«Звёздочка» глава 250
Ночная гостья в эту ночь больше Галину не донимала. Приведение исчезло, как будто бы его и не было. Алёнка вернулась на печку и спала вместе с Муськой. Рано утром кто-то постучался в окно. Стучали настойчиво. Галина проснулась, и испуганно спросила:
— Кто?
Услышав голос Татьяны:
— Мам, это я!
Галина подошла к окну, отодвинув газетку она увидела в свете фонаря свою старшую дочь.
— Танька, случилось чё? — Галина взглянула на часы, на часах было шесть часов пятнадцать минут.
— Нет, открывай, мам.
Галина сунула ноги в галоши, накинула на плечи фуфайку, а на голову шерстяной платок и вышла на улицу. Пока она шла к воротам, ворчала:
— Танька, ты на часы-то глядела? Ты чё в такý рань-то пришла?
— Так я уж думала ты проснулась, мам. — оправдывалась Татьяна. —Свет-то в избе горит.
— Ну так мы ночник-то и не выключали, так с ним и спали. — объяснила Галина, и открыв ворота, впустила дочь во двор, пробурчав себе поднос. — Проходи, коль пришла. Ой-ё-ёй, и так ночь-то путём не спала, да ты ещё меня всполошила.
Татьяна сдержанно добавила:
— Так я же пришла вас проверить. Думаю, мало ли чё, вдруг да вас обоих ночью-то того.
— Тьфу-тьфу-тьфу… — плюнула через левое плечо Галина. — Типун тебе на язык. Заходи давай в сéнки скорей, а то у меня ноги в галошах стынут.
Татьяна поднялась по ступенькам и вошла в избу, Галина последовала за ней. В избе она сказала дочери:
— Тапки вон обувай, а то пол холоднющий.
— Сейчас, мам, обую, — расстёгивая сапоги, ответила Татьяна.
Алёнка сидела на печи свесив ноги и тёрла спросонья глаза.
— Хоть бы с матерью поздоровалась, — выговорила Татьяна дочке.
— Здравствуй, мам, — сказала та и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
Галина, разулась, сняла фуфайку и платок, а потом обратилась к дочери:
— Проходи, Танька, в комнату, чё ты до неё докопалась? Вишь она ещё ото сна не отошла.
Татьяна с трудом, но сдержалась, в душе всё же обиделась на мать: «Опять значит я из Танюшки Танькой стала — недолго я в милости-то у матери пробыла, так я и знала».
Татьяна села на стул к столу. Галина засунула дрова в очаг и растопила его, а потом произнесла между делом:
— Холодно в избе-то, на улице ветер — всё выстудило. Щас чайник поставлю на очаг.
— Вода-то есть, мам? — задала вопрос Татьяна, чтобы поддержать разговор.
— Есть, вчера натаскала. Колонка-то рядом — э́нто не из колодца воду таскать, тут всё под руками. — Галина налила из кирсеня* ковшом в чайник воды и поставила его на очаг. — Кашу ли чё ли манную сварить? Яйца жаренные вечером ели.
— Да вари хоть чё, мам, я ещё как проснулась не завтракала, вскочила и бегом сюда. Думаю, уж ладно ли они там? А у вас гляжу всё обошлось, зря переживала, могла бы и дальше спать, да сон как рукой сняло.
— Да ничё не обошлось, опять э́нта бабёнка во сне ко мне приходила и руками меня за самое горло хватала. — Галина показала на себе как было дело, и Татьяна ужаснулась.
— Мам, а чё это у тебя на шее?
— Где-кась? — переспросила Галина.
— Да вон, сама в зеркало глянь.
Галина повернулась к шифоньеру и увидела на шее мелкие бордового цвета крапинки напоминающие следы пальцев.
— Ещё не баще… — чем больше Галина разглядывала следы на шее, тем сильнее её охватывало беспокойство. — Э́нто чё ж тако, Танька? Она ведь так меня и в самом деле пришибёт во сне, а всё из-за э́нтого медальона.
