Лера крепко зажмурила глаза. На мгновение показалось, что все это происходит не с ней, журналисткой Валерией Загвоздиной. Это не она стоит посреди шикарной спальни, расположенной на втором этаже коттеджа, напоминающего снаружи небольшой средневековый замок. Это не ей около часа назад позвонила её лучшая школьная подруга Галка Красовская, шепча испуганно в трубку, что в подвале её дома происходит что-то страшное и непонятное. И это не перед ней, журналисткой Валерией Загвоздиной, лежит сейчас труп самой Галки.
Деваться Лере было некуда, глаза пришлось открыть. Ничего не изменилось. Труп оставался лежать на том же месте. Иначе и быть не могло – он же был труп. «Кто ж его посадит?! Он же памятник», – вдруг совсем невпопад вспомнила Лера.
Журналистка Загвоздина, несмотря на свои тридцать лет, просто обожала старое доброе советское кино. Мало того, она хорошо знала не только фамилии актёров, но и режиссёров, и, даже, композиторов. А потому Валерия частенько разговаривала, а иногда и думала фразами из всенародно любимых киношедевров. Всё зависело от обстоятельств, которые складывались сейчас, и это было совершенно очевидно, далеко не лучшим образом.
«Господи, да что же это такое?! Что же ЭТО?» – без остановки, почти беззвучно, одними губами, повторяла Лера. Каким-то шестым, а, может быть, восьмым или десятым чувством она понимала, что нужно взять себя в руки, собраться с мыслями и что-то предпринять.
Легко сказать: «Собраться, предпринять». В голове крутилось только одно: «Всё. Кина не будет – электричество кончилось».
Электричество, вдруг, и впрямь кончилось. Неожиданно погас свет, и разом все исчезло: шифоньер, размером чуть поменьше железнодорожного вагона, невероятная по площади кровать вместе с тёмно-синим атласным одеялом, расшитым золотыми жар-птицами. С потолка, с высоты не меньше четырех метров, на кровать спускался полупрозрачный балдахин, весь в каких-то замысловатых рюшечках. Он растворился не полностью, а повис посреди тьмы белым облачком… Над этим балдахином, одеялом и целой тучей мелких золотистых статуэток-зверюшек, человечков и каких-то диковинных существ, которых у Галки в спальне было не меньше полусотни, Лера посмеялась (про себя, конечно) еще месяца полтора назад, когда впервые побывала в коттедже у школьной подруги.
Глядя на кровать, на которой запросто можно было спать даже поперек, она вспомнила фильмы про красавицу Анжелику, которые, смотрела вместе с Галкой, наверное, не один десяток раз. Вспомнила вовсе не случайно, несмотря на всю драматичность момента.
Тогда, в 92-м году, они оканчивали школу, и обе мечтали – каждая о своем. Лера очень хотела стать журналисткой. А её подруга не придумала ничего умнее, как посоревноваться с графиней де Пейрак. «Вот разбогатею, – повторяла она частенько, – у меня будет такой же будуар». В общем, как когда-то Эллочка-людоедка бросила вызов дочери американского миллионера Вандербильда, Галочка-блондинка решила ни в чём не уступать одной из самых роскошных блондинок Франции.
Грёзы Лериной одноклассницы о богатстве были вовсе не беспочвенны. Еще в конце 80-х Галкин папа, Алексей Тихонович Красовский, начал, почти что нелегально, заниматься каким-то мелким бизнесом, что-то вроде торговли автозапчастями.
Страна уже приближалась к эпохе рыночного беспредела со всеми тогдашними его признаками – малиновыми пиджаками, рэкетом и предпринимателями разного калибра, которых во времена застоя называли просто спекулянтами.
У Гали Красовской самой первой в классе появился видеомагнитофон, который папа за бешеные, по тем временам, деньги, купил для любимой дочки. Барышни сидели, забравшись с ногами на диван, жевали первые «Марсы» и «Сникерсы», смотрели на красавицу Мишель Мерсье и старались представить свою будущую жизнь. Мечты подружек сбылись – Лера Загвоздина окончила факультет журналистики Екатеринбургского университета, Галя Красовская, став состоятельной женщиной, обустроила себе роскошный будуар.
Все эти мысли кенгуриными скачками пронеслись в Лериной голове за несколько секунд, после того, как в коттедже погас свет.
И вот, все атрибуты роскошной Галиной жизни - «Анжеликина» кровать с балдахином, зеркало-трюмо, размерами больше похожее на дверь в супермаркет, гигантский ковер, расцветкой и мягкостью своей напоминающий летний луг в экологически чистой природной зоне - покрылись непроглядным мраком… А с ними и сама Галка, раскидавшая по ковру соломенно-золотые кудри, и темное пятно возле её головы, которое в рисунок ковра никак не вписывалось.
На Леру разом обрушилось то, что она не любила больше всего на свете – абсолютная темнота и абсолютная тишина. Да еще, как говорится, «в одном флаконе». Она боялась двинуться с места, сделать хоть один шаг. Лере казалось, что она обязательно споткнется об один из многочисленных причиндалов, наполняющих территорию спальни. Здесь повсюду стояли напольные вазы, пуфики, фигуры египетских кошек метровой высоты, и еще целый зоопарк, состоящий из пушистых медведей, слонов, собак и зайцев.
Прошла, наверное, всего минута после того, как стало темно, но Валерии показалось, что вот так, неподвижно, она стоит уже целый час. Постепенно обе её «радости» – темнота с тишиной – начали отступать. Ветер прогнал облако на небе, в окно заглянула луна, бросила свой прозрачный шарф на подоконник, коснулась им жар-птиц на одеяле. Золотые нити вышивки заискрились в лунном свете. Казалось, сказочные пернатые машут крыльями.
Послышались первые звуки – дыхание и стук сердца. Лера удовлетворенно отметила, что это ее дыхание и ее сердце. Вдруг и дыхание, и сердце снова остановились. Разом. Мысль, которая, очевидно, заблудилась в темноте, долетела до Лериного сознания не сразу: «Свет! Почему погас свет? Он что, САМ погас? Или, или…» Ей стало так страшно от этого «или». Она снова боялась, но уже не споткнуться, а услышать НЕЧТО, кроме стука маленького моторчика, который гоняет кровь по венам и артериям. Прошла еще минута, а может быть две или три. Тишина снова стала отступать. Снова послышались звуки, но уже совсем другие. По первому этажу коттеджа кто-то ходил. Ходил почти неслышно. Пышные арабские ковры ручной работы могли заглушить даже конский топот. Но Лера все равно услышала эти шаги. Причем этот кто-то не спотыкался, и, видимо, не боялся упасть в темноте. Этот кто-то двигался по дому очень тихо, но довольно уверенно.
Примерно за полтора месяца до того…
«Хорошо, что поездом поехала», – размышляла Валерия Загвоздина, со скоростью примерно 130 километров в час приближаясь к родному городу.
Вернее, она даже не размышляла, а как бы разговаривала сама с собой. А еще вернее, не Лера разговаривала сама с собой, а с ней разговаривал ее внутренний голос. Иногда, когда Леру терзали противоречия, голосов становилось два.
Вот и сейчас, первый голос, тихий и жалостливый, высказывал сочувствие своей хозяйке за то, что она решила поездом вернуться в город своего детства и юности.
– Да, хорошо, что поездом поехала. По крайней мере, есть время подумать (а в дороге лучше всего думается), а, значит, есть и возможность пожалеть себя, поплакать (опять же, мысленно) горючими слезами.
– А чего тебя жалеть-то? – вдруг перебил второй внутренний голос. – Чего тебя, дуру, жалеть?!
– Ну как же, – снова заблеял первый, – сорвалась с насиженного места. Еду, хоть и домой, но надо ведь жить на что-то, на работу устраиваться.
– Это какое же место у тебя там было насиженным? Это редакции московских газет, пороги которых ты постоянно обивала, ты называешь насиженным местом?!
Второй внутренний голос начал разговаривать на повышенных тонах:
– Провинциалка, ты типичная провинциалка, Загвоздина. И даже пять лет жизни и работы в Москве не добавили тебе, Загвоздина, такой необходимой для нашего времени стервозности. Не умеешь распихивать ближних своих локтями, не хватает сволочизма подставить профессиональную подножку коллеге,. Не место тебе среди зубастой и клыкастой столичной журналистики. Едешь ты, Загвоздина, в свое уральское захолустье и правильно делаешь.
Не нашедшая моральной поддержки у себя самой к себе самой, Лера вдруг почувствовала острую обиду за город своего счастливого детства и тут же встала на сторону первого внутреннего голоса, который в свою очередь, воспользовавшись хозяйским одобрением, возмущенно пропищал:
– И никакое там не захолустье! Миллион и триста тысяч жителей! Целый мегаполис!
– Да идите вы оба лесом и немного пустыней, – послала Лера устало обоих своих внутренних собеседников.
Ни злиться, ни переживать, ни жалеть себя сил уже не было. И пусть будет – что будет. Сейчас что-то менять уже поздно. В конце концов, не на каторгу ведь она едет, а домой. Последняя мысль ее неожиданно успокоила. Ведь, согласно фольклорной мудрости, именно дома помогают даже стены основной массе народонаселения. «Попробую слиться с массами, не пропадать же», – резюмировала журналистка Загвоздина собственное состояние.
За окном мелькали фонари, успевая бросать пригоршни своего света в темное купе. Двое из Лериных соседей сошли где-то на полдороге. Четвертая пассажирка, высокая стильная Лариса, цвет волос которой был похож сошедшую с ума морковку, давно уже крепко спала. Из ни к чему не обязывающих вагонно-дорожных разговоров Лера узнала, что Ларисе, с которой они вместе садились в поезд на Казанском вокзале в Москве, двадцать восемь лет от роду, что она владеет пока небольшим, но довольно популярным салоном красоты. А также, что у Ларисы имеются в хозяйстве: машина – красный «Peugeot», собственная двухкомнатная квартира, коллекция брюликов, маленькая, но оригинальная, бойфренд (жгучий брюнет, инструктор в фитнес-клубе) и прочие детали, которые для большинства женщин являются показателями жизненного благополучия и даже полноценности. Лера с удивлением отметила, что не только машина, но и вся Ларисина одежда оказалась красных оттенков.
– Все! Спать, спать, спать. Сопротивление бесполезно, – проворчал один из внутренних Лериных голосов, тот, что повреднее.
– Давно пора, – поддержал другой.
Они больше не спорили друг с другом. А поскольку смятение в душу хозяйки вносить теперь было некому, через несколько минут и она уже забылась тревожным сном. В нем нашлось место не только абракадабре из столичных улиц, по которым еще недавно ходила Лера, шикарным и не очень интерьерам редакций, где ей удавалось работать или подрабатывать, но, также, и бывшему мужу, оставшемуся в Москве. Может быть, конечно, Лера и ошибалась (во сне всякое бывает), но ей даже показалось, что она видела рядом со своим драгоценным Юрасиком его последнюю пассию – чернявую выдроватую Алиску Домантович, которая оказалась последней каплей в череде сюрпризов, преподнесенных Лере ее благоверным, и сыгравшей немаловажную роль в их расставании.
***
Родной город встретил блудную дочь Валерию Андреевну Загвоздину ясным майским утром и привокзальной площадью, которая блестела, словно новые галоши, лужами, еще не просохшими после ночного дождя.
Выйдя из здания вокзала, Лера увидела вереницу такси и частных извозчиков. «Такси взять или уж на троллейбусе добраться?» – терзалась сомнением бывшая временная москвичка, вернувшаяся на малую родину. «Домой не возвращаются на белом коне, домой приходят в рубище», – вспомнила большая любительница кино и детективов Валерия Загвоздина высокопарную фразу из какого-то фильма. Довольная собственным интеллектом, она направилась к троллейбусной остановке дожидаться прибытия городского транспорта, на данный момент олицетворявшего то самое одеяние, в котором возвращаются домой заблудшие после долгих скитаний в поисках лучшей доли.
Напротив вокзала, через дорогу, на небольшом островке между улицей, по которой катились троллейбусы и машины, и трамвайной веткой, возвышалось каменное изваяние. Здоровенный дядька, ростом, примерно, метров пятнадцать, воплощал собой могущество того самого края, в котором родилась и прожила всю сознательную жизнь (не считая неудачной попытки стать москвичкой) Валерия Загвоздина. Дядька был с длинными каменными космами и широкой, тоже, естественно, каменной, окладистой бородой. Голова покоилась на могучем обнаженном торсе, который от пояса переходил в беспорядочную груду камней. Все вместе очень походило на голого Карла Маркса, выбирающегося из какой-нибудь каменоломни.
– Лера!
Это кричала Лариса, высунув голову с копной ярко-оранжевых волос в окно черного внедорожника «Вольво», который сильно смахивал однокомнатную квартиру, чем автомобиль. За рулем продукции шведского автопрома сидел черноволосый красавец. Скуластое лицо и слегка раскосые глаза намекали на явную примесь азиатской крови. Машину он вел чуть-чуть небрежно, но при этом очень уверенно, явно рисуясь и перед, сидевшей рядом с ним Ларисой и перед… В общем, любой взгляд, даже случайно брошенный на это смуглое воплощение женских грез, смог бы по достоинству оценить ювелирную работу природы.
– Лера! Звони! Не теряйся! – снова крикнула Лариса, махнула рукой и через несколько секунд иномарка исчезла из вида.
Лера огляделась вокруг. Слева от привокзальной площади сверкали громадные свинцово-синие стеклянные пирамиды нового торгового комплекса. Напротив, загораживая жилой квартал, высилась гостиница, совершенно захиревшая в перестроечные времена. Теперь здание приобрело новых хозяев, а вместе с ними и вполне презентабельный вид.
«А ведь, и, правда, не такое уж и захолустье», – удовлетворенно отметила Лера и, подхватив тяжелую дорожную сумку, начала подниматься на ступеньки, подкатившего к остановке троллейбуса. Ну, домой!
***
Дом, где жила Лера с мамой первые двадцать пять лет своей жизни, был построен в конце сталинской эпохи. Располагался он внутри уютного квартала с высоченными тополями и кленами, хоккейной «коробкой», баскетбольной площадкой и маленьким кинотеатриком с грозным названием «Спартак». На самом деле, кинотеатрик был таким же уютным, как и сам квартал и таким же старым, как тополя и клены.
Небольшая стайка бабулек выгуливала большую стайку мелких собачек – некоторые старушки, большие любительницы домашней живности, держали у себя дома по двое, а то и по трое тявкающих представителей братьев наших меньших.
Цокая каблуками изящных ботиночек, почти подметая джинсовыми клешами асфальт двора своего беззаботного детства, и, попеременно перекидывая тяжелую дорожную сумку из одной руки в другую, тридцатилетняя журналистка Валерия Загвоздина быстро приближалась к родному дому.
Ну, вот и подъезд. Итак, ключи, домофон, шесть лестничных пролетов, третий этаж, снова ключи, входная дверь, порог… Уф, дома…
Лера поставила на пол сумку с вещами, прямо из коридора бросила на диван в комнату другую, маленькую, с медными пряжками и клепочками, прислонилась спиной к стене, сползла по ней и, сидя на корточках, тихонько заплакала. Так продолжалось минут десять. Вместе со слезами из души выливались обиды, накопленные за последние несколько лет. Первая – на огромный город, шикарный снаружи, но жестокий и равнодушный по своей сути. Правильно говорят: «Москва слезам не верит». Теперь Лера знала это не понаслышке. Вторая – на бывшего мужа, красавца Юрасика, блондина с голубыми глазами, на вид истинного арийца, но абсолютно без нордического характера. Опять же, правильно не только говорят, но и поют: «Зачем вы девочки, красивых любите?»
Права была мама, тысячу раз права, когда говорила: «Наплачешься ты с ним, Лерочка, ох наплачешься! Наплевать ему на всё и на всех, кроме самого себя. Один раз ты уже на эти грабли наступила, когда выходила замуж… Но сейчас-то тебе уже не семнадцать». Не помогло. Даже мамины намеки на то, что в двадцать пять лет процентное соотношение наивности и здравого смысла должно быть в пользу последнего, не возымели своего действия.
– Так, Загвоздина, ты что сопли распустила? Кого ты опять разжалобить хочешь? Ты что, инвалид или сирота? Утрись и посмотри на себя в зеркало. То, что ты сейчас там увидишь на месте своего лица, вполне можно считать работой художника-сюрреалиста, состоящего на учете у психиатра. Картина под названием «Портрет начинающей визажистки, после неудачно нанесенного ею макияжа спортсменке, занимающейся борьбой сумо».
По грубым интонациям и весьма ехидным выражениям Лера узнала одного из своих внутренних голосов. Тот, который обычно подключался к диалогу вторым, на этот раз решил первым сказать свое веское воспитательное слово.
Слезы, вдруг, как-то сами собой закончились. Лера взглянула на себя в зеркало: «О господи! Тихий ужас. – Тушь, пудра, помада… На щеках и губах смешалось то, что по своему предназначению на лице всегда должно быть отдельно. – Ну, все! Хватит! Умыться, включить холодильник, сбегать в ближайший магазин за продуктами».
Определив для себя, таким образом, программу-минимум, Лера начала действовать. Достала из дорожной сумки маленький пестрый рюкзачок для парфюмерно-косметических вещичек, извлекла оттуда всевозможные шампуни, кремы, пенки и муссы для умывания. Через несколько минут из зеркала, висящего в ванной комнате, на Леру глядело хорошенькое гладкое личико. Краснота в глазах, вызванная слезами, стала постепенно исчезать. Еще немного и вот уже взгляд, еще недавно страдальческий, постепенно становился ясным, слегка вызывающим и по-кошачьему прозрачно-зеленым.
Лера снова вышла во двор. Для того, чтобы попасть на улицу, нужно было пройти через одну из арок. В углу арки, рядом с черными чугунными высоченными воротами стояли двое мужиков задрипанного вида. Почти стукаясь лбами, трясущимися руками они пересчитывали мелочь. Денег явно не хватало, потому что алкаши безостановочно шарили по карманам. В одном из сизорылых пьянчужек Лера с трудом узнала своего одноклассника Вовку Арбузова, жившего в соседнем доме.
Пять лет назад, когда Лера уезжала в Москву, чтобы жить и работать вместе со своим любимым Юрасиком, Вовка был совершенно другим человеком. Высокий широкоплечий Арбузов когда-то нравился почти всем старшеклассницам. Прибавьте к росту и фигуре волну темно-русых волос, васильковые глаза, обворожительный оскал снежно-белых крупных зубов и, ещё не совсем мужское, но уже и не юношеское обаяние.
В какой-то прекрасный момент ученицы выпускных классов гимназии с углубленным изучением французского языка вдруг начали резко взрослеть. Вместе с тем хорошим тоном стало обязательно кому-то симпатизировать. Влюбленность стала чем-то вроде моды на сумки-рюкзачки, браслеты-«фенечки» и гелевые авторучки. Барышни, гламурные мечты которых были непременно связаны с чем-нибудь французским, самым достойным объектом для влюбленности сочли красавца-одноклассника Володьку Арбузова, который и впрямь был похож на молодого Алена Делона. Правда, Лера Загвоздина была исключением из общей девчачьей массы. Володька был влюблен в её лучшую подругу Галю Красовскую, а значит, самой Лере он был только другом.
Но сейчас Арбузова было трудно заподозрить в сходстве с актером, принадлежавшем к европейской нации, знаменитой своей утонченностью. На Вовке была куртка, служившая ему, судя по измятости, одновременно и пижамой и смокингом, в котором он и потреблял в обществе ему подобных «очень спиртные», но не очень качественные напитки. Из-под куртки выглядывала футболка с нарисованной на ней жуткой «мордой лица», очень напоминавшей физиономию самого хозяина. Джинсы на Вовке были двадцать четвертой степени потертости. Гардеробчик довершали кроссовки. Судя по трем полоскам, когда-то это был настоящий «Адидас», но изношенный до такой степени, словно эти кроссовки носил даже не сам их автор, Ади Дасслер, а еще его прадедушка.
«Остановиться или проскочить мимо?» – попыталась быстренько сообразить Лера, но бывший кумир школы опередил ее.
– Йоптыть! Лерка! Загвоздина, ты! Йоптыть! – радостно восклицал Вовка. – В гости к кому приехала или по делам? А может, от столичной жизни устала? Ты одна или со своим этим?
– Я, Володь, насовсем, одна, без своего этого, – последние слова Лера постаралась произнести как можно тише.
– Бросила что ли козла своего вонючего? – допытывался Арбузов, рядом с которым могло задохнуться целое козлиное стадо. – Говорил я тебе, доведет тебя этот хорек немытый до ручки, – продолжал бухтеть бывший красавец-мужчина, который сам, судя по всему, чаще праздновал Новый год, чем мылся.
Лере, для которой разница между мытыми и немытыми хорьками не имела никакого значения, очень хотелось поскорее уйти от соседей-собутыльников. Володька Арбузов, сам того не желая, задел в ее душе больную струнку. Но, увидев, как изменился взгляд бывшей одноклассницы, как в огромных кошачьих глазах заблестели зеленые льдинки, поспешил исправить положение самым, что ни на есть деликатным способом.
– Йоптыть, но выглядишь ты, Лерка, потрясно. Дай червонец на пиво, а то жабры горят со вчерашнего.
Сунув в почти черного цвета клешню десятку и пригоршню мелочи, (большего подобный комплимент и не стоил) Лера поспешила уйти со словами: «Ладно, Володь, еще увидимся».
Алкаши, которые и не рассчитывали на такой неожиданный интерес, обалдело, радостно заулыбались, предвкушая крутую опохмелку.
Лера с удивлением отметила, что, несмотря на общую помятость и затасканность как лица, так и одежды, зубы у Володьки были, по-прежнему, белоснежные и без единой щербинки. Необъяснимое явление природы.
***
Магазин находился совсем недалеко, всего в десяти минутах ходьбы от дома. Еще ближе располагалась родная Лерина французская гимназия. В школьный двор можно было занырнуть, сразу же выйдя из квартала. Проходя мимо чугунной ограды и глядя на спортплощадку, Лера невольно остановилась. Мальчишки, судя по всему, восьмиклассники, гоняли мяч. Девчонки, пользуясь отсутствием преподавателя, совершенно игнорировали физкультуру, и, сбившись в небольшие стайки, все больше чирикали о своем, о девичьем.
«Совсем как мы когда-то», – подумала Лера с какой-то легкой тоской. Да еще и эта встреча в арке... Воображение услужливо подбросило последние числа июня тысяча девятьсот девяносто второго года, выпускной вечер… Белых платьев в то время уже почти никто не шил. Девочки, в основном, мечтали стать либо супермоделями, либо женами бизнесменов. Мальчикам оставалось мечтать становиться самими бизнесменами. Мало кто хотел пойти в капитаны дальнего плавания или в летчики. Становится же космонавтом и вовсе никто не собирался.
Лера представила себе лучшую свою подругу Галку Красовскую в розовой кожаной юбочке, которая скорее походила на очень широкий ремень. Погода в тот выпускной вечер выдалась прохладная, и поверх полосатого бело-розового топика Галка набросила на плечи украшенную стразами легкую розовую курточку. В этом наряде, да еще с золотистыми кудрями, собранными в «конский хвост», Галка сильно напоминала куклу Барби, которая в те годы, уже вовсю осваивала российские территории. Сама же Лера красовалась в стильном сарафанчике из белой джинсовки и нежно- розовой водолазке.
– Девчонки, вы похожи на зефир! – восхищенно произнес подошедший пригласить Галку на танец самый красивый мальчик школы Володя Арбузов. Лучшего комплимента и придумать было нельзя – весь класс знал, что именно это лакомство Вовка предпочитает любому другому. Танцевал он весь вечер, в основном, с Галкой и немного с Лерой. Оно и понятно: неразлучные с первого класса подружки, Загвоздина и Красовская, считались самыми красивыми девочками в школе. У каждой даже было что-то вроде фан-клуба, состоящего из парней-старшеклассников. Примерно половина из них считала самой красивой высокую, длинноногую, яркую блондинку Галю Красовскую. Для другой половины не было никого краше Леры Загвоздиной, идеально сложенной, среднего роста девочки с тёмно-пепельными кудрявыми волосами до плеч.
То, что Володька был влюблён в Галю, ни для кого секретом не было, и оспаривать это никто не решался: дрался Арбузов, как зверь, и кулаки у него были тяжёлые. И даже выпускной вечер не стал исключением – танцевала Галя Красовская только с одним кавалером. А вот за Лерой всегда увивалось несколько мальчишек, и потому разнообразие танцевальных партнеров было вполне объяснимо. Похоже, стеснялся подойти только один – Игорь Королёв – не очень общительный и не очень заметный мальчик из параллельного класса.
Вдруг Лера вспомнила его взгляд, которым он смотрел на нее там, на выпускном вечере. Смотрел, не отрываясь и как-то… Ну, в общем, так смотрят тогда, когда... Ну, в общем, тогда… Почему в памяти возник этот взгляд, Лера объяснить ни за что не смогла бы. За все тринадцать лет, что прошли после окончания школы, она ни разу не вспоминала этого парня.
Лирическое путешествие в недалекое прошлое было грубо прервано футбольным мячом. Посланный чьим-то мощным пинком, он со страшной силой ударил в чугунную ограду в двадцати сантиметрах от Лериного лица. От мяча отлетело небольшое пыльное облачко и благополучно осело на белоснежной футболке увлекшейся воспоминаниями бывшей ученицы. Дельфинчик из страз, примостившийся на груди, сразу как-то померк. Ну, вот и первая порция отечественной пыли, которая, очевидно, как и дым, тоже должна быть сладка и приятна в употреблении.
Лера быстрым шагом направилась к пешеходному переходу. В ожидании зеленого света она невольно глазела по сторонам. Почти все жизненно важное, в рекламном смысле, пространство было заполнено одним и тем же. Причем, одним и тем же лицом. Это было лицо нового главы города, избранного Лериными земляками буквально пару месяцев назад. Земляки были люди не без юмора (в городе даже была своя вполне приличная команда КВН) и шутить любили. Но в этот раз горожане подшутили сами над собой. Вместо прежнего шебутного мэра, строителя по профессии, правившего городом двенадцать лет и знавшего его лучше, чем собственную квартиру, жители выбрали себе в городские отцы хлебно-макаронного короля. Он не хуже Иисуса Христа посулил накормить, и даже не «семью хлебами», а куда сытнее… А заодно пообещал всё, что можно повысить, осветить и очистить, провести и переселить, а также построить, заасфальтировать и много чего другого. И теперь взирал с каждого фонарного столба и забора, как суетятся граждане в ЕГО городе, как ждут обещанного. Эмоций во взгляде нового городского правителя было примерно столько, сколько их бывает в тарелке с остывшими макаронами.
Правда, вскоре горожане с изумлённым огорчением заметили, что их, хоть и провинциальный, но всё-таки мегаполис, с катастрофической быстротой превращается в мегадеревню, где почти бок о бок стояли супермаркеты и торгово-развлекательные комплексы, но в которой начали исчезать театры, концертные залы и так далее.
Короче, все то, что «бабла» не приносило, с чего нельзя было снять шуршащую пену из денежных знаков, стали закрывать под разными предлогами, старательно придавая им лёгкий оттенок благовидности, дабы граждане не усомнились в порядочности намерений муниципальных властей.
В голове журналистки Загвоздиной закрутилась какая-то киношная мысль, какая-то фраза, что-то, связанное со Штирлицем… Только это сказал не он, не Тихонов, а кто-то рядом сидящий... Ну, конечно! «Поезд до Швейцарии, генерал, коньяк, салями…» Гениальный Николай Гриценко… И фраза гениальная: «Диктатура мелких лавочников»… Очень подходит к сегодняшней ситуации!
Накупив в гастрономе своих самых любимых вкуснятин – ветчины, несколько сортов сыра, йогуртов, глазированных сырочков и пирожных – Лера почти бегом возвращалась домой. Голод, неважно, теткой он был или дядькой, давал о себе знать. Валерия Андреевна Загвоздина вообще любила поесть, а уж после того как понервничает, и подавно. Заварив зеленого чая, и, прихватив из кухни тарелку с целой горкой бутербродов, Лера устроилась в кресле перед телевизором. По всем местным телеканалам в это время показывали местные новости. Учитывая то, что было еще только половина десятого утра, Лера поняла, что смотрит повтор вчерашних сенсаций. А главным событием накануне для немаленького, в общем, уральского города стал приезд одной столичной звездёнки, громко именовавшей себя светской львицей.
– Боже мой! И здесь тоже самое! – невольно воскликнула вслух Лера, еще в Москве до тошноты насмотревшаяся на завсегдатаев тусовочного паноптикума. В это время на экране показывали, как в одном из здешних клубов доморощенная элита, начинавшая свою трудовую капиталистическую деятельность с торговых ларьков, приветствовала заезжую московскую знаменитость. Сама же она, стоя на сцене, снисходительно улыбалась толпе местечковой знати. Присутствующие банкирши и бизнесменши представляли в основной своей массе тёток рубенсовско-кустодиевских пропорций. Изрядно продавив филейными частями своих тел полукруглые кожаные диваны, дамы вздыхали, глядя на профессиональную тусовщицу, втайне завидуя ее анатомическим формам, больше напоминавшим книжную закладку, чем женское тело. Сынок одного из местных полукриминальных политиков вручил барышне в благодарность за то, что снизошла и посетила, весьма недешевую цацку с брюликами.
– Что за идиотизм? – с удивлением думала Лера. – Мало того, что девицу, непонятно чем занятую в этой жизни, и, неизвестно за какие заслуги перед страной, встречают, как личность планетарного масштаба, так еще и умудряются весь город оповестить об этом явлении массового плебейства. Да, телевидение растиражировалось, а потому сильно измельчало. Исчезла загадочность и недоступность. В кадр с легкостью попадают те, кого в эпоху застоя не подпустили бы к объективу телекамеры даже на пушечный выстрел. А уж, чтобы стать журналистом, сейчас достаточно одного желания. Уметь думать, писать и говорить вовсе не обязательно.
За все вышесказанное Лера могла бы поручиться с легкостью. На телевидении эпохи застоя она, в прямом смысле слова, выросла. Дикторы тогда были красивыми, да еще и с хорошей дикцией. Журналисты – грамотными и несли ответственность за все ими сказанное. Режиссеры, звукорежиссеры и операторы разбирались в том, что они делают. То есть, телевидение раньше было профессиональным, а эфир для всех – святым делом.
***
Созданная в пятьдесят восьмом году телекомпания или, как ее называли в то время, студия телевидения, очень долго не имела конкурентов в этом самом святом деле. Это уже в середине девяностых некоторые богатенькие «буратины» по простоте душевной решили, что достаточно обзавестись телевизионной техникой и людьми, не комплексующими по поводу своей внешности, и успех у зрителей обеспечен. Телеканал, словно дорогую игрушку, мог купить почти каждый, имущий власть или деньги. В эти годы новые телекомпании возникали также часто, как и новые пивные ларьки. Но самое удивительное в этом явлении было то, что частенько и телеканал, и ларьки, и какой-нибудь цех по производству отвратительно корявой мебели были элементами, входящими в бизнес-империю какого-нибудь финансового кретина местного розлива. Кретин, как правило, имел о телевидении такое же представление, какое имеет австралийский абориген о чукотских нартах. Но при этом и сам кретин, и его ближайшее окружение не упускало ни одной возможности поучать специалистов-телевизионщиков, которые, к сожалению, тоже иногда попадали в подобные телепомойки. В девяностые годы почти никто не был застрахован от безработицы.
А когда-то… В далеком семьдесят третьем году на студию телевидения совсем юной девочкой пришла работать Лерина мама. Надежда Андреевна, или Наденька Загвоздина, начинала, как и многие, помощником режиссера. А через год, как это часто бывает в богемно-творческих коллективах, у нее случился роман с молодым и перспективным ассистентом режиссера из той же редакции. Узнав о Наденькиной беременности, молодой и перспективный посоветовал сделать аборт, потому как в женитьбе усматривал угрозу именно своим перспективам. А потом и вовсе укатил работать в Москву.
А в семьдесят пятом родилась Лера. Надин папа, Андрей Валентинович, как это нередко бывает в подобных случаях, записал внучку на свое имя. Так, на белом свете появилась, росла и быстро развивалась на радость маме и бабушке с дедушкой Валерия Андреевна Загвоздина. Декретные отпуска в то время были недолгими, и, когда дочке исполнился год, Надя вышла на работу. А еще через пару лет шустрая, как веретено, Лерка уже вовсю бегала вечерами по студийным корридорам. И не потому, что ее не с кем было оставить дома на время маминого дежурства на вечерних эфирах, а потому, что уж очень нравилось ей бывать на маминой работе. А когда Надю из помощников перевели в ассистенты режиссера, и она начала работать на пульте, Лера готова была на телевидении дневать и ночевать. Она сидела невдалеке от мамы и завороженно смотрела, как та нажимает многочисленные кнопки, как загораются разноцветные лампочки, как меняются изображения на полутора десятке мониторов. Добрые тетеньки – инженеры, которые работали в соседней аппаратной за стеклом – обязательно угощали Леру чем-нибудь вкусным и поили чаем. А еще Лера любила бывать в дикторской. Иногда ее туда посылала мама – позвать кого-нибудь из дикторов, которых было трое – тетя Аза, тетя Света и дядя Коля. В дикторской стоял изумительный запах, который нельзя было спутать ни с каким другим – смесь лака для волос, духов и сигарет. Тетя Света всегда была серьезной, озабоченной и всё время торопилась – она еще преподавала в институте культуры сцену речи. Дяде Коле было двадцать с небольшим лет – это было достаточным обстоятельством для того, чтобы быть довольным жизнью. У тети Азы было много нарядов, она хорошо водила машину и почти всегда мурлыкала какой-нибудь романс.
– Тетя Ажа, вам в штудию пора, мама жовет, – говорила Лера, просунув нос в дикторскую. Из тридцати трех букв русского алфавита, как минимум тридцать вылетали изо рта будущей журналистки сквозь еще не все выросшие молочные зубы.
– Иду, уже иду, моя золотая, – ласково отвечала тетя Аза, брала Леру за руку, и они вместе шли в студию.
– Какая у тебя помощница растет, Надюша! – говорила тетя Аза, усаживаясь в дикторское кресло, зная, что через «подслушку» на микрофоне ее слышит на пульте Надя. – Говорит, что будет обязательно на телевидении работать, как мама.
«Это хорошо, пусть работает, – думала про себя Надежда, которая искренне считала, что интереснее ее специальности просто не существует. – Пусть работает. Главное, чтобы ей не встретилось нечто, подобное ее папе. А на телевидении, как говорила фрекен Бок, этого добра хватает».
***
Правильно говорят: «Обжегшись на молоке, будешь дуть на воду». Надя Загвоздина, для которой роман с Лериным папой стал первым уроком одной из самых распространенных, чисто женских наук «Все мужики – козлы», с тех пор решила, что масляно-влюбленные взгляды, которыми щедро одаривали ее представители мужской фауны, вовсе не стоят душевного благополучия – ни ее самой, ни ее родных. Она надолго вычеркнула из своей биографии Лерочкиного папулю. Сначала хотела на всю жизнь, но… Как говорится: «Никогда не говори «никогда». Надя обратится к нему через много лет после того, как он бросил ее и обосновался в Москве. Но это будет еще очень не скоро. А пока Лера растет, учится, мечтает стать журналисткой. А еще хорошеет. Невысокая, с тонкой талией, стройными ногами, внешне Лера была точной копией своей мамы, а сбежавший папочка наградил дочку наиупрямейшим характером, умением логически мыслить и язычком, острым, как осиное жало.
– Сбылись мечты идиотки, – процитировала себе Остапа Бендера Валерия Андреевна Загвоздина, получив на руки билет студентки-заочницы факультета журналистики Екатеринбургского университета.
Лера лукавила. Об этой профессии она, как пишут в романах, «страстно мечтала» с самого детства. Во-первых, журналистика была одной из основных составляющих так горячо любимого ею телевидения. А во-вторых, это одна из возможностей явить собственную красоту если не всему миру, то, хотя бы, родному городу. А об этом (чего там скрывать) мечтает почти каждая красивая женщина. Не зря же именно в те годы конкурсы красоты всех масштабов стали приобретать такую популярность.
Еще толкаясь среди абитуриентов в университетских лабиринтах, Лера заметила очень симпатичного, очень блондинистого и очень голубоглазого юношу. Ей последнее время почему-то начали нравиться мальчики именно «такого цвета».
– Ой, Лерка, это нехороший признак, – сказала ей мама, когда Лера поделилась с ней этим открытием. – Ты становишься похожей на меня не только внешне. Не иначе, как собираешься повторить все мои ошибки. Мне тоже всегда нравились этакие скандинавы. И твой папочка, как раз, оказался из их числа. Вот помяни мое слово – от одного из таких красавцев ты и пострадаешь.
Но… Именно в семнадцать лет мы считаем себя самыми умными, а родителей, даже если им нет еще и сорока, безнадежно отставшими от жизни.
Наде Загвоздиной было всего тридцать семь. Лера безумно любила свою маму, очень гордилась, что та выглядит, как минимум, на десять лет моложе и больше походит на старшую сестру. Но в семействе Загвоздиных давление на психику и моральные репрессии никогда не были в почете, а потому советы, касающиеся личной жизни носили, скорее, рекомендательный характер.
Вот и сейчас юная Валерия Загвоздина решила, что мама, опасаясь за ее будущее, очень сильно преувеличивает, пугая ее коварством белокурых представителей сильного пола. Что можно ожидать от них плохого? Они же такие белые и пушистые. Итак…
На первом же экзамене – сочинении – Лера с тщательно скрываемой радостью обнаружила, что красавчик-блондин, который выглядел старше, а потому казался интереснее других парней, поступает на тот же факультет, что и она. Но на этом радость закончилась, начались огорчения. Нарциссоподобный абитуриент совершенно не обращал на Леру никакого внимания. При этом с другими, вовсе не столь симпатичными барышнями из группы, красавец Юра Миланский кокетничал с завидной регулярностью.
Но вот все экзамены сданы, а с ними все мандражи и психозы позади. Счастливчики решили отметить поступление шампанским. Когда в ближайшем дворике были выпиты несколько бутылок и поутихли радостные щенячьи повизгивания будущих звезд журналистики, над ухом Леры раздался тихий, низкий, журчащий голос. Казалось, на плечо приземлился голубь.
– Лера, ты не согласилась бы со мной погулять?
С детства у Леры самым любимым уличным развлечением были качели. Невероятная смесь страха и восторга! Она возникала где-то пониже груди, и повыше талии, и все время норовила вырваться наружу в виде крика или визга.
Когда качели «падали» с высоты, Лера закрывала глаза, а когда устремлялись вверх, она, наоборот, широко их открывала, и взгляд «упирался» в небо. Последний раз Лера качалась на качелях как раз после выпускного вечера. Вернее, после ночи, когда большая компания ее одноклассников, устав разгуливать по городским улицам, забрела в детский парк рядом со школой.
Услышав воркующую просьбу о совместной прогулке, Лера повернула голову и… снова оказалась на качелях. Они в этот момент взлетали вверх. Ее взгляд «упёрся» в небо. В ту минуту оно с легкостью поместилось в глазах Юры Миланского. Пышные, очень светлые, почти белые кудри вполне могли заменить собой облака. Стройная атлетическая фигура дополняла сходство с молодым греческим богом, скорее всего, Аполлоном. Массированную атаку мужской неотразимости на легковоспламеняющееся воображение семнадцатилетней барышни довершила небесно-голубая водолазка и костюм из «вареной» джинсовки. «Страховосторг» готов был вырваться наружу.
Они беспорядочно бродили по городу несколько часов. Лере было абсолютно все равно куда идти и с какой скоростью. Несколько раз начинал капать дождик, но она его не замечала. Главным было то, что ее кавалер, изображение которого в равной мере украсило бы и рекламный плакат пены для бритья, и обложку дамского романа, был рядом с нею. А еще, все это время он говорил. Говорил своим низким завораживающим голосом.
Из длиннейшего монолога Юры Миланского Лера успела узнать очень много интересного. Во-первых, он, действительно был старше всех в группе – ему было уже почти двадцать два года. Во-вторых, он уже отслужил в армии и мужественно перенес все тяготы армейской жизни. Если бы Лера знала, что армия, то есть, воинская часть, находились в десяти минутах ходьбы от Юриного дома, а сам он два года мужественно рисовал в штабе стенгазету…
Но Аполлон в фирменной джинсовке предпочитал не обременять свою благодарную слушательницу такими незначительными мелочами. А уж о том, что в университет он поступил исключительно благодаря связям своего отца, белокурый красавец, естественно, распространяться не стал. Зато Юра рассказал массу других интересных подробностей из своей жизни. Приехал он в Екатеринбург из соседней области. Папа его был главой администрации, то есть удельным князьком не то крошечного городка, не то большого поселка. Маме досталась нелегкая судьба местной первой леди и не менее тяжелая работа домохозяйки, в распоряжении которой были всего одна домработница и всего одна кухарка. Вот в таких сложных условиях в двухэтажном коттедже общей площадью всего четыреста квадратных метров и жил последние годы Юра Миланский.
Однако, говорил Юра не только о себе. Из его сольного выступления Лера поняла, что он, как ни странно, интересовался её, Лериной жизнью. Семнадцатилетняя головка кружилась от счастья. Он, оказывается, обратил на неё внимание в самый первый день появления в университете! Он, оказывается, потом расспрашивал о ней у девчонок, с которыми общительная Лера очень быстро познакомилась и очень многое успела рассказать о себе. Юра знал, откуда Лера приехала, кто ее мама и, даже, где живет и кем работает ее папа.
Да, да. Буквально полгода назад Виктор Михайлович Бориславский, занимающий весьма высокий пост в одной из московских телекомпаний, позвонил в свой родной город и долго разговаривал с Надеждой Андреевной Загвоздиной об её, вернее, об их дочери Лере.
Разговор сначала не очень «клеился». Голос Нади был холодно-звенящим, словно, кто-то палочкой сшибал висящие в ряд сосульки. Она боялась, что Виктор сейчас начнет каяться и просить прощения, а ей очень не хотелось снова пускать его в свою жизнь. Ни под каким предлогом. Виктор не то, чтобы каялся, но очень сожалел о том, что поздно понял какое это счастье – иметь собственных детей. За те годы, что он прожил в Москве, он сменил трех жен, еще больше любовниц, но в номинации «Девушка моей мечты» так в этом конкурсе никто и не победил.
– Надь, я понимаю, что поздно пить боржоми, когда почки уже отвалились. Очень жалею, что Лера носит не мою фамилию и отчество у неё не «Викторовна». Но, тем не менее, я её биологический отец. Этот факт, я надеюсь, ты отрицать не будешь.
– Этот факт когда-то пытался отрицать ты. И это тоже факт. Что же такого, Витенька, произошло в твоей жизни, что совесть тебя стала разъедать, будто сода. А? – не скрывая ехидства, поитересовалась Надя.
– Надька, ты можешь язвить сколько угодно, – не обращая внимания на тон собеседницы, отвечал Виктор, – но я хочу, чтобы моя дочь знала и помнила о моем существовании. Тем более, что в этом году она заканчивает школу. Может быть, она попытается поступить в какой-нибудь московский институт? Я обязательно помогу, у меня связи очень приличные. А если деньги понадобятся или жилье, то без проблем…
Надя смягчилась. В какой-то момент ей даже стало чуть-чуть досадно. Если бы Виктор предлагал помощь лично ей, с каким бы наслаждением она её гордо отвергла бы. Но… Витя Бориславский, словно птица-говорун, всегда отличался умом и сообразительностью. Он прекрасно понимал, что ради дочери Надя пойдет на любые уступки и на любые контакты.
– Вить, спасибо, конечно, тебе за заботу. Лера в Екатеринбург собирается ехать, хочет в университет поступить, на журналистику.
– Как же она там одна-то?
– Так она ведь на заочное поступать будет. Хочет учиться и работать в нашей телекомпании. Без этого себе жизни не представляет. Она ведь выросла здесь. Да что тебе говорить, сам ведь знаешь, какой это наркотик – эфир…
В общем, через много лет разлуки стороны пришли к взаимопониманию. Надя дала слово Виктору, что будет держать его в курсе всех дел дочери. Тот в свою очередь пообещал «подбрасывать» денег.
Итак, если раньше Лера Загвоздина знала только о существовании отца родного, то теперь она могла еще и рассчитывать на его помощь. Девочкам из группы она так и сказала: «Папа живет и работает в Москве – так сложились обстоятельства. Но я в любое время могу поехать к нему, хоть в гости, хоть насовсем».
Вот именно в курсе этих подробностей из Лериной жизни и был увлекший её в прогулку по городу Екатеринбургу Юра Миланский. Они договорились переписываться и перезваниваться между сессиями и помогать друг другу в учёбе. Насчет писем и звонков Юра Леру не обманул, а вот что касается помощи… Вот этот процесс как раз был абсолютно односторонним. Но задумываться над этим Лере было совершенно некогда. Как только воркующий голос из телефонной трубки, просил помочь ему сделать очередную контрольную работу, она готова была сидеть над книгами, словарями и справочниками денно и нощно. Надя только вздыхала, глядя на эту пионерскую готовность к жертвоприношению. У Леры почти не было свободного времени – вечерами она занималась, а днем работала в редакции «Новостей» помощником режиссера. Её хрустальная мечта – журналистика – должна была осуществиться после второго курса университета.
На втором курсе Лера и Юра решили пожениться. А поскольку Юрина малая родина в журналистах совершенно не нуждалась, то … ему пришлось переехать к Лере. А её маме в свою очередь пришлось устраивать Юру на работу, тоже, естественно, на телевидение. Лера, которой умение владеть словом, было дано, как говорится, от Бога, всячески старалась помочь мужу. Она почти полностью выполняла за него его работу, то есть писала тексты к информационным сюжетам.
Надя Загвоздина, которая изначально не была в восторге от выбора дочери, старалась не вмешиваться в её личную жизнь. Единственное пожелание Нади касалось фамилии – Надя попросила Леру остаться Загвоздиной. Может быть, чувствовала материнским сердцем, что рано или поздно, но дочь разведётся с муженьком-красавцем.
Постепенно Лера начала понимать, насколько бездарно её белокурое, голубоглазое сокровище. Но никак не хотела с этим мириться. Ей казалось, что вот-вот ещё чуть-чуть и произойдет нечто такое, что сделает из её мужа если не талантливого, то, по крайней мере, способного журналиста. Но чуда не произошло. Главным достоинством Юрия Миланского была его сногсшибательная внешность, а единственной способностью было умение этой внешностью пользоваться.
***
В девяносто пятом году Лерина мама вышла замуж. Впервые в жизни. Телекомпания закупила в Питере какое-то очень крутое оборудование. Для его установки из города на Неве прибыл специалист, чтобы следить за процессом монтажа. Следить-то он, конечно, следил. Но однажды уследил в коридоре весьма привлекательную даму невысокого роста с превосходной фигурой и безупречными ногами. Дама была из той породы женщин, которые, словно коньяк, с годами становятся только лучше.
Дмитрий Ильич Луганин, талантливый инженер, интеллигент и умница, обладал внимательным взлядом темно-серых глаз и вполне мужским характером. Пять лет прошло с того момента, как он потерял жену. Вообще-то, она очень хорошо водила машину и никогда не лихачила. Но в тот день шел дождь, и загородная трасса была очень скользкой. А тот, кто ехал навстречу, оказался либо лихачом, либо плохо водил машину.
Луганин жил один в прекрасной трехкомнатной квартире в центре Питера. Сын Дмитрия Ильича, взрослый и вполне самостоятельный, почти постоянно находился за границей. Способного программиста, Луганина-младшего, жаждала заполучить себе не одна зарубежная фирма. Так он и курсировал где-то между Австрией, Германией и Швейцарией.
Таким образом, миновало шесть или семь лет почти полного одиночества, изредка нарушаемого женщинами, мечтавшими иметь Дмитрия Луганина если не в мужьях, то, хотя бы, в постоянных любовниках. А уж трёхкомнатная квартира в доме довоенной постройки, вероятно, волновала меркантильное воображение не одной предприимчивой особы. Но безрезультатно…
И вот, в служебной командировке, на региональном телевидении, кто бы мог предположить… Несколько раз они обедали вместе в студийной столовой. Потом Луганин робко попросил разрешения у Нади проводить её домой после вечернего дежурства. Осень всё-таки, темнеет рано, холодно… Да и вообще…
– Надя, если я скажу глупость, пожалуйста, не сердись и не смейся. Ты человек творческий, заурядности не терпишь, но мне на ум приходит одна банальная фраза: «Мы созданы друг для друга, просто встретились с опозданием».
– Ну что ты, Дима! Какая же она банальная?! Можешь повторять её сколько угодно…
– В общем, Надя, – окрылённый Луганин совсем засмущался, что-то забормотал себе в бороду про то, что он уже не мальчишка и всякое такое, – в общем, Надя, выходи за меня замуж, оставляй квартиру дочери и поехали со мной в Питер. На размышление тебе три минуты! – попытался грозным голосом сказать влюблённый немальчишка.
Последующие три минуты Надя Загвоздина ничего не могла ответить Дмитрию Луганину. Размышлять над его предложением она тоже не имела возможности. Потому что они целовались. Все три минуты без перерыва. А потом она ответила ему «да», а потом они снова целовались. Но уже в Надином подъезде… Как школьники… Осень всё-таки, темнеет рано, холодно… Да и вообще…
***
Следующие пять лет Лериной супружеской жизни можно определить, как своеобразный коктейль из морального взросления и добровольно-принудительного каторжного труда: ей приходилось много работать на телевидении, еще больше подрабатывать в газете и учиться за двоих, потому как дипломы выдают, все-таки, за знания, а не за красивые глаза. Так что, вряд ли её дорогой муженек смог бы самостоятельно окончить университет.
Лера познакомила Юру со своими одноклассниками – почти половина из них жили в этом же дворе. Но дружбы не получилось. Не сложилось даже просто хороших отношений. Миланский был высокомерен. Недоумение одноклассников по этому поводу постепенно переросло в неприязнь.
Платить за квартиру, обеспечивать их семью продуктами и даже мелкий ремонт в жилище – все это входило в обязанности Леры. Деньги, которые присылали Юрочке его родители, этот павлин тратил исключительно на собственное оперение. Покупка дорогой стильной одежды, посещение косметических салонов и фитнес-клубов были «обязанностями» Лериного мужа.
Ей все время хотелось напомнить ему, что есть более «мужские» занятия, что и ей тоже хочется, хоть иногда, побаловать себя новой кофточкой или флакончиком французских духов. Но как только она «заикалась» мужу, что на босоножках, того и гляди, порвётся ремешок, а сумка, с которой она ходит, может украсить собой только мусорный бак, Юра немедленно заявлял, что «в семье нет лишних денег».
Но все эти неприятности улетучивались, когда супруги выходили на улицу. Практически все представительницы женского населения, попадавшиеся им навстречу, начиная от нимфеток, и, заканчивая дамами бальзаковского возраста, бросали на Лериного мужа восхищённые взгляды. Они-то поначалу и компенсировали всю нервотрёпку, связанную с Юриной ленью, самолюбованием и пофигизмом.
Дома все «прелести» семейной жизни тут же возвращались на свои места. Вот тогда-то и «поселились» в Лере её весьма противоречивые собеседники – внутренние голоса, совершенно разные по характеру и по отношению к своей хозяйке. Вернее, сначала «поселился» один, мягкий жалостливый, который уговаривал её потерпеть ещё, а может быть как-то попытаться изменить образ жизни. Может быть, даже, родить ребёночка. Вдруг произойдет чудо и Юра, которому все до лампочки, кроме самого себя, почувствует хоть какую-то ответственность. Другой голос, совершенно противоположный по манерам и интонациям, появился несколько позже. Когда супруги уже жили в Москве.
Примерно через три года после отъезда Лериной мамы в Санкт-Петербург Юра начал уговаривать Леру переехать в Москву. Для этого надо-то было всего ничего – уговорить Лериного папу помочь им устроиться на работу (разумеется, на телевидение, не в дворники же) и помочь им снять квартиру (разумеется, где-нибудь ближе к центру, не у черта же на куличках).
– Юра, ну чего тебе не хватает? – недоумевала Лера. – Квартира у нас замечательная, мы живем одни. У меня почти всем знакомым, кому с тёщей, кому со свекровью приходится жить. А мы… Нам никто не мешает, никто в отношения не встревает, никто советов не дает…
– Да, но в Москве совершенно другие перспективы. А здесь, в этой провинции, что здесь ловить? – томно произнес Юра Миланский, успевший забыть за несколько лет супружеской жизни, как в детстве то сам гонялся за курами по двору, то его самого гонял по поселку какой-нибудь строптивый козёл или баран, которые в этом очаге культуры и цивилизации бродили по кривым пыльным улочкам, как в джунглях, совершенно свободно. – Да и потом, здесь не может быть никаких продвижений в журналистике. В общем, чем скорей ты уговоришь отца, тем лучше.
***
– Лерка, при чём тут журналистика и профессиональный рост?! И вообще, ты прекрасно понимаешь, что из твоего мужа журналист, как из тебя канатоходец! – почти кричала в телефонную трубку Надя. Сравнение было весьма точным – Лера очень боялась высоты.
А Надя уже не старалась подбирать деликатные выражения.
– Тебе уже не семнадцать, когда ты из-за этого бездаря голову потеряла. Ты что, не понимаешь, что тебя в Москве ждет?! Ты всерьёз решила, что он там работать собирается? Das ist fantastisch, деточка! Да ему главное в Москву перебраться, ты ему изначально для этого и была нужна. На что угодно могу поспорить, твой муженёк сразу займётся поисками: либо богатой невесты с московской пропиской, либо состоятельной тётки, лет на пятнадцать старше, которая могла бы его содержать. При его картинной роже, найти таковую ему будет несложно. Думаешь, я не знаю, как ты по ночам в подушку плакала? И потом, ты ведь у отца на шее сидеть не будешь. Значит, опять придётся, как минимум, на трёх работах вкалывать. Я, конечно, позвоню Виктору, но только ради тебя. Ой, детка! Похоже, ты даже не представляешь, насколько всё это зря… Зря ты всё это затеяла…
Человеку, как никакому другому существу, свойственно заблуждаться. Мало того, часто он делает это вполне осознанно, втайне надеясь избежать разочарований. Выражение «упрям, как осёл» подходит вовсе не маленькому хвостатому непарнокопытному с длинными ушами, а двурукому, двуногому существу с головой на плечах, именуемому согласно теории Дарвина «хомо сапиенс», то есть, «человек разумный». Осел, в отличие от человека, разумом не обременён, а стало быть, в чудеса не верит.
Валерия Загвоздина основной чертой ослиной натуры обладала в избытке. А уж «наступать на те же грабли», как говорила её мама, за последние пять-семь лет вообще стало для упрямицы чем-то вроде хобби. Она выслушала мамины телефонные наставления, покивала головой, держа трубку и глядя на себя в зеркало. Иначе, видимо, и не могло быть. Юра Миланский умел убеждать, когда хотел добиться своего. И умел ждать. Почти год он уговаривал жену переехать в Москву. И, словно Ручечник гражданку Волокушину, однажды уговорил.
Ну, а в Москве все оказалось именно так, как и предсказывала Лере её мама, Надежда Андреевна. Юра Миланский, действительно, решил сделать все возможное, чтобы остаться в столице. Причем, на законных основаниях, с пропиской. Для этого ему нужно было, как минимум, жениться на москвичке. После того, как отец его законной жены, Виктор Бориславский, помог им с Лерой устроиться на работу в ту же телекомпанию, где сам занимал весьма высокий творческий пост, Миланский, словно с вышки в воду, кинулся в светскую жизнь. Он активно начал ездить на съёмки, что раньше делал очень неохотно. Там он старался познакомиться со всеми, кто мог взять его с собой на любую тусовку. Короче, как выразился Бориславский, «зятёк начал торговать рылом». Каждый день он умудрялся таскаться на выставки, модные дефиле или какой-нибудь фуршет. Там Юра знакомился, или его знакомили с разного возраста и товарного вида дамами. Супермодельной внешности молодухи вызывали у Миланского чисто созерцательный интерес. Девицы отличались друг от друга только цветом волос, длиной ног и величиной бюстов. Временами ему казалось, что он зашел в игрушечный магазин и остановился у прилавка с куклами.
А вот выражения лиц, наоборот, у всех были одинаковые – на них отпечатался явный дефицит общения с умными людьми. «Властелин колец» и «Звездные войны» не замученные образованием барышни обсуждали так же по-взрослому, как в 70-х и 80-х годах интеллигенция обсуждала фильмы Феллини и Тарковского. Ещё у мадмуазелек были одинаковые жизненные намерения – каждая стремилась найти себе «папика» с толстым кошельком. Можно на неделю, можно на месяц, а ещё лучше, на всю жизнь. У Юры Миланского цели были практически такие же. Только, если можно так выразиться, противоположной сексуальной ориентации. Девицы искали богатых женихов, бывший провинциал Миланский – богатую невесту. Или «мамочку». Как повезёт. И однажды ему повезло.
Тёплым летним вечером на подмосковной даче собрались актрисы и актёры, художницы и художники, продюсеры и режиссёры телекомпаний – короче, целая толпа представителей богемной тусовки. Официальным поводом для сборища послужил день рождения хозяйки дачи – Алисы Викториановны Домантович. В тот день ей исполнилось слегка за сорок, но вряд ли кто-то осмелился бы утверждать это вслух. Выглядела виновница торжества не более, чем на тридцатчик. Диета, занятия фитнесом, виртуозность косметологов – всё это, конечно, имело место быть и весьма положительно сказывалось на внешности госпожи Домантович. Но главное, что помогало ей находиться в прекрасной форме была, как ни странно, стервозность. Чувство вины, угрызения совести по любому поводу никогда не мучили Алису, а стало быть, и не отражались морщинами на её лице.
***
Алиса Домантович родилась в начале 60-х годов в Витебске. Папа её, носивший замысловатое имя – Викториан – заведовал спецраспределителем продуктов для представителей местной власти и, так называемых, блатных знакомых. Мама Алисы работала портнихой в маленьком ателье, а большей частью, на дому, обшивая жён и дочек той же самой клиентуры.
Казалось бы, что особенного – кладовщик и швея. Но только тот, кто помнит славные советские времена и значение слова «блат», может оценить по достоинству исключительность положения Алисиных родителей.
Дублёнки, кожаные пальто, шикарная обувь на все сезоны, все варианты джинсовки и, конечно же, французские духи и косметика – всё, о чем мечтали барышни 70-х, 80-х годов, разглядывая дешевые польские и немецкие журналы (на них, кстати, дефицит тоже распространялся), у Алисы Домантович было в избытке. Папа с мамой ничего не жалели для единственной дочки, пытаясь выдать её замуж обязательно за сына «большого» начальника. Однажды таковой нашелся. Сынок одной из военных «шишек» местного значения, окончивший год назад танковое училище на Урале, и, отслуживший этот год в Чехословакии, приехал домой в отпуск.
В первый же день, из окна родного дома он увидел худенькую жгучую брюнетку небольшого роста. На ней была серебристая курточка, блестящая черная кожаная мини-юбка и такие же сапожки. Во всём этом блеске брюнетка быстро, словно капля ртути, передвигалась по двору. Через минуту танкист стоял перед Алисой, а через две, уже готов был сдаться на милость победительницы.
Четыре года в военном городке в Чехословакии… Первый восторг от заграницы сменился скукой от однообразия лиц, сплетен и постоянной необходимостью говорить комплименты по поводу новых нарядов жён старших офицеров. Тоску компенсировала возможность слегка приобщиться к европейской жизни. Но, в какой-то миг всё закончилось. Середина 80-х годов была ознаменована в Советском Союзе приходом к власти Михаила Горбачева, а также началом великой ломки, которую сам инициатор процесса называл перестройкой. Примерно в это же время из стран Варшавского содружества начали выводить войска Советской Армии.
Алиса с мужем вернулись в родной Витебск, надеясь, что родители пропасть не дадут. Но и дома жизнь сразу пошла наперекосяк. Алисиного свёкра за какие-то серьёзные служебные провинности отправили в отставку (хорошо, что не в тюрьму). Оставшись без службы, казённой дачи и машины, полковник сидел целый день в квартире, уставившись на парадный китель и мелкими порциями пил водку, почти по литру в день. Через месяц столь активных возлияний «решило» уйти в отставку сердце совсем ещё не старого вояки – инфаркт, затем инсульт и троекратный залп над свежей могилой.
Осиротевшие вдова и сын не были готовы к таким крутым жизненным виражам. Мужу Алисы доброжелатели посоветовали уволиться из армии – финансовые «шалости» папочки напрочь перечеркнули военную карьеру сына. Но на «гражданке» с трудоустройством тоже не ладилось. Вдова полковника и вовсе имела о работе весьма туманное представление. Деньги на наряды она всегда брала в «шкапчике», но как они туда попадают, беспечная дама ни разу не задумалась.
К чести Алисы, надо сказать, рук она не опустила. От матери ей досталось жизненно необходимое ремесло – она великолепно шила и вязала. По правде говоря, эти два занятия Алиса не слишком любила, но Мода (а это было единственное божество, которому поклонялась Домантович) иногда требовала жертв. Почти каждый сезон становились актуальными вещи, сделанные вручную – сшитые, связанные или сплетённые. Наступит момент, и Алиса ещё не раз с благодарностью вспомнит свою маму Ядвигу Яновну, которая почти силой усаживала её когда-то за швейную машинку и научила мастерски владеть спицами.
А пока Алиса помогает матери обшивать и обвязывать жён и дочек партийной «верхушки», директрис магазинов, ресторанов и парикмахерских. И ждёт чуда. Чудо, по мнению Алисы, выглядело так: мужу предлагают работу, конечно же, денежную. Но кого мог заинтересовать бывший танкист «узкого профиля»? Разве что, председателя какого-нибудь разваливающегося колхоза, в котором не хватает трактористов.
Итак, «на шее» у Алисы Домантович каторжными цепями висят супруг и свекровь, большие любители не только поесть, но и … выпить. Сначала это были ежедневные поминки по безвременно усопшему отцу и мужу, а со временем, водка стала почти основной едой Алисиных родственников. Как раз, в это время, в ней начала созревать и махровым цветом распускаться та самая стерва, которая потом будет помогать продираться per asperae ad astra – «сквозь тернии к звёздам».
– Алиска, дочка, разводись пока не поздно! – умоляла Ядвига Яновна. – Ты ещё совсем молодая, красивая. Да любому мужику за счастье с такой как ты, даже, по улице пройтись. Бабий век короток… За тридцать перевалит, и шансов почти нет…
Алиса слушала мамины причитания и вздохи, но ни разводиться, ни в новое замужество не стремилась. Ей хотелось чего-то такого… Она не могла объяснить это словами, она это чувствовала. Снова замуж… Ну уж нет, слишком тривиально. Но то, чего так хотелось… Алиса понимала, что оно где-то близко, но время для него ещё наступило.
Зато наступил незабываемый девяносто первый год. В начале августа Алиса отправилась в Сочи. Она очень любила отдыхать на море. Кто бы мог подумать, что это была её последняя поездка по великой стране, именуемой Советский Союз.
Загорев и досыта накупавшись, Алиса решила навестить в Москве свою подругу, такую же, как и она, офицерскую жену. Ольга, вместе с которой они когда-то в Чехословакии «осваивали» европейский образ жизни, давно звала Алису в гости. Вечером восемнадцатого августа подруги сидели в больших мягких креслах, попивали коньячок, закусывая ломтиками лимона и шоколадом. Они с удовольствием вспоминали военный городок, важных жён старших офицеров и, даже, сплетни и пересуды. Когда-то, всё это казалось ужасно скучным и занудным. Но на фоне теперешней действительности все эти недостатки гарнизонной жизни выглядели милыми пустяками.
Ольге, правда, повезло больше. Муж к спиртному притрагивался только по праздникам, и даже, уволившись из армии, не потерялся в жизни, а занялся строительством коттеджей в Подмосковье. Сама же Ольга организовала небольшой цех по изготовлению пирожных. Очень любившая сладкое, пышная блондинка, она даже внешне напоминала кремовую розу с торта.
А девятнадцатого августа, в центре Москвы уже вовсю громыхали танки. Руководящий состав страны сразу поделился на «плохих» и «хороших». Один такой «хороший» даже на танк забрался, чтобы с него объявить, как он переживает за несчастную нашу Родину, и чтобы ни у кого не появилось сомнений в его близости к народным массам.
А массы, тем временем, сносили памятник первому чекисту Феликсу Дзержинскому, нарушая тем самым архитектурную композиционность Лубянской площади. А ещё массы требовали призвать к ответу ГКЧП, тот самый комитет, который хотел отобрать власть у президента Горбачёва. Но, тот самый, что с танка и те, которые рядом суетились, комитету сделать этого не позволили. Здесь, справедливости ради, надо о народе упомянуть… Помог народ, как всегда…Не подвёл руководство…Ну, кто же тогда знал-то…
Горбачёв из Фороса прилетел, а «хорошие» тут как тут: мол, «Мы для тебя власть сохранили». Он, тогда и не подозревал, что у него потом всю страну отберут.
А вскоре отменили коммунистическую партию, а вместе с ней «ум, честь и совесть» эпохи. Эпоха осталась лицом к лицу с народом, голодным и пьющим.
Алиса вернулась в Витебск. Муж и свекровь не вылезали из «синей лужи», то есть заканчивали пропивать последние деньги, которые она оставляла им, уезжая в отпуск. Родителей своих, Викториана Аркадьевича и Ядвигу Яновну, Алиса застала в панике. Вместе с отменой всего партийно-мармеладного, жёны и дочки, а также блатные приближённые тоже оказались не при делах. Спецраспределитель продуктов и элитное ателье становились никому не нужными. Но беспокойство длилось недолго. Уже через неделю Домантовичи соображали, как выгоднее использовать весьма немалый семейный капитал.
А ещё через некоторое время не стало страны, самой большой в мире. Её тоже отменили. Трое собрались в Беловежской пуще, как партизаны. Только те пускали под откос немецкие эшелоны. А эти пустили под откос советскую Родину. Может по старой, опять же, советской привычке, решили, что им, начальникам, виднее, что народу нужно. Дикторша с демократическим выражением лица не смогла скрыть своей радости, сообщая из телевизора, что «империя пала». Самые близкие родственники оказались в разных странах. Судьбы и жизни с треском начали ломаться, словно сухие ветки. Но, вряд ли, такие «мелочи» волновали тех, кто затеял эту «авантюру государственного масштаба».
Пройдет совсем немного времени, и на запад - уже без всяких преград - устремится река умов и талантов. Наступала эпоха царствования бездарностей, которые вскоре разольются по культурным просторам бывшего СССР, словно дерьмо из переполнившейся выгребной ямы. А ещё через некоторое время начнётся процесс приватизации, а проще говоря, присвоения и захапывания государственной собственности. Впереди, словно на ленинском субботнике, оказались партийно-комсомольские лидеры. Вскоре, в руках этого профессионального авангарда нашего общества окажется значительная часть имущества Коммунистической партии Советского Союза и Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодёжи.
***
Ольга позвонила из Москвы в Витебск зимой девяносто второго года.
– Алиска, приезжай! Бросай своего ушлёпка и приезжай. Или ты решила рядом с ним свою жизнь загубить?
– Оль, ну что я в Москве делать буду? Здесь хоть какие-то связи… А в Москве? Дворы ваши элитные подметать прикажешь?
– Алиса! Время связей, похоже, закончилось. Капитализм на нас наваливается, а при нём не столько связи, сколько деньги нужны. Одна моя знакомая хочет собственный салон одежды открыть. Ну, чтобы там «от кутюр», элитно и всяко-разно. Я же помню, как ты в Чехословакии бабам платья по фигуре подгоняла, какие кофточки вязала классные. Ей-богу, Алиска, у тебя получится.
«Может и правда рискнуть? Может это и есть то, что мне нужно? А что если потом свой салон…», – Алиса боялась об этом думать. Но сидевшая в ней стерва шепнула: «Это твой шанс, ты всё сможешь».
Так Алиса Домантович оказалась в Москве. Сначала она жила у Ольги, затем стала снимать небольшую отдельную квартиру. А через два года Алиса уже открыла собственный, пока очень маленький салон одежды. От клиенток не было отбоя. А всё дело в том, что умелые ручки самой госпожи Домантович и её мастериц могли превратить в «Мисс Вселенную» и плюгавую бабёнку, чья фигура напоминала сидевшую на диете кильку, и тётку, которой из всех видов одежды больше всего подходил пододеяльник. Изделия, украшенные шёлковой этикеткой с вышитым вручную вензелем «А.Д.» стоили дорого. Но они того стоили. А Домантович опять была недовольна. Богатая клиентура – это хорошо, но, опять же, хотелось чего-то оригинального, эксклюзивного... Идея обзавестись чем-нибудь «из ряда вон» не покидала Алису ни минуту.
***
По зелёной полянке, вокруг коттеджа, напоминавшего одновременно классическое японское жилище и дом американского фермера, соединённые между собой зимним садом, бродили стада томных актрисок, художников с потусторонним выражением лиц, театральных деятелей со взглядами, замутнёнными налётом непризнанной гениальности.
Хозяйке дома, Алисе Викториановне Домантович было не то, чтобы скучно, ей было досадно. Она искала новое решение для своего изысканного бизнеса, и поиск этот не давал ей покоя. Не радовали ни подарки, ни комплименты, ни поздравления.
«Ещё немного, так, пожалуй, и гости начнут раздражать. Нет, надо расслабиться» - подумала хозяйка.
Несмотря на всю свою стервозность, она вовсе не собиралась явно выражать недовольство.
Вдруг, среди толпы приглашенных, Домантович увидела Аполлона. Или Адониса. В общем, кого-то из тех, кто проживал на Олимпе. Если бы среди присутствующих находился Микеланджело, он бы, наверное, кинулся искать подходящую глыбу мрамора. Но у нынешних художников весьма своеобразные критерии прекрасного – им бы из ржавой проволоки или мятой газеты мастерить. А называется это всё эклектикой, или каким-то другим мудрёным словом.
И тут Алису осенило! На рекламных плакатах и в модных буклетах одежду из её салона демонстрировали ухоженные разновозрастные и разногабаритные дамы. И всё это было хорошо и красиво, но уж очень заурядно. Алиса поняла, чего не хватает на этих ярких картинках. Мужчины. И не просто мужчины. А мужчины-красавца, самца, на которого западают девяносто девять женщин из ста.
– Ты не знаешь, кто это? – спросила Алиса у Ольги, той самой, которая когда-то надоумила её приехать в Москву. Маленький цех по производству пирожных был в далёком прошлом. Теперь Ольга была владелицей нескольких кафе, где по заказу клиентов могли приготовить самое невероятное кондитерское лакомство.
– Моменто, сейчас всё выясню.
Ольга исчезла в толпе. А через двадцать минут Алиса Домантович уже знала, что античного вида гость приехал в Москву пять лет назад не то с Урала, не то из Сибири. В общем, это где-то очень далеко, даже где-то за Московской кольцевой автодорогой. А ещё она узнала, что красавец мечтает о московской прописке, о богатой невесте или о даме, которая могла бы взять над ним дамское шефство. Правда, у парня есть законная жена, какая-то журналисточка, но уже мелочи, не стоящие внимания.
Алиса представила себе белокурого мачо на фото в буклете. Он в загаре и в потёртых джинсах… Расстёгнутая рубашка из тончайшего хлопка, обволакивающая улыбка, соблазняющий взгляд, на щеках двухдневная щетина, по которой так и хочется провести рукой… А рядом – дамы в нарядах от «А.Д.»… Фурор!
Переговоры были недолгими. Через полчаса Юра Миланский почти физически почувствовал, как от блеска перспектив у него слепит глаза. Шикарный дом, изящный серебристый «Ситроен»… Хозяйка - стильная, жгучая брюнетка с желтовато-карими глазами, ростом с Дюймовочку… Черты лица чуть-чуть излишне резки, словно у красивой, но хищной птицы… А взгляд – как у Багиры из «Маугли»… В общем, всё как в сказке.
Покуривая тонкую сигаретку с золотистым фильтром, Алиса Домантович пыталась прикинуть, во сколько обойдётся ей Юрино содержание. Как любовник, он совершенно её не интересовал. От недостатка мужского внимания эта утончённая мегера вовсе не страдала. Её благосклонностью пользовались солидные джентльмены, необходимые Алисе для дела, и, подъезжавшие к дому на шикарных иномарках, в которых охранники дожидались своих хозяев по несколько часов. Частенько наведывались к ней и модные актёры, секс-символы из многочисленных сериалов.
Итак, Юрий Миланский необходим был Алисе Домантович, как товар, как торговая марка. Она это ему пояснила, называя вещи своими именами. Но Миланский не оскорбился, он ведь мечтал продаться и как можно дороже.
– Я думаю, дружочек, в своих семейных проблемах вы разберётесь сами. Скандалы с чужими жёнами вовсе не являются моим хобби.
Алиса при этих словах обворожительно улыбалась и нежно трепала по загривку великолепного лабрадора Черчилля. Ещё у неё в доме, окруженные заботой и нежностью, проживали мопс Фидель, далматин Дуглас, французский бульдог Бурбон и английский бульдог Ватсон. Надо сказать, что стервозность Алисы Домантович распространялась только на людей. Животных она обожала, в особенности, собак. Ах, как жаль, что она не помнила, кто сказал потрясающую фразу: «Чем ближе я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки». Не то Джек Лондон, не то Бернард Шоу, не то ещё кто. Алиса обязательно повесила бы портрет этого гения у себя в комнате.
В общем, на следующий день в доме Алисы Викториановны Домантович на одного кобеля стало больше. Она решила, что Юра пока поживёт у неё, и даже помогла перевезти его вещи. Не потому, что ей хотелось ему помочь, ей не терпелось начать работать, как она сама выразилась, «с новой фактурой».
***
Лера Загвоздина подходила к дому, где они с мужем Юрием Миланским снимали квартиру. Настроение было паршивым. Она давно понимала, что в её семейной жизни наступил кризис. Понимала также, что скоро может наступить и развязка, в виде расставания. Но по старой привычке продолжала верить в чудо. Она знала, что «доброжелатели» из числа знакомых, рассказывая ей о чисто мужских похождениях Миланского, говорили правду. Напрямую отношения с мужем она не выясняла, Юра всегда очень технично уходил от ответов на каверзные вопросы. Мало того, он ещё и умудрялся весьма правдоподобно возмущаться при этом, обвиняя саму Леру в излишней подозрительности.
Она шла наискосок через двор к своему дому. У подъезда, где жили Лера с мужем, стоял маленький серебристый «Ситроен». Типично дамская машинка. Умеют всё-таки французы угодить женщинам. Лера на несколько минут отвлеклась от грустных мыслей и с лёгкой завистью разглядывала гламурный автомобильчик, напоминавший, скорее, шкатулку на колёсах.
И в самом деле, в приоткрытое окно просунулась женская рука, унизанная эксклюзивными золотыми кольцами и браслетами. В тонких пальцах дымилась длинная сигарета.
Подойдя поближе, Лера рассмотрела и хозяйку машины. Брюнетка, которой, судя по опытно-холодноватому выражению глаз, перевалило за сорок, выглядела не старше, чем на тридцать. Лере показалось, что она где-то совсем недавно видела и это красивое лицо с несколько резковатыми чертами, оценивающий взгляд, и стильную стрижку очень чёрных волос. Брюнетка, явно, кого-то дожидалась, она нетерпеливо поглядывала в сторону двери подъезда.
«Странно, – подумала Лера, – кого это она ждёт? Первый раз её здесь вижу, а машина-то заметная, если бы раньше приезжала, я бы вспомнила». Лера, действительно, была очень наблюдательна от природы, а для журналистики это качество было незаменимым.
То, что произошло в следующую минуту, можно было сравнить с ведром ледяной воды, которое на неё опрокинули откуда-то с небес: из подъезда вышел её муж Юрий Миланский с двумя большими чемоданами. Сплошной водяной поток обрушился на Леру через мгновение – брюнетка лениво, но очень легко вышла из машины и открыла багажник «Ситроена». Шикарный блондин начал укладывать чемоданы.
С журналисткой Валерией Загвоздиной случился столбняк. Руки и ноги сделались, словно чужие, а на голову будто надели шапку-ушанку и туго завязали под подбородком. Лера не слышала дворовых звуков, хотя по-прежнему шумели дети, что-то кричали друг другу тётки, красившие скамейки в красный и желтый цвета.
С того момента, как Лера подошла к дому и увидела серебристый «Ситроен», прошла всего пара минут. Но ей показалось, что уже несколько часов она наблюдает за тем, как её муж с помощью стильной дамы в вишнёвых замшевых бриджах и такой же курточке укладывает чемоданы из дорогой коричневой кожи в багажник изящного французского автомобиля. Наконец, Миланский заметил жену и попытался собрать в кучу весь артистизм, отпущенный ему природой. Но сочувствующего взгляда у него не получилось. Это была, скорее, насмешливая жалость. Брюнетка и вовсе скользнула по Лере, более чем равнодушным взором и снова села за руль.
– Послушай, Лера, мы должны расстаться… Я давно уже начал думать о том, какие мы с тобой разные. А совсем недавно, у меня как будто глаза раскрылись, и я очень ясно это увидел.
Лера кивнула в сторону черноволосой автомобилистки.
– Она, видимо, окулист? Иначе, как бы ты прозрел в одночасье…
Как и большинство самодовольных людей, юмора в свой адрес Миланский почти никогда не понимал, и потому ядовитое замечание, отпущенное женой, воспринял всерьёз.
– Ну почему окулист?! Она дизайнер одежды, у неё свой салон, свои бутики! – голос Миланского почти дрожал от возмущения.
Юра и, впрямь, готов был обидеться. Какая у него всё-таки приземлённая жена! Как она могла подумать, что ОН, при виде которого ахали практически все женщины, связался с обыкновенной врачихой?! Врачицей. Нет, врачихой… Ну, не важно.
Интеллект и грамотность журналиста Миланского были величинами обратно пропорциональными его красоте.
А он ещё чувствовал себя виноватым перед этой женщиной! Ей не хватило десяти с лишним лет совместной жизни, чтобы понять, КАКОЕ СОКРОВИЩЕ находится рядом с ней. Миланский был похож на оскорблённого павлина: он распустил хвост, на который все должны любоваться, а никто и не заметил.
После того, как Юра произнёс слово «дизайнер», Лера начала соображать. Фотографию похожей на хищную птицу, но всё же, надо признать, красивой брюнетки она видела на рекламном щите. Половину огромного плаката занимали изображения женщин. Все они были с нестандартными фигурами, но стильная одежда, умело подобранные аксессуары делали из них просто красавиц. И смотрелись эти тётки куда эффектнее, чем доходяги-манекенщицы.
Лере довелось несколько раз побывать на модном дефиле. Фигурами и причёсками девки напоминали ожившие швабры. Уставившись стеклянными взглядами в «никуда», участницы дистрофичного парада загребали по подиуму ногами-удочками.
А в салоне «Алиса», если верить рекламному плакату, могли превратить в королеву красоты как «божью коровку», так и самку бегемота. Вот что значит индивидуальный подход. Именно такой подход обещала дама, изображенная на второй половине плаката. И чтобы никто не сомневался, она даже подписалась под своим обещанием: «Ваша Алиса Домантович».
Пока Миланский картинно потряхивая кудрями, гнусавил что-то невнятное на тему «Наш брак был ошибкой», сама госпожа Домантович, тем временем, искоса поглядывала на Леру. Не то, чтобы она была ей интересна. Так, профессиональная привычка оценивать женские фигуры. «Профессион де фуа», – сказал бы кинорежиссёр Якин.
«А бабёнка-то ничего, и красивая и, похоже, не дура. Один явный недостаток, – с лёгким презрением констатировала Алиса, – слишком влюблена в своего роскошного кретина. Ещё подумает, что я его в койку хочу затащить!»
Впрочем, Домантович было абсолютно безразлично, что подумает о ней брошенная жена Юры. А самому Юре не терпелось скорее отделаться от благоверной. И, как когда-то, перед Кисой Воробьяниновым «по углам зачумленной дворницкой запрыгали бриллианты», перед Миланским замельтешили рубины, изумруды и сапфиры рекламно-дизайнерского и ещё бог знает какого бизнеса. Из случайно брошенной Алисой фразы, он сделал вывод, что у неё далеко идущие и довольно дерзкие планы.
– Я надеюсь, мы обойдёмся без скандала, – снисходительно глядя на жену, произнес Миланский, – ты, всё-таки, женщина умная.
– Видимо, всё-таки не очень, а скорее, просто дура – десять с лишним лет жизни, как бы это поинтеллигентнее выразиться, просто просрала.
Подобной формы интеллигентности по отношению к себе светский лев Миланский стерпеть ну никак не мог! Он готовил себя, к какой угодно реакции со стороны жены – слезам, возмущению, может быть, даже, истерике. Но когда тебе бархатистым голоском говорят « я с тобой прос…». Кошмар! Ему сказать такое! Он бы даже повторить не решился.
– После таких слов я не желаю иметь с тобой ничего общего!
Старательно изображая израненную людской неблагодарностью трепетную душу, Миланский сел в машину. «Ситроен», сверкая серебром среди дворовых кустов, словно рыбка среди водорослей, через минуту скрылся из вида.
Ну вот, собственно, и всё. Семья, состоящая из Юрия Миланского и Валерии Загвоздиной, перестала существовать как ячейка общества.
***
Самое странное, что Лера была абсолютно спокойна. Правда, это спокойствие больше походило на ступор.
Поднявшись в квартиру, она прошла на кухню и включила чайник. Когда полупрозрачная, похожая на ледяную, большая стеклянная чашка заполнилась ароматным благородным напитком, щедро приправленным сливками - не безвкусными магазинными, а настоящими, с ближайшего рынка - Лера, поставив чашку на блюдце, прошла в комнату и села в кресло.
– Ну что, Загвоздина, дождалась? Неужели не понимала, что этим всё и закончится? Юрасик, Юрасик... Меньше надо было крыльями хлопать вокруг своего Юрасика. Чудес не бывает. Давно надо было себе в этом признаться, а не отмахиваться от дурных мыслей, как от осенней мухи. Получила? Что теперь делать будешь?»
Внутренний голос московского происхождения, то есть ехидный и бесцеремонный, продолжал свой безжалостный монолог, но Лера не стала слушать и на вопрос «Что теперь делать будешь?» ответила невидимому собеседнику вслух: «Поеду домой».
За пять лет московской жизни она так и не стала здесь своей. Домом она, по-прежнему, называла родной уральский город и квартиру, где жила сначала с мамой, а потом с мужем. И, где ей когда-то казалось, что все неприятности – явления временные, что они обязательно когда-нибудь закончатся и всё в этой жизни будет хорошо.
***
Итак, Валерия Андреевна Загвоздина сидела у себя дома, нажимала подряд все кнопки на телевизионном пульте и думала. Жалость к себе окончательно прошла, и Лера решила, что ни за что не позволит ей появиться вновь. А вот о том, что она будет делать завтра, стоило задуматься. Мама предлагала ей пожить в Питере. Разговор происходил в последний день, перед Лериным отъездом из Москвы.
– О работе пока не думай, тебе отдохнуть надо… Дима только «за», что бы ты у нас пожила, успокоилась.
– Мама, я понимаю, что на всю жизнь останусь для тебя маленькой девочкой, но вообще-то, я уже взрослая, тётенька практически. Мне уже тридцать лет.
– Это бестактно с твоей стороны – напоминать мне о моём возрасте, – совсем, как мама Жени Лукашина из «Иронии судьбы», смеясь, ответила Надя.
– Какой возраст! Мама, по-моему, ты, чем старше становишься, тем моложе выглядишь. Это, мам, всё от счастья. Если бы мой отец не сделал когда-то глупость (как он, между прочим, сам выразился), вы были бы шикарной парой. Ему больше сорока не дашь, особенно в джинсе, а костюмов и галстуков он почти не носит. Да, он, кажется, наконец-то определился с личной жизнью.
– Ну, вообще-то, если называть вещи своими именами, он когда-то не глупость сделал, а подлость. Но если честно, Лерка, я на него уже не злюсь и не обижаюсь. Можно сказать, почти простила. Ведь если бы он тогда меня не бросил, я бы Луганина не узнала. А сейчас, я считаю себя самой счастливой женщиной. А, кстати, как выглядит «личная жизнь» твоего отца?
– Довольно обыкновенно. Никакого гламура, не тусовщица, интеллектуалка. Музейный работник, кажется… То ли искусствовед, то ли реставратор… Но, что самое ценное, похоже, она его искренне любит. Тётке, судя по всему, не деньги нужны и хоромы его двухъярусные, а он сам. Мне кажется, даже если бы он в коммуналке жил, она всё равно бы за него вышла.
– Так он женится?! Знаешь, Лерочка, я за него рада. Правда. Мне с Димой хорошо, хочу, чтобы другим тоже хорошо было. Да, кстати, мы ушли от темы. Я предложила тебе пожить в Питере, а ты ответила, что тебе уже тридцать лет и ты практически тётенька. Я что-то связи не улавливаю.
– Это я к тому, не стоит вытирать мне слёзы и сопли, и давать конфетку в утешение. Нет уж, мама, поеду домой начинать новую жизнь.
***
Ну вот, новая жизнь продолжается уже несколько часов. Пока что, она состоит из щёлканья кнопками на телевизионном пульте и равнодушного взгляда на экран. Зато чётко работали мысли. И это радовало хозяйку головы, где они обитали.
Что она потеряла? Во-первых, мужа, который её никогда не любил. Да уж, надо иметь смелость признаться в этом хотя бы себе. Никогда не любил, а элементарно использовал… Сначала, чтобы выучиться «в лёгкую» и получить диплом, а затем, чтобы перебраться в столицу… Да-а-а-а… А мама, как всегда, была права… А она, Лера, как обычно, в таких случаях, была до отвращения упряма… Интересно, на сколько лет эта чернявая пигалица старше него? Дизайнер одежды! Собственный салон! Господи, швея-мотористка. Посмотреть бы на ту бабу, которая устояла бы перед Миланским (Лера была уверена, что Алиса Домантович также пала жертвой Юриной неотразимости). Ну, с «первым» более или менее ясно.
Во-вторых, Москва. А что Москва? Не привыкла столица к журналистке Загвоздиной, а она к ней – и подавно. Менталитет у них разный, да и биоритмы не совпадают.
В-третьих, работа. Хорошо, конечно, работать в телекомпании, где родной тебе человек занимает довольно высокое положение. Но ведь, Лера там была не одна такая умная. Сплошь и рядом сыновья, дочки, племянники, племянницы. Причём, звёздности и тщеславия у каждого столько, что хоть свиней откармливай. Если пять раз в день, как минимум, не поцапаешься с коллегами-«доброжелателями», причём, обязательно используя при этом «прикладную» лингвистику, считай, что день прошёл зря.
Итак, вывод. Его сделал второй внутренний голос, тот, что с обличительно-прокурорскими манерами:
– Чтобы так жить, это надо либо от смерти спасаться, либо ловить от такой жизни кайф. А у тебя, Загвоздина, что? Да, ничего. Пошла ты на поводу у своего муженька, которого сверх всякой меры обожала. Надеялась на чудо, со своими желаниями не считалась. Правильно, папочка говорил: «Абсолютная преданность хороша только у собак». Хорошо ещё, что папуля не знает, как его доченька бегала по редакциям газет и журналов, пытаясь заработать побольше денег, чтобы в родительский кошелёк заглядывать пореже.
Последнее время Лера не раз задумывалась о странности многих вещей, нас окружающих. Большую часть своей жизни, до семнадцати лет, об отце она слышала только из взрослых разговоров, да и то, завуалированных. Тринадцать лет назад Виктор Бориславский объявился на жизненном горизонте брошенной им, когда-то, совсем юной женщины, с ещё не родившимся ребёнком. Он пожелал принять участие в судьбе дочери, правда, особых восторгов по этому поводу не услышал. Несмотря на это, когда Лера попросила его помочь ей устроиться с мужем в Москве, Бориславский сделал всё от него зависящее: нашёл приличную съёмную квартиру, определил обоих на работу в ту же телекомпанию, где работал сам. Чутьём активного бабника со стажем, хорошо разбирающегося в предмете, Виктор Бориславский сразу понял, что представляет из себя его зять. Ожившая скульптурная композиция на тему «Я и всё остальное человечество». Виктору Михайловичу было безумно жаль дочку – красивую, умную и весьма способную молодую женщину. Но он не мог сказать этой женщине, что «хитровыделанный мерин», как он про себя называл Миланского, не стоит даже её ногтя. Бориславский не мог даже «по-родственному» сунуть свой далеко не хилый кулак зятьку под нос с требованием не трепать дочери нервы. Ситуация была не из простых. Во-первых, народную истину, что любовь зла, а козлы этим пользуются, ещё никто не отменял. Во-вторых, он и сам, когда-то давно, повёл себя недостойно, а проще говоря, подло. И сейчас, пересмотрев жизненные ценности, чётко осознавал всю козлиную сущность своего поступка многолетней давности. Иногда ему даже было противно и стыдно за своё внешнее сходство с Миланским. Утешала Бориславского только мысль о том, что он никогда не был альфонсом.
За те пять лет, что Лера жила в Москве, Виктор Михайлович подружился с дочерью. Он пытался брать её с собой на все тусовки. Познакомить дочку с каким-нибудь харизматичным кавалером стало для Бориславского почти навязчивой идеей. Поговорку «Клин клином вышибают» тоже пока никто не отменял. Иногда Виктору Михайловичу хотелось сказать дочери открытым текстом: «Лерка, да заведи ты любовника, в конце концов». Повидав на своём веку немало разных женщин, и, выслушав ещё больше их любовных историй, Бориславский пришёл к выводу, что в одном почти все они похожи. Каждая помнит своего первого мужчину. Помнит по-разному. Иногда с ненавистью, но чаще, с любовью. А уж если этот первый оказался ещё и единственным… Это могло затянуться на всю жизнь. Похоже, такая любовная «чёрная метка» досталась его дочери, с сожалением и, даже, горечью думал Бориславский. Поэтому, когда Лера, глядя замёрзшим взглядом в окно, рассказала отцу, чем закончилась её десятилетняя семейная жизнь, он, как бы абсурдно это ни выглядело, вздохнул с облегчением.
– Мне только очень жаль, Лерочка, что ты решила уехать. Могла бы остаться, на работе проблем бы не было – козла твоего через пару дней там не будет, можешь не сомневаться. Да, я думаю, он и сам там не останется. Уж на это должно умишка хватить. Не огорчайся, ребёнок. По-моему, ты только жить начинаешь.
– А может, я, и правда, только жить начинаю? – разглядывая своё отражение в стеклянной дверце стоявшего напротив книжного шкафа, с грустью спросила себя несчастная «акула пера». Может, десять лет псу под хвост? Господи, даже Вовка Арбузов сегодня в подворотне Миланского козлом обозвал. Тогда, значит, не псу, а козлу. Так ведь это ещё хуже.
– Так! Загвоздина! Ты, кажется, опять себя жалеешь?! – второй внутренний голос напомнил о своём существовании. – Сегодня можешь пообщаться с телевизором в одностороннем порядке, а завтра уж будь любезна, соберись в кучу, и в родную контору – приносить пользу обществу и своему кошельку. А то с твоей привычкой к деликатесам, столичных деньжат надолго не хватит.
***
Лера обожала ходить пешком, но за пять московских лет почти отвыкла. Расстояния не те, не очень-то потопаешь. Метро, маршрутки, снова метро. Если с отцом, то на его джипе.
– Пешком теперь буду ходить, хоть через весь город, – пообещала сама себе Лера. – Жаль, что до телевидения всего полчаса ходу. Не буду торопиться, никто ведь не подгоняет. Буду ловить кайф.
Ой! Солнышко весеннее подмигивает: «Надень тёмные очки, тебе ведь ранние морщинки ни к чему…»
– Уговорило, надену… Господи, пахнет-то чем? Какие там духи французские! Сирень!!! Распоясалась, разгулялась… Машет вслед, то зелёным платком, то лилово-розовым. Ветерок майский, словно юный хулиган, то по коленкам, затянутым в колготки, норовит погладить, то на шейку подует, а то под коротенькую хлопковую курточку сзади заберётся и ну спинку щекотать… А это что такое?! Это что по ногам и груди скользит?
– Это уже не ветерок, Лерочка. Это взгляды мужские от зимней спячки окончательно просыпаются.
Весна на Урале поздняя, женское население только в мае начинает оголяться по-настоящему. И ножки стройные, и кофточки обтягивающие с глубокими декольте – подарок мужскому взору после шуб и дублёнок. Только успевай головой вертеть.
