Здравствуйте, друзья!
Последние годы нам запомнятся ещё и постоянным стремлением человечества к экологичному миру в котором отсутствуют вредные выбросы.
Однако осознание ошибочности чего – либо иногда приходит в виде ослепительной вспышки. Размытые контуры обретают чёткие очертания, и внезапно все обретает смысл. Под такими откровениями обычно скрывается гораздо более медленный процесс рассвета. Сомнения на задворках разума растут. Чувство замешательства, что вещи не могут подогнаться друг к другу, усиливается до тех пор, пока что-то не щёлкнет. Или, может быть, щёлкает.
Только что была опубликована, как мне кажется, очень интересная статья – размышление трёх авторов Джеймса Дайка, Роберта Уотсона, Вольфганга Кнорра. Уверен, если Вас интересует не только бесполезная политика, ознакомиться с их мыслями будет интересно.
Авторы затратили много времени что бы прийти к выводу об обманчивости, без всякого сомнения, заманчивой идеи снижения вредных выбросов в глобальном масштабе до практического нуля.
Угрозы изменения климата являются прямым результатом слишком большого количества углекислого газа в атмосфере. Из этого следует, что мы должны значительно уменьшить его выбросы, а некоторые газы помимо него, и вовсе исключить. Эта идея занимает центральное место в нынешнем мировом плане по предотвращению экологической катастрофы. На самом деле, есть много предложений о том, как на самом деле это сделать, от массовой посадки деревьев до высокотехнологичных устройств прямого углекислого газа из атмосферы.
В настоящее время существует общее мнение, что если мы применяем эти и другие, так называемые методы удаления углекислого газа одновременно с сокращением сжигания ископаемого топлива, то мы сможем быстрее остановить глобальное потепление. Будем надеяться, что где-то в середине этого столетия мы достигнем “чистого нуля”. Это тот момент, когда любые остаточные выбросы парниковых газов уравновешиваются технологиями их удаления из атмосферы.
В принципе, это отличная идея. К сожалению, на практике это помогает увековечить веру в технологическое спасение и уменьшает чувство неотложности, связанное с необходимостью сдерживать выбросы сейчас.
Мы приходим к болезненному осознанию того, что идея чистого нуля привела к безрассудно бесцеремонному подходу “сжигай сейчас, плати позже”, который привёл к тому, что выбросы углерода продолжают стремительно расти. Он также ускорил разрушение природного мира, увеличив масштабы вырубки лесов сегодня, и значительно повысил риск дальнейшего опустошения в будущем.
Чтобы понять, как это произошло, как человечество поставило своё будущее на карту, мы должны вернуться к концу 1980-х годов, когда тема изменения климата вырвалась на международную арену.
22 июня 1988 года Джеймс Хансен был назначен администратором Годдардовского Института космических исследований НАСА-престижная должность, но практически неизвестная за пределами академических кругов.
К полудню 23-го он был уже на пути к тому, чтобы стать самым известным в мире климатологом. Это было прямым результатом его показаний в конгрессе США, когда он представил доказательства того, что климат Земли потеплел, и что люди были основной причиной: “Парниковый эффект был обнаружен, и он меняет наш климат сейчас”.
Если бы мы действовали в соответствии с показаниями Хансона в то время, мы смогли бы обезуглероживать наш мир со скоростью около 2% в год, чтобы дать нам примерно два из трёх шансов ограничить потепление не более чем до 1,5°C. Это было бы огромной проблемой, но главной задачей в то время было бы просто остановить ускоряющееся использование ископаемого топлива, справедливо распределяя будущие выбросы.
Четыре года спустя появились проблески надежды, что это возможно. Во - де-Жанейро все страны согласились стабилизировать концентрацию парниковых газов, чтобы они не создавали опасного воздействия на климат. На саммите в Киото в 1997 году была предпринята попытка начать реализацию этой цели на практике. Но по мере того как шли годы, первоначальная задача обеспечения нашей безопасности становилась все более трудной, учитывая постоянный рост использования ископаемого топлива.
Примерно в это же время были разработаны первые компьютерные модели, связывающие выбросы парниковых газов с воздействием на различные секторы экономики. Эти гибридные климато - экономические модели известны как Модели комплексной оценки. Они позволили разработчикам моделей связать экономическую деятельность с климатом, например, изучив, как изменения в инвестициях и технологиях могут привести к изменениям в выбросах парниковых газов.
