Публикую 4 часть моей маленькой повести с рассказом о том, как мы жили в советское время. О моей подруге Люсе, у которой мы часто бывали в гостях, о друзьях - товарищах, о веселых праздниках и семейных драмах. Читайте на моем канале три предыдущие части моего повествования. - Внизу этой части ссылки.
Людям милая.
(маленькая повесть)
Часть 4.
Будь я мужчиной, сама бы влюбилась.
Потом я узнала, что у Людмилы любовник появился. Я же говорила, темпераментная она. А у Михаила все по расписанию. И спит, наверняка, в пижаме, застегнутой на все пуговки.
Люся и мне советовала: «Знаешь, как это к жизни стимулирует, свежую струю в повседневность, вносит. Необходимо иногда иметь что-то на стороне, только по-умному, не навредив совместной жизни». Так уверена была Людмила в непотопляемости своего корабля семейного счастья, своего «Титаника». Все у нее в семье, казалось бы, шло правильно, налажено, гладко. А этот мимолетный романчик, это так, мелкая шалость, только укрепляющая семейные отношения. Ведь, в сравнении то, как раз, и утверждаешься в непревзойденности своего главного мужчины.
Вот уж, и не знаю, кто у них на самом деле вредителем совместной жизни оказался.
Я замечала, что у Михаила и Инессы взаимная симпатия. Она на нем взгляд задерживала, он ей отвечал. Но, я, когда наедине об этом думала, старалась оправдать всех и вся. Ну, мало ли, симпатия, даже влюбленность мимолетная. … Бывает. Люди парами дружат. Михаил – эрудит, в его обществе всегда интересно. К тому же, такой видный. Он нравился женщинам. Правда, лысеть Мишка рано начал, но, когда мужчина умный, это совсем даже и не важно.
Как-то, на одном из семейных праздников, Михаил пригласил Инессу танцевать. И она пошла, и даже с видимым удовольствием.
Звучало танго, и как они танцевали тогда это танго! Медленно, томно, слаженно, слившись в одно целое, со страстными, не напоказ, а, подогреваемыми изнутри, движениями. Красиво, невозможно!
Это не было флиртом, игрой, Михаил, казалось, еле сдерживал страсть, а Инесса была серьезна и нежна, податлива, и, как будто, решила больше не утаивать, а поделиться тайным, сокровенным.
«Ух, ты, какааая!» - Поджав нижнюю губу, показала мне взглядом Жанна. Во взгляде Жанны таилась грусть, так редко ее посещавшая, и зависть. Она понимала, что мужчина никогда не пригласит ее для такого танца; похохмить, подурить, это, пожалуйста, с Жанной всегда это выходило очень комично. Но, для танца любви мужчина выберет именно такую женщину, как Инесса. Только такую: хрупкую, тонкую, гибкую, можно до такой степени объять, вваять в себя, слиться с ней воедино, и властвовать, управлять ее телом, как своим.
То, что они чувствуют друг к другу влечение, заметили все. И Сергей был темнее ночи.
А я на следующий день пыталась успокоить Людмилу: «Ну, поиграли в страсть, ну, танец такой, эмоций требует. Инесса - музыкант, растворилась в музыке, отдалась моменту …»
Но, это все были слова, слова. И я все же, лукавила.
Между этими двумя уже зарождалась любовь. Все это поняли. Но, закрывали глаза, и жили по-прежнему.
По мере нарастания у Инессы симпатии к Михаилу, поднимался в ней градус раздражения к Сергею. Слишком он был прост во всех своих проявлениях: ел быстро и жадно, вздыхая, сопя, издавая звуки, похожие на мурлыканье. Потом, после обильной еды, раскрасневшийся, развалившись на стуле и вытянув под столом ноги, начинал цокать языком, видимо, исследуя им полость рта на кусочки пищи. Спасибо, что, сидя за столом, все-таки, подавлял отрыжку. Но, всегда, почему-то, казалось, что это может вот-вот случиться, становилось понятным, что дома он не утруждается ее сдерживать. Инесса ставила перед ним стакан с водой и тихо, стараясь не привлекать внимания, просила:
- Сережа, выпей воды.
Она поделилась как-то с Людмилой, что ничего, мол, не может с собой поделать, до нервоза, до мурашек и передергиваний, она чувствительна ко всяким таким животным звукам. Хочется закрыться, уйти, зажать уши, не слышать. Не был он раньше таким! Не замечала она.
Рассказывала так же, что и в ресторан ей с мужем ходить нет никакого удовольствия. Сергей там обычно все быстро и жадно проглатывал и сидел потом, ждал, скучал, лохматил зубочистки.
А Михаила, с его врожденной грамотностью, с его перфекционизмом во всем, карябало, когда Людмила ставила неправильно ударения в словах, или вообще употребляла слова не к месту.
Он не молчал, а поправлял со сдерживаемым раздражением. Она, например:
- … квАртал.
Он:
- КвартАл, Мил.
- Да, ладно, Мишань, чего ты цепляешься.
Она:
- КатАлог.
Он:
- КаталОг!
- Ну, вот, опять!
- Ну, неужели, так трудно запомнить! Мила!