«Что, госпожа Загвоздина, вы отвыкли от мужского внимания? А может, вы и вовсе упустили из виду, что помимо вашего самодовольного кобеля ещё и другие мужики существуют? Да уж, любовь без оглядки до добра не доводит. Новая жизнь начинается, Валерия Андреевна, так что о старой забыть придётся. И чем скорее, тем лучше. Роль побитой собаки ещё никого не украсила. Ты не раны приползла зализывать в родную конуру, ты вернулась домой, потому что тебе и, только тебе, так захотелось. Ты решила, что лучше быть одной из первых в родном городе, чем болтаться на московских журналистских задворках в столице. Ты молодая и способная и сама выбираешь, где тебе жить и работать».
Так, переговариваясь со своими друзьями-голосами, Лера дошла до последнего перекрёстка. Ну, вот сейчас через трамвайную линию, прямо к городскому саду имени Пушкина, вдоль его чугунной ограды, похожей на стоящие в ряд копья, мимо Дворца культуры железнодорожников, ещё метров пятьдесят и вот оно, до боли знакомое мраморное крыльцо. До боли, потому что стоило пройти дождю или начаться первым заморозкам, крыльцо превращалось в первоклассную катушку. Только после того, как была сломана не одна рука, и ушиблена не одна задница, начальство с неохотой велело постелить посередине на мраморный престиж шершавую зеленую дорожку. Не очень презентабельную, зато безопасную.
Охранник в стеклянном «аквариуме» имел такой важный вид, как будто его ближайшие родственники были членами европейских королевских домов, или, по крайней мере, сами служили там в охране.
– Пропуск есть? – закидывая в рот белую «подушечку», осведомился телевизионный часовой.
– Я сейчас попробую позвонить в какую-нибудь редакцию, чтобы выписали, я здесь работала, я…
Лера замолчала, поняв, что продолжать бесполезно. В любой европейский королевский дворец попасть было значительно проще. Парень был из той породы современных привратников, которые готовы наслаждаться своей маленькой властью хоть несколько минут, зато по полной программе. В ответ на лепет незадачливой барышни без пропуска, он предложил ей взгляд, под девизом «как солдат на вошь».
В это время, перед крыльцом остановилась серая «Волга». Из неё вышел сам директор телекомпании Василий Иванович Парамонов, за глаза называемый сотрудниками не иначе как «Вася – величество». Это сейчас он был академиком, меценатом, носителем какой-то медали. А когда-то, примерно в то же самое время, что и Лерина мама, Вася Парамонов начинал рядовым техником. И даже, «клеился», когда-то, к Наде Загвоздиной, но та предпочла режиссёра Бориславского. Лера помнила дядю Васю еще молодым инженером, обслуживающим телевизионную аппаратуру. Он носил черные кудрявые волосы почти до плеч. А когда Вася умудрялся надевать одновременно болоньевую куртку, шляпу с полями и кроссовки, то становился похожим на персонажей высокохудожественных произведений киностудии «Молдова-фильм». Эти герои обычно приезжали из деревни в город, кто на телеге, кто на мотоцикле с коляской.
Парамонов открыл стеклянную дверь, Лера сделала шаг навстречу.
– Василий Иванович! Здравствуйте!
Директор был человеком на эмоции весьма сдержанным. На Леру он отреагировал так, будто в последний раз видел её только вчера, а не пять лет назад.
– А, здравствуй. Ну, пойдём. Поговорить хочешь? Я правильно понял?
– Правильно, – смущённо пробормотала Лера и, показав суперважному караульному язык, она змейкой проскользнула мимо турникета.
В приёмной Василий Иванович указал Лере на стул.
– Подожди пять минут.
Парамонова уже ждал какой-то сотрудник, чтобы подписать бумаги и Лера, понимая, что пять минут могут затянуться, решила пока рассмотреть девицу, сидящую в приёмной за компьютером.
Если бы секретарш можно было заносить в Красную книгу, этот экземпляр, несомненно, нужно было бы поместить в раздел «Экзотика». Худенькую стройную фигурку облепило ярко-зелёное крошечное платьице. Ткани на него ушло, похоже, не больше, чем на мужской галстук. Серьги в виде винограда из нежно-розовых бусинок спускались почти на плечи. Причёска барышни была похожа на шапку горца, только малинового цвета. Вся эта композиция, вместе с коричневым креслом круглой формы, очень напоминала цветочный горшок с гортензией. Старательно таращившееся в монитор чудо природы, периодически взмахивало ресницами, от неимоверного количества туши, напоминавшими чугунную ограду городского сада имени Пушкина.
– Снежана, – раздался откуда-то сверху голос Парамонова.
«Ну, конечно, как же иначе, – подумала Лера, – только Снежана. В крайнем случае, Карина или Виолетта. Но никак не Катя, не Таня и не Валя».
– Слушаю, Василий Иванович, – кукольным голоском пропищала малинововолосая «гортензия», нажав кнопку на селекторе.
– У тебя там посетительница, пригласи, пусть заходит.
– Проходите, пожалуйста, – снова пискнула Снежана с заученной вежливостью.
В это время из кабинета Парамонова выходил сотрудник, который зашел туда до Леры. Столкнувшись с ним, и, запутавшись в двойных дверях, Лере пришлось задержаться немного и подождать, пока маленький толстенький человечек выкатится из кабинета. Зато за эти несколько лишних секунд она поняла, почему голос Парамонова шел не как обычно, из селектора. Дверь в кабинет директора телекомпании была не вровень со стеной, а выступала наружу сантиметров на двадцать, образуя сверху полку. На этой полке стоял небольшой динамик. Из него-то и звучал голос шефа. Такого ноу-хау Лере, повидавшей множество приёмных, нигде не встречалось.
«Наверно в этом что-то есть, – подумала она, – голос начальника, как голос Бога, должен звучать если не с небес, то, хотя бы, с потолка».
– Проходи, присаживайся, рассказывай, – засыпал Леру глаголами Парамонов.
– Василий Иванович, я вернулась, хотела бы снова работать в телекомпании. Если, конечно, возможно.
Разглядев в глазах директора немой вопрос, выдержав небольшую паузу, Лера продолжала.
– Я одна вернулась, Василий Иванович, одна. Журналиста с большой буквы «Ж» по фамилии Миланский клятвенно обещаю на шею телекомпании на сажать.
– Рад за тебя. Как мама? Кстати, ты ведь могла к ней поехать. У нас хоть и не маленький город, но все равно провинция. После Москвы-то, поди, скучно будет?
– Василий Иванович, вы не хотите меня на работу брать? За пять лет, наверное, многое изменилось? Вы скажите прямо, я пойму…
– Да я бы с дорогой душой, как говорится. Ты ведь своя. С этими нынешними дарованиями хлопот не оберешься. Эйнштейна с Эйзенштейном путают, а Рубенса с Бернсом. А туда же… Идешь на работу каждый день и не знаешь, каких сюрпризов от этого молодняка ждать.
– Да я, вроде, тоже не старуха, тридцать недавно стукнуло. Оно, конечно, не мешало бы и пораньше поумнеть… Но, это только личной жизни касается. А в профессиональном плане можете не сомневаться, крыша на месте, извините за жаргон.
– Да ладно, ладно, я же не в тебе сомневаюсь. Понимаешь, тут ведь в чем сложность. Мы вроде бы телекомпания государственная, но у нас и хозяева, и соучредители есть. И каждый норовит своего «казачка засланного» сюда протащить. Да не просто так, а на приличную должность и зарплату. А те тоже, в свою очередь, соответственно, то детей, то племянников, то знакомых… Спасибо, что хоть кошек и собак своих на работу устроить не пытаются. Ты для начала пойди к нашему креативному директору. Да, и такой у нас имеется. Мы хоть и не столица, но тоже не лаптем щи хлебаем. Творчество у нас теперь тоже, как и в Москве, называется креативом.
– Да, я не против, Василий Иванович, пусть называется. Если творчество есть, ему мудреное название не повредит. А уж если нет… Так в каком кабинете сидит ваш креативный?
***
На табличке возле кабинета креативного директора золотыми буквами гордо сияла его фамилия «Персик». Звали Персика просто – Артур Артурович. Через несколько дней Лера узнает, что подчиненные называют его Амур Амурычем за тщетную попытку «нацепить» на себя имидж светского льва с элементами гламурности.
Прочитав на табличке фамилию, Лера представила себе пухлого розовощекого человечка: «Видимо, тот, который до меня к Парамонову заходил».
Но она ошиблась. За столом сидел и что-то писал… Как бы это поточнее выразиться? Вроде бы мужчина, но почему-то Лере казалось, что это определение не подходит. Ну, и не мужик, и не мачо, это точно. «Парниша!» – мелькнуло в голове у Леры, словно у Эллочки-людоедки, которая именно так обращалась ко всем особям мужского пола, независимо от возраста и социального статуса.
Действительно, несмотря на седые волосы, бороду и усы, Артура Персика хотелось назвать именно парнишей. Впечатление несерьезности производило все его существо. В особенности поза, олицетворяющая, по мнению хозяина, барскую небрежность и снисходительность к подчиненным. Он сидел в своем кресле, откинувшись на спинку. Сквозь седую растительность пробивалось недоуменно-насмешливое выражение типа: «Вам, мадам, собственно чего?».
– Здравствуйте. Я Валерия Загвоздина. Родилась, выросла и работала в этой телекомпании. Пять лет назад уехала в Москву. Хотела бы снова, используя отпущенные мне природой творческие способности, трудиться на местном информационном поле, ради блага родного города и области. Желательно, конечно, за зарплату.
– А вы, милейшая, какую тему работали?
«А парниша-то сноб, да ещё какой», – насмешливо подумала Лера. Последнее время наряду с употреблением различных «менталитетов, электоратов, консалтингов» стало модно разговаривать, в основном, в творческих слоях, как будто на дословном переводе, например, с английского. И вот, это самое, «работали тему» было, как раз, из этой серии. Звучало по-идиотски, но только для нормальных людей. Зато любители выпендриться сразу оценили возможность выделиться из толпы.
– Я снимала сюжеты на тему культуры и социалки. С официозом тоже справляюсь, но не люблю. А, в общем, могу с любым вопросом разобраться. Даже без любви.
– Ну, официоз вам не грозит. Для этого у нас есть люди более подходящие. Вы в кадре рядом с представителем власти?! Не вяжется…
Персик презрительно скривил губы, словно старая дева при разговоре о замужестве.
- Нет, не вяжется, - подтвердил он свой собственный выод, ещё больше откинувшись в кресле. - От журналиста с такой легкомысленной внешностью, вряд ли можно ожидать серьёзных выводов или умных мыслей. А ведь зритель вам должен верить.
Фразы, которыми сыпал креативный сноб в порыве заботы о доверчивом зрителе, отдавали откровенным хамством. Ошарашенная Лера вынуждена была молчать. За одну минуту она осознала, какие перемены произошли в телекомпании за те пять лет, что она жила в Москве. Рулили процессом амбициозные дилетанты, или, как выразился один из старых режиссёров-интеллектуалов, знавший наизусть всего Омара Хайяма: «Жлобы на студию напали».
И теперь, Валерия Загвоздина сидела и слушала, как раз, одного из этих дилетантов. В жизни, судя по всему, Персик никакими талантами не отличался. Но рыночная экономика предоставила ему возможность для самовыражения. В телекомпанию его засунул приятель, местный бизнесмен и телевизионный спонсор. Каждый день Артур Артурович, буквально, литрами лил сам себе бальзам на душу, поучая, причем как можно унизительнее, способных журналистов, режиссёров и, даже, операторов. Вот и сейчас, он решил не упускать очередной, такой удачный момент. Персик хамил, но при этом, оставался чрезвычайно доволен собой. С периодичностью примерно секунд в пятнадцать, он гордо (как ему казалось) откидывал голову. Хотя зря он это делал. Перхоть сыпалась на его пижонскую, черную с серебряной ниткой рубашку, словно конфетти в новогоднюю ночь.
– У нас летучка через две минуты, можете поприсутствовать. Заодно, может быть, и порешаем с коллективом, где вы сможете себя проявить, – вполголоса пробормотал себе в бороду Персик.
В этот момент дверь открылась, и в кабинет начали просачиваться сотрудники, вернее, сотрудницы редакции художественного вещания.
Теория о том, что красота спасёт мир, очевидно, Артуру Персику была неизвестна. Или он категорически был с ней не согласен. Иначе, как можно объяснить, такое скопище пугал женского пола, рассевшихся по обе стороны длинного стола в кабинете «народного комиссара» телевизионного творчества. Ни красоты, ни обаяния, зато самоуверенность и самонадеянность присутствующих можно было вёдрами выносить.
Речь Персика, обращенная к подчинённым, была похожа скорее на сеанс гипноза у врача-психотерапевта. Артур Артурович называл внимавших его словам барышень личностями, а два или три раза даже промелькнуло слово «звёзды». Собравшиеся, похоже, и без этого не сомневались в собственной исключительности.
Затем начался, так называемый, «разбор полётов». Присутствующие анализировали успехи и неудачи. Последних, судя по всему, было гораздо больше.
Первой с гнусавыми обвинениями в адрес нерадивого оператора выступила некая Оля. Выяснилось, что оператор, эта сволочь с камерой, вместо того, чтобы терпеливо в десятый, а то и в двенадцатый раз переписывать «стенд-ап», состоящий из трех или четырех предложений, просто послал гениальную Олю к такой-то матери.
- А у местных операторов, видимо, нервы толщиной с канат. В Москве Оля отправилась бы по известному адресу, уже после третьего неудачного дубля, – подумала Лера, быстро сообразив, с кем имеет дело. – Скорее всего, в художественном вещании мне не работать… Куда же это я, с суконным рылом в калашный ряд лезу…
После сольного выступления следующей творческой особи, Валерия Загвоздина окончательно убедилась в правильности своих выводов. Внешне Елена Петровна, как назвал её Персик, являла собой яркий пример того, как бессильны бывают деньги. Ни дорогая косметика, ни одежда из бутика не могли победить непомерно длинного носа, почти безгубого рта, жидкую ниточку бесцветных волосков вместо бровей. Картину безобразного отношения природы к своим обязанностям довершали коротенькие ножки и уж совсем коротенькие волосики.
Предметом негодования Елены Петровны стал другой оператор, работавший с ней в студии на утреннем эфире. Мир спасать с помощью красоты он, видимо, не собирался, поэтому поставил совершенно отвратительный свет.
– Я думала, что я такая красивая, что меня испортить просто невозможно.
Эти слова были произнесены абсолютно серьёзно, и так же серьёзно восприняты коллегами по цеху. Возмущённая Елена Петровна в своём чёрном жакете с воротником не то из меха, не то из перьев, сильно напоминала ворону, обделённую женским счастьем.
«Это, видимо, те самые люди с подходящей внешностью, которым должны доверять зрители. Интересно, что такого плохого эти самые зрители сделали Артуру Артуровичу, и почему они должны созерцать этой женский паноптикум?» - недоумевала Лера.
Тем временем, среди представительниц «калашного ряда» началось волнение. Звёзды и личности переглядывались между собой, а затем взгляды, полные вопросительного презрения (только так должны смотреть настоящие звёзды) переадресовывались Валерии Загвоздиной.
Дальше к жалобам приступили две Светы, авторши передачи про сады-огороды, фрукты-овощи, цветы, кусты и деревья. На этот раз душителем креативных изысков стал, ни кто иной, как компьютерный дизайнер. Он посмел отказаться разместить в начальной заставке к передаче портреты обеих Свет, как это стало модно делать последнее время. Кумирши пенсионеров-садоводов были возмущены этим беспределом, до самых глубин своих творческих душ.
Всё это время Персик сидел, важно откинувшись в кожаном офисном кресле. Создавалось впечатление, что его больше всего волнует то, как он выглядит со стороны. Все это очень походило на курятник, где петух занят собственной персоной, а о чём квохчут куры, ему совершенно не интересно. С виновниками производственных конфликтов Артур Персик обещал разобраться. А затем, минут на двадцать полилась его тронная речь, о том, что в художественном вещании почти нет рекламы, затраты на съёмки практически не окупаются и тому подобное. Далее следовали призывы к тому, что непременно в ближайшее время нужно поднять «продаваемость программного продукта», применить «мозговой штурм», а также советы по позиционированию самих себя. Тема, видимо, пережевывалась не впервые. Звёздные взгляды вдруг сделались обморожено-стеклянными. Сколько угодно можно было разговаривать о том, ЧТО надо было сделать. Но КАК надо было, пожалуй, в этой компании не знал никто. Что ж, выше головы прыгнуть невозможно.
Про Леру, казалось, все забыли. Персик скользил по ней невидящим взглядом, словно по пустому месту. Но, хотя журналистка Загвоздина акульей остротой зубов похвастаться и не могла, закалку для психики она в Москве получила изрядную. Лера прекрасно понимала, что Персик продолжает играть в важного начальника. Его нарочитое невнимание было, не что иное, как «хлопотание лицом на двадцать пятый ряд». Так во времена Лериного детства один режиссёр музыкальных программ, или просто дядя Лёня, называл плохую актёрскую игру. «Сейчас, ещё две минуты и разговаривать им будет просто не о чем».
Так и получилось. Через пару минут причитания по поводу нерентабельности художественного вещания были закончены.
– Да, кстати, девочки, познакомьтесь. Валерия Загвоздина. Когда-то недолго здесь работала. Сейчас вот вернулась... Может быть, у нас есть свободные темы? Что-нибудь женско-политическое…
Персик не зря произнёс последнюю фразу. Именно она должна была стать, и стала каплей бензина, брызнутой на огонь. Нарисованные брови Елены Петровны Масянской скакнули вверх, на очень выпуклый лоб, который следовало бы прикрыть челкой. Но очевидно, обладательница весьма нестандартной внешности когда-то услышала фразу: «Наши недостатки – это продолжения наших достоинств» и истолковала её по-своему. Речь-то в поговорке шла о моральных, а не о физических недостатках. На лицо, достойное кисти Иеронима Босха, наползла гримаса возмущения. Лучше от этого оно не стало, хотя, сам Босх, учитывая особенности его творчества, вероятно, был бы в полном восторге.
– Артур Артурович! Какие свободные темы?! Нам никто не нужен! Это информационники не справляются. А «Женщина в политике» это вообще моя тема… Я её никому не отдам!
Если бы эмоции, исходящие от Елены Петровны, могли материлизоваться, от Валерии Загвоздиной осталась бы кучка пепла. Ненависть к той, которая посмела протянуть свои ручонки к её профессиональной собственности, достигла вселенского масштаба. На феминистическое творчество Масянской никогда никто не покушался. Только она могла знать, как тяжела политическая женская доля. Некрасову с его поэмами и не снилось такое. Какие там серпы, снопы, кони, избы? Одна только тема проституции и сексуального рабства чего стоит! Кто с этими явлениями будет бороться? Мужикам, этим самцам, жеребцам, у которых одно на уме, такое и в голову не придет! А кто женское равноправие и свободу будет отстаивать?
Как кто? Только сама Елена Петровна, на свободу которой никто не посягал, и у неё была масса ничем и никем не занятого личного времени. От похотливых взглядов двуногих кобелей госпожа Масянская была надежно защищена собственными формами каракатицы, об этом позаботилась сама мать-природа. Невооруженным взглядом было видно – все мужики планеты в неоплатном сексуальном долгу перед Еленой Петровной Масянской.
– Ну что ж, летучка окончена, желаю всем творческих успехов.
Тон, которым Персик произнес эти слова, выдал его самодовольство. «Ну, что вы там, деточка, бормотали о том, что выросли в этих стенах, и что ваша мамочка здесь проработала двадцать лет? Да плевать мне с моим женским «батальоном смерти» на всю эту лирику! Они даже слушать не захотели ни тебя, ни о тебе».
Лера прекрасно это почувствовала. Ей даже показалось, что ещё немного, и Артур Персик преодолеет свою фальшивую интеллигентность и с присущим ему хамством произнесет эти слова вслух. Но этого Валерия Загвоздина допустить уже не могла. Она решила сыграть на опережение.
– А что, Артур Артурович, информационное вещание, по-прежнему, живет своей самостоятельной жизнью, как государство в государстве? Летучки и худсоветы проводит собственные, а проще говоря, ни с кем, кроме самого высокого начальства не считается. Ну что ж, я, пожалуй, попрошусь в «Новости». Внешность у меня, как вы сказали, для художественного вещания совсем не подходящая. Да я и сама уже в этом убедилась. Приятно было познакомиться. Пойду ко Льву Эдуардовичу, тем более что он, как и я, тоже вырос в этих стенах. Думаю, мы с ним быстрее найдем общий язык.
«Выстрел» оказался точным. Лера попала «в десятку». Персика уличили в дилетантстве и профессиональной несостоятельности. А уж намёк на то, что с ним не считаются, как с крупной творческой фигурой!
Хамство застряло у Артура Артуровича, где-то в районе бороды. Валерия Загвоздина не стала дожидаться, когда креативный директор очухается и выплюнет в неё порцию злости, замешанной на неудовлетворённых амбициях. Простучав каблучками по паркету, она не прощаясь, вышла.
***
Главный редактор информационного вещания Лёва, или Лев Эдуардович (всё-таки уже сорок с хвостиком) Гроссман был человеком с говорящей фамилией. Если перевести дословно с немецкого «Гроссман», получится буквально «большой человек». В Лёве всего было много: рост, живот, причёска и, даже, голос – всё было не просто большим, а скорее огромным.
Даже, если бы, Лера не знала, где находится кабинет главного редактора информационного вещания, она всё равно нашла бы его по громовым раскатам Лёвиного голоса.
Возле двери Лера остановилась, Гроссман был не один. Из кабинета доносилось подобно львиному рыку: «Деточка, чему вас учили в школе, а потом в университете?! Что вы пишете?! Огромный мегаполис, свободная вакансия… Запомните как «Отче наш», не бывает маленьких мегаполисов, а «vacans» по-латыни - «свободный, пустующий». И не надо рассказывать мне сказки про высшее журналистское образование. У вас имеется диплом университета, и не более того, а высшее образование – это гораздо серьёзнее. А журналистом, любезная, вообще надо родиться. И зачем вы пять лет мучились, не понимаю. Теперь вот меня мучаете. Идите и подумайте, стоит ли продолжать. Не в смысле моих мучений, а в смысле вашего пребывания здесь. Что же вы стоите? Берите мои слова и начинайте идти».
Дверь резко распахнулась, и Леру чуть не сбила с ног патлатая девица с невыразительным лицом, одетая в футболку размера на три больше, зеленые бесформенные брюки и оранжевые кроссовки. Шаркая ногами, девица двинулась в сторону журналистских владений информационной редакции.
– Здравствуйте, Лев Эдуардович! Что же вы так резко с молодыми кадрами?
– Век бы их не видеть, эти молодые кадры. А ты заходи, не бойся, не выгоню.
Гроссман вышел из-за огромного стола, обнял Леру, крепко прижав к пивному животу, и громко чмокнул в обе щеки.
– Здравствуй, Лерочка, здравствуй детка! Умница, что приехала! Ты надолго?
Лере, которая после общения с Артуром Персиком чувствовала себя, как в ведре с помоями, вдруг в одно мгновение стало так хорошо, что она чуть не расплакалась. Пришлось срочно заморгать и захлопать ресницами. Гроссман, который обладал рентгеновской проницательностью сразу понял, что сия мимика могла значить.
– Ну-ка, ты чего это? Колись давай, что случилось?
–Колюсь. Я, Лёвушка, совсем вернулась, так сложились обстоятельства. Внизу, у самых дверей Парамонова встретила, он меня к себе пригласил для разговора. Ну, я по простоте душевной думала, что проблем не будет. А он меня отправил к вашему Персику, на его креативный суд. А у того как раз летучка, вся его кунсткамера собралась. Они так на меня смотрели, я думала, живьём съедят, и, даже, каблуками не подавятся.
– Хоть ты, Лерка, и умная, но дура. Ты почему сразу ко мне не зашла?
– Ой, Лёвушка, не знаю. Наверное, и вправду, дура. А где вы этого Персика с его зоопарком откопали?
– Зоопарк, говоришь? Это ты верно заметила. Его сюда не то спонсор пристроил, не то депутат, не то оба сразу. Он до этого на каком-то частном телевидении аж целым генеральным директором был.
– Солидное хоть телевидение-то было?
– Деточка, если вы желаете рассмешить Лёву Гроссмана, расскажите ему какой-нибудь анекдот, а то над тем, что происходит сейчас на телевидении, как сфере человеческой деятельности, Гроссман уже устал смеяться. Какое там солидное?! Так, драмкружок при сельском клубе. А потом настал момент, когда отец и благодетель этого драмкружка устал от своей игрушки. Вернее, она ему надоела, и он её продал. А Персик этот, пока своим «телеателье» (другого слова не подберешь) заведовал, кое-какими связями оброс. Любой эфир, хоть и вшивый, а всё равно, кому-нибудь да сгодится, сама знаешь. А дело было перед местными выборами. Фрукт этот пообещал своим знакомым всяческие льготы, чуть ли не эфир халявный. А те, которые к власти рвутся, до халявы падкие. Ну и пристроили они Персика к нам, всеми правдами и неправдами. А он ещё умудрился и весь свой, как ты сказала, зоопарк сюда перетащить. Да, ладно бы ещё, хоть в предмете разбирался. А то ведь вот, здравствуй, дерево!
Лева для выразительности постучал костяшками пальцев по столу так, что в канцелярском приборе запрыгали авторучки.
На такие высказывания Гроссман имел право, потому что сам в предмете, называемом телевидением, разбирался великолепно. Его отец, когда-то, работал телеоператором, без которого не обходился ни один концерт, ни один спектакль. Лёвка околачивался на студии при любой возможности, мог даже уроки пропустить, за что ему крепко влетало. Закончив школу, Лёва Гроссман пришел устраиваться на телевидение рабочим в декорационный цех. Потом работал оператором, заочно окончил два института и теперь, будучи режиссёром и журналистом в одном лице, руководил информационным вещанием.
– Академии, университеты! Я уже видеть не могу тот отстой, который оттуда выпускают. Никогда не устану повторять, что телевидение должно состоять из красивых баб и умных мужиков. Всё остальное дело техники и тех, кто на ней работает.
– Лёва, а почему художественное вещание сейчас занимается политической темой?
– Деточка, я вас умоляю, какая там политика! Если раз в неделю Елена Петровна Масянская, подметая жопой пол в городской думе или региональном законодательном собрании, сунет микрофон в морду какому-нибудь слуге народа, измождённому борьбой за благо общества, то это, в понимании Персика, и есть «большой политък».
– Лёвушка, ну, а мне-то что делать?
– Не дрейфь, крошка, что-нибудь придумаем, не на панель же тебе идти, хотя с твоей внешностью ты там, может быть, даже, больше, чем здесь заработаешь. Говорят, там расценки куда выше, чем наши гонорары! – захохотал Гроссман, почёсывая лопатообразной пятернёй буйную растительность у себя на голове.
«Надо же, – подумала Лера, – бабы часами сидят в парикмахерских, тратят бешеные деньги на всякие завивки, терзают свои волосы, а тут у мужика такая грива, да ещё и кудрявая».
– Слушай, Лерка, а может тебе погоду почитать. А что ты смеёшься? Слушай сюда. Один из спонсоров решил протащить в кадр свою кралю. Очень хотелось девочке себя народу показать. И не зря. Ноги от коренных зубов начинаются, на грудь можно пиццу положить – не упадет, талии любая балерина позавидует. Вот сколько талантов у одного человека. У нас в «Новостях», конечно, девочки симпатичные есть. Но, сама понимаешь, что такое «Новости». Строгий костюмчик и все такое. А тут, кто-то из нашего руководства отдохнул в Сочи и увидел в тамошнем эфире «Прогноз погоды». А там барышня, победительница местного конкурса красоты, сообщает, сколько градусов выше нуля и какая температура воды в море. А чтобы рекламу к этому подтянуть, барышня в кадре работает в купальнике. Руководство наше решило, что и «мы тоже могём», и у нас купальники в магазинах продаются. Решить-то решило, а кого раздевать – неизвестно. А тут, как раз, бизнесмен этот со своей зазнобой. И так всё удачно складывалось. И красотка есть, и спонсор при ней. Почти год жили, не тужили. Так этот бизнесмен хренов, месяц назад свою Наташку в Австрию перевёз, у него, видите ли, недвижимость там. А нам что делать? Объявили конкурс, или, как теперь говорят, кастинг. Прибежало на следующий день человек сто пятьдесят, и все со своими купальниками, от которых у меня через полчаса зарябило в глазах. Парни операторы прозвали этот конкурс «Говорящие трусы».
– Лёвушка, – перебила Гроссмана Лера, – я не хочу быть «говорящими трусами» и пиццу себе на грудь складывать не буду. Неужели у вас все темы заняты?
– На криминальных новостях работать некому. А? Ты же любишь детективы.
– Обожаю, спасибо Лёвчик, ты просто золото.
– Лерка, а ты случайно дамскими романами не увлекаешься?
– Между прочим, зря ехидничаешь. Романы не романы, а женские детективы лучше мужских.
– Ой, я не могу, чем это они лучше?
– А тётки-авторши добрее мужиков, у них всегда для главной героини, в конце книжки потенциальный муж припасён. Причём не слесарь какой-нибудь или тракторист, а, непременно, олигарх или настоящий полковник из каких-нибудь спецслужб, а, может, режиссёр знаменитый или журналист. Ни один мужик-писатель так о своей героине не позаботится, а, уж, чтобы нам, читательницам, лирической лапши на уши навешать… Про это я вообще молчу. Да что им соврать трудно?!
Громовые раскаты хохота главного информационного редактора слышны были, наверное, в радиусе метров двухсот. Гроссман смеялся, можно сказать, с употреблением всего организма. Хохотали щёки, пивной живот и буйные кудри. Было даже заметно, как колыхалось массивное кожаное кресло.
– Но, Лерочка, баш на баш. Я тебя выручаю, ты мне тоже не дай пропасть. У нас сейчас никого «на спорте» нет. Это всего на недельку, максимум дней на десять. А там ребята из командировок вернутся.
– Лёва! Бог с тобой! Я же в спорте ни черта не понимаю.
– Лапочка, у нас, вообще, мало кто понимает, чем он занимается. Главное сделать лицо. Приезжаешь на соревнования, находишь либо главного судью, либо тренера, а дальше ты и сама знаешь – пишите «говорящую голову», оператор снимает картинки для закадровика и всё. Голуба моя, всё старо, как мир. Я тебя ставлю в план съёмок, завтра поедешь в ЦВЕРУБ, там первенство региона по дайдо джуку каратэ кудо.
– Лёвка! Ты издеваешься, да я даже не выговорю! Что это и где это?
– Темнота ты, Загвоздина, а ещё из Москвы. Дайдо джуку каратэ кудо – это новый вид борьбы, а ЦВЕРУБ – Центр восточных единоборств и рукопашного боя. На самом деле всё гораздо проще, чем ты думаешь, главное вовремя подключить к процессу голову.
***
Выйдя из кабинета Гроссмана, Лера решила сразу же вернуться домой.
«Надо хоть сумки разобрать, а то на работу пойти будет не в чем. Раз уже завтра на съёмки, надену кожаный костюм с бриджами, который отец подарил».
Домой Лера решила пойти той же дорогой. Снова чугунная ограда городского сада имени Пушкина, трамвайная линия… Теперь дождаться, когда включится зелёный свет...
Зелёный загорелся, машины в нетерпении замерли у перехода. Рядом с Лерой через «зебру» перебиралась толстая тётка, волочившая за собой сумку на колёсиках. Кривые колёсики громыхали на тротуарной плитке, словно самосвал, груженый металлоломом. Но даже через грохот слышно было тёткино ворчанье, которая костерила, на чем свет стоит, всю автомобильную промышленность мира.
– Никакого житья, дышать нечем, пройти невозможно, – бубнила старуха. Её классовая ненависть одинаково распространялась и на, дышащую на ладан, «копейку» с рыжим ободком ржавчины вокруг фар, и на «девятку», символ благополучия 90-х, и на элегантный сверкающий «Опель».
Они почти дошли до тротуара, зеленый глаз светофора уже вовсю моргал, предупреждая: «Пошевеливайтесь!». Праведный гнев всех пешеходов планеты сконцентрировался в следующей фразе, которую не смогли заглушить, даже, все вместе взятые двигатели автокавалькады: «Ты гляди, на чем ездиют! Наворуют у честных людей и ездиют. Ни стыда, ни совести!».
Лера поневоле повернула голову, решив поглядеть на чем «ездиют» бесстыжие несусветные ворюги в её родном городе.
Да уж! Длинный плоский розовый «Крайслер» смотрелся, словно акула среди мелких рыбёшек. Он подмигивал правой фарой, готовясь к повороту. Пешеходы ступили на тротуар, а розовая хищница плавно повернула направо. Опередив Леру метров на двадцать, «рыбина» замерла. Словно розовая жабра, приоткрылась дверь, и из «акульего» нутра вылетело торнадо. Оно состояло из копны золотистых локонов, кудрявостью напоминающих китайскую лапшу быстрого приготовления, бриллиантовой россыпи в ушах, на шее и пальцах и какого-то замысловатого бело-черного платьица.
– Лерка! Это ты?! Пять лет, целых пять лет не виделись! Когда ты приехала? – без остановки, радостно восклицало «торнадо».
Знакомая бирюза глаз, пшеничная грива волос, розовые перламутровые губы. Ну, конечно! Галка Красовская! Фейерверк беззаботности и оптимизма. Выражение «Париж – это праздник, который всегда с вами» не совсем точно. «Париж вам обеспечен в любом захолустье, если рядом будет Галка Красовская». Она без конца тараторила, не давая Лере вставить в свой восторженный монолог не то что слово, а даже междометие. «Пять лет» она произносила так отчаянно, что можно было подумать, что они не виделись с лучшей подругой лет пятьдесят, по крайней мере. Причем одна промаялась все эти годы в Арктике, а другая проторчала в Антарктиде.
– Лерка! Выглядишь замечательно, такая худенькая. А я, представляешь, всё поправляюсь и поправляюсь.
При этих словах Галка похлопывала себя руками по бокам, чуть пониже талии. В солнечном свете искрились многочисленные колечки, ногти, длиной с перочинные ножики, отливали перламутровым блеском. Мини-платьице, белое, с черными кантиками и золотыми пуговками, параметрами своими больше напоминало макси-купальник.
Что касается фигуры, то представьте себе Барби, ожившую и увеличившуюся до человеческих размеров. Ну, или почти Барби, потому как, такая дылда на ступне тридцать четвертого размера вряд ли бы устояла. Ну, а на самом деле: рост – сто восемьдесят четыре, тридцать семь с половиной – размер обуви, натуральная блондинка с кожей цвета спелых абрикосов. Вот это и будет, самый точный портрет лучшей школьной подруги Леры Загвоздиной.
Тем не менее, взвешиваясь каждый день, и, (не дай Бог) обнаружив лишние двадцать граммов в своем организме, госпожа Красовская с фанатизмом революционерки-подпольщицы бралась за поиски новых диет, нетрадиционных способов похудения, а также фитнес-клубов, в которые ещё не ступала её нога.
– Марк, Марк, иди же к нам, познакомься, – Галка кому-то призывно махала правой рукой, при этом левой она крепко держала Леру, как будто та могла убежать.
Приоткрылась вторая дверь-жабра и розовая акула выпустила наружу... Да, про таких мужиков сейчас принято говорить – «мачо». Брюнет, ростом не ниже метр девяносто. Он походил на Владимира Коренева из «Человека- амфибии». Или нет, скорее на юного Михаила Козакова из «Убийства на улице Данте».
Полотняный костюм, тончайшая хлопковая рубашка, светлые, видно, очень мягкие туфли-мокасины. Лера, прожившая пять лет в Москве, научилась разбираться в вещах и сразу поняла, что спутник её подруги предпочитает одеваться исключительно в бутиках. Впечатление изысканности дополнял запах дорогого парфюма.
– Лерочка, познакомься, это Марк, мой муж. Я писала тебе о нем в Москву, помнишь?
Как не помнить! Это было единственное письмо, которое Лера получила от подруги, потом они даже не созванивались. Галка вышла замуж через полгода после Лериного отъезда. Вышла неожиданно, с будущим мужем никого из друзей не знакомила, да и на свадьбе из одноклассников никто не гулял.
Марк пожал руку, протянутую Лерой, и ей показалось, что она коснулась лайковой перчатки – такой мягкой и тёплой оказалась рука неотразимого кареглазого брюнета.
«Интересно, Галка не опасается соперниц?».
Мягкими и тёплыми у Марка оказались не только руки. Глаза… Вишнёвые-вишнёвые…
«У кого же ещё такие? Дай Бог памяти… Ах, да… Игорь Королёв. Да что же это такое?! Второй раз за два дня. Только Игорь смотрел внимательно, как будто хотел сказать: «Ну, что же ты!? Неужели ничего не понимаешь?». А этот смотрит приветливо, и, кажется, вот-вот рассмеётся…».
И в самом деле, блеснули безупречные зубы, и живая копия юного Казакова произнесла:
– Рад познакомиться с вами, Лера. Слышал очень много, Галочка часто о вас рассказывала. Я думаю встречу «подружек-однополчанок» после такой долгой разлуки надо, непременно, отметить. Прямо сейчас, и не возражайте. И вообще, предлагаю перейти на «ты».
– Возражать не буду, на работу только завтра, знакомству тоже рада, можно считать на «ты» уже перешли.
– Так, едем к нам! Лерка, как насчет итальянского шампанского? Ну и отлично! – захлопала в ладоши Галка, получив в ответ утвердительный кивок подруги. – Сейчас куда-нибудь заедем, купим торт. Правда, мне нельзя. Это какой-то кошмар, съем капельку и моментально поправляюсь.
– Галочка, солнце моё, – почти пропел Марк, – неужели ты хочешь походить на анатомическое пособие для студентов медицинского института? Девочки, я сяду вперед, а вы уж – на заднее сиденье. Там гораздо удобнее выполнять план по перемыванию костей ближним. Шучу, я хотел сказать, начинайте чирикать прямо сейчас, а то до дома не дотянете. Новостей-то, поди, вагон и маленькая тележка.
Лера только сейчас сообразила, что и подружка, и её муж появились из розового «Крайслера» с заднего сиденья. Так и есть, за рулём сидел водитель.
– Это Гена, наш водитель и охранник, – усаживаясь рядом с Лерой, прощебетала Галка.
Секьюрити слегка повернул голову, сдержанно кивнул. Ничего не выражающий взгляд его, при этом не изменился, ни один мускул на лице не дрогнул.
«Наверное, таким как он, эмоции иметь не положено», – подумала Лера.
– А куда мы едем? – спросила она минут через пятнадцать, когда машина вышла на шоссе, ведущее на окраину города. – Вы что, квартиру поменяли?
– Загвоздина, зайка моя, тебя профессия окончательно испортила. Ты пять минут не можешь прожить без вопросов. Тебе обязательно нужно докопаться до истины, даже если эта истина сама к тебе приближается. Сейчас приедем, и всё узнаешь. Ну, как всё-таки здорово, что ты приехала, Лерочка! Да, кстати, ты меня должна просветить по одному делу. Вы, журналисты, народ продвинутый, тем более ты из Москвы только что, а там, наверное, такие дела на каждом шагу встречаются.
– Галочка, солнышко, – опять почти пропел Марк с переднего сиденья, – ну что ты грузишь человека? Лера же не адвокат, не нотариус… Подожди, сейчас приедем, посидим, выпьем, и ты ещё успеешь повеселить её своими автобиографическими сказками.
– Это не сказки, не сказки! – капризно возмутилась Галка.- Не хочешь – не верь, но смеяться я тебе запрещаю. Ты слышишь?
Бирюзовые глаза Барби сузились, золотистые стружки кудрей гневно подпрыгнули вместе с плечами, а пухлые розовые губки обида моментально преобразила в тонкую розовую полоску.
– Ну, хорошо, хорошо, мой ангел. Я больше не смеюсь и верю каждому твоему слову. Только не сердись! Ну, что, мир?
Марк нежно похлопал своей бархатной рукой по чёрно-белому погончику с золотистой пуговкой на плече обожаемой жены. Галка сердилась на мужа ещё секунд десять.
Через пару минут они подъехали к супермаркету, чтобы закупить деликатесов, а ещё через полчаса розовый «Крайслер» плавно выруливал по улицам коттеджного поселка.
Если бы Лера не бывала с отцом у его друзей на подмосковных дачах, она, вероятно, испытала бы лёгкое потрясение. Такое обычно испытывает человек с воображением, не испорченным большими доходами.
Со всех сторон возвышались маленькие дворцы и замки из красного кирпича. Архитектурные фантазии авторов не знали границ. Каждое сооружение можно было считать, если не гимном, то, по крайней мере, одой толстому кошельку его владельца. Балконы и террасы с ажурными ограждениями, башенки и лестницы в самых разных стилях, беседки и мостики весьма причудливых конструкций – вот из чего состоял этот кирпично-чугунный рай.
Кое-где на участках виднелись фонтаны, статуи и, даже, часовни. Такое могли позволить себе, очевидно, только самые добродетельные жители посёлка.
Коттедж, к которому подкатил «Крайслер», ничем среди своих «собратьев» не выделялся. Он также был построен из красного кирпича. Балкончиками, башенками и лесенками обделен не был. Машина въехала во двор и замерла перед гаражными воротами.
– Марик, мы на кухню, а ты поставь шампанское на лёд, – распорядилась Галка и, повернувшись к Лере, добавила, – но сначала я хочу показать тебе дом.
– Слушаю и повинуюсь, моя повелительница, – завораживающим баритоном заверил жену Марк, сверкнув зубами насмешливо, а глазами –нежно.
***
– Ну, вот, смотри, здесь все обыкновенное… Первый этаж Марк обставил по своему вкусу, кроме кухни, конечно.
Да уж, очень обыкновенное… Ковры, толщиной и мягкостью напоминали пуховые перины, стильная мебель из светлого дерева и шоколадно-коричневой кожи, была явно, не местного производства. В углах стояли огромные напольные вазы цвета африканской пустыни.
– Идем, идем скорее, я покажу тебе спальню, – Галка буквально втянула Леру за рукав на лестницу, ведущую на второй этаж.
О, вот это точно Галкино царство! Кровать, на которой мог бы разместиться небольшой спортзал, была накрыта тёмно-синим атласным покрывалом, щедро расшитым золотыми нитями. На кровать спускался с потолка роскошный, весь в оборках, полупрозрачный белый полог.
Вот они, знаки культурного наследия, оставленные французским кинематографом в сознании русской девочки Гали, ещё в детстве решившей составить конкуренцию самой графине де Пейрак. А уж пушистые медведи, коты и собаки, по-хозяйски расположившиеся в креслах, а также целые стада золочёных, украшенных стразами зверюшек, не оставили у Леры сомнения, что эту комнату Галка обставила только по своему вкусу.
– Да, подруга, что касается кровати, тебе бы сам Людовик Четырнадцатый позавидовал, хотя, у него их было, аж целых четыреста тринадцать. Интересно, когда он успевал на них спать?
– Ну ладно, остальное потом, пойдём скорее на кухню, есть очень хочется.
– Ты же на диете сидишь! - удивилась Лера.
– А я, когда кушать хочется, с неё встаю.
Кухня по габаритам и шикарности соответствовала всему дому - не меньше двадцати пяти квадратных метров, на стенах кафель цвета топлёного молока. Кое-где, словно картины, были вклеены большие плитки с рисунком: круглолицые румяные, похожие на кукол девочки пили чай, гладили котят, или играли на клавесине.
Галка резала сыры, ветчину, делала бутерброды с икрой и, при этом, щебетала о какой-то ерунде, а Лера ждала вопрос, на который, с момента приезда, ей пришлось отвечать уже несколько раз. Тема прозвучала, но вовсе не с вопросительной интонацией.
– Судя по всему, подруга, ты приехала одна и, похоже, насовсем.
– Как догадалась?
– Этого следовало ожидать рано или поздно, такая сумасшедшая любовь добром не заканчивается. Тем более... Не обижайся, Лерка, но твой ненаглядный Юрочка кроме себя и не любил никого. Ты официально развелась?
– Пока нет, но это ничего не меняет. Можно считать, что у меня нет мужа.
– Он что изменил? На другой жениться хочет?
– Не знаю. Мне на это наплевать, или, по крайней мере, я заставляю себя думать, что мне на это наплевать. Миланский нашел состоятельную покровительницу, а уж во сколько она его оценила, понятия не имею. Слушай, подруга, мне надоело о нём говорить, тем более, не надо долго мучиться, чтобы понять, что во многом я сама виновата. Как говорит мой отец: «Абсолютная преданность хороша только у собак». Всё, станцию проехали, рассказывай о себе. Мой опыт иметь в наличии мужа-красавца оказался неудачным, а ты не боишься? Кстати, где ты его нашла?
– Не я его, а он меня. Знаешь, я думала, такое только в кино бывает. Марк меня от бандитов спас. Ой! Если бы не он…Не было бы, Лера, у тебя подруги Гали. Ты не смотри, что он такой, весь из себя… Их трое было, один с ножом, но он их раскидал в пять минут. Правда, Марка немного поранили. До сих пор трясёт, как вспомню этих отморозков.
– Их поймали? Судили?
– Нет, они разбежались, а милиции поблизости не было.
– А где и как это случилось? Ну, в смысле, бандиты эти, где на тебя напали?
– Вышла из фитнес-клуба, уже поздно было, почти ночь. Ну, подхожу к машине, а тут из кустов эти козлы... Начали сумку вырывать, руки выворачивать, один даже пытался за ухо дёрнуть, разглядел, гад, серёжки с бриллиантами. Ну вот, а в это время Марк из клуба вышел, он там в тренажёрном зале занимался, одному врезал, потом другому… Правда, один из этих подонков успел его ножом задеть, руку порезал.
– Ну, ты хотя бы заявление в милицию написала?
– А какой толк-то? Я в темноте, да еще со страху, даже, разглядеть их не смогла. Только того, который с ножом мельком увидела – маленький, черный, узкоглазый, в общем, азиатская рожа.
– А какая у тебя теперь фамилия?
– Темницкая.
– Везёт тебе, Галка, с фамилиями – была Красовская, стала Темницкая. А представляешь, вышла бы за Вовку, стала бы Арбузова.
– Бог миловал. Фамилия – это ещё не самое страшное, что меня ожидало.
– Не поняла. Вы же всерьёз, через два-три года после школы собирались пожениться. Даже, тогда было видно, что Вовка тебя любит.
– Я думаю, он и сейчас меня любит, но всё это, как говорится, детский лепет на лужайке. Да и вообще, школа и жизнь, как показало время, это две большие разницы и три маленькие. Знаешь, я даже жалею, что так Арбузовым увлекалась, и мне казалось, что это всё серьёзно и навсегда. Глупо, конечно, но мне, сейчас нашу школу, даже вспоминать противно, как будто, это она во всём виновата.
Да, они собирались пожениться через два-три года после школы. Да, отец был не очень доволен выбором единственной дочери - он хотел для своей красавицы более состоятельного жениха. Но Алексею Тихоновичу Красовскому и в голову не могло прийти отказать в чем-нибудь своей ненаглядной, выросшей без материнской ласки Галочке.
Он устроил Володю Арбузова в свою автомастерскую, которая в умелых руках, через несколько лет, вполне могла перерасти в автосервис. Любящий папа видел, как его любимая доченька относится к своему однокласснику, красивому мальчику, выросшему без отца. Ему было жаль и самого мальчика, и его маму, Ольгу Дмитриевну. Она работала на маленькой фабрике, шила рабочую одежду, получала не очень большую зарплату и иногда выпивала.
Когда в начале 90-х годов фабрика закрылась, Ольга Дмитриевна осталась без работы, вместо зарплаты стала получать пособие, которое было ещё меньше, но при этом, стала чаще и больше выпивать. Володя любил маму, она была очень несчастной и доброй – за всю жизнь ни разу не повысила на сына голос. Сын отвечал тем же - никогда не упрекал мать за выпивку.
Но надо было как-то выживать, и Володя по выходным подрабатывал на местной почте, разносил телеграммы и бесплатные рекламные газеты. Любовью к наукам юный красавец Арбузов никогда не отличался. Ему больше нравилось проводить вечера с гитарой во дворе, чем с учебником за письменным столом. Да ещё подработка по выходным... Короче говоря, отметки в аттестате Володи Арбузова оставляли желать лучшего, и об институте не могло быть и речи.
Работы Володя не боялся. Он боялся, что одной из школьных красавиц, Гале Красовской, которую он очень любил, не разрешат выйти за него замуж. Галин папа, Алексей Тихонович, как говорится, «умел делать деньги», и вряд ли его устроил бы нищий зять. Работу слесаря в автомастерской Володя Арбузов посчитал подарком судьбы.
К его чести надо признать, со всякого рода железом, он был на «ты». Затем, обнаружив в будущем зяте, экономическую смекалку, Красовский-папа начал поручать ему небольшие финансовые сделки, которые со временем становились все крупнее.
– Ну, и что дальше? – спросила Лера, для которой рассказ Галки, стал открытием, равносильным открытию Америки Колумбом. Она вдруг сообразила, что, выйдя замуж, она почти не общалась с лучшей подругой, да и с другими одноклассниками.
Конечно, можно во всем обвинить Миланского - это он не желал общаться с друзьями жены. Но сама-то она тоже хороша, нечего сказать! Ведь Галка жила тогда в соседнем доме, а Лера, даже, не знала, что у подруги происходит в семье. А Вовка… Он до сих пор живёт рядом, она его вчера видела во дворе. Судя по всему, пьёт бывший одноклассник не реже семи раз в неделю. А она, Лера, встретив вчера Арбузова во дворе, и, сунув ему деньги на пиво, поспешила пройти мимо... Предпочла не удивляться и не задумываться, почему у Вовки такой бомжеватый вид. Десять лет её, по-настоящему, кроме Миланского, никто не интересовал. Это надо же! Добровольно довести себя до такого фанатизма!
– Что дальше? А дальше наш красавец Вовчик обворовал моего отца, вернее не отца, а компанию. Папа тогда уже автомобилями торговал, деньги в обороте были большие, по крайней мере, для того времени. Вовка договорился с какой-то фирмой из Владивостока о поставке автомобилей. Их закупают в Японии, а папины люди забирают и везут сюда. Автомобили подержанные, но в очень приличном состоянии, там дороги не такие, как у нас. Так вот, здесь машинки моют, чистят, если нужно ремонтируют, потом пускают в продажу.
Галка тем временем закончила раскладывать по тарелкам закуску.
– Так, мы с тобой пьём шампанское, нам фужеры, а Марику рюмку под коньяк, он ничего другого не употребляет. Так вот. Всегда имели дело с одной и той же фирмой, а тут Вовка заверил отца, что нашел других компаньонов, более выгодных. Дальше всё, как всегда, деньги перевели, ребята поехали за машинами. А во Владивостоке оказалось, что фирмы этой не существует, и больше пятидесяти тысяч баксов «утонули», где-то в Тихом океане.
– Ты знаешь, я вчера Вовку во дворе видела, образцовый бомж. Он, что квартиру пропил? На что он живёт?
– Нет, квартиру, слава Богу, не пропил. Даже в одну комнату квартиранта пустил, на эти деньги и живёт.
– А где Ольга Дмитриевна?
– Умерла, сразу после того, как Вовка из тюрьмы вернулся.
– Он что, сидел?!
Новости сыпались на Леру, словно градины во время летнего ливня, разве что, по голове не стучали.
– Да, ведь завели уголовное дело, не то о мошенничестве, не то о хищении, я точно не знаю, как это называется. Папа сначала не хотел заявлять в милицию, Вовка был тогда уже почти родственником. Но Клавдия Васильевна настояла - для компании в то время это были немалые деньги.
– Клавдия Васильевна? Кто это? Ах да, вспомнила. Она всё ещё… ммм... живёт с твоим папой?
– Да, конечно, она главный бухгалтер фирмы. А кто же ещё?
Действительно, кто же ещё, как не Клавдия Васильевна Кулакова? Вот уже больше пятнадцати лет она была финансово-экономическим ангелом-хранителем Алексея Красовского. А познакомились они, когда он работал таксистом, вдовел в течение пяти лет, да иногда обзаводился новыми подругами жизни.
Клаве нравился этот коренастый смуглый мужик с проседью в коротко стриженных черных волосах, который после смерти жены не запил и морально не сломался. А коренастому мужику нравилась диспетчер таксопарка Клава Кулакова, невысокая крепкая шатенка с серо-стальными глазами. Сталь присутствовала не только в цвете, но и в выражении глаз.
Дело в том, что покойная жена Алексея Тихоновича, мать Гали, была хрупким, небольшого роста созданием, с голубыми глазами, белой кожей и волосами, мягкими и светлыми, как лён. Она не работала и часто плохо себя чувствовала. Изнеженность и болезненность она объясняла своим аристократическим французским происхождением. Звали её Анриеттой. Как это воздушное существо согласилось стать женой грубоватого, пропахшего бензином парня, осталось загадкой для всех друзей и знакомых. Очевидно, слабость инстинктивно тянется к силе. Алексей обожал жену, работать не заставлял, тем более, что она создала в квартире такой уют, какого он, выросший в детдоме, никогда не знал. Денег, слава богу, хватало, на эпоху застоя таксистам было грех жаловаться. Красовский называл жену Аннушкой и снисходительно воспринимал все её причуды и фантазии. Дело в том, что у Анриетты-Аннушки имелась большая старинная шкатулка из темного дерева. В ней хранились немудреные украшения и какие-то старые бумаги. Одна из них была особенной интересной. На плотном, почти коричневом от времени, листке с обтрепанными краями, было нарисовано генеалогическое дерево. Из этого рисунка следовало, что французский аристократический род Бельтар, к которому принадлежала Анриетта, уходил своими корнями к эпохе галлов.
Странное дело, вообще-то у всех деревьев корни внизу, в земле. А вот у генеалогических деревьев родовые корни, почему-то, находятся на самом верху. Но это уже вопрос философии, а не логики.
Анриетта-Аннушка очень гордилась своей родословной. Именно гордилась, а не кичилась. Ей хотелось, чтобы об этом напоминали не только бумаги в шкатулке. И когда Аннушка поняла, что ждет ребенка, она сразу решила, что это будет обязательно дочка, и очень была рада, что в русском языке есть женское имя, сходное со словом «галл». И вот, родилась пухленькая, беленькая, очень похожая на маму девочка… Но в загсе маме-француженке объяснили, что нет такого имени - Галлина и быть не может. Ну что поделаешь! Радость-то от этого не уменьшилась. Так в семье Красовских появилась Галина, Галя, Галочка. Казалось, чего ещё желать, вот оно счастье! И не надо говорить, что счастье в труде, и что счастье - это журавль в небе... Маленькая нежная синичка с крохой-дочкой на руках. Вот они самые дорогие и любимые, вот оно - счастье!
Маленькие птички – существа беззащитные, они могут поломать крылышки, или замерзнуть. У птички, которую безумно любил Алексей Красовский, оказалось больное сердце. Врачи даже отговаривали рожать ребёнка, предостерегали, что могут быть осложнения. Но разве любящая женщина согласится с этим?
Потеряв жену, Алексей сначала жил и работал, словно во сне, или под гипнозом. Он почти не обращал внимания на то, что творилось вокруг. Но живое всегда тянется к живому. Его знакомили, он сам знакомился. Но почему-то, Алексея всегда раздражало, когда очередная гостья пытается сюсюканьем или лаской, наладить отношения с его дочерью. Казалось, всё должно быть наоборот – чаще всего новую семью невозможно создать из-за того, что ребёнок не воспринимает тётю, как маму, или дядю, как папу. Но Красовскому казалось, что его синичка, порхая там, наверху в небе, обидится на него и будет переживать. А этого он допустить не мог. Он даже решил, что если он когда-нибудь женится во второй раз, то обязательно на женщине, совершенно не похожей на его первую любовь.
Клава Кулакова не пыталась женить на себе Алексея Красовского, не стремилась стать новой матерью для его дочери, и она была абсолютно не похожа на его покойную жену. Она не претендовала на его жилплощадь, поскольку имела свою. У одинокой Клавдии Васильевны и в помине не было никаких корыстных интересов. Она просто приходила в дом Красовских, готовила обеды, делала уборку. И всё это она делала не с суетливостью домработницы, а с уверенностью будущей хозяйки.
Галка инстинктивно это чувствовала и сначала побаивалась Кулакову, но потом привыкла. Роль любящей матери тётя Клава играть не собиралась, но и не обижала. Самое главное - отцу было с ней спокойно. И для Гали это был самый сильный аргумент.
Ещё раз Алексей понял, что не ошибся в Клавдии, когда решил заняться собственным бизнесом. Она оказалась превосходным бухгалтером и экономистом в одном лице, а стало быть, для далеко идущих планов Красовского, человеком бесценным.
– И что, Клавдия Васильевна заставила твоего отца заявить на Вовку в милицию? - возвращаясь к разговору, спросила Лера.
– Ну, не заставила, а убедила. Видишь ли, папа надеялся, что деньги можно будет вернуть, если эту липовую фирму найдут. Но её не нашли, а дело уголовное завели, или, как сказали в милиции – возбудили, и назад отмотать уже ничего было нельзя. В общем, Вовке дали четыре года, освободили на полгода раньше за хорошее поведение. Говорят, что за такую сумму должны были лет на двенадцать посадить, но папа сам для Вовки хорошего адвоката нанял. Мне кажется, что он в душе до сих пор не верит, что Вовка эти деньги украл.
– А Ольга Дмитриевна от чего умерла?
– Она и раньше выпивала, а когда Вовку посадили, совсем запиваться стала. Раньше собутыльников своих по одному домой водила, а последнее время там целые толпы по нескольку дней не просыхали. Слава Богу, квартиру не пропила. Ну вот, Вовка вернулся, а через пару недель Ольга Дмитриевна умерла. Как будто сына дожидалась. А он… Как-то сломался, что ли… Работу искать не стал, подрабатывает грузчиком на мини-рынке, рядом с гастрономом. Иногда уходит в запой, но не очень часто. Сейчас, говорят, пустил квартиранта.
– Откуда ты всё знаешь, разве ты с ним видишься?
– Нет, конечно. Просто слышала однажды, как Клавдия отцу рассказывала, они ведь теперь постоянно живут в нашей квартире. А ей, наверное, соседки все докладывают. Знаешь ведь, какая она лиса, к кому хочешь, в душу влезет, если интерес к этому имеет… А я в той квартире сейчас бываю очень редко и стараюсь приезжать одна. Клавдия и Марк друг друга терпеть не могут.
– Кстати, о Марке, он, наверное, нас давно ждёт…
Словно в подтверждение Лериных слов с первого этажа дома укоризненно прозвучал бархатный баритон: «Девочки-и-и-и-и, – протянул Марк, словно Джек Николсон в «Иствикских ведьмах, – девочки, я за свой коньяк не переживаю, его пьют тёплым. А вот ваше шампанское, того гляди, вскипит, уже лёд растаял».
И вскоре, все трое уже сидели в гостиной, утопая в больших мягких креслах.
Лера рассказала супругам Темницким о том, что будет работать в своей прежней телекомпании и что завтра у неё первая съёмка, поделилась новостями из бурной жизни передовиков московского гламура. Марк сыпал анекдотами, подруги беспрерывно хохотали. Часа через два, Лера вдруг вспомнила:
– Галка, ты хотела о чем-то важном поговорить?
– Да, только пойдем на полянку, а то мой любимый муж опять будет издеваться и говорить, что все анекдоты про блондинок имеют ко мне самое непосредственное отношение.
– Ну, солнце мое, ты преувеличиваешь, – Марк нежно чмокнул жену в персиковую щёчку, – всех анекдотов про вас ещё не сочинили, а вот та галиматья, которую ты сейчас хочешь поведать Лерочке, действительно, похожа на анекдот. Но, как говорится, чем бы дитя не тешилось.
Галка растопырила длиннющие ногти, словно кошка лапы, и с шутливо-свирепым выражением лица начала надвигаться на мужа, грозя его поцарапать. Марк, хохоча, отступил назад, но плюхнулся в кресло, схватил одну из вышитых подушек и запустил в жену. Подушка полетела обратно в насмешника, а Галка, схватив Леру за руку, с криком: «Не слушай этого негодяя!» – потащила подругу на улицу.
Они спустились с высокого крыльца, обогнули мини-замок и оказались на очаровательной зелёной полянке, окаймлённой по всему периметру кустами персидской сирени. Один угол участка украшала ажурная белая беседка. В другом хозяева и их гости, очевидно, устраивали пикники: там находился длинный стол под навесом, мангал и даже маленький домик, куда на зиму убирали всю пластиковую, или, как выражалась Галка, «уличную» мебель и посуду. А ещё, рядом с домиком стояли качели с тентом. На них-то и пригласила хозяйка дома свою подругу.
– Ну, что у тебя за тайна?
– Только не смейся, пожалуйста, хватит того, что Марк это делает при каждом удобном случае. Поклянись нашей дружбой!
– Хорошо, клянусь нашей дружбой, раз тебе так хочется… Ну говори, не томи…
– Помнишь, я, когда-то давно, говорила тебе, что у моей мамы французское происхождение. Она рассказывала отцу, что её прадед, Антуан Бельтар, был главным инженером и управляющим на золотых рудниках в каком-то маленьком городишке у нас в области, то есть, в губернии.
– Помню. Только твой папа, всегда говорил, что она была большой фантазёркой, очень любила всё французское – духи, фильмы, песни, и поэтому, скорее всего, всё это придумала. Ну, про свои французские корни…
– Ничего подобного, всё – правда! Слушай, оказывается, у нас в городе есть архив, а там всяких документов полно, даже дореволюционных.
Выражение лица у госпожи Красовской-Темницкой было такое, как будто она сообщала подруге, что на ту самую поляну, где они сейчас находятся, каждую ночь приземляется НЛО, из него выходят пресловутые зелёные человечки и качаются на её качелях.
– Короче говоря, – продолжала Галка, – жил когда-то купец, фамилии не помню… Он был первым владельцем золотых рудников, а Антуан Бельтар был у него управляющим и главным инженером в одном лице. Купец этот… Господи, да как же у него фамилия-то?!.. Никак не вспомню…В общем, купец этот был бездетный. Видать, богатство ему было девать некуда, раз наследников не было, вот он большую часть этих золотых акций и продал моему прапрадеду. Уж очень этому купцу нравилось, что француз инженер хороший и управляющий честный.
–А ты как про это узнала? Раньше, вроде, ничего такого ты не рассказывала.
– Представляешь, самое интересное, что всё это я узнала от Клавдии. Помнишь шкатулку? Ну, ту большую деревянную поцарапанную, она еще всегда была на замок закрыта. Так вот, папа рассказал Клаве, что это шкатулка его покойной жены, то есть моей матери, а внутри бумаги, где написано, кто были её предки. Уж не знаю, что она там вычитала, ты же знаешь, я никогда в эти бумаги не заглядывала…Только Клавдия баба дотошная, любит точность, недаром почти всю жизнь дело с бухгалтерией имеет. Решила она докопаться до истины, а тут, как раз, случай подвернулся. В автосервис мужик один приезжал, за деталями для своей машины, и случайно выяснилось, что у него жена работает в архиве. Ну, чтобы Клава, да упустила такую возможность... Напросилась она в этот архив, и, представляешь, нашла там эти самые бумаги, в которых написано и про эти самые акции, и про эти самые золотые рудники.
– И что дальше?
- Как что?! Сейчас же модно быть аристократами, доказывать свои права на наследство. Я как-то в одном журнале, «Уроки Фортуны», кажется, читала, что в Москве и в Питере такие дела сплошь и рядом. Народ усадьбы свои разыскивает, восстанавливает и переселяется.
Надо же! Графско-княжеские заморочки из столиц докатились и до провинции!
«Ну-ну, - внутренне усмехнулась Лера. – За много лет ничего не изменилось… Галка в своем репертуаре… Из всего многообразия литературно-печатной продукции, по-прежнему, предпочитает глянцевые журналы. Удивительное постоянство и преданность. Толстой с Достоевским могут отдыхать. А вы кто такие? Ремарк? Голсуорси? Вас вообще не вызывали. Ну что ж, за что боролись, на то и напоролись: Гарри Поттер – герой нашего времени. А что? Для Лериных бабушки и дедушки, да и для мамы тоже, примером были Тимур и его команда, или ребята из «Бронзовой птицы» Анатолия Рыбакова, а сейчас... Их, да и не только их, «обскакал» мальчик-ботаник, со взглядом ребёнка-садиста... С таким выражением лица, обычно, доводят родителей до белого каления или отрывают крылья у бабочек. Зато, говорят, тётка, которая сочинила это бредятину, стала богаче самой английской королевы».
– Ты тоже собираешься свою усадьбу отыскать, или золотые прииски отвоевать в собственность? - стараясь придать лицу серьёзное выражение, поинтересовалась Лера.
– Ну, для начала надо съездить, посмотреть... Может, там такой ремонт нужен, что и возиться не стоит.
– Да куда съездить-то?
– Как куда? В городишко этот… Вспомнила! Прииск он называется.
Ах, вот в чем дело... Оказывается, предполагаемое наследство госпожи Красовской-Темницкой находится в маленьком областном городке под названием «Прииск». Да есть такой, и там, действительно, с давних времён, то есть, примерно с середины XIX века, добывается золото. Городок, конечно, появился не сразу: сначала были только рудники да рабочие поселения. Это Лера помнила ещё со школьных уроков: в восьмом классе у них преподавали историю родного края.
– Слушай, по-моему, у тебя уже есть усадьба. Зачем тебе ещё одна? Золота у тебя столько, что, если бы его нужно было спрятать, пришлось бы запихивать не в один, а во все двенадцать стульев.
Лера хотела отшутиться, очень уж сомнительно звучал этот рассказ о наследстве. Но именно ко всему сомнительному её подруга и относилась самым серьёзным образом – так уж она была устроена.
– Коттедж, конечно, замечательный, я не спорю… И это всё, – Галка повела рукой в сторону поляны. – Но это купил Марк, а я хочу иметь свою недвижимость.
«По-моему, из всей недвижимости, которой ты, подруга, способна по уму распорядиться, это твои цацки, плюшевый зверинец и целая батарея французских духов», – подумала Лера, но вслух ничего не сказала, а решила перевести разговор на другую тему.
– Марк купил? А он у тебя кто, олигарх?
– Вообще-то, он по образованию программист. А когда мы с ним познакомились, у него уже была своя компьютерная фирма. Они с моим отцом в этом похожи, оба умеют делать деньги. Кстати, «Крайслер» тоже он мне подарил, только за руль садиться не разрешает. У нас, правда, ещё «девятка» есть, я на ней иногда по городу езжу. Автомобиль покруче мне не доверяют… Вообще-то, я правила хорошо знаю, но как сяду за руль, так, почему-то, сразу их забываю… Так всё-таки, Лерочка, что мне делать с наследством? Вдруг там что-то стоящее? А вдруг там клад зарыт?
– Ага, сокровища спрятаны подо львом, а в ста шагах должен быть фонтан.
– Ну, вот ты тоже смеёшься! Ты же обещала! – уже собралась надуть губы Галка.
– Ладно, не обижайся. Наверное, нужно сначала туда съездить, это ты правильно сказала, и посмотреть, а потом уже соображать, стоит ли овчинка выделки, как говорит моя бабушка.
– Лерка, а ты со мной съездишь? А я попрошу Марка или Гену, кто-нибудь из них нас увезёт.
– Конечно, съездим, может быть, в следующие выходные. Галка, ты извини, домой пора, я ещё даже сумку с барахлом не разобрала. Завтра вернусь со съемки, обязательно созвонимся и всё обговорим.
В это время из дома-замка вышел Марк и направился к ним.
– Марк, Лере пора домой…Скажи Гене, пусть отвезёт её и будет свободен.
– Я сам Леру отвезу, если ты не возражаешь, а Гена пусть пока дверцу у «девятки» посмотрит – плохо закрывается. Я вернусь, а он домой поедет.
Марк сел за руль «Крайслера» и начал осторожно разворачиваться.
– Ой, Лерка, подожди, я хочу тебе подарок сделать, – Галка со скоростью лани, которую вспугнул своим выстрелом охотник, метнулась в дом. Через пять минут она появилась на крыльце в обнимку с… розовым медведем, метра полтора ростом.
– Это чтобы тебе одной дома было не скучно, – торжественно изрекла Галка, вручая розового ушастого, лапастого, пузатого, но очень симпатичного увальня, который оказался почти одного роста с Лерой. На медведе была надета крупной вязки красная жилетка и такая же шапка с помпоном.
– Ой, спасибо тебе, Галочка, какая прелесть, я так медведей люблю, – лепетала изумлённая Лера, с трудом представляя, как она сейчас будет втискиваться с эти медведем в машину. Да уж, подарок был вполне в Галкином духе – однажды, ещё в десятом классе, она умудрилась подарить Лере целую коллекцию китайских вееров разного калибра. Лера вдруг подумала, что зря они пылятся в шкафу, ведь сейчас модно украшать ими стены.
Втроём они устроили медведя на заднее сиденье «Крайслера». Лера села впереди рядом с Марком. Галка просунулась в машину, чмокнула подругу в щеку, и розовый корабль плавно тронулся в путь.
Минут десять они ехали молча. Лере даже стало немного неловко, она уже пыталась найти нейтральную тему для разговора, но Марк первым нарушил молчание.
– Лера, я хотел с тобой поговорить о Галке, только не удивляйся.
– Я поняла, Марк, поэтому ты и решил меня сам отвезти домой.
– Конечно. Ты только не удивляйся, – снова повторил Марк. – Лера, попробуй отговорить Галку от этого наследства. Я сейчас тебе все объясню. Не хочу ни на кого наговаривать, но мне кажется, что всё это происки Клавдии. Она специально рассказала Галке про эти архивные бумаги. Клавдия прекрасно знает, что Галке с её глупостью, заморочить голову ничего не стоит.
– Марк!
– Что? Тебя шокирует, что я назвал собственную жену глупой? Лерочка, я трезво смотрю на вещи, я же программист, а значит человек рационально мыслящий, почти без всякой лирики. Всё дело в том, что я люблю свою жену ТАКОЙ, КАКАЯ ОНА ЕСТЬ. И другая мне не нужна. Я говорю это совершенно серьёзно, я обожаю Галку, какой бы дурочкой она ни выглядела в глазах других. Между двумя величинами, УМОМ и КРАСОТОЙ, я, не задумываясь, выберу вторую. А знаешь почему? Наличие ума ещё надо доказывать, а красота, уж если есть, то её сразу видно.
– Я надеюсь, ты не считаешь, что всем красивым женщинам можно быть идиотками…
– Нет, конечно, – нисколько не смутившись, ответил Марк. Его вообще, похоже, трудно было сбить с толку. – Вот ты, Лерочка, например. Ты умница, эрудитка, но все равно, твоя яркая внешность в глаза бросается раньше, чем твои умственные способности. И, от среднего роста темноволосых красавиц, с ума сходит не меньше мужиков, чем от высоких блондинок. Лера, ты, конечно, вправе сомневаться, но я, действительно, люблю Галку именно такой. И знаешь, чего я больше всего боюсь, в связи с этим призрачным наследством? Что она будет разочарована. А этот момент обязательно наступит.
– Но почему, Марк? Может, действительно, в этом Прииске что-то есть.
– Ну что там может быть?! Полуразвалившийся или совсем развалившийся дом? А в другом виде он просто быть не может… Ты не хуже меня знаешь, в каком состоянии все эти памятники культуры и архитектуры в маленьких городишках. А рудники эти самые золотые, в которые Галка так свято верит! Да, даже если и существуют, они, естественно, являются собственностью государства. Здесь даже не надо быть гигантом мысли, чтобы понимать, что ей их никто не вернёт… Это абсурд! Я не удивлюсь, если она вообразит, что там клад с сокровищами закопан.
– Уже вообразила...
– Что и требовалось доказать! Просто Галка очень увлекающаяся натура, а Клавдия этим воспользовалась и постоянно подогревает её разговорами о наследстве. Мне кажется, она решила прибрать к рукам бизнес Красовского… Они, наконец-то, собираются пожениться официально, и тогда вряд ли Галке что-то достанется…А если и перепадёт, то очень немного. Клавдия хочет, чтобы Галка погналась за пустой мечтой, а сама тем временем наложит свою крепкую лапу на деньги моего тестя. Лера! Пойми меня правильно и, хочешь верь, хочешь не верь, твое право. Мне не нужны капиталы Алексея Тихоновича. Ни копейки. Я сам в состоянии заработать намного больше… Слава Богу, знаю, как это делается. Ещё раз повторю - я боюсь другого. Я боюсь, что Галка будет РАЗОЧАРОВАНА. Она расценит это, как предательство, а для неё это – самое страшное. Я помню, в какой она была растерянности, когда произошла эта история с вашим одноклассником и липовой фирмой.
– А, с Вовкой Арбузовым… Да, Галка мне рассказала…
– Мы, как раз, в то время с ней познакомились. Знаешь, что для неё было самое ужасное? Не то, что у отца крупная сумма пропала безвозвратно, а то, что человек, которого она знала очень давно и, который уверял, что любит, обманул её отца, а значит, и её тоже. Сама Галка на предательство не способна, и потому, чужой обман для неё всегда шок.
Это была святая правда. Галя Красовская никогда никого не предавала, считая это самой большой подлостью и грехом. А уж предать близкого человека или друга – это было за пределами её понимания. Наверное, поэтому они и дружили с первого класса – умная начитанная Лера и глуповатая, но очень добрая и преданная Галя.
Лера вдруг вспомнила, как однажды на уроке географии не то в шестом, не то в седьмом классе, учительница попросила Галю Красовскую назвать европейские горные системы. Галка встала и с самоуверенным видом начала перечислять: «Пиренеи, Балканы, Альпы, Альпенины». Класс грохнул, а Галка не могла понять почему. Если есть Альпы, то и Альпенины имеют право на существование.
Да, пожалуй, здравая мысль в рассуждениях Марка есть. Галка увлечется поисками наследства…Вернее, она уже почти этим увлеклась. А Клавдия Васильевна, став официальной женой Алексея Тихоновича, вполне может уговорить его сильно сократить Галкину долю в семейном бизнесе Красовских, ссылаясь на то, что благодаря мужу, она и так, уже весьма обеспеченная женщина.
И если, Красовский - старший пойдет на поводу у Кулаковой, Галка и в самом деле сочтёт это предательством со стороны отца. Конечно, такого может и не случиться. Красовский обожал единственную дочь-красавицу и, вряд ли, мог поступиться её интересами, ради чужой женщины. Пусть он даже, прожил с ней много лет, пусть даже, был очень ей благодарен и за помощь в бизнесе, и за приготовленные когда-то обеды. Но за свою журналистскую практику Лера насмотрелась и наслушалась такого, что, пожалуй, сейчас не удивилась бы ничему.
В смысле цинизма журналистика очень схожа с медициной. Врач, столкнувшись с тяжелым заболеванием, старается найти необходимый метод лечения, а журналист, обнаружив какой-нибудь ужасающий факт, должен поведать об этом зрителю или читателю. Оба, и врач, и журналист, не имеют профессионального права проявлять эмоции, по крайней мере, внешне. А когда эмоции постоянно подавляются изнутри, то грубеет «шкура» снаружи. Со временем, она становится похожей на носорожью, и наступает момент, когда тот же врач, или журналист и рады бы посочувствовать страдальцу, но не то, чтобы не хотят, а просто не могут этого сделать. Не позволяют себе расслабиться почти осознанно.
Лера, за последние несколько часов, уже несколько раз мысленно повинилась перед подругой. За то, что, выйдя замуж, почти не общалась с ней, а если и общалась, то совершенно не интересовалась, что происходит у Галки в жизни, и что твориться в душе.
«Слышь, Загвоздина, хватит голову пеплом посыпать, от твоего раскаяния пользы никому не будет, – напомнил о себе внутренний голос, тот, что понахальнее. – Лучше пораскинь мозгами, добудь побольше информации, проверь её. В общем, всё в лучших традициях настоящей, качественной журналистики. Вот поможешь подруге и этим загладишь свою вину. А чтобы причитать, ума много не надо».
«Ладно, заткнись, – довольно грубо оборвала Лера невидимого собеседника, – сама знаю, что надо делать, не совсем пропащая».
«А всё, ведь, из-за Миланского, он виноват в этой ситуации. Вечно был недоволен, если кто-нибудь из одноклассников звонил, или во дворе встречался», – вступился за хозяйку другой внутренний голос, с манерами библиотекарши Аделаиды Кузьминичны Ромашкиной из «Карнавальной ночи».
«И ты замолчи, не надо мне адвокатов, – не стала церемониться с «библиотекаршей» Лера».
«Господи, какая же я дура! Я, поведение Миланского, объясняла ревностью. Только сейчас дошло… Обыкновенный эгоцентризм, то есть высшая форма эгоизма. Никаких друзей и подружек! Всё внимание только ему и только на него… Нет, не просто дура! Кандидатка в «жёлтый дом»…
От бурно нарастающих угрызений совести Леру отвлёк Марк.
– А, кстати, Лера, что, в самом деле, вас связывало с Галкой? Она же совершенно не замучена интеллектом, её любимый литературный жанр – слащавые дамские романы – настолько «изыскан», что продается в каждом газетном киоске. Неужели тебе было с ней интересно?
– Что связывало? А то, о чём ты сейчас говорил – неспособность к предательству. Знаешь, Марк, подруги потому и называются задушевными, потому что дружат душами. Мы с Галкой друг друга всегда понимали с полуслова и с полувзгляда. А что касается интеллекта… Если мне захочется чего-нибудь умного, так можно и книжку взять почитать. А интерес к дамским романам – не самый страшный грех.
Когда розовая «субмарина» из семейства «Крайслеров» вплывала во двор, где жила Лера, с неба на землю уже спустились густые сумерки. Среди высоченных тополей виднелись зажженные уличные фонари. Ажурная тень от деревьев лениво шевелилась на асфальте и на стенах домов. Временами казалось, что машина проезжает сквозь огромные кисейные занавеси. Ехали медленно. Во-первых – двор… Во-вторых, хоть и стемнело, местные старички и старушки, отсмотрев очередные серии про любовь Аниты и Хулио, Пабло и Розарии, а также Патрисии и Гонсалеса, потянулись дружно на улицу. Им надо было срочно поделиться впечатлениями, ни в коем случае не откладывая их назавтра. А чтобы совместить приятное с полезным, бабульки-дедульки прихватывали с собой собачек, большей частью мелких или средних. Собачки про мексиканско-аргентинские страсти слушать не желали, предпочитая активные прогулки. Поэтому из темноты постоянно слышались призывные возгласы: «Мими! Зизи! Тяпа!» и даже «Лиза»!
Понимая, что кто-нибудь из этой компании (сначала пёсик, а потом и хозяин или хозяйка) в любой момент могут оказаться перед машиной, Марк ехал почти «шагом». Когда проезжали мимо дома, где жил Арбузов, Лера невольно подняла голову и посмотрела на его окна – там было темно.
Вдруг от Вовкиного подъезда отошла женщина и направилась прямо к машине. Она подошла очень близко и стала вглядываться через стекло в лицо водителя. Лера успела заметить, что женщина невысокая, одета не то в чёрную, не то серую кофту, на голове – небольшой тёмный платок.
Марк, не обращая на тётку внимания, проехал мимо, а Лере показался странным её удивлённый взгляд, которым она отреагировала на Марка.
«Может быть, она ожидала кого-то у подъезда, да машины в темноте перепутала», – подумала Лера, но тут же поняла всю нелепость этой мысли. Перепутать между собой что-нибудь от «копейки» до «семёрки» – ещё куда ни шло. Но розовый автомобиль длиной почти с троллейбус, нельзя принять ни за какой другой, даже в кромешной тьме. Да что у нас, «Крайслеры» во дворе стадами ездят?
Лера обернулась, она хотела посмотреть, что эта женщина будет делать дальше. Но на заднем сиденье, во всём своем розовом великолепии развалился медведь, которого Лера сразу, как только приняла из Галкиных рук, почему-то, окрестила Люсиком (официально – Люсьен).
Лера протянула руку, чтобы немного его отодвинуть, но неуклюжий Люсик повалился вперёд на новую хозяйку и уткнулся ей в лицо своей шапкой, помпон которой достигал объёма небольшой дыни. Так, из-за своего нового квартиранта, Лера ничего и не рассмотрела.
Ну, вот и нужный подъезд… Марк помог ей выбраться из машины и, посмеиваясь, начал вытаскивать наружу толстяка Люсика.
– Ну, Галка, надо же так осчастливить! Лера, этот зверь у тебя в квартире полкомнаты займёт.
– Ничего… По крайней мере, я точно знаю - всё, что дарит моя подруга и твоя жена – это от чистого сердца и без всяких намеков.
Лера чувствовала – Марк ждёт ответа на свою просьбу.
Они присели на скамейку около подъезда. В уюте тёплого майского вечера, светящихся окон, шелесте кустов сирени, Валерии Загвоздиной вдруг стало невыразимо тоскливо и завидно. Она видела выражение лица Марка – тревога и ожидание. Он, действительно, переживает за жену, это не игра в беспокойство.
Везёт же Галке! А о ней, Лере, даже побеспокоиться некому. Ну, разве что мама в Питере, отец в Москве, да бабушка с дедушкой здесь, в родном городе.
Кстати, о бабушке! Она, наверное, звонила весь день – мама должна была сообщить ей, о Лерином возвращении домой.
Валерия Загвоздина, уже в который раз за день, уличила себя в беспримерном свинстве. Надо было позвонить бабушке с утра, а она этого не сделала.
Почему? А потому, что она, Лера, боится вопросов, и, по возможности, старается уйти от темы «личная жизнь». Но ведь это глупо, от себя убежать нельзя. И вообще, если за тебя переживают мама, папа, и дедушка с бабушкой – это уже немало, это нужно ценить.
Любящий муж, конечно, ещё никому не помешал… Но если такового не имеется? Мало того, что оказался нелюбящим, да ещё и ушел к другой. Ни красота, ни ум, ни способности – ничего не помогло. Галке, действительно, везёт, Марку одной только её красоты хватает. Кстати, о Галке – Марк ждет ответа.
– Марк, ты, пожалуйста, не беспокойся. Я обязательно с Галкой поговорю… Постараюсь съездить с ней в этот самый Прииск, тем более, что она сама меня об этом просила. А как только она увидит развалины своего наследства, ей сразу захочется процесс их восстановления заменить поездкой в Монако, Францию или на Мальту.
– Да, ради Бога, Лерочка! Если Галка бросит эту глупую затею, я вам обещаю любую поездку! На двоих, куда захотите, хоть в гости к папуасам. А теперь, давай я помогу тебе дотащить этого гламурного представителя отряда косолапых до квартиры.
– Спасибо, Марк, – засмеялась Лера, – а ты не боишься оставлять машину незакрытой.
– Ну, во-первых, ключ зажигания у меня в кармане. А во-вторых, кому её здесь угонять? Местным пенсионерам? Они если и имеют дело с автомобилями, то это, скорее всего, машинки, с которыми играют их внуки. По-моему, легче угнать трамвай, на нем, по крайней мере, не надо разворачиваться. Или вертолёт, на нём можно сразу взлететь. Я тебе больше скажу, я ужасно стесняюсь ездить на этой розовой подводной лодке на колесах. Но, опять же, любовь зла. Это я к тому, что машинку такую захотела Галка, а я отказать, разумеется, не смог. «Девятка» же, которую подарил ей папа, кажется моей жене слишком тривиальной. А сам я езжу на вполне мужском черном джипе. Единственная женская деталь там, это маленькая куколка, которая сидит на «торпеде».
– Какая куколка? – смеясь, переспросила Лера. Всё это время, пока говорил Марк, она хохотала, но очень тихо, почти беззвучно – соседи люди интеллигентные, большинство пожилые, скорее всего, спят.
– Блондинка, ростом десять сантиметров, ноги длинные. В общем, мини-Барби.
– Всё с вами ясно, муж-фанат. Без жены, даже в таком виде, ни минуты прожить не можешь.
Наконец, вся троица добралась до квартиры. Лера начала искать в сумочке ключ, а Марк держал Люсика, посадив его на перила.
– Вот здесь я и живу, – распахнув дверь, сказала Лера, – проходите.
Марк втащил розового толстяка в коридор, со словами: «С новосельем, амиго!»
В эту минуту зазвонил телефон. Наверняка, бабушка! Лера схватила трубку и тут же услышала звонкий, совершенно не старческий голос.
– Здравствуй бессовестная, но, тем не менее, очень любимая внучка!
–Здравствуй, бабуленька, родненькая, и сразу же прости меня, непутевую.
– Прощу, но не сразу, а когда увижу и поцелую тебя, чудовище моё.
Лера услышала, как Марк сделал шаг к двери.
– Бабуленька, подожди полминуточки, я гостя провожу.
– Марк, – обернулась Лера, протягивая руку, – я постараюсь, думаю, у меня получится, Галка меня всегда слушалась.
– Я надеюсь. И ещё Лера, если понадобится моя помощь, любая, говори сразу. Машина, две, три, физическая сила, деньги – всё, что в моих силах… Лерочка, не возражай, пожалуйста, – с мягкой настойчивостью проговорил Марк, видя, что Лера пытается что-то сказать. – Мы взрослые люди, и должны понимать, что тинейджерский максимализм может только навредить при решении проблем. Да, и обязательно держи меня в курсе дел, очень прошу. Ну, счастливо!
Бархатная мужская рука отпускает тонкую женскую ладошку. Сверкнули глаза, постоянно меняющие цвет: временами они напоминали бокал с коньяком, в котором отражается язычок пламени камина, а иногда вишню в шоколаде, не твёрдом и тусклом, а слегка подтаявшем, блестящем.
– Спокойной ночи, Марк. Галке передай, пусть звонит в любое время.
Дверь за красавцем-мужчиной потихоньку закрылась. Лера снова взяла телефонную трубку.
– Что у тебя там за полуночный гость? – поинтересовалась бабушка.
– Бабуленька, это Марк, муж Галки Красовской, ты же помнишь её?
–Как же можно её забыть? Во-первых, вы дружили все десять школьных лет, а во-вторых, её точные копии продаются во всех игрушечных магазинах. Она, по-прежнему, до умопомрачения похожа на Барби?
– По-моему, даже больше, чем раньше.
– Подожди, Лера, я не поняла. Ты сказала, что её мужа зовут Марк. Но ведь у неё же был школьный роман с вашим одноклассником. Володя Арбузов, кажется?
– Да бабуль, был. Там такая история, по телефону долго рассказывать. Я сегодня в родной телекомпании была, а когда шла обратно встретила Галку с Марком. Ну, они меня и увезли к себе в гости на целый день. Живут за городом, в мини-замке. Коттеджный посёлок Зайчиково знаешь?
– Господи, мне ли не знать! Пара-тройка моих домов там имеется.
Бабушка Леры, Татьяна Георгиевна Загвоздина, в девичестве Короткова, была архитектором. Причем очень хорошим. Правда, она уже лет десять как прохлаждалась (собственное выражение Татьяны Георгиевны) на пенсии, но к ней, довольно часто, обращались за профессиональной помощью. Разработка индивидуальных проектов стала не только бабушкиным хобби, но и приличным заработком.
– Стало быть, подружка твоя счастлива?
– Слова «счастье» и производные от него конкретно не упоминались, но всего увиденного и услышанного было достаточно для заболевания.
–Что?! И чем же ты там заболела?
– Бабьей завистью в лёгкой форме.
– Ну, если в лёгкой – не страшно, но у каждой болезни есть причина.
– Бабулечка-красатулечка, ты, конечно же, в курсе, что твоя единственная внучка оказалась брошенной своим мужем. Я, разумеется, в говне – извини за натурализм - топиться не собираюсь, но хотелось бы понять…
– Для начала, дорогуша, должна тебя похвалить: слышу в твоём голосе сквозь слёзы смех, а это уже хорошо – значит не всё потеряно. Вернее не потеряно самое главное – чувство юмора и способность здраво мыслить. А стало быть, скоро до тебя дойдёт, что повезло тебе, детка, несказанно. Скажи спасибо, что…
– Кому?
–Да хоть кому! Господу Богу, в которого ты не веришь, судьбе, и даже муженьку своему разлюбезному, что это произошло сейчас, а не лет, эдак через десять-пятнадцать.
– А что бы изменилось?
– Как знать, через десять-пятнадцать лет у тебя могло не хватить ни чувства юмора, ни здравого смысла, что бы справиться с ситуацией.
– Ты считаешь, что я справлюсь?
– Господи, Лерка, ты что, родилась на белый свет такой красивой и умной, чтобы страдать из-за своего белобрысого Миланского? Мать твоя из-за такого же экземпляра, когда-то умом попятилась, и ты туда же. Девочки, я вам сто раз говорила: в нашем роду женщины могут быть счастливы только с брюнетами.
Татьяна Георгиевна никогда не любила блондинов. Она рассказывала, что однажды, очень давно, когда ей было всего лет шестнадцать, молодая беременная цыганка, за юбку которой цеплялся пацанёнок лет двух, попросила денег «на молоко ребёночку».
Дело было на рынке - цыганка видела, как Татьяна, расплатившись за картошку, только что положила в сумку кошелёк. Продавец картошки, высокий белокурый парень лет двадцати пяти, замахнулся на юную мамашу с черной косой до пояса: «Пошла вон, попрошайка!»
Татьяна и сама понимала, что цыганка, гадая и обманывая наивную публику, не бедствует и не голодает, но, в это время, зашёлся в плаче чумазый маленький цыганёнок. И Татьяна вдруг разозлилась на продавца: «Дурак, ты что делаешь! Ребёнка напугал!»
Всё это происходило в августе. Таня только что вернулась из турпохода. Темноволосая и темноглазая, к концу лета она обычно покрывалась ровным красивым загаром, который держался почти до весны следующего года. Одетую в пёстрый ситцевый сарафан Татьяну, сейчас и саму можно было принять за представительницу племени бродяг, обманщиц и гадалок. Торгующий картошкой парень, очевидно, был того же мнения.
– За своих заступаешься! Убирайся! Пошли отсюда, оборванки, сейчас милицию позову!
Но ни крик картофельного «магната», ни перспектива встречи с милицией не испугали смуглянку с босыми грязными ногами. Сверкнув чёрными глазами, звякнув монистами, она плюнула в сторону парня и, презрительно усмехаясь, произнесла:
– Ох, гляди! Влюбишься без ответа в цыганку, с женой разведёшься, запьёшь, да от любви этой и иссохнешь.
Услышав это проклятье, светловолосый продавец попятился и шлёпнулся на мешки с картошкой. Он испуганно уставился на босоногую пророчицу, казалось, его поразил столбняк.
Цыганка подхватила на руки сынишку и невозмутимо сказала Татьяне:
– Пошли! Чего на него смотреть? Он теперь не скоро очухается.
И правда, уже выходя из рыночных ворот, Татьяна оглянулась: картофельный блондин продолжал сидеть на мешках, очумело таращившись им вслед.
– А это правда? То, что ты ему сказала, – стараясь скрыть замешательство, спросила Татьяна цыганку, как только они вышли за ворота и отошли немного от рынка.
– А я всегда правду говорю, – снова сверкнула зубами черноглазая красавица. Хочешь, и тебе правду скажу?
– Хочу, – как под гипнозом ответила Татьяна, и через секунду пожалела о сказанном: а вдруг, и ей цыганка нагадает какое-нибудь несчастье. Но та, улыбаясь хитро, сказала:
– Ты будешь счастлива только с темноглазым и черноволосым парнем, а голубоглазые, со светлыми волосами будут только горе приносить тебе и всем женщинам в твоем роду. Ты не думай, я не из-за этого, – она кивнула в сторону базара. – Ты смелая и мне понравилась, поэтому я тебе врать не буду. Не бойся, – засмеялась гадалка, – в цыгана влюбляться не нужно и от любви сохнуть тоже. Просто, чернявые смелее, и любят без оглядки, а тебе, как раз, такой нужен. Да ты другого и сама не полюбишь.
Правду сказала молодая цыганка, или нет, но Таня с той поры старалась с блондинами иметь только деловые или дружеские отношения. Она даже отказалась выйти замуж за финна.
Да, да, когда училась в Ленинграде, в Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. Финна звали Хельо, он был студентом института инженеров водного транспорта.
Даже перспектива иметь немногословного покладистого мужа, а в придачу к такому сокровищу, ещё и большую собственную квартиру в одном из тихих, уютных кварталов Хельсинки не помогла Татьяне забыть то, что она когда-то услышала на базаре от молодой цыганки. Финн, окончив институт и став инженером, так и уехал на родину холостяком.
А Таня защитила диплом и вернулась в родной уральский город - не большой и не маленький, дымящий заводами-гигантами, от которых летом было много пыли, весной и осенью грязи, а снег зимой оставался белым только первые два-три часа после выпадения.
Но не это было в городе главное. Главное было то, что там терпеливо дожидался Таню Короткову Андрюша Загвоздин. К тому времени, когда усовершенствовав свои художественные способности, Татьяна вернулась из Ленинграда, Андрей Валентинович Загвоздин, уже окончил местный политехнический институт и сейчас трудился на одном из дымящих заводов-гигантов.