Они казались чудом: вы могли опробовать методику на компьютере, прежде чем реализовать ее, избавив человечество от дорогостоящих экспериментов. Они быстро превратились в ключевые ориентиры климатической политики. Первенство, которое они сохраняют и по сей день.
К сожалению, они также устранили необходимость в глубоком критическом мышлении. Такие модели представляют общество как сеть идеализированных, лишённых эмоций покупателей и продавцов и, таким образом, игнорируют сложные социальные и политические реалии или даже последствия самого изменения климата. Они неявно обещают, что рыночные подходы всегда будут работать. Это означало, что дискуссии о политике ограничивались тем, что было наиболее удобно политикам: постепенными изменениями в законодательстве и налогах.
Примерно в то время, когда они были впервые разработаны, прилагались усилия по обеспечению действий США в отношении климата, позволяя им подсчитывать способность поглощения углерода лесами страны. США утверждали, что если они будут хорошо управлять своими лесами, то смогут утилизировать большое количество углерода в деревьях и почве, и это количество должно быть вычтено из их обязательств по ограничению сжигания угля, нефти и газа. В конце концов, США в значительной степени добились своего. По иронии судьбы все уступки оказались напрасными, поскольку сенат США так и не ратифицировал соглашение.
Постулирование будущего с большим количеством деревьев может фактически компенсировать сжигание угля, нефти и газа сейчас. Поскольку модели могут легко генерировать цифры, в которых атмосферный углекислый газ снижается настолько, насколько это необходимо, можно было бы изучать все более сложные сценарии, которые уменьшили бы предполагаемую срочность сокращения использования ископаемого топлива. Включив поглотители углерода в климато-экономические модели, был открыт ящик Пандоры.
Именно здесь мы находим генезис сегодняшней политики «чистого нуля».
Тем не менее, основное внимание в середине 1990-х годов было сосредоточено на повышении энергоэффективности и переключении энергии (например, переход Великобритании с угля на газ) и потенциале ядерной энергии для генерации большого количества безуглеродной электроэнергии. Надежда заключалась в том, что такие инновации быстро обратят вспять рост выбросов ископаемого топлива.
Но на рубеже нового тысячелетия стало ясно, что такие надежды беспочвенны. Учитывая их основное предположение о постепенных изменениях, экономико-климатическим моделям становится все труднее находить жизнеспособные пути предотвращения опасного изменения климата. В ответ на это модели стали включать все больше и больше примеров улавливания и хранения углерода, технологии, которая могла бы удалить углекислый газ из угольных электростанций, а затем хранить захваченный углерод глубоко под землёй бесконечно долго.
Было доказано, что это возможно в принципе: сжатый диоксид углерода отделялся от ископаемого газа, а затем закачивался под землю в ряде проектов с 1970-х годов. Эти схемы повышения нефтеотдачи пластов были разработаны для того, чтобы выталкивать нефть к буровым установкам и таким образом позволять извлекать больше нефти, которая позже будет сожжена, высвобождая еще больше углекислого газа в атмосферу.
Улавливание и хранение углекислого газа предполагало, что вместо того, чтобы использовать углекислый газ для извлечения большего количества нефти, газ будет оставлен под землёй и удалён из атмосферы. Эта обещанная прорывная технология позволит использовать экологически чистый уголь и, следовательно, продолжать использовать это ископаемое топливо. Но задолго до того, как мир стал свидетелем подобных схем, гипотетический процесс был включён в климатические экономические модели. В конце концов, сама перспектива улавливания и хранения углерода дала политикам выход из столь необходимого сокращения выбросов парниковых газов.
Когда международное сообщество по изменению климата собралось в Копенгагене в 2009 году, было ясно, что улавливания и хранения углерода будет недостаточно по двум причинам.
Во-первых, его еще не существовало. Ни на одной угольной электростанции не работало установок улавливания и хранения углерода, и в обозримом будущем эта технология не будет иметь никаких последствий для увеличения выбросов в результате увеличения использования угля.
Самым большим барьером на пути реализации была, по сути, стоимость. Мотивация сжигать огромное количество угля и производить относительно дешёвую электроэнергию, велика. Модернизация углеродных скрубберов на существующих электростанциях, создание инфраструктуры для транспортировки улавливаемого углерода по трубам и разработка подходящих геологических хранилищ потребовали огромных денежных средств. Следовательно, единственным применением улавливания углерода в реальной эксплуатации тогда – и сейчас – является использование улавливаемого газа в схемах повышения нефтеотдачи пластов. За пределами одного демонстратора, никогда не было проведено улавливания углекислого газа из дымовой трубы угольной электростанции с последующим его хранением под землёй.
