глаза его заплывают слезами – все зеленеет вокруг, а ему помирать судьба. Прощается.
Жена у него бездушная женщина была. Не разделяла его созерцательного настроения. Все ворчала, что вот совсем старый умом поехал, на дачу надо собираться, рассаду вести, вещи, машину заказывать, а он, подлец, на диване лежит. Помирает.
Дед Василий, так его звали, - не сдавался. Он вообще упрямый, с молодых лет если что задумает – сделает. Даже жену свою чуть ли не со свадьбы чужой украл, когда она с другим расписывалась. Но не об этом сейчас.
Недели две он так лежал, готовился. Прощался. Сыну письмо написал в Америку, мол, все, сынок, живи честно, правильно, как я жил, чтобы людям в старости можно было честно в глаза смотреть. Прощальное такое письмо, в которое вложил свое фото с написанной на обороте дрожащей рукой фразой – «С любовью от отца».
У деда пунктик был на Америку. Он из телевизора вывел, что нет там ничего, окромя разврата, геев и агентов ЦРУ. И та мысль, что его единственный сын в этом гнезде порока живет, не давала ему покоя ни на минуту. Он часто писал сыну пространные письма с советами, как выжить в такой непростой обстановке. Даже свечку в церкви поставил «за душу сына», хоть и религиозностью не отличался.
Написал письмо, жене протянул – «добавь от себя». Бабка только плюнула, она с сыном каждую неделю по скайпу общалась и о всей дури деда подробно рассказывала, мол, не принимай всерьез, дед чудит от безделья.
Дед вздохнул и запечатал конверт. На стол положил и задумался. И его озарило…
Я был на работе, когда дед позвонил мне с просьбой «немедленно прийти к нему - решить самое важное дело его жизни».
И вечером я был у него.
- Ты же юрист?
- Ну немножко…
- Не юли, - строго предупредил дед, - юрист или нет?
- Юрист.
- Завещание мне надо.
И смотрит многозначительно. Пауза. Бабка голову от кроссворда подняла, прислушалась…
- Дед Василий, нет проблем, пишите, сходим к нотариусу.
- Ты напиши, а я тебе продиктую.
Бабка отложила ручку в сторону и вся стала внимание.
Дед Василий покосился на нее и его лицо приняло выражение человека, который обнаружил за собой слежку.
- Ладно, потом… Ты вот что - напиши, я потом прочитаю, исправлю, что надо.
И еще – архив мой я тебе оставляю. Валька, поганец, наверняка его выкинет, а ты почитай, там есть разные моменты…
Валька – это он про сына.
-Дед, а где архив-то?
- Бабка скажет. Я не знаю, она вечно все распихивает, ничего потом не найти.
- На антресолях твой архив, - вернулась к кроссвордам бабка, - макулатура одна старая, было бы по делу чего…
Неделю после этого я не заходил к деду Василию, а потом его увезли на «скорой» в больницу. Сердце прихватило.
Через день я пошел навестить деда и захватил с собой текст завещания для редактирования.
Дед Василий был слаб. Похоже, действительно, сердце его подвело - он уже не вставал. Слабым кивком головы предложил мне сесть и, откинув голову на подушку, устремил глаза в потолок.
- Принес? – после небольшой паузы спросил он.
- Принес, - ответил я.
- Оставь, потом посмотрю…
Мы помолчали, зашла медсестра. Я встал и отошел в сторону…
Медсестра закончила процедуры и, выходя, шепотом попросила меня не утомлять дедушку.
Мы поговорили немного о его здоровье и о погоде, о последних новостях в мире - что обычно говорят в больницах. И я ушел. Дедушка был совсем плох. Несвязная речь и очень слабый вид не давали поводов для оптимизма. Было тихо и грустно на душе.
Вечером баба Валя, как звали жену деда Василия, позвала меня к себе - помочь достать с антресолей «архив» деда.
Я доставал какие-то пыльные папки с вырезками из старых пожелтевших газет, тонкие школьные тетрадки, исписанные неразборчивым подчерком деда и еще какие-то бумаги…
Мы с бабой Валей сложили их на стол и стали перебирать.
Ничего там существенного не было.
Когда мы уже почти закончили, баба Валя вдруг заинтересовалась одной очень маленькой коричневой записной книжкой, выпавшей из последней папки.
Она подвинулась поближе к свету и стала внимательно ее листать. И ахнула…
Это была записная книжка деда – еще до свадьбы, где аккуратно были вписаны имена всех его увлечений сердца, почти на каждой букве, а кое-где и по две.
И что-то типа краткого конспекта – кто, где, когда.
Бабка замерла, листая…
Лев Толстой, как известно, накануне свадьбы дал своей невесте прочесть дневник со своими любовными похождениями. Не лучший подарок невесте, особенно учитывая художественный талант, с которым он умел описывать детали. На девушку это, понятно, произвело очень тяжелое впечатление, отразившееся на всей дальнейшей жизни супругов.
Дед Василий поступил умнее. Он ничего не показывал и никогда не рассказывал о своих многочисленных романах до брака. Зачем сохранил книжку – непонятно.
И ему пришло время заплатить за эту ошибку…
На следующий день я уговорил бабу Валю поехать с ней в больницу. Я думал как-то смягчить эффект неожиданности, да и мое присутствие могло спасти деда от совсем уж резких проявлений ревности его супруги. Так я думал…
Дед был в шоке.
- Ну что, старик, рассказывай – кто такая Люба? – не спуская глаз с деда, понизила голос до полушепота баба Валя – что значит, «солнышко»?
Дед задумался и его лицо просветлело.
- Было, было… Давно было, Валюшь, года за два до тебя…
- Рассказывай, кто такая, – баба Валя посмотрела на меня оценивающе, – при нем, не стесняйся.
Дед помолчал и стал, сначала неохотно, рассказывать. И по мере его рассказа - его лицо становилась все яснее и яснее - он вспоминал свою молодость, как бегал за Любой в соседний двор, как они гуляли в парке, как однажды он привел ее в ресторан и как они тем теплым вечером возвращались домой по набережной...
Баба Валя внимательно слушала.
Закончив с одной женщиной, переворачивала страницу и читала новое имя.
И дед опять вспоминал.
Так продолжалось часа два.
Баба Валя устала и бросила книжку деду на кровать
- Ладно, читай, что с вас взять…
А деда было не узнать. Воспоминания радости, воспоминания молодости, влюбленности, свежести, всего нового - преобразили его. Он уже не выглядел умирающим.
Он был счастлив.
Через какое-то время его выписали. Здоровье его было хорошо, насколько может быть вообще здоров человек его возраста.
Завещание без правок он отдал мне.
Сказал – мы еще поживем!
Современные технологии такие - творят чудеса...