Танечка устроилась в местное проектное управление. Двух зарплат, инженера-конструктора и начинающего архитектора, хватило, чтобы обустроить комнату в коммуналке, которую молодожён Загвоздин получил от тракторного «флагмана» советской тяжелой индустрии.
Первыми украшениями семейного гнёздышка стали: кровать с никелированными спинками и панцирной сеткой, тяжелый круглый стол из светлого дерева, оранжевый абажур с бахромой и кадка с огромным фикусом. Вскоре к мебельным шедеврам 50-х годов добавился трехстворчатый шифоньер с зеркалом, книжный шкаф и детская кроватка.
У Загвоздиных родилась дочка Надя, которая сначала ходила в ясли, потом в детский сад, затем в школу, а в 73-м году пришла работать на студию телевидения.
Ну, а дальше вы знаете. В 75-м году у Нади родилась дочка Лера, которая сейчас сидела в коридоре на пуфике, поглядывала на себя в зеркало, но при этом, внимательно слушала по телефону свою бабушку Таню, которая, наверное, уже двухсотый, а может быть трёхсотый раз, напоминала своей внучке, что «женщинам их рода голубоглазые блондины противопоказаны».
– Бабуль, неужели та цыганка правду тогда тебе нагадала? Мне даже страшно…
– А когда за Миланского замуж выходила, никого не слушая, не боялась? А сейчас не бояться, а радоваться надо. Ты свободна, практически как Кармен или, как амазонка. Правда, первая плохо закончила, а вторые больше любили лошадей и оружие, чем мужиков. Но, дорогая моя, лучше какое-то время побыть одной, чем позволять вытирать об себя ноги, как ты это делала в течение десяти лет. Я бы одного дня так не прожила. Ну, ладно хватит кудахтать, – прервала сама себя Татьяна Георгиевна. – Хорошо, что все хорошо закончилось. А сейчас ложись спать, если я правильно поняла, у тебя уже завтра первая съёмка.
– Правильно поняла, бабуленька, – зевая, пыталась выговорить Лера. Она вдруг почувствовала, что почти падает с пуфика.
Усталость, замешанная на впечатлениях дня, навалилась, словно груда ватных одеял. Казалось, ещё минута и ни встать, ни дойти до кровати Лера уже не сможет. Кое-как стянув на ходу юбку и курточку, она выключила в коридоре свет, добралась до дивана, зарылась в кучу диванных подушек, одновременно натягивая на себя, благо, лежавший рядом, плед.
«Хорошо, что будильник ещё утром завела», – последняя на сегодняшний день мысль завязла и растворилась в сиропе сладкого сна.
В эту ночь, сновидения журналистки Загвоздиной сильно смахивали на дипломную работу какого-нибудь режиссёра, лучшими друзьями которого являются «тараканы» в его собственной голове.
Лере снилось, что она находится на переднем пассажирском сиденье огромного розового лимузина неизвестной марки. За рулем, упираясь в него пузом, восседал толстый Люсик в своей красной вязаной экипировке.
На капоте розового монстра разместился дуэт «а ля «Рабочий и колхозница». Вере Игнатьевне Мухиной такого не приснилось бы в самом страшном творческом сне. В роли колхозницы выступала сама госпожа Красовская, только одета она была в «литлл блэк дресс» – маленькое чёрное коктейльное платье, а вместо серпа в руках у неё трепыхался не то глянцевый журнал, не то веер (этого Лера не разглядела). Она все время пыталась рассмотреть «рабочего» – по логике вещей, это должен был быть законный муж Галины – Марк. Но обзору, опять же, мешал огромный помпон на шапке толстяка Люсика, который вел машину очень неуклюже, периодически наваливаясь на пассажирку.
Лимузин кружил по родному Лериному двору. На всём пути следования по краям дороги, словно на легкоатлетической эстафете, которую ежегодно проводили в городе 2-го мая, стояли толпы бабулек и дедулек. Они приветствовали всю компанию из розового автомобиля, словно космонавтов, вернувшихся на родную Землю, восхищенно махая платочками и соломенными шляпами.
Ещё громче выражали свой восторг и любимые домашние животные пенсионеров. Небольшие, маленькие и очень маленькие собачки тявкали на все музыкальные лады. Одна группа старушек что-то скандировала, но окна в машине были закрыты, и Лера не могла разобрать слов. Зато она разглядела слово, написанное на маленьких флажках, которыми размахивали «божьи одуванчики». Там было написано «ПРИИСК». Наверное, действительно, придется туда ехать, никуда не денешься. В это время, результат розового безумия автомобильной инженерной фантазии остановился возле Лериного подъезда. Люсик, очевидно, только недавно получивший водительское удостоверение, в вождении попрактиковаться не успел и затормозил довольно резко, из-за чего, чуть было, не рухнула изящная «колхозница». Она замахала не то журналом, не то веером, но успела сцапать «рабочего» за рукав тужурки. Тот, в свою очередь, пытаясь сохранить равновесие, буквально, словно краб клешнёй, ухватил мощной пролетарской рукой «колхозницу», где-то чуть пониже очень тонкой талии. «Колхозница» же свободной ручкой, довольно кокетливо пыталась сбросить ручищу напарника со своей весьма соблазнительной «пятой точки», но мешали ногти невероятной длины. В это время «рабочий» повернулся к Лере лицом и, к своему изумлению, она увидела, что это, ни кто иной, как Володька Арбузов собственной персоной. В это время, откуда-то из-за спины, раздался звонок. Повернувшись, Лера увидела маленький полированный столик на тонких вычурных ножках, а на столике белый с золотом телефон в стиле «ретро». Лера потянулась к трубке, но мешал увалень Люсик, а телефон продолжал трезвонить…
***
Господи! Ну, кто придумал будильники?! Квадратик, всего-то размером пять на пять сантиметров, верещал так, что, наверное, бензопила и та оглохла бы. Ну откуда в нём столько ненависти к спящему человеку?!
Лера протянула руку и стукнула будильник по «загривку» - там находилась заветная кнопка. Хорошо, что кнопка была большая, попасть в неё можно было сразу, и маленький горлопан тут же заткнулся.
«Так, по порядку. Я со вчерашнего дня дома, – рассуждала Лера, – с бабушкой пообщалась вчера же, а сегодня у меня первая съёмка. Вроде всё на своих местах, даже Люсик, который провел ночь, сидя на полу в коридоре. Но что за странный сон! Эти флажки со словом «ПРИИСК», эта скульптурная группа, состоящая из Красовской и Арбузова. Хорошо, что у господина Темницкого нет возможности заглядывать в чужие сны!
Ну, всё, пора вставать…
Наконец-то открыть дорожную сумку и достать оттуда кожаный костюм – бриджи и пиджачок – очевидно, единственные не помятые вещи. Этот стильный комплект подарил Лере отец. Сама себе она мало что покупала за пять московских лет. Всё ему, ему, козлу… Понятно какому. Поэтому, все шмотки-то и уместились в одной дорожной сумке. И хотя, кроме кожаных бриджей и пиджака, других фирменных вещей в Лерином гардеробе было немного, но главное, «чтобы костюмчик сидел». А с этим, как раз было всё в порядке.
***
Дворец спорта «Динамо» запрятался среди сосен, в Центральном парке культуры и отдыха.
Немного странное название, согласитесь: «Парк культуры и отдыха». В советские времена предполагалось, что человек, придя сюда с семьей, или друзьями должен в эту самую культуру и отдых, буквально, окунуться. А олицетворяли её гипсовые статуи: девушка с веслом, футболист, в спортивной форме образца сороковых-пятидесятых годов, поставивший ногу на мяч, или рогатые олени.
Иногда гипс крошился и осыпался, а может быть, его сбивали камнями хулиганы, и тогда вместо весла или рогов торчала арматура. Каждый год работники парка свежим гипсом обновляли оленям рога, футболистам – бутсы или мячи, девушкам – весла.
Признаками же отдыха служили качели, карусели и, так называемое, колесо обозрения, которое народ, почему-то, окрестил «чёртовым».
Сейчас от советской действительности остались только обломки гипсовых фигур и ржавеющие остатки «чёртова» колеса. Да и вряд ли эта действительность была уместна в новом обществе. В нём всё ярче проявлялись признаки высокого развития и цивилизованности: демократия, рынок, свобода слова, сексуальной ориентации, половой принадлежности, разгул деятельности правозащитников, а также мягкий, почти бархатный уголовный кодекс. А потому, не только на окраинах города, но и в таких «очагах» культуры, как центральный парк, гулять было опасно, не только для личного имущества, но и для личного здоровья, и для личной жизни.
К дворцу спорта «Динамо» вела широкая и довольно длинная аллея. Сейчас, в солнечное майское утро идти по ней было сплошное удовольствие. Хорошо, что не поехала на съёмку на машине, а ещё вчера договорилась с ребятами из телевизионной группы, встретиться здесь, в «Динамо».
В этот момент, слева под сосной зашуршало. Белка! Вторая, третья… Быстренько закопав что-то возле корней, серо-рыжая компания ринулась вверх по стволу, затем начала метаться с ветки на ветку.
Вот это скорость! Если бы, среди белок проводились какие-нибудь соревнования, всю команду следовало бы показать антидопинговой комиссии. Позавидуешь этой беличьей беззаботности и пофигизму! Охотники с ружьями в парке не шастают, семечками и печеньем добрые люди накормят, даже запасов на зиму можно не делать.
А тут! Идти снимать сюжет на тему, в которой ни черта не смыслишь! Лёвке хорошо говорить – «сделай лицо, включи голову».
Хотя во многом главный редактор «Новостей», конечно, прав. Большинство народа сейчас на телевидении занимаются тем, о чём не имеют ни малейшего представления. Главное – помаячить рожей в кадре. И чем страшнее рожа, тем острее желание преодолеть свои комплексы с помощью экрана. «Если МЕНЯ зрители могут видеть в том же телевизоре, что и, какую-нибудь там, «Мисс Вселенную», то, стало быть, я того достойна. И пусть идут к такой-то матери все, кто утверждает, что лучшее украшение для меня – это паранджа или костюм глубоководного водолаза». Лера совершенно ясно представила себе, кому бы мог принадлежать этот монолог.
Господи, как хорошо, что она не попала в эту «персиковую» компанию! Спасибо Лёвке! Уж лучше, и впрямь, «включить голову» и попытаться «въехать» в спортивную тему, тем более, что это ненадолго.
Дворец спорта «Динамо» был построен в конце сороковых годов и нисколько не походил на современных спортивных «монстров». Ярко-голубое с белыми колоннами, небольшое здание скорее напоминало дворец культуры, украшающий собой главную улицу на центральной усадьбе передового колхоза.
А если представить, что рядом нет стадиона, что возле крыльца не толпятся стадом иномарки, голубой с белым, уютный домик среди сосен, вполне сошёл бы, за помещичью усадьбу девятнадцатого века, расположенную где-нибудь в Тверской губернии. Того и гляди, на крыльцо выйдет барин в расшитом бархатном халате и скажет слуге, спешащему навстречу: «Иван, голубчик, скажи Матрёне, что я чай в саду пить буду, пусть самовар в беседку принесет. Да варенье из крыжовника пусть подать не забудет».
Среди иномарок, заполнивших небольшую площадь перед дворцом, Лера разглядела телевизионную «девятку». Курившие возле машины оператор Валера Кожевников и водитель Валера Семёнов замахали руками, давая понять Лере, что они уже на месте. Лера в ответ помахала тёзкам. Знакома она была с ними давно, ещё до отъезда в Москву, оба были профессионалами в своем деле.
– Привет, мальчики! Ой, Валерка, ты же давно на спорте работаешь, так хоть подсказывай, что мне там делать, с кем поговорить, чтобы чайником не выглядеть.
– Не дрейфь, выкрутимся. За видеоряд не беспокойся, над вопросами для синхронов сильно не мудри. Типа: «Какие перспективы?», да «Чем эта хрень от других отличается?». Лер, да брось ты, тебе ли волноваться?! Тут, иной раз, звёздуньи местные такую пургу в эфире гонят, перед людьми стыдно, а им ничего – глаза обмороженные, а в них – полная уверенность в своей гениальности. Ну, что, идём?
Они решили сначала подняться на второй этаж, на балкон спортзала, чтобы Валера-оператор подснял несколько планов с верхней точки.
Дверь на балкон была распахнута, а заполнявшие его зрители терпеливо дожидались начала соревнований.
А вот другая дверь, справа, была только слегка приоткрыта. Из-за неё доносились негромкие мужские голоса, похохатывание и позвякивание. Проходя мимо, Лера успела разглядеть, что в комнате собрались с десяток мужчин в дорогих костюмах. Они окружали стол, уставленный вычурными бутылками, вазами с фруктами и конфетными коробками. Из комнаты струился дымок от хороших сигарет, тянув за собой в коридор шлейф «вкусных» парфюмерных запахов...
– Судя по всему, спонсоры соревнований, – ответил Валера, прочитав в глазах журналистки Загвоздиной немой вопрос: «Кто это? ».
– Не бедные ребята, видимо. Трудятся, явно, не на заводе, и на заведующего библиотекой никто из них не похож.
– Лер, тут же сплошные школы и клубы единоборств собрались, а ими далеко не самые трепетные натуры интересуются. Проще говоря, мафия. Правда, вполне легальная, экономическая. Кто генеральный директор какого-нибудь фонда, кто председатель совета директоров какого-нибудь, весьма прибыльного холдинга. А у самой двери, видела, лысенький такой, в коричневом костюме? Так вот, этот из регионального законодательного собрания. А туда тоже, сама понимаешь, нищих не выбирают.
– Морда-то у него молодая, тридцать с копейками, не старше. Когда и чем успел он доверие у народа заслужить? И где проживает тот наивный народ?
– Придётся с тобой, журналистка Загвоздина, провести краткий курс ликбеза по местечковой политике. Главная заслуга этого лысенького в том, что папашка у него самый крутой адвокат в нашем богатом природными ресурсами и криминалом краю. В клиентах у него, в основном, братва, и говорят, что он не проиграл ещё ни одного дела. Стало быть, плодотворное сотрудничество с нашим самым гуманным судом в мире, налицо. А на тех, кого ты здесь видишь, да и не только на них, уголовные дела можно заводить каждые полчаса, по ним плачут все тюремные решётки в радиусе трёхсот километров. И если бы, здешние олигархи и слуги народа мотали бы полностью все сроки, которые им положены по закону, они бы мумифицировались на своих шконках, как Тутанхамоны. Через две тыщи лет, их бы откопали археологи, а им бы ещё следовало отсидеть, кому год, кому два, а кому и подольше. А что касается того наивного народа, то он проживает в одном посёлке на самом краю города, и состоит, в основном, из стариков и старух. Они, бедолаги, всю жизнь печки в своих избушках углем топили, да воду из колонок ведрами таскали. А тут сынок адвокатский подсуетился, провел им газ и водопровод. И через это благодеяние, на очередных выборах, проскочил парнишка в местный «римский форум».
– Подожди, а откуда у него такие деньги, на газ, на водопровод?
– Как откуда? Олигархи и скинулись. Все довольны, обиженных нет. Бабки-дедки готовы на избранника своего богу молиться; у олигархов в законодательном собрании свой человек, на местном уровне тоже ведь без лоббирования законов не обойтись. А папашка-адвокат в благодарность за то, что его бездаря в теплое место пристроили, глядишь, любое дело в суде развалит, если кто влипнет по самые ананасы. Прокуроры да судьи, они ведь не святым духом питаются, и замки себе строят далеко не воздушные.
– Если паренёк такой красивой жизнью живёт, чего же полысел-то в таком возрасте?
– Здрасьте! А борьба за всеобщее благополучие? Вот вы сейчас, госпожа Загвоздина, сюжетик свой снимите и домой. А дома – на диван с книжкой, чаем и конфетами. А он! Три-четыре презентации, не меньше; потом какая-нибудь деловая встреча, обязательно в дорогом ресторане или сауне, а ближе к ночи, хочешь-не хочешь, а надо тащиться в клуб – положение обязывает. Завтра этот кошмар повторится. А с понедельника до пятницы вообще каторга – сплошные заседалища в интерьере из ковровых дорожек и хрустальных люстр. Да ну их всех на… на фиг, Лер! Пойдем вниз, вон уже команды в зал выходят.
Подхватив операторскую сумку, поскольку у того руки были заняты камерой и штативом, Лера поспешила вслед за Кожевниковым.
Сборная команда спонсоров тоже потянулась в зал, под аккомпанемент собственного благостного «урчания», сдобренного коньяком.
Лера и Кожевников присоединились к толпе журналистов и операторов из других телекомпаний. Обычно, начало любого мероприятия – первые планы - все снимали с одной точки, а уж потом расходились сообразно своим интересам.
А бойцы в зале уже выстраивались по периметру.
Барышни в топиках и коротеньких юбочках, стоявшие рядом с каждой командой, держали в руках таблички с названиями спортивных клубов и школ. Из табличек становилось ясно, что на соревнования собрались каратисты, тхэквондисты, кикбоксёры, бойцы из клубов тайского бокса, армейского рукопашного боя и даже миксфайта.
– Валера, а что такое «миксфайт»?
– Бои без правил. Здоровые мужики молотят друг друга до состояния отбивной. Причем на отбивную они становятся похожи по двум признакам: во-первых, лицо по цвету и форме очень напоминает бесформенный кусок мяса.
– А второй признак какой?
– Бодрости в них после боя столько же, сколько этих же самых кусках мяса. Правда, победитель на ногах стоит, на то он и победитель, а побежденного могут и на носилках унести, а потом ещё и лечиться придется.
В этот момент, окутанная коньячно-парфюмерным облаком, в зал вошла бригада обладателей дорогих костюмов.
Первым к микрофону выкатился самый главный спортивный чиновник города, не то начальник, не то директор управления по спорту. Короче говоря, городской физрук. Причем именно выкатился, походкой это назвать было нельзя: биомасса, состоящая, в основном, из пуза, способом передвижения и геометрической формой напоминала мяч. «Мяч» начал говорить о том, какое это счастье – проживать в одном из самых спортивных городов России. Восемьдесят федераций, и все любимы городским спортивным управлением, словно родные дети. В общем, у Христа за пазухой, судя по всему, и то, не так уютно. И вот, в дружной спортивной семье народился ещё один ребёнок. Что из него получится пока неизвестно, но он в надежных руках.
Такой вывод могли сделать все присутствующие из речи «мяча». Надёжные руки принадлежали тому самому лысенькому в коричневом костюме. Оказывается, он был избран президентом федерации по новому экзотическому виду спорта.
Затем слово предоставили главному судье соревнований. Им оказался руководитель отдела боевой подготовки местного спецназа. Одетый в комуфляж, мужик средних лет с тяжеловатой фигурой и почти неподвижным взглядом человека, уверенного в собственных силах, явно не вписывался в спонсорско-чиновничью компанию. И в отличие от её представителей, говорил он только по делу.
Наконец-то, все присутствующие узнали, что дайдо джуку каратэ кудо – это новый вид борьбы, в который вошли самые эффективные и результативные, а проще говоря, убойные приёмы из других единоборств. Соревнования сегодняшние будут пробными, просто бойцы из школ и клубов решили проверить, на что они, в этом новом виде спорта, годятся.
Сами же бойцы, тем временем, изучали друг друга, пытаясь оценить возможности соперников.
Зрители тоже вглядывлись в участников, но уже по другой причине: они пытались угадать, кто победит. Ещё находясь на балконе, Лера несколько услышала слово «ставка». Из чего можно было сделать вывод, что кое-кто в зале заключил пари.
Лера же рассматривала капитанов команд, прикидывая, у кого из них, помимо главного судьи, можно будет взять интервью. Ни для кого не было секретом, что правильная речь не входит в число достоинств большинства спортсменов, поэтому журналистка Загвоздина пыталась по внешнему виду угадать, кто же сгодится на роль интересного собеседника.
Переводя взгляд с одной команды на другую, она заодно читала и названия на табличках, которые держали в руках тоненькие девушки, похожие на стрекоз в своих блестящих платьицах. «Дракон», «Беркут», «Файтер», что означает «боец». В общем, или что-то восточное, или западное. А вот, совсем по-русски и довольно скромно – «Комбат», а ниже, более мелкими буквами, «Армейский рукопашный бой».
«Интересные ребята – лица у всех спокойные, как на медалях. А этот жгучий брюнет слева, видимо, капитан команды. Что-то знакомое… Да это же приятель Ларисы, Лериной попутчицы! Тот самый, чей шикарный облик соответствует его автомобилю. Впрочем, он будет великолепен и на водовозной телеге с бочкой, и на самокате». Надо же, в их городе больше миллиона жителей, но знакомые лица можно увидеть где угодно и в любой момент, словно в деревне.
В этот момент объявили о начале состязаний. Захватывающее зрелище, надо сказать. По правилам удары должны были быть условными, но видно было, как иногда морщились от боли крепкие ребята, получив очередную «порцию».
Учитывая недостаток опыта у спортсменов, судейская бригада была снисходительна. Наконец, победитель был объявлен. Им оказался, как раз, «Комбат». Ребята с «медальными» лицами выглядели и сильнее и выносливее других, да и замечаний к ним было совсем немного.
После награждения Лера, разыскав взглядом Валеру Кожевникова, махнула ему рукой, чтобы он шел туда, где тренерские комнаты и раздевалки, а она, Лера, его догонит. Ведь, если сейчас спортсмены разбредутся по всяким закоулкам дворца, их потом не выловишь. Кожевников кивнул, «нырнул» в толпу и сразу же начал пробираться против течения за командой победителей.
В фойе Лере удалось поймать главного судью, того самого крепкого мужика в комуфляже.
– С кем бы из «Комбата» лучше пообщаться, кто самый разговорчивый?
– Да, они все не очень многословные, от болтовни толку мало, больше хлопот. А поговорить, наверное, лучше с капитаном. Ребята, где Тимур? – обернувшись, спросил он у кого-то из команды.
– Он переодевается, сейчас позовем. Тимур!
Из раздевалки, надевая снова куртку от кимоно, которую он успел уже снять, вышел Тимур. Можно было, конечно, назвать его «азиатским Аполлоном», так он был хорош.
Но Лере, почему-то, захотелось сравнить его с хищником. Двигался он плавно, ступал мягко, но при этом «играя» всеми мускулами. Так в фильмах про тайгу и её обитателей обычно двигается тигр.
Подойдя поближе, «тигр» глянул мельком на телевизионщиков жёлто-медовым прозрачным прищуром. Леру он, конечно, не узнал. Да он, попросту, и не видел её там, на вокзале.
– Вот, Тимур, побеседовать с тобой хотят, – начал было главный судья.
– Василич, ты же знаешь, я этого не люблю. – Сказано это было тихо, даже чуть-чуть лениво, с едва уловимой улыбкой, но сомневаться не приходилось - «тигр» не поддастся ни на какие уговоры. – А побеседовать можно вот, с Иваном, – кивнул он на парня, которого жюри признало лучшим спортсменом турнира.
Плавно развернувшись, «хищник» вновь направился в раздевалку, стягивая на ходу кимоно. Перед тем, как он скрылся за дверью, Лера успела заметить на безупречной по форме спине, длинный, извилистый шрам под левой лопаткой.
Ваня, которого объявили лучшим бойцом, оказался парнем очень скромным. Но, несмотря на смущение от внимания к своей персоне, довольно толково рассказал журналистке Загвоздиной и о том, что любой вид единоборства закаляет тело и дисциплинирует волю, и о том, что у них в «Комбате» много ребят, достойных всяческих похвал, а самое главное, что победой своей они обязаны своему тренеру Тимуру… Фамилии Тимура Лера не разобрала. То ли Ваня её невнятно произнёс - во время поединка он ударился о локоть соперника и теперь шепелявил разбитой губой и прикушенным языком, то ли Лера отвлеклась.
Правда не нарочно – в этот момент она вдруг увидела, как во дворец спорта заходит её одноклассник Толик Смолин. Лера замахала рукой, подзывая Толика к себе. Третий одноклассник за третий день! Если так дело пойдет дальше, ей предстоит целый месяц объятий, рукопожатий, вопросов и ответов. А что!? Она с удовольствием!
«Что? Загвоздина! Ты с удовольствием?! Ты, которая десять лет ни кем не интересовалась, кроме своего муженька?! – зловредный внутренний голос попытался уличить Леру в неискренности».
«А что тут такого? – немедленно заступился его трепетный оппонент. Почему бы не поговорить о жизни, о ребятах из их класса? Да и … из параллельного тоже. Ну, не обо всех, конечно. Так, о некоторых. Действительно, а что здесь такого?»
Пообщавшись с Толиком, Лера узнала, что он тренер в детской футбольной школе при дворце «Динамо», что через полчаса у него тренировка, что у самого Толика уже трое детей и все мальчики.
О себе она рассказала только то, что насовсем вернулась из Москвы и то, что снова будет работать на региональном телевидении. О личной жизни деликатный Толик расспрашивать бывшую одноклассницу не стал, а она, в свою очередь, не решилась удивлять его своими вопросами о ребятах из «параллели». Действительно, чего бы ради, ей ими интересоваться?
Говоря о том, что журналистка Загвоздина после съёмок вернётся домой и завалится на диван с книгой, чаем и конфетами, оператор Валера Кожевников ошибся. Лера отправилась в гости к бабушке с дедушкой. Во-первых, соскучилась невероятно; во-вторых, слезливая жалость к себе прошла, и Лера уже не боялась, что распустит при них нюни. Татьяна Георгиевна и Андрей Валентинович переживали бы больше, чем их внучка, а этого Лера допустить никак не могла.
А в-третьих, бабушка по субботам стряпает что-нибудь невероятно вкусное: пирог с грибами и картошкой, какой-нибудь замысловатый рулет с курагой, черносливом и орехами… А может быть, сегодня будут вафельные трубочки со взбитыми сливками…
Старшие Загвоздины переехали в отдельную квартиру, когда Лере было лет пять, или шесть. Не потому, что не могли сосуществовать все вместе, наоборот – дружней семью, чем эта, надо было ещё поискать. Просто Андрею Валентиновичу, как главному инженеру конструкторского бюро огромного завода, полагались и отдельный кабинет, и какие-то дополнительные квадратные метры. Бабушка быстро согласилась: во-первых, предлагаемая квартира ей очень понравилась. Не очень большая, но уютная, с высокими потолками и лепниной. Да и сам дом был хорош! Всего четыре этажа, балконы не какие-нибудь примитивные прямоугольники, а полукруглые, пузатые, в чугунных завитушках.
Татьяна Георгиевна откровенно не любила шестнадцатиэтажные, десятиподъездные, похожие друг на друга «муравейники».
«Это только в кино хорошо выглядит, – говорила она. – Третья улица строителей, дом 25, квартира 12. Пьяный интеллигентный врач вваливается новогодней ночью в квартиру одинокой учительницы, а под утро выясняется, что они искали друг друга всю жизнь. Но ведь не всем так везёт, как Наде Шевелёвой, не ко всем вламываются хирурги. Чаще всего дебоширит пьянь, потерявшая человеческий облик. Поэтому, – говорила бабушка, – мне совсем не безразлично, кто проживает со мной на одной лестничной клетке. Я должна знать людей, к которым могу обратиться за помощью, или кому сама при случае смогу помочь. И я очень рада, что у нас в подъезде двенадцать квартир, а не сто. Потому что там, где их сто, да ещё и лифт, можно всю жизнь прожить и не знать своих соседей не то что по именам, а, даже, в лицо. И не надо мне рассказывать, что в старых домах старая сантехника и электропроводка наружу. Её можно спрятать, а сантехнику заменить, а вот человеческие отношения, ничем не заменишь».
Но самое главное, правда, бабушка с дедушкой вслух об этом не говорили, но это и так было понятно, они очень, очень хотели, чтобы их единственная дочка Наденька устроила свою судьбу, вышла замуж… Официально, не официально – неважно. Главное, чтобы она, Наденька, была счастлива.
Конечно, не её первую обманули в девятнадцать лет… Но уж, кто-кто, а Надя, которая никогда никому зла, не то что не делала, а даже не желала, не заслужила того, чтобы переживать душевную драму под названием Виктор Бориславский.
Но жизнь не всегда предлагает нам то, что нам нравится. Кавалеров у Нади было хоть отбавляй. И в рестораны водили, и домой провожали, и подарки дарили. Но всё это, была та самая вода, на которую мы дуем, обжёгшись на молоке. Да и думала Надя, не столько о себе, сколько о дочери. Как бы восприняла Лера незнакомого дяденьку возле мамы? А если плохо?
В общем, получилось так, что дочка вышла замуж раньше мамы. Но, словно, рок какой-то преследовал женщин рода Загвоздиных. Татьяна Георгиевна чувствовала, что внучка совершает даже не ошибку, а огромную, необъятную, невероятную глупость. Она почти физически ощутила, сколько слёз придется пролить этой дурочке, так как, зная Лерин характер, понимала, что закатывать истерики и скандалы та была неспособна. Вся горечь и все обиды – только в одиночестве, ночью, в подушку. И когда появились первые признаки разлада в молодой семье, однажды Татьяна Георгиевна растерянно спросила мужа:
– Неужели та цыганка была права? Но ведь, это же бред, Андрюша. Не может цвет волос и глаз одних людей быть проклятьем для других. Я в эту чушь не верю. Хотя, и отец мой, и дед были черноволосыми - в роду Коротковых брюнетов любили.
– Как это не веришь? А за финна, тем не менее, замуж не вышла, отказала бедняге, – насмешливо, чуть ехидно ответил Андрей Валентинович.
– Ну, не такой уж и бедняга, довольно состоятельный парень. А не вышла я за него, не из-за блондинистости и голубоглазости, а потому что тебя любила.
– А почему в прошедшем времени? А что у нас, Танюша, с любовью на данный момент?
– Все в порядке у нас с любовью, Андрюша. Меня наши девочки беспокоят. У Наденьки не сложилось, теперь вот Лера… Ух, как мне этот Юрка сразу не понравился, – в сотый, а может и трёхсотый раз повторяла Татьяна Георгиевна. - Неужели цыганка сказала правду?..
– Танюша! Как тебе не стыдно?! – возмущённо развёл руками Андрей Валентинович. – Ты же образованный человек, а веришь в какую-то мистическую чушь! Дело совсем не в этом! Я прочитал в одном журнале, что все знаки гороскопов, у всех людей делятся на фатальные и нефатальные. Нефатальные могут всего добиться трудом, упорством… А фатальным нужно довериться судьбе… Плыть по течению, что ли… И тогда сама жизнь приведёт их в нужное время на нужное место. Вот только не помню, у наших девчонок знаки фатальные, или нет… Может быть, на всякий случай, довериться судьбе и подождать…
Татьяна Георгиевна округлила глаза, недоумённо посмотрела на мужа, что, по-видимому, означало: «И кто же, тут меня пытался пристыдыть за мистическую чушь?»
***
Как когда-то в детстве, когда Лера с мамой приходила в гости к бабушке с дедушкой, она и сейчас по запаху в подъезде старалась определить, какая же вкуснотища ожидает её сегодня. «Так, солянку учуяла, а что же на сладкое?»
Звонок. Дверь открывается и вот она, бабуленька. Подвижная и подтянутая в свои семьдесят три года, по-прежнему обожающая брюки и свободные блузы.
– Бабулечка-красатулечка, как я соскучилась!
– Безобразница, задушишь или уронишь свою старую бабку, – смеялась Татьяна Георгиевна. – Похорошела невероятно. Развод, детка, пошел тебе на пользу, – констатировала бабушка. Утром, конечно же, не поела, давай мой руки, сейчас дед придет, будем обедать. Господи, Лерка, а как я-то по тебе соскучилась!
– А где дед?
– В гараже.
– В котором?
– Угадай с одного раза.
– Понятно, можно было не спрашивать.
Дело в том, что у Загвоздиных было две машины, а стало быть, и два гаража. В одном из них стояла белая двадцать первая «Волга», которую купили, когда маленькой была ещё Надя Загвоздина. Уральское лето короткое, и спасибо, если ещё выдастся жарким. Каждый летний выходной Андрей Валентинович и Татьяна Георгиевна старались вывезти девочек на природу – в лес, или на озеро.
Белую «Волгу» Лера помнила столько же, сколько помнила себя. Её всегда ставили в тени, чтобы железо не нагревалось и, когда Лере надоедало загорать и купаться, она забиралась в «Волгино» нутро, на темно-зеленые плюшевые сиденья, высокие словно диваны.
Но самым главным достоинством «Волги» был, конечно, же, блестящий олень. Казалось, он всегда бежит впереди машины, а она не может его догнать. В тени деревьев олень всегда оставался прохладным, и Лера обязательно гладила его, словно благодарила за то, что он привез их в такое чудесное место. У оленя были самые настоящие рожки и копытца, это вам не какие-нибудь плоские львы и лошади на капотах иномарок.
Но вечного, как известно, ничего не бывает, и даже такая крепкая машина, как двадцать первая «Волга», начала постепенно изнашиваться. Они давно сошли с производства, их сменили модные и очень дорогие, по тем временам, «двадцатьчетверки», но это были, что называется, машины «комсостава».
Частники же довольствовались хлипкими, но зато доступными «Москвичами» и «Жигулями».
Опробовав как-то, не то «москвича», не то «жигулёнка», Андрей Валентинович сказал, что «не привык скрести задницей землю и рулить коленками». Он всяческими способами старался добыть детали для своей лапушки - «Волги», которая его ни разу не подводила, а стало быть, и он тоже, ни за что не бросит её в трудную минуту.
В начале восьмидесятых дедушка, все-таки, дождался машину с высокими сиденьями – появились «Нивы». Финансы позволяли и Загвоздины приобрели «Ниву», которую бабушка ласково назвала «безжопицей».
А тут, еще и со вторым гаражом повезло. Сосед Загвоздиных по лестничной площадке и гаражу уезжал на постоянное жительство к дочери в Германию, а квартиру оставлял племяннице с мужем. Машины у них не было, покупать её они не собирались, так что гараж им был ни к чему. «Нива» встала по соседству с «Волгой».
И сейчас, когда за деньги можно было, как говорится, черта лысого достать, Андрей Валентинович, накупил запчастей для своей «лапушки» и все свободное от пенсионного отдыха время, как он сам выражался, приводил «двадцать первую» в божеский вид.
– Бабуль, а что на сладкое? Я только солянку унюхала.
– Картошки
– Ой, замечательно, давно я их не ела.
«Все понятно, пирожные-картошки не пекут, а замораживают, потому и запаха нет».
В эту минуту в замке входной двери заворочался ключ, из гаража вернулся Андрей Валентинович. После положенных объятий и поцелуев Татьяна Георгиевна, наконец-то, усадила мужа и внучку за стол.
– Как первая съёмка? Тебя ещё не забыли в родной конторе? – поинтересовался дед.
– Для первого раза нормально. Правда, Лёвка Гроссманн попросил меня временно поработать на спорте, в котором я ни черта не понимаю. Но отказать ему я не могла.
– Ничего, ты не дура, – безапелляционно заявила Татьяна Георгиевна, – и в спорте разберешься. По крайней мере, сейчас мы сможем с дедом тебя, хотя бы, по телевизору часто видеть. А то ведь смотреть почти нечего, только «Культура» и спасает. А все остальное… Искусство, конечно, пусть принадлежит народу, но создавать его произведения должны, всё-таки, профессионалы.
Татьяна Георгиевна нажала кнопку на пульте от маленького кухонного телевизора.
С экрана на всю страну «гхэкала и шокала» заслуженная нянька России и всех её времен и народов, вдохновительница продюсерских подвигов папаши воспитуемых ею детей. Сногсшибательный по своей оригинальности сюжет: богатенький дяденька нанимает московскую лимитчицу с манерами и говором торговки с южнороссийского рынка для того, чтобы приглядывала за его за детьми. Ей больше подошел бы не богатый дом и шмотки из бутика, а пёстрая косыночка, серый мешок рядом и призывный возглас: «Семачки, семачки».
– Бабуль, ты это имела в виду?
– Это ещё не самое страшное. Вполне приличная прислуга. Кошмар начнётся, если вдруг кому-нибудь, придет в голову снять её в роли графини, или того похуже, нечаянно оставшейся в живых императорской дочери. Сейчас ведь это модная тема. Права была моя любимая Фаина Раневская: «Горничных не стало, потому что они все подались в актрисы». Может быть, не дословно, но суть в этом.
– Девочки, не язвите, - вступился за няню Андрей Валентинович. Говорят, эта артистка – секс-символ нашей эпохи.
– Да ладно, – примирительно ответствовала Татьяна Георгиевна, – лишь бы эпоха об этом помнила. То, что эта нянька хороша собой, никто не спорит, а семенить ножками и складывать ладошки в кучку под грудями, таланта не нужно. Кстати, литературную ерунду называют чтивом, а телевизионную, почему-то, никак. Я бы назвала её зыривом или пяливом.
Татьяна Георгиевна снова нажала на пульт.
Большой кухонный стол, появившийся на экране, напоминал натюрморты Рембрандта: живописные продукты, масса разнокалиберных тарелок и плошек. На картинах великого голландца не были предусмотрены только руки, с фанатизмом что-то взбивающие венчиком в большой прозрачной миске. Всё понятно: на кухне орудует не какая-нибудь Клава или Зина, а последняя жена одного из двух братьев-кинорежиссеров всея Руси, актриса по основной своей профессии. Она металась по кухне так, что белки, которых Лера видела накануне в парке, показались бы рядом немощными паралитичками. При этом, арт-стряпуха постоянно общалась с какой-то невидимой собеседницей, давая ей советы, на случай, если вдруг, той придет в голову бредовая идея самой что-нибудь приготовить.
Кулинарный ликбез звучал примерно так: «Масло надо взять оливковое, лучше всего испанское, и обязательно первого отжима, а сахар должен быть непременно мадагаскарский».
Уговорила, согласны. А что если взять не мадагаскарский, а тот, из времен тотального дефицита - желтый, слипшийся от сырости и воняющий чем-то техническим. А масло пусть будет разливное, с коричневым осадком в треть бутылки, от которого шапка пены над сковородкой и не видно, что там жарится – котлеты, рыба или пирожки. Интересно, какой шедевр она из этого состряпала бы?
Поев солянки и нежной тушеной курочки с картошкой и грибами, Лера перед чаем решила передохнуть, пройтись по квартире и «поздороваться» с любимыми вещами.
– Бабуль, картины на месте?
– А куда ж они денутся?
– Пойду, посмотрю.
Самая маленькая и самая уютная из трех комнат в квартире Загвоздиных-старших считалась Лериной.
А в комнате – диван, торшер, да небольшой, но вместительный книжный шкаф, в который почти тридцать лет назад постепенно начали «вселяться» Буратино, Чиполлино, Пеппи Длинный Чулок, Алиса, Карлсон и еще много-много другого «книжного народа».
А ещё там лежал раритет, которому сейчас просто цены не было – «Книга о вкусной и здоровой пище» – толстая, в коричневой обложке, с картинками, от которых слюнки текли. Книга эта, так же, как и двадцать первая «Волга», досталась Лере по наследству ещё из маминых детских лет. У обеих, эти годы были такими чудесными, что в семье Загвоздиных хранили даже самые, казалось бы, незначительные предметы с ними связанные.
А у картин, которые висели на стенах, была уж совсем необычная история.
Лере тогда было лет пятнадцать. Всё семейство прогуливалось по набережной.
Река, правда, больше походила на длинное городское болото – вода почти не двигалась, камышовый массив украсил бы любую трясину, хоть Гримпенскую, хоть в белорусских лесах. Лягушачьи концерты начинались ранней весной и до поздней осени не смолкали ни на минуту.
А когда-то, судя по бабушкиным рассказам, вода в реке была настолько чиста, что её можно было пить, а бежала настолько быстро, что даже бурлила и пенилась, особенно, на камнях под мостом.
Но набережная выглядела вполне прилично и, как на всякой приличной набережной, здесь сидели художники. Художественная ценность картин, выставляемых рядом с камышами и лягушками, была неоднозначной. В основном - домики, речки, мельницы, рощицы во все временами года, в разное время суток и любую погоду.
А ещё цветы… Кусты сирени, незабудки в пузатом кувшинчике, ромашки в узкой прозрачной вазе… Надя остановилась возле мини-вернисажа на асфальте. Рядом с картинами на облезлой табуретке сидел дядька с бородой и в берете, как и положено художнику.
– Сколько? – спросила Надя, указывая на «Сирень».
Дядька назвал цену. Да, если брать одну картину, это ещё ничего, но Надя хотела купить три, а может и четыре. За четыре сумма выходила ощутимая.
Татьяна Георгиевна с максимальной деликатностью оттащила дочку за рукав в сторону.
– Я и не подозревала тебя в симпатиях к китчу.
– Мам, называй это направление, как хочешь, но мне нравится.
–Да что тут может нравиться?! Направление?! Реализм какой-то открыточный.
– Вот именно, открыточный, мамочка. Мне эти картины напоминают старые открытки к Восьмому марта. Для меня, лично, их ценность только в этом. А удельный вес этих шедевров в мировой живописи меня не интересует.
– Ну, уж если на то пошло, – Татьяна Георгиевна слегка изогнула дугой левую бровь, что обычно с ней случалось в минуты не очень сильного возмущения, – меня в институте тоже кое-чему научили, уж кусты-то эти я тебе и сама нарисую.
Масляные краски и холст были куплены в художественном салоне, а старые рамы (именно старые, для полноты впечатления) нашлись у знакомых архитекторов.
Сирень получилась настолько «настоящей», что казалось, маленькая комната наполнилась самым пьянящим из всех весенних запахов. Вскоре компанию ей составили ромашки, напоминающие балерин в белых пачках, а затем и незабудки голубоглазо «уставились» из соседней рамы. Ландыши, тюльпаны, розы…
Лера вздохнула. Вернуться бы хоть ненадолго в то время, где не было места обману и предательству, когда не надо было, с внутренней дрожью, ждать вопроса от близких: «Как жизнь?». И хорошо, если этот вопрос был задан по телефону, можно было врать, не отводя глаза. Лера опять вздохнула.
– Ты вздыхаешь, как трепетная гимназистка, у которой торговка папиросами отбила кавалера, приказчика из мануфактурной лавки, – с лёгким упрёком сообщила внучке Татьяна Георгиевна, заходя в комнату, – пойдём, чай на столе.
Чай тоже пили под аккомпанемент телевизора. На этот раз бабушка включила спасительную «Культуру».
И словно по заказу – ансамбль Игоря Моисеева исполнял «Арагонскую хоту», а затем «Гаучо». Отзвенели шпорами аргентинские пастухи, их сменили восточные красавицы, а потом…
Если существуют на свете колдовство, то одна из его форм – это, несомненно, она – ирландская джига.
Святой Патрик остался бы доволен этими стройными парнями и девушками в темной одежде. Руки их были плотно прижаты к телу, как того требуют строгие каноны ирландской танцевальной школы.
Но ноги!.. Нельзя касаться пола обеими ступнями одновременно, они словно догоняют друг друга – левая, правая, пятка, носок... К ним присоединяются колени, тоже хотят показать, на что они способны. Колени попеременно быстро и легко сгибаются, как будто молодые, необъезженные кони в нетерпении перебирают ногами, горя желанием вырваться на просторные сочные травяные луга, покрывающие их родной остров. Но ногам этого мало. Они начинают подпрыгивать, словно их обладатели пытаются взлететь. И всё это, три десятка танцоров проделывают с такой невероятной синхронностью, как будто, один человек отражается в трёх десятках зеркал.
А волынка, скрипка, барабан не дремлют! Они подгоняют рыжеволосых детей Ирландии: «Быстрее, быстрее, собирайтесь в круг». Рыжий вихрь кружится по сцене, то, собираясь в центре, то снова разбегаясь. И, кажется, вот-вот сейчас, ещё минута, секунда, и в середине круга произойдет что-то загадочное, таинственное…То, что подкралось незаметно из глубины веков, пока девушки и парни были увлечены танцем. Может быть, вспыхнет огонь, вокруг которого во все века танцевали люди, прося помощи у богов… А может, это и не танец вовсе, а ритуал, молитва, заклинание…
Джига закончилась, а Лера еще пару минут сидела в оцепенении. Танец доставил удовольствие, но вместе с этим появилась какая-то непонятная тревога – что-то скоро должно произойти…
Через пару часов, пообещав заходить через день-два, а звонить – каждый день, Лера отправилась домой.
Майский вечер «уговаривал» прогуляться вместе с ним по городу (какие могут быть ещё дела в такую погоду?), полюбоваться собственным отражением в витринах магазинов, или поймать на себе чей-нибудь заинтересованный взгляд. Да мало ли приятных занятий можно придумать в такой чудный вечер. И даже «липучки» от тополей, приклеившиеся к подошвам босоножек, не раздражают.
– К чему бы это?
– А к тому, наверное, что скоро лето…
– Ну и что?
– А что, если оно будет каким-нибудь необычным?
– Да с какой стати? Что может необычного в ежегодном лете?
– А вдруг?
– Никаких «вдруг»…
Ну конечно, это оба внутренних голоса затеяли перепалку, пока их хозяйка неторопливо шла домой.
«Нет, никто мне сегодня настроение не испортит. А лето… Пусть оно будет такое, какое будет».
С этой мыслью Валерия Загвоздина зашла в родной двор. Ага! День встреч плавно перешёл в вечер – на лавочке возле маленького дворового фонтанчика сидел Вовка Арбузов. Угрызений совести Лера больше испытывать не желала и сама направилась к Вовке, хотя, на этот раз, он мог бы её и не заметить.
– Привет, Володь! Можно я посижу с тобой? Ты никого не ждешь?
– Лерка! Ты совсем в Москве чокнулась? Ещё спрашиваешь! Кому тогда можно, если не тебе? Да и кого мне ждать-то? Таких же, как и я колдырей? Дык нам спешить некуда, – с безысходным юмором заметил Вовка.
Арбузов был совершенно трезвый, только лицо цветом своим, напоминало овощной прилавок с преобладанием давленых баклажанов – следы регулярных потасовок с собутыльниками. В первый раз, в тени арки, Лера этого не заметила.
– Вовка, ты, похоже, не изменился, чуть что – в морду, да? Но надеюсь, что за свой вопрос я не схлопочу, как твои приятели. Ты уж не сердись, но как ты докатился, а?
– Ой, Загвоздина, только не надо мне эту христову политграмоту читать, ладно? Поясняю - это моя жизнь, исправить уже ничего нельзя и взваливать на свои хрупкие плечи непосильные заботы обо мне совсем не обязательно.
– Вовка, не злись, пожалуйста. Я вчера с Галкой встречалась, она мне кое-что рассказала, но, мне кажется, она и сама не всё знает…Не мог ты её отца обмануть. Тем более, что вы пожениться решили, чуть ли не в первом классе… Ты же её обожал. И что, вот так взял и своими руками всё под откос? Ни за что не поверю. Что на самом деле случилось, а Володь?
– С первого класса знал, что ты, Лерка, самая умная, но чтобы настолько… Ты права, Галка не всё знает. Вернее, почти ничего не знает. Слушай, неохота мне об этом на улице разговаривать, пойдем ко мне. Квартиранта нет, будет только завтра. Только, – Вовка будто споткнулся, но потом решительно произнес, – только у меня жрать нечего, одни бутылки из-под водки на кухне валяются.
-Ничего, - махнула рукой Лера, - ты иди домой, а я – до магазина…
В субботний вечер народу в гастрономе было немного, и уже через двадцать минут пластиковая сумка в Лериных руках была до отказа набита продуктами – хлеб, масло, сыр, колбаса, пакет с пельменями, коробка с чаем, банка с кофе. А сверху, под самыми ручками - чтобы не помялся - большущий полиэтиленовый пакет с бело-розовым зефиром.
А еще через десять минут Валерия Загвоздина нажимала на кнопку звонка в квартиру, где проживал её бывший одноклассник Владимир Арбузов.
«Представляю, что там внутри творится, – подумала Лера, глядя на обшарпанную дверь».
Но, против ожидания, внутри квартира была вовсе не грязной. Ремонт здесь, правда, последний раз делали лет двадцать назад, краска на полу стёрлась почти до самых досок.
– Лерка, ты что, чокнулась? – во второй раз спросил бывший одноклассник, когда Лера подала ему сумку с продуктами. – Я уж давно такого не ем, ещё отравлюсь, пожалуй, – горько пошутил он.
– Ничего, водкой не отравился за столько времени, значит, и от колбасы не умрешь, а от зефира – тем более.
– Ты и про зефир помнишь… Спасибо тебе, Лера, – Арбузов неловко чмокнул её в щеку и отвернулся. Лере показалось, что у него как-то странно блеснули глаза.
– Ты прямо, как на кладбище: «Спасибо тебе за всё, дорогой друг, мы тебя никогда не забудем!». Сам же говорил, когда-то, что сентиментальность – это удел женщин. Ставь кастрюлю для пельменей и чайник. Я есть не хочу, в гостях у бабушки с дедушкой была, а чаю с тобой попью.
Пока хозяин складывал продукты в доисторический холодильник, у которого даже названия не было (металлические буквы, очевидно, умудрился оторвать кто-то из посетителей), гостья решила обойти квартиру.
В одной комнате из мебели оказались только раскладушка, которую, видимо, никогда не убирали, да трёхногая табуретка (отсутствующую ногу заменяла стопка книжек), на которой примостился допотопный телевизор.
– Лучшие мебеля пришлось квартиранту отдать, – с шутовской серьёзностью пояснил Вовка. – Кто же, за свои кровные, согласится на облезлом полу спать?
Лера заглянула в другую комнату. В ней стояли - диван, накрытый черно-красным пледом, тёмный полированный шифоньер, такой же стол в углу, небольшой книжный шкаф, в котором лежали и стояли маленькие пестрые книжечки – покеты – именно такие подпирали «инвалидную» табуретку в комнате хозяина. Лера успела разглядеть, что это были, в большинстве своем, дамские романы. Телевизор, стоявший на столе, был хоть и поменьше, зато гораздо приличнее, чем в комнате хозяина. О присутствии жильца ничего не говорило – ни одной случайно оставленной вещи.
– Володь, давно у тебя квартирант обитает? Комната, как будто, нежилая. Он что, такой аккуратист?
– Наверное. Он вообще тихий, как мышь в окопе, шмыг туда, шмыг сюда. Живет уже почти год, а я его в лицо всего несколько раз видел.
– А чем занимается? Ну, где работает?
– Понятия не имею, за комнату платит регулярно, а остальное мне по барабану.
Из кухни запахло пельменями, задребезжала крышка закипевшего чайника.
Лера продолжала «обход». То, что она увидела в ванной, поразило её больше всего в жилище Арбузова. Нет, не сама ванная, она была такая же ободранная, как и вся квартира. На стене висел старый деревянный шкафчик с оторванными дверцами. Шкафчик этот, не такой уж, кстати, маленький, был просто забит тюбиками с зубной пастой. Штук полсотни, не меньше, да ещё бутылки с элексиром для зубов.
– Вовчик, зачем тебе столько пасты?
– Позаковыристей вопроса не нашлось? Угадай с трех раз. Ты, наверное, сильно удивишься, если я тебе скажу, что зубную пасту я использую по прямому её назначению.
Лере стало смешно. Действительно, уж спросила, так спросила. Но теперь, по крайней мере, стала объяснимой белизна Вовкиных зубов, которая поразила её при первой встрече.
– Загвоздина, ты хоть ненадолго можешь забыть о своей профессии и не задавать вопросов?
– Не-а, не могу, это называется «профессиональная деформация», – смеясь, ответила Лера.
Она произнесла эту фразу и вдруг поняла, что она, действительно, во что бы то ни стало, должна докопаться до истины. Но не из профессиональных соображений, это уж точно.
Все десять лет учёбы Лера с Галкой были за Вовкой, как за каменной стеной и в школе, и во дворе. На неразлучных подружек никто не смел даже посмотреть косо, зная вулканический характер Арбузова. Он готов был для них на всё. Для Галки, потому, что был в неё влюблен с первого класса. Да, да. А для Леры, потому что она была единственной настоящей подругой его любимой Галки. А уж Лериных кавалеров Вовка оценивал со строгостью родного брата. Однажды, уже в одиннадцатом классе она, смеясь, возмутилась:
– Арбузов, от меня скоро ухажёры будут, как от чумы шарахаться, из-за тебя, между прочим. Придется тебе на нас обеих жениться. Как ты на это смотришь?
На что Вовка, у которого с юмором было все в порядке, как ни странно, очень серьёзно ответил:
– Я твоего жениха, Лерочка, сам заценить должен. Вы, бабы, такие неразборчивые – рожу красивую увидали и уже себя не помните. Что, грубо? Зато справедливо.
«Да, обещал Вовка оградить от всех напастей, а вот, от Миланского не уберег. Прав был, рожу увидим и себя не помним»,- глядя на друга детства, вспоминала Лера.
Хотя странно, если бы эту фразу произнес какой-нибудь Квазимодо или чудище из «Аленького цветочка», было бы понятно. Но услышать столько неприязни к мужской неотразимости, способствующей женской глупости, от красавца Владимира Арбузова, в которого были влюблены две трети старшеклассниц и даже, как сообщали школьные сплетни, парочка молоденьких учительниц... Странно…
Но ещё более странной и тёмной выглядит эта история с денежной афёрой, из-за которой Арбузов попал в тюрьму, и жизнь его пошла кувырком. Да таким кувырком, что он уже почти скатился на самое дно этой жизни.
«Чушь! Не мог Вовка так подставить Галкиного отца, скорее его самого подставили. Но кто? Алексей Тихонович? Бред! Сотворить такое, зная, что его дочь влюблена в этого парня?!» – с такой мыслью зашла в кухню журналистка Валерия Загвоздина и, глядя куда-то в пространство, остановилась перед столом, покрытым истёртой, но чистой клеенкой. Пар клубился над тарелкой с пельменями и над чашками с тёмно-янтарным чаем. В не весть, как сохранившейся вазе, возвышалась бело-розовая зефирная горка.
– Подруга, может, поможешь мне с пельмешами справиться? Я даже, ради такого случая, вторую вилку нашел, – вернул Леру к действительности голос её бывшего одноклассника.
– Да нет же, Володь, я, правда, есть не хочу… Говорю же, от бабушки с дедушкой иду.
– Счастливая ты, Лерка. Мать есть, отец, хоть и с опозданием, но нашёлся, бабушка с дедушкой, и те имеются. Кстати, как ты там, в Москве, целых пять лет без них обходилась, а они – без тебя?
– Ну почему, мы виделись. Бабушка с дедушкой раз в полгода приезжали к маме в Питер, там и встречались.
– А чего же не в Москве? А, понятно, не хотели с твоим дорогим Юрасиком общаться. Вот видишь, Лерка, до чего ты родню довела… Я всегда говорил – рожу красивую увидите и голову теряете.
– Про рожу ты говорил в одиннадцатом классе, это я хорошо помню, а голову я потеряла уже после школы. Можно даже не включать логическое мышление, чтобы понять, что ты имел ввиду кого-то другого. А, Володь? Так?
– Маманю свою я имел ввиду, которая, когда-то, на свою голову, папашу моего встретила, на которого я похож как две капли воды.
– Ты про это хотел рассказать?
– И про это тоже, только немного погодя. А ты пока чайку попей, да спроси о чем-нибудь другом.
– Ладно, на какие шиши ты живешь?
– Шиши очень даже честные, а профессия редчайшая, почти дефицитная – грузчик на местном мини-рынке. Когда деньгами рассчитаются, когда продуктами, а когда и весьма эксклюзивной валютой, зубной пастой, например.
Если бы не фингал под глазом, не царапина возле уха, не потемневшая от периодических запоев физиономия, не футболка, годная только в напарницы к швабре, то… То перед Лерой сидел её лучший друг из мужской половины человечества, кумир двора, класса, да и всей школы. Интеллектом и образованием он замучен не был, но языка его боялись, не меньше, чем кулаков. Если кто-нибудь, по незнанию, и предлагал Володе Арбузову «выйти – поговорить», то он обычно отвечал: «Что, дуэль? Не вопрос, любой вид оружия, от кирпича до лопаты».
А ещё он играл на гитаре, совершенно не зная нот, по слуху. Но играл так, что девиц охватывал резкий приступ головокружения, а парней – зависти.
Но, вот ведь, как получилось - какая-то мразь решила сломать жизнь этому любимцу публики и весьма преуспела в этом. А кумир сдался. Арбузов Володя, который не боялся никогда, ничего и никого, сдался.
А может быть, у него не было другого выхода? Если так, то это может быть связано только с теми людьми, которыми он дорожил. А дорожил он, больше всех на свете, своей мамой и своей любимой Галей Красовской, которую ещё в школе считали его невестой.
– Да, вот, квартиранта пустил почти год назад, – продолжал свой монолог Вовка, не подозревая, что Лера сейчас думает совсем о другом и слушает одним ухом, – он за комнату платит регулярно, так что у меня проблем с квартплатой нет, но про это я тебе уже говорил… Вопросы более возвышенного содержания имеются?
– Имеются. Откуда у тебя столько дамских романов?
– Ну, это уж совсем просто, – Вовка горько улыбнулся, – маманя читала… Я ей их пачками покупал, пока на зону не загремел. Читала про то, в чем её саму, жизнь обделила.
Он замолчал, отвернувшись в окно. Лера тоже молчала, боясь нарушить тишину. Она понимала, что должен уйти, раствориться этот проклятый ком в горле, только тогда её приятель сможет снова говорить. Лера только готовилась произнести потихоньку: «Володя, расскажи мне всё, больше ведь некому».
Но он как будто услышал и, не поворачиваясь, ответил почти беззвучно: «Ладно…».
***
Оленька была младшей из четверых детей семейства Арбузовых, ютившегося в одной из комнат двухкомнатной квартиры.
Мебельная теснота, очередь в туалет и в ванную, график мытья пола на общей территории, скандалы из-за невыключенных лампочек – вот обычный и вполне естественный образ жизни для большинства семей послевоенных коммуналок.
Арбузовым ещё повезло. Их соседом был одинокий молчаливый мужчина, работавший слесарем на том же заводе, что и глава семьи Арбузовых. Из всех «прелестей» коммуналки многочисленному семейству досаждала только одна – теснота. Скандалить из-за лампочек и создавать очередь в места общего пользования было некому.
Так уж получилось, что чужой человек стал молодой семье ближе родного. Да и родных-то у Арбузовых не было, оба выросли в детдоме.
Первым родился сын, а потом три дочки с разницей в полтора-два года. Дети росли, плакали, бегали по всей квартире, иногда дрались, но соседа, вернувшегося с войны почти глухим после контузии, это не раздражало.
Два-три раза в году он лежал в больнице, давали знать о себе осколки мины, засевшие в теле, а навещали одинокого человека только рабочие из его бригады да Арбузовы-старшие.
Однажды из больницы сосед не вышел, а через некоторое время многодетное семейство узнало, что он не раз и письменно и устно хлопотал в завкоме, чтобы комната его - «если, что со мной случится»- досталась бы единственно близким ему людям. Завком учел просьбы, и вскоре Арбузовы стали хозяевами всей квартиры.
Но от тесноты им отделаться никак не удавалось, дети-то взрослели. Прошло ещё несколько лет и жилплощадь Арбузовых начала освобождаться естественным образом, старшие сестры, отучившись, вышли замуж и уехали – одна в соседнюю область, другая – в Среднюю Азию. Брат отслужил в армии на Дальнем Востоке и остался там на сверхсрочную. Всем словно хотелось избавиться от коммунальной тесноты.
А младшенькая Оленька, тем временем, окончила финансовый техникум. Среднего роста, стройная, с тяжелой тёмно-каштановой косой и серыми глазами – кавалеры увивались вокруг неё, словно мотыльки вокруг цветочной клумбы. Примерно раз в месяц Оленьке делали предложение выйти замуж. Но отец, человек строгий, ударил кулаком по столу, когда Оленька со смехом рассказывала об очередном предложении очередного кавалера: «Никаких женихов, устраивайся на работу. Сначала встань на ноги, а уж потом делай, что хочешь».
А тут как раз, такая удача – мать разговорилась с дамой из соседнего подъезда. Та работала в райторге – конторе, которая ведала всей торговлей в районе. Выглядела дама весьма внушительно, с ног до головы упакована в кримплен, золотые украшения можно было считать не поштучно, а на вес.
– В райторге сотрудник нужен с бухгалтерским образованием, – обрадовано сообщила Оленькина мама дома, – и зарплата приличная, соседка сказала.
Если бы Оленькины родители знали, чем всё это закончится, они на пушечный выстрел не подпустили бы свою дочь ни к соседке, ни к райторгу. Но, как говорится: «Знал бы, где упасть, соломки подстелил бы».
Надо бы лучше, да некуда уже – работа недалеко от дома, зарплата приличная, люди воспитанные, не какие-нибудь там шофёры или грузчики. Наивная Оленька полагала, что если человек одет в костюм, а не в закопченную робу, руки у него не в техническом масле, а из кармана пиджака выглядывает белоснежный платочек, значит, он обладает всеми достоинствами на свете.
Ведь именно так выглядел Олег, директор одного крупного продуктового магазина. Среди Оленькиных кавалеров были, конечно, симпатичные ребята, и цветы дарили, и на танцы приглашали, и конфетами угощали…Но это были парни с завода, и до Олега, до его приятных, обходительных манер, им было так же далеко, как от Урала до Индии пешком.
Ах, как он умел ухаживать! Рестораны, эстрадные концерты со столичными знаменитостями, билеты в самый модный кинотеатр города, куда даже в обычный день не пробиться, а уж на премьеру и подавно.
Все эти, недоступные простым смертным, культурные радости, буквально, обрушились на неискушенную Оленьку.
Как же неинтересно она жила раньше! С ребятами и подругами из своей дворовой компании она теперь только быстренько здоровалась и спешила пробежать мимо. Ситцевые и штапельные платьица Оленька сменила на шелковые и шифоновые. На тонких девичьих пальчиках и в ушах заблестели первые золотые украшения – подарки любимого Олега.
В райторге Олег бывал регулярно, его магазин курировала, как раз, та самая соседка, которая устроила Оленьку на работу. Однажды, когда соседка была в очередном отпуске, её работу поделили между собой Оленька и ещё одна женщина.
Как-то, под вечер, позвонил встревоженный Олег и попросил о встрече. Оленька не узнавала любимого – бледное лицо, дрожащие губы. Олег тискал в руках свой, обычно безупречный платок. Прерывающимся голосом он рассказал, что его заместитель, которому он безгранично доверял, проворовался, но липовые документы подписывал Олег, которому их подсовывал бессовестный зам.
– Если будет ревизия, а она скоро будет, меня посадят, – закончил Олег, глядя в пустоту.
– Господи, неужели ничего нельзя сделать?! – почти плакала Оленька.
– Можно, но это очень рискованно, вряд ли ты решишься на такое… Нет, нет, это невозможно, ты не должна рисковать из-за меня, пусть будет, что будет…
– Что ты, что ты, Олежек, любимый, если что с тобой случится, я не переживу. Я все сделаю для тебя, ты только скажи, что нужно.
И Олег сказал. Нужно-то было, всего ничего – исправить в его документах несколько цифр. Придя на работу, Оленька нашла нужную папку с документами. Цифры были исправлены, ревизия нарушений не обнаружила, к директору магазина вопросов не было.
Зато, они возникли у следователя к сотруднице райторга, которая проверяла эти документы.
Должностной подлог. Подписка о невыезде. Слова были ей незнакомыми, она их раньше никогда не слышала. Вообще, Оленьке казалось, что всё, что сейчас происходит, к ней не имеет никакого отношения.
И Олег куда-то исчез. В магазине отвечали, что директор в отпуске, домашний телефон вообще молчал. Однажды ей показалось, что она видела его в зале суда, а может ей, действительно, показалось…
Мать пыталась поговорить с соседкой, но та сделала вид, что впервые видит её. Отец, честнейший человек, уважаемый на заводе, угодил в больницу с сердечным приступом. Четыре года колонии общего режима. Ей присудили бы больше, но как выяснилось, подсудимая Арбузова была беременна. Наказание смягчили и отсрочили – родила сына Оленька на свободе, а потом… Первый день её пребывания на зоне стал последним днем жизни её отца, второго инфаркта сердце не выдержало.
Маленький Вовка, как только стал соображать, никак не мог понять, почему у других детей мамы одеваются летом в яркие сарафаны, а его мама весь год носит одну и ту же юбку и темную кофту. У всех мамы обуты в босоножки на каблуках, а его мама – в какие-то некрасивые туфли.
Причёски у соседских мамаш были просто загляденье - модные стрижки, с высоко закрученными чёлками. И волосы у них были разноцветные – чёрные, рыжие, жёлтые… А его мама постоянно стягивала свои волосы в тугой узел, а цветом они были, как у бабушек, с которыми она сидела на скамейке, пока Вовка возился в песочнице.
А ещё, Вовка помнил из детства, что несколько раз мама возила его куда-то далеко. Они долго ехали на автобусе, потом чего-то ждали в мрачном помещении, приходили и уходили какие-то люди. Потом их вели в другое помещение, Вовке там очень не нравилось, он даже закрывал глаза, чтобы ничего не видеть.
Открывал он их только тогда, когда чувствовал, что кто-то прижимает его к себе. Каждый раз, это была одна и та же женщина, маленькая, в темном платье и косынке. Женщина крепко обнимала Вовку, и каждый раз долго плакала, уткнувшись лицом в его шею, а вместе с женщиной плакала и его мама.
Несколько раз к ним домой приезжали две другие женщины, очень похожие на ту, к которой его, Вовку, возили на автобусе. Женщины привозили продукты, игрушки и одежду. Они подолгу сидели на кухне с его мамой и тоже много плакали.
А однажды, в очередной их приезд, Вовка услышал такой разговор: «Господи, ну за что нам это?! Не могла Олька такого греха на душу взять! И в тот раз не могла, и сейчас… Оклеветали её… Но за что?! Кому мы что сделали, перед кем провинились?! Вот ведь уже освободиться должна была… Господи, дитё-то за что страдает? И так четыре года без матери, а сейчас еще… Господи, да за что же?!
В тот раз, все три женщины плакали особенно долго. А незнакомый мужчина, про которого Вовке сказали, что это его дядя, очень много курил.
Женщина, к которой Вовку возили на автобусе, появилась у них дома примерно за полгода до того, как ему надо было идти в школу.
Первое время он не мог привыкнуть, что теперь её надо называть мамой, а маму – бабушкой. Мама Оля устроилась швеей на фабрику рабочей одежды, а мама-бабушка готовила обед, ждала Вовку из школы, кормила, отправляла гулять, а потом усаживала за уроки.
Однажды, заигравшись с мальчишками, Вовка вернулся с прогулки позже обычного. Потихоньку открыв дверь ключом, висевшем на шее, он стал пробираться в комнату, где делал уроки.
Он не боялся бабушку, он просто не хотел её огорчать. Но бабушка не вышла из своей комнаты, укоризненно качая головой, а продолжала спать на диване…
Так они остались вдвоем с мамой.
–Ты не устала меня слушать? – голос приятеля вернул Леру к действительности. – Хочешь еще чаю?
– Хочу. Слушай, а как ты умудрился ни разу не проговориться нам с Галкой?.. Ну, в общем, про маму…
– Я сам только в одиннадцатом классе узнал. Понимаешь, бабушка всегда говорила мне, что мама тяжело болеет, лежит в больнице, и потом просила меня не напоминать ей об этом. Я привык не задавать вопросов, да и маманя все больше молчала.
Лера помнила её, маленькую женщину, ещё молодую, но с каким-то потухшим взглядом. Помнила, как её мама всегда приветливо здоровалась с Вовиной мамой, а та, поспешно ответив, виновато улыбаясь, торопилась пройти мимо.
– Понимаешь, она потом уже сказала, когда мне все стало известно, что всегда боялась, что твоя мать и Галкин отец обо всем узнают и запретят вам со мной дружить.
– Господи, глупость какая!
– Это ты так думаешь, сейчас… А ей в то время каково было, представляешь…
***
Они дружили втроем с первого класса – Галя Красовская, Лера Загвоздина и Володя Арбузов. Галя и Лера сидели за одной партой, а с хулиганистым Вовой садиться никто не хотел, особенно девочки. Но его это нисколько не огорчало. Ещё со времен дошкольных сидений в одной песочнице он мечтал только об одном – чтобы вся его жизнь прошла рядом с чудом по имени Галя. Галя Красовская! Она походила на принцессу из сказок Андерсена или Шарля Перро. Мама купила ему однажды большую красочную книгу. Сначала он, презрительно фыркнув, сказал: «На что мне сказки?! Что я, девчонка что ли?..». Но потом, в одиночку, он готов был до дыр зачитать эту роскошную книгу, только потому, что там все принцессы были с огромными ярко-голубыми глазами и золотистыми локонами, и этим походили на самую красивую в мире девочку.
А началась эта дружба самым удивительным образом. Большой квартал был разделен на три части двумя параллельно стоящими домами. Песочниц в этих трех дворах было несколько, и однажды под вечер большой самосвал привезгору роскошного, чистого, без всяких там камешков и веток, песка. Самосвал объехал весь квартал, и уже через полчаса в каждой песочнице возвышались ярко-желтые пирамиды. Но время было позднее, и детей увели спать. А на следующий день Галочка и Лерочка с ужасом увидели, что в песочнице, где они всегда играли, от пирамиды осталась только жалкая кучка. Очевидно, какой-то плохой дядька перетаскал за ночь этот замечательный песок к себе домой, чтобы потом что-нибудь отремонтировать у себя в саду или в гараже. А они так хотели построить большой замок из этого песка, а теперь его не хватит, чтобы сделать несколько «пирожных». Ведра и совки были брошены на землю, слезы готовы были хлынуть из прекрасных девичьих глаз. Но служба спасения подоспела в лице мальчика Вовы и его замечательного мощного красно-синего самосвала. Он, конечно, был поменьше того, что приезжал накануне, но зато Вова, наверное, раз двадцать съездил на другой конец двора, и привез песка столько, что барышням хватило на вполне приличный замок. Ах, если бы и во взрослой жизни все было так просто! Так ведь нет…
– Чему ты улыбаешься, подруга? – спросил Владимир Арбузов Валерию Загвоздину, глядя на неё с благодарностью, где-то в глубине васильковых глаз. Благодарностью за то, что сидит напротив, пьет чай, внимательно слушает.
– Вспомнила, как ты нас песком выручил, положение было почти безвыходное…
– Да, в жизни бы так, съездил в другую песочницу и порядок, – невесело рассмеялся Володя, буквально, через несколько секунд, подтверждая Лерину мысль.
– Так как же ты про маму-то узнал?
– Свет не без «добрых» людей, сама знаешь…
«Добрые люди» снова оказались в соседнем подъезде. Дочка той самой дамы, что устроила Оленьку на работу, очень обеспеченная, но очень некрасивая девица, никак не могла выйти замуж. Вот если бы ноги не такие кривые, да челюсть не такая обезьянья (пусть не обижаются симпатичные меньшие «братья и сестры»), да не перекошенный рот явной истерички, ещё сильнее уходящий в сторону при разговоре. Впрочем, если не улыбаться… Да-а, лучше бы она не улыбалась. Но она улыбалась. Улыбалась каждый раз, когда видела соседского парня – высокого, длинноногого, широкоплечего красавца. Ну и что ж, что только школу заканчивает… Ну и что ж, что моложе на восемь лет, её мать старше отца на целых двенадцать. Да и не дашь этому соседу никогда его неполных восемнадцати, на вид так все двадцать три. Нищий по сравнению с ней… Конечно, мамаша у него какая-то швея. Ерунда. У её родителей денег хватит внукам и правнукам. Правда, рядом с ним постоянно эти две девицы, а с этой белобрысой куклой у него явные шашни. Плевать! Девка, конечно, красивая, никуда не денешься. Но она не может похвастаться таким количеством импортных шмоток, обуви, золотых украшений, собственной машиной и квартирой – папочка с мамочкой давно жили отдельно, оставив квартиру дочке в приданое. Бизнес папаши этой куклы Барби – несколько каких-то жалких автомастерских. Сараи с кучей железок. По сравнению с бизнесом её отца – это детские игрушки. Это её папочка успел приватизировать половину городских бань. В них выкопали ямы для бассейнов, разделили перегородками на отдельные кабинеты, оборудовали банкетные залы, завезли барные стойки. Все пошло в дело, все пригодилось – и кафель, и обои, и тонны кирпича, которые папуля наворовал, ещё будучи директором самой большой в городе базы стройматериалов. В результате в городе появилось десятка полтора объектов под названием «Спортивно-оздоровительный комплекс». Под новыми вывесками – «Тонус», «Эдем», «Таити», «Парадиз» – отдыхали после трудов праведных и поправляли свое хрупкое здоровье первые бандитские группировки в сопровождении мастериц определенного вида спорта.
Всем одарили дочку любящие родители, а вот о женихе не позаботились. Решили – сама купит, есть на что. Но, видимо забыли, что все покупается, да не все продается.
Володя Арбузов сидел во дворе, на скамейке, возле своего подъезда. Через месяц – выпускные экзамены. Кто их только придумал?! Сами по себе экзамены Вовке были почти до лампочки, лишь бы спихнуть. Высшее образование ему не грозит. Галкин отец обещал чуть ли не на другой день после выпускного вечера взять на работу в одну из своих мастерских. Дело не в экзаменах, трояки в аттестате ему все равно обеспечены, но ведь придется на время расстаться с любимыми джинсами, влезать в ненавистный дурацкий костюм. Домой идти не хотелось. У матери сегодня выходной и она опять с утра не отходит от буфета - через каждые полчаса по рюмке…Вроде бы безобидное красное вино, но только полдня прошло, а она уже вторую бутылку приканчивает. Будет потом смотреть виновато и повторять каждую минуту: «Ну, не сердись, сынок, больше не буду», – а через полчаса опять к буфету. И ругаться с ней не будешь, и смотреть на это было тошно.
«Черт бы её побрал», – с досадой подумал Владимир Арбузов, глядя, как направляется к нему девица из соседнего подъезда. Без пяти минут выпускник французской гимназии в этот момент, как раз, размышлял над своим блестящим автослесарным будущим и терять время на разговоры ни о чем ему не хотелось. Но у барышни были другие намерения. Она шла, улыбаясь во всю уродливость искривленного рта. Ноги, которые можно было выставлять в кунсткамере, как экспонат, украшали туфли из крокодиловой кожи.
«Матери, чтобы такие купить, надо год работать и ничего не есть при этом», – подумал Вовка, правда без всякой злобы. Зависть не входила в не очень длинный список недостатков Владимира Арбузова.
– Привет, – растягивая гласные, произнесла соседка, поедая при этом парня глазами. – Скучаешь?
– Привет, – ответил Вовка со всей вежливостью, на какую только был способен в данном случае. Он вспомнил, что кикимору зовут Света, но обращаться к ней по имени ему совершенно не хотелось. – Да не до скуки, экзамены скоро…
– Ах, да ты ведь школу заканчиваешь, а что думаешь дальше делать?
– Работать в автомастерской, для академиев, знаете ли, рылом не вышли-с…
– И что, вот так всю жизнь с грязными руками, в мазуте? Зимой и летом в одних и тех же джинсах и китайских кроссовках? Это при твоих-то достоинствах!
– А что есть другие варианты, как заработать на хлеб с маслом?
– Есть. Женись на мне. Иметь будешь все, что пожелаешь. Квартиру эту я скоро продам, родители мне коттедж строят. А пятисотый «Мерседес» тебя устроит? Работать будешь символически – числиться у отца на фирме и получать нехилую зарплату.
Она придвинулась вплотную, почти прижалась к нему, глядя в упор. Это был странный взгляд, в нем не было ни любви, ни обычного женского кокетства, а только желание получить понравившуюся вещь. От такой наглой, зашкаливающей за всевозможные пределы откровенности у Вовки, по его собственному выражению «челюсть ноги задавила». Что она себе вообразила? Девушка, видимо, купить его решила? Она давно на себя в зеркало смотрела? Да лучше всю жизнь в драных джинсах…
И Владимир Арбузов изменил своему правилу «не связываться с бабами». То есть нахамить он, конечно, мог при случае, да и то в ответ. Но до оскорблений никогда не доходил. Но тут… Беспардонность страшной, как три подвала, девки подействовала на него, как красное на испанского быка. Разница была лишь в том, что бык кинулся бы на раздражающий предмет, а Владимир Арбузов, откинувшись на спинку скамейки и, растянув в улыбке свои сочные, идеально очерченные губы, снисходительно спросил:
– Как ты думаешь, сколько мне водки нужно будет на день? А на ночь? Наверное, очень много, а спиваться я не намерен. Так что, извини, я свои рваные штаны на твой «Мерседес» не променяю. Нам в школе говорили, что красота спасет мир, так что поищи другого камикадзе, может сделка и состоится.
На несколько секунд она даже перестала дышать, а только судорожно глотала ненависть, которая застряла у неё где-то под языком. Это была ненависть ко всему мужскому племени, которое за много веков так и не изменилось, несмотря на то, что мир вокруг постоянно менялся. Мужикам, по-прежнему, как воздух, нужна была женская красота. Они таращились на стройные ноги, облизывались, глядя на пышную грудь, и, если обстоятельства позволяли, норовили обнять, чмокнуть, ущипнуть, и так далее, предмет своего обожания.
Ненависть вырвалась наружу, скрипнули стиснутые зубы, язык отстал от гортани, и в лицо красивого юноши полетели липкие комки слов:
– Ублюдок! Тварь подзаборная, да что ты о себе возомнил?! Сын зэчки, воровки!!! Если тебе всю жизнь бабка с матерью вешали лапшу на уши, так ты думаешь, никто ничего не знает? Думаешь, никто не знает, как бабка тебя на зону к мамаше на свидания возила?
Дворовый асфальт, всегда такой прочный, закачался под ногами, а дома закружились хороводом. Вовка бессмысленно оглядывался, ему казалось, что во дворе полно народа и все стоят и слушают. Но вокруг было пусто и тихо. Так тихо, что казалось, в уши натолкали ваты. Взбешенная девица кричала ещё что-то, брызгая слюной сквозь лошадиные зубы.
Он шел по качающемуся, словно палуба корабля, асфальту и вспоминал – длинные поездки на автобусе, тяжелые двери с замками, людей в незнакомой одежде, и как он закрывал глаза. Он понял всё.
Когда Володя зашел в квартиру, Ольга Дмитриевна уже наполовину опустошила третью бутылку вина. Она тоже поняла, что он все узнал. На старом проигрывателе крутилась виниловая пластинка «Брызги шампанского» – Ольга Дмитриевна любила слушать танго и романсы.
– Ты уж прости, сынок, что правду от тебя скрывала. Давно надо было самой сказать, а то когда от чужих людей узнаешь, ещё хуже, вроде как двойной обман получается…
Они молчали оба, наверное, минут десять. Пластинка закончилась, Ольга Дмитриевна выключила проигрыватель.
– А знаешь, сынок, мне никогда за эти годы зона не снилась, сегодня – первый раз. Сразу поняла: что-то должно случиться… И случилось. Кто же это такой «добрый»?
Несколько минут мать и сын смотрели друг на друга молча, а потом он рассказал ей о встрече во дворе.
– А, понятно… Этой-то, конечно, все известно, – вздохнула Ольга Дмитриевна, – это её мать меня на работу ту проклятую устроила. Да и на зону, кажется, я не без её помощи попала. Она, похоже, тогда отцу твоему посоветовала, как из положения выйти и за решетку не угодить. Я уж потом поняла, не заместитель его проворовался, а он сам. Они же понимали, что я, дура влюбленная, на все для него готова. Но ты не думай, я на него зла не держу, ведь ты у меня есть…Вон какой красавец…
Ольга Дмитриевна прижала к своему плечу голову сына.
– Убью я их, мама, – как-то очень спокойно произнес Володя, – и соседку, и мамашу её, да и папашу своего не пожалел, если бы встретил.
– Что ты, сынок, что ты! Убьешь, тебя найдут и посадят, а я не переживу этого, мой хороший. Бог им судья… Обещай мне никого не трогать, ладно?
– Ладно, мам, обещаю. Только и ты мне обещай не пить больше.
– Не буду, – Ольга Дмитриевна нежно погладила сына по волосам.
Володя закурил, и кухня наполнилась едким дымом дешевых сигарет.
А Лера уже в который раз за последние дни подумала о том, что же пришлось пережить её друзьям, и снова почувствовала себя виноватой. «Сколько за эти годы людей узнала, историй всяких, хороших, плохих, а что происходит с самыми близкими друзьями, не интересовалась. Идиотка!
Лере вдруг до слез стало жалко Володину маму. Ей тоже, как и её сыну, поломали жизнь, только, исправить было уже ничего нельзя. Вовку еще можно из дерьма вытащить, правда… Правда, Галка замужем… Тут уже тоже ничего не поделаешь.
Но жизнь-то не закончилась! Так, какого чёрта! За то, чтобы докопаться до истины, ещё можно и нужно побороться! Вовка затушил сигарету, и теперь в керамической пепельнице с отбитыми краями пытался выстроить из окурков что-то похожее на шалаш или ракетную установку.
– Ну, а дальше что? – прервала Лера дизайнерские упражнения своего приятеля.
– Дальше армия, но про это можно не рассказывать. Я ведь здесь, в городе, служил. Будущий тесть помог, у него какой-то друг в военкомате был. Это Тихоныч для Галки постарался, уж очень ей не хотелось, чтобы я на два года куда-то уезжал. Вот он и пристроил меня личным водителем начальника местной воинской части. Так что два года, можно сказать, как в шоколаде прошли.
– Ну, а после шоколада? Твой любимый зефир?
– Точно, то время, после службы, можно и с зефиром сравнить… Ведь уже свадьба маячила. Я тогда дни до неё считал… Работал в автомастерской, даже кое-какие сделки мне Тихоныч доверял. Галка тогда какими-то бумажками у него в конторе занималась. Мы же с ней… Ну, в общем, мы уже жили с ней, как муж с женой… Здесь, в их квартире… Договорились, что папаша насовсем к Клавдии переедет. Галка тогда каждый день меня доставала, никак не могла решить, в каком виде тебя на свадьбу звать: одну – вроде неудобно, а муженек твой дорогой друзей твоих терпеть не мог.
«Господи, лучшие друзья мучилась из-за приглашения на свадьбу, а я про них в то время даже и не вспоминала!» – совесть в очередной раз кольнула свою хозяйку, журналистку Валерию Загвоздину.
– А потом… В общем, месяца за два до свадьбы, выходной, как раз, был... Галка с отцом уехали за платьем, чуть ли не Екатеринбург… Вдруг Клавдия заявилась…Сроду такого не было, чтобы она без Тихоныча сюда приходила. Представляешь, приходит и говорит, что договор надо заключить не с той фирмой, с которой мы обычно работали, а называет совсем другую. А сделку эту Тихоныч как раз мне поручил. Ну, я, конечно, спрашиваю культурно так: «Что да почему?» – А она мне: «Делай, что тебе говорят, если неприятностей не хочешь». – «Каких еще неприятностей?» – спрашиваю опять же культурно. – «А таких, – говорит, – невеста твоя с отцом не знают, наверное, где их будущая родственница лучшие молодые годы провела. А если узнают, вряд ли сильно обрадуются».
– Ну и все в таком духе. Я ей говорю, что сам хотел Галке и отцу все рассказать, что мать оклеветали, что несправедливо она за решетку попала. А Клавдия как начала орать: «Да что ты знаешь, щенок… А говорила тебе мамочка, за что она второй срок получила?! За то, что деньги казенные украла! Да как ты посмел, воровское отродье, честных людей дурить? Обманом хочешь в порядочную семью войти? Может, ещё скажешь, что не знал, что папаша у тебя бандит отпетый?! Да вы с мамочкой прямо святые!»
– Представляешь, кидает прямо мне в морду пачку фоток и орет при этом: «А я вот это твоей невесте и её отцу покажу».
– Ты их сохранил? – спросила ошеломленная Лера.
Володя встал и направился в комнату, где основной составляющей интерьера была продавленная раскладушка. Вернувшись, он подал Лере пачку фотографий, размером с почтовую открытку. На всех было изображено одно и то же: за большим столом, густо уставленным водочными бутылками и тарелками с закуской, восседала развеселая компания, человек двенадцать. Художественный гибрид группового портрета и натюрморта. Подпись «Это сколько же им бог послал!» была бы вполне подходящей. Да, меню у «Черной кошки» было намного скромнее. Что же касается личного состава… Послевоенные бандиты, по крайней мере, киношные, выглядели гораздо интеллигентнее, чем те, что были на фотографиях. Зона отпечаталась на каждом лице, у кого шрамами, у кого фиксами, поблескивающими в довольных улыбках-оскалах. Общий признак знакомства со строгим режимом выражался во взглядах не очень человеческих глаз – совершенно одинаковое волчье отсутствие всякой жалости.
Общество, скорей всего, отмечало день рождения того красивого молодого человека, к которому в едином пожелании воровского счастья протянулись со стаканами водки руки, синие от наколок. Впрочем, какого они были цвета, можно было только догадываться, фотографии были черно-белыми. Виновник торжества одной рукой с массивным перстнем держал стакан, другой обнимал милую барышню в легком платьице по моде семидесятых годов. Примерно также были одеты и другие дамы, несколько смягчающие своим видом рецидивную «отпетость» компании. Если не считать женских лиц, сидевший на диване молодой человек, пожалуй, был единственным на фотографии, кого, ну никак нельзя было назвать бандитом, по крайней мере, внешне. Но те, кто был рядом… Да, факты вещь упрямая. Парочка на диване оказалась в тот момент к фотографу ближе остальных, и поэтому её лучше всего можно было рассмотреть – в девушке без труда угадывалась Володина мама, Ольга Дмитриевна. Молодой человек небандитской внешности был поразительно похож на самого Вовку.
– Короче, Клава сказала, что у неё этого «добра» много, и если я не сделаю, как она хочет, то всю эту фотовыставку она передаст Галке и Тихонычу. Что мне оставалось делать? Убедил Тихоныча, что фирма надежная, что я сам её нашел. Ходил в те дни… Сам себя боялся, от тени собственной шарахался, понимал, что влипаю по самое «будь здоров». Уже влип! А надо же ещё было рожу честную делать! Матери старался на глаза не показываться, она бы тут же нутром почуяла, что у меня в жизни какая-то нескладуха.
– Вовка, подожди, а откуда у Клавдии эти фотографии, ты хоть пытался узнать?
– Да не до этого мне, Лерка, было! Представь себя в моей шкуре…
– А почему ты у матери ничего не спросил? Она бы тебе хоть происхождение этих фотографий объяснила... Может все гораздо проще, чем ты думаешь, может, они там случайно оказались… Хотя, конечно, ты уж извини, но вряд ли можно в такой компании совершенно случайно оказаться…
– То-то и оно, подруга. Маманя мне, конечно, про папашку моего героического тогда много чего рассказала… И как в рестораны водил, и как подарки дарил, и как потом на зону спровадил… А вдруг, не всё? Понимаешь, Лерка, мне ещё от этого страшно стало! А вдруг то, что эта стерва Клава сказала – правда… Представляешь, я бы у матери спросил, а она бы подтвердила. Да, мол, это я, это папаша твой разлюбезный, а это его комсомольско-молодежная бригада, все сплошь передовики производства, доска почета им, как дом родной. Да еще какой-то второй срок, какие-то казенные деньги. Ей же сначала четыре года давали, а потом, оказывается, еще накинули. Я маленький тогда был…Помню, как однажды бабанька с тетками на кухне слезы лили и говорили про то, что мать и в первый раз оклеветали, и что во второй раз, она тоже чего-то такого сделать не могла. А вот чего? Боялся я мать спрашивать, понимаешь, правду узнать боялся.
– Да уж, иногда может быть, действительно, лучше правды не знать.
– Ну, вот, короче, если тебе Галка уже эту страшилку из интимной жизни уральского автобизнеса рассказала, я в подробности вдаваться не буду, да и самому это вспоминать тошно… Хотя, чего греха таить, постоянно об этом думаю. Короче, деньги я перевел на фирму, которую Клава указала, а когда выяснилось, что фирмы такой и в помине нет, она на меня всех собак повесила. Сказала, что я деньги эти на какой-то свой нелегальный счет перевел… Бред! У меня и легального-то сроду не было. Господи, как вспомню… Перед Тихонычем в эти дни оправдываться пришлось раз триста, что-то бормотать, лепетать. А Галка… Та, вообще, глазищи свои голубые вытаращила, думал, на пол выпадут… «Володя, – говорит, – ты что же, папу обманул?» Ты же знаешь, для неё обман и предательство – почти одно и то же, худшие из грехов. А что я им мог сказать? Извиняйте, господа хорошие, я тут долго от вас скрывал, что у меня маманька на зоне почти семь лет провела, а тут еще до кучи выяснилось, что и папаша мой – лётчик-налётчик. А я, конечно, честный фраер, и ваша без пяти минут родственница Клава Кулакова меня на чистую воду вывела и заставила на липовую фирму ваши денежки перевести. Кстати, по тем временам, да по местным меркам, очень приличные. Да кто мне поверит! Дальше – больше: Клава уломала Тихоныча, чтобы в милицию заяву накатал, он поначалу и не думал, зятем уже меня считал. Вообще, он сначала спокойный был, считал, что все это – недоразумение. Говорил, что все выяснится, деньги найдутся и нечего на парня, на меня, то есть, понапрасну наезжать. А поскольку ничего не выяснялось, и деньги не находились, на парня, на меня, то есть, наехали по полной программе. О свадьбе уже разговоров не было. Какая свадьба с вором?! И, как говорится, «украл – выпил – в тюрьму». А я даже и выпить не успел, украл и сразу в тюрьму. Мне тоже давали четыре года, но за хорошее поведение получил УДО.
– А что это?
– Темнота ты, Загвоздина! УДО – это условно досрочное освобождение. Так, что я зэком примерным был. Правда, меня там самого чуть не убили.
– Как?!
– Лер, на зоне могут убить по-разному, меня пытались убить заточкой, только моя длиннее оказалась. Ты, наверное, хотела спросить, за что меня убить пытались. Я так и понял, но ответить на твой вопрос не могу, потому как, сам не знаю.
– А кто?
– Не представился он мне… Чай, не в английском клубе встретились – возле пилорамы.
– Что есть пилорама?
– Сарай такой большой, в нем механизм для распила бревен. Ну, так вот, закончил я свой зэковский рабочий день, норму распилил, потопали мы с напарником к родному бараку. Осень уже поздняя была, темнотища. Напарник вперед упорол, а почему я задержался, уже не помню. Наверное, дни до освобождения считал, месяца три оставалось. Стал я бревна обходить, чтобы на утоптанную дорожку выйти. А бревна свежие, сосновые только-только привезли. Запах! Вот где кайф-то! Слышу шаги сзади. А ты же меня знаешь, я ведь, как зверь – больше всего не люблю, когда у меня за спиной кто-то есть. Поворачиваюсь, а он уже почти вплотную стоит, и в руке заточка. До шеи моей он бы не допрыгнул, маломерок, а в печенку бы ткнул и в дамки. Ну, я, конечно, не стал спрашивать, чем же это я не ему не угодил, а сразу в челюсть заехал, как обычно. Он пока башкой своей узкоглазой тряс, я свою заточку из рукава вытряхнул… Не бесполезная вещь… Зона все-таки, не оперный театр и не библиотека. Знаешь, если бы это в начале моей отсидки было, я бы его на небо отправил, не задумываясь. Мне тогда, вообще, на собственную жизнь наплевать было. А тут, через три месяца на волю, а это совсем другой коленкор. Не вешать же на себя новый срок за мокруху.
Вовка затушил очередной вонючий окурок.
– Ну, а дальше? – нетерпеливо спросила Лера.
– А дальше… Пареньку, видать, конкретную задачу поставили – на тот свет меня спровадить и убедиться в этом. Он, конечно, когда глаза пошире раскрыл, понял, что весовые категории у нас разные, но не отступил. Настойчивый оказался. Я его за шиворот схватил, над землей поднял, а он ножонками дрыгает и все норовит меня заточкой своей в лицо ткнуть. Это я, Лерка, рассказываю долго, а на самом деле все это не больше минуты продолжалось. Ну, вот, – продолжал Вовка, – держу я его за шкварник, от заточки уворачиваюсь, а сам думаю, что же дальше делать. И тут все само собой разрешилось: поскользнулся я на чем –то, стал на бревна падать, а моя-то заточка у меня в руке. Хмырь этот на меня повалился и аккурат спиной, левой лопаткой на острие угодил. А я в этот момент затылком об бревно треснулся. Когда очухался – в башке звон, как в пустом ведре, на заточке кровь, а хмырь куда-то делся вместе со своею азиатской рожей, как сказал Есенин.
– Вовка, ты в своем репертуаре, про азиатскую рожу не Есенин, а Блок сказал в «Скифах».
– Ну, все равно, Есенин очень даже мог бы так сказать, – невозмутимо отпарировал Арбузов.