Не менее важно и то, что к 2009 году становится ясно, что не удастся добиться даже постепенных сокращений, которых требуют директивные органы, даже если бы улавливание и хранение углерода было бы запущено. Количество углекислого газа, которое выбрасывалось в атмосферу каждый год, означало, что у человечества быстро заканчивалось время.
Поскольку надежды на решение климатического кризиса снова угасли, потребовалась еще одна волшебная технология. Нужна была технология, способная не только замедлить рост концентрации углекислого газа в атмосфере, но и обратить его вспять. В ответ на это сообщество по климатическому экономическому моделированию, уже способное включать в свои модели поглотители углерода на растительной основе и геологические хранилища углерода, все чаще принимало “решение”, объединяющее их.
Так что это была та самая технология: Биоэнергетика с улавливанием и хранением углерода – более известная под аббревиатурой “BECCS”. Сжигая биомассу, такую как древесина, сельскохозяйственные культуры и сельскохозяйственные отходы, вместо угля на электростанциях, а затем, улавливая углекислый газ из трубы электростанции и храня его под землёй, BECCS может производить электричество одновременно с удалением углекислого газа из атмосферы. Это потому, что по мере роста биомассы, такой как деревья, они поглощают углекислый газ из атмосферы. Путём посадки деревьев и других биоэнергетических культур и хранения углекислого газа, выделяемого при сжигании, из атмосферы может быть удалено больше углерода.
С этим новым решением в руках международное сообщество перегруппировалось после неоднократных неудач, чтобы предпринять еще одну попытку обуздать наше опасное вмешательство в климат. Сцена была подготовлена для решающей климатической конференции 2015 года в Париже.
Когда его генеральный секретарь завершил 21-ю конференцию Организации Объединённых Наций по изменению климата, из толпы раздался громкий рёв. Люди вскакивали на ноги, незнакомцы обнимались, слезы наворачивались на глаза, налитые кровью от недосыпа.
Эмоции, проявившиеся 13 декабря 2015 года, были не только для камер. После нескольких недель изнурительных переговоров на высшем уровне в Париже, наконец, был достигнут прорыв. Вопреки всем ожиданиям, после десятилетий фальстартов и неудач международное сообщество, наконец, согласилось сделать все возможное, чтобы ограничить глобальное потепление значительно ниже 2°C, предпочтительно до 1,5°C, по сравнению с доиндустриальным уровнем.
Парижское соглашение стало ошеломляющей победой для тех, кто больше всего подвержен риску изменения климата. Богатые промышленно развитые страны будут подвергаться все большему воздействию по мере повышения глобальной температуры. Но именно низко лежащие островные государства, такие как Мальдивы и Маршалловы острова, находятся под неминуемым экзистенциальным риском. Как стало ясно из более позднего специального доклада ООН, если Парижское соглашение не сможет ограничить глобальное потепление до 1,5°C, число жертв более интенсивных штормов, пожаров, жары, голода и наводнений значительно возрастёт.
Но копните немного глубже, и вы можете найти еще одну эмоцию, скрывающуюся в делегатах 13 декабря: сомнение. Мы с трудом можем назвать хоть одного климатолога, который в то время считал Парижское соглашение осуществимым. С тех пор некоторые учёные говорили нам, что Парижское соглашение “конечно, важно для справедливости климата, но неосуществимо” и “полный шок, никто не думал, что ограничение до 1,5°C возможно”. Вместо того чтобы ограничивать потепление до 1,5°C, Джеймс Дайк, участвующий в работе МГЭИК, пришёл к выводу, что к концу этого века мы выйдем за пределы 3°C.
Вместо того чтобы бороться со своими сомнениями, мы, учёные, решили строить все более сложные фантастические миры, в которых мы были бы в безопасности. Цена, которую приходится платить за нашу трусость: необходимость держать рот на замке по поводу постоянно растущей абсурдности необходимости нейтрализации выбросов углерода в планетарном масштабе.
Центральное место занимал БЭКС, потому что в то время это был единственный способ найти климато-экономические модели сценариев, которые соответствовали бы Парижскому соглашению. Вместо того чтобы стабилизироваться, глобальные выбросы углекислого газа увеличились примерно на 60% с 1992 года.
Увы, БЭКС, как и все предыдущие решения, был слишком хорош, чтобы быть правдой.
