Начало истории можно прочитать здесь: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12.
Чем больше Матвей слушал, тем яснее проступали события прошлого, будто скрытые до этого под толстенным слоем снегов, наметённых десятилетиями. Теперь же сквозь рыхлеющий наст обнажилось всё то, что доселе оставалось неведомым…
Они сидели в чайной, куда предложил зайти Мироныч, выйдя из автопарка – заведение за углом работало до глубокой ночи. Народу было немного, двое мужчин – старик и юноша – расположились в дальнем углу, а их разговор тонул в прочих звуках – негромкой музыке, звяканье посуды, голосах посетителей.
– Я ведь молодой совсем был, наверное, моложе тебя, – взглянул на Матвея водитель. – В институте учился на радиотехническом. Отличился на конференции, потом на завод нас отправили – субботник был, вроде того. А там практиканты, постарше ребята – их собрали на лекцию заезжего учёного. Короче, я от своих отстал, когда услышал случайно. Ну, и туда.
– А что за лекция? – осторожно спросил Матвей.
– Лектор – такой дядька интересный оказался, – будто не слыша вопроса продолжал Мироныч. – В общем, не помню, как я к этим практикантам затесался. Будущее науки – вот что нас тогда интересовало. А тут такое… Ну, я и давай вопросы задавать. Видно, приглянулся я ему. Учёный этот и стал расспрашивать, мол, кто, откуда. Ему и говорят: не наш это, с третьего курса. А он: молодец, мол, толковый парень. И руку мне пожал. Представляешь?
Мужчина остановился, будто припоминая, перелистывая страницы минувшего, которые знал наизусть, но не доводилось озвучить. А тут и время подошло, и слушатель есть, а стерлось что-то в памяти или просто ни желания, ни настроя не осталось, да и незачем ворошить прошлое…
– Наверное, и не поверил бы никто, что недоучившегося взяли на такую работу… А ведь взяли. Договорился там Олег Валентинович…
– Кто?? – выдохнул Матвей. – Сам Савицкий, изобретатель?
– Он, – кивнул водитель. – Вижу ты в теме, парень. Так я и попал в дом. Это с виду только неприметное строение. А ведь там всё оборудовано было. Для работы, научных опытов и для жизни. Только представь, прекрасно оснащённая лаборатория, производственный цех, где создавался передатчик, экспериментальный зал… А бассейн какой! Люди ведь, по сути, были в замкнутом пространстве. При такой умственно напряжённой работе необходим полноценный отдых, и в доме всё было предусмотрено для этого.
Матвей весь обратился в слух, а старик продолжал:
– Я, конечно, не сразу там очутился. Проверяли долго, полгода примерно. Потом сессию за 4-й курс экстерном сдал. Документы подписал. И ведь никто не знал, ни одна живая душа, на какую работу меня определили.
Полвека назад
Олег Валентинович напечатал последнее предложение на пишущей машинке, ещё раз пробежал глазами подготовленный документ и поставил в самом низу свою подпись. Он снова перечитал бумагу, кивнул самому себе и вложил листок сперва в бумажный пакет, а потом – в прозрачную папку.
Профессор вынул из верхнего ящика письменного стола толстую коричневую тетрадь, пролистал страницы и, остановившись, поставил вверху дату, время и сделал запись на чистом листе именной ручкой, подаренной ему когда-то учёным советом.
Теперь надо было всё это надёжно спрятать. На всякий случай. Не потому, что он скрывал что-либо от своих сотрудников, коллектива или жены, а в целях их же безопасности. Мало ли что…
Тетрадь и бумажный конверт отправились в полиэтиленовый пакет. Учёный запер кабинет, накинул плащ в прихожей и вышел через заднюю дверь. Он прошёл прямиком к хозяйственной постройке. Там был небольшой тайник, который сделали по его просьбе, чтобы обезопасить Софью Александровну. В деревянном полу у стены в небольшой нише прятали теперь ящик с инструментами.
Профессор вытряхнул содержимое на пол, на дно положил пакет, но вдруг, передумав, вытащил бумажный конверт, а коричневую тетрадь в пакете оставил в ящике. Сверху он разложил инструменты и убрал обратно в тайник.
С бумажным пакетом изобретатель прошёл в бассейн. В этот час там никого не было. Профессору нужно было сохранить содержимое конверта на время своего отсутствия. Он помнил, что в бассейне недавно частично меняли плитку. И возле душевой пару плит не закрепили. Олег Валентинович присел на корточки, вынул аккуратно голубой квадрат кафеля, пристроил конверт внутри и сверху прикрыл плиткой. Вроде незаметно.
Пока учёный производил все эти действия, он несколько раз оглядывался, не видит ли кто, не идёт ли кто из дома. Но вокруг всё было спокойно. Люди были заняты работой, а супруга, видимо, спала после успокоительного.
Тем же путём Олег Валентинович вернулся в дом. Более всего он был обеспокоен состоянием жены. Медработник, следивший за здоровьем обитателей дома, неоднократно высказывал ему свои опасения и даже показывал длинную ленту кардиограммы Софьи.