Лера рассмеялась. Да, от школы никуда не деться! Дело в том, что, несмотря на все многообразие русской поэзии, истинным уважением Владимира Арбузова пользовался только Сергей Александрович Есенин. Очевидно, за родство хулиганских натур. Все афоризмы и, так называемые, крылатые выражения других поэтов Вовка приписывал ему. Да ладно бы только поэтов! Арбузов даже с греческими и римскими философами не церемонился, чем приводил в ужас учителей истории и литературы.
– Ну, а дальше что? – опять задала тот же вопрос Лера. – Не убил же ты его?
– Убить не убил, заточка всего сантиметра на три в крови была, а вот шрам на спине слева, под лопаткой должен был солидный остаться. Ну, вот, закопал я, значит, оружие свое холодное под бревнами. Полностью в землю вогнал, благо она после дождей мягкая была. Как в барак пришел, не помню. Ну, думаю, если кто-то видел, хана мне. Трясло меня всю ночь, сосед по нарам, хороший мужик, утром даже попросил чабана, то есть начальника нашего отряда, чтобы меня в госпиталь отправили. Ну, оклемался потом, конечно. А самое главное, знаешь, на следующий день, как будто ничего не было. Ночью дождь прошел, кровь, если и была, так её смыло. Я это место кругом обшарил, все боялся, вдруг труп где-нибудь рядом валяется.
– Ну и кому ты мог до такой степени там насолить?
– Да в том-то и дело, что не там. Не с зоны этот хмырь был, роба на нем не зэковская была, подослали его.
– А может, он тебя перепутал с кем-то?
– Лерочка, лапка, прийти из-за колючки с той стороны, чтобы обознаться… Нет, на зоне такой путаницы не бывает. Кто-то ведь его запустил, а потом обратно вывел. И сдается мне, Клава ко всему этому ручонку свою тяжелую приложила.
– Да ну, Вовка, бог с тобой. Да что она, крестная мать мафии, Аль Капонша, что ли? Сволочная баба, слов нет… Сел ты, конечно, только из-за неё… Ну а, цель-то какая? Да ещё фотографии эти… Где она их взяла?
– Понимаешь, Я ещё, когда в СИЗО сидел – это следственный изолятор, для малограмотных поясняю – Галке свидание со мной разрешили. Ну, она конечно, слезами там умывалась. Говорила, мол, да как ты мог? Тут же говорила, что не верит, что я деньги украл. А я ни оправдываться, ни доказывать ничего не стал, только сказал: «Выйду, все равно, узнаю, кто меня подставил, чертям тошно станет». Думаю, что Клава от греха подальше решила от меня избавиться. А других врагов у меня, подруга Лера, нет. Да, судьба, она, конечно, затейница. С матерью вон как обошлась, а потом со мной… Одного понять не могу – по всем законам за такие бабки мне суд должен был от щедрот своих, как минимум, восьмерик, а то и червонец намотать, а дали только четыре года. Адвокат у меня был прямо курский соловей. Заслушаешься. Получилось, что я, как Есенин пал, оклеветанный молвой.
– Это Пушкин пал, оклеветанный молвой, а написал про это Лермонтов.
– Ну, на Есенина тоже клепали, будь здоров, – не желал отказываться от своих убеждений Арбузов.
– Самое интересное, что адвоката этого я не нанимал, никаких бы денег не хватило.
– Алексей Тихонович адвоката нашел. Галка говорит, он так до конца и не поверил, что ты мог деньги эти украсть. Но это все эмоции, сам понимаешь. Документы же ты оформлял. А это, как раз, те самые факты, которым верят следователи и судьи.
Лера посмотрела на старомодный железный будильник, который громко даже не тикал, а как-то чавкал на ободранном холодильнике. Кошмар! Первый час ночи! Она сидит у Вовки уже больше четырех часов. Домой пора…
– Володь, дай мне эти фотографии, – попросила Лера, ещё сама не зная, что будет с ними делать.
Ей захотелось поскорей уйти. Она вдруг испугалась, что приятель начнет спрашивать, как там поживает его первая и единственная любовь. Ведь Лера ему говорила, что была у неё накануне в гостях. И что же? Придется рассказывать про шикарный коттедж, про красавца–мужа, про золотой клад в Прииске, в который так верит её подружка… Добивать раненого жизнью Вовку? Ну, уж нет, это не в её правилах.
Вовка же, как нарочно, решил проводить её до подъезда. Лера пыталась его отговорить, а он, словно почуяв причину, глядя на неё с какой-то затравленной тоской, тихо, но внятно произнес: «Да не бойся, не буду я про неё спрашивать».
Она вышли во двор. Как и в предыдущий вечер горели среди ветвей фонари, и тени деревьев напоминали тюлевые шторы. Их потихоньку раскачивал ночной майский ветерок, чуть прохладный и нежный, словно шелковый шарфик.
Странно, всего двадцать четыре часа прошло с того момента, как Лера подъезжала к своему дому в большом розовом автомобиле, которым управлял муж её подруги Гали. Вот здесь странная тетка заглядывала в окно машины... И вечер сегодня такой же, как вчера, но как все изменилось... Как хорошо, что завтра воскресенье, можно за день попытаться «переварить» полученную за последние сутки пищу для ума.
И если Лера думала, что ей предпринять в ближайшем будущем, чтобы распутать Вовкину историю, то его самого маленькая прогулка по двору резко отбросила в не очень далекое прошлое.
– Знаешь, Лер, я заметил, мы, наверное, последние были, кто с гитарой на скамейках да в беседках сидели. А сейчас, банок с пивом наставят и вся любовь. И тут же - без всякого логического перехода и знаков препинания:
– Ты, Лерка, не впутывайся в это дело, а то выяснять начнешь, ещё с Галкой поссоришься, а это уж совсем будет ни к чему... Знаешь, как она переживала, когда ты из-за муженька своего перестала со всеми встречаться. Каждый день про это говорила…
Володя смотрел на Леру с высоты своих ста девяноста сантиметров. Это была та же затравленная, загнанная вглубь тоска, только теперь уже с примесью дружеской нежности.
– Брось, - продолжал убеждать Арбузов подругу детства. - Как раньше уже не будет… Невозможно. Так что всё, Лера, всё.
– Всё – это когда не шевелишься и ножки холодные, – быстро заговорила Лера, отвлекая Вовку, как она сама говорила в таких случаях, от ненужной лирики. – Ты, mon ami, вот что… Ты дай мне слово, что пить бросишь, а я все-таки попробую во всей этой эпопее разобраться. А с Галкой ссориться я вовсе не собираюсь, поэтому постараюсь завтра привести мозги в порядок и все, что узнала за эти два дня, более или менее осмыслить.
Она вдруг отчетливо поняла, что история эта вовсе не закончена и совершенно не разделяла Вовкиного пессимизма.
– Ну, как знаешь, – вздохнул Арбузов, понимая, что с упрямой подружкой спорить бесполезно.
Они почти дошли до подъезда. Возле скамейки, на которой сидели накануне Лера с Марком, стояли двое. По голосу и бурной жестикуляции Лера узнала соседку, Изольду Теодоровну Лебедевскую. Второй любитель поздних прогулок стоял молча.
– Ну, ладно, я отвалю, не буду соседей твоих распугивать. Звони, приходи в любое время. Ладно?
– Хорошо, Володь. И, пожалуйста, помни, что ты мне пообещал. Пока.
***
Вообще-то, Изольда Теодоровна от рождения звалась Зоей Фёдоровной. Да и фамилия, скажем прямо, была не очень-то – Чеснокова. Зоя ужасно стеснялась, когда ей приходилось где-нибудь отвечать на вопрос: «Ваша фамилия?»
А однажды был случай и вовсе из ряда вон выходящий. Зоечку Чеснокову сразу после школы, её мама, костюмерша из оперного театра, устроила в пошивочный цех. Сначала, как говорится, чтобы была «на подхвате». Но у Зоечки оказались очень даже умелые ручки, и уже через год она могла этими ручками из мешковины сшить буквально королевское платье. Помимо того, что Зоечка стала незаменимой портнихой в театре, она была еще и очень хорошенькой. Зеленоглазая, рыжеволосая, стройная, она отбоя не знала от кавалеров, в том числе и театральных. Но не все пользовались её благосклонностью. И вот как-то раз, не разрешив себя проводить одному противному установщику декораций, она услышала за своей спиной, громко, на всю улицу: «Гражданка Чеснокова, а гражданка Чеснокова…». Представляете, и так всю дорогу до дома, с настойчивостью заезженной пластинки. И вот ведь гад какой, специально дожидался, чтобы рядом было как можно больше прохожих. Зоечке было ужасно неловко. Но ничего, она тоже в долгу не осталась. Когда на следующий день этот охламон, с ехидной улыбкой зашел к ней в цех поздороваться, Зоечка запустила в него шляпной болванкой. Она бы, конечно, огрела его манекеном, но у неё не хватило сил поднять его.
Но дело было не в этом, а в том, что Зоечка Чеснокова, решила непременно сменить свою неблагозвучную фамилию на очень красивую. И ей повезло.
Однажды, за кулисами театра её познакомили с Николаем, начинающим адвокатом. Он пришел к своему знакомому артисту и попросил показать закулисье. Интересно же! И вот в узком коридорчике он увидел, наверное, самое интересное из того, что могло быть за этими кулисами. Стройное рыжеволосое создание стремительно продефилировало мимо них на своих тонких каблучках. Приятель-артист сразу сообразил, что может вывести из столбняка приятеля-адвоката и подозвал Зоечку. Взглянув на парня, она поняла, что такими ошалевшими глазами на неё ещё никто не смотрел, и сердце закоренелой кокетки дрогнуло. А когда скромняга-очкарик тихим голосом представился: «Лебедевский, Николай Лебедевский», это прозвучало почти как: «Бонд, Джеймс Бонд». Боже мой, Лебедевский, какая утонченная фамилия. Это решило все. А чтобы не мелочиться, Зоечка после регистрации, при замене паспорта, умудрилась поменять заодно имя-отчество. И стала Изольдой Теодоровной. Чтобы уж совсем красиво было.
Они оказались соседями по подъезду – Загвоздины и Лебедевские, когда у обеих семей были уже собственные квартиры. Изольда и Татьяна, дамы творческих профессий, крепко подружились, а инженер Загвоздин частенько поднимался с третьего этажа на пятый, чтобы сгонять «партейку» в шахматы с адвокатом Лебедевским.
Ах, как хотела Изольда Теодоровна, чтобы их старший сын Илья женился на Наденьке Загвоздиной! Но, видно, не судьба. Потом старшие Загвоздины переехали, а Лебедевские, наоборот, со временем заняли весь пятый этаж. Старший Илья – врач – женился на однокурснице; младший, Евгений, как и отец, адвокат, выбрал себе мастерицу по гобеленам, художницу, чему несказанно была рада Изольда Теодоровна.
Со временем Лебедевские уговорили соседей справа и слева на какие-то сложные обмены и купли-продажи. И в один прекрасный день большой и дружный семейный клан Лебедевских оказался владельцем трех квартир на одном на этаже.
Уже и внуки выросли: Лера Загвоздина стала женой шикарного блондина, воображающего себя невесть кем; дочь Ильи – Лиза – вышла замуж за черногорца и жила где-то на берегу Адриатического моря; сын Евгения – Александр – оканчивал юридический факультет одного из местных университетов.
У всех была своя жизнь, дела и заботы, но добрые соседские отношения остались. У Лебедевских даже был второй комплект ключей от квартиры Загвоздиных. И вот, когда Лера уехала на целых пять лет в Москву, а Татьяна Георгиевна приезжала «проведать квартиру», она обязательно заходила в гости к Изольде Теодоровне, которая уже давно не работала, но отнюдь не скучала.
Еще бы! Все три квартиры украшали больше трехсот больших и маленьких горшков со всеми существующими комнатными растениями; у Ильи – огромный, в четверть комнаты аквариум, с подсветкой и установкой, подающей кислород потрясающей красоты рыбам. У самой Изольды Теодоровны хозяевами в квартире, бесспорно, себя чувствовали два огромных шотландских вислоухих кота – Маркиз и Герцог. Хорошо, что у них выдержка, как у настоящих аристократов, ведь их постоянно дразнит попугай Фердинанд – красавец всех цветов радуги. Красавец-то красавец, но если не накрыть клетку платком, Фердинанд, подражая голосу хозяйки, периодически вещает: «Мальчики мои, золотые, я вам что-то вкусненькое принесла». И обманутые мальчики, со всех своих шотландских лап бегут на кухню, если можно назвать бегом, вальяжное перемещение по квартире восьмикилограммовых плюшевых тел.
Но это еще полбеды, а вот то, что совсем недавно Фердинанд начал употреблять такие выражения, как «расколбас, халява, мажор, тащиться, не вкуривает» – это уже ни в какие культурно-лингвистические рамки не лезет. Неужели Сашка научил?! Удружил внучек!
Короче говоря, все это большое хозяйство требовало неустанного внимания. А кому ещё следить за красотой, как не самой большой её ценительнице. «А кто будет наливать чай?» – спросил бы мистер Чесней-младший. «Кто же, как не я, самая старшая из присутствующих здесь дам», – ответила бы донна Роза Д'Альвадорец.
После пяти лет отсутствия в родном доме Лера, естественно, не могла не остановиться, чтобы поговорить с Изольдой Теодоровной, тем более, что бабушка просила передать привет всему семейству Лебедевских. Вторым любителем ночной уличной свежести оказался Евгений Николаевич. После объятий и поцелуев со старушкой и улыбчиво-теплого «здрасте» с её младшим сыном, Лера заметила, что от руки Евгения Николаевича в кусты за скамейку тянется поводок, а на его конце что-то, или кто-то весьма темпераментно шуршит.
– Петенька, Петенька, – тревожно обращалась к кому-то в кустах Изольда Теодоровна. – Женя, он там на что-нибудь наткнется, или запутается в поводке. Ради бога, осторожней, Женя, ты его задушишь.
– Он сам кого хочешь, задушит, – успокаивал маму Женя, – не переживай.
«Да кто у них там, – терялась в догадках Лера. – Петенька! Мальчик что ли? А кого ещё можно так назвать? Может это Сашка женился, и у него родился сын, и теперь дед с прабабкой его выгуливают? Есть же такие специальные вожжи для маленьких детей, чтобы они не падали, когда учатся ходить. Только почему они гуляют так поздно? И почему Петенька может сам, кого хочешь, задушить?»
В этот момент поводок повело в сторону, и на дорогу, под свет фонарей, выскочило, вернее, очень быстро выползло, темное меховое существо. Существо беспрестанно нюхало асфальт изящной остренькой мордочкой, на секунду останавливалось, словно прислушиваясь к разговору, и снова продолжало метаться из стороны в сторону. Темный мех переливался в электрическом свете фонарей.
– Правда, прелесть? – умиленно глядя на мехового шустрилу, спросила Леру старушка.
– Правда, – тут же согласилась Лера, – а кто эта прелесть, соболь или норка?
– Что ты, Лерочка, это же хорек! Саньке нашему подарили на день рождения. Это мода сейчас такая – дарить хорьков, енотов, кроликов... Петенька, голубчик, осторожнее!
Голубчик между тем рванул вправо, скрылся в кустах и снова самозабвенно начал вспахивать свежую майскую травку.
Лера попрощалась с Лебедевскими, пообещав зайти посмотреть на рыбок и котиков.
«Хорошо, что мне подарили плюшевого медведя, пусть даже такого здорового. Не представляю, чтобы я делала с каким-нибудь хорьком», – устало думала Лера, медленно поднимаясь на свой третий этаж. Если бы ей сейчас сказали, при каких обстоятельствах ей снова придется повстречаться с Петенькой – ни за что не поверила бы.
Она в темноте прошла в спальню, включила торшер, забралась с ногами в большое мягкое кресло и достала из сумочки фотографии. «Да, это без сомнения Вовкина мама... Это его отец. Вовка сам говорил, что он точная его копия... А эти девочки и мальчики явно институт культуры не оканчивали... Неужели Клавдия сказала правду, и отец её бывшего одноклассника отъявленный уголовник?
И пусть даже, этот отец ни одного дня не жил со своей семьей. Но Вовке-то, каково это знать! Мать почти семь лет отсидела, а тут еще не лучше, папочка. Опять же, откуда у Клавдии эти фотографии?» Но как ни всматривалась Лера в черно-белый, с плохой фокусировкой, глянец так ничего придумать и не смогла.
«Господи, какой длинный сегодня день! Кажется, что она уже давным-давно ездила на съёмку в «Динамо», потом обедала у бабушки с дедушкой, потом неторопливо шла домой, а затем сидела на кухне со своим приятелем Володей... А ведь все это было только сегодня, в течение этого бесконечно долгого дня, полного неизвестных раньше подробностей».
А если, сложить вместе всё то, что она узнала «за вчера», и «за сегодня»... «У-у-у! Черт ногу сломит, как говорит бабушка. Всё, спать, срочно спать. Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра, – сказала как-то Скарлетт О'Хара и была права. Спать!»
***
Следующие несколько дней прошли у Валерии Загвоздиной в размышлениях. Как начать серьёзный разговор с подругой? Как рассказать ей о том, что она узнала от Володи Арбузова? Как сказать Галке о том, что её жениха посадила в тюрьму женщина, на которой собирается жениться её отец? Надо же хотя бы повод подыскать.
Да, она же обещала Галке съездить с ней на «графские развалины» в Прииск. Может, по дороге поговорить? Хотя, их, наверное, повезет Марк, или безликий, молчаливый Гена-секьюрити. Нет, так ничего не получится. Что же придумать?
Прошло недели две. За это время Лера несколько раз разговаривала по телефону с Галкой и с Володей, не упоминая им, друг о друге. «Как дела?» да «что новенького?» - дежурные вопросы, осторожные ответы. Что поделаешь?! Приходилось «лавировать»…
Наступил очередной понедельник. Придя на работу, Лера с облегчением узнала, что из отпуска и командировок вернулись спортивные журналисты. А это означало, что она, наконец-то, может начать работать по своей теме.
– Ну, что, Левушка, мне можно начать бороться с преступностью? – спросила она главного редактора, задержавшись после обычной планерки по понедельникам.
– Да, моя радость, и как можно скорее. И, кстати, сразу же по ходу дела ищи источники информации. Причем всякие, как официальные, так и частные. А идеальный вариант, это когда официальное лицо сливает тебе какой-нибудь жареный факт просто на ушко, за красивые глаза.
– А разве в милицейской пресс-службе или на сайте нельзя узнать эти самые факты?
– Лерка, ты привыкла работать с «культурой и социалкой», где скрывать нечего. Наоборот, всякие информационные агентства о каждой мелочи готовы трезвонить. С «криминалом» такого шоколада не жди – менты жареными фактами делиться не торопятся, пару дней почитаешь их сводки и сама это поймешь, сплошная бытовуха. А пресс-службы, дорогая моя, вообще, существуют для того, что не распространять информацию, а скрывать её.
– Ой, Левушка, так что же мне теперь делать? Пока я связями «обрасту» столько времени пройдет...
– Не дрейфь, крошка, неужели я тебе не помогу? Кстати, голуба, вот тебе первая тема. Тут в одном тихом областном городке работяги золотишко тырили с обогатительной фабрики. Тамошние борцы с преступностью самоотверженно повязали эти проклятых расхитителей социалистической собственности. Следствие, вроде бы, закончено и дело в суд уже передали, а стало быть, сделать «вкусный» сюжетец вполне можно. Так что давай, проветрись, очаруй местных ментов, пусть побольше подробностей выдадут. Скатайся сегодня, тут недалеко, чуть больше часа езды.
– Спасибо, тебе Левушка! Что бы я без тебя делала?! А куда ехать?
– А что, я разве не сказал? В Прииск.
Журналистка Загвоздина вздрогнула. Вот ОНО! Начинается! Что «оно» и что начинается, она ещё знать, конечно, не могла. Зато почувствовала – это будет не просто поездка. Не зря же – первый съёмка за пределами города и сразу в Прииске.
В этот момент зазвонил телефон, и разговор с главным редактором закончился. Лера вышла из кабинета Гроссмана. Надо было дойти до расписания съемок. Она вдруг заволновалась – хоть бы хорошего оператора дали и водителя невредного. Надо, чтобы первый сюжет на криминальную тему получился, что называется, конфетка. А это зависит не только от журналиста. Если оператору будет лень передвигаться с тяжелой камерой, и он будет снимать исключительно пейзаж вокруг себя, а водителю неохота будет крутить «баранку» и его машина начнет «ломаться» через каждые пару километров дороги, то журналист может вывернуться наизнанку, а «конфетки» не получится.
Прочитав расписание, Лера успокоилась – она едет с обоими Валерами, значит, все будет в порядке.
Через полчаса синяя «девятка» с красно-белой надписью на дверце «Региональное телевидение» выехала из города.
– Ой, мальчики, я между тезками сижу, можно желание загадывать, – сообщила радостно съемочной бригаде журналистка Загвоздина. Валера Семенов захохотал, не оглядываясь, ему нельзя было отрываться от дороги. А Валера Кожевников посмотрел так, словно визуально пытался определить, насколько высока у барышни температура.
– Ну, мать, насмешила, – продолжал веселиться Семенов, а Кожевников продолжал смотреть сочувственно.
– Стало быть, между тезками сидишь, а сама-то ты кто, а, Валерия Андреевна?
– Господи, надо же такое брякнуть! – через секунду Лера уже хохотала сама над собой. Она вдруг поняла, что к ней возвращается её чувство юмора. Это был особенный юмор, замешаный на природном упрямстве и несгибаемости характера. Долгое время этот «чертов коктейль» помогал ей, что называется, делать хорошую мину при плохой игре, но в последние годы, в Москве, запасы этого чудесного свойства Лериной натуры стали иссякать. А сейчас, в машине, на пути в маленький провинциальный городок в составе «счастливого» экипажа она неожиданно поняла, что, как сказал бы Костик, живший у Покровских ворот: «Грядут перемены!»
Она не знала только, что перемены эти совсем рядом, и даже не подозревала, насколько круто изменится её жизнь. А пока... Пока можно открыть окно и подставить лицо струе сыроватого, свежего лесного воздуха…
***
Примерно через полтора часа возле обочины засияли золотом огромные буквы – ПРИИСК. Ненадолго машина остановилась, Кожевников снял стэлу, сверкающую на солнце, и вскоре синяя «девятка» катила по центральной улице городка.
– Валера, а ты что, знаешь, где милиция? – спросила Лера водителя, видя, что Семенов свободно ориентируется в поворотах и переулках.
– Знаю. У меня тут родня живет, не один раз сюда приезжал. Вон терем деревянный с флюгером видишь? Милиция рядом.
Машина остановилась на небольшой площади с прямоугольными одинаковыми газончиками, словно кто-то аккуратно симметрично расстелил зеленые коврики.
– Мальчики, ждите здесь, сейчас все узнаю и вернусь. Валерочка, ты пока адресные планы поснимай. – Лера одернула хлопковую светлую курточку, поправила волосы и зашагала в здание горотдела милиции строго по дорожкам, согласно геометрии.
– Здравствуйте, я с регионального телевидения, – обратилась она к симпатичному старшему лейтенанту, с улыбкой глядя на него через стекло, на котором было написано «Дежурная часть».
Старлей в ответ улыбнулся так, как будто он обрадовался появлению сотрудников регионального телевидения, больше, чем капитанским погонам.
– Здравствуйте, я в курсе, пройдите на второй этаж к начальнику, он вас ждет.
Приемная оказалась в конце длинного узкого коридора.
–Здравствуйте, я с телевидения, Валерия Загвоздина, – снова представилась Лера, косясь на табличку рядом с кабинетом начальника. Ей удалось разглядеть имя - отчество – Владимир Алексеевич.
-Проходите, вас ждут, - улыбнулась в ответ секретарь, женщина средних лет с приятным, мягким голосом.
Начальником отдела оказался усатый, пузатый, громогласный полковник.
-Ох, если бы все наши милиционеры были, такие же красивые, как работники телевидения – весьма своеобразно поприветствовал он журналистку, вставая из-за стола.- Давайте знакомиться...
Лера начала объяснять, зачем она приехала в Прииск.
-Знаю, знаю, Лева мне звонил. Вы не удивляйтесь, что я его так называю, мы с ним очень давно друг друга знаем.
Лера бы не удивилась, даже если бы узнала, что Лева Гроссман лично знаком с королем Монако, Папой Римским и вождем племени зулусов.
-Ну, что ж, снимайте. Только вам сначала придется поговорить с начальником ОУРа, потому как, все началось с бытовой кражи, а уж потом, когда крупное хищение выявили, дело в ОБЭП передали.
Какое счастье, что сейчас столько детективов по телевизору показывают! Приличных, правда, немного – про Эркюля Пуаро да мисс Марпл. Зато, из них никогда не узнаешь, что ОУР – отдел уголовного розыска, а ОБЭП – отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Такую ценную информацию обыватель может почерпнуть только в российском телевизионно-детективном хламе.
Пока журналистка Загвоздина внутренне радовалась тому, что сходу справилась с ментовскими аббревиатурами и хвалила себя за сообразительность, полковник успел куда-то позвонить.
- Подождать вам придется, Валерия Андреевна, начальника уголовного розыска на месте нет, выехал на происшествие. А вы, если вам интересно, конечно, сходите, поглядите на Дачу Бельтара, это наш краеведческий музей. Заметили, наверное, дом деревянный с башенкой....
-Чья, вы говорите, дача?! Бельтара? Конечно, интересно, еще как интересно! Вы даже не представляете, как интересно! Только, у меня к вам просьба, пусть меня найдут в музее, как только вернется начальник уголовного розыска.
Оба Валеры в терпеливом ожидании, курили возле машины.
- Мальчики, подождать придется местного Жеглова, где-то преступление века распутывает. А вообще-то здесь очень симпатичные милиционеры, надеюсь, начальник уголовки таким же окажется. Вы пока покатайтесь, город поснимайте, для архива пригодится. Да пообедайте где-нибудь, а то, голодный мужик – это как стихийное бедствие.
- А ты?
- Я пошла духовную пищу вкушать. Вот видите терем – это музей. Что, на Лувр не тянет? Согласна, но у меня и культурные запросы на сегодня совершенно другие, на местном уровне. Я позвоню кому-нибудь из вас на мобильник.
***
Бревенчатый музей стоял с отделением милиции, что называется «окна в окна». Двухэтажный, с башней-луковицей и медным флюгером в виде флажка, на котором были вырезаны цифры 1913, он и правда, больше всего походил на сказочный терем. Казалось, вот-вот откроются резные ставенки, и покажется в окне румяная красавица в кокошнике, с русой косой через плечо.
Поднявшись на крыльцо, Лера с удивлением обнаружила, что дверь заперта. Она постучала тихонечко, можно сказать, символически.
Может быть у них выходной? Должна же быть табличка с расписанием работы. Табличку Лера обнаружила справа от двери - на красном жестяном, слегка помятом прямоугольнике, размером с тетрадный листок, желтели маленькие циферки: часы работы 10-19, обед 12-13, выходной воскресенье.
У них ещё и обед бывает! Вообще-то, при таком «наплыве» посетителей обедать можно с утра до вечера. Очереди из нетерпеливых посетителей, на крыльце что-то не видно. Но попасть вовнутрь надо, во что бы то ни стало.
Лера постучала еще раз, подольше и погромче.На этот раз дверь открылась, хотя шагов за ней слышно не было. Скорее всего, та, что открыла дверь, наблюдала за съемочной группой через маленькое окошечко, рядом с музейным крыльцом. Дамой её назвать было нельзя - слишком фривольно, теткой – невежливо, сударыней – язык не поворачивался. Опять же, ни румянца, ни косы, ни кокошника не наблюдалось.
О! Товарищ! Так в советское время называли всех подряд, независимо от социальной и половой принадлежности. Товарищ сотрудник музея – это подойдет.
Такое впечатление, что «товарищ» раньше работала где-нибудь в райкоме партии. Об этом даже не кричал, а вопил черный костюм – дорогой, но безвкусный; белая блузка с неимоверными воланами вместо воротника и манжет; прическа – закрученные на макушке в шишку волосы, причем, похоже, искусственные. В таком виде «товарищ», очевидно, привыкла заседать в президиумах. А главное взгляд: надменно-снисходительный, почти говорящий: «Вы по личному делу? Сегодня приема нет!»
«Товарищ» смерила журналистку Загвоздину именно таким взглядом и четко произнесла с интонацией чистокровной чиновницы:
-Что вам? Читайте, здесь же ясно написано: с двенадцати до часу – обед.
Даже появление одинокой и, явно, не местной посетительницы не подействовало на бюрократическое воображение.
-Я с регионального телевидения, мы снимаем сюжет про обогатительную фабрику, для полноты материала мне необходимо осмотреть ваш музей, - тарахтела Лера, не давая «товарищу» опомниться. Самое главное с такими – ни в коем случае не употреблять выражения - «разрешите», «можно мне?». И никакой просительной интонации – тут же получишь ответ: «Нельзя, не положено» и т.д.
«Товарищ» всколыхнула воланами на плечах и раздраженно бросила кому-то за спину: «Мария Тимофеевна, разберитесь».
Лера ожидала увидеть бабульку в толстой шерстяной кофте, ровесницу самого музея. Но Мария Тимофеевна оказалась, едва ли, старше самой Леры. Вот у неё была русая коса до пояса. Кокошника, правда, не было. Одета Мария Тимофеевна была в джинсы и синий свитерок.
- Я с регионального телевидения, мы снимаем.... – снова завела старую песню о главном журналистка Загвоздина.
- Я слышала, проходите. Конечно же, я покажу, вам, музей. Постараюсь, чтобы вам было интересно, у нас есть, о чем рассказать. Это ошибочное мнение, что в провинциальных музеях посмотреть не на что.
Лера уже собралась оправдываться, что она вовсе и не подозревает местный музей в отсутствии интересных экспонатов, но барышня с косой уже подхватила её за локоть, приглашая подняться на второй этаж по очень крутой деревянной лестнице.
Все музейные сокровища вместились в три небольших зала: в первом стояла старинная мебель, во втором какие-то непонятные приспособления, а в глубине третьего поблескивали стеклянные витрины.
-А почему этот дом называют Дача Бельтара? – решила поразить Лера широтой своих познаний провинциального экскурсовода.
-Откуда вы узнали? – изумилась обладательница русой косы. Впрочем, в этом состоянии она находилась недолго. Уже через несколько секунд, набрав воздуха в довольно пышную грудь, красавица начала свой рассказ.
«Город Прииск своим происхождением обязан Кучкурским золотоносным рудникам. Владельцами и разработчиками этих рудников, около ста пятидесяти лет назад, стала династия заводчиков Устьянцевых, самых богатых людей этого края.
Симпатичная экскурсоводша напоминала лучшую ученицу класса, которая выступает перед комиссией на открытом уроке.
Дальше следовал рассказ о том, как в 1906 году, внук первого владельца рудников, Ермолай Устьянцев «выписал» из Франции опытного инженера Антуана Бельтара, который приехал не один, а с женой Маргаритой.
При этих словах у Леры сердце застучало, наверное, раза в два быстрее.
-А вы не могли бы рассказать о ней подробнее?
«Отличница» замешкалась – никогда никого не интересовала Маргарита Бельтар, как таковая. Придя в себя, Мария Тимофеевна пустила своё повествование по другому руслу. Даже интонация поменялась.
-Знаете, у нас ведь половина народу в городе – это потомки рудничных рабочих. Конечно, многие помнят, что им деды – прадеды и бабушки – прабабушки рассказывали. А уж там, где золото, сами понимаете, всяких баек хватает – и страшных, и красивых, и загадочных – не знаешь, чему верить, а чему нет. Что же касается Маргариты Бельтар, то говорят, что она была женщиной образованной, искусство любила. А ещё очень добрая была, ребятишек заводских грамоте учила, обеды для них устраивала. Рассказывают, могла целую толпу ребятни позвать к себе домой и за стол усадить, а на столе и конфеты, и пирожные, и фрукты.... А она им, в это время, на рояле играет.... Собственно, Бельтар ей для того эту дачу и выстроил. Ну, чтобы могла в свое удовольствие с детьми водиться. А вообще-то, у них был большой каменный дом, но от него почти ничего не осталось. Удивительно, дом самого Устьянцева сохранился, а этот нет, хотя стояли рядом....
-С чужими детьми, обычно, водятся женщины, у которых своих нет, - продолжила Лера разговор на интересующую её тему.
-У Бельтаров, действительно, долго детей не было, но в 1913 году у них родилась дочь, поэтому на флюгере эти цифры и вырезали. Но, говорят, и после рождения дочери, Марго, как звал её муж, по-прежнему окружали ребятишки из рабочего поселка. Она хотела иметь много детей и очень переживала, что врачи ей больше рожать не разрешают. Кажется, из-за больного сердца.
«Совсем, как у Галкиной мамы,- подумала Лера, а вслух спросила:
-Красивая, наверное, была?
-Кто? Маргарита? Да вон же её портрет, в соседнем зале....
Если бы не атласное, голубое платье с пышными рукавами и открытыми плечами.... В общем, с портрета смотрела Галкина мама, Анриетта Бельтар-Красовская.
Но какое сходство! А самое главное, у Марго был точно такой же взгляд, как у её правнучки. Лера с детства помнила Галкину маму, она тоже часто смотрела куда-то вдаль, словно не замечая никого и ничего вокруг. Только теперь Лера поняла, что значил этот взгляд – тревога за будущее и попытка скрыть эту тревогу от близких. Да и объяснить это можно было, ведь Галкина мама знала, что тяжело больна и переживала за маленькую дочку.
Как выяснилось, у Марго Бельтар тоже было больное сердце.... А когда Лера прочитала, что было написано в углу портрета, она поняла, что поводов для тревоги, у Маргариты было гораздо больше, чем у Аннушки – Анриетты. В правом нижнем углу тоненькой кисточкой, желтой краской, было выписано «Февраль, 1917 год». Маргарита Бельтар была, скорее всего, далека от политики, но ведь сердце не обманешь, а оно, наверное, чувствовало, что вокруг неспокойно. А может, от того и болело.
В этом же зале висел портрет Ермолая Устьянцева. Первый владелец рудников оказался бородатым, коренастым дядькой в бархатном кафтане. Из-под, почти сросшихся бровей, смотрели умные проницательные глаза.
Как выглядел сам Антуан Бельтар осталось загадкой.
-А что же было дальше? – тихонько спросила Лера, словно сама себя. Но, оказывается, Мария Тимофеевна услышала её вопрос.
-А дальше была революция. Стоит ли удивляться, что уже в мае восемнадцатого года, погрузив на телегу, только провизию и самые необходимые вещи, Бельтар с женой и дочкой покинул эти места, бросив свои рудники. Рабочие бы, конечно, семейство не тронули. Уж очень хорошо все относились и к самому инженеру, и к его жене. А вот за солдат-красноармейцев ручаться было нельзя. Вряд ли любовь Маргариты к детям рабочих, послужила бы охранной грамотой от революционной классовой ненависти.
-Подождите, что значит «бросил свои рудники»? Вы же говорили, что он там служил инженером и управляющим....
-Ну, да! Только в 1914 году, Ермолай Устьянцев продал Бельтару большую часть акций, восемьдесят процентов, кажется. Так что Бельтар с того момента сделался владельцем Кучкурских рудников. Сам Устьянцев объяснил это тем, что был бездетным, и ему некому было передать свое дело. А через полгода он уехал в Австро-Венгрию вместе с женой. Её родственники, отец и братья, были там не последними фигурами в ювелирной торговле. Вот Устьянцев и решил соединить свои немалые деньги с их капиталом.
-Мария, а как насчет баек.... Расскажите хоть одну. Самую страшную, или самую загадочную....
Экскурсоводша звонко рассмеялась, а на щеках появились ямочки.
-Страшных, пожалуй, больше других, все не вспомнишь, да и сказки это. А вот что касается загадочных.... Знаете, старики говорят, что золото добывали на рудниках до самого последнего момента. Пока революция сюда не докатилась. А ведь новая власть не нашла ничего, ни крупицы. Сначала искали революционно настроенные рабочие, а затем и чоновцы. А уж они-то искать умели. Представляете? И ничего!
- ЧОН – это, по-моему, части особого назначения?
-Совершенно верно, были организованы в 1919 году.
-А куда же золото делось? Что народ предполагает?
-А народ предполагает, что все золото было спрятано в одном месте. И прятал его верный Бельтару человек, рудничный приказчик Матвей Раскатов. И спрятано, говорят, это золото было, чуть ли не на самом видном месте, в доме самого Бельтара. Не в этом, конечно, а каменном, в том, что рядом с домом Устьянцевых. Все, конечно, делалось в величайшей тайне, но кто-то видно пронюхал. Вот и ищут это золото, начиная с восемнадцатого года, а найти, никак не могут. Потому, видно, дом заводчиков сохранился, а от дома Бельтара одни развалины остались.
-И что, так до сих пор ничего не удалось узнать?
-Ну, почему же.... Только это, опять же, все из серии местных сказок. Есть один человек, который рассказывает, что все золото на месте, никуда не делось, и только он один знает, где его искать. Но человеку этому вряд ли кто-то поверит, хотя его фамилия Раскатов. Да, да, это правнук Матвея Раскатова – Василий.
-А почему ему верить нельзя? А чем он занимается? А как его прадеду удалось выжить в то время, зная такую тайну?
Вопросы сыпались из журналистки Загвоздиной, словно карамельки из разорвавшегося пакета. Казалось даже, что они падают на музейный пол с характерным стуком.
Но Марию Тимофеевну, не так- то легко было обескуражить. Она снова набрала порцию воздуха в пышную грудь и начала отвечать на вопросы в обратном порядке.
-Матвей Раскатов, опасаясь обвинений в укрывательстве золота от Советской власти, за которыми мог последовать расстрел, бежал вместе с женой и тремя сыновьями в леса, в раскольничий скит. Незадолго до начала Отечественной войны, в Прииск вернулся старший сын Матвея Раскатова – Иван. Рассказывал, что отца с матерью уже нет, схоронили их там же в лесу. Из скита, он с братьями бежал несколько лет назад. Из Сибири «аж до самой Волги не оглядываясь», как говорил Иван. Потому что он увез из скита жену и сына, средний брат уговорил на побег невесту – раскольницу, и только младший бежал «налегке». Братья так и осели на Волге, а Иван решил все – таки вернуться в Прииск. Видимо, тайну золота Бельтара, Матвей Раскатов открыл старшему сыну. Может быть, они договорились, что Иван разыщет золото и вызовет братьев на Урал. Вероятно, они опасались, что, вернувшись все вместе, навлекут на себя подозрение. Сейчас можно только догадываться об их планах. После возвращения, Иван не то, что золото искать, даже обосноваться не успел в городе – война началась. Сам он ушел воевать в октябре сорок первого года, а сын его, Назар попросился на фронт через год, когда узнал, что отца ранило. Представляете, Назар нашел отца в госпитале, они даже вместе воевали некоторое время. В сорок третьем году Иван погиб под Курском, а Назар в сорок четвёртом вернулся домой инвалидом. Через несколько лет он женился, а в пятидесятом году родился Василий. Назар работал сторожем на продуктовом складе, сильно пил и по пьянке рассказывал, что он человек очень богатый и если бы захотел, то мог купить «весь этот городишко с потрохами, да только не продаст никто». Жена его была женщиной болезненной и рано умерла, так что Василий рос, предоставленным самому себе. Кое – как закончил школу, а между тем, говорят, что все учителя считали его очень способным. Но самое ужасное, он начал пить вместе с отцом. Назар умер в семьдесят пятом году, Василий еще некоторое время работал, но из-за того, что пил его отовсюду увольняли. Питался он тем, что «бог на огород пошлет». Дом у него постепенно разрушался, а несколько лет назад и вовсе рассыпался. Тогда Василий переселился на развалины дома Бельтара.
-Он что, под открытым небом живет? – рассеяно спросила Лера, озаботившись шальной мыслью пообщаться с Василием Раскатовым.
-Ну, не совсем. Там есть, что-то вроде погреба, так он туда на зиму спускается. Говорят, у него там даже железная печка есть. Ну, а летом, как и все бомжи, на свежем воздухе.
-А почему именно на развалинах дома Бельтара?
-Говорит, что охраняет золото. Ему, конечно, никто не верит. Несчастный, спившийся человек.... Да и где там может быть золото, от дома осталось несколько поваленных разбитых колонн, да часть фундамента. Правда, уверяет, так же, как и его отец, что золото в целости и сохранности. Но расскажет он, где оно спрятано, только тому, кто ему поверит и пообещает, что золото это «употребит на хорошее дело».
Мария Тимофеевна закончила свой рассказ, этакую смесь туристского буклета и местных городских легенд, вздохом сожаления.
Лера поняла значение этого вздоха. Вряд ли в этом музее часто бывают посетители, а если и бывают, то мало кто интересуется историей их городка так подробно.
-Спасибо, вам, огромное. Честно говоря, не ожидала, что будет так интересно. Жалко, такой захватывающий рассказ, а слушала я одна.
-Да, у нас редко бывает помногу посетителей, две – три экскурсии в год, - подтвердила Лерины мысли Мария Тимофеевна.- Правда, вчера приезжали два молодых человека из области, из исторического общества «Родники». Очень вежливые, приятные. Так они тоже так подробно обо всем расспрашивали, сразу было видно, что искренне интересуются нашей историей.
Лере не хотелось разочаровывать симпатичную Марию Тимофеевну. Вежливые молодые люди, наверняка, какие-нибудь аспиранты – историки, собирающие материал для своих кандидатских диссертаций. Защитятся и тут же забудут и город Прииск, и музей и непосредственно экскурсоводшу Марию.
Напоследок, Валерия Загвоздина ещё раз окинула взглядом залы музея – рояль, комод, письменный стол, вычурный шкаф со стеклянными дверцами – всех этих предметов касалась белокурая женщина в голубом платье, которая вот уже почти девяносто лет смотрит с портрета вдаль грустным взглядом.
-Как здорово, что все так хорошо сохранилось. Удивительно, ведь музей появился не очень давно, а мебель не растащили, не испортили.
-А знаете почему? – Мария Тимофеевна повеселела.- Наверное, потому, что в этом здании с двадцатых и почти до восьмидесятых годов была милиция. Вернее, сначала здесь хотели сделать дом пролетарской культуры, но, видимо, её-то, как раз и не хватило, чтобы поддерживать помещение в приличном состоянии…И тогда, решили разместить тут уездный отдел народной милиции…Вот потому ничего и не разграбили, а милиционеры оказались людьми аккуратными - за шестьдесят лет не поломали ни одного канделябра, да и на мебели никто не пытался вырезать «Петя + Зина = любовь».
Господи! При слове «милиция» журналистка Загвоздина тут же вспомнила, что приехала она в города Прииск не для того, чтобы заниматься кладоискательством, а снимать сюжет на криминальную тему. Словно в подтверждение зазвенел телефон возле входной двери.
Мария Тимофеевна в своих легких туфельках на плоской подошве уже спустилась вниз, пока Лера преодолела третью часть лестницы на своих высоченных каблуках.
«Черт меня дернул эти копыта надеть»,- ворчала вполголоса служительница телевизионной музы, кляня себя за непредусмотрительность.- Надо было в кроссовках ехать… Но, поздняк метаться, сейчас главное – ноги не переломать.
-Да, она здесь, конечно передам, прямо сейчас,- любезно заверила кого-то в трубке Мария Тимофеевна.- Звонили из милиции,- Мария кивнула в сторону окна, из которого здание горотдела было видно почти полностью,- начальник уголовного розыска вернулся, но вам надо поспешить, а то он может опять уехать.
-Спасибо, вам, еще раз. Побегу, а то и правда уедет, а нам сюжет нужно сегодня обязательно снять.
Лера немного растерянно оглянулась – посмотреть бы на себя «со стороны». Должно же здесь быть какое-то служебное помещение. А там, учитывая, что коллектив музея исключительно женский (целых две дамы), полагалось быть зеркалу. В косметичке, конечно, есть, но маленькое, а хотелось бы в полный рост….
-Мария Тимофеевна, мне бы зеркало, - с надеждой в голосе произнесла Лера.
Экскурсоводша повернулась, показала рукой куда-то под лестницу….
Ого! Кто бы мог подумать! В провинциальном музее такая роскошь….
Почти под лестницей, рядом со входом в служебную каморку, стояло большое, нет, стояло огромное зеркало. Высотой метра два, примерно столько же в ширину, в толстенной дубовой раме, наверху резной узор, как на оконном наличнике, по бокам медные украшения….Такое зеркало можно увидеть, пожалуй, только в каком-нибудь доме культуре, принадлежащем богатому заводу.
-Какая красота! – воскликнула Лера, разглядывая больше зеркало, чем себя в нем. – Старинное?
-Конечно! Это личное зеркало Маргариты Бельтар.
-Как понять «личное»? – удивилась Лера.
-В прямом смысле – в это зеркало смотрелась только она.
Увидев, что изумление заезжей журналистки не уменьшилось, а, скорее, наоборот, Мария начала объяснять.
-Видите ли, говорят, Маргарита была женщиной суеверной. Ну, странного в этом ничего нет. В двадцать первом веке-то, мало что изменилось – кто кошек чёрных боится, кто через левое плечо плюет….К гадалкам, опять же, народ ходить не перестал....А уж ясновидящих развелось! А у Маргариты было особое отношение к зеркалам, что-то связанное с родовой легендой. В общем, кто-то, когда-то ей нагадал, что у неё должно быть зеркало, в которое должна смотреться только она одна. Якобы, в зеркалах отражается всё…. А чужое зло, зависть там накапливаются и вредят владельцу. У Маргариты было слабое здоровье и, конечно, она опасалась, как сейчас говорят, плохой, тяжёлой энергетики. Вот поэтому она имела своё личное зеркало, спрятанное от посторонних глаз. Оно, ведь, стояло не в этом доме, потому что здесь часто бывали гости, а в каменном особняке, в маленькой комнате, которая служила гардеробом и куда, кроме Маргариты никто не входил. Сюда зеркало перевезли, когда особняк начал разрушаться, вернее, когда его начали растаскивать. Наверх поднимать не стали: во-первых, оно слишком тяжелое и громоздкое… Затащить его на второй этаж, по такой крутой лестнице, вряд ли бы удалось. А скорее всего, решили, что для милиции, которая тогда располагалась в этом доме, этот предмет слишком несерьёзный….
Услышав слово «милиция», журналистка Загвоздина снова всполошилась – ей же надо ловить начальника уголовного розыска!
Почти бегом Лера направилась к соседнему зданию, однако, стараясь при этом не нарушать геометрии между газончиками – ковриками.
За окном с надписью «Дежурная часть» никого не было. Но зато хорошо было слышно голоса, и один из них весьма сердитый. Впрочем, это мягко сказано.
Подойдя к окну, журналистка Загвоздина узрела следующую картину: в дверях комнаты, сбоку примыкающей к дежурной части, стояли двое. Один из них – лучезарный старший лейтенант, с которым Лера общалась утром, он стоял к ней лицом. Правда, сейчас на его лице не было сияющей улыбки. Понятное дело, не до веселья, когда приходится оправдываться перед старшим по званию.
-Товарищ майор, ну что я мог сделать, товарищ полковник приказал передать вам, чтобы вы встретились со съемочной группой. Ну, по тому золотому делу... А журналистка пошла в музей и просила найти её, как только вы вернётесь.
Майор в ответ не кричал, но по голосу было слышно, что он проклинает все телекомпании в радиусе пятисот километров.
-Лёша! Какого... икса! Какая на хрен журналистка! Какое золото?! У меня убийство...
-Товарищ майор! Ну, что оно у вас первое что ли... Товарищ полковник приказал...
Напряженный разговор заходил на второй виток.
Лица майора Лера не видела, он так и не повернулся, хотя старлей весьма выразительным взглядом пытался обратить его внимание на Леру, которую он давно разглядел за окном. Цепкий журналистский взгляд отметил, что начальник уголовного розыска выше среднего роста, широкоплечий, одет в дорогие темно-голубые джинсы и тонкий черный пуловер. Прическа – нечто среднее между звездой итальянского футбольного клуба и зэком-откидником после пятой ходки.
Так, события принимают неприятный оборот.
Этот вредный майор, может запросто отказаться с ней разговаривать, а уж сниматься для сюжета тем более. Видимо, она поторопилась с выводом, что в городе Прииск живут сплошь и рядом милые, вежливые люди: добрый усатый, громогласный полковник, лапушка – экскурсоводша и старший лейтенант – ясно солнышко. Здесь, оказывается, еще есть начальник уголовного розыска. Теперь она знает, как выглядит ложка дегтя, которая может испортить целую бочку меда. Господи, надо что-то делать.... Она ведь даже съемочной группе не успела позвонить.... Вот черт, неужели придется уезжать ни с чем?!
Пока Лера лихорадочно размышляла, как ей выбраться из этого положения, открылась дверь в нескольких метрах от окна дежурной части. Из неё со словами «пусть катится обратно в музей» вышел майор – грубиян и быстро направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
Старший лейтенант жестом дал понять Лере, что ей следует сделать тоже самое. «Двадцать пятый кабинет,- только и успел он громким шопотом крикнуть вслед журналистке.
Лера почти побежала по коридору, а потом по лестнице. Про каблуки она в этот момент забыла. От злости. Нет, от ярости!
«Вот жлоб! Вот она, ментовщина во всей своей красе! Ну, я сейчас ему все скажу! Пусть только попробует меня выставить из кабинета! Я ему, я его....
Она не успела придумать, как она расправится с хамом из двадцать пятого кабинета, потому что, как раз, в этот момент, добежала до двери с цифрой «25».
Глубоко вздохнув, она попыталась сделать невозмутимое лицо. Нельзя же показывать противнику свою нерешительность. В том, что с начальником уголовного розыска, они находятся по разные стороны баррикад, она ни минуты не сомневалась. Ну, в морально-профессиональном смысле, конечно.
Вот сейчас, как только она войдет в кабинет, он тут же постарается от неё отделаться, но она не позволит. Ни за что! Она, она....
Она открыла дверь с такой силой, что в кабинет почти влетела. А дверь ещё при этом скрипнула так, что, наверное, услышал весь город.
Город – то, может быть, и услышал, а вот «ложка дегтя» в голубых джинсах даже ухом не повела, не повел. Как стоял спиной, даже не повернулся.
Вернее, он не стоял, а сидел на краю своего стола и разговаривал по телефону. В одной руке он держал трубку, а другой перебирал бумаги в сейфе.
В ожидании момента, когда её удостоят высочайшим вниманием, Лера рассматривала кабинет, пытаясь по интерьеру определить суть его хозяина. А интерьер был ещё тот.
Над столом висел портрет мужчины с тонкими чертами лица, стальным взглядом и острой бородкой. Судя по раме, портрет был написан лет пятьдесят назад. А чтобы никто не сомневался в решительности намерений этого мужчины в военной одежде, под портретом висел красный транспарант, длиной метра три. Такими, обычно, во времена застоя украшали город к празднику. Надпись на транспаранте гласила:
«Отсутствие у вас судимости – не ваша заслуга, а наша недоработка».
И подпись Ф. Дзержинский.
То ли, от этих крылатых слов железного комиссара ВЧК, то ли ещё от чего, но воинственного духа у журналистки Загвоздиной слегка поубавилось.
К тому же, она с ужасом сообразила, что не знает, как зовут поклонника Ф. Дзержинского. Она влетела в его апартаменты на такой скорости, что забыла посмотреть на табличку. Не возвращаться же обратно, не скрипеть же опять дверью на весь город. Позор, Загвоздина!
В этот момент начальник уголовного розыска закончил телефонный разговор и обернулся.
***
Однажды Лере пришлось опрашивать нескольких женщин, падали ли они в обморок и что они перед этим чувствовали. Это нужно было для статьи то ли в газету, то ли в журнал. Неважно. В общем, одна ответила, что перед обмороком у нее подкосились ноги, у другой как будто уши ватой заложило, а третья сказала, что у неё было ощущение, как будто горячая вода из душа полилась на голову.
Когда начальник уголовного розыска повернулся, Лере показалось, что она вся запуталась в огромном ватном коме и вот – вот упадет. А горячая вода не только льется на голову, но и ещё и затуманивает ей паром глаза.
Сколько это продолжалось? Да кто ж его знает! Первым пришел в себя товарищ майор. Сказалась милицейская закалка, опер все-таки.
Пока Лера мысленно разгоняла пар-туман, из взгляда майора испарилось замешательство. Когда к журналистке Загвоздиной вернулось соображение, он уже смотрел на неё так же, или почти так же, как тринадцать лет назад на выпускном вечере, когда она танцевала со всеми мальчиками, кроме него. А он, то ли стеснялся, то ли боялся, что она откажет ему. А почему боялся? Да кто ж его знает? Он и сам все тринадцать лет спрашивал себя об этом.
Да, туман рассеялся, но предобморочное состояние осталось. Причем у Валерии Загвоздиной оно было совсем непохожее на те, о которых ей приходилось слышать - ей казалось, что по ней бегают мурашки, причем каждая размером с мадагаскарского таракана.
Пауза грозила затянуться на неопределенный срок. Майор молчал, но смотрел так.... Похоже, мадагаскарские насекомые решили побить все рекорды скорости.
Вообще-то, журналистка Загвоздина слыла среди коллег по цеху девушкой, весьма бойкой на язык. А уж от родственников ей частенько доставалось за язвительность. Но сейчас все буквы и звуки вдруг склеились между собой и никак не хотели обратно разделяться.
Да уж! Анатолий Ефремович Новосельцев, который пришел к Прокофии Людмиловне Калугиной, извиняться, за учиненный накануне дебош, казался гораздо более красноречивым. По сравнению с журналисткой Загвоздиной он выглядел асом риторики, прям – таки Цицероном, причем обкуренным.
-М-м-м... вот здесь... э-э-э... сейчас... я, в общем... Вот! – на этом запас междометий и отдельных звуков окончательно себя исчерпал, и журналистка Загвоздина была вынуждена замолчать.
Видя, что телевизионная муза никак не хочет помогать своей подопечной, Игорь Королев решил это сделать сам. Все тринадцать лет, каждый день, он представлял встречу с той, что когда-то в школе забрала, захватила, утащила его сердце, но даже не подозревала об этом.
Он видел её не один раз за эти годы, то одну, то с мужем, этим высокомерным красавцем блондином. Но видел всегда издалека, и ни разу не решился подойти. И вообще, ему хотелось, чтобы ОНА к НЕМУ пришла. Как это может произойти, Игорь плохо себе представлял, но должно быть именно ТАК.
А потом он узнал, что она уехала в Москву, а он оказался в Прииске. У другого, мечты о встрече, да ещё о такой, в дым бы развеялись – время, расстояние, замужество. Но разве такие мелочи могут смутить истинно влюбленного.
Ничего подобного, просто воображение изменило место действия и декорации. Встреча с предметом сердца должна состояться в служебном кабинете. А то, что предмет должен, как минимум вернуться в родной город, в свою телекомпанию, а потом за каким-то чертом приехать на съемки именно в город Прииск.... Ну, это уже детали.
И вот она в его служебном кабинете. Все именно так, как представлял себе Игорь много раз. Все, кроме одного. Она, Лера, должна была быть насмешливо – снисходительной, вежливо – равнодушной, но только не смущенной. Такого подарка от судьбы он не ожидал. Так, видимо, высшие силы, если они есть, решили компенсировать Игорю Королеву мученья длинной в тринадцать лет. Растерянность и смущение в любимых глазах.... Надо бы помочь....
-Здравствуй, - произнес он, не отрывая от неё взгляда,- ты извини, я там, в дежурной части погорячился малость.... Не видел, что это ты.... Лер, ты может все-таки пройдешь, присядешь, а? – он говорил так, как будто они не виделись месяц. Ну, может быть, два....
-Да, конечно. Игорь, это ты извини.... Я понимаю, что отрываю от дел, но я со съемочной группой....Нам сюжет надо снять о краже золота....
-О хищении,- машинально поправил Игорь. – Да я к этому делу, очень косвенное отношение имею. Мы кражу бытовую раскрыли, а хищение это уже отдельная песня. Там ребята из ОБЭПа постарались. Если хочешь, пойдем сейчас к начальнику отдела, он человек адекватный, к телевидению хорошо относится.
-А ты, значит, плохо?
-Как правило, да. Но, сама понимаешь, правил без исключений не бывает.
Она понимала. Сейчас она очень хорошо понимала, что есть, вернее, кто есть исключение из правила.
А он продолжал смотреть на неё своими темно-карими, казавшимися черными из-за густых, и тоже черных ресниц, глазами.
Господи! Сейчас на неё, кажется, снова обрушится весь обморочный набор – тонны ваты, горячий проливной дождь, а стада громадных насекомых уже опять готовы переплыть Индийский океан....
Правильно бабушка говорит, что «в тихом омуте все черти водятся». Лера вдруг вспомнила, как её в детстве возили на озеро. Рядом с местом, где они останавливались, была заводь, густо поросшая камышами. Днем ещё ничего, не страшно, а вот вечером, когда стемнеет.... Неподвижная вода заводи казалась почти черной. «Бабуля, это и есть тихий омут?» - шепотом спросила однажды Лера. - «Да, но ты не бойся, если там кто и водится, так только лягушки».
Лера поворачивалась к заводи спиной, но стоило зашелестеть камышам под легким ночным ветерком, ей представлялось, что это черти вылезают из омута, чтобы её напугать.
А сейчас.... Сейчас перед ней было целых два омута, а черти, раздвинув камыши-ресницы, весело ухмылялись, глядя на её смущение и растерянность. Да и спиной уже не повернешься....
«Бесполезно, Загвоздина, бесполезно, по-моему, у тебя уже и на спине все написано. Боишься, голову в плечи втягиваешь, а голова-то уже кружится,- это внутренний голос, правдолюб и правдоискатель решил вдруг высказаться. Нашел подходящий момент, ничего не скажешь.- Да, Загвоздина, это тебе не школьный выпускной вечер, где кавалеры очередь занимали, чтобы с тобой потанцевать. А ему, каково тогда было? А-а-а, вот теперь понимаешь!
«Господи, и заступиться – то за меня некому!»
«Как это, Лерочка, некому! А я? – тут же встрял второй, в сопровождении тяжких вздохов сочувствия.- И не надо себя корить, ты же не знала, что он в тебя так влюблен. А потом, если каждому влюбленному оказывать равноценное внимание, молодость пройдет, и жизни не хватит».
«Да про каждого никто и не говорит! – вспылил первый.- Понятное дело, любовь – не Красный Крест, каждого не забинтуешь и лекарство от неё не выдашь. Но пытаться понять, что человек из себя представляет, не мешало бы. А для этого надо голову «включать», а не кидаться, очертя её, замуж. Чтобы потом, схватив чемоданы, не бежать, от когда-то любимого муженька, как черт от ладана.
«Вот как раз сейчас она голову и включит. Любовь любовью, а надо быть осторожной, чтобы снова не раскаиваться. А то ведь от таких взглядов и пропасть недолго».
«Да, она уже почти пропала. Но это не страшно. Хуже было бы, если бы она сегодня приехала в кроссовках, а не в туфлях на каблуках»
«Это что же получается, - решила мысленно пообщаться с собеседниками Лера,- один из вас постоянно меня чешет в хвост и в гриву, а другой заступается. Ну, прямо прокурор с адвокатом. Но решает-то все суд. А суд в данном случае – это я. Потому идите оба ко всем чертям, сама разберусь во всем. А то, что я сегодня в туфлях на каблуках, это, действительно, очень хорошо.
-Я до ОБЭПа дойду, - вернул Леру на грешную землю голос майора Королева,- посидишь тут одна минут десять? Не сбежишь?
-Я-то нет, а вот с вами, мужиками, знаешь, как бывает, выйдете на десять минут, а загуляете на....
-Тринадцать лет гулял – хватит, - не дал договорить журналистке Загвоздиной начальник уголовного розыска, закрывая за собой скрипучую дверь.
Она с минуту смотрела на эту дверь, вспоминая, а что же она делала все эти тринадцать лет. Вроде получилось, но как-то издалека. Как будто она стоит в большом зале, а где-то в углу приткнулся старый телевизор. Причем, черно-белый, с маленьким экраном и плохим изображением. И по этому телевизору показывают сцены из прошлой Лериной жизни. В общем, все как-то нечетко, даже пришлось прищуриться, чтобы разглядеть. Не хватает еще зрение испортить….
Лера позвонила по мобильнику Валере Кожевникову.
-Мальчики, кажется, вытанцовывается, двигайте к милиции, синхроны запишем, а потом попросим, чтобы нам на фабрике разрешили поснимать.
Майор Королев вернулся, как и обещал, через десять минут. Журналистка Загвоздина, как и обещала, и не думала сбегать.
-Лер, ты только не паникуй, Глебыч уехал куда-то по делу, но обещал быть через пару часов. Поясняю: Денис Глебович Фомин - начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Как раз тот герой нашего времени, который тебе нужен. Единственное, чем я могу сейчас помочь – это договориться, чтобы вам разрешили на фабрике поснимать.
Взгляд Игоря сделался серьезным и даже каким-то жестким.
-Здесь вчера человека убили…И мне, надо в этом разобраться...Как можно скорее…Что-то там не то, а что понять пока не могу, - произнес он отрешенно, глядя в пол.
Она хотела спросить, что за убийство такое, из-за которого начальник уголовного розыска, повидавший, ясное дело, всякого, так переживает. А что переживает, и слепой бы увидел.
Но через несколько секунд, он уже снова смотрел на неё, как тринадцать лет назад на выпускном вечере.
-Вы ведь после съемки сюда вернетесь? Лер, только не говори «нет».
Она не произнесла ни слова. Да и зачем?
Ох уж эта бездонная, прозрачно – зеленая пропасть женских глаз! Один неверный шаг и.... Но он уже делает этот шаг и прикасается к её плечам. И с этого мгновения, самая заветная мечта начальника уголовного розыска – оказаться в зеленой бездне, кажется, начала осуществляться.
***
Примерно через два часа съемочная группа регионального телевидения победно возвращалась с обогатительной фабрики. Победно, потому что они успели заснять, как подъехал самосвал с золотоносной рудой, как эту руду высыпали через продольную решетку в огромный бункер. А уже там, под землей дробильные машины со страшным грохотом начали отделять золото от породы.
Но, как рассказали съёмочной группе, это было ещё не само золото, а золотосодержащий концентрат. Именно его и тырили, как выразился главный редактор Гроссман, четверо несознательных, желающих по быстрому, разбогатеть пареньков. А сбил их с пути истинного один шустрый бригадир по должности, техник по образованию. Но поскольку работал он здесь добрых лет двадцать, то производственный процесс этот мудрец знал получше любого инженера.
Съемки получились, как выразился Валера Кожевников «ништяк». Оставалось записать интервью с начальником отдела по борьбе с экономическими преступлениями.
Оба Валеры снова остались курить и ждать у машины, а Лера снова поднялась в двадцать пятый кабинет. Женское сердце снова учащенно билось, но на этот раз уже не от злости, а от, прямо скажем, сладкого волнения. Игорь на этот не стоял к ней спиной, да и Феликс Эдмундович смотрел с портрета уже не так сурово.
-Только не расстраивайся, но Глебыч, оказывается, почти в ста километрах отсюда, а машина сломалась, в лучшем случае вернется сегодня, но очень поздно, а, скорее всего, завтра утром, - влюбленный майор готов был упасть на колени, и повиниться, как будто это он самолично сломал Глебычеву машину.
Он, конечно, сочувствовал Лере, но, если честно, до фонаря ему были эти самые съемки. А за то, что судьба привела к нему любимую, он, наверное, позволил бы сейчас украсть все золото мира.
Но он так же видел, что в глазах журналистки Загвоздиной головокружение от их встречи, постепенно начинает заменяться расстройством. Надо было принимать решение, причем единственно верное.
-Лер, а что если у вас тоже машина «сломается»? – спросил майор баритоном, способным уговорить даже монашку, пять минут назад давшую обет принадлежать исключительно Господу Богу. – А завтра Глебыч приедет, и вы все спокойно снимете.
-Ладно, я попробую дозвониться до редакции, - машинально кивала головой Лера, до которой ещё не дошло, что ей предлагают попросту соврать.- Ребятам есть, где переночевать – у Семенова здесь родня, а мне, наверное, придется в гостиницу устраиваться.
Майор Королев с укоризной посмотрел на любимое создание, которое от профессиональных неувязок, утратило способность соображать.
-Лерочка! Вообще-то, я не пес бездомный. У меня квартирка имеется. Гнездышком не назовешь, но за берлогу сойдет.
-Женских вещей в берлоге не очень много?
-Ни одной! – честно, словно на исповеди, с готовностью ответил майор.
Такие святые глаза не снились ни одному иконописцу! И кто сказал, что среди милиционеров есть оборотни в погонах!?
Ну, надо же, опять смотрит! Да! Эти глаза не похожи на вишню в шоколаде, как у Марка, и на огонек свечи, отражающейся в бокале с коньяком.
А что в них? Вглядись, Лера. Там бушует адское пламя, а вокруг него собрались рогатые, хвостатые черти - переселились сюда из тихого омута. И они уже не просто ухмыляются. Они скалятся, хохочут, потрясают вилами и танцуют твою любимую джигу. А что они кричат? Прислушайся.... Они кричат: «Ты пропала, ты пропала», - и топают, топают, топают своими копытами…
Игорь и Лера вышли на улицу. «Счастливый» экипаж если и не понял, то, кажется, почувствовал ситуацию.
Лера познакомила начальника уголовного розыска с обоими Валерами.
-Ребята, - со вздохом приступила Лера к объяснению положения,- нужного нам человека нет на месте, будет только утром, - нам предлагают остаться здесь до завтра, не возвращаться же с пустыми руками.
К её удивлению, ребята, которые, обычно, не очень охотно оставались на незапланированные ночевки, нисколько не огорчились, а даже обрадовались.
-О! Так мы сейчас тогда баньку затопим, да по соточке врежем, - потер руки Семенов, - а ты пока своему другу Леве позвони, скажи, что в машине что-то сломалось. Главное, не объясняй что именно, так больше похоже на правду.
И ведь не спрашивают, где она будет ночевать! Как будто уже все поняли! Ну, мужики, даже вранье у них одинаковое, лишенное всякого разнообразия. То ли дело мы, женщины. Как придумаем что-нибудь, так потом сами удивляемся. А у них только на поломку в машине фантазии хватает. Хотя в этой ситуации это, действительно, самое правдоподобное.
Лера быстро пересказала Гроссманну простенькую мужскую сказку про сломанную машину, заверив, что сюжет про похищенное золото получится классный, и даже не один – короткий в «Новости», а более подробный в итоговую еженедельную программу.
«Господи, что это со мной? – подумала журналистка Загвоздина – согласилась остаться, соврала начальству... Полная деморализация...»
«Ты пропала, - словно в подтверждение прошуршала по щебенке шинами, отъезжающая синяя «девятка», с белыми буквами на крыле - «Региональное телевидение».
***
М-м-м, как хорошо просыпаться, уткнувшись лицом в смуглое мужское плечо. Надо срочно открыть глаза, чтобы увидеть тонкий розовый шрам, который «поднимается» по шее и исчезает за ухом, темные взъерошенные волосы, черные загнутые ресницы... А если дотронуться до шрама губами, то ресницы, скорее всего, дрогнут и обладатель их проснется. Но она это сделает чуть позже, а сейчас надо осмотреть «берлогу», вчера было не до того.
Ну, штанга и гантели, это понятно. Нунчаки, висящие на стене тоже вписываются в обстановку. Рядом с ними спортивный лук и колчан со стрелами, полка с компакт-дисками, под ней небольшой телевизор на крошечной тумбочке... Окно, возле подоконника пара небольших кресел, между ними журнальный столик.... Дальше следует шкаф, в застекленной половине которого видны книги по криминалистике и философии, а в другой, за деревянной дверцей, видимо, одежда. Ну, и, собственно, диван... Всё, круг замкнулся. А ведь и впрямь ни одной женской вещи... Не обманул.
Вчера он, тот, что на соседней подушке ни слова не сказал про любовь. Ни одного. Но это даже хорошо. Она и так не знала, куда деваться от его глаз, а если бы ещё слова....
Он смотрел не так, как в школе, или в кабинете, а куда-то сквозь, куда-то вдаль, и совсем не улыбался. Она хотела спросить, а что было бы, если она не вернулась бы домой и не приехала бы на съемку в этот маленький город, один из нескольких десятков, в далеко не маленьком уральском регионе. Ведь это чистая случайность. Но спрашивать не стала.
Скорее всего, как человек, который раскрывает преступления и увлекается философией, он ответил бы ей, что все логично, что не могла она не вернуться в родной город, не могла не приехать сюда на съёмки и, что случайность, это всего лишь звено в цепи закономерностей. А закономерность эта, ничто иное, как его любовь к ней....
Он рассказал, что тринадцать лет жил, как бы поточнее выразиться, как на автопилоте, что ли. Поступил на юридический факультет одного из местных университетов, всерьез занимался восточными и славянскими единоборствами, служил в войсках спецназа, хотел остаться в армии, но.... В общем, в одной очень горячей точке, во время одного непростого задания.... Короче, если бы не друзья, может он и не сидел бы сейчас в одном из кресел, напротив зеленоглазой красавицы, не наливал в бокал испанское вино... Если бы не друзья....Слава богу, все трое живы, ребятам, правда, досталось больше, чем ему. Но с армией пришлось расстаться. Пока он валялся в госпитале, мама ещё держалась, а потом сама угодила в больницу с нервным истощением. Со слезами, с мольбами, но она уговорила сына на более мирную жизнь. И вот, теперь он начальник уголовного розыска в милиции маленького городка Прииск. Тем более, что в университете он специализировался на уголовном праве, не пропадать же высшему образованию.
Провинциальный Прииск, конечно, точка не самая горячая, но особо мирной тоже не назовешь. Но, самое главное, не это. А то, что она, Лера, сейчас сидит напротив него и, несмотря на то, что он не сказал ей тех самых слов, которые мысленно повторял каждый день из прошедших тринадцати лет, она, Лера, все поняла. Точно поняла, иначе не сидела бы сейчас напротив.
А знает ли она, Лера, что очень похожа на одну актрису? В следующую секунду, после этого вопроса, у любимой женщины милиционера Королева наступил первый шок. Она вдруг испугалась, что он сейчас начнет сравнивать её с одной из нынешних звезд, кочующих из одного сериала в другой, и похожих друг на друга, словно плитки отечественного кафеля.
Но, когда Игорь назвал имя – Вера Холодная – следующий шок не замедлил догнать предыдущий.
Во-первых, откуда ему известно о самой красивой и загадочной актрисе немого кино, а во-вторых.... С Верой Холодной её часто сравнивала бабушка. Правда, она говорила, что взгляд у внучки не такой томный и беззащитный. Но для нашего времени это вполне естественно.
А что её так удивляет? Что милиционер знаком не только с пистолетом Макарова, протоколами, уголовным кодексом и приказами министра МВД? Удивление можно усилить некоторыми подробностями – он, хоть и милиционер, но очень не любит шансон и современные кинодетективы.
А что касается Веры Холодной в частности, и Серебряного века вообще, то это надо маме спасибо сказать. Это она поклонница Северянина, Блока, Гиппиус, .... Где мама работает? В одном издательстве, редактором, причем в отделе искусства, она вообще-то, искусствовед по образованию. Папа? Папа – офицер ФСБ, его работа к искусству отношения не имеет. Хотя.... Вопрос спорный, все зависит от того, что считать искусством и с какой «колокольни» на все смотреть. Что папа любит? Исторические романы про викингов и песни Юрия Визбора. Да, и на горы папа тоже когда-то любил взбираться. Но это было давно, когда семитысячники находились в переделах одного большого государства – Советского Союза, теперь они все за границей. Что такое семитысячник? Вершина высотой семь километров и выше. Папа на такие восходил десять раз и за это удостоен альпинистского титула «Снежный барс». Нет, он, Игорь, конечно, понимает, что это есть профессиональная привычка журналиста – задавать много вопросов, но кто её в данный момент больше интересует – он или его родственники?
Господи, ну, конечно же, он. Лера даже призналась Игорю, что в первый день после возвращения, она стояла возле школьной ограды, смотрела, как пацаны играют в футбол, и вдруг ни с того, ни сего вспомнила выпускной вечер и его, Игоря.
-За «ни с того, ни с сего» премного благодарен, - довольно ехидно улыбаясь, ответил на откровенность майор милиции.
И тут же без всякой паузы, спросил: «Ты за меня замуж выйдешь?»
Копия Веры Холодной распахнула свои зеленые глаза настолько, что, казалось, они вот-вот выйдут за пределы лица. Игорь не стал ждать, когда прозвучит абсолютно классическая, но такая ненужная фраза: «Я должна подумать», - а сам быстренько ответил на свой вопрос: «Конечно, выйдешь».
Вот такой состоялся вечером разговор, замешанный на испанском вине.
«Наверное, ты не ошибся, - глядя на черные ресницы и смуглую щеку, мысленно ответила ему Лера,- я выйду за тебя замуж.
«Загвоздина, ты в своем уме,- проснулся вдруг внутренний голос, сами понимаете какой. А может, он и не спал, а подслушивал Лерины мысли.- Замуж она собралась! Забыла, что у тебя в Москве муж законный имеется!»
«М-да? Какая неприятность, - совершенно, как тетушка Чарли ответила Лера мысленно своему невидимому собеседнику.
Она посмотрела на часы на журнальном столике – без пятнадцати шесть. Нет, не надо сейчас будить Игоря, а надо потихоньку пройти на кухню и посмотреть, из чего можно приготовить завтрак.
После осмотра кухни и холодильника выяснилось, что начальник УГРО, как хозяин, не совсем пропащая личность, несмотря на то, что является холостяком со стажем. Было из чего приготовить омлет с ветчиной, имелись майонез, кетчуп, сливки, кофе, элитный чай и даже конфеты-трюфели.
Лера старалась всё делать, как можно тише – воздушно поставила на плиту чайник, почти неслышно разбила яичную скорлупу. Ей очень хотелось, чтобы завтрак стал приятным сюрпризом для человека, в которого она совершенно неожиданно для себя так молниеносно влюбилась. Скажете, что молниеносно можно влюбиться только с первого взгляда, а Лера знала Игоря уже двадцать три года, если посчитать вместе со школьными. Но что поделать, если её первый взгляд оказался, мягко говоря, косым.
Она передвигалась по кухне невесомо, словно бабочка, если вы когда-нибудь видели бабочек в мужских футболках красного цвета с надписью «СССР».
Лера задумчиво смотрела в окно. Господи, ещё съемка сегодня.... Надо бы мужикам позвонить, а то они после баньки-то вчерашней могут и припоздниться. Да и вряд дело обошлось только одной «соточкой».
Повернувшись, чтобы выключить закипевший чайник, она увидела, что в дверях кухни стоит тот, для кого она так старалась, начиная с шести утра. Игорь по-прежнему был лохматым, без рубашки, но уже в своих дорогих темно-голубых джинсах.
-А это оказывается очень увлекательное занятие – смотреть, как любимая женщина готовит завтрак. Сам себе завидую – не каждый генерал может похвастаться тем, что ему, хоть раз в жизни, такая красотка омлет зажарила.
На немое удивление в зеленых глазах, он ответил просто: «Неслышно подкрадываться сзади – мое хобби со времен службы в армейской разведке».
-Игорь, во сколько нам лучше в контору придти, чтобы Фомина вашего застать, а то еще опять уедет куда-нибудь....
-Не уедет. Лер, ты извини, я минут на сорок отлучусь, вернусь и позавтракаем. Не обижайся, я.... В общем, мне на место преступления вчерашнего надо сходить, не все я там осмотрел.
Глядя на мрачное лицо Игоря, Лера снова почувствовала удивление – бывший спецназовец, нынешний милицейский опер и так переживает из-за убийства, которые в наше время, увы, далеко не редкость.
-А кого убили-то, Игорь?
-Одного бомжа.... Так что мне надо на «Графские развалины» сгонять....
-Бомжа!? Случайно не Василия Раскатова? – растерянно и даже как-то жалобно спросила Лера.
-Его.... А ты откуда про него знаешь? – начальник УГРО пытался выглядеть не очень удивленным, но у него это плохо получилось.
-Я пойду с тобой. Да, да, пожалуйста, Игорь, возьми меня с собой на эти развалины, а я тебе все расскажу по дороге. Начну прямо сейчас, а то это долгая история.
Лера прошла в комнату и начала переодеваться.
-Игорь, ты помнишь мою школьную подругу Галку?....
***
Последнее майское утро. Теплое, нежное.... Даже ветерок только-только начинает пробуждаться и ещё весьма лениво шелестит листьями, недавно зазеленевших тополей. Да и сам город, в котором давным-давно остановились все заводы, зато хватает магазинов, кафе, салонов красоты и даже казино, теперь просыпается гораздо позже. Из промышленных предприятий работает только обогатительная фабрика, но она в другой стороне, и если кто и торопиться добывать для страны золото, то по другим улицам. А здесь совсем пусто, ни одного человека не видно.
Типичный провинциальный городок. Смешение времен – деревянный, так называемый, частный сектор, по соседству – пятиэтажки 60-годов, на этой же улице высотки 80-х. Чуть подальше возвели коттеджи из красного кирпича местные нувориши, а через дорогу – двухэтажные, покрытые несвежей штукатуркой дома, такие строили в тридцатые годы, в основном для рабочих.
Возле маленьких домиков буйно разрастаются крапива, одуванчики и прочие представители некультурной флоры. У высоток и пятиэтажек территория вытоптана, но при этом «засажена» качельками, карусельками, песочницами и какими-то деревянными крашеными истуканами. Возле коттеджей из красного кирпича, огороженные чугунным ажуром, чернеют аккуратные грядки и газоны – время виктории, пионов и гладиолусов ещё не подошло.
И, конечно же, церкви, куда же в двадцать первом веке без них. Вот эту лет сто пятьдесят назад строили, сразу видно – восстановленная. Эту – чуть позже, лет сто, может быть. Ну, а вон той - максимум лет десять. Не иначе, как олигарх местный решил Господа задобрить и тем самым грехи замолить.
Да, типичный провинциальный городок. Такие, ещё принято называть тихими. Но вот, в этом тихом городке совершилось убийство, и сейчас из-за него спешат к месту преступления двое – начальник уголовного розыска, майор милиции Игорь Королев и журналистка регионального телевидения Валерия Загвоздина. Они старались идти быстро, насколько позволяли им дамские каблуки.
-Как ты сейчас по развалинам пробираться будешь? Как ты, вообще, на таких каблучищах ходишь? На них стоять-то опасно, не то, что передвигаться,- ворчал периодически майор Королев.
-Проползу как-нибудь, это сейчас неважно, слушай дальше....- и Лера продолжала рассказывать Игорю о предполагаемом наследстве своей подруги Гали Красовской - Темницкой, о её маме, муже Марке, который в это наследство ни минуты не верил. А также историю несостоявшегося Галиного мужа, Володи Арбузова (ты, Игорь, его должен помнить, он в нашем классе учился), о том, какую роль в этой истории сыграла будущая жена Галиного отца. А ещё о том, что поведала Лере симпатичная экскурсоводша Мария Тимофеевна из музея – Дачи Бельтара.
-Ну, честно говоря, я тоже ни в какое золото не верю, придем - сама увидишь, негде там ему быть, - не удержался от скепсиса майор милиции.
-Но ведь, из-за чего-то убили этого самого Василия Раскатова! Как раз, наверное, из-за золота. Может, он его достал из тайника и разглядывал, а его врасплох застали.
-Ну, ладно, допустим....Тайник....Но почему вчера, вернее уже позавчера? Ведь он про это золото всю свою жизнь и по пьянке, и по трезвянке почти каждый день рассказывал. Да и не только он....Ещё, говорят, отец его, Назар, как напивался, начинал орать, что он «в этом городишке самый богатый».
-Да, мне и в музее об этом говорили....
-Вот видишь, к этим пьяным бредням здесь уже все привыкли, никто не верил…
-Так это здесь привыкли, а может убийца нездешний.
-Послушай, а Джессика Флэтчер, часом тебе не родственница, может, тетя какая-нибудь семиюродная. Нездешнему, вряд ли известны местные «байки из склепа» про это самое золото. И вообще, кто с бомжем потащится на развалины, где все вековым мусором завалено....Придем, сама увидишь, там настоящая помойка.
-Кто потащится? Да такой же бомж, а может и не один....
-Хорошо, допустим, бомж - один или не один, может и потащится, но убивать друг друга из-за золота вряд ли, скорее, из-за стакана бормотухи.... Любой местный бродяга понимает, что такой товар в нашем, извини за выражение, Кривожопинске незаметно не спихнешь. А дальше пределов города они не перемещаются, хоть и считаются бродягами. И потом, даже если маргиналы, как их сейчас принято культурно называть, и начнут вдруг отношения выяснять, то только с помощью дрына или кирпича. Но чтобы бомжи, один другого, заточкой в печень....
«До шеи он бы не дотянулся, маломерок, а в печень бы ткнул и в дамки», - вдруг вспомнила Лера рассказ своего приятеля Арбузова об его приключении на зоне.
-Игорь, а Василий Раскатов, он какого роста был?
-Да, пожалуй, под сто девяносто, по молодости. Но поскольку, я, ни одного бродягу с царственной осанкой не видел, жизнь их постепенно к земле пригибает, то сейчас, примерно, метр восемьдесят пять. А что?
-А то, что убийца, скорее всего, очень маленького роста, и в печень ударил, потому что выше просто бы не дотянулся.
Игорь остановился, притянул Леру к себе, поцеловал в обе щеки:
-Старушка Марпл, чтобы я без тебя делал. Может он, конечно, и маленького роста, а, может у него «почерк» такой. При твоей любви к детективам, ты должна знать, что у каждого преступника – вора, убийцы, мошенника – обязательно есть свой почерк. И чаще, именно по этому, их и удается вычислить. А печень, к твоему сведению, очень уязвимое место. После ранения, хоть ножевого, хоть огнестрельного, выжить почти нереально. Так, что целиться в сердце, совершенно не обязательно. Вот так-то, мисс Загвоздина.
-К сожалению, я пока ещё миссис....
-Знаешь, оперская смекалка и милицейское чутье безошибочно подсказывают мне, что эта проблема разрешится в самом ближайшем будущем. Мы пришли....
Они стояли перед развалинами, а лучше сказать перед руинами, бывшими когда-то домом инженера и смотрителя, а потом и владельца Кучкурских рудников – Антуана Бельтара.
О размерах дома можно было лишь догадываться по каменной линии стен, вернее, того, что от них осталось. Где метр, где ниже, а где и вовсе виднелся только фундамент.
-Нам туда,- сказал Игорь, указывая рукой на дальний угол дома, где кусок стены сохранился намного выше, чем везде.
-Почему именно туда?
-Потому что он там жил, и убитым нашли его именно там.
Лера осторожно, балансируя, словно канатоходец, передвигалась по камням, доскам, обломкам мебели, пластиковым бутылкам, железным банкам.... Проще говоря, по сплошному ковровому покрытию из мусора.
Чтобы попасть в места обитания Василия Раскатова, оно же место преступления, нужно было сначала подняться по наполовину разрушенным ступеням, примерно на высоту метра полтора. Потом перешагнуть через небольшую каменную кладку, а затем вновь спуститься. Когда-то здесь, по-видимому, была небольшая комната. Предназначалась она, явно, не для жилья. В самом углу, где высота стен достигала метров трех, в полу чернело отверстие. Подпол или погреб в барском доме? Маловероятно. Кухней это помещение тоже служить не могло: во-первых, очень узкое; а во-вторых, на стене виднелись остатки пилястр, а украшать пилястрами кухню, даже в барском доме, вряд ли бы пришло кому-нибудь в голову. В черную дыру вели крутые каменные ступени.
-Я вниз спущусь, а ты здесь стой, а то ноги переломаешь, - приказным тоном проговорил Игорь и уже начал спускаться.
-Я с тобой, Игоречек, я одна здесь боюсь,- жалобно проверещала Лера.
-Ну, ладно, давай руку.
Игорь достал карманный фонарик и направил луч вниз. Ступени заканчивались на глубине, примерно, двух с половиной метров. Лера одной рукой крепко держала Игоря за руку, другую инстинктивно отвела в сторону для сохранения равновесия на крутых ступенях. Примерно на середине лестницы она ухватилась свободной рукой за какую-то массивную железяку, которая торчала из толстой доски, подпирающей потолок жутковатой норы.
-Спускайся осторожнее, не бойся, - подбодрил майор милиции журналистку, - кстати, тут, внизу, довольно чисто…
Чисто – это значит, что внизу не наблюдалось осколков и обломков. Зато, в изобилии, присутствовали драные ботинки, пальто, куртки. Гардероб имел форму кучи и нестерпимо вонял. Луч фонарика осветил ещё два, весьма своеобразных предмета обстановки – печку и кровать. Печка представляла собой, почти правильной формы кирпичный куб с дверцей из чугуна, куда, видимо, закидывалось все то, что могло гореть. Кстати, без инженерной мысли здесь, явно, не обошлось – от печки отходила труба, упиралась в потолок, и, видимо, заканчивалась где-то у поверхности земли. Ещё на печке пристроился закопченный, неопределенного цвета чайник, видавшая виды эмалированная кружка и несколько одно- и двузубых алюминиевых вилок. Компанию им составляла, залитая парафином, пивная бутылка, в горлышке которой торчал свечной огарок. Правнук приказчика Кучкурских рудников жил, хоть и с минимальным, но все-таки с комфортом.
Кровать была не в прямом смысле слова «кровать». Толстая, длинная, но довольно узкая доска, застеленная матрасом, с торчащим из дыр ватином, лежала на столбиках из кирпичей.
Игорь водил лучом фонарика по стенам и полу, но, похоже, ничего нового для себя не находил – Лера видела это по выражению его лица. В полном молчании прошло несколько минут, и майор Королев уже готов был признать, что зря отказался съесть с пылу - с жару омлет с ветчиной, приготовленный для него журналисткой Загвоздиной.
В это время наверху, над головами следопытов послышался какой-то шум. Вообще-то, это были шаги, но только по форме, если можно так сказать о шагах. По содержанию, это больше походило на передвижение в пространстве носорога, в поисках провианта.
Игорь выключил фонарик.
В следующий момент произошло явление, подобное солнечному затмению в природе - на свет, падающий в отверстие в потолке, наползла черная тень.
Тень немного постояла, затем начала спускаться вниз по ступеням. Сначала показались огромные ботинки, вроде военных, затем ноги в потрепанных спортивных штанах, над ними столь же потрепанная куртка. Когда обладатель всего этого полностью проник в подземелье, перед Игорем и Лерой предстал мужик – великан, головой почти достающий до потолка.
-Так, Мамонт…И что ты здесь забыл? – почти ласково, очевидно чтобы не напугать верзилу, поинтересовался начальник УГРО, направив фонарик прямо на лицо неожиданного посетителя.
Мужик пытался отгородиться от яркого луча огромной ладонью, полусогнутой и грязной, и от того, ещё больше напоминающей ковш экскаватора. Лера успела заметить, что лицо вошедшего пересекал широкий длинный шрам. Он начинался над левой бровью, и возле самого глаза спускался вниз до середины щеки, от чего глаз казался наполовину закрытым.
-Ой, гражданин начальник,- радостно пробасил громила, - какая встреча! Чем обязан? Да вы не один, с барышней! Никак экскурсию проводите по историческим местам? Вы совершенно правы, мадам.... Как кричали в старые добрые времена мальчишки – зазывалы перед входом в цирк: «Спешите видеть!» Спешите, пока все местные достопримечательности не превратились в помойки, как эти барские хоромы.... Так чем обязан, гражданин начальник?
-Да ничем особенным, Петр Филиппович! Меня и волнуют-то всего два вопроса: что ты здесь делаешь с утра пораньше и что у тебя в сумке?
Лера только сейчас заметила, что любитель утренних прогулок по историческим развалинам держит в руке большой, полиэтиленовый пакет.
-Что делаю? Дык, решил я вместо Назарыча убиенного сюда поселиться, что ж зазря такой жилплощади пропадать, а то у нас там, сами видели, чисто бомжежитие.... А я, грешник, простор люблю, что при габаритах моих совсем не удивительно. Если бы вы знали, гражданин начальник, как я в камере в свое время намучился! Нары-то все стандартные, на таких, как я не рассчитанные.... А Назарыч, царствие ему небесное, хоть и тощий был, но зато ростом почти с меня. Так что, мне топчанчик его в самый раз будет....Узковат, правда, но за хату отдельную можно и это потерпеть. Жалко, конечно, что подстилка в крови, выбросить придется.
Мамонт, взявшись за клок ватина, сдернул на пол матрас. Под ним оказалась доска, точная копия той, что подпирала потолок возле лестницы.
-Так, ну с этим понятно. А в пакете-то что?
-Дык, харчи...Решил я Назарыча, помянуть. Ну, не один, конечно....Кореша, скоро подгрести должны....Заодно и новоселье справим....
Бомж Петр Филиппович поставил пакет на кирпичную печку, которая в теплые времена года служила столом, и начал доставать поминальный ассортимент.
Лера уже готова была сморщить свой хорошенький носик, ожидая увидеть что-нибудь эдакое, с помойки....Но к великому удивлению и милиционера, и журналистки, стол-печка начал заполняться деликатесами - мясными, колбасными, сырными, рыбными и фруктовыми. Такие, в маленьком городке не всегда и найдешь-то. Хозяева магазинов, учитывая вкусовую неизбалованность и довольно низкую платежеспособность подавляющей массы населения, подобные изыски брали у поставщиков по минимуму. А уж если, хотя бы в одном, из целых двух городских супермаркетов и появлялось что-нибудь экзотическое, то оно никак не могло попасть в продуктовые корзины рабочего класса. Народ довольствовался хлебом, крупой, картошкой, тушенкой. А уж бомжи и подавно. А тут.... Натюрморт, достойный бизнесмена средней руки.
Завершающим аккордом гастрономическо-бакалейной симфонии стала бутылка французского коньяка, правда наполовину опустошенная. Да и яркие упаковки с мясными и колбасными нарезками были уже надорваны.
-Ты с каких это пор, Мамонт, таким гурманом заделался? Колись, давай...
Украл? Где? В магазине, или в коттедж к кому-нибудь залез?
-Я украл? Да вы что! Гражданин начальник, товарищ майор, Игорь Витальевич! Вы же меня знаете! Табло начистить кому-нибудь – это я могу.... Сами знаете, за это и на шконку загремел, а воровать мне западло....Вы же меня знаете....
-Знаю, знаю, потому и спрашиваю тебя здесь, а не у себя в кабинете.
Бугай вздохнул, словно кузнечные мехи и, примиряясь с неизбежным – так или иначе, а ответ давать придётся - произнес:
-Отсюда харчи…Вот так же, как сейчас, вчера все это здесь же и лежало.
-Не понял, как это отсюда? Я же вчера сам на труп выезжал, ничего такого тут не лежало.
-Дык, как дело-то было.... Подгреб я вчера сюда утром.... Мы ведь с Назарычем решили на огороде возле его старого дома картоху посадить. Ну вот, а позавчера договорились, что я наутро подойду, поглядеть же надо, как там и что, огород-то давно заброшенный.... Пришел, значит, кричу: «Назарыч, выползай на грешную землю, пора к трудам праведным приступать». А он не отзывается. Вниз спускаюсь, а сам чую, что-то не то, больно уж тихо.... Обычно, Назарыч что-нибудь русское народное, всегда себе под нос бубнил.... Спустился, значит, гляжу Назарыч на деревяшке своей, скрючившись, лежит, а здесь, на печке, все вот это добро, прям вот так вот и свалено....
-А коньяк тоже отсюда?
-Само собой, не шмурдяк же пить под такую закусь....Ну вот, трясу я Назарыча за плечо, разбудить хочу, значит, а он уже окоченел.... Я понять ничего не могу – замерзнуть он не мог, сейчас ночи теплые....Что же выходит, жрачкой импортной траванулся, или коньяком французским.... Принюхался, чую кровью пахнет, у меня на кровь нюх с малых лет....А сдвигать Назарыча боюсь....Ну, собрал я все это добро в пакет, чтобы собаки не растащили. Их к тут к Назарычу, со всего околотка штук десять сбегалось, прикормил он их по доброте душевной....Собрал, значит, за камнем спрятал, и к вам, в мусарню....Извиняюсь, в милицию, в дежурку....Ну, а сегодня решил, что сюда переселюсь....Я ведь Назарычу даже завидовал....Мол, хорошо тут тебе одному-то, тихо....А у нас там....Ну, вы сами видели....
-Да, видел, видел. Слушай, Мамонт, а может, это ты Назарыча и грохнул, из-за жилплощади?
-Гражданин начальник! Товарищ майор!
-Шучу, черный милицейский юмор, не обижайся. А не боишься оставаться? Все-таки убийство здесь произошло.
«Интересно, может ли этого циклопа, вообще что-то напугать?» - глядя на верзилу снизу вверх, подумала Лера.
-А как думаешь, кому Назарыч помешал? А харчи фильдеперсовые откуда?