В соответствии со сценариями, разработанными Межправительственной группой экспертов по изменению климата (МГЭИК) с 66% - ной или большей вероятностью ограничения повышения температуры до 1,5°C, БЭКК должны будут ежегодно удалять 12 миллиардов тонн углекислого газа. BECCS в таком масштабе потребовала бы массивных схем посадки деревьев и биоэнергетических культур.
Земля определённо нуждается в большем количестве деревьев. Человечество сократило их количество на примерно три триллиона с тех пор, как мы впервые начали заниматься сельским хозяйством около 13 000 лет назад. Но вместо того, чтобы позволить экосистемам восстановиться после антропогенного воздействия и лесам восстановиться, BECCS обычно относится к специализированным промышленным плантациям, регулярно собираемым для получения биоэнергии, а не к углероду, хранящемуся в лесных стволах, корнях и почвах.
В настоящее время двумя наиболее эффективными видами биотоплива являются сахарный тростник для биоэтанола и пальмовое масло для биодизеля – оба они выращиваются в тропиках. Бесконечные ряды таких быстрорастущих монокультурных деревьев или других биоэнергетических культур, собираемых с частыми интерваламибиологическое разнообразие.
Было подсчитано, что BECCS потребует от 0,4 до 1,2 миллиарда гектаров земли. Это от 25% до 80% всей обрабатываемой в настоящее время земли. Как это будет достигнуто одновременно с пропитание 8-10 миллиардов человек примерно к середине века без уничтожения местной растительности и биоразнообразия?
Выращивание миллиардов деревьев приведёт к потреблению ими огромного количество воды – и это там, где люди уже испытывают жажду. Увеличение лесного покрова в более высоких широтах может привести к общему эффекту потепления, поскольку замена пастбищ или полей лесами означает, что поверхность земли становится темнее. Эта тёмная земля поглощает больше энергии от Солнца, и поэтому температура повышается. Сосредоточение усилий на развитии обширных плантаций в бедных тропических странах сопряжено с реальным риском изгнания людей с их земель.
И часто забывают, что деревья и земля в целом уже впитывают и хранят огромное количество углерода посредством того, что называется естественным наземным углеродным стоком. Вмешательство в него может привести к двойному учёту.
По мере того как эти последствия становятся все более понятными, чувство оптимизма вокруг BECCS уменьшается.
На заре осознания того, как трудно будет выполнить Парижские соглашения в свете постоянно растущих выбросов и ограниченного потенциала BECCS, в политических кругах появилось новое модное слово: “сценарий перерасхода”. В ближайшей перспективе температура может превысить 1,5°C, но затем будет снижена с помощью ряда мер по удалению углекислого газа к концу столетия. Это означает, что чистый ноль на самом деле означает отрицательный уровень углерода. В течение нескольких десятилетий нам нужно будет преобразовать нашу цивилизацию из той, которая в настоящее время ежегодно выбрасывает в атмосферу 40 миллиардов тонн углекислого газа, в ту, которая успешно удаляет десятки миллиардов тонн из атмосферы.
Массовая посадка деревьев-для биоэнергетики или в качестве попытки компенсировать потери-была последней попыткой остановить использование ископаемого топлива. Но все возрастающая потребность в удалении углерода требовала большего. Вот почему идея прямого улавливания углерода, которая сейчас рекламируется некоторыми как самая многообещающая технология, получила распространение. Она, как правило, более благоприятна для экосистем, поскольку требует значительно меньше земли для работы, чем BECCS, включая землю, необходимую для энергоснабжения их с помощью ветра или солнечных батарей.
К сожалению, широко распространено мнение, что прямой захват углерода из-за непомерных затрат энергии, не сможет конкурировать с BECCS с его ненасытным аппетитом к первоклассным сельскохозяйственным землям.
Теперь должно быть ясно, направление движения. По мере того как мираж каждого магического технического решения исчезает, на его месте появляется другая, столь же неосуществимая альтернатива. Следующий мираж уже на горизонте – и он еще страшнее. Как только мы поймём, что достижение «чистого нуля» отодвигается всё дальше в будущее, геоинженерия – преднамеренное и крупномасштабное вмешательство в климатическую систему Земли – вероятно, будет признана перспективным решением на пути к ограничению повышения температуры.