* * *
Никита и Оля подросли. Вдвоем с дочкой мы уже все меньше и меньше стали бывать в гостеприимном доме Людмилы и Михаила. Муж мой – не любитель компаний, ну, и я стала реже посещать их семейные праздники. Тем более, после окончания института, я устроилась на хорошую работу - инспектором в заводской отдел кадров. Этим местом я очень дорожила, к работе относилась серьезно, поэтому, дом, семья, работа, это все, на что меня тогда хватало.
В те времена полного дефицита, я у Людмилы продукты заказывала. Мясо она для меня оставляла. Она к тому времени уже стала зав.производством в столовой.
Жили мы теперь в разных концах города, телефонов в наших новых квартирах еще не было. И встречались мы уже все реже и реже.
Но, все же, иногда, Люся звонила мне на работу. Я приезжала к ней в столовую, и, если у нее было свободное время, мы посидим, бывает, с ней, чайку попьем, она покормит меня чем-нибудь вкусненьким, поболтаем.
Однажды она мне поведала, что Мишка зачастил в филармонию на концерты. Проникся де, классической музыкой. Пацанов с собой берет. Рассказывала, что и она вместе с Михаилом пару раз ходила.
Но, Людмиле там скучно уж очень было, да и некогда ей там зевать сидеть, у нее же, очереди, то в мебельном, то в книжном отмечаться надо. В стенку, которая вот-вот на подходе, нужно же что-то ставить!
- Вот скажи мне, Ань, что он там в этой филармонии то находит? – Горячилась Люся.
А я ей тогда:
- Ходи, мол, ходи с мужем. Может, и тебе со временем понравится.
А о том, что видела Инессу на концерте, умолчала. Так же, как и о своих впечатлениях не стала рассказывать. Зачем бередить, и так, неспокойное.
Моя дочка тогда училась в классе шестом, наверное. И мне не один раз приходилось бывать в сопровождении у наших детей, когда их везли по абонементу в филармонию.
Перед концертами мы с родителями скидывались на цветы. Я ехала в цветочный магазин, покупала гвоздики.
И вот, мы в зале филармонии. Дети, в который раз, выслушав увещевания взрослых о том, как нужно вести себя в этом зале, сидят притихшие.
Инесса играла в первой скрипичной группе оркестра, а в этот день она солировала. Играла Первый концерт для скрипки с оркестром Паганини. Как сейчас вижу:
Она вышла на сцену в черном, струящемся книзу, платье в пол, делавшем ее фигуру еще более утонченной, статуэточной. Она уверенно и гордо положила скрипку на плечо. Вскинула тонкую белую руку, в капроновом черном рукаве. И начала играть.
Я уже знала, что Инесса не такая уж, козявочка блеклая, какой бывала на посиделках у Милочки. Она умела преображаться, как тогда в танце.
Тут она была похожа на птицу. Нос заострился, скулы и подбородок обозначились уголочками, стали резче, будто их слегка пообтесали, щеки заметно покраснели.
Она сильно волновалась, и это поначалу было видно. А потом забылась в музыке, под этой тонкой оболочкой поднялась и двинулась сила, страсть, энергия. Лицо участвовало, отражало настроение.
Я с изумлением и удовольствием смотрела на Инессу. Она меня совершенно очаровала тогда. Не могу судить, насколько она технически правильно и грамотно сыграла концерт, но, что это было исполнено сердцем, неоспоримо. Вдохновленный человек всегда завораживает.
И вот еще что меня поразило: я смотрела на ее руки, эти тонкие, вялые руки, которые так часто стягивали кофточку на щуплых, вечно мерзнущих плечиках; руки, которые так скучно держали вилку и без интереса ковыряли ею в тарелке. И теперь, эти же руки, обрели такую выразительность, так умело управлялись с инструментом. Сколько же в них силы, в этих руках? Наверно, как у птицы в крыльях, чтобы летать.
Я забыла обо всем на свете, оторвалась от действительности, от своего ребенка, сидевшего рядом. Да и дети, они замерли, даже самые неугомонные сидели, не шелохнувшись. Когда закончился концерт, все, купленные мной гвоздики, они, не сговариваясь, поднесли Инессе.
Повернувшись к нашим ребятам, которые сидели позади, я заметила Михаила, мелькнувшего в проеме двери. Значит, слушал концерт и улизнул, не желая ни с кем встречаться. - Подумала я.
Весь вечер мы с дочкой, пока возвращались домой, и дома, за ужином, разговаривали о концерте, о музыке, о тете Инне. Ликование, нас распиравшее, еще долго не давало нам успокоиться.
Да, будь я мужчиной, я сама бы охотилась за этой диковинной птицей!
А еще, я думала наедине: вот оно преображение! Инесса, как будто, спит в земной жизни, бывая среди людей, - отсутствует, а живет она в музыке. Там ее настоящая жизнь.
И подосадовала на себя, что мы с мужем, как-то, равнодушно отнеслись к желанию маленькой дочки "играть на скрипке".
Точно так же, как когда-то, не вняли в семье и моему желанию "играть на пианине".
Продолжение истории читайте в следующей публикации.
Первые три части в предыдущих публикациях.
Фото из интернета.