-Да кому он мог помешать! Да тише, чем он во всей нашей бомжовской диаспоре человека не было....Может отморозки какие-то залетные? А харчи.... Такие, даже если бы и появились в наших магазинах, вряд ли бы кто-то стал покупать в таком количестве. Я уж про коньяк не говорю, штук двенадцать – пятнадцать бутылка стоит....Кишка тонка у местных богачей. Деньжат –то у них может и хватает, а вот воображения дефицит. Мало чего смыслят в красивой жизни.
-А ты, значит, много смыслишь....
-Много, да только давно это было....Иногда мне даже кажется, что не со мной....
-Ну, ладно, мы пошли....Если что-нибудь интересное узнаешь – шепнешь....
-Само собой! Барышня у вас уж больно хороша....Ей бы бизнесмена в пару, да лимузин, да яхту....Шучу, черный бомжовский юмор, не обижайтесь.
-Ладно, ладно. Только вот что, коньячок я у тебя забираю, делаю изъятие, так сказать. А деликатесы можете употребить с группой товарищей.
-Игорь Виталич, да за что же? А чем же мы Назарыча помянем?
-Не плачь, - Игорь пошарил в кармане джинсов и вытащил несколько сотенных купюр,- держи.
Лера с Игорем выбрались из развалин, надо было торопиться домой.
Едва они вышли на ровную дорогу, журналистка Загвоздина начала буквально закидывать вопросами майора милиции Королева.
-Игорь, а кто этот Кинг-Конг? И откуда он так хорошо в красивой жизни разбирается? А почему именно он с этим Назарычем дружил? Кстати, а почему ты так из-за смерти Назарыча переживаешь? Да, а что такое шмурдяк?
-Давай-ка вот здесь пройдем....И угол срежем, и время сэкономим,- вместо ответов на вопросы предложил Игорь. Он взял Леру за руку и потянул её за собой через кусты акации.
Они вышли на узкую не асфальтированную, но довольно утоптанную дорожку. Из-под мужских кроссовок и женских туфелек при каждом шаге поднималось маленькое облачко пыли.
В тот самый момент, когда парочка продиралась сквозь заросли пыльной акации, из-за поворота выехала белая «десятка» и остановилась возле них.
Игорь молча открыл заднюю дверцу, кивком головы давая понять Лере, что она должна сесть в машину. Сам он сел рядом с водителем.
-Куда? – басом спросил шофер, лысоватый, мордастый мужик лет сорока, в джинсовой куртке.
-Домой, в контору рановато, - глядя в сторону, ответил Игорь. – Да, кстати, Лера, познакомься – Денис Глебович Фомин, начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Тот самый, у которого ты должна взять интервью. Глебыч, это Валерия Загвоздина, журналистка с регионального телевидения. Они со вчерашнего дня тебя ждут.
Глядя на невозмутимого Глебыча, Лера, наконец-то, поняла, как должны выглядеть наследники «железного Феликса». Согласно утверждению первого российского чекиста, каждый из них, должен иметь «горячее сердце, холодную голову и чистые руки». Несколько позже этот афоризм был принят, как руководство к действию и сотрудниками народной милиции. Насчет рук и сердца, Лера наверняка утверждать бы не могла, но голова у майора Фомина была, действительно холодной. Он ничуть не удивился, что в половине восьмого утра его коллега, начальник уголовного розыска, майор Королев, вылезает из придорожных кустов, держа одной рукой очень симпатичную барышню, а в другой початую бутылку с коньяком.
Через десять минут они остановились у подъезда, где жил Игорь.
-Глебыч,- обратился Игорь к коллеге,- не девайся никуда после оперативки.... Хочешь – не хочешь, а придется тебе рассказать телевидению о том, как ты не позволил подорвать экономику страны, как закрыл своей мощным организмом черную дыру, в которой мог бесследно исчезнуть золотой запас отечества.
-Вот что мне в тебе нравится, Виталич,- беззлобно ответствовал Фомин, - так это твой интеллектуальный треп и внезапные приступы остроумия. И, несмотря на то, что я человек сверх меры добрый и ни одной девушке не пожелаю мужа милиционера, в том числе и своей жене, но для тебя сделаю исключение. Барышня, - обратился Фомин к Лере, - мой друг Королев и так всегда дефицитом здравого смысла отличался, а рядом с вами, у него, видимо, и вовсе башню снесло, а потому я уверен, что вы будете с ним счастливы. А интервью вам будет, не переживайте.
Наконец-то омлету было уделено должное внимание. Лера была очень довольна, что ей удалось блеснуть способностями в деле приготовления простого, но любимого половиной человечества завтрака.
Однако, профессиональное любопытство журналистки не было удовлетворено. Когда в чашках задымился кофе со сливками, Лера предприняла ещё одну попытку. Понимая, что Игорь может попытаться отделаться общими фразами, она применила старый, но верный журналистский способ – провокацию.
-А почему вы, Игорь Витальевич, сотрудник правоохранительных органов спаиваете, и так уже опустившегося члена общества? А как же воспитательная роль милиции? Согласно вашей же статистике, большинство преступлений совершается в состоянии алкогольного опьянения. Стало быть, вы сами подталкиваете своих будущих клиентов к противоправным действиям.
-Ой, ой, ой! Как красиво сказано! А как умно! Осталось предоставить слово активистам общества местных правозащитников, для солидности призвать на помощь Хельсинкскую группу и обратиться с заявлением в Страсбургский суд. Если и это не поможет – тогда в Международный трибунал.... Шучу, классика ментовского юмора.... Я, правда, не Глебыч, интервью давать не обещал, да и приемчик твой, который в простонародье называется провокация, древний, как бороды египетских жрецов, сразу понял и оценил, а все потому, что сам периодически такими методами пользуюсь. Да расскажу я тебе все, расскажу....От омлета отрываться не хотелось, вкусный очень, мама у меня такой же делает....Ну, так вот, начинаю отвечать....Какой первый вопрос ты мне задала?
-Почему ты так переживаешь из-за смерти Назарыча?
-Нет, первый вопрос был – кто этот Кинг-Конг? Так вот, Кинг-Конг этот – Петр Филиппович Стародубцев, он же Мамонт. Кличку эту, он за свою комплекцию получил в колонии строгого режима. Бомжем он был не всегда. Родился и жил в Москве.... А ещё двенадцать лет назад, Петр Стародубцев вообще был цирковым артистом. Да, да, он из очень известной династии силовых жонглеров. И дед, и прадед, и прапрадед подбрасывали в воздух пудовые гири, крутили одной рукой штанги в сотню килограммов....Может помнишь, когда в кино показывают дореволюционный цирк, силовые жонглеры и борцы, это обычно здоровые такие дядьки с закрученными усами, в купальниках, подпоясанные широкими ремнями. О! В мультфильме про Бонифация такой присутствует. Так вот, объездил с гастролями Стародубцев, если не весь мир, то две трети точно. Отсюда и такая осведомленность о красивой жизни. Они и с Назарычем – то сошлись, так сказать, вспоминая воспоминания своих предков. Вот такой вот каламбур! Разница только в том, что у Петра Стародубцева благодаря профессии, жизнь была гораздо более сытой и интересной. А Василий Раскатов родился и вырос в маленьком городке, спивался потихоньку и утешался рассказами своего отца о каком-то эфемерном золоте. Так вот, однажды на выездных представлениях, где-то не то в Костроме, не то в Тамбове, не то ещё где, до силового жонглера Стародубцева, возвращавшегося после выступления в гостиницу, докопались какие-то дебилы. Сама понимаешь, вменяемая шпана к такому амбалу с просьбой дать закурить, обращаться не будет. Вежливый ответ, видимо, отморозков не устроил и кто-то из них запустил в Петра Филипповича увесистым камешком, отсюда и шрам на его интеллигентном, но не очень тонком лице. На камешек Петя уже ответил адекватно, в результате - четверо инвалидов и семь лет строгого режима. Он сидел у нас в области, потому и оказался в Прииске, в Москву не стал возвращаться. А с Раскатовым они корешились, этим глаголом, наверное, точнее всего можно выразить отношение между асоциальными личностями. По правде, говоря, ребята эти, не совсем пропащие были – по помойкам не шастали, даже свою копейку имели, то машину с товаром разгрузят, то огород кому-нибудь вскопают, на хлеб, говорят, хватало. Только жили они в разных местах – Стародубцев вместе с другими бомжами в заброшенном доме, а Раскатов на «Графских развалинах». Почему-то Назарыч не хотел, чтобы Петя там постоянно находился. Я ответил на три вопроса, теперь четвертый – почему меня так огорчила смерть Василия Раскатова. Он был для меня очень полезным человеком, в оперативном смысле. Кстати, помнишь я тебе говорил, что то самое хищение золота, о котором вы собираетесь рассказывать, раскрыли благодаря обычной краже. Так вот, а кражу раскрыли, благодаря Назарычу. Он, вообще, был человеком наблюдательным и сообразительным, я от него узнавал много интересных вещей. Да и он мне доверял....Вернее, они мне оба доверяли, даже отдали на хранение свои фамильные ценности.
-Господи, какие ценности могут быть у людей, у которых нет человеческого жилья?
-Иди, посмотри, в книжном шкафу, на средней полке....
Лера открыла дверцу. Только сейчас она поняла, почему средняя полка в книжном шкафу была толще остальных. На ней лежала огромная книга, длиной сантиметров семьдесят, а шириной, примерно с полметра. Но сначала она вытащила из шкафа две небольшие, но, наоборот, очень толстые книги. Оказалось, что это «Тысяча и одна ночь» 1911 года издания. Кожаный переплет, буква «ять», твердый знак, иллюстрации, сделанные, словно черной тушью и тончайшим пером. Да, и впрямь, раритет. Вторая, большая книга, поразила Леру ещё сильнее. Это была «Библия в картинках». Весила она килограммов пять не меньше....Когда Лера вытащила книгу из шкафа, она едва её не уронила. Опять же кожаный переплет, да ещё между каждой иллюстрацией лист вощёной бумаги.
-Вон ещё рядом, икона,- улыбаясь, сказал Игорь – ему нравилось наблюдать за восхищением Леры.
-А икона, похоже, не такая уж старая. Вон как краски хорошо сохранились.
-Это не краски....Посмотри внимательнее.
Лера вгляделась в лик божий и охнула от восторга – икона, выражаясь современным языком, формата А-4, была полностью вышита бисером, размером с маковое зернышко.
-Слушай, да ведь прямо музейные ценности. А что тебе отдал на хранение Петр Стародубцев? Неужели гирю?
-Самое смешное, что ты угадала. Вон в углу стоит.
Рядом со штангой, действительно, чернела гиря – точно такую же пилили Балаганов с Паниковским. Уникальный спортинвентарь украшал двуглавый орел и надпись «1 пудъ».
-Теперь ты понимаешь, почему я должен найти убийцу. Нет, дело не в антикварных подарках, я хочу отправить на нары сволочь, которой помешал ни в чем не повинный, тихий человек.
-Игорь, помнишь, я тебе про Вовку Арбузова рассказывала, как он сидел. Так вот, его на зоне точно так же пытались убить, заточкой в печень. Его спасло только то, что он вовремя обернулся, шаги сзади услышал. Так вот, Вовка рассказывал, что хмырь этот с заточкой был не с зоны и очень маленького роста. Так может это....
-Лерочка, - перебил её Игорь - я понимаю, что тебе, как любительнице детективов, особенно женских, очень нравится находиться в центре таинственных событий. Но, скорей всего, это просто совпадение. Арбузов, на зоне, почти полтора года назад и бомж Раскатов, в Прииске, в развалинах барского дома позавчера....По-моему, никакой связи, это, во-первых.... А во-вторых, собирайся, мне надо ещё в морг зайти.
-А кто у тебя там?
-Во-первых, бомж Василий Раскатов, во-вторых, патологоанатом. Да, ещё не забыть коньяк на экспертизу отдать.
Они уже вышли из подъезда, и тут Лера вспомнила: «Ты не ответил мне на последний вопрос – что такое шмурдяк?»
-Бормотуха. Когда-то в Прииске исправно функционировал ликероводочный завод. Ни ликера, ни водки он не производил, а гнали там только дешевое винище, причем из всего, что можно перемолоть, передавить – войлочные тапочки, окурки, автомобильные покрышки. Утрирую, конечно, но вкус у этого пойла был соответствующий. Завод, говорят, работал без простоев и перебоев. А возглавлял этот передовой коллектив директор по фамилии Шмурдяк. Вот в честь него местные алкаши и окрестили продукцию. В девяностые годы, когда рыночная экономика и демократия дала народу возможность круглосуточно, в отличие от советских времен, пить все, что душа пожелает, лишь бы кошелек и здоровье позволяли, винный завод постепенно сделался нерентабельным. Приличные люди бормотуху не употребляют, а на колдырей надежды мало – пока бутылки соберут, пока сдадут. Короче, шмурдяк стали покупать все меньше, бороться за качество продукции никто не собирался, и через пару лет завод закрыли. Директор уехал в другой город возглавлять аналогичное предприятие, а память о нем, в виде названия винища, осталась. Ну, вот мы и пришли.
Морг судебно - медицинской экспертизы представлял собой, покрытый белой штукатуркой домик, с зелеными ставнями и такой же крышей. Если бы не решетки на окнах и не характерный запах формалина, прямо садовый теремок на советских шести сотках. В этом случае, на крыльцо должна была бы выйти бабушка – пенсионерка и отправиться на борьбу с сорняками, или на сбор урожая. А вышел толстый дядька в белом халате и клеенчатом фартуке. Дядька держал в руках папиросу и хлопал себя по карманам, пытаясь «нахлопать» спички. Наконец спички были найдены, толстяк с наслаждением затянулся и присел на скамейку под старой липой.
Вот такую картину наблюдали майор милиции Королев и журналистка Загвоздина, двигаясь по территории городской больницы по направлению к моргу.
-Знакомься, Лера – наш патологоанатом Антон Петрович. По иронии судьбы имеет фамилию Живенький, профессиональный псевдоним Джек – Потрошитель. – Валерия Загвоздина – тележурналистка.
Во взгляде судебного медика сконцентрировались мировые запасы жалости и сочувствия.
-Господи, девушка, и как вас угораздило с ментом связаться. Грубые, примитивные люди. У тех, кто в милиции служит меньше десяти лет душа черствая, а у тех, кто больше – её вообще нет. Вот ваш спутник скоро перейдет во вторую стадию, буквально на днях....Да вы и сами посмотрите, у него на лице все написано.
Лера с видимым удовольствием сделала то, о чем её попросил Антон Живенький – посмотрела на лицо своего спутника.
-А я думала, что патологоанатомы только в телах разбираются, а вы ещё по душам специалист.
-А как же, ведь я же знаю, где она находится – справа от сердца. Правда, сколько ни пытался разглядеть её при вскрытии, ничего не получалось, видимо быстро отлетает.
- Подожди, - перебил Живенького Игорь - как это я могу перейти во вторую стадию, я ведь только пять лет в милиции служу....
-А ты, Игореша, у нас передовик производства....
-А ты, значит, исключительно от избытка утонченности натуры с девушкой о вскрытии решил поговорить....Ты еще ей, для полноты картины, кишки покажи, в которых ты при этом самом вскрытии копаешься, вампир.
-Ой, ой, а что ты будешь делать, если бы я вдруг забастовку объявлю?! Кто тебе про эти самые кишки правду расскажет?
-Сдаюсь, признаю себя побежденным.... Правда, временно, исключительно с целью получить информацию....
-Ладно, ладно, жизнь покажет....Хотя, наверное, в данном случае слово «жизнь» не очень уместно,- философски произнес Живенький.- Так вот, слушай внимательно....Покойничек твой, даже если бы заточкой в печень не получил, через час-другой и так бы преставился – снотворное у него в организме было сильнейшее, да еще вперемешку с коньячком, да еще в такой дозе, слона свалить хватило бы.
-Спасибо, родной, вместо одной смерти –две.
Живенький между тем продолжал свою медицинско-криминалистическую тираду.
-Ну, уж, извини, танатология наука точная, ну или почти точная. По всей вероятности, дорогой твоему сердцу маргинал, коньяку со снотворным хлебнул, а тот, кто его поил, ждал, когда он заснет, чтобы свое злодейство совершить....Да, видать, не дождался и начал делать свое черное дело, а Назарыч твой в этот момент и проснулся....
-Дорого бы я дал, чтобы знать, что это за черное дело....
-Ну, версии выстраивать это твоя забота, но что произошло в последний момент, перед тем, как его заточкой ткнули, я могу предположить, хочешь -принимай, а не хочешь – ещё раз извини.
Антон Петрович пошарил где-то под фартуком, видимо, в кармане халата и вытащил цепочку с висюлькой.
-Вот это цацка у бомжа твоего, видать, на шее была.... А тот, кто его поил за эту цепочку сильно потянул, а она, сам видишь, довольно мощная....У клиента, во-первых, гематома на шее сзади, как ожерелье....А во-вторых, он, скорее всего, от этого и проснулся.... А, проснувшись, за цацку ухватился, не захотел свое богатство отдать, вот тут и получил заточкой в печень. Цепочка, в конце концов, порвалась, да и осталась в руке у клиента, еле пальцы ему разжал.
-Бред какой-то! Убийца, выходит, дебил полный! Поит жертву элитным коньяком со снотворным и, не дождавшись несколько минут, когда она, жертва, окончательно уснет, тянет с шеи железяку, которая дешевле гвоздя.
Лера, как загипнотизированная смотрела на цепочку с прямоугольной подвеской, размером с почтовую марку.
«Какая связь? – спросил бы майор Королев. Действительно, какая связь....Но, видимо, журналистской наблюдательностью Валерия Загвоздина отличалась ещё со времен игр в песочнице. Вот она и её подружка Галя аккуратно переворачивают на бортик формочки с желтыми «пирожными», вот к ним подходит Галина мама....Улыбаясь девочкам, присаживается на свободный кусочек бортика, у неё на шее цепочка. Темная и довольно толстая, она выглядит грубой на белой тонкой шее....На цепочке прямоугольничек, украшеный виноградной гроздью. Действительно, какая связь? Как и когда, кулон правнучки инженера золотых рудников Бельтара, оказался у правнука приказчика этих рудников. Женщина умерла двадцать пять лет назад, а мужчина ни разу в жизни не выезжал из города. Правда, он уже несколько лет живет в развалинах дома предков этой женщины....Вот и вся связь.
-Антон Петрович, - робко подала голос Лера – а в каком месте рана у Василия Раскатова?
-На себе, правда, показывать плохая примета. Но для вас, красавица, исключение сделаю. Вот здесь, - патологоанатом ткнул себя пальцем-сосиской справа в бок, ближе к объемистому животу. – Что, голубушка, решили разделить с милиционером его нелегкий хлеб, или журналистский рефлекс сработал?
-Маниакальная страсть к детективам.
- Да, это, пожалуй, диагноз....И что подсказывает логическое мышление?
-А то, что убийца – левша. Если рана спереди, значит, убийца стоял лицом к жертве. Если бы заточка была в правой руке, то удар пришелся бы в селезенку.
-Ну, что ж, и от маниакальных страстей бывает польза, это я как врач говорю.
-От лица доблестной российской милиции выношу благодарность,- произнес Игорь своим бархатным баритоном, в котором помимо нежной снисходительности угадывались напряжение и тревога.
Дело в том, что майор милиции Королев обладал не меньшей наблюдательностью, чем милая его сердцу журналистка Валерия Загвоздина. И теперь он сопоставлял факты, словно кубики с картинками. Несколько кубиков совпали, но делать вслух выводы при любимой женщине он не хотел, тем более, что она минуту назад публично призналась в своем литературном пристрастии. При упоминании о любого рода тайне, госпожа Загвоздина становилась похожей на кошку, перед которой поставили блюдце со сливками.
Игорь пока не знал, что делать дальше, но понимал при этом, что одним логическим мышлением здесь не обойдешься.
Они попрощались с Живеньким и поспешили в горотдел.
В последующие полтора часа каждый занимался своим делом: Лера с оператором снимали интервью с Денисом Фоминым, начальник уголовного розыска Королев дожидался результатов экспертизы коньяка. Заключение, выданное экспертом, его не удивило – в дорогом алкогольном напитке было подмешано сильнейшее снотворное.
А через два часа телевизионная группа собиралась в обратную дорогу.
Оба Валеры отправились в ближайшую «Кулинарию» - время приближалось к обеду, то есть к тому моменту, когда все дороги, к сердцам всех мужиков, сливаются в единую. Правильно, в ту самую, которая проходит через желудок. А ехать предстояло почти два часа, так что зарядиться какими-нибудь беляшами было просто необходимо.
А тем временем, возле синей «девятки» с гордой надписью «Региональное телевидение», обещали друг другу скорую встречу майор милиции Игорь Королев и журналистка Валерия Загвоздина.
-Я приеду в выходные, если ничего непредвиденного не случится, родителей давно не видел, соскучился.
-Ну, да, конечно,- упавшим голосом, стараясь не выдать разочарования, промямлила Лера,- ну, ты мне хоть позвони.
-Я тебе не позвоню, - голосом, который и святого заставит согрешить произнес Игорь, - я поведу тебя к своим, знакомиться. Понятно?
-Понятно, - облегченно вздохнула Лера, - Игоречек, у меня к тебе просьба. Дай мне, пожалуйста, цепочку. Ну, ту, что ваш эксперт в руке Раскатова нашел. Это же не будет считаться должностным преступлением?
-Дисциплинарный проступок, поскольку это вещдок,- Игорь сделал многозначительную паузу и подозрением взглянул на избранницу своего сердца, - а зачем тебе это цацка?
-Хочу кое-что проверить, сравнить....Мне кажется, что все как-то связано....И Володькина история и Галкины «златые горы».
-Так, давай договоримся, - из баритона майора Королева исчез бархат, его заменила нержавеющая сталь,- не вздумай в сыщика играть. Я сам постараюсь разузнать, и почему Арбузов на нары угодил, и про Клондайк имени твоей подружки Гали. Хотя, на девяносто девять процентов уверен, что все это бред. Видишь ли, моя хорошая, - и вот уже нежность испарилась из взгляда майора Королева, там засверкал арктический лёд, - видишь ли, - Игорь подбирал слова,- это только в дамских детективчиках, преступления раскрывают некрасивые, толстые секретарши-неудачницы, росомахи-библиотекарши, или неизвестно как разбогатевшие идиотки-бездельницы, которые натыкаются на трупы каждые час-полтора, принципиально не сообщают об этом в милицию, потому что от кретинов её заполняющих ничего путного ждать не приходится, а успокаивают себя тем, что спускают в бутиках и супермаркетах, даром доставшиеся бешеные деньги.
Лера слушала Игоря, даже не пытаясь его перебивать. Она вдруг четко осознала, что, несмотря на спокойствие и скептицизм в голосе, Королев не шутит.
Но как же быть с кулончиком? Конечно, приятно, когда любящий и уже любимый (факт, с которым не поспоришь, да и не хочется) мужчина о тебе беспокоится, но куда же девать природное упрямство и женскую хитрость? «Ладно, мы пойдем другим путем», - думала журналистка Валерия Загвоздина, глядя на майора Королева, словно девочка в платочке, с обертки от шоколада «Алёнка». Ещё мгновение, нежные женские ручки сомкнулись на крепкой мужской шее, а потом и губы сделали свое дело....И вот уже оперское внимание притупилось и, кажется, начальник УГРО уже поверил, что тайны семейства Бельтар и Раскатовых не интересуют больше его любимую женщину, так неожиданно, через много лет ему повстречавшуюся.
И опять дорога, только уже домой. Снова лес с обеих сторон, ветер залетает в приоткрытое окно, а из радиоприемника снова Шарль Азнавур поет про вечную любовь.... Совсем, как вчера, «дежа вю», только зеркальное, в обратную сторону.
«Ну и город,- рассуждала Лера, вспоминая подробности пребывания в Прииске.- Вокруг золотые рудники, а четверть трудоспособного населения – безработные, и занимается эта четверть в основном тем, что роется в отвалах породы от золотоносной руды, надеясь отыскать случайно оставшиеся там золотые крохи. Милиция города Прииска почти шестьдесят лет занимала один из бывших барских домов. В развалинах другого барского дома до недавнего времени проживал бомж и уверял, что он самый богатый в этих краях. Другой бомж, когда-то ездил по всему миру и жонглировал пудовыми гирями, словно теннисными мячиками. В общем, даже маргиналы в Прииске не простые, с родословной и с фамильными ценностями, которые они сдали на хранение начальнику местного уголовного розыска. А сам начальник уголовного розыска сделал ей предложение выйти за него замуж. Она, правда, ничего ему не ответила. Но ведь народная мудрость гласит «Молчание – знак согласия», а ещё говорят «Молчание-золото»….О господи! Опять золото….
***
На следующий день Лера несколько раз пыталась дозвониться до Галки по мобильнику, но та не отвечала. Может быть, крутила педали тренажера в каком-нибудь спортзале, а может быть, лежала в салоне красоты, обмазанная чудодейственной глиной или грязью. Так или иначе, но вопрос о цепочке с подвеской, украшенной виноградной гроздью, оставался открытым.
Вечером Лера решила встретиться с Арбузовым. Володька был дома, трезвый, как и обещал. Он лежал на раскладушке и перелистывал «Советский экран» за 1965-й год. Рядом на полу возвышалась стопа таких же журналов, штук сто не меньше. Ещё с полсотни были разбросаны в беспорядке.
-Ты знаешь, - обратился Вовка к вошедшей Лере, - оказывается, кино не только интересно смотреть, но и читать про него. Получается, что раньше и само кино было умное, и писали про него по-умному, а сейчас ни того, ни другого. А бабы-то, какие! Блеск!
-Откуда у тебя это?- удивилась Лера. Она сама иногда с удовольствием листала старые журналы, сохранившиеся у бабушки, особенно «Советский экран».
-Галка, ещё, когда в школе учились, отдала их моей мамане. Та уж больно любила смотреть на артистов, особенно на француза того, на которого я похож, а стало быть, и папаша мой. Вот хочу найти, да что-то не попадается.
Лера уже почти удивилась – откуда у Галки «Советский экран»? Но тут же вспомнила, что эти журналы она в далеком детстве видела в руках у мамы своей подружки, когда приходила к ним домой играть.
Кстати, о детстве, об играх, о Галиной маме....Лера же за этим и пришла к Арбузову.
-Володь, может, ты помнишь… Галка, как-то, из старой шкатулки кулон доставала, вроде железный, или медный, с виноградной гроздью.
-Помню, и шкатулку, и висюльку эту. Только ведь Галка её не носила, несмотря на историческую ценность. Помнишь ведь, Алексей Тихоныч еще в школе ей золото начал покупать чаще, чем мороженое.
-А откуда ты про историческую ценность знаешь?
-Тихоныч как-то рассказал, что Аннушка, ну мать Галкина, говорила ему, что кулон этот ей достался от прабабки – француженки. Муж её где-то здесь на Урале управлял золотыми рудниками, а потом, вроде даже стал их владельцем. Но вмешалась революция, о которой так долго говорили большевики и которую раньше в школе изучали гораздо подробнее, чем мы.
-А откуда ты эту фразу знаешь, ну про большевиков?
-В детстве фильм смотрел «Ленин в Октябре», вот и запомнил. А бабка моя говорила, что им в детстве внушали, что они во всем должны равняться на Володю Ульянова.
-Да не только бабушкам, это еще и матерям нашим внушали. Так что, революция отняла золотые рудники у Галкиных предков?
-Получается так. Этот самый управляющий, со своей женой и с дочкой маленькой, в восемнадцатом году решили уехать, вроде как хотели во Францию вернуться. Ну, а по дороге с ними что-то случилось, может даже, убили их, потому что дочка эта маленькая оказалась у чужих людей. При ней и оказался этот кулон и вроде какие-то документы. Может, люди эти были малограмотными, бумагами чужими не интересовались, а может, и вообще, распространяться боялись, что буржуйского ребенка выкормили, но только бумаги эти сохранились…. А по ним получается, что девочка эта маленькая приходилась бабкой Аннушке, а Галке, само собой – прабабкой. Так вот, Тихоныч рассказывал, что Аннушка ему говорила, что среди этих бумаг сохранилась часть не то письма, не то записки какой-то. Вроде, как записка эта от человека, который с этим управляющим на рудниках служил, а в ней он написал, куда золото запрятал и как будто даже план есть. Я так понимаю, бежать за границу с золотом опасно было, они его где-то рядом с рудниками законопатили. Видимо, все-таки рассчитывали вернуться. Так вот, Тихоныч говорил, что Аннушка его всё хотела в городской архив наведаться, а вдруг недостающие документы там отыщутся.
Она, видишь ли, по наивности своей мечтала, что если вдруг остатки этой записки найдутся, да потом удастся золото найти, да может, потом ей, как наследнице, государство хотя бы часть вернет, так она на эти деньги поедет во Францию сердце лечить.
-Ну, и что была она в архиве?
-Да куда там, она же, говорят, болела постоянно. Ну, вот, а после смерти её, Тихоныч, конечно же, никакие бумаги искать не стал. Он, вообще, несколько лет не мог в себя придти. Да и не верил он во все это.
-А когда он тебе все это рассказал?
-Давно, после школы сразу. Я как-то в гараже у него был, помогал машину чинить....А ему, видимо, не столько про цацку эту, да про золото, сколько про Галкину мать поговорить охота было. Все вспоминал, какая она красивая да ласковая была.
«Странно, - подумала Лера, - Вовка, оказывается, давно был в курсе золотых тайн семейства Красовских, а сама Галка, похоже, узнала про это не так давно».
-Володь, а Галка-то была в курсе этой золотой эпопеи?
-Вряд ли, золота у неё и так хватало и в ушах, и на пальцах. А уж копаться в старых бумагах....Их же читать надо, а какой из Галки чтец ты знаешь. Да и из меня тоже, - нисколько не смущаясь, сообщил Арбузов факт, и без того хорошо Лере известный.
-А ты сам ей про это наследство не говорил?
-Нет, а зачем? Во-первых, я тоже в это дело ни минуты не верил, а во-вторых, вдруг бы она подумала, что я из-за этого наследства на ней жениться собираюсь.
-Ну, жениться-то на ней ты собирался, по-моему, еще в песочнице. Ну, ладно, это всё сентименты. Володь, а цепочку эту ты давно видел?
-Да говорю же, в школе еще.
Лера поняла, что больше ничего особенного приятель ей сообщить не может, да и вид у него был какой-то уставший, почти сонный. Она вышла в коридор, Вовка вышел вслед за ней с журналом в руках.
-Ладно, пойду, а то уж очень ты сейчас на лунатика смахиваешь, спишь прямо на ходу.
-Извини, Лер, сегодня почти до утра у мужика одного в гараже провозился, машину ему починить надо было, куда-то далеко в отпуск едет....А утром бегом на рынок – фуру разгружать, наломался, устал.
-Так ты ещё не забыл, как машины ремонтируют! Ну, молодец, давай, давай, отсыпайся, провожать не надо....Вовка, как ты думаешь, как эта цепочка могла оказаться за сто пятьдесят километров отсюда, а?
-Ну, подруга, это ведь ты у нас загадки любишь.... А где именно, у кого?
-В городе Прииск, в руке мертвого бомжа.
-Точно, Прииск! В Прииске Галкин прапрапра....этот самый инженером и управляющим на рудниках был. А причем тут бомж мертвый? – пожал плечами Арбузов.
-Он не просто мертвый, Володь, его убили. Так же, как тебя когда-то хотели убить на зоне – заточкой в печень. А ты не помнишь, с чего ты решил, что именно в печень, а не в сердце, например?
-Я ж тебе говорил, во-первых, хмырь этот ростом был, как те пеньки, которые мы в лесу корчевали, а во-вторых, я успел к нему лицом повернуться. Я помню, что за шкирку его левой рукой держал, а в правой у меня, моя заточка была, я её из рукава вытряхнул. И заточкой этой я от него отмахивался, стало быть, его заточка у него была в левой руке. Только в печенку и мог попасть....Ну, а если бы, я оглянуться не успел, так может, и в сердце бы ткнул....А про висюльку эту, тебе у Галки спросить надо. Только про меня ничего не говори, ладно....
Лера вышла на лестницу и стала медленно спускаться. Медленно, потому что ей хотелось поразмыслить. А ещё, потому что на улице уже сгустились сумерки, и в подъезде стало совсем темно, потому что свет никто не догадался включить, а может, была неисправна электропроводка.
Во всяком случае, каждую ступеньку Лера буквально нащупывала ногами. Преодолев, словно в замедленном кино три лестничных пролета, она остановилась у окна, между четвертым и третьим этажом. Здесь было немного светлее от уличных фонарей.
На четвертом этаже в одной из квартир плакал ребенок, на третьем громко работал телевизор, ещё что-то гудело, похоже, пылесос. Видимо, какая-то передовичка домашнего хозяйства решила, на ночь глядя, побороться за чистоту.
Поэтому, Лера не слышала шагов человека, который спускался за ней следом, с того же самого пятого этажа. Да она и не могла его слышать, ведь он был в одних носках. Человек в потёмках ориентировался лучше гостьи, так как она выходила на темную лестницу из освещенного коридора, а у того, кто сейчас, не жалея носков, спускался по пыльным ступеням была возможность постоять в темноте, чтобы глаза привыкли.
Когда Лера остановилась, человек тоже замер. Посторонние звуки и темнота были для него сейчас очень даже кстати.
А Лера тем временем шарила в сумке, в поисках мобильника. Она решила сейчас позвонить Галке и расспросить её о кулоне, украшенном виноградной кистью.
Конечно, было бы разумнее дойти до дома, тем более, что он находится в двух шагах, сесть в кресло, набрать номер телефона и поговорить в спокойной обстановке.
Но....Во-первых, Лере и на ум не могло придти, что за ней будут следить и подслушивать. А во-вторых.... А во-вторых, у каждого человека есть недостатки. Даже у очень красивого и умного человека, каковым была Валерия Андреевна Загвоздина. Одним из немногих недостатков Леры, была её привычка болтать со своей подругой Галей Красовской. Ещё в школе им попадало за это почти от всех учителей. Их даже хотели рассадить по разным партам. Но дальше угроз дело не шло. Преподаватели прекрасно понимали, что стабильные «тройки» и редкие «четверки» Галя имеет, только благодаря своей умнице-подруге.
И вот уже набран знакомый номер, ещё несколько секунд и Лера слышит знакомый голос.
-Привет! Куда ты пропала, Лерка?! Я по тебе соскучилась, и потом ты же обещала съездить со мной....
Лера отводит телефон от уха чуть-чуть в сторону и снисходительно улыбается в темноте. Объяснять Гале, что она, Лера, вообще-то работает, что каждый день она должна ездить ни съемки, писать тексты к сюжетам, встречаться с людьми, не имело смысла. О процессе труда – умственном, физическом, творческом – Галя Красовская знала только теоретически.
Оставив без ответа восклицательно - вопросительную тираду, Лера решила не отвлекаться от темы.
-Галка, подожди, не тарахти....Помнишь у твоей мамы кулон был, вроде медный, такой прямоугольник с виноградной гроздью....
-Господи, ну, конечно же, помню.... Он в шкатулке лежал вместе со всеми мамиными бумагами. Ты забыла, что обещала съездить со мной?!
-Когда ты его видела последний раз и где эта шкатулка? – перебила Лера свою собеседницу.
-Господи, шкатулка в нашей старой квартире, по соседству с тобой, а видела я его последний раз....Ну, наверное, год назад, может чуть больше....Наверное, когда узнала про наследство, тогда и видела.
«Исчерпывающий ответ! Подружка в своем репертуаре....Когда узнала, тогда и видела. Точнее она, конечно, ответить не могла. Память на даты у неё еще в школе была никуда не годная», - подумала Лера.
-Подожди, я вспомнила! – восторженно заорал мобильник, - я видела его на прошлой неделе, мы с Марком заезжали на эту квартиру, мне нужен был мой паспорт. Я его долго искала, а потом вспомнила, что он в этой шкатулке. Ну вот, когда я его оттуда доставала, то видела там этот кулончик.
-Ты уверена? Ничего не путаешь? – с сомнением переспросила Лера, которая тоже его видела. Причем только вчера, его вынес из морга патологоанатом Живенький, а он в свою очередь достал его из руки убитого бродяги Василия Раскатова. –А, кстати, почему вы с Марком ко мне не зашли?
-Да, ты знаешь, - смущенно забормотала Галка,- мы приезжали почти в два часа ночи, я стараюсь, чтобы меня там во дворе никто не видел, - промямлила она.
-А «никто» это кто?
Госпожа Красовская, то есть Темницкая сделала вид, что не расслышала вопроса.
-Ты же говорила, что на старой квартире стараешься бывать одна, потому что Марк и Клавдия друг друга терпеть не могут.
-Они с отцом отдыхать уехали в Сочи, вернуться только через неделю. Ты обещала со мной съездить в Прииск,- снова капризно-обиженно донеслось, между тем, из телефона. Сотовая связь работала хорошо, и Галкин голос разносился почти на два, а то и на три этажа. И, конечно же, его слышал человек, который следил за Лерой.
В это время на улице зажглись фонари, в подъезде стало посветлее, даже можно было различить ступени, и Лера потихоньку снова начала спускаться. Преследователь в носках двинулся за ней.
-Галка, ты могла бы завтра вечером подъехать сюда, на эту квартиру.
-Ну да, могу, конечно, - забормотала Красовская,- только знаешь, м-м-м, давай я подъеду, когда стемнеет. Я же тебе говорю, я стараюсь....
Но Лера не дала ей договорить:
-Нет уж, подруга дорогая. Во-первых, твой любящий муж не даст управлять тебе машиной в темноте, а значит, либо повезет тебя сам, либо отправит вашего охранника, а мне надо с тобой поговорить в спокойной обстановке, чтобы никто над душой стоял. Во-вторых, это ты можешь активничать ночью, а на следующий день спать до обеда. А мне в девять утра надо быть на работе, а то и раньше. Так что, уж извини, до ночи ждать не могу. Сделаем так, ты подъезжай к моему дому, только не со двора, а со стороны гаражей. Не волнуйся, НИКТО тебя не увидит, ОН в этой стороне двора не бывает. Быстренько из-за дома проскользнешь в ворота и ко мне в подъезд, а потом также за домами пройдем к тебе. Поняла? В целях маскировки постарайся кардинально изменить внешность,- серьёзным тоном посоветовала Лера.- Все, жду тебя завтра в восемь часов.
Последнюю фразу она договаривала, уже выходя из подъезда и, спускаясь с крыльца.
На улице было уже темно, но вовсе не тихо. Тявкали дорогие сердцам пенсионеров, мелкие и средние собачки. В центре двора, на спортивной площадке, покрытой свежей травой, подростки гоняли мяч. Три дня назад начались самые длинные каникулы, уроки делать не надо, родители спать не загоняют. Красота!
И опять, из-за уличного шума Лера не обратила внимания на то, что дверь подъезда за её спиной не щёлкнула замком домофона, а закрылась потихоньку. Это человек в носках придержал её, он хотел до конца дослушать то, чем закончит разговор Валерия Загвоздина со своей подругой.
А сама Лера уже спешила к своему подъезду.
Скорей, скорей домой! Чашку чая со сливками, зефиринку в шоколаде, пару трюфелек и можно ложиться спать. Конечно, конечно вредно, да еще и на ночь. Но! Когда нельзя, но очень хочется, то можно.
Едва Лера переступила порог квартиры, как раздался телефонный звонок.
-Лерочка! Голубушка! – раздалось в трубке неторопливое контральто Изольды Теодоровны.- Извини, что поздно, но я никак не могу тебя застать. Вот сейчас вышла на балкон покурить, смотрю - ты идешь. Можно я спущусь к тебе буквально на две минуты. Извини меня, старуху за назойливость, лапушка....
-Ой, да что вы, что вы, Изольда Теодоровна, конечно же, спускайтесь, сейчас я дверь открою.
Через две минуты Лера услышала этажом выше мягкое чавканье шлепанцев, а вскоре увидела и саму Изольду Теодоровну, которая и в полночь выглядела, как топмодель, демонстрирующая домашнюю одежду. Старушка была с идеально уложенными локонами и аккуратнейшим макияжем. Переступив порог, Изольда Теодоровна протянула Лере плитку её любимого шоколада – темного с дроблеными кофейными зернами.
-Душенька, это тебе в качестве компенсации за беспокойство.
-Господи, да что вы, Изольда Теодоровна, какое там беспокойство. Но за вкусную компенсацию большое спасибо.
Лера вежливо молчала, ожидая, когда старушка объяснит ей цель своего позднего визита.
-Лерочка, я сегодня разговаривала по телефону с Танюшей и она мне сказала, что у тебя есть Вифлеемская звезда, даже две.
-У меня звезда?! Да ещё Вифлеемская, да ещё две! Изольда Теодоровна, я что-то не въезжаю, то есть не понимаю....
-Ну, как же Лерочка! Танюша сказала, что сама тебе их купила, а к зиме они должны зацвести.
-Господи, Изольда Теодоровна, вы про остролист говорите, а до меня сразу не дошло.
-Ну да, остролист, пуансеттия, а еще Вифлеемская звезда и «терновый венец»! Знаешь, наш Женька недавно ездил в Англию к своему приятелю. Так вот, оказывается, в Европе пуансеттия считается Рождественским цветком. У приятеля Женькиного этих остролистов в доме десятка полтора, они на праздник их по всему дому расставляют. Он бы, конечно, подарил один, но не тащить же из Англии цветочный горшок.
-Теперь понятно, почему он называется Вифлеемская звезда. Изольда Теодоровна, - Лера глядела, на старушку, догадливо улыбаясь,- вы хотите, чтобы я вам один цветок подарила? Да ради бога....
-Лерочка, душенька, спасибо огромное, но я ведь не за «просто так». Возьми в обмен любой из моих цветов. Хочешь фуксию?
Лера, примерно, неделю назад поднималась к Лебедевским - Изольда Теодоровна уговорила её придти посмотреть котиков, рыбок, попугая и, конечно же, цветы.
Господи, чего там только не было – пальмы и пальмочки, кактусы и кактусики, фикусы, хризантемы, фиалки, гиацинты и, обожаемые хозяйкой, аристократки – фуксии. Белые, нежно – розовые, алые, светло – сиреневые, лиловые, ярко-красные и бордовые до черноты. Каждый цветок походил на миниатюрную танцовщицу в пышной юбочке, и крошечных туфельках на тоненьких ножках. Так, наверное, выглядели эльфы женского рода, которые окружили Дюймовочку, когда она прилетела верхом на ласточке в Средиземноморскую страну, где вышла замуж за принца. Вот повезло девчонке! Правда, Лера узнала, что фуксии, насколько красивы, настолько же и капризны. Им нужна прохлада, нельзя опаздывать с поливом, и еще много чего любят и не любят эти светские дамы в цветочных горшках.
-Спасибо, Изольда Теодоровна, давайте лучше обменяемся на кактус, круглый такой с большими кривыми колючками.
-Ах, астрофитум....Господи, Лерочка, он же такой страшный. Это Алка, чертова кукла, этого урода притащила.
Алкой звали младшую сноху Изольды Теодоровны, а «чертова кукла» в её устах означало высшую степень привязанности к своей родственнице.
-Изольда Теодоровна, я считаю, что не существует некрасивых животных, птиц, деревьев и цветов. А еще бабушка говорила, есть такое выражение «Красота на грани уродства». А грань, сами понимаете, вещь тонкая. Так что, это спорный вопрос, урод ваш кактус, или красавец.
-Кому бы другому не поверила, но бабушке твоей верю, как самой себе. Сегодня уже поздно, пора спать. Именно сон бережет женскую красоту, а завтра, душенька, жди меня с кактусом.
***
На следующий день, Лера, постаралась освободиться пораньше, ей очень хотелось увидеть бабушку с дедушкой.
После обеда Андрей Валентинович отправился в гараж, на этот раз к соседу, помочь ему ремонтировать машину.
А Татьяна Георгиевна и Лера, установив на подносе целую шеренгу вазочек с конфетами, печеньем, орешками, фруктами, прихватив чашки с чаем и кувшинчик со сливками, словно две кустодиевские купчихи (правда, другой комплекции), уселись в комнате в мягкие кресла.
Лера, наконец-то, полностью со всеми подробностями поведала бабушке историю своей подруги Гали Красовской и приятеля Володи Арбузова, присовокупив к ней рассказ о своей поездке в Прииск. Когда она дошла до того момента, как оказалась на месте преступления, бабушка крайне удивилась.
-Подожди, до этого места я все поняла, и про музей, и про местные байки о золоте. А вот как ты оказалась на развалинах понять не могу....
-М-м-м, бабуля, ты знаешь, я там, в Прииске встретила знакомого милиционера....
-Ты вернулась из Москвы месяц назад и уже успела обзавестись знакомым милиционером, да ещё в другом городе. Ты, видимо, очень хорошо с ним знакома, раз вы вместе шастаете по развалинам?
-Вообще-то, я его знаю с первого класса....
-У тебя уже в первом классе были знакомые милиционеры? Насколько я помню, ты была послушной девочкой, - лукаво улыбаясь, сказала Татьяна Георгиевна.
-Бабуль, видишь ли....
Татьяна Георгиевна видела. Видела, как изменился взгляд внучки, с того момента, как она впервые встретилась с ней после долгой разлуки. В Лериных глазах уже не было той прозрачно-зеленой холодной пустоты. Они мягко сияли, словно два отполированных нефрита в вечернем полумраке. И, слушая рассказ внучки, о её вояже в Прииск, Татьяна Георгиевна поняла, что главное действующее лицо этой истории, вовсе не золото, а что-то, вернее кто-то, гораздо более ценный, а ещё вернее, драгоценный.
-Бабуль, ты помнишь Игоря Королева из параллельного класса?
-Я ваших-то не всех помню, я ведь уже с пятого класса перестала встречать тебя у школы....
-Честно говоря, я и сама его плохо помнила, а в школе и вовсе не замечала....Очень глупая была....
-Ну, если бы все с пеленок были умные, человечество не смогло бы развиваться. Умники постоянно доказывали бы друг другу свою правоту, теоретизировали, а исполнять на практике их умные замыслы было бы некому.
-Да, наверное, ты права, но жаль, что ты Игоря не помнишь....
-Жаль, только мне кажется, что это мальчишка с темными глазами и черными ресницами. Из-за этих глаз я его и запомнила, он всегда смотрел на тебя, не отрываясь, но как-то украдкой....Как будто боялся, что кто-нибудь увидит....Его встречала пожилая женщина, видимо тоже бабушка, она называла его Игорем.
-Бабуля! – почти застонала Лера, - это точно был он! Господи, сколько же я пропустила в своей жизни....
-Ну, насколько я поняла, теперь будешь наверстывать упущенное....Я за тебя очень рада, котенок мой золотой, - Татьяна Георгиевна притянула внучку к себе, погладила по темным кудрям.
В этот момент в Лериной сумке, похожей на сумку американского траппера из рассказов Джека Лондона, зазвонил телефон. Путаясь в коричневой замшевой бахроме, Лера пыталась отыскать японского малютку, надрывавшегося веселым канканом Оффенбаха. По мелодии она поняла, что звонит Галка.
-Я уже выезжаю, буду у тебя минут через сорок. Что лучше купить, тортик или зефир в шоколаде?- спросила подруга, которая постоянно искала у себя лишние граммы, а, не найдя (что вполне естественно) тут же покупала торт, или распечатывала очередную коробку конфет.
-И того, и другого, и можно без хлеба,- совсем, как Винни-Пух ответила Лера, но Галка уже, похоже, отключилась. Для неё главное было сообщить, что ОНА выезжает.
«Вот, она вся в этом, моя дорогая подружка, - снисходительно подумала Лера,-взбалмошная, суматошная, территориально удаленная от интеллектуально-культурных интересов общества, но все же безмерно добрая, а частенько, до такой же степени доверчивая. Ведь надеется же на то, что государство ей золотые рудники вернет. Хорошо ещё, что Марк у неё находится от романтики на весьма приличном расстоянии. Понятное дело – программист по образованию и бизнесмен по профессии. Или бизнесмен это не профессия? А может это призвание, или даже диагноз? Как бы то ни было, но Марк пытается держать в узде рассудительности непослушных лошадок Галкиной наивности. Без него, черт знает, куда бы их занесло. Но все равно, я тоже люблю её такой, как она есть, и надо поспешить домой, чтобы ей не пришлось ждать в машине, или торчать у подъезда и переживать, что откуда-нибудь вывернется Вовка Арбузов, увидит её, а она не будет знать, как себя вести и что говорить. Притворяться, что ей все по фигу, Галка не умеет».
-Ладно, бабуленька, я побежала, Галка скоро приедет, а у нас с ней дело важное. Похоже, что тот кулон, который у Раскатова в руке нашли, когда-то Галкина мама носила. А сама Галка утверждает, что кулон у них дома, в шкатулке. Ничего не понимаю.... А, может быть, подружка моя, как обычно, что-нибудь напутала, проверить надо - сказала Лера, вставая из кресла.
В этот же момент, из незастегнутой «сумки охотника» низвергнулся водопад из косметичек, каких-то пакетиков, нескольких больших и маленьких блокнотов, авторучек, ключей и даже мелких игрушек. Последним, на всю эту кучу журналистско-дамского добра, выпал зонтик.
-Кошмар, - спокойно произнесла Татьяна Георгиевна,- собирай свои сокровища, я сейчас позвоню деду, он тебя отвезет.
-Было бы здорово, а то опоздаю, - озабоченно произнесла Лера, запихивая все обратно в сумку. Одна из фотографий, из тех, что она взяла у Арбузова, при падении ускользнула под столик, но Лера этого не заметила.
Через полчаса она уже была дома, а ещё через пятнадцать минут зазвенел домофон.
-Открывай, это я,- прошептала домофонная трубка.
-А почему шепотом? Ты думаешь, он тебя с другого конца двора услышит?- спросила Лера подругу, которая в этот момент переступала порог квартиры.
Она уже в который раз хотела повторить Галке, что Арбузов, которого она боится увидеть, не бывает возле её дома, но, увидев госпожу Темницкую во всем её великолепии, осеклась.
М-да-а! Шуточное предложение Леры, кардинально изменить свою внешность, Галина восприняла весьма своеобразно, оставшись при этом верной самой себе. Подтверждением этому были: сиреневый костюмчик - джинсы и курточка, лиловые босоножки на очень высоких каблуках и огромные, дымчато-сиреневые очки, закрывающие половину лица хозяйки. Все предметы гардероба, включая очки, были щедро усыпаны стразами, судя по блеску от Сваровски. Но все – таки, что-то во внешности подруги изменилось. Приглядевшись получше, Лера поняла что именно. Свои родные волосы Галя спрятала под пышный платиновый парик, с кудрями чуть ли не до пояса.
С ума сойти! Из золотистой блондинки стать платиновой! Высший пилотаж маскировки! Не узнал бы Галю сейчас, пожалуй, только человек со зрением, примерно, минус восемь, да и то в кромешной тьме и на расстоянии трехсот метров.
«Интересно, если мы вдруг, действительно, встретим во дворе Вовку, куда Галка кинется прятаться? В кусты сирени, что ли? Так они уже отцвели, да и такой блестящей сирени просто не бывает. Смех смехом, но надо, действительно, проскользнуть как-то незаметно, я ведь тоже не знаю, как вести себя».
-Так, я пойду вперед,- продолжила Лера свою мысль, но теперь уже вслух,- а ты за мной пробирайся. Пойдем со стороны гаражей, но возле самых домов, там кусты погуще. Вовка опять взялся местным мужикам машины ремонтировать, действительно, можем на глаза ему попасться… А через двор, тем более, идти нельзя. Ну и законспирировалась же ты! – не удержалась Лера.- Ещё бы боа из страусовых перьев нацепила! Не узнаешь тебя в таком виде, как же! Переливаешься, как елочная игрушка. Стразофилка!
-Что же мне в китайский спортивный костюм вырядиться надо было,- обиженно протянула красавица, поправляя платиновый парик.
-Да, ладно, не обижайся, - примирительно произнесла Лера, которая никогда не могла долго сердиться на подругу. - Парик – то, наверное, специально купила,- спросила она, зная, что Галка, ни при каких обстоятельствах, не стала бы добровольно прятать или красить волосы.
-Конечно,- с гордостью сообщила «Барби».
-А, кстати, чего это тебе приспичило паспорт искать, если не секрет, конечно?
-Да какой там секрет? Марк обещал в начале осени отправить нас за границу, во Францию или на Мальту. А для этого мне нужен загранпаспорт, а тебе надо выпросить у твоего начальства отпуск, хотя бы без содержания.
Ты знаешь, я к своему стыду ещё ни разу не была за границей. Марку все время некогда, он в отпусках не бывает….Говорит, что не может оставить свою фирму ни на один день. А одну меня он бы никогда не отпустил, из ревности.
Лера шла молча, но про себя думала, что ей тоже бы не помешал загранпаспорт, потому что она тоже ни разу не была за границей. А ведь отец предлагал….Ни один раз предлагал ей поездки в любую точку мира, хоть на Южный Полюс, хоть в самый центр пустыни Гоби. Он оплатил бы ей самое дорогое путешествие. Она могла бы поехать одна, или с ним вдвоем. Ей было неудобно….Неудобно перед Миланским….Идиотка блаженная! Интересно, если бы ей не пришлось уехать из Москвы, до чего бы она могла дойти в своем любовном угаре?
До Галкиного подъезда и квартиры барышни добрались без приключений. Но там их ждало разочарование – подвески, украшенной виноградной гроздью, в шкатулке не оказалось.
Обшарив всю квартиру, особенно пол возле стеллажа со всякими статуэтками, на котором стояла шкатулка (ползая на коленках по ковру и даже раздвигая ворс, словно при ловле блох), через пару часов подруги поняли, что их титанические усилия ни к чему ни приведут.
Галка клялась и божилась, что видела кулон неделю назад «собственноручными глазами». Прямо так и сказала. Лера думала про висюльку, которую извлекли из руки мертвого Раскатова, но молчала, иначе пришлось бы рассказывать и про Прииск, и про Игоря.
Только не это! Не дай бог проговориться – Галка немедленно захочет ехать в Прииск, на поиски золотого миража.. А то и вообще, приедет и заявит, что она наследница рудников и потребует вернуть их ей немедленно. С неё станется!
Устав ползать, они сели в кресла возле журнального столика, на котором лежала стопка больших и маленьких фотоальбомов. Лера машинально открыла первый попавшийся.
Ба! Свадебные фотографии....Галка в шикарном платье цвета слоновой кости, расшитом жемчугом. Пышное, оно еще сильнее подчеркивало осиную талию невесты. Вот они с Марком выходят из загса, на Галине шубка-болеро в цвет платья, сквозь длинную фату золотятся роскошные локоны....
А это уже за столом, гостей человек сто, наверное, не меньше. Господи, с каким обожанием Марк на Галку смотрит, вот где любовь-то! Интересно, а как Миланский на свадьбе смотрел и на кого? Ну, не на неё, Леру, это уже теперь ясно. Видимо ловил кайф, от того, какое впечатление его неотразимая внешность производит на гостей.
Лера листала альбом дальше. Вот, видимо, гости только что прокричали
«Горько!», а фотоаппарат, тем временем, запечатлел сладчайший поцелуй.
А вот здесь на Галку с восторгом и любовью смотрит уже не Марк – Алексей Тихонович гордится красавицей – дочерью и явно доволен её выбором.
Ну, то, что Клавдия сидит с искусственной улыбкой, это понятно – Галку она никогда не любила. Правда, и в ненависти её упрекнуть было нельзя. В общем, на сказку про Золушку и её мачеху не тянет. Просто, отношений между двумя женщинами никогда никаких не было.
Интересно, а вот рядом с женихом все гости сплошь возраста самого Марка, респектабельные мужчины в дорогих костюмах, да и женщины не хуже – вечерние платья, крупнокалиберные бриллианты и жемчуг.... Но чего –то явно не хватает.... Стоп!
-Галка, а где родители Марка? Ты никогда ничего про них не говорила.
-М-м-м, видишь ли....Родители Марка живут в Канаде, они туда ещё в начале девяностых эмигрировали, а Марк не захотел. Он даже с ними долгое время, вроде бы, как в ссоре был. Ну, в общем, они не созванивались, не переписывались.... А незадолго до нашего знакомства, там, у фитнес-клуба, помнишь, я тебе рассказывала, они помирились. И, то ли он к ним ездил, то ли они сюда приезжали....Марк рассказывал, но я не помню. А на свадьбе они не были, отец заболел, а перелет долгий....В общем, они прислали телеграмму с поздравлениями и подарок.
-А чем они там, в Канаде занимаются?
-Марк говорил, что отец его инженер-электронщик, или что-то в этом роде. В общем, способности к технике у Марка от него....А мать, по-моему, экономист, причем, очень хороший. Короче говоря, они там не бедствуют.
-Не бедствуют, а сюда, как я понимаю, за пять лет вашей совместной жизни ни разу не приехали. Неужели им не интересно, на ком их сын женился?
-Ой, Лерка, я тебя умоляю, много ты с родителями своего мужа виделась? А они, насколько я помню, в соседней области живут,- не удержалась, съехидничала Галя.
-Ну, один раз на свадьбе, да еще пару раз после. А уж когда в Москву уехали, так я и вовсе этого счастья лишилась.
-Вряд ли тебя это сильно удручало.
-Ты недалека от истины, подруга.
В этот момент Лера открыла последнюю страницу, то есть последний пластиковый карманчик фотоальбома. Хм! Довольно неожиданно – после обилия яркого глянца, скромная, черно-белая, шесть на девять фотография.
Молодая женщина с короткими темными волосами и вызывающим взглядом обнимала за плечи маленького мальчика, такого же черноволосого и с темными глазами.
-А это кто? – спросила изумленная Лера.
-А это, кстати, и есть мать Марка, ему здесь три или четыре года. Единственная фотография, по крайней мере, я других не видела.
-Слушай, Галка, можно я возьму альбом, бабушке покажу, а то она спрашивала про тебя, про твоего мужа.
-Да ради бога, - рассеянно ответила Галка, видно было, что думает она сейчас совсем не об этом, - где все-таки кулон? Не приснился же он мне здесь неделю назад.
«Рассказать или не рассказать? – снова мысленно сомневалась Лера. Нет, не ничего не скажу, сначала сама во всем разберусь. Кстати, надо с Марком переговорить, я же обещала держать его в курсе. Тем более, что он в полной уверенности, что все эти сказки про золотые сокровища, полный бред. Расскажу ему все.... А что я могу ему рассказать? Легенду из музея о семействах Бельтар и Раскатовых, о развалинах дома инженера-француза, о трупе бомжа Василия и о цепочке, зажатой в его руке. И как могла эта цепочка, которая неделю назад ещё лежала в семейной шкатулке Красовских, в их квартире, два дня назад оказаться в городе Прииск, да еще при таких обстоятельствах. Действительно, если разбираться, не ударяясь в кладоискательскую романтику, получается полный бред».
В недоумении, каждая в своем, подруги также потихоньку вышли из подъезда. Обогнув дом, они снова пошли между длинными рядами кустов акации, поминутно поглядывая на гаражи. Возле дома, где жила Лера, остановились.
-Зайдешь? – спросила она, - зефир, торт привезла, а даже чаю не попили.
-Нет, Лер, спасибо, в другой раз, - озабоченно произнесла Галя. – Где все – таки кулон? Я же не сумасшедшая, он был там, был. Ладно, поеду домой, проводи меня до машины.
Оказывается, Галка оставила её за поворотом, с другого края дома, который имел форму буквы «Г».
Подруги поцеловались, Лера пообещала позвонить, как только что-нибудь узнает, Галя помахала рукой....
Проводив её, Лера вздохнула облегченно. За почти три часа общения Галина ни разу не спросила, а зачем, собственно, Лере понадобился кулон с виноградной гроздью (честно говоря, Лера пока и сама не смогла бы ответить на этот вопрос) и не напомнила о том, что Лера обещала съездить с ней в Прииск. Ох, если бы она узнала, что подруга там уже совсем недавно побывала....
Ну, ладно, теперь можно идти через двор, не прячась и не оглядываясь. Медленно шагая вдоль дома, Лера приближалась к своему подъезду.
«И все-таки странно, что родители Марка за пять лет ни разу ни приехали в гости к сыну и, судя по всему, никогда не приглашали молодых к себе, иначе бы Галка сказала об этом. Может, не одобрили его выбор? Это было бы более, чем странно. Внешне её подруга просто идеальная спутница жизни нынешних бизнесменов – блондинка модельной внешности, любимый цвет – розовый, будь то машина, шуба или даже елка…. Лучший собеседник для неё –зеркало (оно единственное, кто воспринимает её всерьёз). Основная забота – выбор рисунка для декоративного маникюра, на эту тему она могла бы даже диссертацию защитить. В конце концов, Марку жить со своей женой, а не им....И если он считает, что его жене ученую степень иметь не обязательно, то, значит, так оно и есть.... А может быть, тут что-то другое, и дело вовсе не в Галке. Надо бы с Марком поговорить»....
Уже почти подойдя к своему подъезду, Лера заметила на скамейке черноволосую женщину. В руке у неё дымилась тоненькая сигарета. Со спины было непонятно, кто это. Впрочем, ни на одну из курящих соседок женщина не походила. Лера обошла скамейку, направляясь к двери.
-Долго же приходится тебя ждать, - недовольно произнесла Алиса Домантович.- Я тебе сейчас все объясню, только уж сделай одолжение, пригласи в квартиру, не на улице же разговаривать.
И, подхватив, чемодан из кожи темно-шоколадного цвета, уже совсем по-деловому осведомилась у, все ещё, не пришедшей в себя Леры: «Какой этаж?»
***
Когда захлопнулась дверь квартиры, Лера наконец-то опомнилась.
-Эй, дорогуша, ты, может быть, объяснишь, в чем дело? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросила она.
Как вы, наверное, поняли, Валерия Загвоздина была терпеливым человеком, но, если чья-то беспардонность переходила границы, Леру, по выражению её бабушки, было «не собрать в кучу». Единственным исключением был когда-то Юрий Миланский, которого Лера уже почти не вспоминала.
Но самое главное! Как посмела эта шпрота – акселератка явится к ней в дом!
У Алисы Домантович, по её словам, было «две наглости» - природная и приобретенная. Сбой дали сразу обе, после вопроса, заданного хозяйкой квартиры. По её голосу, госпожа Домантович поняла, что если она сию минуту не установит дипломатические отношения, ей придется катиться на своем шикарном чемодане, как на санках вниз, по лестнице. Соперница, хоть и была среднего роста, но все равно, и телом казалась покрепче, и смотрела на Алису сверху вниз.
-Подожди, подожди, не кипятись, говорю же, сейчас все объясню. Ты баба умная, я это ещё в Москве поняла, поэтому, думаю, ты мне ещё спасибо скажешь.
-Это за что же, интересно?
-За то, что тебя избавила от твоего самодовольного никчемного кобеля.
«Ну, надо же! Бабушка сказала, что я должна благодарить судьбу....Может судьба так и должна выглядеть?»
Выглядела «судьба» довольно стильно, хоть и весьма своеобразно. На Алисе был надет костюм – бриджи и короткая курточка – из черного бархата, отделанный серебристой тесьмой. Плечи украшали оригинальные погончики со шнурками, очень напоминавшие эполеты.
-Слушай, правда, не злись, а, - тоном лисички, которая просит пустить её переночевать, почти пропела Алиса, - дай хоть чаю с дороги выпить, что ли....
-Я, надеюсь, ты у меня жить не собираешься?
-Ну, честно говоря,- заюлила Домантович, - мне бы недельку перекантоваться, а я терпеть не могу гостиницы.
-Да, да, да. Сама лягу на лавочку, хвостик под лавочку....Здесь совсем недалеко пятизвездочный отель имеется, правда с видом на гаражи и железную дорогу, но то, что номера президентского уровня есть – это точно. Только не говори, что у тебя денег нет.
-Не скажу. Деньги есть, но они мне, скорей всего, для другого понадобиться.
Домантович тарахтела без умолку. Под аккомпанемент собственной болтовни, она затащила в комнату чемодан, достала оттуда изящные черные кожаные туфельки – шлепанцы на каблучках, расшитые мелкими яркими цветочками. Алиса процокала на кухню, где Лера, поставив чайник, доставала из холодильника сыр, ветчину, йогурты.
-Знала бы, что ты припрешься, отравила бы все заранее, - с улыбкой вампира, глядя на Алису, сиропным голосом проговорила Лера. - Это кто же тебя надоумил?
-Ой, у тебя тортик есть, - не обращая внимания на адресованную ей фразу, облизнулась Домантович,-, если ты намекаешь на своего муженька, то зря. Он так занят собой, что ничего другое у него в голове просто не помещается. Ой, зефир, какая прелесть! Сладкое любите барышня?
-Я, может быть, пытаюсь горе горькое заесть, которое ты мне причинила....
-Ну, насчет горя, ты мне не заливай....Или ты думаешь, что я только в тряпках разбираюсь?
-Что ты хочешь этим сказать?
-А то, что и слепой увидит, что у тебя любовник появился. У одиноких баб, голуба, глазки пустые, тусклые....А у тебя там черти друг за другом гоняются, хоть ты и пытаешься это скрывать.
«Вот, стерва»,- промелькнуло в голове у смущенной Леры. Она быстро отвернулась к холодильнику, достала оттуда торт и коробку с зефиром и поставила на стол прямо перед Алисой.
-Угощайся, только смотри, к стулу не прилипни.
-Ха-ха-ха! – залилась Домантович.- Значит, насколько я поняла, не выгонишь. Я же говорю, что ты умнее своего муженька, он ногтя твоего не стоит. Красив, конечно, зараза, никуда не денешься. Как бог красив! Знаешь, если бы в секс – шопах продавались резиновые мужики, твой мог бы служить идеальной моделью.
-Ну, спасибо! Вот ты, теперь, на эту модель и любуйся.
-Ты считаешь мне заняться больше нечем? Нет, моя радость, в моей жизни бизнес занимает почетное первое место. Я, можно сказать, за ним замужем. А ты, наверное, думала, что я твоего красавца в койку к себе затащить хочу. Щас! Смех смехом, а он ведь, действительно, мне на роль куклы нужен. Ну, не в прямом смысле, конечно. Реклама, буклеты, видеоролики и все такое прочее. Понимаешь, на одних теток смотреть скучно, тем более, что у меня одеваются далеко не топ-модели. Кстати, ты разводиться с ним собираешься? – спросила вдруг Домантович без паузы.
-Да, а что,- в ту же секунду и тоже без паузы ответила Лера, - может, хочешь посодействовать? Ты случайно заявление от него не привезла, или мне самой написать, как вы там с ним договорились? Мне, мягко говоря, абсолютно до лампочки.
Лера произнесла эту фразу на одном дыхании, с усмешкой глядя на Алису.
Та в ответ пожала плечами и, замявшись не более, чем на секунду произнесла: «Я же говорю – у тебя есть любовник».
Минуты две сидели молча. Тишину нарушила хозяйка.
-Ну, а зачем же ты все-таки приехала, если, как ты говоришь у тебя бизнес на первом месте....Вряд ли бы ты прилетела за две тысячи километров, чтобы рассказать, как ты обо мне позаботилась.
-Правильно мыслишь. Хочу открыть в вашем городе пару бутиков, а со временем, может быть, организую филиал фирмы.
-Тебя только здесь не хватало!
-Это, в каком смысле?
-В самом прямом. Наш новый градоначальник и так уже, говорят, чуть ли не полгорода москвичам продал и, похоже, останавливаться на этом не собирается.
-Объясни, что значит «продал»?
-Да что тут объяснять – в центре города, в лучших зданиях «поселились» московские банки, филиалы фирм и тому подобное. Так что торопись, а то, если местным чиновникам придется выбирать между очередным банком и твоим бутиком – вряд ли счет будет в твою пользу.
-Да, пожалуй. Завтра с утра расскажешь мне, как добраться до городской администрации.
-А, понятно, для чего другого тебе могут понадобиться деньги. Думаешь, возьмут?
-Знаешь, сколько живу, а святых чиновников еще нигде не видела. Так как насчет заявления? – снова резко сменила тему, жующая торт госпожа Домантович.
В этот момент раздался звонок. Лера вспомнила, что должна зайти с обещанным кактусом Изольда Теодоровна, жена и мать двух известных в городе адвокатов Лебедевских.
-Будет тебе заявление, - пообещала Лера и пошла открывать дверь.
Даже если бы официально сообщили, что завтра ожидается конец света, Изольда Теодоровна осталась бы верной себе при любых обстоятельствах. В темно-малиновой атласной пижаме и таких же остроносых туфлях, похожих на туфли старика Хоттабыча, она напоминала одну из своих любимых фуксий. В руках старушка держала горшок со средних размеров зеленым шаром, утыканным толстыми, причудливо изогнутыми колючками.
-Прошу любить и жаловать – астрофитум козерогий.
-Какая прелесть, очень симпатичный, особенно мне имя нравиться!
-Боже мой, но это же какое-то растительное чудовище! Ужас! – с отвращением глядя на кактус, произнесла Алиса Домантович, которая, оказывается, тоже отправилась к входной двери, как только прозвенел звонок.
Изольда Теодоровна очень удивилась, что помимо Леры, в квартире находится незнакомая бабёнка, больше похожая на пацана - третьеклассника. Она посмотрела на Домантович, как на муху, которая попала к ней в чашку с чаем.
-Оригинальный костюмчик,- критическим взглядом окинув Алису, произнесла старушка.- Вы, милочка, случайно не травести?
-Нет, я не травести.... Я, вообще, не из театра....Я дизайнер одежды, - от возмущения Алиса почти подпрыгивала при каждом слове, видимо, чтобы придать им побольше значения.
-А то, как сейчас помню, - продолжала Изольда Теодоровна, не реагируя на её реплики, - в шестьдесят третьем году у нас в театре на Новый год ставили «Золушку», так вот мальчик – паж у нас был точь-в-точь в таком костюмчике, сама шила.
Пожалуй, больше всего Алису обидело то, что она напоминает пажа, фактически прислугу. Домантович фыркнула, как кошка и зацокала каблуками в направлении кухни, очевидно, доедать торт.
-Изольда Теодоровна, - произнесла Лера, как можно тише, - можно мне обратиться за помощью к вашим знаменитым адвокатам? Мне нужно срочно оформить развод, если можно, недели за две. У них, наверное, есть связи в суде.
-Господи, Лерочка, голубушка, конечно же, они вам помогут. Я очень рада, что ваша жизнь меняется в лучшую сторону.
-Но пока еще ничего....- начала было мямлить смущенная Лера, но старушка остановила её, улыбаясь и шутливо грозя при этом пальцем:
-Ни говорите ничего, я все вижу. Ну, спокойной ночи. Что-то я ещё хотела узнать....Ах, да! Лерочка, вы, как журналист должны быть в курсе, играют ли у нас в городе в гольф?
Лера вспомнила, когда она ездила в гости к Темницким, они проезжали мимо поляны, по которой перемещались особи мужского пола в фирменных спортивных костюмах и размахивали чем –то вроде хоккейных клюшек для лилипутов. А ещё, когда Лера работала на спортивных сюжетах, она слышала, что совсем недавно местные нувориши образовали не то клуб, не то федерацию.
-Изольда Теодоровна, я завтра же все узнаю. А зачем это вам, если не секрет?
-Конечно, нет. Нашему Женьке в Англии подарили клюшку для гольфа, а я не люблю, когда вещи лежат без дела. Ну, ещё раз, спокойной ночи....
Через минуту, после того, как закрылась дверь за милейшей Изольдой Теодоровной, заверещал телефон.
Лера не удивилась. Для журналиста поздний звонок, хоть на домашний, хоть на мобильный телефон, не редкость – работа такая. Может потревожить начальство, или коллеги, с приятными новостями, или с очередным срочным заданием. Второе, как правило, бывало гораздо чаще.
От бабушки Лера ожидала звонка меньше всего, обычно Татьяна Георгиевна позже десяти старалась не звонить, только в крайнем случае.
-Не спишь? Хотела до завтра отложить, но не могу утерпеть, поэтому даже лучше, что не спишь.
-Что случилось, бабуль?
-Хочу дать тебе совет. Уж если ты решила начать карьеру сыщика-любителя, то надо аккуратнее относиться к вещдокам, или к уликам, не знаю, как правильно. Думаю, что твой милиционер сделал бы тебе замечание.
-Да что случилось-то?
-Я нашла под столиком, за которым мы пили чай, фотографию. Насколько я поняла – это одна из тех, которыми шантажировали твоего приятеля Арбузова. Мама, действительно, была милой наивной девочкой, а отец и правда на Алена Делона очень похож. Потому и Володька, так хорош собой получился.
-А компания, бабуль! Непонятно, как они среди бандитов оказались?
-Да уж, бандиты, прямо классические. И тут, действительно, не все понятно, потому что фотография, похоже, поддельная.
-Что!?
-У тебя же, ещё такие есть, возьми-ка одну в руки.
Лера схватила сумку, которая стояла тут же, на трюмо, рядом с телефоном.
-Вот смотри, - продолжала Татьяна Георгиевна,- видишь эти серые пятна? На стене, возле шкафа, на шторах....Это тени. Свет падал сбоку и все тени вытянутые, но все равно различимые, и можно определить, какая тень к кому относится. Так вот, эти два пятна на стене, это как раз тени от этой парочки – Володиной мамы и её приятеля. А теперь приглядись, где высокая прическа Ольги и где пышная шевелюра кавалера? У женской тени – короткая стрижка, хотя, судя по всему, волосы довольно густые. А мужик, похоже, вообще «под ноль» стрижен. Вывод – в компании бандитов сидели другие люди.
-Бабуль, да как ты разглядела?!
-Видишь ли, детка, твоя бабка, все-таки, знаменитый институт закончила.У нас рисованию теней отводились специальные часы. Кстати, у меня по теням пятерки были, - не без гордости добавила Татьяна Георгиевна.
-Бабуль, ты - гений, - восхищенно произнесла Лера.
-Не преувеличивай, просто я внимательная. А вот ты что теперь делать будешь? Придется ведь твоему приятелю Арбузову об этом рассказать. Хотя вряд ли это на ситуацию повлияет - подружка твоя замужем и, судя по всему, счастлива. Жизнь не кино, назад не отмотаешь.
-Но скрывать же от Вовки нельзя, эти фотографии ему отчасти жизнь поломали. Непорядочно это будет....
-Я тебя понимаю, солнце мое. А вдруг твой приятель Арбузов, узнав правду, захочет с этой теткой поквитаться, подловит её где-нибудь, отвинтит голову. Что тогда? А тогда его снова посадят, но уже надолго. Так что, семь раз подумай, прежде, чем один раз рассказывать. Правда, конечно, нужна, но – Татьяна Георгиевна сделала небольшую паузу, - в общем, для неё надо выбрать место и время. А иногда, правда бывает такая, что её лучше и вовсе не знать.
И тут Лера вспомнила, как рассказывал ей свою историю Арбузов, как боялся он спрашивать у матери об этих фотографиях, боялся узнать правду.
-Бабуль, раз такая ситуация сложилась, давай, делись со мной своей мудростью, - весьма категорично заявила журналистка Загвоздина.- В свете последних событий, как выражаются некоторые мои коллеги по цеху, я чувствую, что начинаю запутываться. Понимаешь, я оказалась даже не между двух, а между трех огней. Я обещала Марку, что отговорю Галку от погони за наследством, вернее за его призраком. Но, как выяснилось, байки про не найденное золото до сих пор рассказывают в славном городе Прииске, а дыма без огня не бывает, сама знаешь. Ну, хорошо, Марку я про это расскажу, как про легенду, а Галке как? Я ведь даже обещала съездить с ней на родину предков. И как я до сих пор не проболталась, что я там уже была, сама не знаю. А ведь рано или поздно, придется и ей что-то говорить, и совсем не то, что её мужу. Да, кстати, кулон, который мы сегодня искали у Галки в квартире – пропал… А может, Галка что-то как всегда путает, и он не лежал в шкатулке неделю назад, как она меня уверяет… Хорошо, что она не спросила, зачем он мне. Представляешь, мы сегодня к её дому пробирались со стороны гаражей, она боится Володьку встретить. Кстати, Галка не знает, что я в курсе всех подробностей его истории – он просил ничего ей не говорить. И про то, какую роль Клава в этой эпопее сыграла, и про Вовкину маму, и про то, что его на зоне чуть не убили....Самому Вовке я, опять же, всего рассказать не могу, ни про Марка, ни про Галку, ни про то, как им хорошо вместе. Для этого надо инквизитором родиться.... Но долго так тянуться не может, сама понимаешь. Если Вовка просил меня оставить все, как есть, то Галка и Марк – наоборот. Они результатов ждут, каждый своих. Так что мне делать, бабуль? Кому что говорить, кому, о чем молчать, куда с кем ехать? Чувствую себя начинающей шпионкой, заваливающейся на экзамене по конспирации.
-Ну, если начинающая, то с тебя и спрос такой же. А если серьезно, то сейчас, мне кажется, самое разумное будет – отпустить ситуацию, а действовать по мере её изменения. Постарайся представить себя не внутри проблемы, а рядом с ней. Со стороны иногда лучше видно. А говорить сейчас с каждым, надо о том, что кого больше интересует и ничего лишнего. Марку можно рассказать про поездку, можно с историческими подробностями, но без криминальных. Врать ему, похоже, бесполезно, а вот недоговорить можно. Галку успокой, скажи, что хочешь посоветоваться со знакомыми юристами насчет наследства. Сложней всего, конечно, будет с Володей – и правду скрывать непорядочно, а расскажешь – не известно, что ему в голову взбредет. Давай, как в сказке – утро вечера мудренее. Тебе же не сейчас с ним разговаривать, может, завтра уже обстоятельства изменятся.
-Бабуленька, я же говорю, что ты гений. Спасибо тебе, огромное. Ну, ладно, спокойной ночи, а то я тебя совсем заболтала.
Лера не стала сообщать Татьяне Георгиевне, что к ней, как со звезды на лыжах, явилась мини – тетка, которая стала той самой последней каплей, переполнившей котел Лериного терпения в её отношениях с мужем. Она решила, что бабушкин совет – отпустить ситуацию – здесь также вполне уместен.
Утром Лера, орудуя на кухне, нарочно делала это погромче, чтобы московская портняжка, как она про себя назвала Домантович, проснулась самостоятельно.
И точно, учуяв запах кофе, омлета и, вспомнив, что торт и зефир ещё до конца не съедены, Алиса, с удовольствием потягиваясь, выползла из-под пледа и направилась в кухню.
Проходить ей пришлось мимо трюмо в коридоре, где со вчерашнего вечера осталась лежать фотография. Та самая, из-за которой все события, связанные с Лериными друзьями, предстали перед ней в совершенно другом ракурсе. Да, ракурс, пожалуй, самое подходящее слово для лексикона телевизионной журналистки. Валерия Загвоздина, даже в мыслях, предпочитала выражаться профессионально.
Утро, вопреки прогнозам Татьяны Георгиевны, мудренее вечера не оказалось, по крайней мере, на тот момент, когда Лера готовила завтрак. На фотографию утром, она посмотрела тупо, не осененная ни одной свежей идеей.
Но в одном бабушка оказалась права – обстоятельства могут меняться без нашего участия. И таким обстоятельством оказалась....
Алиса повела носом и облизнулась.
-М-м-м, кофеек, омлетик....Чудесненько....Судя по запаху, ты вполне прилично готовишь, - подкинула гостья комплимент хозяйке.
-Ну, что ты, это скорее, ты прилично кушаешь.
-Ха-ха-ха, - закинув голову, расхохоталась Домантович…Вывести её из себя, похоже, стоило большого труда.
-Ты растолстеть не боишься? - без всякой «задней» мысли спросила Лера. Странно, но она, почему-то, не злилась на незваную гостью.
-Не-а, - промычала Алиса, приканчивая свою порцию омлета и, приступая к торту.- Это я дома на строгой диете, а в гостях и расслабиться можно.
В этот момент Лера заметила, что рядом с Алисой на столе лежит та самая фотография, которая вчера осталась на трюмо.
-Слушай, что за манера, хватать то, что тебе не принадлежит,- опять же беззлобно поинтересовалась Лера.
-Спросить хотела, что это за акт издевательства над французским кинематографом. Какой извращенец голову моего любимого Алена Делона присобачил к туловищу какого-то мужлана?
-Это не мужлан, и не твой любимый Ален Делон. Это один мой знакомый, очень на него похожий....Вернее, это его отец, то есть в то время будущий отец, а рядом – будущая мать.
-Да не морочь ты мне голову....Отец, мать....Бабушку ещё приплети! Я Алена Делона узнаю из тысячи мужиков, даже если все они будут на него похожи. Я же его с детства обожаю, это же моя любовь....Да я его с закрытыми глазами узнаю! Я же все фильмы с ним по сто раз смотрела....Ну, конечно, те, которые у нас шли.
-Да? И как бы ты его из тысячи похожих узнала? - уцепилась Лера за фразу, брошенную эмоциональной гостьей.
-Господи, да его взгляд, ни с чьим другим не спутаешь, - продолжала размахивать руками и закатывать глаза Алиса. – Знаешь, я в детстве, вместо «Мурзилки» и «Пионера» читала «Советский экран». У нас дома во-о-от такие кипы были…
Алиса встала и подняла руки вверх, как будто делала зарядку.
-Могу поспорить на что угодно – это Ален Делон, вернее его голова. Только он умеет так слегка вытягивать губы вперед и чуть-чуть в сторону, когда улыбается. Так что, как бы, твои знакомые мужики ни походили на него, а я кумира своей юности ни с кем не спутаю. Это, кстати, кадр из «Искателей приключений». Я даже обложку от этого журнала помню – крупным планом царевна Будур из «Волшебной лампы Алладина».
-Я, вообще-то, тоже люблю старое кино и неплохо его знаю, - пыталась вставить свои «пять копеек» Лера в безостановочный, скоростной монолог своей собеседницы. Но та не слушала и не слышала, а, продолжая орудовать чайной ложкой, и, расправляясь с тортом, одновременно мотала головой в знак несогласия. А, может быть, возмущения от того, как поступили с её любимым французом.
-А я говорю тебе, что это голову Делона «приставили» к какому-то мужику, - продолжала доказывать свое Алиса....
И тут, профессиональная память журналистки Загвоздиной вдруг выдала, словно сюжет в «Новостях» - Владимир Арбузов, лежащий на раскладушке, рядом на полу кипа «Советских экранов»....А через секунду в голове прозвучала фраза: «Вот хочу найти того француза, на которого мой папаша похож, да что-то не попадается». Правда в руках Вовка держал журнал с другой обложкой, но вот на полу.... Да, она теперь точно вспомнила – среди журналов, разбросанных на полу, на одной из обложек, красавица с жемчужным украшением на волосах. Надо сегодня же зайти к Арбузову....
Вскоре началась обычная утренняя процедура с применением туши, теней, помады....
Лера красилась молча, было о чем поразмышлять. Алиса разговаривала не то с зеркалом, не то сама с собой, каждую минуту перескакивая с одной темы на другую. Чиновники жадные… Клиентки с нестандартными фигурами капризнее, чем топ-модели…А попробуй, докажи, что фигуру, как у Брижит Бардо, или Людмилы Гурченко природа даёт не каждой…И, между прочим, правильно делает… В кино, которое она очень любила, не стало красивых мужиков, сплошь и рядом дегенераты какие-то.... На баб, вообще, без слез не взглянешь – шарма никакого, о красоте, что называется «лапоть не звенел»....Хоть бы одну новоявленную Софи Лорен, Джину Лоллобриджиду, или Элизабет Тейлор увидеть....И, вообще, что за времена настали – в моде, либо серость, либо уродство....
Процесс превращения красивых лиц, в ещё более красивые, был закончен почти одновременно.
Если бы, дамы гадали на картах, им бы сегодня выпали: журналистке Загвоздиной – дальняя дорога и хлопоты, а бизнес-леди Домантович – казенный дом и деловое свидание. Поэтому для дальней и жаркой загородной дороги Лера облачилась в джинсы, белую футболку и легкую хлопковую курточку, правда от босоножек на высокой пробковой платформе отказаться не могла.
А вот Алиса....Сегодня она совсем не напоминала пажа из сказки. На ней красовались черные шелковые брюки и такой же длинный жакет, скорее напоминавший плащ. Под ним ажурная черная кофточка тончайшей ручной вязки, на шее пестрые бусы из муранского стекла. Высоченные каблуки черных лакированных туфель прибавляли этой малявке дополнительные двенадцать сантиметров роста.
« Ну, что ж, надо признать, хороша, - подумала Лера, стараясь проявлять журналистскую объективность. - И, если среди «сговорчивых» чиновников, окажется ещё и любитель женщин карманного формата, то вскоре, к уже существующим бутикам, добавится еще парочка. Без них в нашем заводском городе, ну никак не обойтись. Так же, как без казино, салонов красоты и магазинов с золотом и мехами - без этого вообще, как без хлеба. Половину детских садов закрыли, зато гипермаркеты размножаются. Даже строить не надо: обанкротить завод побольше, отремонтировать, сдать в аренду торговые площади. Схема простая, затраты окупаются быстро.
-Слушай, а далеко ты сегодня собралась? А вдруг я вернусь раньше тебя? А как я попаду в квартиру? – пулеметной очередью трещала Алиса.
-Я что-то не припомню, чтобы я тебе приглашение посылала? Так что, может, на лестнице посидишь? – с незлобивым ехидством осведомилась гостеприимная хозяйка.
-Ну, ладно, ладно, - сбавила пыл Алиса, - будь последовательной. Ты же не выставила меня вчера, а сегодня это уже будет выглядеть нелогично,- заключила Домантович, глядя на себя в зеркало и поправляя прическу.
-Давай, топай, - со всей любезностью, на которую только была в этот момент способна, предложила гостье Лера, открывая входную дверь, - да не вниз, а на пятый этаж.
-Это еще зачем?
-Как при твоем микроскопическом росте в тебе умещается столько любопытства? Придем – поймешь…
Они поднялись на пятый этаж, во «владения» семейства Лебедевских. Как только Лера потянулась к звонку возле одной из дверей, сверху раздался голос Изольды Теодоровны:
-Лерочка, душенька, вы к нам?
Дело в том, что пятый этаж вовсе не был последним этажом в доме. Наверх вели ещё два лестничных пролета. Между пятым и шестым этажом была обычная площадка с небольшим окном, а шестой, скорее полуэтаж, представлял собой лестничную клетку в половину стандартных, а от неё вела на чердак лестница-стремянка.
В семействе Лебедевских курили все, кроме рыбок, попугая, котов и хорька Пети. Так вот, чтобы не обкуривать флору и фауну, Лебедевские устроили на площадке между пятым и шестым этажом нечто вроде клуба по интересам, благо в любое время можно было открыть окно и проветрить. На маленьком столике стояла стеклянная пепельница, емкостью с ведро, вокруг столика теснились кресла и пуфики – по вечерам дружное семейство любило подымить в полном составе.
Сейчас в одном из кресел сидела Изольда Теодоровна. В правой руке она держала тонкую сигарету, в левой – книгу.
-Доброе утро, Изольда Теодоровна! Вы сегодня целый день будете дома?
-Почти, только схожу на рынок за творогом.
-У меня к вам просьба – если сегодня вот эта мадам явится раньше меня, так уж и быть, впустите её в ко мне в квартиру.
-Конечно, душенька. А вы,- обратилась старушка к Домантович,- когда придете, позвоните вот сюда, - она указала сигаретой на дверь средней квартиры.
-Мерси!- скривив губы, наподобие улыбки, ответила Алиса и отвернулась.
-Изольда Теодоровна, а Евгений Николаевич дома? Я хотела бы с ним поговорить.
-Да, Лерочка, он у себя.
Лера позвонила в квартиру справа.
-Лера, прошу, проходите, - адвокат любезно посторонился, пропуская гостью в коридор.
-Евгений Николаевич, помогите, если сможете. Но предупреждаю сразу, у меня целых две просьбы.
-Лера, выполню, хоть сто две, если смогу. Излагайте....
-Мне надо срочно получить развод, в течение примерно двух недель, а лучше еще раньше. У вас есть знакомые в суде?
-Для такой благородной цели – найдем. Вы уж извините, Лерочка, но меня всегда удивляло ваше замужество. Вернее, ваш выбор. А вторая проблема?
-Среди ваших знакомых есть эксперты, которые могли бы установить подлинная фотография или поддельная?
-И таких найдем. Фото у вас с собой? Давайте. Я сегодня как раз должен быть по одному делу в частном бюро криминалистической экспертизы.
-Это что, новый вид бизнеса?
-В какой-то мере, да. Там работают бывшие ментовские эксперты, классные специалисты. С двумя из них, кстати, я учился в институте.
-А что в милиции классные специалисты не нужны?
-Теоритически они везде нужны. Но, почему-то, в правоохранительных органах лучше других, себя чувствуют те, кто умеет щелкать каблуками и мести хвостом перед начальством. А классным специалистам и тем, кто имеет свое мнение, там чаще всего приходится туго.
-Я думаю, Евгений Николаевич, этим не только милиция отличается, к сожалению. В нашей системе те же самые прелести.
- O tempora, o mores! - Евгений Николаевич прекрасно знал Римское право вообще, и латынь в частности. - Только и скажешь. Лера, я все понял, постараюсь помочь по обеим проблемам.
Лера поблагодарила адвоката за отзывчивость, вышла на площадку и кивком головы позвала Алису.
Они вышли на улицу.
-Ой, утро-то какое! – завистливо вздохнула Домантович. - А тут бизнес....Так иногда хочется послать все к черту. Эх, растянуться бы сейчас где-нибудь на травке в родных краях.
-Век бы вашу подмосковную травку не видеть.
-При чем тут Подмосковье? Я из Витебска.
-Витеблянка, стало быть....
-Ну, ты и нахалка!
-Чья бы корова мычала....Слушай, а ты замужем была?
-А как же! «Броня крепка и танки наши быстры».
-То есть?
-А то и есть, что муж у меня был танкистом. Кстати, он закончил танковое училище в вашем городе. Я даже в Чехословакии с ним четыре года жила, и с тех пор считаю, что офицерские жены – одно из самых жутких обществ. Скука, сплетни....Но в те времена выпускники военных училищ считались самыми престижными женихами, а их невесты счастливицами, которым и желать-то больше нечего. Гарантированное жилье, паёк, приличная зарплата – всем этим обеспечивала система.
-А потом?
-А потом система сломалась, вернее её сломали. Армию из Европы вывели, семьи вывезли, вместе со всем барахлом. Мне ещё повезло, я к родителям вернулась, многим пришлось в чистом поле, в палатках жить. А ещё потом танкист мой, да и не только мой, стал никому не нужен. Вот так родина отплатила за верную службу.
-И чем он стал заниматься?
-Водкой.
-А сейчас?
-Если жив, думаю, вряд ли стал трезвенником. Только разница в том, что раньше он пил в своей квартире, в компании своей мамочки, а в последнее время, рассказывают, все больше с бомжами тусуется. Видимо, квартиру пропил.
-Ты его любила? Тебе его жалко?
-Когда-то любила, и первое время было жалко. Как могла, пыталась его с водкой разлучить, но она оказалась сильнее меня, а он, и вовсе, ей не сопротивлялся. А сейчас, я никого не люблю и мне никого не жалко. И, вообще, хватит об этом.
Они доехали на троллейбусе до площади Революции. Лера показала Алисе, где находится городская администрация, рассказала, как ей добраться обратно домой и заспешила на работу.
***
Марк позвонил ей на сотовый днем, в самый разгар съемки и попросил о встрече. Договорились, что как только Лера вернется в город, она обязательно до него дозвониться.
Вернулась Лера со съемки уже в восьмом часу вечера. Честно говоря, ей очень хотелось домой, но она пообещала Марку держать его в курсе всех дел, а обещания свои Валерия Загвоздина привыкла выполнять.
К тому же её собственное любопытство также жаждало удовлетворения. Лере очень хотелось расспросить Марка о его семье. Дело в том, что журналистка Загвоздина своим профессиональным нюхом всегда безошибочно чувствовала наличие тайны. А разгадывание тайн было одним из немногих её хобби.
Марк заехал за Лерой в телекомпанию на могучем черном джипе.
-Предлагаю поехать в авторскую кондитерскую «Mon plaisir»,- предложил он, как только Лера оказалась в салоне,- там великолепные сладкие штучки. Некоторые с такими прибамбасами, что не знаешь, как и назвать – не то пирожное, не то конфета. Галка это кафе очень любит.
«А что же ей ещё остается! Она, бедняжка, просто вынуждена любить все красивое, вкусное и дорогое. Муж – бизнесмен, доходы – дай бог каждому, жену – боготворит, обожает. Куда ей деваться от красивой жизни?! – добродушно - насмешливо, без всякой зависти подумала Лера. А ещё она подумала, что стряпню своей бабушки и омлет, который они ели утром с майором Королевым, она не променяла бы ни на какие деликатесы в лучших ресторанах мира.