Одной из наиболее изученных геоинженерных идей является управление солнечной радиацией – впрыск миллионов тонн серной кислоты в стратосферу, которая будет отражать часть солнечной энергии от Земли. Это дикая идея, но некоторые учёные и политики смертельно серьёзны, несмотря на значительные риски. Например, Национальная академия наук США рекомендовала выделить до 200 миллионов долларов США, в течение следующих пяти лет на изучение того, как можно было бы развернуть и регулировать геоинженерию. Финансирование и исследования в этой области, несомненно, значительно увеличатся.
В принципе, в предложениях по удалению углекислого газа нет ничего плохого или опасного. На самом деле разработка способов снижения концентрации углекислого газа может быть чрезвычайно увлекательной. Вы используете науку и технику, чтобы спасти человечество от катастрофы. То, что вы делаете, очень важно. Существует также понимание того, что удаление углерода будет необходимо для устранения выбросов из таких секторов, как авиация и производство цемента.
Проблемы возникают, когда предполагается, что они могут быть развёрнуты в огромных масштабах. Это фактически служит бланковым чеком для продолжения сжигания ископаемого топлива и ускорения разрушения среды обитания.
Технологии сокращения выбросов углекислого газа и геоинженерия должны рассматриваться как своего рода катапультирующее кресло, которое может увести человечество от быстрых и катастрофических изменений окружающей среды. Точно так же, как катапультируемое кресло в реактивном самолете, его следует использовать только в самом крайнем случае. Тем не менее, политики и бизнес, похоже, совершенно серьёзно относятся к развёртыванию высоко спекулятивных технологий в качестве способа посадить нашу цивилизацию в устойчивом месте назначения. На самом деле это не более чем сказки.
Единственный способ сохранить человечество в безопасности-это немедленное и устойчивое радикальное сокращение выбросов парниковых газов социально справедливым способом.
Учёные обычно считают себя слугами общества. Действительно, многие из них работают в качестве государственных служащих. Те, кто работает на стыке климатологии и политики, отчаянно борются с все более сложной проблемой. Точно так же те, кто отстаивает чистый ноль как способ преодоления барьеров, сдерживающих эффективные действия в отношении климата, также работают с самыми лучшими намерениями.
Трагедия заключается в том, что их коллективные усилия так и не смогли создать эффективный вызов процессу климатической политики, который позволил бы исследовать лишь узкий диапазон сценариев.
Большинство учёных испытывают явный дискомфорт, переступая через невидимую черту, отделяющую их повседневную работу от более широких социальных и политических проблем. Существуют искренние опасения, что если их рассматривать как сторонников, так и противников определённых вопросов, это может поставить под угрозу их предполагаемую независимость. Учёные - одна из самых надёжных профессий. Доверие очень трудно построить и легко разрушить.
Но есть и другая невидимая грань, та, что разделяет сохранение академической честности и самоцензуру. Учёных, учат быть скептиками, подвергать гипотезы строгим проверкам. Но когда дело доходит до, возможно, величайшей проблемы, с которой сталкивается человечество, мы часто обнаруживаем опасное отсутствие критического анализа.
В частном порядке учёные выражают значительный скептицизм по поводу Парижского соглашения, BECCS, взаимозачёта, геоинженерии и чистого нуля. За исключением некоторых примечательных исключений, на публике учёные спокойно занимаются своей работой, подают заявки на финансирование, публикуют статьи, преподают. Путь к катастрофическому изменению климата вымощен технико-экономическими обоснованиями и оценками воздействия.
Вместо того чтобы признать серьёзность ситуации, учёные продолжают участвовать в фантазиях чистого нуля.
Пришло время учёным высказать свои опасения и быть честными с обществом. Текущая чистая нулевая политика не сможет сдержать потепление в пределах 1,5°C, потому что она никогда не предназначались для этого. Политиками двигала и до сих пор движет необходимость защищать бизнес как обычно, а не климат. Если мы хотим сохранить людей в безопасности, то большие и устойчивые сокращения выбросов углерода должны произойти сейчас. Это очень простое испытание, которое должно применяться ко всей климатической политике. Время выдавать желаемое за действительное прошло.
Дорогие мои читатели!
Я стараюсь рассказать Вам о разных сторонах нашей жизни, о новых открытиях и достижениях, об интересном и полезном.
Прошу Вас не лениться и оставлять комментарии, ведь Ваше мнение не менее важно для всех кто читает статью, и для меня в том числе.
Ставьте лайк, выражайте своё отношение к каналу.
Подписывайтесь, не теряйте его в массе других, если Вам интересно!
В статье, в том числе, использован материал «Climate scientists: concept of net zero is a dangerous trap».