История с отравленным фраком шехзаде Мустафы очень символична. Повелитель решил проучить своего не в меру ретивого сына. Он повелел сшить кафтан и с толстым намеком отправил его в Амасию.
Благодаря семейному шпиону Мустафа уже знал, что местные беи по глупости подставили его, написав о том, что мечтают видеть шехзаде султаном.
Естественно, Мустафа в гневе и его можно понять. Беям и знатным людям не платили за глупость и вряд ли впредь они что-то получат.
Другой причины петь дифирамбы наследнику, который не занимался санджаком, а носился по лесам с дочерью пирата и двумя отморозками, не было. Пришло письмо из Центра с вопросами, все беи дружно написали примерно одно и то же.
Получив обмундирование да еще и отравленное, Мустафа выскочил из себя. Возмущенный наследник не стал писать депеши и выяснять в чем дело. Он собрал армию, надел доспехи и помчался в столицу с огромным войском.
Причина демарша была самая что ни на есть невинная - Мустафа всего лишь хотел поболтать с папой наедине. Решил сразиться в мангалу и все такое. Для этого и войско приволок через всю страну.
Естественно, наследник хотел продемонстрировать свою силу. Будешь знать, папаша, как обижать и т.д.
Батюшка здорово перепугался и принял меры против восставшего сына. Янычары плевать хотели на приказы падишаха, они не стали останавливать любимого шехзаде.
Страх падишаха достигает апогея после извести о том, что Мустафа у ворот дворца. Сулейман уже с ужасом смотрит на дверь, он даже завещание не успевает написать и дневник Ибрагима дочитать.
Мустафа с ноги открывает дверь и выставляет гневные предъявы папаше.
Сообразив, что сегодня его убивать не будут, Сулейман чуть ли не на шею сыну кинулся с поцелуями в уста сахарные и ланиты яхонтовые, порывался даже лобызнуть перси любимого ребеночка.
Уцелевший повелитель сначала окончательно убеждается в том, что янычары ему не подчиняются. Он вызывает к себе агу и тот нагло заявляет, что не хотел препятствовать встрече отца с сыном.
Рустем резонно делает замечание на предмет того что было бы, если бы Мустафа не по душам говорить пришел. Тогда янычары якобы сделали то, что приказано.
То есть, когда приказывать было бы уже некому, тогда янычары что-то там сделали бы. Скорее всего перерезали тех, на кого указал Мустафа.
Хазрет лери не отдает приказ казнить агу, он боится что его султанские клочки могут найти в закоулочках. Но крайний все-таки нужен, причем не для устрашения Мустафы, а для успокоения старшего наследника, который очень близко подобрался к трону.
Естественно крайним оказывается Рустем. На него повелитель может безболезненно орать и требовать расследования, чтобы сыночка успокоился и отчалил в Амасию.
Самое интересное, что по словам напуганного Сулеймана бунта не было. Очень хочется задать вопрос: А что это было? Увеселительная прогулка? И что ожидало любого другого шехзаде, не столь любимого папашей?
Скорее всего, кости другого сыночка уже белели бы в районе усыпальницы. То, что можно Мустафе, по-прежнему нельзя никому.
Даже после бунта, а это был бунт и демонстрация силы, повелитель продолжает лизать Мустафу. Правда,на этот раз уже испуганно. Никаких серьезных мер по ослаблению наследника уже не предпринимается.
Мустафа упивается собственной силой и безнаказанностью. Он волокет к отцу Джихангира, который сам толком ничего не знает, но должен свидетельствовать против мужа сестры, а, главное, против матери.
Наглость Мустафы уже не знает пределов. Он, прикрывавший мамашу в самых ее неблаговидных поступках, требует предательства от Джихангира. Все ради себя любимого. Справедливый Мустафа мог бы два дня рассказывать повелителю о делах и планах Махидевран, но почему-то не делал этого.
Бледнее всех в этой ситуации выглядит повелитель в кальсонах с отдушкой. Даже после ухода янычар он уже не топает ногами, как прежде и не требует повиновения от Мустафы. Он боится старшего сына и боится того, что должен будет сделать. Сулейману уже страшно.