Учитывая советы Татьяны Георгиевны, Лера сосредоточенно обдумывала, насколько ей нужно быть откровенной с Марком, сколько процентов правды можно ему открыть.
«А он ведь и в самом деле безумно её любит,- подумала она, разглядывая маленькую, сантиметров десять или двенадцать куколку, точную копию Барби, а, стало быть, и самой Галины Красовской-Темницкой. Куколка сидела на «торпеде». Причем сидела на стороне водителя на маленьком золоченом стульчике, прикрепленном к «торпеде» одному Марку известным способом. Одета куколка была в лакированный плащик и сапожки, разумеется, розового цвета.
Народу в кафе было немного. Эксклюзивные пирожные размером со спичечный коробок по 100-150 рублей за штуку может себе позволить далеко не каждый.
Марк и Лера заняли столик в самом углу небольшого зала. Он заказал себе крепкий кофе, а ей чай с каким-то экзотическим названием. Основу натюрморта составляло блюдо с теми самыми великолепными сладкими штучками, о которых говорил Марк. С дольками мандаринов, кусочками киви или ананасов, орехами, цукатами, с шоколадом и взбитыми сливками, штучки эти больше напоминали не еду, а цветы, или ювелирные изделия. Да, организаторы кафе понимали толк в своем деле. Даже клиент, сидевший на жесткой диете, мог временно потерять бдительность и поддаться кондитерскому соблазну.
Диета не входила в число Лериных увлечений, а вот сладости.... Да, под такой «аккомпанемент», главное, не расслабляться, не сказать лишнего....Знать её собеседник должен только то, что касается наследства его жены. Вернее, сказок о наследстве. Так хотелось бы Марку- он, во что бы то ни стало, должен уберечь свою ненаглядную половину от погони за призрачными сокровищами.
Лера рассказывала Марку о том, что она услышала в музее Прииска. Пока речь шла о бревенчатой Даче Бельтара, о семьях Бельтар и Раскатовых, о городских легендах про золотой клад, Лера не упускала ни одной подробности. Марк слушал внимательно, молча, не задав ни одного вопроса.
Пора было переходить от дел давно минувших к сегодняшним. Так, внимание.... Как верно заметила бабушка, которая хоть никогда и не видела Марка, но по Лериным рассказам поняла, что обманывать его бесполезно. Значит, о подвеске, украшенной виноградной гроздью, рассказать придется. Но, при этом, нельзя говорить, что Василий Раскатов умер не своей смертью. А уж об отравленном коньяке, дорогих продуктах, встрече с Мамонтом Стародубцевым на месте убийства Раскатова и подавно надо молчать. Майор Королев сказал бы – в интересах следствия.
-Марк, ты когда-нибудь видел у Галки кулон? Сама она его никогда не носила. И если ты его и видел, то только в шкатулке, где хранились бумаги её мамы. Не то медь, не то латунь, темный такой, с виноградной гроздью, на довольно грубой цепочке.
-Нет, она все уши мне прожужжала про золотые рудники, про наследство вообще. Оно, видимо, представляется ей в виде груды золота, которое само выползает на поверхность, как каша из сказочного горшка.
-А, ну да, «Горшочек, вари».
-А такие мелочи, - продолжал Марк,- как бумаги, или металлическая, дешевая висюлька, которую к тому же нельзя носить, из-за её непрезентабельности....Ты же понимаешь, это не в Галкином стиле. А что в кулончике запрятан золотой ключик от заветной дверцы?
-Видишь ли, в детстве такой кулончик я видела на шее у Галкиной мамы, я очень хорошо это помню. А недавно я видела его в Прииске, в кабинете начальника уголовного розыска, мы как раз снимали там сюжет.
-Так, забавно. А как же он попал в чистые милицейские руки?
-Из руки мертвого бомжа Василия Раскатова, правнука того самого приказчика, который служил на рудниках Бельтара.
-Бред. А ты уверена, что это тот самый кулон? Может это просто бижутерия, может быть, такие продавались в каждом магазине. Раньше они назывались «Галантерея».
-Да не похоже. Насколько я его помню, он был какой-то корявенький, как будто его делали неумелыми руками.
-Ну, хорошо, а ты у самой Галки не спрашивала, где эта висюлька. Может, она бы вспомнила, что мама давным-давно её потеряла, или подарила на память какой-нибудь знакомой из Прииска, которую она случайно повстречала. Ведь это было очень давно, вы были маленькие и всех обстоятельств, естественно, знать не могли.
-Дело в том, что Галка этот кулон видела неделю назад, когда вы с ней приезжали на квартиру. Видела в той самой шкатулке, где лежат бумаги её мамы. Она говорила, что искала в шкатулке свой паспорт.
-Да. Правда паспорт она нашла совсем в другом месте, как обычно все перепутав. Может и с подвеской этой такая же история. А может, стоит ещё посмотреть, и не только в шкатулке.
Лера выдержала небольшую паузу.
-Мы смотрели, вчера....Галка приезжала ко мне. Она тебе ничего не говорила?
-Она говорила, что едет к тебе в гости, но и только. Странно, про кулон она ни слова не сказала. Почему?
-Видимо, не хотела, чтобы ты опять начал над ней смеяться, - быстренько нашлась с ответом Лера.
«А Галка молодец, не так уж глупа моя подружка. И не соврала мужу, и всей правды не выдала»,- подумала про себя Лера, а вслух сказала:
-В общем, кулона мы не обнаружили, хотя обшарили всю квартиру.
-Лерочка, скорее всего, Галка что-то путает. Это её обычное состояние.
-Да вряд ли. Если бы она видела кулон год или два назад, то можно было сомневаться. Но прошла всего неделя....За такой короткий срок что-то забыть или перепутать.... Даже Галку при её безалаберности трудно в этом заподозрить.
Марк нахмурился. Лицо его сделалось очень серьёзным и даже каким-то встревоженным.
-Лера, послушай меня, не нравится мне все это. Мертвый бомж, одинаковые кулоны....Забудь про эту историю с наследством. Конечно, мне бы хотелось, чтобы это ты уговорила Галку отказаться ловить этого золотого журавля в небе, но....По-моему, это становится довольно таинственным и опасным. Лера, если с тобой случится, не дай бог, какая-нибудь неприятность, я никогда себе этого не прощу.
-Но Марк, я ведь обещала Галке помочь, съездить с ней в Прииск, поговорить с юристами, разузнать, как в наше время можно вернуть в собственность золотые рудники.
На лице у госпожи Загвоздиной было явно написано, что она-то понимает, что все это бред сивой кобылы, но также и четко осознает, что спорить со своей подругой и женой господина Темницкого в одном лице, считает занятием совершенно бесполезным.
-Да забудьте вы про этот Прииск! – повысил голос Марк, на которого это было совсем не похоже.
«Ну, уж это вряд ли, - подумала про себя Лера, - твоя жена не забудет, потому что слишком увлеклась этой сказкой....И не потому, что ей нужно богатство, а потому, что ей просто нечего делать....Вот, как говорится, и чудит барыня. А я не забуду....М-м-м, я вам не скажу, господа, почему я не забуду Прииск. Может быть потом, когда-нибудь, когда все образуется....»
Лера вдруг испугалась, что она последнюю фразу произнесла вслух. Но лицо Марка вроде бы не изменилось, иначе бы он, наверное, посмотрел на неё, как на сумасшедшую.
-В общем, Лера, давай договоримся, забудем эту историю с наследством – повторил Марк.
-Знаешь, Марк, хороший журналист, в спорном вопросе старается выслушать обе стороны. Я надеюсь, что я неплохой журналист. Давай не будем резко от всего отказываться, просто отложим на время, отпустим ситуацию. Моя бабушка советует поступать так в тех случаях, когда не знаешь, что делать и боишься ошибиться. Может, ещё немного, и жизнь сама подскажет, что нужно делать.
-Мудрая у тебя бабушка....
-Ещё бы! Только очень тебя прошу, не проговорись Галке, что я ездила в Прииск. А уж про железную цацку с виноградом, тем более, а то она душу из меня вытащит, а заставит ехать с ней в Прииск на развалины дома её предков. А так, я могу некоторое время поморочить ей голову, хотя понимаю, что вести себя так, по отношению к близкой подруге, не очень прилично.
За разговорами, чаем и пирожными незаметно прошли полтора часа. Лера заспешила домой.
Через пятнадцать минут они уже были рядом с её кварталом. Лера попросила Марка не завозить её во двор, объяснив это тем, что ей нужно ещё зайти к родственнице одной сотрудницы из их телекомпании и передать деньги, которые та брала в долг. А дом, где живет родственница - «вот он, рядом». Как хорошо, что она, Лера, только что вспомнила об этом, а то пришлось бы ей возвращаться через весь квартал от своего дома, «а так неохота».
Марк остановился там, где попросила его спутница. Они ещё раз договорились о том, что подождут развития событий, и Марк уехал.
Никакой родственницы, конечно, не существовало. Лера придумала всё это, что называется «от фонаря». Просто ей не терпелось зайти к Арбузову, рассказать ему про поддельные фотографии, а самое главное найти журнал «Советский экран» с восточной красавицей на обложке. А уж эти подробности, Марк и вовсе знать не должен.
Арбузов был дома. Похоже, трезвость становилась нормой его жизни. Эта фраза часто встречалась в советское время в журнале «Здоровье» и на агитационных плакатах, украшавших стены отделений милиции и больниц. Интересно, они предназначались только злоупотребляющим гражданам, или заодно врачам и милиционерам, среди которых алкашей тоже хватает?
«Просушка», на которую, по его собственному выражению, встал Арбузов, положительно сказывалась на его внешности. Физиономия начала постепенно разглаживаться, от синяков и царапин не осталось и следа.
-А вы, больной, молодец, быстро выздоравливаете, - глядя на посвежевшее лицо приятеля, не удержалась от похвалы Лера.- Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.
Вовка в ответ даже не улыбнулся.
-Чаю, кофе? Даже конфетами разжился специально для тебя. И вообще, оказывается, кроме водки и пива, столько вкусной еды существует, про которую я начал уже забывать. - Знаешь, Лерка, с одной стороны я рад, что с твоей легкой руки пить бросил, а с другой....Опять же думаю, а зачем? Ведь ничего уже не поправишь, никому ничего не докажешь....Может, оставить все по-прежнему, а? Забухать и постараться ни о чем не вспоминать....
Они сидели на кухне. Вовка уставился в окно пустым невидящим взглядом. Точно такое же выражение безысходности у него было в тот вечер, когда он рассказывал Лере свою историю.
-Так, больной, мне что-то ваше настроение не нравится. Так ведь лечение может затянуться. Я сейчас тебе одну новость скажу, а ты подумай хорошенько, стоит ли так стараться, ни о чем не вспоминать....Хотя бы для самого себя.
Вовка повернулся к Лере, но выражение его лица не изменилось.
-Так вот, - продолжила Лера, глядя приятелю прямо в глаза, - фотографии, которыми тебя шантажировала твоя несостоявшаяся родственница Клавдия Кулакова, поддельные. Как тебе такая новость? Впечатляет?
-То есть? – выражение стеклянной пустоты сменилось недоумением. –Ты что! Ты это серьезно!?- почти закричал Вовка, подскочив на стуле.
-Надо бы серьезней, да некуда уже. Я фотографию случайно у бабушки забыла, а она разглядела, что там тени не соответствуют. А по теням, как она сказала, у неё в институте пятерки были. Но на всякий случай, я сегодня фотографию на экспертизу отдала.
-Так, подожди, а Клавдия –то где их достала? И вообще, кому это нужно было – подделывать фотографию, чего ради? Мать мою шантажировать, или папашу? Может, это как-то связано с тем, что маманя на зоне оказалась? Так, значит, Клавдия где-то достала фотографии и решила их использовать....Понимала, сука, что меня проще самого на кидалово подписать, чем признаться, что маманька моя за воровство срок мотала.
-Ну, положим, это было не воровство, а должностной подлог.
-А, - махнул рукой Арбузов, - это только слова разные, а суть-то одна.
Ещё несколько минут, они сидели молча, очевидно, размышляя каждый о своем. И постепенно Вовкины мысли стали все четче отражаться в его глазах. А Лера Загвоздина была человеком догадливым – и от природы, и в силу своей профессии, и потому, что очень хорошо знала своего приятеля.
-Эй, mon ami, смени лицо. Если ты в ближайшие полчаса хочешь добраться до разрушительницы своего счастья и отвинтить ей голову, в которой когда-то созрела мысль упрятать тебя за решетку, то не торопись. Во-первых, сейчас она довольно далеко…Они с Алексеем Тихоновичем на «югах» отдыхают, а во-вторых,....- Лера сделала паузу,- а во-вторых, вообще не торопись. Вовка, если ты мне по старой дружбе веришь, - она снова сделала паузу, - не делай сейчас ничего. Дай мне слово, что дров не наломаешь, а я.... А я должна кое-что выяснить, кое-что сопоставить. В общем, сложить два и два, чтобы получилось именно четыре. Если ты, конечно, мне веришь?
-Да, что ты заладила, веришь – не веришь, - с какой-то злой горечью произнес Арбузов, - кому мне ещё верить, как не тебе, Лерка? Только....- теперь паузу сделал Вовка, - только, может, и не к чему все эти хлопоты – выяснять, сопоставлять, складывать.... Я же, ведь, пока бухал, как в дыму жил – что вчера было, что завтра будет - все по барабану. А когда бросил, быстро и четко осознал, что ничего не вернешь, и с того самого времени места себе не могу найти. Вот я и говорю....-снова пауза, - может опять забухать и никаких мучений. Трезвая жизнь это, конечно, неплохо....Опять же расходов меньше, это если на деньги мерить. Зато, подруга другие затраты появляются, душевные. Говорят же «Горе – не море, выпьешь до дна». Только где оно, дно это самое? Так ведь можно за всю жизнь до него не добраться. Так может, лучше опять с водкой подружиться? Долго она меня выручала, и теперь не подведет. А то, по трезвяни-то, чего доброго, пойду, да и урою, Клаву-то, а? Только я после такого дела прятаться-то не буду, сам ментам сдамся, чтобы не искали, за мизерную зарплату свою ноги до колен не стаптывали. Хотя, по правде говоря, снова на зону, меня, подруга, ну никак не тянет.
Арбузов замолчал, взгляд его снова сделался отрешенным. Лера тоже молчала. Она не знала, что ответить Вовке. Правильно бабушка сказала – и правду скрывать от него нельзя, и не известно, как он на неё прореагирует. Чтобы выйти из замешательства, Лера спросила:
-Володь, а ты нашел журнал с Аленом Делоном? Ну, с тем французом, который на тебя и твоего отца похож. Вернее, вы на него....
-Не-а, вроде все пролистал....
-Дай я попробую, мне кажется, я знаю, в каком журнале она должна быть.
-Смотри на здоровье, вон они все в комнате.
Они прошли из кухни в комнату с продавленной раскладушкой и трехногой табуреткой. На тот раз журналы не были раскиданы по полу, но были собраны в три внушительные, не очень аккуратные стопы.
Лера умудрилась присесть на железо раскладушки, иначе можно было провалиться и начала быстро перебирать журналы, разыскивая сказочную царевну с жемчугом на волосах. Мелькали лица женские, мужские, молодые и не очень. Лица талантливых людей, которыми когда-то был богат, но, как показало время, не очень-то дорожил советский кинематограф.
Лере повезло, нужный ей журнал оказался в первой стопе, чуть пониже середины. Она внимательно просмотрела все страницы, но красавца – француза не было видно. Пролистала ещё раз, в другом направлении – безрезультатно. Так, а это что такое? Она не сразу заметила. На улице было уже темновато, а, стало быть, и в комнате тоже. Одинокая тусклая лампочка не спасала положения. В общем, внизу, на сгибе Лера не сразу заметила крошечный треугольничек с неровными краями. Здесь явно была вырвана страница. Но это еще ни о чем не говорит, Алиса могла и ошибиться, когда говорила Лере, что точно знает, в каком журнале была фотография из «Искателей приключений».
Ах да! «Искатели приключений»! Иногда бывает, что фотографии размещают на одной странице, а текст к ним на другой. Ну, вот же, точно! Небольшая заметка....В советское время не принято было посвящать буржуйскому кинематографу объемные статьи. Конечно же, вот оно название фильма в тексте. Значит все правильно, здесь была та самая страница, с той самой фотографией. Была да сплыла. Вот потому-то Вовка и не мог её найти. Только в чьи пакостные ручки сплыла страница из журнала? В том, что они пакостные, Лера ни минуты не сомневалась.
-Володь, а обычные фотографии отца у тебя есть?
-Ни разу не видел. Может, конечно, у маманьки были, но она мне ни разу не показывала.
-А мамины фотографии сохранились?
-Да, вон альбом в тумбочке.
Лера только сейчас заметила, что помимо инвалидной табуретки и раскладушки в комнате присутствует ещё один предмет меблировки. Маленькая, похоже, самодельная тумбочка приткнулась в самом углу, у изголовья Вовкиной продавленной лежанки.
Арбузов протянул руку за Лерину спину и вытащил наружу толстый, обтянутый потертым на сгибах малиновым плюшем, альбом.
Интересная штука – фотографии....В каждом кусочке глянца жизнь, судьба, любовь....Их можно подарить на память, носить с собой в бумажнике, периодически поглядывая, вставить в рамку, повесить на стену....А можно уничтожить, разорвав с проклятиями. Стоп-кадры из жизни, которые невозможно ни изменить, ни повторить.
Дед, который умер почти сразу после Вовкиного рождения, бабушка в платье с белым воротником и янтарной брошью....А вот вся семья – родители, три дочери и сын. Оленька совсем маленькая, пухленькая, с бантом в пышных волосах. Школьные формы, фартуки, глаза подведены стрелочками.... Такое возможно было разве что на фотографиях, в школу, в то время, так ходить не разрешали. Свадьбы....Первым, как положено, женился старший брат, затем одна за другой две сестры. А это что? Опять же вся семья, еще какие-то люди за длинным столом, слева Оленька с высокой прической в пестром платьице, рядом... брат. Так, ещё новость, третья версия одной и той же фотографии.
«Хм, версия! – Ты, Загвоздина, уже думать начала милицейскими терминами»,- вдруг мысленно услышала Лера одного из своих невидимых собеседников.
«А что? Пусть привыкает заранее, - тут же «подпел» другой.
-Володь, - обратилась Лера к Арбузову, решив не втягиваться в полемику (сейчас ничьё мнение её не интересовало),- ты, вот про эту фотку что-нибудь знаешь?
-А что тут знать-то? Это маманька, это дядька мой, то есть её брат, это сестры, стало быть, мои тётки, это бабка с дедом, но его я никогда не видел. Это маманькин день рождения справляют, восемнадцать лет ей, что ли тут....Постой, постой, Лерка, ты видишь?!
-Да я-то вижу....Так, погоди, у меня же те фотографии в сумке.
Лера пошарила в сумке, из-за бахромы своей напоминающую замшевую махровую астру.
-Вот, нашла. Ну, что ж, все ясно. Вернее, ясно одно, изображение твоей мамы взяли с этой фотографии. Все остальное более, чем туманно.
-Скорее всего, не с этой, а с такой же. Я помню, что раньше их больше было, а осталась одна. Смотри, её, вроде, оторвать хотели.
Действительно, край фото был надорван. Но, она была не просто вставлена в картонное «окошко» старого альбома, но и намертво приклеена.
«А ведь Марк, пожалуй, прав,- подумала Лера,- странностей в этой истории становится все больше и больше. Хотя, конечно, может быть, эти фотографии к Галкиному наследству и отношения-то не имеют. Может быть, моя любовь к детективам принимает гипертрофированную форму?»
-А, главное дело, непонятно КТО, КОГДА и ЗАЧЕМ? – продолжал Вовка начатую фразу.
-Что, что? Извини, я прослушала - переспросила Лера.
-Я говорю, непонятно, кто это хотел сделать, когда и зачем?
-Вот, как раз, насчет «зачем», пожалуй, все понятно. Фотография нужна была, чтобы сделать вот эту «липу». Сначала пытались оторвать вот эту, но потом обнаружили неприклеенные. Это часто так бывает, когда печатают несколько одинаковых фотографий – одну приклеивают в альбом, а остальные лежат тут же и периодически выпадают. А вот КТО и КОГДА, это, действительно, загадка.
«Но еще интереснее, как эта «липа» оказалась у Клавы, которая так ловко её использовала,- эту фразу Лера произнесла уже мысленно, а не вслух, чтобы не напоминать Вовке о том, что он собирался «урыть» несостоявшуюся родственницу.
Фотографии, кулоны....Голова отскакивает....У Игоря не спросишь, мягко говоря, ругаться будет. Господи, он же завтра приехать должен, чтобы познакомить её с семейством. Так, на сегодня расследование закончено, все чужие тайны подождут. Она должна привести себя в порядок. Она должна завтра ВЫГЛЯДЕТЬ.
Да, но....Но, может быть, все-таки попросить Игоря захватить с собой вещдок. Он же начальник уголовного розыска, ему же можно. Он, конечно же, будет ворчать, что она, Лера, играет в детектива....Но ведь, она же ни за кем не следит, не подслушивает, не подглядывает, не вынюхивает. Она просто думает, рассуждает, делает выводы. Короче, сыщик-теоретик. И она постарается убедить в этом товарища майора. Не бросать же начатое дело, а для этого надо прояснить ситуацию с кулоном.
Правда, как это сделать Лера пока не знает, но может быть, он, Игорь ей что-нибудь посоветует. Тем более, что он обещал помочь. И вот сейчас все это, она, Лера, скажет ему это по телефону. Самым нежнейшим голосом, на какой только способна. Надо только набрать дорогой сердцу номер.
Лера взяла мобильник и вышла из комнаты в коридор.
Ну, вот, слава богу, планы майора на завтра не изменились. Если только в Прииске не произойдет за ночь какое-нибудь преступление, которое произведет сенсацию в современной криминалистике, он, майор Королев, завтра часиков в десять утра приедет к родителям. Сначала он сообщит им, что женится, потом через пару – тройку часов, великодушно дав родственникам придти в себя от этой сногсшибательной новости, он сходит и приведет Леру. Благо, ходу пятнадцать минут прогулочным шагом. Ну, ладно, ладно, уговорила, он захватит с собой кулончик с виноградными листьями. Но только при условии, что их уговор остается в силе – Лера не будет заниматься собственным женским дилетантским расследованием.
Конечно, не будет. Она же понимает, что это может быть не только увлекательно, но и опасно. Это не телевизионный сериал, а самая что ни на есть реальность.
Правда, начальник уголовного розыска запамятовал, что уговор их был односторонним. Он только потребовал от Леры, чтобы она забыла про свою тягу ко всяким тайнам, а конкретного ответа от неё не дождался.
Но об этом Лера не стала напоминать своему любимому майору. Главное, чтобы он привез кулон, а там видно будет. Как говорит бабушка, надо отпустить ситуацию. Да, она помнит и о другом своем обещании – не шастать поздно по улицам. Нет, она сейчас не дома, к Володе Арбузову зашла. Да, скоро идет домой, через пять минут. Господи, да что может случиться, её собственный дом в двух шагах. Конечно, она завтра никуда не пойдет, а будет сидеть дома, как на привязи и ждать его, Игоря.
Довольная результатом разговора, Лера даже решила выполнить Вовкину просьбу и выпить с ним чаю. Ведь Арбузов даже «конфетами разжился» ради подруги – сладкоежки. Не обижать же приятеля....
Минут через сорок Лера все-таки заспешила домой. Чтобы завтра хорошо выглядеть, надо хорошо выспаться. Ей ведь не девятнадцать лет, когда она первый раз собиралась замуж. Но странно, тогда она так не волновалась. Да, завтра надо не только выглядеть. Если для девятнадцатилетней девочки достаточно было красоты, но тётеньке тридцати годков от роду надо бы ещё и эрудицией блеснуть.
«Да, брось ты, Загвоздина! Тебе-то чего бояться? – вдруг прорезался один из внутренних голосов, тот самый, что не привык церемониться. -Подумаешь, Серебряный век! Свекровь будущая тебе Северянина - «Мороженое из сирени», а ты ей Вертинского. То самое стихотворение, что он Вере Холодной посвятил.... «Вы ангорская кошечка, статуэтка японская»....Глядишь и договоритесь. И с папочкой его, поклонником викингов общий язык найти можно. Твой родной папуля за то время, пока ты в Москве жила, в Скандинавию ездил? Ездил! Да ещё не один раз. Сувениры тебе привозил? Привозил. Ты же их все сюда притащила. А ну-ка, прикинь, что можно будущему свекру подарить. Для мамочки можешь растение какое-нибудь в горшке захватить. Кофейное дерево, например. Помнишь, твой дорогой милиционер рассказывал, что мамуля помимо искусства, цветоводством увлекается. Если думаешь, что кофе это слишком экстравагантно, попроси у Изольды Теодоровны что-нибудь более традиционное. Тебе она не откажет. Как удобно, когда у знакомых одни и те же увлечения.
Монолог внутреннего собеседника успокоил Леру.
-Кому это ты обо мне докладывала?- спросил Арбузов, появившись в дверном проеме комнаты,- только не говори, что подружке, с бабами так не воркуют.
Лера решила, что в этом случае врать не стоит, чтобы окончательно не запутаться.
-Вовчик, ты помнишь Игоря Королева из параллельного?
-Здрасте! Игорёху-то! А чего бы мне его не помнить? Хороший парень, не трепло, единоборствами всякими ещё в школе занимался, за что я его очень уважал.
-Я что-то не помню, чтобы вы общались в школе?
-Да вокруг тебя на каждой перемене толпа кавалеров собиралась, из-за которой ты ничего вокруг себя не видела....
-Ну, не преувеличивай!
-Да, ладно....Просто хорошее время было, а хорошего всегда хочется, как можно больше....А что это ты, Игорёху-то, вспомнила?
-Ну, во-первых, он сейчас живет в Прииске и служит в милиции, начальником уголовного розыска. Во-вторых, это у него находится кулон с виноградной гроздью. В-третьих, он завтра приезжает и должен этот кулон привезти. А в-четвертых, - Лера сделала паузу, а затем выпалила, - а в-четвертых, я выхожу за него замуж.
Вовка с любопытством смотрел на подругу.
-То, что, во-первых, во-вторых, и, в-третьих, это, конечно, очень интересно. А то, что, в-четвертых, надо было сделать десять лет назад, – совершенно серьёзно подытожил Арбузов.
-А что же ты меня не надоумил? А еще грозился тогда, что сам мне жениха найдешь....
В следующую секунду погас свет. Причем бесшумно, если бы перегорела лампочка, она бы слегка щелкнула.
Как пишут в романах: «Город погрузился во тьму». Город не город, а район погрузился точно, потому что Вовка, выглянув в окно, произнес:
-Лер, как ты сейчас пойдешь? Света-то, похоже, нигде нет. Наверное, где-нибудь авария.
Действительно, за окном нельзя было разглядеть даже старый тополь, который почти касался ветками стекла.
-Я тебя провожу, - решительно сказал Арбузов.
-Не, не, не, - также решительно возразила Лера.- Ты целый день тяжести таскал, устал. Да и кого бояться в родном дворе! Ты же сам знаешь, чужие хулиганы сюда не суются, потому что своих хватает. А за своими я, как за каменной стеной.
Они почти на ощупь вышли в коридор. Также на ощупь Володя открыл входную дверь. Лера осторожно, чтобы не споткнуться, перешагнула порог и вышла на площадку.
Похоже, уходить от Арбузова в кромешной тьме, уже становиться традицией.
Путь с пятого на первый этаж, Лера проделала минут за десять. Как и в прошлый раз, каждую ступеньку пришлось нащупывать ногами, так как на свет от уличных фонарей, в этом случае надеяться было нельзя.
Вот наконец-то и улица. Темнота здесь не была такой абсолютной, но спокойствия это не добавляло. Во-первых, светила луна. Не перламутровая подруга влюбленных и вдохновительница поэтов, а огромный оранжевый, почти терракотовый круг. Он был близко-близко. Казалось, какая-то неведомая сила спустила его с неба вниз и поставила на гаражи, что находились за домами.
Господи, полнолуние....Как шутила в такие дни бабушка: «Вампиры активизируются».
Во-вторых, свечи. Да, да, во многих окнах задрожали, заплясали, заметались желтенькие язычки, словно все жители квартала разом решили заняться спиритизмом.
Вообще-то, ситуация обычная. Если по причине аварии вырубается свет, люди, как правило, нашаривают в своих кухонно-хозяйственных шкафах, припасенные для таких случаев свечи. Ничего особенного.
Но сегодня....Эта жуткая луна, вампиры, да ещё свечи....
«А вдоль дороги мёртвые с косами стоять....И тишина....»
С тишиной, надо сказать, дело обстояло несколько хуже.
Как только Лера вышла из подъезда, поднялся сильный ветер. Тополя, высотой с пятиэтажный дом мотало, как юные весенние саженцы. По черному небу почти неслись, откуда-то набежавшие такие же черные тучи. Они пытались закрыть собой страшную луну, но через секунды она появлялась вновь.
«Наверное, гроза ночью будет»,- подумала Лера и быстро пошла в сторону своего дома.
Как и в прошлый раз, она не заметила человека, который шел за ней следом. Только на этот раз, человек вышел не из квартиры, а из-за угла дома. И сейчас он был не в носках, а в кроссовках, темных джинсах и черной футболке и полностью сливался с природой. Единственное, что выдавало его присутствие, так это фосфорисцирующая оскалившаяся страшная рожа на груди, вернее, на футболке.
Неслышимый и невидимый, черный преследователь двигался за Лерой на расстоянии пяти-семи метров.
«Надо было соглашаться, чтобы Вовка проводил, - укоряла себя за ненужную в данном случае самонадеянность, журналистка Загвоздина, - променад не из самых приятных. Да и двор пустой, даже хулиганов своих нет».
В этот момент Лера оглянулась.
«Господи, что это? Померещилось, или....Какое-то светящееся пятно плыло по воздуху. Именно плыло, а так как Лера при виде этого зрелища остановилась, как вкопанная, то ЭТО стало приближаться к ней. ЭТО было не просто пятно, оно имела свои очертания. Глаза....Рот....И даже не рот, а пасть, лохмы, стоящие дыбом....ЧТО ЭТО? Нет, нет, не может быть, она не верит! Но сейчас это уже не имело никакого значения. В эту ветреную, предгрозовую, полнолунную ночь ЭТОМУ могло быть только одно объяснение!
Здравый смысл отказал материалистке Загвоздиной. Она всегда смеялась над чужим суеверием и вот она, расплата. Все совпало! Полнейшая тьма, кровавая луна, черные лохмотья туч, зловещие свечки в каждом окне. Не хватало только ЕГО. И вот он появился. ВАМПИР!!! Конечно, он. Кто же еще может бродить по улице в такую ночь?!
Ещё минута, он догонит Леру, и жестоко отомстит ей за то, что она не верила в его, вампирово существование. Он, наверное, уже оскалил клыки, готовится вонзить их в шею преследуемой жертвы…Крови жаждет, видать пить хочет…
Лера стала лихорадочно шарить в сумке в поисках ключей. Как не вспомнить в такую минуту бабушкины наставления «Готовь всегда ключи заранее». Помнить о полезных наставлениях, тоже, вообще-то, не мешало бы заранее, а не сейчас, когда в чернильной тьме бежишь, спотыкаясь, к родному крыльцу. Сейчас главное – успеть скрыться за спасительной железной дверью. Если бы Лера знала, что кое-кто из неаккуратных соседей не закрыл железную дверь, что тратить время на поиски ключей не нужно, она бежала бы ещё быстрее.
***
Алиса Домантович чувствовала себя неуютно. Мало того, что она почти полдня сидит одна в чужой квартире, и мается от безделья, а для энергичной Алисы, хуже состояния не было, так еще и свет погас. Искать хозяйственные свечи в темноте, в чужих шкафах было бессмысленно, а декоративных в этой квартире, похоже, и вовсе не держат.
Вспомнив, что она оставила на трюмо сигареты и зажигалку, Алиса начала пробираться в коридор. Оставалось единственное развлечение – пойти на балкон покурить.
Она открыла створки застекленного балкона, прикурила сигарету и облокотилась на перила.
Скорее бы эта «акула пера» приплыла! Даже поговорить не с кем, некому похвастаться, что сегодня у неё был удачный день, и она решила почти все вопросы. Её бутики в этом городе будут, и в довольно приличных местах, в центре. Правда, придется раскошелиться в знак благодарности, но другого она и не ожидала.
Надо сказать, что госпожа Домантович обладала отличным зрением. После третьей затяжки, она, несмотря на темноту, разглядела белую футболку Леры, которая сначала быстро шла, потом остановилась, потом побежала.
Бежать было от чего! Следом за белой футболкой на расстоянии шести-семи метров двигалось «нечто». Это «нечто» светилось, словно собака Баскервилей, которая преследовала сэра Генри.
Но то, что Алиса увидела в следующий момент, поразило её ещё больше. От крыльца подъезда, из-за мощных каменных перил, кои не редкость в старых домах, резко выскочил кто-то, кинулся навстречу бегущей Лере, одним толчком сбил её с ног и начал колотить.
-Эй, эй, вы там! Вы что! Отпустите! Отойдите! – вопила Домантович,- эй, вы там!
Алиса задрала голову наверх, пытаясь разглядеть балкон пятого этажа, откуда минуту назад звучали голоса.
-Эй, вызовите милицию, - кричала Алиса «пятому этажу». Она помнила, что эту ехидную старую тетку в атласной пижаме зовут Изольда Теодоровна. Но у неё квартира в центре площадки, а, значит, все окна выходят на другую сторону дома. Утром она поняла, что в боковых квартирах живут ближайшие родственники этой тётки, но как обращаться к ним Алиса не знала.
А в это время на земле, Лера Загвоздина отчаянно уклонялась и пыталась закрыться от ударов какого-то разъярённого существа. На секунду, когда очередная лохматая туча проплыла мимо кошмарной ржавой луны, перед Лерой мелькнули щелки глаз, оскаленные зубы, клочья нечесаных волос.
Уворачиваясь от очередного кулака, Лера с ужасом увидела совсем близко от себя светящуюся рожу вампира. Он все-таки догнал её, и сейчас вопьётся ей в шею. Теперь существ, которые хотят её избить, или даже убить, стало двое. Её загнали в ловушку, один преследовал, другой поджидал у подъезда. Лере показалось, что перед ней мелькают две узкоглазые скуластые рожи. А может быть, у неё двоилось в глазах от страха....
Лера хотела закричать, позвать на помощь, но от удара того, первого, с узкими глазами и оскаленной пастью, у неё свело губы, она не то, чтобы закричать, пошевелить ими не могла.
Один глаз тоже начал «заплывать» и, чтобы не получить во второй, Лера одной рукой закрывала лицо, другой пыталась отбиваться от нападавших.
Если бы кто-нибудь наблюдал эту сцену со стороны, то он с удивлением отметил бы отсутствие логики в действиях злоумышленников. Обладатель светящейся рожи на футболке, подскочив одним звериным прыжком к месту происшествия, схватил того, первого и одним мощным рывком отшвырнул за себя так, что тот перелетел через кусты на газоне и оказался снова у крыльца подъезда.
Но наблюдать за этим было некому, так как Алиса Домантович, поняв, что на балконе пятого этажа её не слышат, ринулась в коридор и начала в потемках открывать наугад незнакомые замки. Она решила в этот момент, что добежит до пятого этажа, и будет колотить во все три двери, пока ей не откроют. Ещё утром она сделала вывод, что в этом семействе полно мужиков…Так пусть бегут, спасают соседку, к которой они, судя по всему, так хорошо относятся.
Домантович решила, во что бы то ни стало помочь Лере. Не потому, что ей стало жалко эту провинциальную «щелкопёршу», Алиса давно уже никого не жалела, кроме собак. Вот и мужа Лериного, этого тупого красавца, она в пять минут уговорила остаться в Москве, сыграв на его самолюбии. И до лампочки, было ей, Алисе, что там, в душе у Леры творилось…
Сейчас госпожа Домантович действовала....автоматически. Дело в том, что её дед по линии матери, был сельским священником. Было ему уже далеко за восемьдесят, но здоровья у него хватило бы, на десятерых городских стариков - свежий воздух и простая еда еще никому не повредили. В детстве Алиса очень любила отдыхать в деревне у деда с бабкой. В церковь она не ходила, ей не нравился запах ладана и тревожные отблески свечей на иконах.
Зато любила она летними вечерами до темноты сидеть в саду под старой яблоней, которая уже давно не плодоносила, а только щедро делилась своей тенью в жаркие летние дни. Много мудрых мыслей услышала в то время Алиса от своего деда.
-По божьим законам, Алька (дед очень не одобрял и принципиально не называл внучку заморским именем) жить не просто. Если бы все люди их соблюдали, то рай бы на землю переместился, на небе в нем бы надобность отпала. Да и люди, были бы не люди, а ангелы. Последнюю рубаху с себя снять, и отдать ближнему может не каждый.... Но если ты видишь, что при тебе человек, или какая другая божья тварь в беду попала, а помочь ей, кроме тебя никто не может, не отворачивайся, мимо не проходи, не бери греха на душу.
Собственно, Алиса так и жила, моральными категориями особо не отягощаясь. Если ей и приходилось оказывать помощь, то делала она это без сочувствия, не затрачивая душевных эмоций, исключительно из уважения к деду. Это если речь шла о людях.
Правило не распространялось только на собак. Тут Алиса готова была вывернуться наизнанку. А все потому, что обожала собачек, за их верность и неспособность к предательству, в отличие от людей. Мало кто из Алисиных знакомых был в курсе, что она каждый месяц жертвовала немалые деньги, на содержание приюта для бездомных представителей собачьего сообщества - не хотелось, чтобы её считали сентиментальной.
Итак, госпожа Домантович метнулась к входной двери.
Замки поддались быстро, Алиса распахнула входную дверь....и шарахнулась обратно в коридор.
Сверху вниз, по лестницам, со скоростью и с грохотом снежной лавины, катилась вся семья Лебедевских в полном составе.
Впереди с криком «Петенька, голубчик, стой» неслась Изольда Теодоровна с клюшкой для гольфа в руках - все-таки нашла ей применение. Следом с воплями «Бабуля, осторожнее, ты упадешь» бежал её внук Сашка.
Среднее поколение, то есть Илья и Евгений, отставало всего на две ступеньки. Оба сына попеременно призывали маму остановиться, заверяя её на бегу, что они сами поймают бесценного Петеньку.
Немного не дотягивал до сыновей глава семейства, Николай Антонович Лебедевский. Он бежал молча. Во-первых, возраст, нельзя расходовать силы понапрасну, а во-вторых, он понимал, что крика и так хватает. А если учесть, что уже перевалило за полночь, так даже с избытком.
Предпоследней участницей гонки с преследованием была старшая сноха Наталья, врач – анестезиолог по профессии. Она с ужасом думала, что будет, если кто-нибудь споткнется в потемках и не придется ли ей звонить своей подруге, заведующей травмпунктом.
Замыкала юридическо-медицинско-художественную сборную младшая сноха Изольды Теодоровны, чертова кукла Алка.
Со стороны можно было подумать, что Алка либо подвернула ногу, либо у неё «прихватило» желудок, потому что она, согнувшись пополам, останавливалась на каждой ступеньке.
Но так мог подумать, только человек, не знающий, что в природе существуют люди с таким уровнем юмора, как у Аллы Лебедевской. В ней, очевидно, были сосредоточены его мировые запасы. И сейчас, Алка, очень ярко представив своим творческим воображением всю компанию, начиная с хорька и заканчивая собой, не могла разогнуться от смеха, еле-еле перебираясь со ступеньки на ступеньку.
Дверь в подъезд, кстати, действительно была не закрыта. На первом этаже жил один противный дядька, который не закрывал дверь, в отместку соседям, считая, что они нарочно ею хлопают.
Об этом помнила Изольда Теодоровна.
Именно поэтому она и бежала вниз на самой максимальной своей скорости, пытаясь клюшкой для гольфа зацепить петлю на Петенькином поводке. А то проскользнет в щель, дорогой ею сердцу зверёк-хорёк....Лови его потом в траве, в темнотище! А если мужик-охотник из соседнего дома выведет гулять свою здоровую псину, с которой только в парке Юрского периода на динозавров охотиться?! Да стоит только этой зверюге, один раз зубами щелкнуть и прощай любимый Петенька! Только не это!
Эти жуткие мысли придали старушке силы и скорости. И в тот момент, когда быстрое, гибкое, покрытое блестящим мехом существо, юркнуло в открытую дверь, Изольда Теодоровна, что было силы, распахнула её.
В этот же момент Лера Загвоздина, тоже насколько позволяли силы, вбегала на крыльцо. Она воспользовалась паузой, которую предоставил ей фосфорисцирующий «вампир», когда отбросил за кусты её обидчика. Отбросил-то он его здорово, но....после броска носитель узкоглазой, скуластой рожи и нечесаных волос, оказался ближе к подъезду, а, значит, и к спасительной двери, причем почти в ту же секунду, что и женщина, которую ему велели как следует напугать, чтобы не совалась, куда не следует.
А уже в следующее мгновение....
В следующее мгновение железная дверь, которую с ненавистью оттолкнула от себя Изольда Теодоровна «впечаталась» в узкоглазую, скуластую морду Лериного преследователя. Он не удержался на крыльце и снова упал, только на этот раз не в кусты, а прямо у ступенек.
Но самое главное! Его ноги запутались в поводке, который принадлежал Петеньке!
В ту же секунду стало светло. Очевидно, авария была не очень сложной, и мастера-энергетики быстро её устранили.
Да будет свет, сказал монтёр!
Свет появился сразу во всех окнах, видимо, спать никто и не думал. Пожалуй, сейчас можно было читать прямо во дворе….
Взору запыхавшейся Изольды Теодоровны предстала диковинная картина.
Возле крыльца, на асфальте лежит какое-то существо, напоминающее человека. Существо яростно машет руками и ногами, пытаясь освободиться от кожаного ремешка, на конце которого мечется её сокровище. Мало того, существо издавало какие-то рычащие звуки, и эти звуки могли напугать ненаглядного Петеньку.
Этого Изольда Теодоровна допустить не могла. Подняв над головой клюшку для гольфа, бабулька бросилась спасать своего любимца. Она подбежала к извивающемуся, рычащему существу и умудрилась ловко ухватить свободной рукой поводок. В то же время отважная старушка беспрерывно колотила клюшкой для гольфа того, кто валялся на земле. Видимо, несколько раз Изольда Теодоровна, все-таки, попала в цель, потому что существо издало какой-то набор звуков – нечто похожее на мат, вперемешку с завыванием. Так обычно звучала сильно вытянутая магнитофонная лента.
Выскочивший в это время на крыльцо клан Лебедевских разделился на две, вернее, даже на три группы. Сашка, самый молодой представитель семейства, подскочив к, не на шутку развоевавшейся бабушке, выхватил у неё клюшку и кинулся вдогонку за, наконец, освободившимся от пут, Лериным обидчиком.
Среднее поколение, оба сына, столкнулись на крыльце с самой Лерой, которая еле держалась на ногах. Евгений кинулся на помощь к маме, а Илья буквально подхватил под руки падающую девушку. Передав Леру на попечение женской части семейства, Илья Николаевич, видя, что мама под присмотром, решил заняться отцом, который таки отстал от более молодых родственников.
В общей суматохе, никто из участников гонки, не заметил, как растворился в темноте «вампир», тот, что напугал Леру. Он буквально растаял в воздухе, как и положено представителю нечистой силы. Светящаяся рожа сначала «отплыла» назад, а затем, гораздо быстрее, начала двигаться в направлении ворот, ведущих к гаражам.
В этом же самом направлении, только очень быстрым бегом, метнулось то самое косматое узкоглазое существо, которое избило Леру. Примерно с такой же скоростью его преследовал Сашка, вооруженный клюшкой для гольфа. «Вампир», увидев, что они бегут к воротам, быстро приник к толстому стволу тополя и, буквально, слился с ним.
Косматый бандит, проскочив через чугунные ворота, соединяющие дома, резко повернул направо. Он мгновенно обогнул плотные кусты акации, а ещё через секунду, вывернувшийся из-за этих же кустов Сашка увидел, что злодей запрыгнул в открытую дверцу большой темной иномарки. Один момент и машина рванула с места.
Сашка сплюнул от досады и громко выругался. Поняв, что преследование не имеет смысла, он сделал несколько шагов по направлению к воротам и застыл от удивления.
Из ворот кто-то потихоньку выскользнул, мелькнуло что-то светящееся, словно котофоты. Этот кто-то быстро, но бесшумно побежал налево, точно так же огибая акацию, но в другую сторону, словно, отражаясь в зеркале.
И опять Лебедевский-младший увидел большую темную иномарку. Только здесь дверца не была открыта, этого неизвестного, видимо, никто не поджидал. Но замешкался он, буквально, на доли секунды. Пискнула сигнализация, и второй незнакомец запрыгнул в свою машину так же быстро, как и первый.
Александру Лебедевскому оставалось только сплюнуть и выругаться «на бис».
***
Тем временем суматоха переместилась с улицы в квартиру Леры Загвоздиной.
Изольда Теодоровна тоном, не терпящим возражений, велела Алисе поставить чайник, чтобы заварить успокоительный травяной чай. Домантович фыркнула, как рассерженная кошка, но подчинилась.
Наташа и Алла поднялись наверх, каждая в свою квартиру, чтобы отыскать все средства против синяков и ушибов.
Трое мужчин, два адвоката и доктор, хором курили посреди комнаты и также хором обсуждали Лерино приключение.
Сама же хозяйка квартиры лежала на диване и пока, даже не пыталась осмыслить, что произошло, слишком гудела голова.
Доктор высказал предположение, что это был грабитель. На что оба, знакомые с криминалистикой и криминологией юриста, моментально возразили. «Если бы это был грабитель, - сказали почти в один голос папа и младший сын,- он просто бы вырвал из рук сумку и дал дёру. Лупить жертву, терять время для грабителя совершенно не характерно».
-Мне покажалось, фто их было двое, - прошамкала разбитой губой, лежащая на диване журналистка Загвоздина.
Хорошо ещё, что завтра выходной…Хорошо, что не надо ехать на съёмки и «светить рожей» в кадре.... Господи! Завтра же приедет Игорь! Ну что же, она, Лера, готова выслушать все упреки, готова раскаяться....
-Да, да, их было двое! Я ещё с балкона заметила, один крался сзади, другой у подъезда поджидал. Я заметила, у меня отличное зрение, - тарахтела Алиса.
Она каким-то образом оказалась в самом центре мужской кампании, появившись там неожиданно, словно черт из коробки, которую Семён Семёнович Горбунков подарил управдомше Варваре Сергеевне.
Почти одновременно пришли Наташа, Алла и Саша, который успел обследовать двор, но подозрительного ничего не заметил.
Наталья приступила к чтению инструкций на тюбиках с мазями, к лечению она относилась очень ответственно.
Алла сказала, что пойдет «откапывать» в шкафу какую-нибудь чистую одёжку, так как белая футболка Леры приобрела цвет «сухой асфальт».
Саша Лебедевский задумчиво смотрел на пострадавшую.
-Лера, ты обоих этих козлов рассмотрела? Может, ты их раньше где-то видела, вспомни....
-Ешли их было двое, то они, шкорей вшего, родштвенники,- пыталась сострить потерпевшая.- Похожи ошень, только тот, который меня бил штрашный, а второй вроде получше. А может, у меня в глажах двоилошь? А может, они прошто иж одной шайки ужкоглажых,- продолжала шепелявить она губами, которые от опухлости и, нанесенной Натальей мази, напоминали свежеиспеченные оладьи.
-Да нет, скорей всего они из разных шаек, и вряд ли они родственники, - серьёзно глядя на Леру, произнес Саша, - они разбежались в разные стороны и уехали на разных машинах.
-Хотя бы марки разглядел?- спросил его отец.
-То, что темные внедорожники это точно.
-Это почти ничего, сейчас на таких машинах тысячи ездят.
В комнату вошла Изольда Теодоровна с большой чайной чашкой в руке. Над чашкой мутнело душистое облако травяного пара.
Старушка поставила чашку на тумбочку возле дивана, а сама устроилась рядом в кресле. Лера попыталась отпить чай, но он был ещё слишком горячим для её разбитых губ и прикушенного языка.
Внимание Изольды Теодоровны привлек альбом для фотографий с надписью «Свадьба».
-Лерочка, разрешите я посмотрю, люблю разглядывать свадебные платья….Я их столько сшила за свою жизнь….А понятно, это ваша подруга Галочка, а этот, как сейчас говорят, мачо, её муж….Я думала она выйдет за того парня, что учился с вами, он ведь и живет где-то рядом….
-Да, но там такая история произошла,- невнятно произнесла Лера. Ей не хотелось об этом говорить не только из-за боли, да и чай поостыл, можно было пить и молчать.
-М-м-м, раньше платья были намного скромнее, и ткани, и фасоны,- потихоньку комментировала Изольда Теодоровна. Лера закрыла глаза, ей даже показалось, что она сейчас уснет, под тихий бубнеж соседки.
-Ой, а вот эту даму я знаю, она работала в нашем театральном буфете.
Лера осторожно приоткрыла заплывший глаз, ожидая, что Изольда Теодоровна увидела на фото свою знакомую среди свадебных гостей. Но бабулька указывала длинным наманикюренным ногтем в маленький черно-белый прямоугольник в последнем пластиковом кармашке альбома.
-А этот мальчик, наверное, какой-нибудь племянник, потому что насколько я помню, своих детей у неё не было,- продолжала свою речь Изольда Теодоровна.
-Изольда Теодоровна, вы ошибаетесь, - мягко возразила Лера,- этот мальчик, Галкин муж, Марк….Ну, в детстве, конечно….А эта женщина, его мать….Она, кажется, экономист по профессии, а отец инженер – электронщик, они в Канаде живут.
-Лерочка, детка, мне семьдесят три года, но я ещё из ума не выжила. Это наша театральная буфетчица, она недолго у нас работала, там тоже произошла история….Ничего романтического, обычная недостача, её уволили потом….Как же её звали? Сейчас, сейчас….Вспомнила, Клава Кулакова, отчества не помню, всё-таки прошло уже лет тридцать…
От изумления подбитый глаз журналистки Загвоздиной открылся, пожалуй, даже шире, чем здоровый.
-Изольда Теодоровна, вы ошибаетесь, - машинально повторила она, - вот Клавдия Васильевна Кулакова – Лера указала на фотографию, где Кулакова, сидя рядом с Алексеем Тихоновичем, с неприязненной улыбкой смотрела в сторону молодоженов.
-Лерочка, детка,- снова снисходительно повторила Лебедевская,- не пытайтесь убедить меня, что маразм в моем возрасте – это естественное состояние,- я прекрасно помню эту мадам….Её муж работал у нас же, шофером, возил продукты для театрального буфета и столовой. Как только она проворовалась и её уволили, он тоже долго не задержался….А через день после его ухода обнаружилось, что пропали самые ценные детали с новой директорской «Волги», а в то время это было равносильно автокатастрофе….
В общем, ещё та была парочка, друг друга стоили….Кто-то в театре рассказывал, что они смылись куда-то на Дальний Восток….У нас вообще очень долго эту историю вспоминали….Наверное, потому что для театра она была нетипичной, что ли….Но ни о каких детях речи не было, это я точно помню.
В это время Евгений Николаевич, глядя на фотоальбом в руках своей матушки, вспомнил об утренней просьбе Леры.
-Да, кстати, Лерочка, та фотография, что вы мне дали сегодня утром, поддельная….Фотомонтаж, но, как сказали эксперты, весьма искусный….Кстати, эксперт, весьма утонченная дама, очень возмущалась, что был так нагло был использован образ её любимого актера, Алена Делона. Она даже узнала кадр из фильма «Искатели приключений»…. Скорей всего, тот, кто это сотворил, для своих гнусных целей, где-то раздобыл старый «Советский экран».
-А! Что я говорила! – гордо подбоченилась Алиса Домантович, природное любопытство которой, не позволяло пропустить ей ни единого слова из разговоров окружающих.
-Что я говорила!- повторила она ещё громче. Несмотря на кукольный рост, казалось, что Алиса взирает на всех с высокой трибуны. А вид у неё был такой довольный, словно её пригласили в Париж для участия в Неделе Высокой Моды.
«Полет Валькирий» Рихарда Вагнера. Валерия Загвоздина обожала эту прекрасную мелодию, которая в этот момент раздалась в запыленной замшевой утробе её косматой сумки. Но сейчас она звучала, словно сигнал тревоги, ведь это были «позывные» начальника уголовного розыска города Прииска, майора милиции Игоря Королева.
Лера попыталась быстро встать с дивана, но голова закружилась, и в глазах потемнело, пришлось ухватиться рукой за косяк.
Она решила выйти в коридор и там поговорить с Игорем – он не должен слышать встревоженные голоса в её квартире. От Королёва ничего нельзя утаить, и если он «вцепится» в неё, Леру, то обязательно вытянет всю правду. А этого сейчас нельзя, ни в коем случае нельзя….А потом она ему всё объяснит…Но потом….
Лера приказала себе не волноваться, потому что сердце готово было вылететь откуда-то из горла. Весь клан Лебедевских с минуту тревожно смотрел на соседку, но увидев, что она благополучно приземлилась на пуфик возле зеркала в коридоре, снова занялся обсуждением недавнего происшествия. Не принимали участия в разговоре только Изольда Теодоровна и Алиса. Две модистки, каким-то образом, завели беседу на профессиональную тему, и неприязнь между ними, кажется, начала потихоньку проходить.
-Я тебя слушаю,- проворковала Валерия Загвоздина голосом женщины, которая уже забралась в постель, но решила немного почитать перед сном дамский роман.
-Ты уже дома?- ровным голосом спросил майор.- Все в порядке, добралась без приключений?
-Да, конечно, давно уже дома, - старательно ворочала разбитой губой и прикушенным языком Лера.- Все в порядке, мне же тут два шага….
-Ну, ладно, спокойно ночи, - перебил майор,- значит завтра, как договорились, я буду часа в два – в три….
-Спокойной ночи, - почти шепотом, теряя силы, произнесла Лера, но её собеседник, кажется, уже отключился.
Господи! Почему он позвонил? Ведь они уже попрощались, там, у Вовки в квартире….И голос какой-то странный, как будто чего-то не договаривает, или догадывается….Да нет, с какой стати?!
А про то, что будет завтра, она даже думать не хочет. Может, с помощью Натальиных кремов удастся привести физиономию в мало-мальский порядок, все-таки до завтрашних двух часов ещё есть немного времени. Все, конечно, скрыть невозможно. Раскаяние неизбежно, но она надеется на снисхождение любящего мужчины.
***
Но утро оказалось гораздо хуже, чем рассчитывала Лера. Физиономия окончательно распухла, тело ныло от ударов, нестерпимо болели ободранные локти.
Но самое ужасное было то, что Королев появился на пороге не в два-три часа дня, как обещал, а в половине десятого утра. Взгляд у него был, как у студента Академии Боя Быков, что находится в Севилье. Говорят, что помимо ловкости этих ребят учат железной выдержке, а это, конечно же, отражается во взгляде.
Королев не сказал Лере ни слова, но лучше бы он кричал и топал ногами. Правда, вряд ли бы это помогло.
Лицо любимой женщины по форме и цвету напоминало Игорю диванную подушечку в доме его родителей. Кажется, на ней были вышиты крупные фиолетовые анютины глазки…. Да, ещё не хватало, чтобы такое сравнение пришло в голову его маме….
-Даже для невесты мента, ты выглядишь чересчур экстравагантно, - наконец произнес начальник уголовного розыска очень спокойным голосом.
Слишком спокойным….
-А я ведь ещё вчера по телефону понял, что ты продолжаешь свои детективные игры. Уж очень ты старалась уверить меня в обратном. Рассказывай, только все по – порядку и подробно, - тоном, не терпящим возражений произнес Игорь.
И Лера рассказала. Как приказал товарищ майор, не пропустив ни одной мелочи. И про то, что Вовкины фотографии оказались подделкой, и про то, что сообщила ей Изольда Теодоровна, и то, как за ней «плыл» вампир, как налетело на неё дикое, косматое, узкоглазое существо…. Даже Петеньку упомянула.
-Да, пожалуй, если бы не этот суслик….
-Хорек, - внесла поправку, привыкшая к точности журналистка.
-Если бы не хорек, - продолжил Игорь,- если бы дружное семейство не пустилось за ним в погоню, результат твоей детективной самодеятельности, мог бы быть гораздо более плачевным. Этот Маугли, что караулил у подъезда, не такой добрый, как в мультфильме, он бы просто изувечил тебя.
-Да, если бы не Лебедевские….- машинально повторила Лера.- Но ты знаешь, мне показалось, что вампир, ну тот, со светящейся рожей, пытался за меня заступиться….Он этого, что у подъезда караулил так отшвырнул….
Но, кажется, сообщение о благородном вампире не произвело на майора Королёва должного впечатления. Вернее, он просто не поверил в его существование.
-Какой вампир! Тебе показалось, от удара в глазах раздвоилось, только и всего….
-А как же светящаяся рожа!? Ведь я её увидела раньше, чем этот придурок на меня напал.
-Поблазнило в темноте….Сама говоришь, гроза собиралась, луна была страшная, вот и померещилось,- поспешил закончить тему потусторонних сил реалист Королев.
-Ну, мне могло поблазнить, а Сашка-то Лебедевский….Он-то ведь двоих видел и две машины….
-Совпадение, - упрямо возразил Королев. Он почему –то упорно придерживался версии бандита-одиночки и явно предпочитал побыстрее закончить этот разговор.
- Ладно, дома скажу, что тебя срочно в командировку услали. Хотя, конечно, такую красоту и синяки не испортят, но я думаю, что твое настоящее лицо понравится моим родственникам гораздо больше, чем это.
-Но, Игоречек, я же не думала….- захныкала Лера.
-Ладно, поверю, но в последний раз, - с угрозой в голосе пообещал начальник уголовного розыска, обнимая любимую женщину.
Алиса Домантович, которая ночью умудрилась натряхнуться в гости к Изольде Теодоровне и проболтала там до пяти утра, проснулась только в половине одиннацатого.
Каково же было удивление госпожи Домантович, когда она увидела, что хозяйка квартиры, которая должна была лежать, облепленная всякими примочками и стонать от боли, обнимается с каким-то мужиком.
Но самое возмутительное было то, что утром, совсем рядом, в соседней комнате происходили какие-то события, но происходили они без участия Алисы. Она их проспала!
- Доброе утро!- гордо закинув голову, тоном герцогини произнесла Алиса. Её совершенно не смутило, что прической она напоминала панка, поссорившегося со своим парикмахером, а пижама, не очень подходящий для светской беседы, костюм.
Приветствие, явно предназначалось Королеву. Действительно, что же ей, с этой побитой Леркой здороваться что ли. И так вокруг неё целая толпа полночи крыльями махала. Надо же, как эту журналистку соседи обожают!
-Игорь, познакомься, это вот Алиса, отчества, к сожалению, не знаю….Она из Москвы.
-Пани Домантович, - с надменностью захолустной полесской помещицы, которая ни на минуту не устаёт гордиться своим десятиюродным родством с самими Радзивиллами, представилась Алиса Королёву и протянула руку для поцелуя.
В ту же секунду, «включив дурачка», майор крепким милицейским рукопожатием «вернул» приветствие московской гостье.
-Представляешь, Игорь, - продолжила елейным голоском Лера, - пани Домантович оказалась настолько любезна, что решила обеспечить моему мужу ту жизнь, о которой он мечтал, то есть роскошную. Но для начала он должен освободиться от брачных оков, поэтому она, с позавчерашнего дня, требует, чтобы я написала заявление о разводе.
-Слушай, если бы меня отлупили так, как тебя вчера, я бы, наверное, неделю лежала пластом, - с ехидным возмущением произнесла Домантович, - а ты ещё язвишь, мало тебе досталось.
-Мадам, то есть пани, - обратился к Алисе Королев баритоном, от которого в любом женском организме, появлялась необъяснимая слабость, - вы не представляете, как вы вовремя. Я ведь планировал, как раз сегодня привести в неописуемый восторг родственников сообщением о моей женитьбе, а тут это ночное приключение.
-Мне обещали помочь, будет тебе заявление,- повторила фразу Лера, произнесенную в тот день, когда Домантович ввалилась незванно-непрошенно к ней в квартиру. - Пойду, хоть чай заварю. Ты, наверное, есть хочешь?- сползая с дивана, спросила она Игоря.
-Чаю выпью, а есть не хочу, - ответил он.
-А вот я хочу! Я со вчерашнего дня ничего не ела, - снова возмутилась Алиса, - так и с голоду помереть недолго.
-Ой! Я поняла, кто ты! – с улыбкой человека, сделавшего гениальное открытие, обратилась Лера к своей гостье. – Ты - пиранья. Что по росту, что по аппетиту, что по характеру….
-А ты – змея…. Гибрид кобры, гюрзы и анаконды….Что, не нравится? Молодой человек,- обратилась Домантович к Игорю,- я бы на вашем месте крепко подумала, прежде, чем жениться. Она одна целого серпентария стоит.
-Вот поэтому, мы с вами местами меняться не будем,- совершенно серьёзно ответил ей Игорь.- На этом предлагаю обмен любезностями считать закрытым.
-Вот, все-таки надо было дать тебе коленом…. Надо!- сморщившись от боли, простонала Лера в сторону Домантович.
-А, ну вас, пойду покурю, - махнула рукой Алиса и направилась к балкону.
Окно на кухне было открыто и через минуту туда потянуло дымком от тонкой сигареты с золотистым фильтром. А ещё через минуту Лера услышала Алисин голос:
-М-м-м, какая тачка! Что, у местных милиционеров доходы, как у олигархов?
-Да нет, просто я самый обыкновенный оборотень в погонах – беру взятки, торгую наркотиками, содержу десяток притонов, контролирую столько же казино. Ну, а в рабочее время приходится делать вид, что борюсь с преступностью. Пока получается, никто ничего не заподозрил.
Самолюбие не позволило Лере выглядывать в окно. Она вообще считала плебейством проявление излишнего внимания к чужим машинам, квартирам, шубам, драгоценностям и тому подобной ерунде. И вовсе не потому, что ей не нравились дорогие, красивые вещи. Просто Лера совершенно искренне считала, особенно, после приобретения ею горького опыта семейной жизни, что существуют другие ценности, без которых действительно нельзя обойтись. Любовь, преданность, порядочность, понимание, доброта, интеллект, хорошее воспитание….Да мало ли чего такого, что в нашем обществе в последнее время стало не модным.
Чай, каждый из присутствующих пил, что называется, в своем формате. Игорь, глядя в чашку не отрываясь, словно гипнотизируя её. Кто хорошо знал Королёва, могли бы безошибочно определить, что в майорской голове идет напряженный умственный процесс.
Лера пила любимый зеленый чай с мятой, по маленькому глотку отпивая из старинной чашки тончайшего китайского фарфора.
Незваная московская гостья двумя пальцами периодически подхватывала из вазочек то конфету, то орех в шоколаде, то миниатюрное печенье. В этот момент Домантович особенно сильно напоминала птицу. Чай эта шмакодявка предпочитала пить из бульонной кружки, которая в её руках выглядела котелком.
Через несколько минут Игорь, бесшумно поставив чашку на столик, наконец-то взглянул на Леру.
-Мне нужно съездить на одну важную встречу, вернусь через пару часов. Цацку привез, когда приеду – поговорим.
Изложив таким телеграфным стилем программу-минимум, майор вышел в коридор. Сопровождаемая любопытным взглядом Домантович, Лера направилась следом за ним. Игорь на секунду задумался, затем полез в нагрудный карман джинсовой куртки, достал маленький пакетик и протянул его Лере.
-Ладно, держи вещдок, постарайся вспомнить все, что с ним связано.
Закрыв дверь за любимым мужчиной, Лера поспешила на балкон. Была у семейства Загвоздиных такая привычка - тому, кто уходил, обязательно помахать рукой, вроде, приметы на удачу. Первое, что она увидела – огромный внедорожник темно-коричневого цвета. Сомневаться не приходилось – это была машина майора милиции Королева.
Через полчаса хозяин внедорожника уже звонил в квартиру друга своего отца, бывшего начальника уголовного розыска, уволившегося из милицейского главка несколько месяцев назад.
Герману Борисовичу Коршунову, или Фельдмаршалу, как называли его только друзья, было пятьдесят восемь лет. Это был высокий, широкоплечий дядька с коротко стриженными, совершенно седыми волосами и такими же усами. Но самым примечательным было то, что слова «честь мундира» не были для него, что называется «гнилым базаром». Со многими видимыми и невидимыми нюансами милицейской службы, Коршунов уже давно был принципиально не согласен, и по этой самой причине частенько вызывал недовольство вышестоящего руководства.
Он мог еще работать, долго и плодотворно, но для этого надо было периодически идти на сделку с совестью, а вот этого, как раз, полковник Коршунов себе позволить не мог. Отдохнув, буквально, пару недель, Фельдмаршал вплотную занялся созданием частного детективного агентства, и сейчас это дело занимало у него все время.
Но сегодня утром, Коршунову позвонил сын одного из его немногочисленных друзей, Игорь Королев. Он звонил из машины, просил помочь, а помощь друзьям Герман Борисович считал святым делом.
После короткого рукопожатия, Коршунов, не признававший пустых разговоров «о погоде», спросил Игоря:
-Я правильно по телефону понял, тебя интересует дело почти тридцатилетней давности?
А через пару часов, как раз в то время, когда Игорь обещал вернуться, мобильник Валерии Загвоздиной сначала разразился «Полетом валькирий», а после нажатия кнопки включения коротко, по-деловому, голосом майора Королева сообщил:
-Лер, извини, пожалуйста, мне нужно срочно возвращаться в Прииск….Мне только что оттуда звонили, там что-то случилось….
Были еще какие-то слова, но их Лера не разобрала, телефон затрещал, потом захрипел и отключился.
Минут пятнадцать журналистка Загвоздина сидела в оцепенении, пытаясь сообразить, что же произошло.
Ну, так называемые смотрины не состоялись, это понятно - какой дурак приведет в дом невесту с лицом цвета спелой сливы. А дальше? Внезапный отъезд, деловой, почти равнодушный тон…. Что произошло за эти два часа?
А может быть….А может быть её опять бросили? Ведь у всех это происходит по-разному. Кто-то мотает партнеру нервы в течение нескольких лет, а потом находит спонсора или спонсоршу, вроде Домантович, делает обиженное лицо и уходит….А кто-то признается в тайной многолетней любви, зовет замуж, не давая времени на раздумье и также уходит….Так в чем разница? В скорости, во времени, а итог один….
Так, стоп! Это называется больная фантазия, так черт - те до чего додуматься можно. Ну, уехал неожиданно, так что? На то он и начальник уголовного розыска, скорее всего его присутствие необходимо. Их даже из отпусков отзывают, если срочно нужно. А что касается голоса….Сообщать бархатным баритоном, что произошло какое-то ЧП – это, как минимум, несоблюдение законов жанра.
Так, еще раз стоп! А это называется самоуспокоение. А что если он, действительно, её бросил? Ведь у всех это происходит по-разному….Ну, и так далее.
Мутное течение невеселых мыслей сопровождалось у журналистки Загвоздиной бездумным листанием фотоальбома, который Лера уже выучила наизусть. Свадьба, свадьба, поцелуй в загсе, лимузин, ресторан, гости за столом, подружка Галя, муж подружки Гали, отец подружки Гали со своей…. Интересно, а где же фотография Галкиного отца с Клавой? И черно-белый прямоугольник, где маленький Марк со своей матерью.
Правда, глубокоуважаемая Изольда Теодоровна утверждает, что эти бабы, вовсе не те бабы….Ошибается, скорей всего, столько лет прошло….Но, тем не менее, где фотографии? Два часа назад Лера показывала их Игорю. Домантович в это время спала в соседней комнате. Остается одно – их втихаря взял Игорь.
Но зачем? Можно, конечно, позвонить и поинтересоваться. Ни за что! Помимо внезапно нахлынувшей любви, есть ещё такая неудобная мелочь, как самолюбие, что-то вроде занозы в ладони.
«Господи! Загвоздина, какое такое самолюбие? Чья бы корова мычала! – вдруг проснулся, давно дремавший внутренний вредина. – Ты больше десяти лет этим термином даже теоретически не пользовалась. А тут надо же! На самолюбие её пробило…. Десять лет вокруг своего бездаря никчемного хвостом мела, а тут на настоящего мужика умудрилась обидеться. И только потому, что ему срочно нужно было на работу вернуться».
Выслушивать жалостливого оппонента вредины, Лера не стала. Ей вдруг самой захотелось кому-нибудь поплакаться «в жилетку». Но где же её взять-то, на чьей надежной груди?
Вовка! Вовка Арбузов! Вот кто её выслушает….Выслушает внимательно и, скорей всего, пожалеет. А что? Она, Лера, конечно, виновата – на целых десять забыла о своих друзьях, но ведь все эти годы она никому и не жаловалась. Ну, дедушка с бабушкой, это понятно….Мама….Отец, человек далеко не идеальный, ненавидел Миланского за альфонсизм, а попросту за халявство. А вот что такое сочувствие друзей, Лера не знала даже отдаленно.
Решено, она идет к Вовке. Надо только замазать тональным кремом синяки. А кстати, опухоли все-таки начинают спадать, Натальины мази и примочки действуют.
Пока Лера соображала, что ей надеть – любимые джинсы после вчерашнего имели вид весьма непрезентабельный – до её сознания, издалека долетел восторженный возглас Алисы Домантович:
-Золотишко! Кстати, весьма неплохое….А все потому, что старое. Если из него сделать какую-нибудь штучку в стиле ретро, изумрудов добавить, сапфиров или бирюзы, будет очень даже миленько. Уж поверь, я в этом разбираюсь….
Здравый ум и твердая память уже почти в полном объеме вернулись во, все ещё гудящую голову. А с ними и обычный внимательный взгляд из-под припухших век. И этот взгляд засек немного - немало, как манипуляции москвички с вещественным доказательством, привезенным начальником уголовного розыска милиции города Прииска.
Алиса крутила в руках кулончик, который несколько видоизменился и еще какой-то маленький темный предмет, похожий на дольку шоколада.
-Что за привычка хватать то, что тебе не принадлежит, - на этот раз разозлилась Лера.- Ты что наделала?! Ты что его сломала?!
-Я!? Я ничего….Я только нажала вот тут, сбоку какую-то закорючку, вот здесь, такую маленькую….Ничего я не ломала! А вот это было внутри….Разоралась! На, забирай, - великодушно разрешила щедрая Алиса.
Лера взяла из её рук кулон. Вернее, это уже был не кулон, а скорее медальон, похожий на раскрытую книгу. Сбоку у него, действительно был зубчик, толщиной с волосок.
Там, в Прииске, когда судмедэксперт Живенький отдал кулон Королеву, Лера на этот зубчик и внимания не обратила. Да, она и подвеску-то, в руках держала не больше минуты.
Ну что ж, события приобретают классический оборот. Медальон, это не то, что кулон. Медальон обязательно должен хранить какую-нибудь тайну. Значит, этот кусочек «шоколада»….
-С чего ты взяла, что это золото?
-Хм! – возмущенно передернула плечами Домантович. – Ты что меня за лохушку держишь!?
-Да не верещи ты, говори по делу, голова гудит, как Царь – колокол.
-Царь! Был бы у тебя царь в голове, не потащилась бы одна вчера в темноте,- не упустила случая подколоть хозяйку Алиса. – Теперь по делу, - ехидно улыбнулась она. – Да будет тебе известно, что мой дед, которому уже порядком за восемьдесят, потомственный сельский священник. Так вот, у него есть крест размером, ну, вот примерно с мою ладонь….Так вот, этот крест достался моему деду от его деда, а тому, кажется, от митрополита. Так вот, крест этот выглядит точно так же, как вот эта штучка, из вот этой висюльки. Золото это, можешь не сомневаться.
Лера глядела сквозь Домантович, как через стекло и монотонно кивала головой. Её не столько поразила, раскрытая Алисой тайна кулона и её утверждение, насчет золота, сколько собственные ощущения. Как несколько недель назад, когда Лера почувствовала, что история Володи Арбузова ещё не закончена, так и сейчас она четко осознала, что все, что происходило с ней в последнее время ВЗАИМОСВЯЗАНО.
-Ты посиди тут одна пару часов, мне по делу надо уйти. Я, надеюсь, что сильно обо мне соскучиться ты не успеешь. У меня библиотека хорошая, так что можешь книжку почитать. Если боишься уснуть за этим утомительным занятием, то вон в той тумбочке есть глянцевые журналы….Думаю, что их ты осилишь.
Видя, что Домантович готова съесть её сырую, без соли и перца, Лера смягчилась:
-Ладно, не обижайся, там каталоги скандинавские, отец привез….Может тебе, и в самом деле, интересно будет. На телефонные звонки не отвечай, бабушке я сама позвоню. Придется наврать, что целый день буду занята на съемках. Господи, надо же ещё Лебедевских предупредить, чтобы не проговорились.
Когда Лера переступила порог Вовкиной квартиры, тот, несмотря на обилие косметики и темные очки, понял, что с лицом у подружки творится что-то неладное.
-Это кто тебя так?! Когда? Где? Это вчера что ли? Говорил же, давай провожу, так ведь нет….
Вовка почти кричал, повторял свои вопросы без передышки, не давая при этом Лере вставить ни слова. Тираду эту, он сопровождал беспрестанным хлопаньем по карманам спортивных штанов, очевидно, в поисках сигарет.
Не найдя, выругавшись, повернул в сторону кухни.
-Иди сюда, - скомандовал он Лере.
Закурив, и пару раз затянувшись, снова спросил:
-Ты почему мне сразу не позвонила? - При этих словах Вовка стучал пальцем по старенькому телефонному аппарату, приткнувшемуся на кухонном столе. - Я бы хоть двор прочесал, гаражи….Эти сволочи обычно далеко не уходят….Скорей всего в детский парк подались, добычу делить.
-Володь, да меня не ограбили, меня просто избили,- тихо произнесла Лера.
Арбузов посмотрел на неё сначала удивленно, потом серьезно.
-Лера, ПРОСТО девушку избить могут только на дискотеке в каком-нибудь заводском доме культуре, или, как сейчас говорят, в развлекательном центре. А избивают её, обычно, другие девушки, чтобы не зарилась на «ихних чуваков». Лера, ты же не хуже меня знаешь, залётная шпана даже просто через наш двор не ходит, а уж так по-борзому….Где на тебя напали?
-У самого подъезда.
-Значит, тебя караулили.
-Но сначала мне показалось, что за мной кто-то шел…. Даже не шел, а крался.
-Еще мохначе. Значит, тебя выслеживали.
-Господи, да кому это надо!
-Вот, и я о том же! Вспоминай! – требовал Арбузов и вдруг, глядя в упор, произнес, - ведь тебе тоже есть, что мне рассказать.
Они словно поменялись ролями, теперь Вовка внимательно слушал подругу, а та уже не подбирала слов и выражений.
Прорвало… Сначала повинилась в том, что забыла про друзей, когда замуж вышла. Правда, в нюансы московского жития Лера особо вдаваться не стала, поскольку и сама хотела поскорей их забыть.
Затем она рассказала Арбузову про Галкину мечту найти золотое наследство, но умолчала при этом, о роли Марка во всей этой истории. Старалась совсем не упоминать его имя. Затем Вовка узнал, что из себя представляют, город Прииск и его деревянный музей. Когда речь зашла об убитом Василии Раскатове, тут уж без подробностей не обошлось.
Пришлось рассказать и о, совместной с Приисковой милицией вылазке на место преступления, о приятеле Раскатова двухметровом Мамонте, об отравленном коньяке и, наконец, о цепочке, оставшейся в руке мертвого бомжа.
Арбузов слушал, не перебивая, похоже, от изумления. Только когда Лера дошла в своем повествовании до вторжения Домантович, к Вовке вернулся дар речи:
-Йоптыть, ты чего, не могла её с лестницы спустить!?
-Да, ладно, она же с благими намерениями приехала, ей от меня заявление о разводе….Вернее, не ей, а моему мужу. Я должна ей спасибо сказать за заботу. Ладно, все это хрень на льду, об этом даже говорить не стоит….
Вовка пытался возразить, но Лера остановила его жестом руки.
-Помнишь, я вчера по телефону отсюда звонила, - продолжила она. – Я звонила Игорю. Он хотел сегодня познакомить меня со своими родителями. Вот видишь, вполне образцовый жених. Только из меня невеста никудышная оказалась.
-Не понял….Он что, не приехал?
-Да, нет, он приехал, как и обещал.
-Так в чем дело?
-Я вчера уговорила, что бы он захватил с собой тот самый кулон с виноградом, хотела тебе его показать….
С этими словами Лера достала из кармана курточки маленький пакетик и протянула его Арбузову. Тот сразу же, ещё не вытащив подвеску, воскликнул:
-Точно, он! Он самый!
Затем Володя вытряхнул кулончик на ладонь и долго рассматривал его.
-Или, по крайней мере, очень похож, - сделал вывод он.
-Что значит, очень похож? И в чем ты сомневаешься?
Вовка, действительно, глядел на подвеску с сомнением.
-Понимаешь….Я, может, чего и запамятовал, но мне кажется, что ветка была изогнута в другую сторону….Ну, зеркально, что ли….И лист вот этот, большой, был с другой стороны.
-Может, ты ошибаешься, столько лет прошло….
-Может, и ошибаюсь, - проговорил Арбузов, усиленно стараясь зрительно припомнить, как выглядит подвеска, которую десять лет назад ему показывал Алексей Тихонович Красовский, рассказывая о своей любимой женщине, так рано ушедшей из жизни.
-Володь, а Галкин папа тебе этот кулончик просто показал и всё? – словно прочитала его мысли Лера.
-Ну да, а что ещё?
Лера подцепила ногтем зазубринку, которая находилась не сбоку, как у других медальонов, а на задней стенке и походила, скорее, не на, еле различимый замочек, а на дефект на металле. Медальон открылся, и Лера вытряхнула на ладонь что-то темное, похожее на дольку шоколада.
-А вот это вы видели?
Арбузов изумленно таращил глаза и отрицательно мотал головой.
-А как ты думаешь, что это?
Теперь, помимо глаз и головы, Вовка продолжил выражать свое недоумение ещё и плечами. Они поднялись у него почти до самых ушей.
А Лера, довольная произведенным эффектом, продолжила:
-Как утверждает моя дорогая московская гостья Алиса Домантович, это не что иное, как золото. А я, как человек, не лишенный интуиции и воображения, чувствую, что она права.
Лера еще с минуту изучала, лежащий перед ней на столе кулон и кусочек золота, а потом произнесла:
-Если это есть все наследство рода Бельтар, я думаю, что юридических трудностей с ним не будет. Хотя, - обратилась она к Вовке,- если тебе не изменяет твоя девичья память, то Красовский – старший показывал тебе другой кулон, очень похожий на этот….
-Лер, понимаешь, он точно такой же, точно….Только ветка изгибается в другую сторону….А вот здесь лист….И лист точно такой же, только с другой стороны. А так, все то же самое….И металл, и размер, и цепочка….Только вовнутрь не заглядывали.
-Немудрено. Обычно медальоны открываются, как книги, а этот, как коробка конфет….
Висюлька и впрямь походила на открытую коробку. Кусочек золота очень плотно «сидел» в нижней части коробки, не болтаясь. «Крышка» тоже очень плотно закрывала нижнюю половину, замочек, размером с муравьиный зуб, был почти утоплен в заднюю стенку «коробки». В общем, всё вместе напоминала цельное металлическое, довольно дешевое изделие грубой работы.
-Хотя….Не стоит так быстро впадать в уныние, - с легкой иронией произнесла Лера, - золота может оказаться, аж в ДВА раза больше. Так говоришь, листик с другой стороны был?
-Получается, их было два?
-Выходит так. И этот второй и, в самом деле, неделю назад лежал в шкатулке в квартире Красовских, в соседнем доме. И кто-то нас опередил, кто-то побывал в этой квартире….Но кто, и когда?
***
Кто и когда? А главное – что, какое событие подтолкнуло к действиям того, кто побывал в квартире Красовских? Ведь этот дешевый кусочек металла на цепочке мирно лежал в шкатулке много лет.
На все эти вопросы и пыталась ответить себе журналистка Валерия Загвоздина, когда шла через двор к своему дому.
Вовку она оставила в состоянии очередной депрессии, вызванной разговорами о семействе Красовских. Он, естественно, вспомнил о Галке, и физиономия его становилась мрачнее с каждой минутой.
Лера медленно шла мимо хоккейной «коробки», стайки бабулек с тявкающими питомцами, сидящей за маленьким деревянным столиком компании мужиков – участников почти круглосуточного доминошно-карточного марафона.
Ей просто необходимо было сейчас остаться одной. Господи, куда бы сплавить эту московскую бабенку, болтающую без умолку, со скоростью швейной машинки? Или хотя бы рот ей заткнуть….
Лере повезло. Когда она пришла домой, Алиса наоборот собралась, как она выразилась, прошвырнуться по магазинам и приглядеться к будущим клиентам.
Увидав, что небо начинают затягивать грозовые тучи, Домантович в свойственной ей манере, обратилась к хозяйке:
-Одолжи-ка мне свой зонтик, дорогуша, я вовсе не собираюсь мокнуть под вашими уральскими дождями.
-Не развалишься, не бумажная,- ответила дорогуша с максимальной любезностью.
Но зонтик, все-таки, дала. Пусть берёт, что хочет, только пусть отвалит хоть на несколько часов.
***
Дождь так и не собрался, но слабый ветерок не мог разогнать тучи, а может и не хотел. Так, или иначе, но, несмотря на то, что до ночи было ещё далеко, на улице почти стемнело.
Длинные ряды запыленных тополей по обе стороны узкой замусоренной улочки….Бетонная стена, ржавый корпус какого-то цеха, железные ворота, кирпичная кладка со следами старой побелки, снова что-то железобетонное с торчащей сверху арматурой, опять какие-то кривые ворота, снова кирпич, и так ещё пару километров….Так называемая промзона, мертвый город.
Здесь было ещё темнее, чем на центральных улицах - ни фонарей, ни освещенных окон.
Невысокая, в серой кофте и темном платке женщина довольно быстро шла вдоль деревьев, вглядываясь в сумерки. А вот и объект, к которому она торопилась – длинный розовый автомобиль. Смотрелся он на фоне промышленного пейзажа более чем абсурдно. Женщина в серой кофте, очевидно, была такого же мнения.
-С ума ты, что ли, сошел?! - накинулась она на водителя, едва оказавшись в салоне.- Ты бы ещё на тройке с бубенцами подкатил! Поскромней да потемней колымаги не нашлось?
-Не нашлось, «девятка» в ремонте, а на джипе утром надо в аэропорт ехать, Красовский с Клавой из Сочи возвращаются. Да, ладно, тут никто и не ходит, да и машин-то почти нет. Не переживай, не увидит никто.
-Ну что? – нетерпеливо спросила женщина,- что-нибудь новое узнал?
-Не знаю я, когда мы теперь что-нибудь новое узнаем. Перестарался вчера косорылый….Говорил я, не надо ему это поручать, придурок он….Как кулаками начнет махать, так себя не помнит. В общем, барышню отметелил так, что ей сегодня пришлось черными очками занавеситься. Правда, дебилу этому тоже досталось, кто-то девке подсобил, да ещё соседи выскочили….Короче, еле смылись, чуть в бетонную плиту у обочины не вписались, я влево рванул, а там лужа чуть не по колено….Так что сегодня полночи джип отмывать придется….
-Идиоты, я же говорила вам, только напугать. Так, чтобы она без контроля и шагу не могла ступить, чтобы по любой мелочи советовалась. Ты же сам говорил, что она что-то скрывает, не договаривает….
-Да, похоже на то. Она девка смышленая, не чета своей подружке. А ты думаешь, что она с перепугу начнет делиться тем, до чего сама допетрила? Сомнительно….Себе на уме барышня. Подружке своей, этой дурочке с переулочка, и то ничего об этом деле не рассказывает….А ведь, похоже, для неё в первую очередь и старается – вроде, как виновата перед ней в чем-то….
С минуту оба молчали. Женщина заговорила первой.
-Ну, если на испуг взять не получится, тогда надо хитростью из неё все вытянуть….
Мужчина нехотя отозвался:
-Да какой хитростью, говорю же – этой девке мозги не запудрить. Это она только с виду барышня оранжерейная, а всё усекает, до всего докапывается.
-Ну и до чего такого она докопалась?
-Оказалось, что цацок этих с виноградом, все-таки, две было. Только вторая вроде, как зеркальная….Ну, то есть смотрит в другую сторону. А ещё она внутри цацки нашла….золотишко.
При этих словах женщина сначала замерла в немом изумлении, потом закрыв глаза, облегченно вздохнув, откинулась на спинку сиденья.
-Ну, вот, давно бы так… Я знала, знала….Значит, не просто так в письме том две ветки виноградные были нарисованы, не для забавы….Это знак, знак - забормотала она, словно в бреду.
Мужчина, глядя на эту картину и, решив, что женщине стало плохо, встревожился.
-Господи, да что ж ты это дело, так к сердцу принимаешь! Может, там и нет ничего, кроме этих двух цацок. А может, это и не золото вовсе….
-Нет, сынок, золотишко это, я шкурой чувствую….И никому, даже крошки, зернышка макового не отдам. Отстрадала я его за эти годы, отстрадала….
Женщина, почти задыхаясь, всё повторяла и повторяла последние слова и стучала себя при этом кулаком в грудь.
Во взгляде мужчины тревога сменилась жалостью.
-Мам, может, не стоило все это затевать….Куда всё это заведет, криминалом попахивает….
Глаза женщины полыхнули ненавистью. Мужчина не удивился, он прекрасно знал, что за этим последует. Много раз, за много лет, он слышал эти слова от своей матери.
-А ты забыл, сынок, из-за кого мы отца лишились, из-за кого нищими сделались. Да ты мог сейчас уже в майорах ходить, да и мы с отцом бы, как сыр в масле катались. Он ведь ещё лет двадцать пять мог служить, если бы не эта сука Райка. Гнида тюремная, подстилка бандитская!
Женщина потрясала сжатыми кулаками и почти стонала сквозь зубы:
- Это из-за неё я уже двадцать лет, кроме ведра и тряпки ничего не вижу. Да у твоих бабки с дедом две домработницы всю квартиру, все пять комнат, каждую неделю до блеска вылизывали. Нет! Не уступлю, не отдам, ни крошки не отдам….
Она закрыла глаза, раскачивалась вперед-назад и всё повторяла и повторяла последние слова.
Через несколько минут, уставившись в лобовое стекло замороженным взглядом, женщина подытожила:
-Нет, сын. Будет так, как я решила. Или никак…
***
Журналистка Валерия Загвоздина сидела с ногами на диване, втирала в синяки и опухоли на лице очередную порцию чудо – крема и разговаривала сама с собой. Вернее с маленьким зеркалом, в которое смотрелась.
-Итак, кто же нас опередил? Во-первых, тот, кто заинтересован в этом деле. Тот, кто знал, или догадался, что мы собираемся с Галкой к ним на квартиру, это, во-вторых. И, в-третьих, тот, кто мог попасть в эту квартиру, то есть, у кого был ключ. Значит, это должен быть один человек, который подходит под все три определения.
Лера отложила зеркало и начала устраиваться поудобнее на куче вышитых диванных подушек. Как хорошо, что она сейчас дома одна, нет этой надоедливой Алиски с её трескотней. Можно в полной тишине, без пулеметного сопровождения, спокойно подумать обо всём, сложить «два и два».
Но «два и два» почему-то никак не складывались.
Надо «отмотать» события назад, как на видеокассете.
Когда впервые появился кулон с виноградом во всей этой истории?
Когда судмедэксперт Живенький достал его из кармана своего халата. А вытащил он этот кулон из руки, убитого накануне бомжа Василия Раскатова. Причем кулон был крепко зажат, а цепочка порвана. Живенький сделал вывод, что цепочка эта до того висела у Раскатова на шее, но кто-то пытался её снять, прилагая при этом немалые усилия. Об этом свидетельствовали синяки на шее убитого.
В это же самое время она, Лера, и вспомнила, что точно такую же прямоугольную подвеску, с точно такой же виноградной веткой, в детстве видела на шее у мамы своей близкой подруги Гали Красовской.
Затем, на следующий день, перед отъездом, она попросила у Игоря Королева эту цепочку, объяснив это тем, что «хочет кое-что проверить». Но Игорь даже не стал уточнять что это – «кое-что», он просто запретил ей это делать. Что же он тогда говорил? Ах да, что жизнь – это не женский детектив, что на самом деле все гораздо серьёзнее, и даже опаснее….Ну и так далее.
Лера тогда решила, что Игорь нарочно сгущает краски и запугивает её….Ну, из мужского превосходства что ли….А выходит, он был прав.
И так, цепочку он тогда не отдал.
На следующий день Лера заходила к Вовке Арбузову, и там выяснилось, что приятель её давно был в курсе семейной золотой эпопеи Красовских. Правда, как он утверждает, сам он в неё никогда не верил. Тогда же Лера и рассказала приятелю, что обнаружила кулон с виноградной гроздью в городе Прииске при необычных обстоятельствах. Вовка тогда не очень удивился и не мог ничего предположить. Да, он ведь был в тот день в сонном состоянии, потому что не спал накануне ночью.
Тогда же, буквально через несколько минут, она созвонилась с Галкой, которая сначала сообщила ей, что видела кулон с виноградом год назад, а потом память неожиданно вернулась к ней и тут выяснилось, что с того момента прошла всего неделя.
В результате, подруги договорились встретиться на следующий день и самым тщательным образом обыскать шкатулку. Именно этих слов, они, вроде бы, не говорили, но и так было ясно, что они собираются делать. Было ясно кому? Им двоим, кому же ещё. В подъезде она была одна. Если, конечно, стены не имеют ушей….
На следующий день, Лера сначала зашла к бабушке, рассказала ей о поездке в Прииск, потом поспешила домой дожидаться Галину.
Несколькими часами позже стало ясно, что кулона ни в шкатулке, ни самой квартире нет. Затем Лера проводила Галку до машины, затем приперлась Домантович….Ну, и так далее.
На следующий день Лера целый день была на съемках, а вечером встретилась с Марком Темницким. Они сидели в кафе, Лера рассказала ему, что она ездила в Прииск и о чем услышала в деревянном тереме-музее.
Потом Лера спросила у Марка, видел ли он когда-нибудь у своей жены кулон из темного металла, прямоугольник с виноградной гроздью….Марк ответил, что Галка никогда ничего подобного не носила, и ни о чем таком не рассказывала.
Лера, в свою очередь, упомянула, что видела такую висюльку у Галкиной мамы. Но это было в детстве, а накануне эта вещица была обнаружена в руке мертвого бомжа Василия Раскатова, правнука приказчика Кучкурских золотых рудников. Правда, при каких обстоятельствах погиб Раскатов, Лера не уточнять не стала.
Марк высказал предположение, что может быть, кулон был не один, может быть, никакой ценности они не имеют, что вполне возможно они продавались в галантерейных магазинах, и что Галкина мама могла просто подарить этот кулон какой-нибудь знакомой из Прииска.
А что было дальше?
А дальше Лера сообщила Марку, что его жена Галина видела этот кулон неделю назад, когда искала свой паспорт в квартире отца.
А что ответил Марк?
А Марк, сославшись на умственные особенности своей жены, ответил, что всё путать и забывать её нормальное состояние.
Так. А что было потом?
А потом Лере пришлось рассказать Марку, что Галя приезжала к ней накануне, что они тщательно обыскали не то что квадратные метры, а даже сантиметры по всей квартире, но подвески не нашли.
И вот после этого, Марк встревожился, даже повысил голос, что на него было совсем не похоже. Что же он говорил? Ах да, что пора оставить эту бредовую затею поисков наследства, что дело становится опасным и таинственным, и что, если с Лерой что-то случится он, Марк, никогда себе этого не простит.
А дальше….
Через пару часов Лера сообщила своему приятелю Арбузову убойную новость – фотографии, которыми его, больше пяти лет назад, шантажировала Клавдия Кулакова, заставив тем самым отказаться от женитьбы на Гале Красовской, оказались поддельными.
Перед тем, как пойти домой Лера позвонила в Прииск, Игорю Королеву, который собирался на следующий день знакомить её со своими родителями.
К великому Лериному удивлению, Игорь согласился выполнить её просьбу – привезти с собой кулон с виноградной гроздью, найденный в руке убитого Василия Раскатова.
Вот, собственно, и всё.
Ах, нет, не всё. Ей ещё морду набили, буквально, в течение часа после разговора по телефону. Факт, скорее всего, немаловажный. Да-а-а….Если бы хорёк Петенька не удрал от Изольды Теодоровны, если бы кавалькада Лебедевских наперегонки не ринулась его ловить, вчерашний вечер мог закончиться ещё хуже.