— Из-за какого, мам?
— Да вон, под подушкой он у меня лежит.
Татьяна тут же подошла к дивану и подняла подушку. Увидев медальон, она взяла его в руки и стала внимательно разглядывать.
— Ну надо же, сердечко. — она открыла его и увидев внутри фотографию мужчины и прядь волос удивлённо произнесла. — Мужик-то на вид красивый, кто это такой, интересно?
— Да я к соседу ходила, его ему каза́ла, а он сказал, что будто бы э́нто его тётке Антонине жених сердечко-то подарил, перед тем как на фронт уйти и погибнуть.
— И чё теперь с ним делать-то, мам? Антонина-то эта от тебя ведь не отстанет.
— Да на кладбище нужно его отне́сть да в могилку ейную прикопать. Сейчас позавтракаю да к соседу пойду, пущай покажет её могилку.
— Мам, а где ты его взяла-то?
— Кого?
— Сердечко это?
— Так его Алёнка в го́лбице** нашла под Муськой. — поведала Галина.
Татьяна тут же смекнула про себя:
— Ого, раз Алёнка нашла, значит оно наше. — и продолжила разглядывать медальон, увидев на нём клеймо, сказала вслух. — Семьдесят два, чё это такое обозначает интересно, проба что ли какая? Так опять какая — непонятно: если золото, то цвет больно жёлтый, а может серебро с покрытием или так — бижутерия какая?
— Танька, а тебе какая разница? Не наше, так нечё тут и гадать. — резко оборвала её мать.
— Так может он дорогой? Камушки-то вон как сверкают, вдруг да брильянты?!
— А мне э́нто без разницы. Я уже вон, по горло им сыта. Ты чё, смеёшься ли чё ли, Танька? Мать чуть на тот свет не отправили, а тебе хоть бы хны.
— А чё ты меня всё Танькой да Танькой называешь? Пока дом не купила так всё Танюшкой звала. — выговорила матери Татьяна.
— Да я бы и дальше тебя Танюшкой-то звала, а ты как ко мне сама-то относишься, а? Я чё не вижу ли чё ли… Чтобы Танюшкой-то я тебя звала так э́нто ещё заслужить надо. Давай-ка его сюда, — Галина резко забрала медальон из рук дочери, — пока он тебе глаза не застил.
— Да как это не моё-то, мам? Ты же сама сказала, что Алёнка его нашла.
Алёнка с печки подала голос:
— Не наш он мама, надо его ночной гостье отдать: третий раз придёт — нам не сдоброва́ть.
— Много ты знаешь, молчи, когда взрослые разговаривают. — прикрикнула на дочь Татьяна.
Галина тут же её приструнила:
— Замолчи, Танька, сил моих нет тебя больше слушать. Сказала тебе, что на кладбище его снесу, значит снесу. На чужое — не зарься…
***
Позавтракали молча. Каждый думал о своём и каждый был прав по-своему. Татьяна, успокоившись немного вдруг спросила:
— Мам, а если сосед не покажет, где могилка его тётки, что тогда?
— Тогда так ему и скажу на прямки́: в домовину*** к покойнику засуну и там сами разберутся без нас.
***
Сосед как не отнекивался, а всё же показал на кладбище, где могилка его тётки. Галина прикопала медальон в могилку и с чистой совестью пошла домой. Шишов молча шёл за ней и ругал внутренне соседку по чём свет стоит: он хотел, чтобы медальон остался у него.
Пояснение:
кирсе́нь* — чан, чугунная эмалированная ёмкость под воду, внешне похожая на казан объёмом примерно на 60 литров.
го́лбец** — подпол, подполье
домовина*** — гроб. Существует поверье, если хочешь передать что-то покойнику, то положи это к любому другому покойнику в гроб, и он передаст по назначению.
© 22.04.2021 Елена Халдина, фото из семейного архива
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 251 Расплата не заставила себя ждать
предыдущая глава тут 249 Возвращение ночной гостьи
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть Кофе в обмен на кашу