Весть о том, что крайний дом в Катилово купили чужаки, разлетелась по окрестным деревням ещё с осени. Сын бабы Анюты выждал положенный после смерти матери срок и продал дом незнакомым людям. Ни фамилии, ни их самих никто из деревенских так и не видал, но к первому появлению по весне за новыми жильцами уже закрепилось прозвище "дачники".
Слово это, хоть и произносилось без особых интонаций, однако заключало в себе множество смыслов, опиравшихся в целом на презрительную снисходительность. Не сказать, чтобы в местных деревнях не видали чужаков. Напротив, зачастую приезжали в леспромхоз люди со всех уголков страны, но то были работяги, а вот таких, что купили бы дом ради отдыха по выходным, здесь ещё не бывало.
Поэтому, едва "Запорожец" проурел по центральной улице и скрылся в анюткином заулке, блестя оттуда голубой крышей, разговоры, начавшиеся, было, по осени, всколыхнулись с новой силой. И медичка Зинка, жившая через забор от Анютки, почувствовала вдруг такую свою значимость, какой не испытывала даже тогда, когда к ней обращались по прямой надобности.
К вечеру все катиловские бабы думали которая о чём, но только не свои обыденные простые мысли. Больше всего, конечно, их заботила шляпа дачницы. С такими огромными полями, которые обвела вокруг своих пухлых плечей Зинка, как на голове-то держится? А не тыкается ли она полями в двери, когда в избу входишь? А если в ей корову доить, то близко и не присядешь.
Ох, заботушка взяла баб! Которые-то тайком перед зеркалом подворачивали лямки ночных рубах, чтобы поглядеть, какие тонюсенькие бретельки - с зинкин мизинец - на сарафанке у дачницы. А те, кто посмелее, мысленно представляли своих мужиков в окороченных выше колен, почитай под самое хозяйство, штанах, и тихонько прыскали в кулаки - уж больно не вязалось эдакое похабство с белым днём.
Потеха да и только. Дедко Матвей, ещё царя заставший, бывал по службе в Петербурге и там в цирку ходил, так вот в этой самой цирке эдаких дачников по-другому звали - клоунам! Тоже несуразно одеты были.
Дальше - больше. Зинка на волне своей шпионской славы, добыв все сведения, что были доступны с собственной территории, в третий визит дачников решилась нарушить суверенитет соседей и вторглась, так сказать, в эпицентр новостей.
Валера, новый хозяин анюткиного дома, работал в городе на заводе, но сам деревеской, не наших краёв, правда, с под Петрозаводска, а жена его Изольда ("Как уж названа, чо я врать буду?" - оправдывалась за чью-то глупость Зинка) - городская. Ноготочки красные, на пальцах колечки, туфельки - на полку поставить да глидеть, а она по огороду ходит!, и ведь срам сказать - прямо при мужике, при Валерке-то, разделася и на лавку легла, загорать. Ну, как до гола? Трусы да липчик оставила, купальник, говорит, это у меня. И чего загорать? Делать, что ли, нечего? К Марь Ильинишне сын со снохой приезжали в отпуск, дак рассказывала, что та тоже - загорала. Одно слово - городские и есть!
Став для приезжих единственной пока связной с деревенской жизнью, Зинка теперь каждый выходной ждала дачников - вот прям жизнь у ей крутилася возле их! Где какое добро от бабы Анюты доставшееся подберёт - им-то ничего не надо, где городской жизни ухватит - то расскажут, а то и конфет ребятишкам сыпнут. А тут подсоветовала Зинка дачникам огород не запускать - мол, копан ещё по осени у анюткиного сына огород-то был, землица хорошая, унавожена, баба Анюта корову-то до последнего держала, а затянет грядки травой за одно лето, потом хватитесь - ой, намаятесь!
Валерка загорелся, стал вспоминать, как до армии с отцом полосу пахали, картошку садили, как мать с сёстрами пололи по утрянке. Изольда, души в муже не чаявшая, с тоской поглядела на маникюр и покорно пошла за Зинкой - знакомиться с местными бабами, чтобы попросить у тех излишки семян на посадку.
Ну, а зазнакомившись, в своей огородной приволоке Изольда уже не была одна. Стукала калитка, приходили советчицы, создавая Зинке информационную конкуренцию. Дачники уезжали в воскресенье, но ещё пару дней обсуждали бабы похожие на кладбищенские холмики грядки, ухлопанные Изольдой.
У Валерки-то ходко получается, сразу видно - бывало в руках, а Изольда эта, ну, смешная! Но тянетсы девка, молодец! Правда, вместо макушек у луковиц попки срезала, перепутала, говорит, забыла! А лук чего, проклюнется!
Мужик у ей справный! Крылечко подновил, хлев толью перекрыл. Парничок-то у Анютки сгнил совсем, он новый приладил. Хорошая пара, пущай живут!
И ещё до первой прополки слово "дачники" окрасилось уважительными нотками - будто добрые гости приезжали в деревню каждую пятницу. Бабы у Изольды научились кофты по-новому кроить, мужики к Валерке покурить захаживали - чо жо не потолковать с дельным мужиком?
Пустили корни дачники.
Читать продолжение - Михеич