Из пространных рассуждений доктора муж понял только, что сердце жены работает с перебоями, деятельность сердечной мышцы очень слаба, и необходима консультация кардиологов. Где же он мог взять ей таких специалистов, когда его научная группа при кажущейся свободе на самом деле заперта в доме…
Да, теперь, самое главное, он должен позаботиться о своей Сонечке. Он взял на столе два листа бумаги и быстро написал письмо её родным. Сокрушался, что увёз её за собой, невольно разлучив с семьёй, и просил непременно разыскать Софью и забрать в Москву, если…
Если что, изобретатель не дописал, ведь и сам не знал или просто не хотел о том думать. Но случиться могло всякое. Он отдавал себе отчёт полностью. Ведь уже принял решение…
Вот только как передать письмо, чтобы оно дошло до адресата? Нужен был надёжный человек, так сказать, извне. Но где же его взять…
Когда он вернётся, отправит письмо по назначению. А если нет, однажды его найдут…
Профессор собирался тщательно. Он надел свежую выглаженную сорочку, брючную пару, в портфель сложил написанное заранее заявление и письмо родственникам жены. Он сам опустит его в почтовый ящик, так будет вернее всего. Главное, чтобы за Софьей приехал отец или брат, здесь ей больше делать нечего. А если за ним… наблюдают? Нет, письмо лучше отдать верному человеку.
Нужно будет собрать коллектив, объявить о своём намерении и возможных его последствиях, о необходимости полной остановки экспериментов. Но это после…
***
Когда Олег Валентинович переступил порог кабинета, обшитого деревянными панелями, он был собран и подтянут, волосы аккуратно зачёсаны назад, во всех его движениях не было и намёка на робость или неуверенность. Вместо приветствия он опустил портфель на край стола, опёрся ладонями о столешницу и, подавшись вперёд, сухим тоном проговорил:
– Я принял решение. Группа прекращает работу. Передатчик я полностью реконструирую. У меня уже подготовлены схемы, которые я могу…
– Вы что себе позволяете?.. – с угрозой в голосе начал хозяин кабинета, приподнимаясь с места и резко одёргивая свой пиджак книзу, будто хотел превратить клетки в прямоугольники. – Кто Вам дал право… Ваше дело – исполнять приказы руководства и идти к намеченной цели!
– Как же я был слеп! – воскликнул изобретатель, не обращая внимания на тираду оппонента. – Наука, как я всегда полагал, призвана служить на благо человечеству в целом и отдельному человеку в частности. Но вас не интересуют люди… Вы только прикрываетесь громкими фразами об идеалах справедливости. Но не хотите сделать ничего, чтобы помочь одному-единственному невинно пострадавшему человеку!
– Прекратить истерику! – попытался встрять человек в клетчатом костюме. – Молчать!
– Наконец, я прозрел – вас интересует только одно! – воскликнул учёный. – Ваша цель – управлять безвольными массами. Вы жаждете слепого подчинения! Вам не нужны творцы, вам нужны исполнители!
Профессор надвигался угловатой глыбой, заслонив плечами тусклый свет лампы. «Клетчатый» не успел охнуть, как его схватили за грудки, приподняв слегка над креслом. Он шарил руками в воздухе, но до кнопки вызова дотянуться не мог.
Разумеется, учёный большую часть своей жизни работал, так сказать, головой. Тем не менее, от природы он наделён был неплохим здоровьем и недюжинной силой, которая могла проявиться в минуту крайнего негодования.
Эта минута давно наступила. Конечно, он понимал, чем мог закончиться такой выпад с его стороны. Но сейчас другие силы несколько побороли в нём врождённую интеллигентность, и профессор, «вынув» хозяина кабинета из высокого кресла, переместил его в другое – на низких ножках, да ещё и припечатал поглубже.
«Клетчатый» побагровел лицом, а губы его, напротив, побелели от злобы. Ноги торчали над полом, он извивался всем телом, пытаясь выскочить из неудобного сиденья, так что костюм поехал набок, а клетки, отливающие сегодня синим, превратились в неровные сужающиеся ромбы.
– Вам это с рук не сойдёт. Вы, профессор, будете отстранены от должности, Вы лишитесь работы… Вас колбы мыть никто не возьмёт! – выкрикивал он из глубины кресла.
– Я не только отказываюсь от этой, так называемой, работы. Я написал открытое письмо мировому научному сообществу! – пророкотал Олег Валентинович. – От-кры-то-е письмо – раздельно повторил он. – Не только потому, что хочу защитить свою жену и талантливую пианистку, но и предвидя последствия действий экспериментальной установки. Вы не получите «Дирижёр» в свои руки.
Профессор шёл по коридору, сжимая портфель в руке и запахивая на ходу плащ. Он был готов к тому, что сейчас его остановят люди в форме или в штатском. Но никто не преградил ему дорогу.
На улице было зябко. Кажущееся весеннее тепло сегодня было схвачено заморозком, и его колючие пальцы вмиг окутали шею и пробрались за воротник сорочки. Шарф, кажется, остался в кабинете. Олег Валентинович жестом отпустил водителя – мол, хочу пройтись, подышать. Но тот виновато пожал плечами: не имею права, чёткие инструкции – доставлять туда и обратно.
Изобретатель махнул с досады рукой и побрёл по тротуару, вдыхая свежий воздух. Надо было обдумать дальнейшие действия. Личный автомобиль тихо шелестел следом. Пройдя до перекрёстка, профессор заметил велосипедиста, едущего навстречу.
Он только удивился, что тот, никуда не сворачивая, прёт буром на него. Хотя вокруг никого не было, да и дорога была свободна. Олег Валентинович даже не успел посторониться, когда мужчина на велосипеде в надвинутой на самые глаза кепке, промчавшись мимо, больно задел его плечом.
Профессор только охнул и осел в не растаявший на газоне сугроб. Стайка воробьёв вспорхнула на раскидистую берёзу, что росла неподалёку. Её ствол был такой нестерпимо белый на фоне синей полоски неба. Больше Олег Валентинович ничего не увидел…