Вот теперь всё.
Так, думаем дальше. До вчерашнего дня ситуация была довольно туманной, тогда как сегодня кое-что начало проясняться.
А именно: Игорь Королев, как и обещал, привез кулон, с виноградной гроздью. Правда, смотрины пришлось отложить – не стоит предъявлять родителям невесту, декорированную синяками и ссадинами. Не поймут.
Дальше. Благодаря, сующей всюду свой нос Домантович, выяснилось, что кулон скорее не кулон, а медальон, и в нем спрятан кусочек золота.
И наконец – спасибо Вовке Арбузову, вернее его зрительной памяти. Из того, что он вспомнил, можно было сделать вывод, что подвесок все-таки две, только на той, что он видел когда-то у Красовских, виноградная ветка «смотрит» в другую сторону.
И последнее, но самое обидное – Королев не вернулся через два часа, как обещал, а срочно уехал к себе в Прииск, сославшись на работу. Да, и при этом ещё, зачем-то взял из Галкиного альбома две фотографии – Клавдии Кулаковой с Алексеем Красовским и маленького Марка с какой-то молодой женщиной – буфетчицей из оперного театра, как уверяет Изольда Теодоровна. Зачем они ему? И ведь не спросишь, опять потребует, чтобы не лезла не в свое дело.
Придется теперь одной, без профессиональной милицейской помощи, выстраивать логическую цепь размышлений. Чтобы по этой цепи найти того, кто и зачем выкрал кулон из квартиры Красовских. А также кто и зачем избил её вчера вечером.
Самое главное рассуждать беспристрастно, невзирая на личности. Если, конечно, получиться….
Итак, всё сначала….
Майор Королев, понимает, что Валерия Загвоздина, рано или поздно все-таки попытается докопаться до правды, какой бы она ни была. Он начинает слежку за Валерией, сразу же после её отъезда из Прииска. Естественно, он же не может знать, когда и каким образом Лера захочет осуществить свою попытку, поэтому ходит за ней по пятам. Однажды, он подслушивает их разговор с Галиной Красовской, (очевидно, подкараулил её в подъезде, где живет Вовка Арбузов) и узнает, что барышни собираются разыскивать кулон с виноградными листьями. Королев узнает Галкин адрес, что совершенно несложно при его милицейских возможностях, приезжает на квартиру раньше, чем они, открывает её с помощью отмычек и похищает кулон. Только зачем? Непонятно.
Итак, что получилось? Бред № 1.
Или подвеску выкрал Арбузов. У него, наверняка, остались ключи от квартиры Красовских, ещё с тех, давних времен, когда они с Галкой собирались пожениться, когда все было замечательно. Вовка знал, что Лера интересуется кулоном, она сама ему об этом говорила. Он выкрал цацку, чтобы отомстить Галке.
Ха-ха! Между прочим, в желании отомстить – только уже Валерии Загвоздиной - можно с таким же успехом заподозрить и майора Королёва. А что? Месть за тринадцать лет мучений от безответной любви. Звучит, кстати, весьма романтично.
Что получилось? Бред №2.
Может быть, кулон взял Марк? У него есть возможность беспрепятственно попасть в квартиру, у него есть мотив. Кажется, так говорят сыщики при расследовании преступлений. Марк хочет отвлечь жену от поисков призрачного наследства. Да, пожалуй, правдоподобно. Кроме одного – Марк узнал о кулоне с виноградом уже после того, как он пропал из шкатулки. Что же получается? Тоже тянет на бред, уже третий.
Вариант четвертый, последний – подвеску взяла Галка. Ну, это и вовсе без комментариев. Она за всю сознательную жизнь ни разу не поинтересовалась, ни бумагами своей матери, ни секретом кулона.
Нет, ни один из вариантов не выдерживает критики.
«Хреновенький из тебя сыщик, Загвоздина, «два и два» сложить не можешь» - тут же прокомментировал ситуацию внутренний грубиян.
« Она и не обязана, это не её дело. Пусть этим занимаются профессионалы, - тут же заступился оппонент.
«Я, кажется, знаю, что ты хочешь этим сказать – надо позвонить майору, спросить, может быть, он до чего-нибудь додумался. Могу спорить – она не согласится».
«Можете не спорить – мысленно подключилась к разговору хозяйка, - не соглашусь. Хотя, врать не буду, позвонить очень хочется. И не только для того, чтобы спросить. Просто, голос бы услышать и отключиться. Да, с этими чертовыми мобильниками не замаскируешься, а домашний телефон я, к сожалению, не знаю. Осечка».
Лера ещё некоторое время перебирала мысленно варианты, переставляя местами действующих лиц. Но бреда меньше не становилось, «два и два» по-прежнему не складывалось, чего-то не хватало. Это «чего-то» было где-то рядом, Лера чувствовала это.
Как хорошо, что Домантович пришла совсем поздно. Гарцевание по городу утомило её, и Алиса наконец-то замолчала. Ну, не совсем, разумеется, не дождётесь. И все-таки, она говорила гораздо реже, тише и медленнее. По сравнению с тем, что было раньше, это можно было считать молчанием и Леру это вполне устраивало.
***
Мутное утро, мудренее вечера не оказалось, мыслей не прояснило. Мозги, словно, были затянуты чем-то вроде тумана или облаков. Впрочем, небо тоже. Беспросветно – серое, оно брызгало сверху, даже, не дождиком, а какой-то водяной пылью. Но ничего, не поделаешь, наступил понедельник, пора было собираться на работу.
«Придется ехать на троллейбусе», - с досадой подумала Лера, которая очень любила ходить пешком.
Она сидела у окна, держала на коленях мокрый зонтик, рассматривая сверху ближайшие к троллейбусу легковые машины. Лере нравилось «сопоставлять» автомобиль и водителя.
А чем полезным ещё можно заняться в автомобильной пробке? Да….Когда пять лет назад, журналистка Загвоздина уезжала из родного города, здесь об этой визитной карточке мегаполиса ещё не знали. И вот, пожалуйста! Кто скажет «провинция»? С Москвой, конечно, не сравниться, там это «счастье», часа на четыре может растянуться. Но двадцать – тридцать минут, особенно в часы «пик», здесь гарантированы.
Итак, журналистка Загвоздина разглядывала автомобили, тем самым тренируя профессиональную интуицию.
Вот синий «Фольксваген – жук». За рулем – средних лет дама, ухоженная, подтянутая, в спортивном ярко-голубом костюме. Рядом с дамой – молодая девушка, в таком же костюме, только бирюзового цвета. Девушка, точная копия дамы, только гораздо моложе. Машина, спортивные костюмы, стильные золотисто-рыжие стрижки женщин вполне сочетались с крошечным, медного цвета немецким шпицем, примостившимся на коленях у девушки.
Вот серебристо-серая «Тойота». За рулем – молодой человек какой-то «нечеткой» внешности. Серый костюм, глаза спрятаны за очками с тонированными стеклами….Наверняка брокер или юрист средней руки….Но не адвокат, это точно. Те повальяжнее, а этого парнишки физиономия скрытного, закомплексованного человечка, который пытается казаться более значимым, чем есть на самом деле.
Ну, что же, и «Фольксваген» и «Тойота» вполне соответствуют своим хозяевам. Все в порядке.
Лера достала из сумки зеркальце. Слава богу, выглядит она, на сегодняшний день, вполне прилично – мази и тональный крем сделали свое дело. Осталась небольшая припухлость на правой щеке, ей достался самый сильный удар, но если кто спросит, Лера скажет, что у неё болит зуб.
Она продолжала разглядывать автомобили. Белая «десятка», зеленая «семерка», огромный темно-шоколадный внедорожник….Очень похожий позавчера стоял возле её подъезда, на нем приезжал Игорь. Помнится, Домантович что-то прокудахтала по поводу этой машины…. Интересно, а здесь всё совпадает?
Лера перевела глаза на пассажира, а потом на водителя.
Нет…. Не может быть….Ей мерещится, это последствия недавних ударов…На пассажирском месте сидел брюнет в черной футболке, на которой скалилась какая-то мерзкая рожа. Лица самого брюнета видно не было. Повернувшись влево, он разговаривал с….Игорем Королевым. Именно он сидел за рулем темно-шоколадного внедорожника.
В следующую секунду брюнет повернулся, и Лера увидела смуглое скуластое лицо. Она узнала его. Это лицо принадлежало приятелю её попутчицы Ларисы и тренеру по рукопашному бою из клуба «Комбат», кажется, его зовут Тимур. Но что хуже, а главное непонятнее всего то, что это лицо, кажется, одновременно принадлежит ночному преследователю Леры. Это он, «вампир», это его футболка с рожей, которая фосфорно засветится, как только стемнеет.
Только сейчас, в эту минуту, Лера сообразила, что мучило её память и воображение в последние дни.
Прошло уже больше месяца, как она вернулась домой и уже начала забывать первые дни пребывания на малой родине.
Да, это тот самый парень, который встречал оранжевоволосую Ларису на вокзале. Его же, Лера видела на своей первой съемке во дворце спорта «Динамо», и даже пыталась взять у него интервью.
Но самое главное – при чем здесь Королев?
Очень даже «при чем». Именно майор Королёв, в субботу утром, то есть на следующий день, после того, как избили Леру, заверял её, что никакого второго бандита, со светящейся рожей на футболке, не существует. Что все это ей привиделось, что после того, как по голове настучат, ещё и не такое померещится может….
А сейчас тот, кого не может быть, сидит рядом с Королёвым в его автомобиле….
Абсурд, которому нет объяснения. Хотя….Абсурд, на то он и абсурд, потому что ему нет объяснения.
Да….Из всех сюрпризов, которые преподнесла Валерии Загвоздиной жизнь за последние три дня ЭТОТ, пожалуй, был самый неожиданный.
А она-то, по наивности считала, что майор Королев раскрывает очередное преступление у себя в Прииске, переживая при этом, что ему не удалось познакомить родителей со своей невестой.
В этот момент, троллейбус двинулся по маршруту, то есть свернул влево, а темно-шоколадный монстр, как сейчас выяснилось, «Хаммер» поехал прямо.
От остановки до телекомпании, Лера дошла, словно сомнамбула, ничего не замечая вокруг. Сейчас её ум был занят только одной мыслью – что же вокруг неё происходит? Как соединить не соединяемые звенья, Игоря Королева и брюнета – «вампира», в одну цепь, причем, логическую.
Лера, почему-то, вспомнила телефонный разговор с Игорем, тот, в квартире Арбузова, когда она просила привезти кулон.
Они разговаривали, Игорь сказал ей, что задержался на работе и сейчас собирается идти домой. В это время зазвонил другой телефон, рабочий. Игорь поднял трубку, и Лера услышала, как он говорит кому-то:
-Барс, привет. Да, я в конторе ещё. Слушай, мобильник сейчас занят, я по нему разговариваю. Барс, ты мне очень нужен…Увидеться бы надо, минут через пятнадцать я буду дома и позвоню тебе.
Потом он сказал ей, что уже поздно и, чтобы она немедленно шла домой. Лера заверяла Игоря, что во дворе у них совершенно безопасно, что никто её и пальцем не тронет. А через час ей расквасили физиономию кулаком.
Она осторожно потрогала правую щёку. Болит….Да, теперь долго нельзя будет подпирать щеку рукой, а она привыкла так сидеть и думать над текстами к сюжетам, ей так удобно. А какой-то бандит лишил её этого удобства.
«Вот сволочь, - подумала Валерия Загвоздина, вспоминая своё приключение. У меня и компьютер-то стоит так, что правой стороной ко всем сижу. Если бы хоть слева опухла, то….Так, стоп!»
Лера и в самом деле остановилась. Он ударил её левой рукой! То есть, он, конечно, бил обеими руками, но левой сильнее. Левша….А вдруг тот самый?
Какая связь? – спросил бы майор Королев. Действительно, какая? Арбузов, едва не получивший заточкой в печень, почти два года назад во время отсидки, бродяга из маленького городка Василий Раскатов, погибший от такого же удара и она, журналистка Валерия Загвоздина, которой с левой стороны дали по морде.
А связь, между прочим, хоть и не очень явная, но все-таки есть. Вовка, конечно, к этой истории имеет весьма условное отношение, а вот с Раскатовым их связывают медальоны с золотой начинкой.
Лера уже шла по коридору в сторону своей редакции, рассеянно отвечая на чьи-то «привет» и «здрасьте».
Стоп ещё раз!
Лера остановилась уже перед самой дверью. Что там Вовка говорил про того «хмыря», который хотел его заточкой в печень ткнуть? Башка узкоглазая, рожа азиатская….А ещё? Было ведь ещё что-то….Ах да, Вовка, защищаясь, сам ударил узкоглазого своей заточкой в спину, под левую лопатку….
Левая лопатка….Именно в этом месте находился шрам у тренера по рукопашному бою, Тимура….Он же «вампир», он же бойфренд Ларисы, он же знакомый майора Королёва, как ни парадоксально это звучит….
В общем, в редакцию журналистка Загвоздина вошла совершенно ошарашенная своим открытием.
Как хорошо, что комната пустая! Не придется отвечать на вопросы «Что у тебя стряслось?» или «Ты что, заболела?». А, кстати, где весь народ-то?
Господи! Совсем забыла! Так по голове настучали, что из неё напрочь вылетело, что сегодня понедельник, а стало быть, летучка.
В этот момент в коридоре послышался шум, это из кабинета главного редактора «Новостей» выходили сотрудники. Первой в комнату зашла молоденькая девушка – администратор. Когда Лера была маленькой, эта должность «прислуги за всё» называлась очень красиво – помощник режиссёра.
-Валерия Андреевна, как хорошо, что вы пришли. Вас очень хотел видеть Лев Эдуардович,- сообщила юная администраторша.
-Спасибо, иду,- ответила Лера, а сама подумала – «Как перед Левкой неудобно».
Но когда она зашла к нему в кабинет, Гроссман не сказал ей ни слова упрёка за несоблюдение трудовой дисциплины. Его сейчас занимало совсем другое.
-Привет, крошка, ты мне очень нужна. Во-первых, Цуцулькевич заболела.
-Лева, меня здесь не было пять лет, но ничего не изменилось. Каждые месяц – полтора один из понедельников начинается именно с этих слов «Цуцулькевич заболела». Причем, болеет она, судя по всему, как и раньше, пару недель, или что-то около этого, никак не меньше.
-А что делать? Нет, мы, конечно, как могли, старались выдать её замуж, но таких экстремалов в природе немного. Да и те предпочитают, очевидно, столь экзотическому семейному уюту альпинизм, или прыжки с парашютом. Да черт с ней! Ты знаешь, я, честно говоря, даже рад, что её нет. Это нытьё, эти нелепые вопросы, эта глупость несусветная….А какую ахинею в эфир несет! Самое интересное – когда я тексты читаю, я этот бред вычеркиваю. Она вроде поспорит-поспорит, а потом соглашается, я и успокаиваюсь. Начну «Новости» смотреть – вся чушь от первого до последнего слова – в эфире. Сколько раз уже приходилось от начальства всех рангов, из-за этой дуры, отмазываться. Но сегодня мне бы этого не хотелось?
-А сегодня что, как сказал бы Ручечник, постный день?
-Гораздо хуже – сегодня надо снять сюжет с участием первого лица области, или второго, точно не знаю. Но, ни перед тем, ни перед другим лучше не облажаться.
-Ну, что ж, напутствуй, благословляй. Только введи, хотя бы, в курс дела.
-Ввожу. Как ты уже, наверное, догадалась бережное отношение к культурному наследию нации, это как раз то, что поможет народу преодолеть трудности нашего, далеко не простого времени. Больше бы, конечно, помогли гражданам страны повышение благосостояния и умелая пропаганда трезвого образа жизни. Но, как говориться, им там наверху виднее. А где хранится культурное наследие нации? По крайней мере, весомая его часть. Я думаю, ты и сама уже догадалась. Если нет, подсказываю – в музеях. А в каком у нас состоянии музеи? Особенно провинциальные….Уж если сотрудники «Эрмитажа» жалуются на сложные условия работы, то уж что говорить, о каких – нибудь бывших барских усадьбах, где местные интеллигенты почти бесплатно охраняют и сберегают портреты, сервизы, мебель и так далее.
-Знаю, Левушка, знаю! Совсем недавно в одном таком благородном учреждении довелось побывать.
-Так, тем более! Ты должна была проникнуться всей важностью момента.
-Естественно, иначе и быть не могло! Ты же знаешь, как трепетно я отношусь к культуре.
-Вот! Такого же трепетного отношения наш губернатор ждет от местных бизнесменов и предпринимателей. А потому, лучшие и не очень представители этого, недавно возродившегося класса собираются сегодня в ЦКС, что в переводе означает Центр культурного сотрудничества. Так вот, сегодня губернатор должен ни много - ни мало, буквально, надавить на жалость вышеозначенных людей, рассказами о бедственном положении областных музеев, которые, как выяснилось, у нас имеются не только в малых городах, но даже, и в некоторых селах. В общем, местным богатым дядям предложат помочь музеям кто, чем может.
-Я думаю, дяди будут в восторге. Они спят и видят, как безвозвратно вложить свои, всеми мыслимыми и немыслимыми способами, добытые бабки в то, что никогда не принесет никакого дохода.
-Вот тут, я думаю, ты не совсем права, крошка. Эти уважаемые люди даже сморкаться не будут, если это не принесет им дохода. Наверняка, им пообещали либо налоговые льготы, либо земельные участки под застройку, или тому подобные милые пустяки. Здесь, понимаешь, выгода обоюдная: у предпринимателей - материальная, а у власти – сохраняется и преумножается электорат к будущим выборам. Потому что, спонсорство в области культуры умиляет наш народ в целом, и наивных хранителей провинциальных музейных ценностей, в частности.
Гроссман вытащил из кресла, как говорят физики, массу тела, принял позу «а ля Ленин на броневике» и громко продекламировал:
-Бизнес и власть не дадут культуре пропасть!
Кстати, главный редактор «Новостей» с молодости славился подобными выходками, особенно на публике. Лишь бы публика была творческая….
Лера уже начала было хохотать, но тут же ойкнула и схватилась рукой за больную щеку.
-Зуб чего-то разнылся, - ответила Лера на немой вопрос Гроссмана, - когда ехать-то, гражданин начальник?
-А ты что, ещё здесь? Ты уже должна быть на пути к ЦКСу.
А на пути к ЦКСу, Лера продолжала размышлять о том, что же вокруг неё происходит.
«Так, на чем же я остановилась? На азиатской роже….Так, что же нам известно? Во-первых, что таких рож было две. Прямо, как медальонов Может они родственники? Ну, не медальоны, конечно, а рожи, вернее их владельцы…. Но тот, что приятель Ларисы, а как сегодня выяснилось и Королёва, тот мужик красивый, а тот, что меня колотил просто страшилище, вылитая обезьяна….На родство не похоже….Опять же, в семье не без урода….И если эти узкоглазые заодно, то почему тогда «вампир» хотел мне помочь – отшвырнул «обезьяну» за кусты? А если он просто перепутал нас в темноте, ведь на страшилище тоже была светлая футболка….Может, это он меня хотел за кусты бросить и тем самым добить….Но ведь, они знакомы с Королевым, и, видимо, хорошо знакомы. А именно этот факт, майор хочет от неё скрыть.
Что же получается? Что Королев имеет отношение к её ночному приключению. Но ведь это бред! А если не бред? Нет, так можно до любой галиматьи додуматься. Но она же собиралась быть объективной и беспристрастной.
Так, ладно, допустим Королев тоже участник событий. Но в качестве кого? Эти двое её лупили, а он? Сашка Лебедевский видел тогда два темных внедорожника. Один из них, явно, принадлежал красивому «вампиру», именно этот черный блестящий «танк» Лера видела в первый день на вокзале, именно из него Лариса махала Лере рукой.
Сашка сказал, что тот второй, со светящейся рожей на фасаде туловища, видимо, сидел за рулем сам, потому что перед тем, как он заскочил в машину, сработала сигнализация.
А того, первого, страшного, за которым Сашка погнался с клюшкой для гольфа, машина ждала с открытой дверью. И это тоже был темный внедорожник. А кто же был за рулем? Неужели Королев?
Выходит, что он, и с «обезьяной» знаком? Нет, все – таки это сильно смахивает на бред….А что если нет? Пошли по второму кругу. Пусть они все знакомы, пусть сговорились её отлупить….Но зачем? Мотив?
Единственное объяснение – её хотели запугать.
Но тут тоже два варианта. Королев требовал от неё, чтобы не вздумала играть в детектива. Понимая, что Лера вряд ли его послушает, решил действовать другим способом, взять её на испуг. Но, уж если на то пошло, можно было и повежливее. Так не только напугать, так можно изуродовать и телёнком сделать.
Вариант второй – она близко подошла к какой-то тайне, но при этом почти ничего не рассказывает, информацию выдает буквально по каплям. Да и те «капают» очень избирательно. Значит, кто-то хочет знать больше, кто-то хочет всё знать. Вероятно, этот «кто-то» хочет, чтобы Лера запаниковала, начала спрашивать совета, делиться намерениями, жаловаться, и тем самым, проговорилась, выдала то, о чем умалчивает.
Тогда понятно, почему «они» действовали тогда ночью так жестко. Это первый вывод. Второй – тот, кто хочет знать всё, человек к Лере близкий.
Но этот «кто-то» заблуждается. Информация, которой владеет журналистка Загвоздина похожа на кучу спутанных ниток со множеством концов – за какой ни потянешь, все запутывается ещё больше.
Оба варианта имеют место быть, но конечные цели «участников обеих команд» совершенно противоположны. Значит, не может быть Королев заодно с этой шайкой узкоглазых. Да, но с одним из них он сегодня разъезжал на машине, на большой темной машине. Нет, она окончательно запуталась….
Стоп! У Королева есть алиби. Буквально, минут за сорок, до того, как Лера получила первый удар, она разговаривала с ним, он был у себя в кабинете. Хотя, сейчас, с этими мобильниками, можно голову заморочить кому угодно. Человек будет находиться на соседней улице, а скажет, что за тридевять земель.
А-а-а! Ему же на рабочий телефон звонил какой-то Барс, и Королев хотел перезвонить ему через пятнадцать минут. Значит, все в порядке, не мог же Королев пребывать одновременно в разных городах, да ещё договариваться о встрече с каким-то знакомым. Фу! Слава богу….
Ничего не «слава богу» - ведь один из двоих азиатов сегодня сидел в машине рядом с майором Королевым. А ещё этот шрам….Значит, один из двоих хорошо орудует заточкой….А если оба? Всё! Тупик!
В этот момент автомобиль со съемочной группой остановился перед Центром культурного сотрудничества, а к разгадке Лера так, и не приблизилась.
Когда журналистка Загвоздина увидела тех двоих, его и её, что мило беседовали в фойе, она снова испытала что-то вроде шока. Его сложно было с кем-либо перепутать, да и русую косу, ямочки на щеках и пышную грудь музейной барышни, Лера сразу вспомнила.
Они сидели вполоборота и Леру не видели. И очень хорошо, иначе ей пришлось играть лицом, придумывать, чтобы такое сказать, чтобы не выдать безмерного удивления.
Лера вспомнила любимый вопрос майора Королева: «Какая связь?». А может быть, все гораздо проще и этот вопрос здесь совершенно ни к чему? Может быть, эти двое только что познакомились? Не похоже. Чтобы вести такую оживленную беседу, надо видеться с человеком, хотя бы, во второй раз. Но где они могли встречаться?
Экскурсовод из провинциального музея, которая не бывает в областном центре, и ОН, который не бывает ни в каких музеях.
Нет, это уже слишком, прошло только полдня, а «крышу», чтобы не съехала, почти руками держать приходится.
***
«Мы живем в материальном мире, где нет никакой мистики - частенько говорил Лере дедушка. – Когда установишь причину, то всему найдешь объяснение.
А вот, как раз, до причины-то бывает сложней всего докопаться.
Человеку проще на чудеса уповать, чем мобилизовать память, «включить мозги».
Возвращаясь со съемки, Валерия Загвоздина попыталась последовать совету своего мудрого деда. Видимо, у неё это получилось, потому что по прибытии, она сразу же зашла в кабинет главного редактора «Новостей».
-Всё в порядке, начальник, за культуру можно не беспокоиться, она в надежных руках. Левушка, мне твоя помощь нужна. Узнай, пожалуйста, у знакомых тебе официальных лиц, если в нашем городе культурно-историческое общество «Родники»?
-Да не вопрос,- ответил Лева и тут же потянулся к телефону.
-Ниночка, привет моя радость, это Гроссман. Ну, вот, узнала -разочарованно протянул Лева,- а я надеялся разбогатеть в скором времени.
Ну, да ладно, не жили богато, и не фиг начинать. А мне ведь, Нинуля, твоя помощь нужна – скажи мне, только честно, есть ли в нашем городе не то историческое, не то культурное общество «Родники». Как зачем? Вступить хочу. Ага, ага, понял….Не судьба, значит, придется другое поискать. Спасибо тебе, Нинуля, пока.
-Как сообщила мне начальник отдела культуры городской администрации, такого общества в нашем городе нет, и не было. По крайней мере, за последние двадцать лет она ручается.
-Спасибо, Левушка. Ну, ладно, пойду текст сочинять.
Лера пришла в редакцию и начала выкладывать из сумки на стол блокнот, мобильник, купленный в фойе ЦКС модный журнал. Вместе с блокнотом в руки попал маленький пакетик с медальоном.
Судя по всему, включенные мозги журналистки Загвоздиной начали работать во всю мощь, потому что в этот момент она вспомнила такую подробность, которую потом, уже после окончания истории с подвесками (ну, надо же, совсем как у Дюма), Лера назовёт ключевой. Но это будет потом.
А в эту минуту, ей вдруг пришла в голову мысль, что не помешало бы проверить, насколько это золото золотое. А может в этом кусочке, похожем на шоколад столько же ценности, сколько в самом медальоне, который судя по зеленоватым пятнышкам в некоторых местах, был сработан из меди.
Но это определить сможет только профессиональный ювелир. Частников знакомых у неё нет, значит, придется обращаться в салон.
Господи! Как она могла забыть? Лариса! Ну, конечно, она же ещё в поезде говорила Лере про своего брата-ювелира. Надо только разыскать Ларисину визитку. Так, это не то, это не то….А! Вот она! На глянцевом черном прямоугольнике серебрятся буквы «Салон красоты «Ты - совершенство», чуть ниже фамилия и имя хозяйки - Юлле Лариса.
«Конечно, у девушки с таким экзотическим цветом волос и ярким гардеробом, должна быть, обязательно, необыкновенная фамилия».
Лариса очень обрадовалась Лериному звонку и пригласила в салон, что называется, «сию минуту».
-Конечно, приезжай прямо сейчас, мастерская брата здесь же, он сейчас на месте.
Ну, вот, наконец-то, хоть что-то выяснится. Между делом, Лера попробует что-нибудь узнать о «вампире» - красавце, он же тренер по рукопашному бою. Надо это сделать незаметно. Не спросишь же напрямую: «Лариса, чего это твой хахаль шастает по ночам, пугает людей, да еще разъезжает с моим женихом в его машине?».
Салон красоты, фитнес-клуб и ювелирная мастерская находились в одном здании. Это был очаровательный двухэтажный домик из красного кирпича. О том, что постройка современная, «сообщали» пластиковые окна и двускатная крыша из гладкого черного металла. Чугунная кружевная изгородь отделяла домик и палисадник с двумя небольшими прямоугольными пестрыми клумбами от улицы и соседнего двора.
Соседний двор был заброшенный, обнесенный деревянным покосившимся гниловатым забором. Посреди двора стоял такой же старый одноэтажный длинный дом. Между чугунными кружевами и старыми досками как-то умудрились втиснуться высокие кусты запыленной акации.
Красный дом с черной крышей находился в центре города, но улочка, на которой он расположился, была на удивление короткой, тихой и пустой. Несколько офисов в стиле «ретро» казались всегда абсолютно безлюдными. Лишь изредка, у какой-нибудь из дверей, снабженной системой видеонаблюдения и переговорным устройством, останавливался очень дорогой для здешних мест автомобиль, из которого выходил окруженный охраной, дядя в столь же дорогом костюме. И дядя, и охрана быстренько исчезали за одной из толстых металлических дверей.
Дверь в красный домик тоже выглядела довольно внушительно, но женские голоса и приятная музыка, доносившиеся из открытых окон, смягчали впечатление тяжеловесности.
А уж как великолепно смотрелась Лариса на фоне тяжелой двери!
От её оранжевых волос не осталось и следа. Сегодня хозяйка салона красоты напоминала плитку бело-коричневого шоколада – светлые шелковые шаровары, коричневый топик на тонких бретельках, коричневые замшевые сандалии, бусы и браслеты, похоже, из слоновой кости и черепахового панциря. Двухцветный облик довершала прическа – светлая челка и передние пряди, а затылок и французская коса цвета черного кофе.
Хотя, что тут удивительного хозяйка салона красоты, прежде всего, должна сама выглядеть божественно. Это лучшая реклама заведению. К неухоженной и немодной тётке ни одна клиентка даже близко не подойдет - просто не поверит, что её могут здесь сделать красивой.
-Привет! Рада тебя видеть! Придется немного подождать, у братца сейчас какой-то важный заказчик. Пойдем в мой кабинет, чаю попьем, поболтаем.
Кабинет оказался маленькой комнаткой в торце здания. Окно выходило как раз на запыленную акацию и соседний двор.
-Хорошо у вас здесь, тихо….Улица симпатичная, этакий модерн…
Лариса протянула Лере чашку с зеленым чаем, подвинула поближе маленькую вазочку с тростниковым сахаром.
-Всё очень относительно, это днем хорошо. А я ведь, почти каждый вечер поздно ухожу, жду, когда последняя клиентка, счастливая и довольная, выпорхнет из дверей и сядет в машину. Тогда и я со спокойной душой могу ехать. Мне в этом смысле повезло, я без провожатого отсюда не выхожу. Да я тебе про него рассказывала, это мой приятель, Тимур. Я тебе потом спортзал покажу, где он занятия фитнесом ведет.
Так вот, а лет пять назад случай был…
Мы буквально за месяц до этого сюда переехали. К нам в спортзал девушка одна ходила, правда, не знаю, зачем ей это нужно было, у неё и так фигура была, дай бог каждой. Ну, она не только фитнесом занималась, она и на маски всякие ходила. Хотя, по-моему, ей и это не нужно было, о такой внешности сейчас девяносто процентов нимфеток мечтает – золотистая блондинка, глаза голубые, личико кукольное, вылитая Барби. Видимо барышня обеспеченная была, вот и сорила деньгами. Да и упакована была соответственно, тряпки сплошь фирменные, в бриллиантиках с головы до ног, даже пирсинг из розового золота с брюликом ….Так вот, выходит она как-то раз….
У Леры кружилась голова. Она уже не нисколько не сомневалась в том, что речь идет о её подружке, и в том, что всё, что происходит с ней в последнее время связано между собой. А Лариса между тем продолжала:
«….А уже поздно было, почти половина двенадцатого, темно….Так вот, не успела эта барышня подойти к своей машине, как из кустов выскочили какие-то бандиты, и начали у неё сумку вырывать, и, видимо, кольца с неё стащить хотели, потому что, чуть руки ей не переломали….»
В этот момент из мобильника, который лежал на столе, зазвучала приятная мелодия.
-О, братец освободился, идем к нему….»
Да! Как бы сказал блудный попугай Кеша: «На самом интересном месте».
Ювелирная мастерская расположилась на втором этаже, над кабинетом Ларисы.
Брат с сестрой оказались удивительно похожими, разумеется, за исключением цвета волос и манеры одеваться. Егор, русый с карими глазами высокий молодой человек, был одет в неприметные, но явно эксклюзивные джинсы и широкую рубашку из тонкого хлопка.
Пока девушки поднимались на второй этаж, Лариса успела сообщить Лере, что Егорка у них вундеркинд с двумя дипломами – химия на английском и что-то, связанное с геологией – а ювелирным делом он просто увлекался, правда, еще со школы. Но, поскольку, сейчас наукой сыт не будешь, пришлось хобби сделать доходной профессией.
После знакомства, как в лучших домах, Лера изложила ювелиру-интеллектуалу свою просьбу.
-Вот, хотелось бы знать, насколько это ценно, или наоборот, - сказала она, протянув Егору медальон с виноградной кистью.
Егор взял медальон и придвинул к себе большой футляр, где в узких ложбинках блестели всякие щипчики и крючки, очень тоненькие, похожие на инструменты стоматолога.
Лера отвернулась. Но не потому, что от этой ассоциации у неё начало ломить зубы, а потому, что ей не терпелось продолжить разговор. Ещё никогда, ни тяга, ко всякого рода тайнам, ни профессиональная привычка докапываться до истины, не завладевали так сознанием журналистки Загвоздиной. Изобразив на лице примитивное женское любопытство, Лера, как можно сдержаннее спросила:
-А что было потом? Ну, с той барышней, на которую напали бандиты….
-А-а-а! Так её спас парень, который в это время проезжал мимо на машине….Представляешь, как ей повезло! По этой улице днем-то машины не так уж часто ездят, а тут почти ночью. Короче, парень этот банду разогнал, правда, ему тоже досталось, руку порезали. Там один нож выхватил, хотя его и без ножа увидишь, икать будешь два часа, такая рожа страшная….В фильмах ужасов, такие обитают на кладбищах и в заброшенных замках….
«Стало быть, мне повезло, что у этого упыря ножика не было» - подумала Лера, которая сразу поняла, о ком идет речь, а все открытия уже воспринимала, как само собой разумеющееся.
В этот момент несостоявшийся химик-геолог, понимая, что вежливо сестрицу прервать почти невозможно, сделал это довольно бесцеремонно.
-Лорочка, пожалуйста, заткнись, если тебе не трудно. Не делай страшные глаза, это ненадолго, я постараюсь уложиться в две минуты. – Значит так, сударыня, - обратился Егор к Лере, - медальон и цепь сделаны из меди, думаю, об этом вы и сами догадались по этим зеленым пятнам окисления. А вот этот кусочек – из золота, причем старого.
-Очень старого?
-Лет сто примерно. Сейчас технологии очистки другие, а здесь, похоже, есть примеси. Но если почистить, вот смотрите, ярко-желтое, а это значит, что примеси эти незначительные. И если, мне не изменяют мои знания по химии и геологии, это золотишко - местного происхождения.
-С чего ты это взял?- встряла Лорочка, которая, или успела забыть о просьбе брата, или решила, что две минуты уже истекли.
-Дорогая сестра, если ты пошаришь на чердаке своей памяти и разгребешь тот хлам, которым он забит, то, может быть, вспомнишь, что по золоту, вернее, его разновидностям, я диплом защищал.
-Мой брат, Лерочка, не только вундеркинд, но и образец вежливости и хорошего воспитания, одним словом, джентльмен.
Лицо Ларисы было совершенно серьезным, но глаза искрились хитростью.
Было видно, что на брата она не обижается, просто у них такая форма общения.
-У вас есть ещё, что нам сообщить, академик?- обратилась Лариса, уже к брату.
-То, что можно было рассмотреть за несколько минут, я вам рассказал. Если хотите знать процентный состав примесей, то есть, сколько меди, или железа в этом золоте, то для этого нужен химический анализ.
-Нет, нет, огромное спасибо! Этой информации вполне достаточно. Еще раз спасибо, до свидания.
Девушки вышли на лестницу.
-Так чем закончился этот случай с бандитами, барышней и её спасителем,- снова вернулась к волнующей её истории Лера, стараясь делать это, как можно спокойнее.
-А-а-а! Так этот парень, кажется, решил её отвезти домой….Не то на её машине, а, может, на своей….Не помню точно. Но был один момент, который мне очень странным показался….
***
Они вышли в крошечный палисадник. Лариса прихватила с собой пачку тонких розовых сигарет и крошечную перламутровую зажигалку.
-Спасибо ещё раз, Лариса….И брату передай….-уже прощаясь, в который раз благодарила Лера новую знакомую.
-Да брось ты! Что особенного?
-Н-е-е-т….Ты знаешь, это очень важная вещица….Может быть от этой цацки зависит судьба нескольких человек….
Девушки распрощались. Лера пошла вдоль той самой тихой улочки, которая ей так понравилась, а Лариса, стоя у распахнутой чугунно-кружевной калитки, начала прикуривать.
В момент, когда девушки договаривались созвониться, недалеко от красного особнячка остановилась самая заурядная «девятка» мутного серо-зеленого цвета, который в народе, почему-то громко именуется «цвет доллара». Автомобиль проехал мимо Ларисы, словно хотел догнать Леру, но остановился.
Скрытая, за изгородью, увитой каким-то «плетущимся» растением, Лариса могла некоторое время наблюдать за теми двумя, что вышли из машины. Водитель, высокий, широкоплечий, во всем темном….Он стоял к Ларисе спиной, но было явно видно, что он наблюдает за Лерой, на улице-то никого больше не было. Второй….Его Лариса увидела ещё в тот момент, когда «девятка» проезжала мимо.
Как странно….Как странно зацепились друг за друга события….Ведь только полчаса назад она рассказывала Лере….
Пассажир «девятки» хотел было выйти из машины, уже и дверца начала открываться, но водитель произнес несколько слов и она снова захлопнулась.
Он повернулся и направился в сторону салона, Лариса же быстро зашла вовнутрь, и когда водитель появился в небольшом холле, который находился напротив входной двери, Лариса уже закрывала дверь своего кабинета.
Прошло минут пятнадцать.
Лариса стояла у открытого окна и пыталась осмыслить ситуацию.
Может поблазнило? Может водитель «девятки» вовсе не смотрел вслед её новой приятельнице? Ведь лица его Лариса не видела….Может быть, всё может быть…
А этот, второй? Его-то, она ни с кем не спутает. Ну, ладно, ладно, вспомнила она его, такого, действительно, трудно не узнать. Но к Лере-то, они отношения не имеют. Может быть, водила просто засмотрелся на красивую девушку? И не надо накручивать, не надо из «ничего» делать проблему. Паникёрша….
-Лора! – раздался со второго этажа голос Егора. Лариса выглянула в окно и, вывернув, насколько возможно, свою длинную шею, подняла голову.
-Лорка, срочно поднимись ко мне, - скомандовал ювелирных дел мастер, перегнувшись через подоконник.
Прежде, чем подняться на второй этаж, Лариса на несколько секунд выбежала во дворик, чтобы выглянуть на улицу. Автомобиля цвета «доллар» нигде не было.
-Что случилось? – спросила Лариса, заходя в мастерскую к брату.
-Твоя знакомая что-нибудь тебе говорила об этом медальоне с золотом? Ну, откуда он у неё, что она собирается с ним делать? Ведь для чего-то ей надо было узнать, что там внутри. Интуиция мне подсказывает, что она этим интересовалась не из простого любопытства.
-Ну, такими подробностями она со мной не делилась, не настолько хорошо мы знакомы….Она только сказала, что это очень важно, и, что от этого медальона, может быть, зависит судьба нескольких человек.
Егор в задумчивости постучал пальцами по столу.
-Сестрица, решай сама, как поступить. Сейчас ко мне мужик приходил, здоровый такой, как шкаф….Так вот, он принес точно такой же медальон, с точно таким же кусочком золота. И тоже спрашивал, что это такое. Представляешь? В общем, всё «один в один». Разница только в том, что медальон открывается в другую сторону.
Лариса уперлась кулачками в бока и свела тонкие темные брови в одну линию.
-Выходит – не поблазнило!-
-Что - что? – переспросил Егор.
-Я должна ей срочно позвонить. Нет, я должна её сегодня увидеть….Но сначала надо дозвониться.
Егор, несмотря на то, что был моложе Ларисы на два года, относился к ней, так, как будто был старше, по крайней мере, лет на двенадцать. Он считал сестру взбалмошной, не умеющей трезво оценивать ситуацию и управлять своими эмоциями. Когда Лариса мысленно назвала себя паникёршей, она просто повторила то слово, которым частенько называл её брат. Вот и сейчас….
-Подожди, подожди….Ты чего всполошилась, сама-то понимаешь? Давай по пунктам….
Лариса согласно кивнула.
-Мы прощались с Лерой, а мимо проехала «девятка». Я этого урода сразу узнала, хоть и прошло пять лет, такую рожу не скоро забудешь.
-Так, ну в этом ничего криминального нет, просто совпадение. Дальше….
-Из машины вышел водитель и стал смотреть Лере вслед.
-Ну, вообще-то смотреть вслед красивым женщинам законом не запрещено. А твоя приятельница, надо сказать, весьма и очень….
-Да это понятно, но он смотрел ей вслед, не как красивой женщине, а по-другому….Мне кажется, что он удивился, когда увидел её здесь.
-А этот водитель тоже был здесь, ну тогда, пять лет назад?
-Не знаю, я же не видела его лица.
-Логика не просто железная, какая-то железобетонная: «Лица не видела, но как он на неё смотрел, знаю».
-Я не говорила, что знаю, я почувствовала.
-Послушай, сестрица….А, может быть, эта история пятилетней давности, плод твоей буйной фантазии, которой ты с детства отличалась? А может, невинный розыгрыш?
-Ничего себе розыгрыш! Хотя…. Бывает, что чужая душа не просто потёмки, а тьма кромешная, как ночь в лесу. Для кого-то розыгрыш – это позвонить ночью по телефону и сказать какую-нибудь глупость, или гадость. А для кого-то, размахивая ножом отнять сумку, или украшение. Наверное, ты как всегда прав, мой рассудительный брат.
Егор, снисходительно улыбаясь, кивал головой.
-Итак, что же остается? – спросил он.- А остается только медальон с золотой начинкой – единственная точка пересечения. Но это не значит, что парочка из «девятки» имеет отношение к твоей знакомой. Что ты там говорила – медальон может повлиять на чью-то судьбу? Вполне возможно. Но ведь она говорила именно о своем медальоне. О существовании второго она может и не знать…. А вдруг, он и отношения-то к делу не имеет. Может быть, их в природе не один-два, а косой десяток.
Егор помолчал немного, а потом задумчиво спросил:
-А что, если случилось невероятное, и, на этот раз, ты, Лариска, права? Первый раз в жизни….
Лариса посмотрела на брата с выражением «Я тебя съем».
-Здрасьте! То у меня фантазия буйная, а то, не такая уж твоя сестра дура, как кажется на первый взгляд.
-Ну, нет же правил без исключений….А если серьёзно….Эта единственная точка пересечения может оказаться довольно жирной. Жизнь штука непредсказуемая….А вдруг этот второй кулон, как-то связан с первым, а она не знает о его существовании. Слово «судьба» умные люди не употребляют просто так, мимолетом. Она, судьба, может рассердиться и наказать.
-Боже мой! И эти слова я слышу от своего брата, рационалиста и прагматика!
-Это только подтверждает теорию о правилах и исключениях.
-Я попробую дозвониться до Леры….А если не получится, придется съездить к ней в телекомпанию.
Но дозвониться до журналистки Загвоздиной оказалось не просто. Забытый Лерой мобильник, лежал на её рабочем столе и разрывался «Вальсом цветов». А сама, она была занята подготовкой своего сюжета к эфиру, проще говоря, сидела на монтаже. Увидела ещё раз, попавшую в кадр парочку, которая поразила её сегодня утром на съёмках в Центре культурного сотрудничества. М-да….День загадок и открытий….Буквально, пиршество для тех, у кого любимой едой является пища для ума.
Валерия Загвоздина и представить себе не могла, что день этот ещё не закончился.
За размышлениями монтаж прошел быстро и без занудства, которое обычно отличает официальные сюжеты.
Вернувшись в редакцию и, взглянув на дисплей мобильника, Лера увидела, что он разрядился.
Ну вот, кажется, и всё….Окончание работы совпало с окончанием дождя, который собирался почти целый день и лил, как сумасшедший последние минут сорок.
Сейчас надо быстренько добежать до троллейбуса, а потом также быстренько от троллейбуса. Потом послать подальше Алису Домантович, закрыться в спальне и ЖДАТЬ. Поняв, что на ситуацию она повлиять никак не может, Лера решила ждать, что будет дальше….Наверное, что-то ещё должно произойти и тогда, может быть, хоть что-нибудь начнет проясняться.
Дождь закончился, а тучи остались, и воздух на улице был тёмно-серым и холодным.
Ещё подходя к перекрестку, Лера увидела метрах в ста по диагонали, рядом с автостоянкой, толпу людей.
Господи, опять или машины стукнулись, или сбили кого-нибудь. Перекресток этот был очень опасным, аварии стали там обычным делом.
Лера не могла отвести глаз от толпы. Постояв несколько секунд, она пошла в ту сторону прямо через перекресток, по диагонали. Ей почему-то стало нехорошо, бросало в дрожь. Наверное, замерзла….Вдобавок, где-то внутри, в районе солнечного сплетения, образовался противный ком, и от этого дрожь била ещё сильнее.
Подкатила «Скорая помощь», людей в бирюзовых комбинезонах народ пропускал, но не очень охотно, инстинкт любопытства был сильнее благоразумия. Врачам приходилось продираться сквозь толпу.
А в самой толпе слышалось:
-Она сама виновата, здесь нельзя переходить….
-Но улица была пустая….
-Сначала пустая, а когда эта девушка вышла из машины, оттуда вывернулся внедорожник….Я только марку не заметил, а номер, вообще, был грязью заляпан….
-Вот гад, сразу же смылся….Не найдут его, это точно, гаишников до сих пор нет….
-Какой кошмар! Я сама здесь часто перебегаю….
-Она вон из той красной машины вышла….
В самом центре толпы что-то происходило….Лера очень хотела посмотреть и очень боялась. Так в детстве она смотрела страшные фильмы и картинки, закрыв лицо ладонями, сквозь чуть-чуть раздвинутые пальцы.
Наконец один из врачей, могучий дядька, громовым голосом крикнул в толпу:
-Да разойдитесь же, её надо срочно в больницу.
Толпа раздвинулась, и оказалось, что врачи с носилками двигаются прямо на Леру, а закрыть лицо ладонями, и смотреть сквозь раздвинутые пальцы было нельзя.
Ком внутри сжался ещё сильнее. Он стал твердым, как камень, поднялся к горлу и начал там поворачиваться.
Зачем это? Почему? Этого не должно быть, не должно! Так нельзя! Почему на носилках ноги в замшевых сандалиях?! Дальше можно не смотреть, она знает, что там дальше….Но деваться некуда….За сандалиями следуют испачканные последождевой грязью, светлые шелковые шаровары, затем тонкая рука в ссадинах и царапинах…. Последними проплыли двухцветные волосы, склеенные теперь в одну сплошную липкую красно-бурую массу.
Через несколько секунд всё – сандалии, шаровары, рука с браслетом из черепахового панциря, склеенные волосы – всё затянуло в себя нутро «Скорой помощи».
Последней в машину садилась молоденькая медсестра.
-Куда её? – спросила Лера, ни кому не обращаясь. Но сестричка поняла и ответила, закрывая дверцы автомобиля:
-В больницу скорой помощи.
После отъезда белого с красным крестом микроавтобуса, толпа, через которую ещё десять минут назад невозможно было протиснуться, разлетелась, словно стая голубей, которые узрели, что соседняя помойка гораздо жирнее.
Валерия Загвоздина терпеть не могла толпу. За неуправляемость и праздное любопытство. Даже несчастный случай для толпы что-то вроде театрального или циркового представления. Когда оно в разгаре, толпа ведет себя, как единый, очень активный организм. Внутри этого организма живо обсуждается произошедшее, высказываются всяческие предположения. Толпа шумит и жестикулирует.
Но как только «представление» заканчивается, толпа разбегается моментально и через минуту уже не помнит то, что обсуждала совсем недавно.
Толпа, в которой оказалась журналистка Загвоздина, имела все классические признаки. Пострадавшую девушку увезли, и всем сразу стало неинтересно.
Лера перешагнула каменный бордюр и оперлась рукой за один из тополей, которые отделяли автостоянку от тротуара. Нога в босоножке на тонкой подошве наступила на что-то твердое, не то корень, не то камень. Лера невольно отдернула ногу, посмотрела вниз и увидела большое светлое кольцо. Браслет, из слоновой кости….Тот самый, что вместе с тёмным был на руке у Ларисы.
Лера подняла изящную вещицу. Слоник, выложенный крошечными жемчужинками, был запачкан грязью. Почему-то, именно вид этой самой грязи и вернул журналистку Загвоздину к действительности. Причем, к такой четкой, ясной и реальной, что она ни секунды не сомневалась – Лариса ехала к ней! Это – первое. Машина её сбила не случайно – это второе.
Это второе, относилось уже к тем загадкам, которыми был так насыщен сегодняшний день, но сейчас отгадывать их некогда, надо срочно позвонить Егору….Где же его визитка?! Вот она….
Тьфу, чёрт! Мобильник-то разряжен….
Только бы Юлька была на месте!
Юлька жила в том же доме, что и Лера и заканчивала ту же французскую школу, только на пять лет попозже. В школе и во дворе общение девочек ограничивалось «приветом», ведь в подростковом возрасте разница в пять лет кажется невероятной. Однажды Лере понадобилась карточка оплаты сотовой связи. Она зашла в салон, который находился за автостоянкой, недалеко от телекомпании и обнаружила там соседку по дому. После многих лет знакомства на расстоянии, девушки подружились. Да и разница в возрасте, почему-то стала незаметной.
Итак, только бы Юлька была на месте….
Слава богу! За стойкой виднелась почти белая, словно хлопковая коробочка, с крупными локонами, головка.
-Юль, привет! Мне позвонить срочно нужно, а трубка разряжена. Выручи, это очень важно!
-Да ради бога, Лера….Но что случилось? У тебя такое лицо, - вытаращив светло-голубые глаза, перепугано произнесла Юля.
Лера выдохнула, твердый комок в горле, наконец-то, начал растворяться.
-Здесь сейчас девушку машина сбила….Это моя приятельница, я только сегодня утром с ней встречалась….Мне надо её брату позвонить, рассказать
всё.
-Господи, твоя приятельница….Я же всё видела, её толкнули, и машина эта не случайная….
-Юлечка, я тебя умоляю, выйдем на десять минут, ты мне все расскажешь….Только сначала мне нужно позвонить.
Девушки вышли из павильона.
Лера набрала номер телефона Егора. Отозвался он быстро.
-Егор? Это Валерия, я была у вас сегодня утром….Егор….
Она пыталась подобрать слова, а в этот момент послышался шум, наконец-то подъехал автомобиль ГАИ. Лера замолчала, чтобы не кричать на всю улицу, а Егор, который тоже что-то пытался сказать, решил, что Лера не слышит его:
-Лера! Вы меня слышите? Лариса поехала к вам, тут кое-что произошло, она сама расскажет, по телефону долго объяснять….
-Егор, подождите….Лариса мне ничего рассказать не успела, она….Её машина сбила….
-Что?! Что-о-о!!! Она жива?! Где она сейчас? Лера, вы сами это видели? Ну, то, как….
-Почти….Я видела, как её увозили….
-Куда, не знаете?
-В больницу скорой помощи.
-Я сейчас еду туда….
-Егор, здесь Ларисина машина на стоянке, на улице Свободы, наискосок от Дворца железнодорожников. Знаете, где это?
-Знаю, разберусь….
-Егор, ещё пять минут….Вы не знаете, что Лариса хотела мне рассказать?
-Конечно, знаю. Как только вы ушли, буквально через пять минут, ко мне явился клиент. Не знаю, огорчит вас это, удивит или обрадует, но у него был точно такой же медальон, как и у вас, с таким же кусочком золота. Только с той разницей, что открывался он в другую сторону. Клиент этот, мужик, здоровый, как шкаф, задал мне тот же самый вопрос, что и вы. Пришлось ему ответить, точно так же, как и вам.
-Кроме золота, этого мужика ещё что-нибудь интересовало?
-Нет. Но дело не только в медальоне. Когда вы уходили, вы заметили автомобиль? Лариса сказала, что это была «девятка», кажется серо-зеленая….
-Да, вроде, что-то такое мутное стояло. По-моему, она проехала мимо, когда мы прощались с Ларисой, и встала чуть впереди, метров на двадцать.
-В общем, Лариса рассказала, что этот здоровый мужик, вышел из машины, с водительского места и долго смотрел вам вслед. Но это ещё не всё. В машине сидел ещё один человек. Лариса ведь рассказывала вам историю пятилетней давности, про девушку, на которую напали бандиты, и которую спас благородный джентльмен, случайно оказавшийся рядом, как рояль в кустах.
-Да, да, рассказала….
-Она ВСЁ вам рассказала?
-Да, всё.
-Тогда вам небезынтересно будет узнать, что второй человек из машины, это тот самый бандит, похожий на обезьяну, или на вурдалака….Не знаю, что точнее….Понимаете, Лариса забеспокоилась, что бугай этот смотрел на вас не просто так. Не знаю, что её встревожило, мужика этого она, как будто, раньше не видела….Разве что подвеска….В общем, вы сами должны решить, насколько это для вас важно….
-Важно, Егор, очень важно! Спасибо вам огромное. Позвоните мне потом, как только узнаете, как Лариса себя чувствует.
-Да, конечно, - голос Егора звучал уже спокойнее, но тревога и напряжение ещё чувствовались. Попрощавшись, он отключился.
Лера повернулась к Юлии.
-Юль, рассказывай очень подробно, вспоминай всё, постарайся ничего не упустить.
Девушка сосредоточенно кивнула.
-Смотри, - она протянула руку в сторону проезжей части улицы. – Вон видишь, там дорогу ремонтируют.
Лера посмотрела налево, по направлению Юлиной руки и увидела, что метрах в тридцати стоит желто-красный «кирпич».
-Твоя знакомая ехала сначала по правой стороне, похоже, хотела там, подальше, повернуть налево и уже по левой стороне подъехать к стоянке. Но потом увидела, что там ремонт, и ей пришлось свернуть прямо здесь, вот в этот переулок. Где-то, видимо, во дворе, она развернулась и сюда вернулась уже по левой стороне. Места свободные на стоянке были, она быстро машину поставила, и начала прямо здесь улицу перебегать, даже до перекрёстка не дошла. А примерно, минут за двадцать, по той же левой стороне, вон туда подъехал темный внедорожник, марку я не разглядела….С моего места далековато, а зрение у меня, сама знаешь, - сказала Юлька, поправляя стильные очки.
-Ну, вот, - продолжала она,- я ещё удивилась – места на стоянке есть, а внедорожник там остановился….Там кусты, выходить из машины неудобно….Смотрю, из машины парень выходит, дорогу перебежал и встал вот здесь, под деревом, где мы с тобой стоим….
-А внедорожник?
-А внедорожник так и стоял, на том же месте. Я от нечего делать, сегодня клиентов мало, начала этого парня рассматривать. Пригляделась….Мама дорогая, ну и рожа! Жуть с ружьём! Мало того, что страшный, да ещё и дерганный какой-то….Глаза бегают, явно прячется. По крайней мере, старается, чтобы его не заметили. И все время какую-то цепочку в руках вертел. Когда красная машина проезжала первый раз, по правой стороне, так он заметался, как собака, которая дичь почуяла. Потом она в переулок свернула, а когда вернулась и парковаться начала, так он уставился, сначала на неё, потом на внедорожник, потом снова на неё, потом снова туда. Так и мотал башкой…. А внедорожник в этот момент с места двинулся, налево повернул, и прямо через этот разделительный газончик переехал на эту сторону….Когда девушка эта вышла, я даже на неё загляделась, такая эффектная….Она по сторонам посмотрела, машин нет, и начала дорогу перебегать….И тут внедорожник этот, как рванёт вперед, этот придурок из-за дерева как выскочил и прямо под колеса её толкнул….Ужас! Её когда машиной отбросило, она вот в это дерево так и влетела….
-Поэтому с неё браслет слетел….Ну, а что потом?
-Джип этот даже не притормозил, на той же скорости за поворотом скрылся, а полоумный этот, так через двор и понесся.
-Юль, ты точно видела, что это джип?
-Лера, для меня все внедорожники – джипы. У меня к машинам утилитарное отношение, как говорится, лишь бы колеса крутились, а все эти понты, мне до лампочки.
Эмоции переполняли Юльку, она возбуждённо размахивала руками, раскраснелась и даже слегка разлохматилась на ветру. Несмотря на всю серьезность ситуации, Лера, глядя на неё, подумала: «Хороша, запросто могла какой-нибудь конкурс красоты выиграть».
-Ты сказала, он в руках что-то вертел?
-Да, цепочку с висюлькой….Мне, с моего места, не очень хорошо видно было, но, похоже, что-то болталось….Ой, да вот же, наверное, она….Видимо, выронил….Довертел….
Юля наклонилась и подняла, провалившуюся между корней деревьев, темную цепочку с прямоугольной подвеской.
***
Лера быстро шла к остановке.
«Сейчас зайду к Вовке, надо ему всё рассказать, и надо срочно позвонить Королеву. Да, да, самое правильное позвонить от Вовки, а то дома, наверное, эта кикимора столичная….Кошмар! В собственной квартире по телефону поговорить нельзя! Так, всё! Пора эту квартирантку выпинывать! Сейчас приеду, скажу….Нет! Потребую, чтобы собирала свое барахло и катилась….
Вот так, воинственно настраивая себя, словно викинг, поедающий мухоморы перед боем, журналистка Загвоздина, подошла к остановке.
Здесь, в ожидании транспорта толпился, в основном, молодняк. С одной стороны остановочного павильона щебетала стайка барышень, очевидно, из близлежащего института культуры. На них поглядывала компания парней в спортивных костюмах – эти, наверное, из института физкультуры, который тоже находился недалеко. Молодые люди, привыкшие к обществу девушек в спортивной форме, разглядывали девиц из мира искусств, словно инопланетянок.
Наблюдая, за взглядами парней и за ответным кокетством девушек, Лера не сразу заметила женщину, сидевшую на скамейке, в самом углу павильона. Она обратила на неё внимание, только когда спортивное и культурное будущее страны разъехалось.
«Тетка какая-то знакомая,- размышляла Лера, поглядывая искоса на серую трикотажную кофту и темный платок. - Надо вспомнить, при каких обстоятельствах я её видела. Кажется, это было на улице, в темноте….»
Ну, конечно! Это была та самая тётка, которая в недоумении рассматривала водителя и пассажирку розового «Крайслера», в тот самый вечер, когда Лера впервые побывала в гостях у четы Темницких.
В этот момент подошел автобус, женщина встала и быстро направилась к нему.
А вслед за ней и журналистка Загвоздина, не вполне отдавая себе отчета в том, что делает, заскочила в полупустой салон и встала в самом «хвосте» у окна.
Женщина сразу села где-то впереди, но Лера успела разглядеть невысокую, полноватую, довольно сутулую фигуру, которую вытянутая кофта делала совсем бесформенной.
«Вряд ли она меня тогда в машине меня заметила, - подумала Лера. – Она всматривалась в водителя, удивилась чему-то….Но машина двигалась и следом за Марком, эта странная тётенька, могла увидеть только толстую розовую физиономию Люсика и его вязаную шапку. Значит, я могу подойти поближе….»
Фанатизм, с которым Валерия Загвоздина, относилась ко всякого рода тайнам, совершенно притупил её бдительность - автобус уже проехал мимо нужной ей остановки.
Женщина в серой кофте выходить не собиралась, она сидела лицом к салону и бездумно смотрела в окно. Лера села почти напротив и разглядывала плотно сжатые губы, волосы с проседью, выбившиеся из-под платка, сцепленные в «замок» морщинистые руки с короткими ногтями.
«Интересно, куда я еду? – мысленно спросила сама себя журналистка Загвоздина. Профессиональная привычка задавать вопросы заставила её отвлечься от созерцания женщины и взглянуть в окно.
За всю свою сознательную жизнь в родном городе, минус пять московских лет, Лера ни разу не была в этом районе. Чем дальше, тем тоскливее и запылённее выглядели улицы. По все признакам, город уже должен был закончиться, ведь они ехали уже минут сорок. Пассажиров в автобусе становилось все меньше.
-Следующая «Трубная» - объявила кондукторша с усталым лицом.
Наконец женщина встала и пошла к выходу. На Леру она, по-прежнему, не обращала никакого внимания.
Автобус остановился. Лера оглянулась – кроме неё и женщины в серой кофте, в салоне оставался только один парень. Дверь автобуса уже закрывалась, когда Лера снова услышала голос кондукторши:
-Следующая «Автобаза», конечная….
Ну, вот, город, и впрямь, закончился. М-да, сыщик на общественных началах – дело хлопотное, хотя и познавательное. Вот, только что узнала, что в родном городе есть «Канатовский переулок….Из каких, интересно, соображений, и кому пришло в голову такое название? Однако, надо успевать за «серой кофтой»…
Архитектура «Канатовского переулка» изысканностью и разнообразием не отличалась. По обе стороны – двухэтажные дома с облупившейся местами штукатуркой и диагональными клетками дранки.
«Господи, хорошо, что меня сейчас Королев не видит, - подумала Лера и, почти зажмурившись, прошла через толпу аборигенов мужского рода, примерно от восемнадцати до двадцати пяти лет от роду. Количество полуторолитровых бутылок пива, в примостившихся на чахлом газончике пакетах, раза в три превышало число ртов и страждущих душ.
Леру, которая внешне очень сильно отличалась от местного женского населения, парни встретили и проводили изумленными взглядами.
Между тем, женщина в серой кофте свернула во двор и направилась к одному из двухэтажных домов. Двери почти всех подъездов были распахнуты настежь – никаких кодовых замков и домофонов. Буржуйское излишество.
Тётка, за которой следила Лера, пересекла небольшую детскую площадку со сломанными качелями и остатками песочницы.
«Сейчас начнет языком чесать с бабами и застрянет, как минимум, на полчаса, - с досадой подумала Лера, увидев, что на скамейке у подъезда восседает дворовый актив.
Но, к её удивлению, женщина не только не остановилась, но, похоже, даже не поздоровалась с соседками. Провожаемая их недобрыми взглядами, она, скрылась в подъезде также быстро, как и проделала весь путь.
Это вполне устроило доморощенную сыщицу Загвоздину, которая с некоторой тревогой поглядывала на часы. Они ей показывали, что уже почти девять часов вечера, а, стало быть, муниципальный транспорт в этом экзотическом краю, становится редкостью.
-Здравствуйте, - как можно приветливее обратилась Лера к кумушкам, судя по всему, проводившим на своем боевом посту большую часть суток. Эти всё и про всех знают!
-Здрасте, - ответили блюстительницы дворового порядка, с интересом рассматривая, явно, не местную барышню.
-Мне, право, неловко, - почти пропела Лера, подкрепляя свое смущение закатыванием глаз к небу. – Вот эта женщина, которая сейчас зашла в подъезд….Её зовут Полина Михайловна Симонова? Или я ошибаюсь? Мне издалека показалось, что это приятельница моей мамы….Я хотела её окликнуть, но не знала, как обратиться, а она шла так быстро, что я даже лица не могла рассмотреть….
-Да нет, никакая она не Симонова, - заговорили женщины хором. - Это Зинка Чумакова, по отчеству Ивановна, из шестой квартиры. Живет здесь уже лет пятнадцать, а то и больше, и до сих пор, ни с кем не разговаривает и даже не здоровается. Что у неё ни спросишь, только губы поджимает и отворачивается….Никакого уважения к людям….
Поблагодарив тётушек, севших на своего любимого конька – перемывание костей соседке, Зинаиде Чумаковой, - Лера той же дорогой, почти бегом вернулась на остановку.
Получасовое ожидание автобуса, подтверждало самые мрачные прогнозы относительно муниципального транспорта.
В конце концов, журналистке Загвоздиной, очень не любившей маршрутные такси, пришлось сесть в один из таких переполненных микроавтобусов.
Через двадцать минут Лера вышла на своей остановке и прямиком направилась к дому, где жил её хороший друг Владимир Арбузов.
***
До Володькиного подъезда ходу пять-семь минут шагом быстрым, десять-двенадцать прогулочным. Лера пошла прогулочным. Чтобы подумать, чтобы взвесить, уже в который раз….
Итак, с чего начался день….Он начался с дождя, и Лере пришлось добираться на работу троллейбусом.
«Видимо, вмешались какие-то высшие силы, - рассуждала Валерия Загвоздина, совершенно забыв о своей незыблемой вере в материальность окружающего мира, - иначе, как бы я узнала, что Королев знаком с тем самым «вампиром», который преследовал её во дворе в тот страшный вечер. Факту этого странного знакомства Лера, как ни старалась, так и не придумала объяснения. Кроме откровенной галиматьи, на ум ничего не приходило.
Дальше. В Центре культурного сотрудничества, куда журналистка Загвоздина отправилась на съёмку, она увидела мило беседующую пару в составе Марии Тимофеевны из музея города Прииска и человека, которого она, Лера, меньше всего ожидала там увидеть. А если точнее, то поразило не само его присутствие, а явное знакомство с красавицей-музейщицей.
Поразило настолько, что вспомнив некую подробность из своего разговора с Марией Тимофеевной и, вернувшись со съёмки, Лера попросила главного редактора «Новостей» Льва Гроссмана узнать о существовании научно-исторического общества «Родники». Результат получился отрицательный - «Родники» в их родном городе не значились.
Затем Лера наткнулась на медальон с виноградной лозой. Здесь опять, видимо, не обошлось без вмешательства высших сил, потому что Лера в тот же момент сообразила, где можно проверить предполагаемое золото на подлинность. Конечно, нужно было отыскать свою попутчицу Ларису. У неё же брат ювелир, а бой-френд - приятель майора Королева. Не мешало бы выяснить, окольными путями, конечно, чего это он делал ночью во дворе у Леры. Может, он участник художественной самодеятельности и ему поручили роль злодея, и он решил таким естественным способом вжиться в образ?
Визит в салон «Ты - совершенство» оказался удачным. Во-первых, кусочек металла, похожий на дольку шоколада оказался, все-таки, золотом. А во-вторых, Лариса рассказала ей историю, которая повергла Леру в шок, уже третий за полдня.
Затем, через два-три часа бедняжку Ларису сбивает машина. Сбивает не случайно. Этот вывод Лера делает не столько из собственных ощущений, сколько из рассказа Егора – он сообщил о том, что буквально через десять минут после её ухода, к нему в мастерскую явился человек с точно таким медальоном. Мало того, человек этот приехал в одной машине с тем страшнорожим бандитом, который несколько дней назад напал на Леру, а пять лет назад на её подругу Галю Красовскую. И вполне возможно, что это тот же самый хмырь, пытался убить Володю Арбузова во время отсидки.
Лариса, которую забеспокоило появление этих людей, пытается дозвониться до Леры, которая забыла свой мобильник на столе, а сама ушла в монтажную. И тогда Лариса принимает решение доехать до телекомпании. Однако, от автостоянки ей удалось отойти всего на несколько шагов.
Тут же выясняется, что под машину Ларису толкнуло то же самое чудовище, что покушалось на саму Леру и её друзей. Это подтвердила знакомая девушка Юля, которая все видела со своего рабочего места в салоне сотовой связи. Она же рассказала, что автомобиль, черный джип, оказался здесь не случайно, более того, в нём привезли чудовищного бандита. Но, ни марку машины, ни водителя из-за слабого зрения и тонированных стёкол джипа, Юля не разглядела.
Последним приключением этого насыщенного дня стала автобусная экскурсия на окраину города. Но не с целью прокатиться. Перед журналисткой Загвоздиной стояла задача проследить за пожилой тётенькой, которую она уже, как-то раз, видела и, которая запомнилась Лере своим странным поведением. Правда, выяснив имя, фамилию и местожительство женщины, Лера сделала вывод, что это ей ни о чем не говорит.
Прокрутив в голове этот самый последний факт, Лера обнаружила, что стоит перед дверью подъезда, где живет Владимир Арбузов. Это было единственное событие за день, которое её не удивило, потому что направлялась она именно к нему.
Володька только что явился домой из гаража, где приводил в порядок автомобиль очередного клиента, и теперь отмывал с рук всё то, черное, которым обычно перемазываются мужики во время авторемонта.
-О, Лерчик! Какая молодец, что пришла. Слушая, сделай милость, свари пельменей, а я пока отмоюсь. Жрать охота, спасу нет….И ты со мной по пельмешкам, ага?
-По пельмешкам? На ночь?- сомнением произнесла Лера.- Ну, ладно, видно будет….Хотя, если честно, это ты верно выразился, именно жрать охота, - вздохнув, согласилась журналистка Загвоздина, которой за целый день, кроме чашки зеленого чая и нескольких кусочков тростникового сахара, ничего в пищу употребить не удалось.
Вовка закрылся в ванной, а Лера пошла на кухню. Поставив на плиту кастрюлю с водой, она достала из сумки оба медальона с виноградными гроздьями. Две, очень похожие, крошечные медные коробочки….Лера поставила их на стол, открыла, «навстречу» друг другу….
«Похоже, очень похоже, - тихонько проговорила она, вспоминая ту самую ключевую мысль, которая её осенила (а именно так пишут и говорят про гениальные открытия) сегодня днем.
Итак, журналистку Загвоздину осенило. Это, конечно, здорово, но без помощи майора Королева, ей в этом случае, уже точно, не обойтись.
Значит, нужно звонить в Прииск, рассказывать о сегодняшних проишествиях и открытиях, о том, что ей рассказала Лариса….Только как быть с тем, что сегодня утром она видела Королёва в центре города, за рулем, а рядом сидел тот, кто недавней ночью крался за ней во дворе? Спрашивать об этом или нет?
Он опять будет недоволен, недоволен её игрой в сыщика-кустаря….Кричать он не будет….Майор Королёв ругается молча, а это ещё хуже – слушать в трубке многозначительную тишину.
Надо звонить. И сделать это надо, пока Вовка в ванной, потому что речь пойдет о Галке, и Арбузову этого слышать не нужно….
-Игорёчек, привет….Я не поздно? А, дежуришь, понятно….Игорёчек, ты только не ругайся, я сегодня не играла в детектива….Понимаешь, сегодня все как-то само происходило….Нашелся второй медальон, точно такой же, только открывается в другую сторону, и виноград, как будто зеркальный….
И она рассказала ему все, кроме того, что видела его самого.
К удивлению Леры, Игорь не стал её отчитывать, а начал задавать вопросы.
-А эта Лариса твоя, ничего не путает, все-таки пять лет прошло?
-Нет, нет, вряд ли это косматое пугало, с кем-то можно перепутать. Да и Юлька его хорошо запомнила.
-Это точно был черный джип?
-Понимаешь, как Юлька говорит, для неё все внедорожники - джипы, так что точно за марку ручаться нельзя.
-Ещё раз назови мне имя, отчество, фамилию и адрес этой женщины.
-Чумакова Зинаида Ивановна….Канатовский переулок. Кажется, дом 15-а, шестая квартира. И ещё, Игорь, обязательно зайди в музей, спроси у экскурсоводши, как выглядели эти самые историки из общества «Родники»….
Во время разговора Лера перешла из кухни в коридор, чтобы не пропустить момент, когда Вовка выйдет из ванной – речь почти все время шла о Галке. Вернее о том случае ограбления, а ещё вернее, о тех странностях, о которых рассказала Лариса.
Бедная Лариса! Надо срочно позвонить Наталье Лебедевской, она же главный анестезиолог больницы скорой помощи….
-А самое главное, Игорёчек, тебе надо снова сходить на «Графские развалины» и проверить….
Когда Арбузов вышел из ванной, Лера уже закончила давать задания майору Королеву. Она только робко спросила напоследок:
-Игорёчек, мне кажется, я тебя сегодня утром видела на проспекте….Ты ехал в машине с….
Она не успела договорить, что рядом с Королевым она видела «вампира», который её преследовал и Ларисиного бойфренда в одном лице.
-Тебе, действительно, показалось, я не был утром на проспекте – пробурчала трубка и майор отключился.
Лера вздохнула и пошла на кухню, пора было вынимать пельмени.
Следующие двадцать минут, Вовка расправлялся с ними, правда не один, гостья тоже позволила себе пять штук, несмотря на поздний час. Действительно, от всех этих приключений, аппетит разыгрался просто зверский.
Быстро покончив со своей маленькой порцией, Лера порывалась пойти домой, под предлогом того, что ей нужно позвонить Лебедевским. Но Арбузов был категорически против:
-Хочешь, чтобы опять лицо набили! Сейчас провожу, десять минут ничего не решают. Позвонить ты и отсюда можешь….
-Да, но я хотела сначала посмотреть, если у них свет в окнах….Вдруг они уже спят…. Половина двенадцатого уже, неудобно….
Через десять минут Володя Арбузов и Валерия Загвоздина пересекали двор своего безоблачного детства.
Подойдя к подъезду, Лера подняла голову и увидела, что в окнах Лебедевских - медиков горит свет. Скорей к телефону!
Мнительный Арбузов, опасаясь за безопасность подружки, решил проводить Леру до квартиры. Вдруг бандиты проникли в подъезд! Это же так просто! Стоит только позвонить по домофону в любую квартиру и сказать: «Откройте, почта».
В коридоре их встретила Домантович.
-Странно! А твой муж говорил, что тебя из дома не вытащишь, ни на какое культурное мероприятие. Насколько я успела заметить, ты каждый день являешься домой почти ночью, да ещё мужиков меняешь, как перчатки, – съехидничала Алиса, в упор разглядывая Арбузова.
-Это друг детства и одноклассник….Извини, если разочаровала. А бредни моего бывшего мужа и твоего нынешнего игрушечного мальчика, здесь вовсе неуместны. Я, между прочим, в Москве помимо телекомпании, в двух журналах подрабатывала, так что дома почти не бывала, пока этот бездельник ошивался по тусовкам с халявной жрачкой. Это как раз, видимо, то, что ты называешь культурными мероприятиями.
Но Домантович, по-прежнему, вывести из себя, или даже просто смутить, было абсолютно невозможно.
-А-а-а! Я поняла, это он! Ну, что же, и, правда, похож на Алена Делона, очень похож….Но только похож! Взгляд совершенно другой!
Да, взгляд, в этот момент, у Арбузова был, действительно, другой. Он смотрел на Домантович сверху вниз, как мальчишка, который собирается плюнуть с балкона на самую вредную тётку во дворе. Понимая, что ария московской гостьи только началась, Вовка решил, что надо по-быстрому попрощаться. Тем более, что за Леру он был теперь спокоен.
-Чур меня! Не к ночи будь сказано, - с серьёзным выражением лица, глядя на Алису, перекрестился Арбузов.
И помахав подруге детства рукой, поверх головы Домантович, Вовка закрыл за собой дверь.
А Лера, в этот момент, уже набирала номер телефона Лебедевских. Трубку взяла сама Наталья.
-Наташенька, это Лера….Извини ради бога, что поздно….
-О, господи, да перестань….Мы же с Ильёй раньше часа не ложимся, надо же и почитать, а то и фильм какой-нибудь старый посмотреть. Душа, девочка моя, не меньше, чем тело, требует здорового образа жизни. Так что, не извиняйся….
-Наташенька, сегодня одну мою хорошую знакомую сбила машина….Медсестра сказала, что её повезут в больницу скорой помощи. Ты могла бы узнать прямо сейчас, как она себя чувствует….Её зовут Лариса Юлле….
-Жди у телефона, прямо сейчас и узнаю, - деловым тоном произнесла Наталья и начала звонить по сотовому.
Через несколько секунд Лера услышала, как главный анестезиолог больницы обращалась к одной из своих коллег-подчинённых:
-Любочка, это Лебедевская….Узнай мне, пожалуйста, как чувствует себя Юлле Лариса….Отчества не знаю, фамилия редкая, не перепутаешь….Да, поступила сегодня, дорожно-транспортное проишествие. Короче, девушку машина сбила.
Противная мелкая дрожь колотила Леру изнутри, она вдруг испугалась, что услышит сейчас самое страшное. Наталья же только угукала и агакала в ответ Любочке, которая, судя по-всему, очень подробно докладывала обстановку.
-Ну, спасибо, Любаня, счастливо отдежурить. Алло, Лера, ты меня слушаешь? Значит так….Лариса твоя жива, но не здорова. Голова разбита, но сотрясения нет, уже хорошо. Рука сломана, тоже не опасно, срастется. Много ссадин, синяков, это и вовсе ерунда. Говорят, что там не столько физические травмы, сколько моральная – шок у неё. Штука эта малоприятная, может продлиться сутки-двое, а может и неделю, а то и две. Но ты не переживай, у нас там врачи грамотные, лекарства хорошие. Я завтра иду на дежурство, на сутки, сама за ней послежу.
-Ой, Наташенька, спасибо тебе. Знаешь, это же всё рядом с нашей телекомпанией произошло….Я, буквально, через пять минут после наезда её увидела….Так страшно….А можно я завтра приеду в больницу?
-Приезжай, конечно. Правда, если она в себя не придет, тебе поговорить с ней не удастся. Ну, хоть посмотришь….
Пожелав Наталье спокойной ночи, Лера положила трубку.
-Знаешь, если ты не раскроешь рта, хотя бы до завтрашнего утра, я буду тебе чрезвычайно признательна, - уставшим голосом сообщила она Алисе, которая, видимо, собиралась продолжить доказывать, что мужик, только что покинувший квартиру, всего лишь похож на её любимого Алена Делона и не более того.
***
Утро выдалось, хоть и без дождя, но зато туманное.
«Если немного пофантазировать, то можно представить себя в Лондоне», - размышляла Лера, довольная тем, что сегодня можно идти на работу пешком. Вот сейчас, из-за того поворота вырулит «Ролс-Ройс», а в нём Эркюль Пуаро и капитан Гастингс. Как истинные джентльмены, увидев девушку с озабоченным выражением лица, они остановятся и спросят, чем ей можно помочь. Уж она бы их загрузила!
Но…. «Ролс-Ройса» поблизости не наблюдалось, джентльменов тоже, придется шевелить собственными извилинами. Может быть, Королёв что-нибудь узнает за сегодняшний день, не зря же он вчера задавал ей столько вопросов.
Словно в подтверждение мыслям, мобильник в сумке выдал «Полёт валькирий».
-Привет, - каким-то глухим голосом произнёс Игорь, и, не дожидаясь ответа, продолжил – сегодня ночью ранили Мамонта.
-Заточка?
-Огнестрел. Оружие, похоже, времен Отечественной войны, вот что странно. Представляешь, Мамонт сам в больницу пришел. Рана, неглубокая оказалась, пуля где-то между рёбрами застряла. Так, он рану рукой зажал и до больницы дотопал, под утро уже….
-А откуда известно про оружие?
-Я утром в больницу заходил, Мамонту, как раз, только операцию сделали….Ну, вот там мне пульку и отдали….Калибр девять миллиметров, похоже, от «парабеллума», он же «люгер»….Через два-три часа снова пойду в больницу, с Мамонтом поговорить попробую, может быть, ещё что-нибудь узнаю….Кстати, ЭТИ ПРЕДМЕТЫ, которыми ты интересовалась, исчезли….
Лера не успела больше ничего спросить, потому что майор Королёв уже закончил разговор, согласно им же установленной традиции, перечнем требований - никуда не соваться, ни за кем не следить, раз и навсегда запомнить, что она не Женщина-кошка и не напарница крутого Уокера.
Рабочий день Леры начался не традиционно, на съёмку ехать не пришлось - телекомпания принимала зарубежных коллег из Франции. А поскольку, кроме журналистки Загвоздиной, знанием родного языка Вольтера, Мольера и Робеспьера, никто похвастать не мог, то именно ей и пришлось интересоваться у гостей, «что у них там, в Париже новенького».
***
Оставим на некоторое время Валерию Загвоздину. Пусть послушает от французов комплименты, в которых, надо сказать, не было недостатка. Пусть блеснёт знанием французского языка, истории и литературы, как когда-то в школе. И вообще, пусть, хотя бы ненадолго, отвлечется от своих проблем.
А сами проследуем, за «Хаммером» тёмно-шоколадного цвета, который остановился….в Канатовском переулке. Только не возле дома 15-а, а возле дома № 13, который находился, как раз наискосок. Дом №13 походил на дом № 15-а, как брат-близнец – та же облупившаяся штукатурка, оголенная дранка и такой же свободный доступ в любой подъезд.
Игорь поставил машину рядом со сломанным тополем и направился ко второму подъезду. Он не стал задавать никаких вопросов, сидевшим на скамейке возле подъезда, тёткам, как это сделала днем раньше Валерия Загвоздина. Майор Королёв точно знал, что ему нужна квартира №8.
По деревянной лестнице с высокими, истёртыми посередине ступенями, он поднялся на второй этаж. Алюминиевая «восьмёрка» была привинчена к двери со старой чёрной дерматиновой обивкой.
Старомодный звонок со следами масляной краски, на нажатие его кнопки, отозвался прерывистым дребезжанием, где-то в глубине квартиры. Дверь долго не открывали, но Игорь не уходил, опять же, точно зная, что нужный ему человек находится дома.
Наконец послышалось тяжелое шарканье и грубый голос, тяжело дыша, спросил:
-Кто там?
-Я из милиции, мне нужна Таисия Гавриловна Зубарева.
Дверь открылась и перед Королёвым предстала гренадерского роста старуха в цветастом тёплом халате до пола.
-Проходите, - пробасила хозяйка. Она указала рукой на комнату, пропустила Игоря вперед, с грохотом задвинула щеколду, больше похожую на старый тюремный засов.
Пока Зубарева, тяжело передвигая больными ногами, дошла до комнаты, Игорь успел оглядеться. Вся мебель едва, ли моложе хозяйки – светлого дерева шифоньер, комод, покрытый вязаной «дорожкой» с вереницей мраморных слоников, синий кувшин «под хрусталь» с букетом бумажных выцветших роз.
Присев, на предложенный Таисией Гавриловной обшарпанный, но всё ещё очень крепкий венский стул, Игорь решил сразу расставить все точки над «Ё».
-Таисия Гавриловна, меня интересует дело тридцатилетней давности. А именно, что за история произошла с заключенной Ольгой Арбузовой, когда вы служили охранником в женской колонии. За что она получила дополнительный срок? Только, пожалуйста, припомните всё в подробностях….
-Знаю, знаю, - перебила Игоря хозяйка, - Коршунов был у меня на днях, всё ему рассказала. Даже то, о чём он тогда догадался, а доказать не смог. Вот ты говоришь «припомните в подробностях»...А разве такое забудешь? Грех, ведь, на мне….Правда, когда-то, я надеялась, что искупила, хоть немного….А что с ней, с Арбузовой?
-Умерла, несколько лет назад, спилась…
-М-м-м, значит, остался грех. Ну, ладно, каяться не буду….Поздно, ничего не исправишь….Да меня жизнь и так наказала… Ну, слушай….
Зубарева говорила больше часа. Игорь не прерывал, не задавал вопросов. Он только разглядывал, грузную бабку с крупными чертами лица, короткими седыми волосами и почти мужским голосом. Разглядывал и думал о запутанности жизни и о том, что за всё, когда-нибудь, приходиться расплачиваться.
***
Вернёмся на региональное телевидение, где Валерия Загвоздина весь рабочий день «пасла» импортную съёмочную группу.
Часа в четыре дня французов увезли в пансионат телекомпании, который находился возле одного из самых красивых озёр Южного Урала. Начиналась самая интересная часть визита – культурная программа, то есть водка, пельмени, баня.
Высокое телевизионное начальство, уже практически обязало журналистку Загвоздину сопровождать иностранцев, но Лера, сделав страшные глаза, кинулась за спасением к Гроссману.
-Лёвушка, говори, что хочешь, но сделай так, чтобы я никуда не поехала. Мне в больницу к приятельнице срочно нужно, это она вчера, возле автостоянки попала под машину.
Что уж там наговорил Гроссман руководству неизвестно, но Лера, действительно, никуда не поехала, к видимому удовольствию переводчицы, немолодой и некрасивой тётки. Она работала преподавателем французского языка в той самой гимназии, которую закончила Лера, но почему-то сделала вид, что не узнала красивую бывшую ученицу.
Прошло ещё полтора часа, и вот уже Валерия Загвоздина входит в кабинет Натальи Лебедевской, главного анестезиолога больницы скорой помощи.
Наталья делает знак Лере следовать за ней и на ходу, без всяких предисловий, продолжает разговор, начатый вчера по телефону.
-Она временами приходит в себя, но говорить почти не может, оказывается, повреждена челюсть, это выяснилось только сегодня.
-А что значит «почти»? Что-то всё-таки понять можно?
-Очень немного, отдельные звуки, похожие на слова….Придем, сама увидишь….
-Её навещал кто-нибудь?
-Может быть, в регистратуре кто и справлялся, а пропустить без разрешения к ней никого не могли, она же в реанимации….
Наконец они миновали десятка полтора длиннющих коридоров и ещё больше лестничных пролётов. В блоке, где находились реанимационные палаты, было почти пусто. Не видно было, медленно проплывающих пёстрых халатов и спортивных костюмов больных, лишь изредка мелькало зеленое обмундирование врачей и медсестер.
Сначала Наталья завела Леру в маленький, стерильно чистый коридорчик, велела ей разуться, надеть халат, а сама скрылась за белой занавеской.
Минуты через три Наталья выглянула и кивнула.
-Заходи….Она спит, но во сне что-то бормочет….
Лера вспомнила тот момент, когда «скорая помощь» увозила Ларису, как «проплыли» мимо носилки, замшевые сандалии, испачканные светлые брюки, слипшиеся от крови волосы.
Сейчас всё обозримое пространство было совершенно другого цвета – белого. Белые простыни на высокой кровати, белые бинты на голове и руках спящей девушки с сильно исцарапанным, но, всё же красивым лицом.
Лера, не отрываясь, смотрела на Ларису, мысленно уговаривая её, произнести во сне хоть что-нибудь.
И будто соглашаясь, что сейчас это очень важно, Лариса медленно пошевелила головой, тихо простонала и произнесла какое-то короткое слово.
-Что, что? - Лера наклонилась почти к самому лицу Ларисы. – Может, я ошибаюсь, но, по-моему, она говорит «укол».
-Да, да, - подтвердила дежурная медсестра, - она, действительно говорит «укол»...Причем, уже не первый раз...Только не могу понять, что она хочет этим сказать….Обезболившее и успокоительное я ей вколола…. Какой ещё может быть укол?
Прошло ещё минут пять, но ничего не изменилось. Тот же тихий стон, и то же бормотание: «Укол, укол»….
Наталья и Лера вышли в стерильный коридорчик.
-Как ты думаешь, когда она в себя придет? Ну, по-настоящему, чтобы можно было поговорить,- спросила Лера, застегивая босоножки.
-Надо подождать ещё пару дней….Организм молодой, здоровый, справится….А этот «укол»….Мне кажется, это не просто безотносительный бред, она могла что-то такое видеть, и теперь эта «картина» у неё всплывает в памяти. На медицинском языке это, конечно, звучит гораздо более мудрёно и научно, но смысл от этого не меняется. Лерочка, как только ситуация, хоть чуть-чуть улучшится, я сразу дам тебе знать….
Чтобы побыстрее добраться домой, Лере снова пришлось сесть в маршрутное такси, столь ею нелюбимое. За водителей, которые дергают с места так, что либо ты валишься к кому-то на колени, либо кто-то усаживается на тебя, за шансон, который звучал в каждой второй машине, за дурацкие объявления вроде: «Дорогие пассажиры! Бананы и семечки употребляйте вместе с кожурой»…..И ещё за множество других признаков, свидетельствующих о том, что ожлобление общества в самом разгаре.
Но сейчас, журналистка Загвоздина на эти раздражители внимания не обращала – снова было о чём порассуждать.
«Что такое могла увидеть Лариса? Что теперь является к ней во сне, под воздействием успокоительных лекарств? За что её толкнули под машину? Ведь, если меня просто избили, то Ларису явно хотели убить. Кто толкнул понятно, а кто сидел за рулем черного внедорожника?
«Для меня все внедорожники джипы», - сказала Юлька.
Такое чувство, что кто-то идет следом за мной, подслушивает, подсматривает….Последние два-три дня, мне постоянно хочется оглянуться....»
Повинуясь собственным мыслям, Лера начала поворачивать голову и вздрогнула – бок о бок с маршруткой двигался черный, здоровый, как танк «Вольво». За рулем сидел черноволосый красавец с азиатским лицом, и периодически поворачивая голову, поглядывал на Леру желто-коричневым взглядом хищника.
«Господи, только тебя, зайка, мне и не хватало! Ну, и что он здесь разъездился? За мной следит? Но зачем? Снова отлупить? Может, его Королёв попросил, ведь как выяснилось они знакомы…
Но за что? А-а-а! Наверное, за то, что следила за тёткой в серой кофте, за то, что продолжаю строить из себя сыщика….Тьфу, дура! Он же, наверное, приезжал навестить Ларису в больнице! А вдруг это он её? Она ничего не знала, а он с ними из одной шайки….Значит и Королёв с ними из одной шайки!
О, господи, Лера-а-а, опомнись! С кем «с ними»? Из какой шайки? Загвоздина! Следующая остановка – психушка! Не хочешь? Ах, ты не псих! Тогда возьми себя в руки, а то, ещё чуть-чуть, и ты начнешь биться в истерике, тогда «зелёную» скорую тебе вызовут пассажиры маршрутки. Потом будешь людям в белых халатах рассказывать, что тебя преследует вампир, он же хахаль твоей приятельницы, он же инструктор в фитнес-клубе. Пару месяцев в «желтом доме» тебе обеспечено».
Последний разговор происходил «на троих», в невероятном темпе и с такими же эмоциями, правда, без единого звука. Этакое мысленное ток-шоу. Как вы, наверное, догадались, это была перепалка между непосредственно журналисткой Валерией Загвоздиной и двумя её внутренними голосами.
Лера не помнила, как добежала от остановки до своего подъезда, но оглядываться больше не стала – боялась увидеть, что за ней, словно автомобиль Фантомаса или Бэтмена, летит черный внедорожник «Вольво».
«Только бы эта мини-швея, не жужжала сейчас у меня над ухом, словно муха осенняя. И так мозги, по своей работоспособности, напоминают не то тесто, не то кисель. Мысли вязнут, вяло перетекают с одного предмета на другой, и похоже, что в ближайшие два-три часа ничего не изменится. Надо отвлечься, напрочь забыть обо всем, что за последнее время, буквально проросло, намертво приклеилось к её существованию. Сейчас надо выпить вкусного чая, закусить его чем-нибудь не менее вкусным и….тупо посмотреть телевизор».
Последнюю мысль Валерия Загвоздина как раз додумывала, когда вставляла ключ в замочную скважину.
К её великому удивлению и удовольствию, Домантович встретила её совершенно молча. Через минуту всё выяснилось. Алиса, даже с зонтиком, умудрилась попасть под уральский дождь и абсолютно безнадежно простудилась.
«С ума сойти можно! Мне что, ещё и лечить эту чумичку?!» - раздраженно подумала Лера.
-Ты, с соплями-то, подождать не могла? Уехала бы домой, а там хоть в больницу, хоть в туберкулезный барак….И не надо кашлять, не надо здесь бациллы свои распространять, тебя хватает с избытком….А то сама уедешь, а зараза твоя останется….Кстати, а ты по столичной жизни не соскучилась?
Лера проговорила всё это, глядя на Домантович, тоскливо-уставшими глазами.
-Ты что, серьёзно?! Ты даже мне лекарства никакого не дашь? Ну, мегера, окочурюсь здесь, тебе на зло, под суд пойдешь за неоказание помощи!- выдавила из себя хриплую руладу Алиса.
-А кто же меня обвинит? Уж не мой ли бывший муж? Что ж, вполне возможно, ведь в случае твоей смерти, он останется без средств к существованию….Разумеется, пока не найдет другую «мамочку».
И послав Алисе улыбку людоеда, Лера ушла на кухню.
В комнату она вернулась с подносом, на котором стояла баночка с мёдом, желтел на блюдце нарезанный лимон, дымился крепкий чай в большой чашке. Тут же пестрели пакетики и коробочки с лекарствами.
-Здесь всё что нужно, и оставь меня в покое, с этой минуты.
-Вот так-то лучше, - обиженно прохрипела Алиса, - всё равно –мегера. И за что такой шикарный мужик в тебя влюбился?!
-Ты имеешь ввиду Миланского?
-Ага, щас! Я уже тебе говорила, твой Миланский красивая кукла, не больше. Я имею ввиду того, который к тебе приезжал недавно. Вот он, действительно, личность незаурядная.
-Ну, с тем, что он личность, я согласна….А с чего ты взяла, что он в меня влюбился? Видела ты его недолго, говорил он мало….
-Энергетика….
-Что?
-А ещё журналистка! Я говорю – энергетика, биополе….Я в его присутствии чувствовала себя, как в трансформаторной будке. Ещё немного, и от него к тебе искры полетели бы. У меня на чужую любовь чутьё, видимо, потому что своей нет, – криво усмехнулась Алиса.
-Ну, ладно, - примирительно сказала Лера, - ты лечись, а я пойду, телевизор посмотрю….Иногда от тупого созерцания бывает польза.
Она ушла в другую комнату, закрыла дверь, забралась с ногами в кресло, включив телевизор, начала одну за другой перетыкать кнопки на пульте.
Одно и то же, изо дня в день, из года в год – щедро разбавленное рекламой, пузырится мыло российских сериалов с бездарной актерской игрой…. На всех каналах, жарят-варят, одеваются-раздеваются, болеют-лечатся, загадывают-отгадывают, а ещё одни преступают, а другие раскрывают. А если переткнуть кнопку, то на другом канале окажется, что те, кто только что преступал – раскрывают, а тот, кто десять минут назад ловил, сейчас косит из «калаша», словно комбайнёр-передовик в эпоху застоя.
Ни одного старого интеллигентного детектива, ни одной комедии Гайдая или Рязанова….
Ну, да ладно, хорошая передача или фильм мешали бы думать, а сейчас можно не отвлекаться. Раздражало только одно обстоятельство – изображение постоянно искажалось, его перекашивало, перекручивало, перетягивало то вдоль, то поперёк, то по диагонали. Такое безобразие и раньше случалось на дециметровых каналах, но хотелось, чтобы даже тупое созерцание, было комфортным. Потому, наверное, и раздражало.
В таком двойственном состоянии - отвращении к экрану телевизора и невозможности от него оторваться - Валерия Загвоздина просидела почти час.
«Кто и за что сбил машиной Ларису? Почему Игорь скрывает свое знакомство с её приятелем Тимуром? А эта история, которую ей Лариса рассказала?! Об этом, рано или поздно, должна узнать Галка, обязательно должна….А что будет, когда она узнает? Скорее всего, жизнь её встанет с ног на голову, а может быть наоборот? Существует ли на самом деле золото Бельтаров? Хотя, это уже дело десятое….»
Вопросы, одни и те же, проявлялись в Лерином сознании, словно прохожие из тумана, словно титры в сериале.
А на экране, и в самом деле, появлялись и исчезали титры и, совершенно не актёрские мужские лица. Всё ясно, «Улицы разбитых фонарей»…. Ну, что ж, всё-таки, детектив….Она не один раз смотрела эту серию….По питерской улице шла девчонка, похожая на Галку Красовскую в школьные годы – большие голубые глаза, маленький носик, губки бантиком, длинные, почти до пояса золотистые кудри.
Лера точно знала, что будет дальше. Дальше появится название серии….Ну, вот, опять перекосило….От слова остался только «кусок»….
Прочитав этот «кусок», она почувствовала себя так, как будто из оранжереи выскочила на мороз.
Господи! Какая же она дура! Как же до неё не дошло, раньше-то….Что же теперь делать-то?!
Да, наверное, всё так и было….Ну, может быть, не точно так…. «Два и два» не совсем ещё сложились, но основное….Основное и самое ужасное, она, Лера, уже, кажется, поняла….
Сейчас, главное, не опоздать. Но что, она одна может сделать? Если бы Игорь был рядом! Можно, конечно, позвонить….Но что толку, он в другом городе….
В комнату, из мобильника, который держала в руке Валерия Загвоздина, ворвался канкан Оффенбаха.
***
Галя Темницкая, в последние несколько дней, не могла, что называется, найти себе места.
Все её бросили! Ну, не в прямом смысле, конечно….Но всё равно, весёлого мало….Лучшая подруга после пяти лет отсутствия вернулась из Москвы, а что толку….За полтора месяца, они виделись всего пару раз….А ведь обещала съездить с ней в Прииск, разузнать всё о наследстве….А ещё лучшая подруга! И это после пяти лет отсутствия….По правде говоря, если учесть Леркино неудачное замужество, то она отсутствовала целых десять лет. Угораздило же её выйти за этого Миланского….Такая красивая, такая умная, и так ей не повезло.
А ей, Галке? Ей повезло? Конечно, ведь её муж Марк такой красивый, такой смелый, такой умный. Любая женщина позавидует. Чего ещё можно желать? Только вот….Не хочется признаваться, даже самой себе, но она….Да, она завидует сейчас своей подруге Лере….Она живет рядом с Вовкой и, наверное, иногда встречает его во дворе.
Нет! Надо гнать от себя эти мысли….Их, конечно, подслушать невозможно, но всё-таки неудобно. Перед Марком неудобно, даже за мысли….А ведь, если бы Вовка тогда не вляпался с этими деньгами, с этой липовой фирмой….Да, они бы уже давным-давно поженились, и у них уже росли бы дети….А вот с Марком, у них детей, почему-то нет….Да он никогда о них и не говорит….А папа спрашивает, давно уже спрашивает, когда у него будут внуки….А ей, Галке, даже нечего ему ответить….А что она ему может ответить, когда Марк, за все годы их совместной жизни, ни разу даже намекнул на то, что хочет иметь детей….
Да, Марк….Последнее время он стал часто и надолго исчезать из дома, даже ночью, а ей ничего не рассказывает, делает вид, что ничего не происходит. Вот и сегодня ночью он опять уезжал, надолго….А ей опять ничего не скажет. Так что, ей тоже приходится делать вид, что ничего не происходит.
А она всё слышала. Слышала, как он, примерно в полночь, а может быть, и позже, открывал гараж, как выезжала его машина….А потом он вернулся под утро, и внизу, в гараже что-то громыхало…Кстати, что же там громыхало? Если ей ничего не говорят, ни во что её не посвящают, то она сама всё узнает. Надо только спуститься в этот самый гараж.
Воодушевлённая собственной сообразительностью, госпожа Темницкая с грациозностью цирковой лошадки, почти выбежала из своей шикарной спальни, так хотелось ей узнать все тайны своего мужа. Она спустилась со второго этажа, прошла мимо коричнево-бежевой гостиной с эксклюзивными коврами и мебелью и снова начала спускаться, уже в подвал.
Лестница оказалась длинной, около пяти метров, что вызвало удивление хозяйки коттеджа. Дело в том, что госпожа Темницкая была в этом помещении всего один раз, пять лет назад, через несколько дней после свадьбы.
Тогда, она спустилась вниз всего на несколько минут, изобразила на лице интерес к автомастерской, заполненной массой всяческого железа, издалека заглянула в полуоткрытую дверь довольно большой комнаты, вдоль стен которой, в четыре яруса тянулись полки винного погреба. В полумраке серебрилась фольга на шампанском, белели и краснели пробки на бутылках с испанскими и французскими винами.
С тех пор, в подвал Галя не спускалась. А зачем? В автомастерской ей делать нечего, а за поставки спиртного в погреб и на стол отвечал Марк. Потому – то, так и была удивлена госпожа Темницкая, потихоньку спускаясь по лестнице на высоких тонких каблучках, и пытаясь вспомнить, где же включается свет.
Наконец она нащупала на стене пластиковый квадрат, нажала на него. В центре потолка, под небольшим круглым плафоном зажглась тусклая лампочка. Этого света явно не хватало для такого большого помещения, подвал располагался под всей площадью коттеджа. Но всё же, в полутьме Галя рассмотрела кирпичные стены и три двери. Больше ничего. Одна дверь вела в гараж, это она точно знала. За другой дверью – вина в четыре яруса. А за третьей что?
Галя вдруг вспомнила, как в детстве, когда мамы уже не было, отец читал ей сказку «Синяя борода», где героиня чуть не поплатилась жизнью за любопытство, потому что там тоже была дверь, которую нельзя было отпирать.
А почему тоже? В этом доме, для неё нет запретных дверей! Ещё бы ключ найти….Может быть, висит где-нибудь на гвоздике, возле двери?
Галя начала осторожно, шаг за шагом двигаться к двери. В замкнутом пространстве подвала, каблуки стучали о каменный пол гулко, словно колокола.
«Ой, ну и балда же я! – воскликнула вслух госпожа Темницкая. Кажется, она впервые в жизни отнеслась к себе столь самокритично.
Как же она забыла, у неё же мобильник в кармане! Не прожектор, конечно, но на расстоянии вытянутой руки, окружающую среду увидеть можно.
Галка нашарила телефон в кармане домашнего джинсового сарафанчика. Ну вот, как-то уютнее стало в радиусе полуметра. А вот и дверь….Странная какая-то, со множеством узких длинных горизонтальных щелей….Такие щели, как будто специально созданы, чтобы в них подсматривали любопытные.
Уровень любопытства Гали Темницкой был нисколько не ниже, а, пожалуй, даже и выше, чем у большинства людей. И то, что она, буквально, припала к двери, было вполне естественно. Щели были расположены по всей высоте двери, и Галя начала заглядывать в каждую, начиная с самой нижней. Но, к великому своему сожалению, ничего не видела, кроме темноты.
Постепенно Галка добралась до прорезей среднего уровня.
Однажды Фридрих Ницще сказал: «Если долго всматриваться в бездну, то бездна начинает всматриваться в тебя». Он, конечно, сказал это не при Гале. Более того, она знать не знала, кто он такой. Любые иностранные имя и фамилия, ассоциировались у неё только с этикетками на одежде, или с косметикой.
В общем, Галя Темницкая продолжала разглядывать сплошную черноту.
Если бы она знала, что ждет её в следующую секунду….
Всмотревшись в очередную щель, Галя похолодела от страха – из мрака на неё тоже смотрели глаза. Это был жуткий взгляд, какой-то стеклянный, дико изумлённый, от которого молодая женщина не могла оторваться. Сколько так прошло времени неизвестно, минуты три не меньше. Очнулась Галя только тогда, когда услышала дыхание, доносившееся с той стороны двери.
Страх обратился в ужас. В ногах появилась противная слабость, они начали подкашиваться.
Галка попятилась, теряя свои изящные сабо, и вдруг больно ударилась обо что-то щиколоткой. Всё время нахождения в подвале, она разглядывала стены и двери, а на пол внимания не обратила.
К ужасу, охватившему Галину Темницкую после, сделанных ею по ту сторону двери, открытий, прибавилась сильная боль. Такая сильная, что перед глазами замелькали светящиеся мошки. Галка даже на минуту забыла про таинственное существо за дверью, про его глаза и дыхание.
Ойкая и потирая ушибленную щиколотку, она сначала сильно наклонилась, а потом присела на корточки, стараясь рассмотреть загадочный предмет. Этим предметом оказались большие толстые тёмные доски. Но это было ещё не всё. Доски оказались довольно странными. Нижняя напоминала по форме коробку, а верхняя - крышку от коробки. Крышка была сдвинута в сторону, а её края в некоторых местах заметно покромсаны, как будто эту деревянную коробку открывали с помощью лома или «фомки».
Галка продвинулась на корточках дальше, снова включила телефонную подсветку, и ей удалось разглядеть на крышке массивную желтоватую железяку и какое-то украшение. Она на время позабыла, уже не только, про того, кто дышал за дверью, но и про зудящую щиколотку. Вверх взяло то самое свойство её натуры, о котором мы уже упоминали – любопытство. Именно оно и заставило Галку засунуть руку внутрь деревянной коробки, и нащупать там что-то металлическое, плоское….Потом металлическое закончилось и началось деревянное, но его было немного, потом снова началось металлическое, и опять дерево….И это «что-то» никак не заканчивалось, хотя Галка просунула руку в деревянную коробку почти по самое плечо. Если бы Галя, продвинулась по подвалу в сторону на несколько шагов, то обнаружила бы ещё одну, точно такую же «коробку», только не вскрытую.
Но она не двинулась с места, потому что за дверью со щелями раздалось завыванье, не очень громкое, но от которого, по ней холодной волной снова прокатился кошмар.
То, что Галя Темницкая решила сделать дальше, вряд ли можно было объяснить с точки зрения логики. Она решила позвонить.
Нет, не в милицию, не в МЧС, не отцу и не мужу. Дрожащими пальцами она начала тыкать в кнопки мобильника, отыскивая в телефонной книжке, номер своей лучшей подруги Валерии Загвоздиной. Чем ей могла помочь в этой ситуации Лера, Галка вряд ли представляла. Но, тем не менее, нужные кнопки сработали, и сигнал полетел из коттеджного посёлка Зайчиково в город, в квартиру Валерии Загвоздиной.
***
Лера стояла посреди комнаты, сжимая в руке мобильник.
«Надо срочно позвонить! Игорю бесполезно, даже если он сию минуту выедет из своего Прииска, на дорогу у него уйдет, как минимум, час….Даже час с приличным «хвостиком»….А Галка может оказаться в опасности в любую минуту….А вдруг она уже….Ей надо срочно уехать из дома….
Оффенбах возвестил Лере о том, что ей звонит лучшая подруга.
-Лерочка! – услышала Лера знакомый голос, вернее шепот. – Тут что-то непонятное….Какие-то доски странные, толстые, черные, а внутри что-то железное….Лера! Здесь, за дверью кто-то есть….Он смотрит и дышит….Я боюсь, очень боюсь….Дверь, правда, закрыта….А вдруг он её откроет, выломает?!
-Галка! Подожди, какая дверь? Где ты находишься?
-Я в подвале, мне очень страшно….
-В каком подвале?
-Ну, в нашем….У нас же в доме большой подвал….Лера, как ты думаешь, кто это может быть, там за дверью? А что это за доски?
-Галка, подожди, отвечай на мои вопросы. Ты одна? Я имею ввиду, в доме ты одна?
-Одна, но скоро должен приехать Марк….
Лера решила не говорить подруге, что это не тот случай, когда нужно с нетерпением дожидаться мужа.
-Галка! Тебе надо срочно уехать из дома! Твоя машина на ходу? Не дожидайся никого, срочно приезжай ко мне. Галка! Ты меня слышишь? Срочно!
-Но почему? А как быть с тем, кто там, за дверью?
-Я потом тебе всё объясню, главное - уехать, как можно скорее. Тебе угрожает опасность!
-Лерочка, а как же Марк? Ведь если он приедет и не найдет меня, то перепугается, будет волноваться….
Лера уже собралась было сказать подруге, что волноваться и пугаться скоро придется ей, но в этот момент Галя, как-то растерянно, произнесла:
-Кажется, кто-то спускается, я шаги слышу….Это, наверное, Марк….Ой, нет, не Марк….
За одну секунду Леру сначала бросило в жар, а потом также быстро обдало холодом. Говорить Галке, чтобы она покинула дом, было поздно….
-Она здесь, - произнес незнакомый мужской голос. Галина забыла нажать на красную кнопку, и потому Лере было всё очень хорошо слышно.
Послышались быстрые шаги, кто-то ещё спускался по лестнице.
-Ну, вот и хорошо, пока ты свободен, жди меня наверху - сказал Марк кому-то.
Лера, как завороженная, ждала, что будет дальше и боялась отключить телефон. Ей казалось, пока невидимая нить мобильной связи, соединяет её и подругу, с той ничего не случится.
-Марик! – пролепетала Галка. – Это ты! А я всё жду, жду….
Её голос стал звучать тише. Видимо, Галка засунула телефон в карман, так и не отключив его.
-Что ты здесь делаешь? – осведомился Марк, в присущей ему манере, почти нараспев. Так обычно разговаривают с маленькими детьми. Если бы не голос….Зловещий, полный, какой-то ласковой ненависти….Он походил на удава, этот голос….Он подползал к замершему кролику, чтобы задушить и проглотить несчастное создание.
-Ты пять лет торчала в своей дурацкой спальне, безмозглая тварь….Ты зачем оттуда вышла? Что тебя сюда принесло, кретинка?!
Лера сжимала в руке мобильник, и вглядывалась в дисплей так напряженно, словно пыталась увидеть то, что происходит в подвале дома, что находился в загородном коттеджном поселке Зайчиково.
-Марик, что с тобой? Ты какой-то странный….Что-нибудь случилось? Почему ты сердишься? Тебя целый день не было, а я скучала….
Голос Галки дрожал, ей было очень страшно смотреть на лицо Марка, перекошенное от злости. Но отвести от него взгляд она не могла. Как кролик….
-Ах, ты скучала! Так посмотрела бы журналы, которые тоннами продают для таких идиоток, как ты….Съездила бы в магазин, за очередной партией тряпок, накрасила бы ногти, ты же это делаешь по три раза в день….Или цацки бы свои перемерила….У тебя же, ни на что больше ума не хватает….Да и то, что у тебя в голове находится, умом нельзя назвать….
-Марик, почему ты со мной так разговариваешь? Ты ведь никогда со мной так не разговаривал….Ты что, больше не любишь меня?
-Любишь!!! Ха-ха-ха, да у тебя вместо мозгов тряпки, твоего любимого розового цвета….Я люблю только деньги, и хочу, чтобы у меня их было много, очень много….И ты мне нужна была, чтобы их добыть….
В этот момент, из-за двери со щелями, донеслось не то завывание, не то стон. Галка испуганно оглянулась.
-Да, заткнись ты там, - злобно, сквозь стиснутые зубы, произнёс Марк, глядя в сторону двери.
-Марик, - жалобным голоском протянула Галя, - Марик, кто там?
-Там? – с дьявольской усмешкой переспросил Марк, - там существо…. Безумное, но преданное, готовое на всё. А, стало быть, гораздо более ценное, чем ты.
-Марик! – почти плакала Галка, - я тебя не понимаю….
-Дура! - закричал Марк. - Ты никогда ничего не понимала….Ты все пять лет здесь живешь, как Барби в своём домике….Только я не Кен, я Марк Темницкий….А ты тупая, бестолковая, никчемная бабёнка. И я использовал тебя для своих целей, втёмную использовал….А ты, все эти годы, ни о чем даже не догадывалась….Не то, что твоя умная подружка….Молодец, очень вовремя она сюда вернулась….С ней, правда, пришлось, быть пооткровеннее, чем с тобой, но и она свою роль сыграла. Сделала всё, что мне было нужно….Я, кстати, когда сюда спускался, слышал, как ты кому-то звонила….Не ей, случайно?
-Не-е-ет, - всхлипывая, еле слышно прошелестела Галка.
-Врёшь, тварь, - заорал Марк, - говори, что ты успела ей рассказать! Говори, говори….
Послышались шлепки, очень похожие на пощечины, женский крик, потом всё стихло. Совсем. Очевидно, женщина, от удара, не устояла на каблуках, упала, задев телефон, и он отключился.
***
Лера бросила мобильник в кресло и закрыла лицо руками.
Он убил её….Или убивает в эту минуту….Марк Темницкий убивает свою жену, её лучшую подругу Галю.
«Это я во всём виновата….Я и никто больше. Не надо было в сыщика играть. Прав был Королёв, сто раз прав – это только в бабских детективах преступления раскрывают «постные» библиотекарши и богатые бездельницы. А я кто? А я – безответственная дура, возомнившая себя звездой криминалистики… Надо было сразу обо всём рассказывать Игорю, и ни в коем случае, не соваться самой. Галка – в смертельной опасности….А может быть, муженёк-красавец её уже убил….Неизвестно, что будет с Ларисой, выкарабкается, или останется инвалидом. И всё потому, что она, журналистка Загвоздина, вообразила себя умней других. Вот и получила за своё самомнение….Раскаяние на всю жизнь….Господи, а что она скажет Вовке и Галкиному отцу?! Что и представить себе не могла, насколько реальное преступление отличается от книжного, или киношного. Да, в книжках и фильмах тоже убивают, но там персонажи далекие, придуманные. А здесь, вот они, свои, близкие, совсем рядом….»
В соседней комнате закашлялась Алиса, и эти звуки вернули Леру к действительности.
«Я поеду туда, в Зайчиково, прямо сейчас и вцеплюсь зубами в горло этому подонку. Хотя, Галке это, наверное, уже вряд ли поможет….»
От последней мысли Леру затошнило, и от неё же, она, словно, очнулась, начала соображать.
«Надо вызвать такси, сейчас пробок в городе нет, минут через сорок буду на месте. Если Галка ещё жива (к горлу опять подкатил ком), она, Лера попробует уговорить Марка отпустить Галку с ней. Пусть забирает всё, что нашел….А нашел он, судя по всему, немало. Вот и пусть подавится всем этим, жизнь дороже. А если Галки уже нет….Лучше не думать об этом, пока не думать….»
Лера отогнала от себя плохие мысли не только о подруге, но и вообще все, скопом.
Только много позже, она сообразит, что в эти минуты, она забыла о маме, бабушке с дедушкой. Да и для отца, вряд ли послужила бы утешением мысль, что его дочь исправляла свои ошибки, если бы с ней, Лерой, случилось что-нибудь непоправимое.
С домашнего телефона, она набрала номер из семи одинаковых цифр.
-Здравствуйте, «Сервис-такси», слушаю вас, - услышала Лера милый девичий голосок.
-Девушка, мне машина нужна, по возможности побыстрее.
-Назовите, пожалуйста, адреса. Сначала ваш….
Лера продиктовала домашний адрес и телефон.
-Куда вы хотите ехать? – снова поинтересовалась вежливая барышня.
-Коттеджный посёлок Зайчиково, 31-й участок.
-Ждите звонка.
Буквально, через три минуты, тот же милый голосок сообщил, что белая «десятка» с номером 042, ожидает клиентку у подъезда.
Лера быстро надела курточку, и уже протянула руку к замку на входной двери, как услышала сиплое возмущение Домантович.
-Ты куда это? Ты что бросаешь меня? А если мне плохо станет? – тонким хрипом верещала Алиса, словно молодой петух в период голосовой мутации.
-Если ты сейчас же не заткнёшься, я стукну тебя по башке, и тебе, действительно станет плохо,- тихим загробным голосом произнесла Лера. – У меня подругу убивают, понятно тебе?
-Кто? – даже не сказала, а скорее выдавила из себя Алиса.
-Муж любимый. Если мне, кто-нибудь позвонит….Впрочем, вряд ли мне кто-нибудь позвонит….
Лера захлопнула дверь и побежала по лестнице.
-Позвонит, не позвонит, - продолжала ворчать Домантович,- сама же запретила трубку поднимать.
Алиса, действительно, ни разу не подошла к домашнему телефону, как бы он не надрывался. Ей вовсе не хотелось, объяснять, кому бы то ни было, кто она такая, и что она здесь делает.
Когда Лера уже захлопнула дверцу машины, раздался канкан Оффенбаха. Из мобильника, забытого ею в кресле….
***
Галка упала на бедро, больно ударилась, расцарапала до крови колено. Телефон, действительно отключился, но, к счастью, не сломался. Из-за, прицепленного к нему, мягкого розового медвежонка. Почти такого же, какого Галя подарила Лере в день их встречи, только очень маленького.
-Ты что, оглохла? Я тебя спросил, что ты успела рассказать своей подружке?
Галка молчала. Она, действительно, словно оглохла. Марк никогда её не бил….Её, вообще, никто никогда не бил. В голубых глазах, недоумение и страх, сначала несколько раз сменяли друг друга, потом смешались со слезами и застыли двумя прозрачными льдинками.
Марк взял её за плечо, повернул к себе спиной и толкнул вперед.
-Давай, топай наверх, в свою спаленку, а по дороге включай мозги, или что там у тебя вместо них….
Галя медленно начала подниматься по лестнице. Она уже не чувствовала боли и не замечала крови, которая тоненькой струйкой сочилась по ноге.
Неужели это с ней происходит? И разве, это её муж Марк поднимается следом по лестнице? Это он, только что хлестал её по щекам? Он, который выполнял любой её каприз, и боялся обидеть даже словом! Этого не может быть! Это дурной сон, или дурная шутка! Сейчас она оглянется и увидит, что Марк….
Галя оглянулась и увидела Марка, который смотрел сквозь неё тяжелым, мутным взглядом, как у наркомана со стажем.
Они поднялись на второй этаж, и Марк втолкнул её в открытую дверь спальни.
-Ну, что вспомнила, чего ты подружке наговорила? Да ладно, черт с тобой, можешь не вспоминать….Главное, чтобы она напугалась посильнее….За тебя….И примчалась прямиком сюда….А она это сделает, обязательно сделает, никуда не денется. Она чересчур совестливая, Валерия Загвоздина. А значит, для меня опасна….Придется принять меры, а жаль….Очень жаль….Если бы, не её обострённое чувство справедливости, я, может быть, даже немножечко поделился с ней кое-чем….Я ведь ей так благодарен за всё….И приехала вовремя, и, буквально, за руку привела к тому, что я искал….Умна, умна, ничего не скажешь….А уж как упряма! Не послушалась меня! А как я её уговаривал, что бы она тебя от этого наследства отвлекла! Не послушалась, и правильно сделала. А я ведь знал, знал, что не послушается, потому и уговаривал. Всё наоборот сделала, и получилось всё так, как я и рассчитывал.
До Галки начало, наконец-то, доходить, что всё это происходит с ней. Наверное, надо спасаться, бежать, но она стояла в каком-то оцепенении. Руки и ноги стали, словно каменные, только зубы выбивали неровную дробь, словно, некто пьяный взялся танцевать чечётку.
-И, несмотря на всю мою благодарность госпоже Загвоздиной,- продолжал Марк ядовито-ласковым голосом,- придется вас, мадамы, обеих прикончить, да и закопать, где-нибудь под цветочными грядками. А что? Розы в этом году будут просто великолепны, так что с эстетической стороной будет всё в порядке. Искать вас никто не будет, даже если каждый родственник напишет по заявлению. Поиск пропавших, не является сильной стороной работы нашей доблестной милиции. Рано или поздно, её знакомый ментяра, конечно, впряжется в это дело, но….Во-первых, он из другого города, а значит, бросить свои дела не сможет, по крайней мере, сразу….Придется согласовывать с начальством, а на это уйдет время….В общем, к тому моменту, когда этот легавый возьмет след, я буду уже далеко….
Кто такой легавый? О каком ментяре идет речь, и чей он знакомый, Галя представления не имела, она поняла только одно, её подругу Леру, хочет убить её муж Марк. Про то, что с ней, он собирается сделать то же самое, Галя в эту минуту не думала. Она, вообще, больше ни о чем не думала. Оцепенение вдруг само собой прошло, и она начала дрожащими руками нашаривать в кармане телефон.
Найдя мобильник, Галя зажала его в руке, но доставать не решалась. Марк увидит – отнимет, надо, чтобы он отвернулся.
В этот момент, на улице раздался шум проезжающего автомобиля. Марк заметно вздрогнул и кинулся к окну. Оставшись без присмотра, Галка молниеносно выхватила из кармана телефон, и в одну секунду нашла номер подруги. Пока Марк разглядывал в темноте, что за машина медленно двигается мимо их участка, сигнал долетел до вызываемого абонента и хриплый голос ответил:
-Алло!
То, что голос совершенно незнакомый Галя не успела расслышать. Она только крикнула в трубку:
-Не приезжай ко мне! Он хочет тебя убить!
В эту минуту та, которой предназначалось это отчаянное предупреждение, закрывала дверцу такси и просила водителя, чтобы он ехал, как можно быстрее.
А та, что ответила по мобильнику, (ведь это не домашний телефон, на него запрет не распространялся), выскочила на балкон и звуками, похожими на кряканье утки с больными гландами, безуспешно пыталась остановить дерзкую бабу, рванувшую на выручку подруги, а заодно, похоже, и навстречу своей погибели.
***
В руке разъярённого Марка тускло блеснул металл пистолета, а сам он одним прыжком оказался воле Галки.
-Ах, ты, сука! Осмелела, расчирикалась! Пристрелю, паскуда! – оскалившись, прошипел он сквозь зубы.
Произнося эти слова, Марк пытался оттянуть назад колёсики в верхней части пистолета, видимо, пытаясь его зарядить. Но противный механизм никак не поддавался мягким, не привычным к оружию, рукам программиста.
Галя стряхнула с себя остатки столбняка, и с прытью газели, бросилась к двери, наконец-то поняв, что Марк не шутил, когда пригрозил убить её и Леру.
-Стой, дрянь! Не уйдешь! – заорал, окончательно взбешённый неудачей с пистолетом, Марк.
Он хотел схватить жену за плечо, но она вывернулась, а в его руку попали длинные золотистые волосы. Марк дернул прядь на себя, Галя покачнулась назад, и он с остервенением несколько раз ударил её пистолетом по голове.
Спальня превратилась в карусель и завертелась перед глазами, но ненадолго. Через пару секунд Галя Темницкая уже ничего не видела и не слышала. Шикарный ковёр, мягкий, словно облако, сослужил последнюю службу своей хозяйке, она упала на него, словно на перину. Впрочем, её бесчувственному телу, было уже все равно.
В тот момент, когда Галя падала на ковер, а Лера Загвоздина была уже на пути к посёлку Зайчиково, в её квартиру позвонили.
Алиса Домантович подошла к двери и посмотрела в «глазок».
Хм! Надо же!
Ален Делон местного розлива притащился. Открыть придётся….
Надо сказать, что Владимир Арбузов не просто «притащился». Он беспокоился о своей приятельнице, Валерии Загвоздиной. Уж очень её жизнь, последнее время полна приключений. А всё, похоже, из-за этих цацок с виноградом и того, что с ними связано. Интересно, Лерка встречается с Галкой? Скорее всего….А ведь, ему Вовке, ничего не рассказывает, жалеет….Да-а-а….Ещё несколько месяцев назад, он очень просто избавлялся от щемящих душу, воспоминаний - напивался. Сейчас всё усложнилось, Лерка взяла с него обещание, что он бросит пить. Слово-то она взяла, а как быть с душой, не сказала.
Да, ладно, он на Лерку не в обиде…Ей и так досталось недавно, пришла с распухшей щекой, да с фингалом под глазом. Телефон, почему-то, у неё не отвечает, надо бы к ней сходить, вдруг опять куда-нибудь вляпалась.
То, что в квартире Валерии Загвоздиной не отвечал домашний телефон, было вполне естественно – хозяйка запретила незваной гостье к нему подходить. Но Вовка-то об этом не знал, а потому решил дойти до подруги, удостовериться, что с той ничего не случилось.
Алиса открыла дверь и сходу, хрипя-сипя на все лады, сообщила:
-Ваша подружка, минут пятнадцать назад, уехала спасать какую-то Галку, сказала, что её муж убивает. Если это была шутка, то весьма идиотская….
-Где!? – от испуга и волнения у Арбузова перехватило горло, и он не выговорил, а скорее выдохнул свой вопрос.
-Что где? – не сразу поняла Алиса. – А! Где убивает? Что она там говорила-то? Поселок Зайчиково, 31-й участок. Она уехала туда на такси….
Последняя фраза долетела уже до Володиной спины, так как, в этот момент, он был уже на первом этаже.
Через две минуты, он уже стоял возле своего подъезда, но не зашел в него, а просто крикнул в окно на первом этаже:
-Гришка, вылазь! Мухой!
Гришка, тощенький, лысенький, в круглых очках с линзами, толщиной в палец, вылез, действительно со скоростью мухи. Можно было подумать, что он сидел где-то на подоконнике, и взлетел сразу же после Вовкиного клича.
-Гришаня, спасай, шушлайка твоя нужна! Срочно!
Ещё через полминуты Гришаня, с ключами от гаража и машины, уже выбегал из подъезда. Он не обиделся на «шушлайку» и не спрашивал, зачем Вовке в ночь-полночь понадобилась машина.
Объяснить это было несложно.
Гриша Травкин, ботаник, по внешности и по профессии, был старше Арбузова на три года, но, тем не менее, всю сознательную жизнь находился под его покровительством. Слабого, малорослого Гришку постоянно дразнили, а то и лупили во дворе.
Вовка же, чрезвычайно уважал этого парня, комплекцией напоминавшего цветочный пестик, за энциклопедические знания и взрослую рассудительность.
Сейчас, в свои тридцать три, Гриша Травкин уже защитил докторскую диссертацию, женился на такой же ботаничке, как и он сам, воспитывал двух умнейших сыновей – очкариков, математика и шахматиста.
Маниакальным устройством быта, семья Травкиных себя не обременяла, да и заработки научных работников, в наше время оставляли желать лучшего.
А потому, старый, почти до дыр изношенный «Москвич-408», латал Вовка Арбузов. Причем делал это, почти за гроши, опять же, из уважения к Гришане. А тот, в свою очередь, предоставлял ему свой драндулет в любое время суток. Единственное неудобство состояло в том, что Травкину приходилось ездить вместе с Арбузовым, так как у него не было водительского удостоверения. Но Гришу это не смущало, он тоже очень уважал Арбузова за его способности к технике, и даже называл его автоакадемиком. А уж смотреть, как Вовка ведёт машину, Травкину доставляло особое удовольствие.
Вот и сейчас, Гриша не выражал недовольства или удивления, а просто семенил рядом с Вовкой, повторяя, как заклинание:
-Володь, только поедем не очень быстро, а то что-нибудь отвалится.
-Гришаня, если бы, не надо было быстро, я бы к тебе в двенадцать ночи не пришёл, а подождал бы до утра,- сразил наповал своей логикой Арбузов. - Там человека могут убить, или даже двоих.
-А! Ну, тогда, конечно….Гони!
Ха! Гони! Гнать эту кучу металлолома, задержавшуюся в современном мире, по крайней мере, лет на двадцать пять, только благодаря нетребовательности Травкина и золотым рукам Арбузова….
Тем не менее, Вовка решил «выжать» из несчастного «москвиченка» всё, на что тот был способен и даже больше.
-Гриша, пристегнись, взлетаем….Надо, чтобы твой Боливар все-таки выдержал двоих….
Машинка тоже, видимо, прониклась важностью момента, ощутила себя не то арабским скакуном, не то гепардом, и с фырканьем и дребезжаньем рванула вперёд.
В общем, каждый в эти минуты был занят своим делом.
Валерия Загвоздина ехала в такси, проклиная себя за самонадеянность, а Марка – за подлость, и за то, что он, прикрывшись заботой о душевном спокойствии жены, заставил Леру поверить в благородство его намерений.
Отстав на несколько километров, «десятку» - такси тщетно пытался догнать, запыхавшийся «Москвич». Здесь тоже, то и дело слышались «чертыхания»: водитель клял каждую, даже самую маленькую кочку, от которой машина могла рассыпаться на ходу. Пассажир, он же хозяин, только беззвучно шевелил губами, очевидно, молился, за то, чтобы доехать целыми и невредимыми. При другом раскладе, их участие в спасательной операции становится бессмысленным.
А вот Алиса Домантович беспорядочно металась по квартире, словно молекула в процессе «броуновского» движения. Она злилась на простуду, на эту Лерку противную, которая бросила её, больную, одну в квартире….Ей очень хотелось в Москву, в свой большой, красивый дом, к своим любимым собакам, тем более, что все дела в этом городе, она уже решила.
В конце концов, она поняла, что же терзает её нутро, словно щенок тапки. Образ деда, единственного человека, который мог призвать её, Алису, не загонять свою совесть в самый дальний угол, и не бросать в беде того, кто в неё попал. Короче говоря, Алиса, хоть и злилась на Валерию, но чутьё подсказывало ей, что насчёт убийства она не пошутила, а сейчас, возможно, находится в опасности.
«Телефон её хахаля, кажется, его Игорь зовут, наверняка, есть в мобильнике, - рассуждала Алиса, обращаясь к своему отражению в большом зеркале в коридоре, - позвоню ему, а уж он пусть сам решает. А то, открутят этой курице голову, а меня потом затаскают….Нет, серьёзно, ведь если с этой Леркой что-нибудь случится, до неё, Алисы, докопаются менты – кто она такая и что здесь делает….А что ей говорить? Что она приехала похлопотать, с помощью взяток местным чиновникам, об открытии здесь бутиков, имени самой себя. А заодно взять выписку из решения суда о том, что хозяйка квартиры разводится со своим мужем, которого она, Алиса, собирается использовать как модель. Сказка! Только страшная…. Потому что Алису, в свою очередь, могут заподозрить в том, что она состоит с этим мужем в сговоре, и приехала для того, чтобы украсть шкатулку с драгоценностями, банковскую карточку и фамильное серебро, доставшееся хозяйке в наследство от предков. Нет уж, Алисе эти заморочки не нужны….Уж лучше, пусть эта Лерка, не попадает в неприятности….
И убежденная в собственной правоте, госпожа Домантович начала искать в недрах мобильника, номер телефона Игоря Королёва.
Убедившись, что «Игорь» в телефонной книжке только один, Алиса решительно нажала кнопку соединения. Ответили ей очень быстро, как будто, абонент только и ждал этого звонка.
-Здравствуйте, - величественно и одновременно снисходительно произнесла Алиса, неожиданно звонким голосом – горячий чай с мёдом и лимоном пошел ей на пользу. – Это Алиса, вы должны были меня запомнить, когда приезжали к своей…. м-м-м…. знакомой Валерии….
-Ну, если должен, то конечно запомнил, - очень быстро согласился с требованием дамы Игорь. Правда, говорил он, почему – то, очень тихо, почти шепотом.
-Так вот, - продолжала Домантович тоном строгой учительницы, - ваша Валерия полчаса назад понеслась на такси, в какой-то посёлок Зайчиково, выручать свою подружку, которую собирается убить муж. Знаете, я, конечно, не претендую на какую-то гениальность, - явно поскромничала Алиса, - и прекрасно понимаю, что женская логика у мужиков не в почёте, но, по-моему, когда суешься в подобное дело, и сам можешь схлопотать. Короче говоря, мое дело предупредить, а ваше решать – только может так случится, что вашей подружке тоже голову оторвут в этом самом посёлке Зайчиково, на 31-м участке.
В следующую секунду у госпожи Домантович наступил шок. Она, видите ли, решила, что после, столь витиеватого монолога, собеседник, похвалит её, словно Глеб Жеглов Маньку-Облигацию, за пробуждение гражданского сознания, и пообещает медаль за бдительность.
Но вместо этого, Королёв…просто отключился. Без единого слова, без всяких объяснений….
Изумлённая Алиса, ещё пару раз набирала номер Королёва, но безуспешно….
***
Итак, журналистка Валерия Загвоздина, поднявшись на второй этаж мини-замка, принадлежащего супружеской чете Темницких, обнаружила труп своей подруги Галины Темницкой, в девичестве Красовской.
То, что Лера услышала, благодаря не выключенному мобильнику Гали, можно было не сомневаться, что её убил муж Марк….Марк Темницкий….
Зажмуривание глаз, несмотря на то, что оно было довольно крепким, не помогло. Открыв их, Лера обнаружила, что труп не ожил, не испарился….
Затем погас свет, и в Лериной памяти, будто на экране кинотеатра промелькнули кадры из фильма-жизни, фильма-дружбы, их дружбы с Галей Красовской….
И вот страшный конец сеанса….Бездыханная женщина с золотыми волосами лежит на ковре, возле головы расплылось тёмное пятно, которое с каждой секундой потихоньку увеличивалось. Опять, слипшиеся от крови волосы….Второй раз, за последние два дня….Многовато….
Свет луны немного разбавил темноту, словно в черный кофе добавили молоко.
В голове тоже прояснилось, но от мысли в ней промелькнувшей подкосились ноги.
«Когда я входила в дом, свет горел везде и на первом этаже тоже….Марк, видимо, сбежал, сознавая, что за убийство жены придется отвечать….Скорее всего, обнаружил, что Галка телефон не выключила и понял, что я всё слышала. Значит в доме пусто….А если нет? Чтобы погасить свет сразу во всём доме, надо знать, где находится рубильник….То есть, надо либо здесь жить, или очень часто бывать….Но если в доме пусто, то кто же выключил свет, и….
И….кто ходит там, внизу? Шаги….Осторожные, но уверенные….Ещё, ещё….Кто-то подходит к лестнице, ведущей на второй этаж, поднимается….
На ещё больше ослабевающих ногах,Лера инстинктивно сделала несколько
шагов в сторону окна, осторожно обойдя тело своей подруги, и повернулась лицом к двери. Она хотела сразу увидеть того, кто приближался к ней. Скованная страхом, почти в обморочном состоянии, она не столько понимала, сколько чувствовала, что ЗЛО всё ещё в доме, потому что оно не закончило свою страшную работу….
В том, что с ней хотят расправиться, Лера не сомневалась. Раскаиваться в собственной самоуверенности было поздно, да и вряд ли это помогло бы. Даже на то, чтобы пожалеть себя, времени не остаётся. Ещё немного, и журналистка Валерия Загвоздина узнает цену своей глупости.
Цену? А почему цену? Почему она решила, что кто-то будет с ней торговаться? И с чего это вдруг, с ней, Лерой, должны обойтись деликатнее, чем с её подругой? Она сама приехала в западню, а то, главное, из-за чего заварилась вся эта наследственно - историческая каша, вероятнее всего находится здесь. Странные черные доски и что-то металлическое внутри….
Значит, обменять свою жизнь, ей не на что….
Шаги затихли, и огромная тёмная фигура «нарисовалась» в дверном проёме.
Лерин силуэт очень чётко выделялся на фоне окна и лунной летней ночи.
-Она здесь, - возвестила фигура, слегка поворачивая голову и обращаясь к кому-то вниз, на первый этаж.
Лера узнала голос. Она слышала его в своём мобильнике, именно он доложил Марку, что нашёл Галку в подвале.
На лестнице снова послышались шаги.
«Дежа вю» - голос, произносящий «Она здесь», а затем шаги. Только час назад они спускались, а сейчас поднимаются….Голос тот же самый….Видимо, и шаги принадлежат тому, кто спускался в подвал. Стопроцентное «дежа вю»…
В проёме двери показался ещё один силуэт. Даже в темноте, Лера сразу же узнала Марка Темницкого.
В следующую секунду зажегся свет. И всё вернулось на свои места – зеркало, кровать, игрушечный зоопарк….Неподвижная женщина на окровавленном ковре….
А в дверях, рядом с Марком, вернее, чуть впереди, стоял мужик, здоровый, как дубовый платяной шкаф из старинного гарнитура. Помимо роста и ширины плеч, поражало выражение его лица, вернее, полное его отсутствие. Где-то Лера уже видела это сочетание….
А! Гена! Охранник и водитель четы Темницких….Сразу не узнала….Конечно, она же его видела один раз, давно, в машине и со спины….Но сейчас, сходу сравнила его со шкафом…
Почему-то, ей кажется, что не просто так…Что-то подобное она слышала, причем, совсем недавно.
Ну, конечно! Егор, брат Ларисы рассказывал о здоровом мужике, который смотрел ей, Лере вслед возле салона красоты.
Подельники переглянулись. Судя по выражению их лиц, освещение исчезло и вновь появилось, без их участия.
-Я же говорил, что это опять на подстанции, очередная шняга….Почти каждый вечер одно и тоже….А ещё элитный посёлок называется….Идиотизм! – ворчал Марк с высокомерно-брезгливым выражением лица, как у старой девы, считающей, что окружающее общество, постоянно строит ей разного рода козни.
Итак, подмастерьем у Марка был Гена, призванный по должности, возить в автомобиле и охранять тела своих хозяев.
Что ж, вполне объяснимо - вряд ли Марк, этот холёный барин, стал бы работать в одиночку. Ему грубая сила была нужна, для тяжёлой грязной работы.
Так, здесь их двое, а в подвале, видимо, тот самый страшный псих, который избил её, Леру, и толкнул Ларису под машину. В общем, присутствующая здесь Валерия Загвоздина, в курсе всего, что натворила эта шайка. Так что оставлять её в живых, особых оснований нет.
Лера представила себя, лежащей рядом с Галкой. И второе тёмно-красное пятно на ковре….
Марк перехватил этот взгляд, разгадал его и усмехнулся. От образа юного Михаила Казакова не осталось и следа. Сейчас Марк Темницкий сильно напоминал вурдалака, предвкушающего ещё один свежий труп.
-Ну, что ты, Лерочка! Неужели ты думаешь, что я тобой обойдусь точно так же? Фи! – насмешливо сморщился Марк. – Эта кретинка сама виновата, сунула свой нос, куда не следовало, пришлось ей башку разбить….Думать надо, хотя бы изредка, это приносит пользу….Впрочем, как можно требовать от человека то, что он в принципе никогда не делал. Согласна?
Марк смотрел на Леру с весёлым садизмом.
-Вот ты совсем другое дело, Лерочка! Ты красивейшая и умнейшая женщина, мечта любого мужика. Но, даже у тебя есть недостатки. И один из них, знаешь какой? Ты считаешь себя, умней других. Правильно говорят – наши недостатки, есть продолжение наших достоинств. А я сразу тебя вычислил и специально попросил отговорить эту идиотку – кивнул он в сторону Галки – от поисков наследства. Знал, что ты всё сделаешь наоборот, по-своему… И не прогадал… Правда, ты мне не всё рассказывала, как я тебя просил, - с шутовской обидой произнес Марк. – Но я нашёл способ добыть недостающую информацию, кстати, с твоей же помощью.
Марк просто светился от удовольствия, глядя на недоумевающее лицо Леры, и, явно, наслаждался своей победой и властью над людьми и ситуацией.
-И поэтому, мадам, я вам чрезвычайно благодарен, - с любезной издёвкой продолжил Марк. – А в качестве «спасибо», я не буду крошить тебе череп, чтобы не испортить внешний вид. Не волнуйся, ты будешь хорошо выглядеть. Я убью тебя красиво, ты это заслужила. Я, вообще, как ты, наверное, поняла сторонник красивой жизни, во всех проявлениях…А, поскольку, смерть является её обратной стороной, то и она, должна быть не менее прекрасной…Воспринимай это, как мой подарок… И, если тебя разыщут не слишком поздно, ты будешь смотреться, как живая.
Глаза Темницкого засверкали каким-то странным блеском. Он походил сейчас на оперного Мефистофеля во время знаменитой арии «Люди бьются за металл». Марк подошёл к Лере почти вплотную, перешагнув при этом через труп жены.
-А хочешь посмотреть на то, что мы с тобой искали, то, к чему ты меня привела, буквально, за руку. Я даже, этой дуре ничтожной рассказал, как я тебе благодарен, но до неё, как обычно, ничего не дошло. Я с ужасом представляю, что было бы, если бы, случайно, всё досталось этой глупейшей бабе. Ведь, всё бы спустила на цацки, тряпки, игрушки свои дурацкие. Не-е-е-т! ТАКОЕ должно доставаться людям достойным, способным распорядиться этим не по – дилетантски….
Во время этого монолога, блеск в глазах Темницкого, усиливался с каждым мгновением. Его, очевидно, вдохновляла уверенность в собственном предпринимательском профессионализме. Ещё минута и он, наверное, взобрался бы на один из обтянутых белым атласом, стульев, используя его в качестве пьедестала.
В этот момент, робкий кашель телохранителя, вернул хозяина к серой действительности. Он с удивлением и досадой оглядел всё то, что находилось вокруг него - мебель, игрушки, мёртвую жену и её, пока живую подругу.
Да, верный слуга, кашлянул не зря.
Пора! Он, Марк Темницкий, подзадержался в этих краях. Как там говорила мачеха Золушки? Жаль королевство маловато, разгуляться мне негде. Вот и ему, много лет, негде было разгуляться. И это с его-то способностями! Прочь из этих мест, где его никто не может оценить по его истинным достоинствам.
Ему бы только выбраться отсюда, а там он сумеет избавиться от всех конкурентов. Они, правда, будут посерьёзнее его пустоголовой куклоподобной жены. Скорей всего, придётся с ними навсегда попрощаться, как это ни прискорбно. Но то, что сейчас находится в подвале этого дома, стоит и не таких жертв.
Может быть, конечно, кто-то думает по-другому, но ему, Марку на это наплевать - у него свои моральные категории. Главное, не выдать своих намерений до определённого момента. Но, с его артистическими способностями, это сущие пустяки. Запудрил же он мозги подружке жены, а этой бабёнке, в сообразительности не откажешь. Кстати….
Марк окончательно «вернулся» из своих грёз, в посёлок Зайчиково, на второй этаж коттеджа. Времени совсем не остаётся, ещё с погрузкой придётся повозиться….Два десятка прямоугольников, два десятка пластин «счастья»….Наверное, четыреста килограммов, а то и больше….Гена ещё должен подогнать машину….Обезьяну эту придётся на время выпустить из клетки, потом, под каким-нибудь предлогом заманить обратно….Больше в нём надобности нет, а тащить его с собой, Марк не собирается….
Да, конечно, очень часто обстоятельства руководят нами и заставляют совершать поступки, о которых потом приходится жалеть. Но ещё чаще, человек становится жертвой тех черт своей натуры, которые принято называть низменными – жадность, зависть, тщеславие и тому подобное.
Так вот, всякого рода людских мерзостей в натуре Темницкого хватало, но, как говорится, не «через край»….А вот, что касается тщеславия….Этого добра в характере Марка хватило бы, не на одного французского или китайского императора.
Если бы, господин Темницкий, учитывая криминальность своих поступков, а также быстроту течения времени, забыл о своем горячем желании царапнуть, как можно больнее, по самолюбию, стоящей перед ним журналистки Валерии Загвоздиной….Может быть, эта история имела бы другое продолжение, а главное – другой конец…. Но!
-Ну, так что? – голосом, в котором слышалось опьянение достигнутой целью (и какой целью!), протянул Марк. – Хочешь на ЭТО посмотреть? Вижу – хочешь, - сделал он вывод за Леру. – Пойдем, ЭТО находится в подвале. Надеюсь, тебе понравиться.
Темницкий произнес последнюю фразу тоном джентльмена, приглашающего даму прогуляться по саду.
Лера повернулась в сторону двери, сделала пару шагов, почти споткнулась о тело своей подруги, и так резко «затормозила», что чуть не упала рядом с трупом. Чудовище в обличье красавца-мужчины, сатанински усмехнулось:
-Торопишься составить компанию своей подружке? Впрочем, ты совершенно права, у меня катастрофически не хватает времени. Так что стоит поспешить….
«Ну, то, что ты торопишься, это понятно, решил смыться….А меня, на тот свет раньше срока, вовсе не тянет, - рассуждала про себя Валерия Загвоздина, спускаясь на первый этаж. – Убил Галку, собирается прикончить меня, а потом свалить отсюда, куда подальше, с грудой золота….»
В том, что это было золото, Лера уже нисколько не сомневалась….Догадывалась она, и о количестве металла, из-за которого люди, во все времена, проливали реки крови, травили друг друга самыми страшными ядами, предавали и продавали ближних своих.
«И что же, эта сволочь, так и останется безнаказанной? Похоже, он так уверен в собственной исключительности, что даже мысленно не допускает обратного.
Чёрт! Идиотка, не надо было отпускать такси, - внутренне обругала себя Лера – была бы хоть какая-то надежда убежать.
«Так! Сейчас он, в подвале, похвастается передо мной своей добычей. Потом, наверняка, снова потащит наверх, чтобы «уложить» рядом с Галкой. Чего ещё ожидать от этой скотины, склонной к дешёвым эффектам!
Позёр, артист недоделанный….
Значит, когда выйдем из подвала, надо попытаться бежать….Но куда? Кажется, где-то рядом музыка играла….Точно, в соседнем коттедже, слева….И компания курила на балконе….Если «рвануть» по дорожке до калитки, а потом сразу налево….Хорошо, что этот истукан – телохранитель отвалил за какой-то машиной…. Ещё бы, такой груз в руках не утащишь….Это даже не гири подпольного миллионера Корейко….»
На этот раз в подвале было гораздо светлее. Разумеется, ведь это было владение Темницкого, и он знал все его технические хитрости. Марк приподнял небольшую крышку, замаскированную под орнамент обоев, пощелкал тумблерами, и стало светло, как в театре.
Первое, что увидела Лера, это что-то, вроде огромных коробок из тёмного дерева, лежащих прямо на бетонном полу. Сделав несколько шагов вперёд, она разглядела и орнамент в виде кисти винограда с крупными листьями, и замысловатую медную узорчатую скобу, прикреплённую посередине, рядом с одним из краев. Всё, всё, как она себе и представляла…
Темницкий слегка подтолкнул её в спину.
-Ну, не стесняйся, подойди поближе….Посмотри на золото семейства Бельтар, на наследство своей подружки….Получается, что не зря она в него верила, - пафосно сьёрничал Марк.
Он ногой сдвинул «крышку» полуоткрытой коробки – в ней оказалось штук десять пластин из темного металла, размером со среднюю книгу. Каждая пластина лежала в своём углублении. Всё вместе напоминало коробку с конфетами, или дольками шоколада. Такое сравнение, за последние дни, стало для журналистки Загвоздиной более привычным.
Вторая коробка, только закрытая лежала невдалеке. Она отличалась от первой «зеркальным» виноградом и тем, что фигурная металлическая скоба находилась с другой стороны.
Да, с таким золотым запасом, можно начинать любой бизнес – оружейный, наркотический, алкогольный….Короче говоря, на разный вкус и умение вступать в сделку с совестью.
Если бы, это золото, было добыто более мирным способом, возможно, журналистка Загвоздина, разглядывала бы его с большим любопытством. Возможно, потрогала бы руками и ощутила холодок неровных пластин, восхитилась искусно вырезанной веткой винограда, на их дубовой «упаковке».
Но сейчас, ей было совсем не до восторгов. Рядом с этой ценностью находилась смерть, и ей нужна была ещё одна жертва.
В этот момент, за дверью, со множеством длинных узких горизонтальных отверстий, послышался набор разных звуков – сначала, как будто, кто-то подергал дверную ручку, потом раздалось металлическое лязганье, затем словно кто-то пнул дверь ногой. Напоследок же, из-за двери донеслось такое завыванье, от которого у любого другого человека, вмиг «замерзло» всё нутро организма.
Леру же, которая ясно осознавала, что ей грозит, звуки эти не испугали и не удивили. Во-первых, она запомнила этот вой, в тот самый вечер, когда на неё набросилось дикое узкоглазое существо. А во-вторых, она поняла, что это существо – один из основных участников этой золотой истории, да и не только этой.
Темницкий же, услышав вой своего подельника, даже не изрёк своего привычного: «Заткнись».
Он снова заторопился, ведь прошло минут двадцать с того момента, как они направились к подвалу, а, стало быть, Гена уже должен вернуться с машиной.
-Ну, всё, хватит лирики, - с нетерпеливой грубостью произнес Темницкий – она была бы уместна, только в музее города Прииска. – А, правда, вот было бы смешно, если бы всё это, оказалось в той двухэтажной избе, как экспонат. Тогда, наверное, пришлось бы совершить кражу, а потом поджог.
Марк закатил глаза к потолку, очевидно, представляя, на что бы ему ещё пришлось пойти, если бы желанное золото, досталось не ему.
Пока самодовольное воображение Темницкого, рисовало ему захватывающие картины подвигов, во имя «золотого тельца», Валерия Загвоздина разглядела кое-что поинтересней. Возле щелястой двери, над полом, в самом углу блеснул небольшой ключ от «английского» замка, который судя по скважине, к этому замку и подходил.
-Насмотрелась, поднимайся, - снова проявил нетерпение Темницкий, кивком головы указывая, что Лера должна следовать за ним. Интонация и выражение лица указывали на то, что намерений своих он менять не собирается.
Затем он повернулся к Лере спиной.
То, что произошло потом, Валерия Загвоздина, так не и смогла объяснить, ни через час, ни через день, ни через месяц, после описываемых событий. И вряд ли когда-нибудь, она сможет понять логику своего поступка. Вернее, полное её отсутствие….
Как только Марк Темницкий отвернулся и направился к лестнице, ведущей наверх, Валерия схватила ключ, который висел на обыкновенном гвоздике, и сунула его в самую нижнюю прорезь в двери.
По лестнице она поднималась, чувствуя, что на каждой ступеньке, всё сильнее и сильнее сжимается в комок. В обе руки, она взяла длинные ручки своей замшевой сумки.
«Как только выйдем из подвала, накину этому уроду петлю на шею, дерну назад. Здоровый он, подонок, конечно, но, похоже, не тренированный….Надеюсь, не вывернется, упадет на спину….Хорошо бы ещё башкой треснулся, надо постараться….Если у меня будет минуты три….Должны быть, не может не быть….Иначе, где та самая высшая справедливость, о которой говорил дед?
Он говорил, что справедливость эта помогает только тем, кто делает благое дело, кто уверен, в том, что это дело, именно такое, и кто готов идти до победного конца, и ни за что отступит от своего решения.
Андрей Валентинович никогда не говорил, как выглядит высшая справедливость, он просто в неё верил. Ни в бога, ни в чёрта, а именно в неё.
Дед рассказывал Лере, как в июне сорок первого года, он отдыхал у своих родственников в Белоруссии. Когда началась война, родственники посадили Андрюшу в поезд и отправили домой, в Ленинград. Сами уезжать они не хотели, надеялись, что весь этот ужас ненадолго.
В то время, скорее всего, только военные понимали, что война затянется не на один год. Эшелон, где, под присмотром соседей по купе, ехал маленький Андрюша Загвоздин, попал под бомбежку. И вот он, одиннадцатилетний мальчик, выбравшись из-под обломков вагона и людей, убитых осколками решил, что если ему так повезло, и он остался жив, он обязательно должен добраться до дома.
А как? Пешком. Это кажется невероятным, но он, действительно, добирался два месяца по лесам и ещё пока уцелевшим деревням.
Правда, из Ленинграда ему вскоре снова пришлось уезжать – тракторный завод, где работали Андрюшины родители, эвакуировали на Урал. Таким образом, Загвоздины из коренных ленинградцев, вскоре сделались уральцами.
Итак, вся надежда на высшую справедливость, которая, согласно теории деда должна сработать. Так думала Валерия Загвоздина.
А ещё, она думала про Игоря Королёва. Про то, что звонил он ей в последний раз ещё утром, и после этого, за целый день ни разу не поинтересовался, как у неё дела и что нового. Как будто, это ему уже до лампочки….
Зачем тогда предостерегал, велел ни во что не вмешиваться. Может, надо было ему, всё-таки, позвонить, перед тем, как мчаться сюда….Или, хотя бы, из такси….Впрочем, сейчас переживать из-за этого поздно, надо спасаться….
Эта мысль была, как нельзя кстати – лестница, которая вела из подвала наверх, закончилась.
Валерия Загвоздина покрепче сжала ручки своей сумки….
Накинув убийце на шею петлю, Лера, что было сил, рванула её на себя…
Он начал падать, но не на спину – ковер заскользил на очень гладком паркете, и Марк Темницкий, подвернув ногу, упал на бок, ударившись при этом головой об стену.
Лера сначала отскочила назад, чтобы стокилограммовая масса Темницкого не свалила её с ног, а потом, перепрыгнув через него, словно козочка через плетень, кинулась к входной двери.
Пролетев двадцать метров холла, наверное, за пару секунд, собравшись в комок, она врезалась во входную дверь, которая от удара распахнулась настежь. От ощущения удачи, Лера в один прыжок преодолела лестницу в пять ступеней и ….оказалась в «клещах» телохранителя – водителя Гены.
Ни вывернуться, ни пустить в ход ногти, не было возможности – хватка у этого парня с лицом, «живостью» своей напоминающим статую, была железная.
Спустя полминуты, хромая и матерясь, приковылял Темницкий. Куда делся его лоск и светские манеры?! Он скрипел зубами и, если бы Лера, попала в руки ему, а не охраннику, придушил бы её, не совладав с собственным бешенством.
-Держи эту заразу! Она не должна уйти! Иначе заложит нас с потрохами, из города не успеем выехать….
Как человек, начисто лишенный фантазии, Гена в точности выполнял указания своего хозяина, и Лера поняла, что она может задохнуться, если он не ослабит свой мёртвый захват.
Марк, тем временем шарил в кармане, в поисках пистолета. Понимая, что сам зарядить его не сможет, он протянул руку с пистолетом своему подельнику, а другой, взялся за Лерино плечо, скомандовав при этом:
-Заряди поскорей! Я обещал этой ведьме, что убью её красиво! А пока, я сам её подержу.
На миг Гена отпустил одну руку. Но недаром в песне поётся: «Есть только миг, за него и держись». За этот миг пленница поняла две важные вещи.
Во-первых, с того момента, как она оказалась в этом доме и увидела труп своей подруги, она не произнесла ни слова. Говорил только Темницкий, а Лера, с каждой минутой, всё сильнее сжимала зубы – от бессилия и злости. А во-вторых, этот миг – её единственная надежда на спасение.
Извернувшись, словно змея, которой наступили на хвост, Валерия Загвоздина вонзила ногти правой руки в лицо Темницкого, в щеку, ближе к уху, а зубами впилась в плечо Гены – телохранителя.
Перед этим, Лера, наконец-то, разжала стиснутые зубы и издала такой дикий визг: -А-а-а-я-я-и-и-ы-ы-ы, - что любой ведьмацкий шабаш, в полном составе зажал бы уши.
Вряд ли, конечно, эта невероятная «фигура» войдёт в летопись художественной гимнастики, потому что её никто не сможет повторить. Для этого нужны двое здоровых жлобов, помешанных на золоте и одна разъярённая женщина, которая хочет от них освободиться.
Ещё не затих вопль женский, как к нему присоединился другой, мужской, да ещё и двойной. Оскорблённый Темницкий верещал, словно боров, которого ткнули ножом – к боли добавился страх за собственную красоту. Что угодно – только не попорченная рожа!
Гена взвыл не так мерзко, на более низких нотах. А может быть, он не мог себе позволить вопить громче хозяина.
Но самое главное, что эти вражины, наконец-то, ослабили хватку!
Сжав кулаки так, словно в них находились остатки её дамских сил, Лера отпихнула от себя обоих мерзавцев, и….упала сама, вперёд, на коленки, почти уткнувшись лицом в дорожку.
Она попыталась подняться, понимая, что только что отвоёванная свобода, дело кратковременное. Значит, надо бежать….Хоть на коленях, хоть ползком, но надо бежать, чего бы это ни стоило.
Подняться у Леры не получилось, она смогла только повернуться и сесть на каменные плиты.
Всё! Это конец!
Это мерзкое жульё уже очухалось и теперь надвигается на неё, чтобы снова скрутить. Пятясь, опираясь на руки, Лера в ужасе начала отползать назад.
И вдруг….О господи! Что это?!
Словно, две огромные кошки, словно призраки из фильма ужасов, две черные тени бесшумно спрыгнули, а, может быть, слетели с крыши дома. И уже в следующую секунду, Лерины мучители, со скрученными руками, отплёвывали землю и траву с газонов, по обе стороны вымощенной дорожки.
После этого, ещё целых две или три минуты, Лера не могла заплакать, всхлипы и стоны застряли где-то в горле. И только после того, как она услышала знакомый «бархат» голоса: «Всё, Лера, всё закончилось, вставай», - слезы хлынули щедрым потоком, а плечи задрожали от рыданий.
-Игорё-ё-ё-чек, - захлебывалась слезами Лера – он…. он…. он Галку уби-и-ил…. Она там, наверху-у-у-у лежит….У неё голова вся в крови-и-и-и….
-Знаю, моя хорошая, знаю. Они вывезли золото из Прииска сегодня ночью, а потом, уже здесь долго мотались по городу, оформляли какие-то документы. Нам пришлось постоянно ездить за ними. Вернулись они сюда только под вечер….Мы хотели их взять с поличным, иначе Темницкий мог отпереться и заявить, что золото ему в дом подбросили. Грузить вчера всё это добро в машину, им помогал….Мамонт. Но он, был пьян, а значит какой из него свидетель….Для верности, они ещё пулю в него всадили... Мы совсем немного опоздали, но кто мог знать, что твоей подруге, придёт в голову лезть в его дела, - Игорь кивнул в сторону Марка,- да ещё в такие тёмные…
Королёв гладил Леру по голове, терпеливо, как маленького ребёнка, который никак не может успокоиться, от пережитого страха.
-Он и Лари-и-и-и-су, машино-о-ой-и-и-и, - продолжала голосить Валерия Загвоздина, уткнувшись в идеально-спортивную грудь майора милиции, и обильно смачивая слезами его футболку.
-Знаю, знаю, - снова повторил Игорь, - мы это поняли. С Ларисой, вроде бы, всё обошлось….Мы час назад звонили в больницу, она пришла в себя…. Твое счастье, - Королёв слегка пнул Темницкого в бок, - а то….Вряд ли бы ты до утра дожил….
Игорь перевел взгляд на своего спутника, которого Лера до сих пор не рассмотрела, из-за мокрой завесы на глазах.
-Закопал бы, под каким-нибудь кустом, но для начала переломал бы все кости,- услышала Лера спокойный, глуховатый голос. И тоже, кажется, знакомый….
-Вы бы не посмели! Меня бы начали разыскивать! Вы не знаете, с кем связались, кретины! Да я вас!... Меня?! Закопать?! Вы бы не посмели! – злобно рычал Темницкий, который почти час назад запугивал Леру точно такой же перспективой.
-Заткнись, подонок! – спокойно посоветовал Игорь и пнул Темницкого, уже более ощутимо.
И тут же продолжил, почти без паузы.
-Лера, познакомься, наконец – это мой друг, Тимур Барсаутдинов, армейское прозвище Барс. Он являлся к тебе, по моей просьбе, конечно, в образе злодеев, про которых ты мне рассказывала. На самом деле, я просто просил Тимура охранять тебя, насколько возможно.
Господи! Ну, конечно, Барс! Не зря же ей показалось тогда, на съёмках, в «Динамо», что он похож на хищника. Только тогда, она сравнила его с тигром….А он оказался Барсом. И взгляд у него, не такой уж и кровожадный….Ну, так, если самую малость, когда он смотрит на Темницкого. Да, в том, что Лариса осталась жива, повезло не только ей.
Тимур улыбнулся, стал похож на Будду….Ну, не такого толстого, разумеется….Пожав руку Лере, обратился к Игорю:
-У них пистолет был, надо его найти, иначе покушение на убийство и незаконное хранение оружия не докажешь…. Да и милицию пора бы вызвать….
Они начали втроём шарить в траве.
-Ой, похоже, вот он, - воскликнула Лера, увидев блестящий металлический предмет.
-Осторожно, в руки не бери, - предупредил Игорь, - отпечатки смажешь….
Он поднял с земли сучок, похожий на рогатку, подцепил на него пистолет и поднял его кверху.
-Ну, вот и парабеллум нашелся….Да, теперь можно и следственную группу вызывать.
Темницкий цедил сквозь зубы какие-то проклятия, его напарник лежал, молча отвернувшись.
Надо сказать, что посёлок Зайчиково был окружен смешанным лесом, а рядом с тридцать первым участком расположился весёленький берёзовый островок.
И в тот момент, когда майор Королёв уже достал мобильник, чтобы вызвать опергруппу, из берёзового массива послышался какой-то странный звуковой коктейль. Можно было подумать, что к тридцать первому участку одновременно приближаются тяжёлый танк, трактор «Беларусь» и грузовик, в кузове которого перекатываются пустые молочные фляги.
Вскоре стало ясно, какой агрегат издаёт такие фантастические звуки. На дорогу, ведущую из берёзового леска прямо к тридцать первому участку, выехал «Москвич-408», лет тридцати от роду. Повстречавшись с очередной кочкой, или ямкой, драндулет вильнул в сторону, задребезжал и врезался в ближайшую кривую толстую березу. Из-под капота повалил то ли дым, то ли пар, по лобовому стеклу пробежала трещина, а разбитая фара «заплакала» стеклянными слезами.
С треском открылась водительская дверца, видимо, её заклинило, и Владимир Арбузов просто выбил её ногой. Вторая дверь от удара открылась сама, а Гришка, по причине лёгкости веса, вывалился из машины.
Арбузов поднял приятеля за шкирку и, размахивая руками, велел бежать за ним, по направлению к коттеджу. Издалека парочка напоминала взбесившуюся гориллу и, семенящего за ней лемурчика.
Увидев открытую дверь, в ограде ближайшего коттеджа, Арбузов и Травкин понеслись к ней, в надежде узнать, где находится тридцать первый участок.
Разглядев на белом квадрате желанные цифры, Вовка влетел в дверь ограды, словно балтийский матрос, штурмующий Зимний дворец. Не хватало только «трёхлинейки» со штыком.
Обозрев всё вокруг шальным взглядом, Арбузов молча, тем же взглядом задал Лере, которая даже не смогла удивиться его появлению, вопрос: «Где?»
-Там, наверху, на втором этаже, - еле слышно произнесла Лера.
Вовка глотнул воздуха, словно собирался нырнуть в воду, на мгновение зажмурился, а потом рванул внутрь дома, со скоростью гоночного автомобиля.
Лера побежала было за ним, но сказать Вовке, что Галки больше нет, у неё не повернулся язык.
Наблюдавший эту сцену Темницкий, проскрипел зубами. Гена – охранник никак не реагировал на происходящее, казалось, что он, вообще, спит.
Лера осталась внизу, в холле. Машинально собрала в сумку рассыпанные вещи – журналистское удостоверение, записные книжки….Руки дрожали, а саму её начало трясти, как обычно, в минуты сильного волнения или страха. Лера с ужасом ждала минуты, когда Вовка спустится вниз, боялась увидеть его лицо.
Надо выйти на улицу. Там, по крайней мере, она будет не одна, хотя, что это меняет. Галку не вернёшь….
Совесть, сейчас, даже не колола, она резала Валерию Загвоздину бритвой.
Едва Лера успела выйти на крыльцо, как сверху послышались шаги.
Владимир Арбузов нёс на руках любимую женщину, а золотые кудри её, местами слипшиеся от крови, почти касались его истрёпанных кроссовок.
Почему-то, вдруг, стало тихо-тихо. Казалось, что ветер куда-то улетел, не желая тревожить не только деревья, но и людей. А может быть, почувствовал, что они должны сказать, или услышать что-то очень важное.
И это молчание, эта тишина были сейчас так необходимы….
Потому что….
Потому что, вдруг….Не может быть….Все затаили дыхание….
«Труп» издал слабый, слабенький, едва различимый стон….
Первым пришёл в себя, как ни странно, Гриша-ботаник. Он стоял ближе всех к Арбузову и, проделав всего один, но совершенно немыслимый прыжок, доктор наук, дотронулся до Галкиной шеи.
А там, где-то глубоко, почти неслышно, бился пульс, а значит, и жизнь…
-Живая, живая, - прошептал Гришаня и тут же заорал благим матом, - «Скорую»! Быстрей!
Вторая попытка вызвать милицию, а теперь ещё и «Скорую помощь» оказалась удачной.
Арбузов стоял, как вкопанный, стараясь не пошевелиться. На лице его, выражение сомнения в своём счастье, сменялось страхом за жизнь сокровища, которое он держит на руках.
Лера, от неожиданности обежала два раза вокруг Арбузова, и с криком: «Галочка, потерпи!» - ринулась в дом за одеялом, чтобы положить на него – слава богу - живую подругу.
Гриша подбадривал Вовку словесно и, периодически прикладывая пальцы к Галкиной шее, констатировал наличие пульса.
Игорь и Тимур что-то обсуждали – без эмоций и почти неслышно, как настоящие мужчины и разведчики.
И, поскольку, каждый был занят своим делом, никто не услышал, как метрах в пятидесяти от участка, почти в самом центре милой берёзовой рощицы, остановился легковой автомобиль. Это была обыкновенная «девятка, того самого мутно-зелёного цвета.
За рулём «девятки» сидела женщина. У неё была короткая каштановая стрижка, и глаза стального цвета и выражения. Одета была женщина, что называется, по-походному – брюки, куртка, туфли без каблуков.
Она размышляла меньше минуты. Потом решительно вылезла из машины, открыла багажник и достала оттуда охотничий карабин «Сайга».
***
Лера с трудом собрала в кучу огромное атласное одеяло, то самое, с золотыми жар-птицами. Искать другое, у неё не было времени, а нужно было срочно уложить на одеяло Галку, пока «Скорая помощь» добирается до Зайчиково. Кто знает, насколько опасны эти раны на голове, лучше перестраховаться и совсем не шевелить её, а на руках у Вовки это невозможно.
Кое-как вытащив на улицу синий с золотом, атласный ворох - он всё время норовил выскользнуть из рук - Лера начала аккуратно складывать его вчетверо.
Арбузов, перешагнув через Марка, потом через Гену, иначе пришлось бы, далеко обходить клумбы с цветами, донёс Галку до одеяла.
С величайшей осторожностью, он сначала опустился на колени сам, а потом начал укладывать любимое создание. Лера помогала ему, придерживая золотые волосы подруги.
Во дворике, вдруг, снова стало очень тихо. Когда Лера и Володя подняли головы, они поняли, почему это произошло.
На дорожке, ведущей к дому, в квадрате, падающего из окна света, стояла женщина. Это была Клавдия Васильевна Кулакова с карабином «Сайга» наперевес.
М-да….Когда-то, в одной пьесе, популярной в советское время, вождь мирового пролетариата увещевал окружающих: «Не надо бояться человека с ружьём».
Ну, человека-то, может, и не надо….А бабу, которая много лет, прикидываясь честной и заботливой, жила мыслью о несметном богатстве? Она провернула не одну хитроумную комбинацию, подбираясь к нему….И вот сейчас, когда ОНО лежит в подвале этого дома, когда осталось совершить последний рывок – вывезти его отсюда, из этого города, из этой страны – кто-то пытается помешать ей.
Ну, нет, ребята, не шалите! Вы не знаете Клавы Кулаковой!
Пока Клавдия шла от своей мутно-зелёной «девятки» к коттеджу, она задала себе только один вопрос: «Что там могло случиться?».
Ведь, всё так удачно складывалось до этого вечера.
Накануне ночью золото привезли, она помогла этим олухам с машиной. Пришлось «в хлам» упоить соседку и её сына, да ещё дать этому придурку денег, чтобы он на пару дней забыл о своей «Газели» с кузовом. Кажется, в Прииске не всё прошло гладко, пришлось стрелять в какого-то мужика….Но они сказали, что иначе было нельзя.
Да, черт с ним, с этим мужиком! Самое главное – быстрее смыться отсюда! И ведь всё было прекрасно! Но час назад, позвонил этот кретин и сообщил, что сюда явилась подружка этой безмозглой куклы, эта мерзкая журналистка….Вот поганка, докопалась всё-таки…. А эти двое! Дуроломы! Здоровые, как лоси, а не могли с двумя девками справиться! Ничего поручить нельзя….Что же там случилось?
С каждой секундой, с каждой новой мыслью Клавдия «заводилась» всё больше. На выходе из березняка, её трясло от ярости не только внутренне – зубы скрипели, как пила-ножовка, а взгляда, испугалась бы сама Медуза – Горгона.
Вот в таком виде и появилась Клавдия Кулакова на дорожке, ведущей к дому своего несостоявшегося зятя Марка Темницкого. К дому, в подвале которого дожидалась Клаву её мечта последних лет, и ради которой она была на всё готова.
Картина, которая перед ней предстала, Кулакова меньше всего ожидала увидеть – этот чистоплюй Марк и его тупой охранник, лежали связанными, уткнувшись мордами в траву. Помимо них, во дворе находились двое незнакомых мужиков, которые, судя по выражению их лиц, чувствовали себя хозяева положения. А также, ненаглядная доченька её гражданского мужа, Галька, её бывший жених-голодранец, её подружка, та самая поганка-журналистка, которая, похоже, и спутала все карты, да ещё какой-то мужичонка, голова которого в отблесках падающего из окон света, напоминала круглую дыню в очках.
Путь к золоту, который Клавдия так успешно проделала в последние годы, буквально, на последних метрах, вдруг оказался перекрыт.
Готовая пройти эти метры, даже по трупам, Кулакова так резко зацепила согнутым пальцем спусковой крючок карабина, что Игорь и Тимур, для которых оружие, долгое время, было частью профессии, вздрогнули. Им сразу стало ясно, что нежданная-незванная гостья, обращаться с карабином не умеет, или делает это очень плохо. Но зато, на лице её написано, что пальнуть из него, она может в любую секунду. И вряд ли бы, в этом кто-то усомнился – Клава размахивала стволом в горизонтальной плоскости, на секунду останавливая его, на каждом из своих «врагов».
-Эй, вы! Руки вверх! Освободите их, быстро!- отдала Кулакова взаимоисключающие друг друга команды. - И без фокусов! Всех перестреляю!
Повидавшие всякого, бывшие армейские разведчики оторопели – сами они были без оружия. Клава стояла далеко, отобрать у неё карабин было невозможно. А самое главное, делать это было опасно – на любое движение с их стороны, Кулакова могла ответить выстрелом.
Игорь решил потянуть время. Должны были подъехать милиция и «Скорая». В суматохе, обезоружить взбешённую тётку будет гораздо проще и безопаснее.
-Мы всё поняли….Поняли….Успокойтесь, мы их отпустим, но мне надо достать ключи от наручников….А как я это сделаю с поднятыми руками? – голосом гипнотезёра, обратился он к женщине с ружьём, при этом глядя ей прямо в глаза.
Кулакова, ожидавшая сопротивления и агрессии, явно растерялась. К ней обращались спокойно, будто уговаривали.
По правде говоря, это был первый случай, когда Игорь и Тимур не знали, как действовать. Они привыкли к схваткам с вооружёнными мужиками, причём в соотношении один к трём, к пяти, или даже к семи. Такие, в большинстве своём, предсказуемые…. А тут – ополоумевшая от злости бабища….За каждую следующую секунду ручаться нельзя….
-Ну, ладно, - пошла на попятную Клава. - Но только без фокусов, - повторно пригрозила она. Злость бурлила в Кулаковой, как кипяток в котле – вот-вот сорвёт крышку.
О! Если бы она могла обойтись без этих помощничков, Марка и Генки. Недоумки! Всё испортили! А, ладно….Одной ей, всё равно было не справиться….Главное сейчас – уехать подальше от этого места и, как можно скорее….А уж потом, она со всеми разберётся….Не будь она Клавдией Кулаковой….
Вдруг послышался железный грохот. Такой жуткий, что казалось, где-то за домом разгружают самосвал с металлоломом.
Все, кто находился на тридцать первом участке, замерли в оцепенении. Кроме Галки, та была без сознания. Вообще, картина напоминала удачные археологические раскопки – сплошные статуи в разных позах. Стоящие – Игорь, Тимур, Клавдия Кулакова; сидящие – Лера, Вовка и Гришаня, лежащие – Галка, Марк, Гена.
Через несколько секунд, все присутствующие поняли происхождение грохота. Дверь гаража начала открываться – изнутри её толкал розовый «Крайслер» с зажженными фарами. Он немного отъезжал назад и снова толкал дверь, опять отъезжал и опять толкал.
Визжа и буксуя колёсами, розовый и блестящий, словно карамель, «Крайслер» выехал из гаража на поляну и остановился, дёрнувшись, будто в конвульсиях.
И тут, наступила вторая стадия оцепенения присутствующих. Дверь автомобиля открылась, и наружу выскочило существо, на которое все отреагировали по-разному. Лера и Вовка одновременно вскрикнули – он удивлённо, она испуганно. Если бы Галка была в сознании, она бы, наверное, тоже закричала, узнав того, кто напал на неё пять лет назад.
Клавдия Кулакова, увидев «дикаря» досадливо сплюнула, понимая, что успокоить его теперь будет очень непросто.
Марк и Гена тоже были, мягко говоря, недовольны – момент освобождения откладывался на неопределенный срок. Парень, явно, распсиховался, и они оба понимали, чем это чревато.
А Игорь и Тимур снова вздрогнули, только на этот раз гораздо сильнее – в руках «Маугли» держал канистру. Отчаянно завывая, он начал откручивать пробку. Поплывший запах невозможно было спутать ни с каким другим – бензин.
До кладоискательницы Кулаковой опасность ситуации, похоже, не дошла.
А, может быть, и дошла, да только жажда богатства сильно перевесила.
Урода этого, которого её несостоявшийся зятёк Марк и его подельник Генка, взяли в дело для выполнения чёрной работы, Клавдия воспринимала, как какое-нибудь животное – не то собаку, не то обезьяну. А, стало быть, и обращалась с ним соответственно. Она даже не знала, что у него есть имя – Кирилл. Но у парня был жуткий дефект носоглотки и, поэтому, из тридцати трёх букв, он едва выговаривал три. Собственное имя же, в его исполнении, слышалось, как «Чита». Так его и называли, Темницкий и его охранник. Тем более, что несчастное слабоумное существо, действительно, внешностью и повадками напоминало обезьяну.
Кулакова, которая благодаря оружию, считала себя неуязвимой, двинулась прямо к дому, видимо, намереваясь убедиться в наличие богатства в подвале.
И тут случилось непредсказуемое. Темницкий, наблюдавший за происходящим, буквально, с земли, вдруг, неожиданно, крикнул:
-Чита! Она хочет забрать у нас всё! И твою долю тоже! Не пускай её в дом!
-Заткнись, скотина, - заорала Клавдия. – Это же я всё организовала…. Вы же только в грузчики годитесь, кретины безмозглые….Да, если бы, не тяжесть, нужны бы вы мне были….
Кулакова, на всякий случай, изобразив в воздухе карабином, незамкнутую окружность, градусов, примерно, в двести семьдесят, снова ломанулась к дому.
Чита, совершенно оправдывая свою кличку, высоко подпрыгнул и, перемахнув через перила, оказался на крыльце раньше Клавдии и замер с канистрой в проёме дверей.
Кулакова за серьёзное препятствие его не посчитала. Она подняла над головой карабин, явно, пытаясь ударить прикладом, низкорослого Читу в голову. А он повёл себя совершенно неожиданно – не стал сопротивляться, а просто заскочил в дом, правда, при этом страшно оскалившись.
Клавдия тоже исчезла в дверях.
Через минуту, все присутствующие имели удовольствие наблюдать обратный процесс – выход Кулаковой из дома во двор.
Вернее, это был не совсем выход - Клава двигалась спиной вперёд. Естественно, неловко, поскольку, ходить так не привыкла. Глаза у неё готовы были выпасть на крыльцо, так она их вытаращила. Понимая, что пятясь, со ступенек ей не спуститься, Кулакова развернулась и, подвывая, не хуже Читы, стартанула от коттеджа со скоростью спринтера-олимпийца.
Отбежав на безопасное расстояние, она остановилась, тяжело дыша.
И тут полыхнуло….
Массовое «Ах!» единым выдохом пронеслось над поляной.
Игорь снова схватился за телефон, чтобы вызвать, на этот раз, пожарных.
Следом за Кулаковой, на крыльцо выскочил и сам Чита, с открытой канистрой, из которой продолжал выплёскиваться бензин.
Понимая, что огонь сейчас доберётся до поляны, Игорь и Тимур начали оттаскивать пленников, причем почти волоком, так как ставить их на ноги, времени не было. Темницкий, при этом, дёргался, выкручивался, и орал, что бы его отпустили, потому что он не собирается здесь подыхать вместе со всеми. Гена, по – прежнему, молчал, как будто, все происходящее его не касалось.
Пламя и, в самом деле, стало разбегаться по бензиновым дорожкам, словно осьминог, вытягивающий щупальца.
Случайная искра попала Чите на рубашку, и она начала дымиться. Парень, хоть и не дружил с головой, однако сообразил, что от рубахи надо избавиться. Он сорвал с себя тлеющие ремки, и теперь носился по поляне, невольно, демонстрируя присутствующим, шрам под левой лопаткой.
Все события, с момента появления Кулаковой на поляне перед коттеджем, заняли не более десяти минут. А потому, на быстрое появление «Скорой помощи» и милиции, в загородном посёлке, надеяться было нечего.
Ночное зарево и огонь, вырывающийся из дверей и окон первого этажа дома, в цветовом и световом отношении, напоминали картину Карла Брюллова «Последний день Помпеи».
В нескольких соседних коттеджах началось движение, народ просыпался, и выбегал на балконы и террасы с тревожными возгласами.
Но на тридцать первом участке, их не было слышно – всё перекрывал треск огня и крики Клавы Кулаковой.
-А-а-а-а! Сволочи! Чтоб вам всем! Если дом сгорит, что я Клавке скажу?! Она же с меня деньги потребует! – драла глотку баба, обращаясь неизвестно к кому.
Владимир Арбузов и Валерия Загвоздина изумлённо переглянулись. Видимо, от злости Клавдия тронулась умом – иначе её поведение объяснить было невозможно. Орать, что она сама у себя потребует деньги?! Да и вообще, какая связь между ней и домом Темницкого?
Да, похоже, у тётки помутился рассудок, от страха за то, что в огне пострадает золото, до которого оставалось два шага.
Не так, не так представляла она себе последний этап своего гениального плана!
«М-м-м-м», - остервенело мычала Клавдия, сквозь сцепленные зубы. В какой-то момент её бешенство достигло ста градусов, она издала дикий вопль и….отшвырнула карабин в сторону.
Воспользовавшись тем, что Кулакова в порыве отчаяния начала вырывать клочья травы вокруг себя, и того и гляди, перейдёт к волосам, Тимур в два гигантских прыжка - Барс всё-таки - оказался рядом с ней. Ещё мгновение - и оружие у него в руках. Слава богу, террористка Клава даже с предохранителя его не сняла. Видимо, действительно, не знала, как это делается. А то, в буйном помешательстве своём, эта бабища, пожалуй, была даже опаснее, чем парень с канистрой.
Пожар, оружие, пленные, раненая – все атрибуты локальной войны, или катастрофы. Не хватало только звукового сопровождения.
Ну! Наконец-то! Сирена! Одна, вторая, третья….
С трёх сторон, к экстремальному тридцать первому участку, почти минута в минуту, подкатили пожарная, скорая, милиция.
Такого шоу в респектабельном коттеджном посёлке не видели ни разу! Его обитатели, стремясь разглядеть всё в подробностях, запахнув халаты и теряя тапочки, покидали свои дома, и пёстрыми ручейками стекались к месту действия, чтобы не пропустить самое интересное.
Но самое интересное было ещё впереди, причём не только для зрителей.
А пока, все службы добросовестно приступили к выполнению своих обязанностей.
Пожарные, не жалея пены, заполняли ею весь первый этаж дома.
Милиция, надо отдать ей должное, довольно аккуратно скрутила Читу, поставила на ноги Темницкого и Гену, и настойчиво предлагала Клавдии пройти в УАЗик. В ответ на предложение представителей правопорядка, Кулакова обводила всех взглядом, полным мутной злобы и безысходности.
Врачи поставили Галке капельницу, уложили на носилки, и уже было двинулись с ними к машине.
Но в самых воротах им пришлось остановиться, а точнее задержаться, а ещё точнее, просто застрять. Потому что, на пути служителей Гиппократа, словно подбоченившийся монумент, стояла тётка в серой кофте и тёмном платке.
На большинство участников, это не произвело особого впечатления, так как за оградой толпилось уже, как минимум, десятка три проснувшихся любопытных соседей.
Исключением были только Валерия Загвоздина и Клавдия Кулакова. Первая, обалдело уставилась на вновь прибывшую, пытаясь хоть как-то, логически связать коттеджный посёлок Зайчиково с Канатовским переулком.
Изумление Кулаковой продолжалось всего пару секунд, а затем перешло в досаду, замешанную на застарелой ненависти.
«Серая кофта», видимо, отвечала Клаве взаимностью. Не обращая внимания на пожар, врачей и прочие «мелочи», она так решительно двинулась к Кулаковой, словно собиралась таранить её. Каждый шаг сопровождался комментарием типа:
-Райка, сука, вошь камерная, подстилка бандитская, воровка…
Голос «серой кофты» становился всё громче. Подойдя к Кулаковой почти вплотную, тётка и вовсе перешла на крик:
-Смыться хотела, тварь подзаборная! Не отдам, ни крупинки! МОЁ!
Проорав последнее слово, буквально, в лицо Клавдии, тётка в серой кофте, растопырив пальцы, вцепилась ей в волосы. Кулакова не растерялась, и врезала нападавшей, куда-то под дых.
Это всё, что ненавидевшие друг друга бабы, успели сделать. Уже в следующую минуту, их растаскивали в разные стороны милиционеры, рискующие быть исцарапанными до крови. Правда, участницы несостоявшегося поединка, успели пару раз друг в друга плюнуть.
Трагикомедия близилась к финалу.
Ну, что же, всё по закону жанра. В последнем акте, на сцене все участники спектакля, а также, милиция, пожарный расчет и «Скорая помощь», для усиления впечатления.
А как же кульминация? Какая же пьеса без немой сцены?
Сейчас, одну минуточку….
Тётка в серой кофте, оставленная милиционерами без присмотра, буквально, на несколько секунд, не угомонилась окончательно. Поняв, что до Клавы, её уже не допустят, она переключилась… на Гену.
-А ты где был? Куда смотрел? Что же мне теперь, в нищете да в отрепьях жизнь свою заканчивать? А я, ведь на тебя, сынок понадеялась….Выходит зря….
Она подошла к парню очень близко, и этим обратила на него всеобщее внимание. Когда Гена лежал, он молчал, отвернувшись от всех. Сейчас он стоял, низко, опустив голову, и тоже молчал.
Последние свои слова, женщина в серой кофте, проговорила ему, точно, как и Клаве, прямо в лицо.
Хочешь – не хочешь, пришлось поднять голову и ответить:
-Мам, говорил я тебе, не стоит с криминалом связываться….
Услышав голос Гены, Арбузов, который последние несколько минут, горячо убеждал врачей, что он должен ехать в больницу, вместе с Галкой, вглядевшись внимательно в охранника, вдруг произнес совершенно офонаревшим голосом:
-Оба-на! А….А ты что тут делаешь?
Королёв, который в это время разговаривал с начальником оперативной группы, повернулся к Арбузову:
-Вы что, знакомы?
-Дык….Дык это же мой квартирант….
***
Прошло две недели….
Теплым летним вечером у здания больницы «Скорой помощи» остановились два внедорожника. Из них «выгрузилась» весьма занятная компания – женщина и шестеро мужчин.
В вестибюле больницы их встречала главный анестезиолог Наталья Лебедевская. Чмокнувшись в щёчки со своей соседкой, журналисткой Валерией Загвоздиной, и поочерёдно пожав руки Герману Борисовичу Коршунову, Игорю Королёву, Тимуру Барсаутдинову, Владимиру Арбузову, Грише Травкину и Егору Юлле, доктор Лебедевская повела их длинными коридорами к небольшому актовому залу. В советские времена такие помещения называли ласково – «Красный уголок».
-Ваших барышень я туда, ещё полчаса назад отвела, а то вместе с ними мы бы долго по этим коридорам добирались. Минут пятнадцать назад заходила к ним – ничего…. Сидят, щебечут….Слабоваты ещё обе, но это не страшно….Молодые, здоровые…. Ещё недельку, и можно будет их домой выписывать, к великому сожалению местных мужиков – что врачи, что больные головы сворачивают, когда ваши красавицы на процедуры ходят. Прямо дефиле забинтованных моделей….
Ещё через несколько минут, маленький зальчик от пола до потолка, и от стенки до стенки заполнили ахи, охи, звуки поцелуев, вопросы «Как ты себя чувствуешь?», возгласы «Ты хорошо выглядишь, уже почти ничего незаметно» и всё такое прочее, что обычно сопровождает подобные счастливые встречи.
Потом двое замолчали. У них странно поблёскивали глаза. Хотя, что же здесь странного….Правильно в народе говорят «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Если бы Марк Темницкий не задумал, во что бы то ни стало, завладеть золотом семейства Бельтар, если бы не опутал всех своими интригами….Не держал бы сейчас Владимир Арбузов в своих шершавых, словно наждак ладонях, нежные, местами перебинтованные Галкины ручки….
Впрочем, скоро эти двое узнают, что всех этих несчастий, могло с ними и не случиться вовсе. И не пропали бы, так бездарно, целых пять лет их жизни.
И если Владимир Арбузов знает полуправду, то Галя Красовская, все эти годы пребывала в полном неведении. Задумываться и анализировать, никогда не было её любимым занятием, в отличие от подружки детства Валерии Загвоздиной.
Даже сейчас, красавица-блондинка не удивилась ни тому обстоятельству, что бывший жених совершенно неожиданно появился в больнице, ни тому, что здесь делает Игорь Королёв, мальчик из параллельного класса. Только одно она поняла, вернее, инстинктивно почувствовала – её любимый Вовка ни в чём не виноват.
А ещё, в этот момент Галку вдруг осенило….Слово, может быть, и чересчур пафосное, но для этой ситуации, в общем, подходящее. Так вот, Галку вдруг осенило, что с подсознательной верой в Вовкину невиновность, она жила все эти пять лет.
Ну, да ладно….Не будем за это над ней смеяться, будем снисходительны. И вообще, если бы все красивые женщины, были бы ещё и умными, что бы тогда досталось мужикам? Наука? Культура? Чёрта с два. Техника? Ну, разве что наполовину? Ах, разведка! Ну, на двети трети, может быть….
Так что, скажите мальчики спасибо, что не у всех красавиц форма соответствует содержанию. Иначе, не видать бы вам ничего, кроме сапог, лопат, танковых гусениц и окопной грязи.
В это время, Лера о чём-то пошепталась с Натальей Лебедевской и через минуту они отправились, куда-то за маленькую сцену, в сопровождении Игоря и Тимура.
Вскоре все вернулись. Мужчины, под руководством женщин, занесли на сцену одолженные в местном буфете два стола, на которых тут же появились, не предусмотренные больничным меню, несколько бутылок шампанского, маленькие голубенькие бутылочки с минеральной водой, апельсины, коробки конфет и огромный торт.
При виде последнего, выздоравливающие барышни, соскучившиеся за две недели, от употребления жидких кашек (более калорийная пища считалась невероятно тяжёлой) пришли в неописуемый восторг.
Захлопали пробки, взвился дымок над бутылочными горлышками….
«Хорошо, что эпоха стеклянных стаканов миновала, - с облегчением подумала Наталья Лебедевская. – Если главврач узнает, что я разрешила этот антирежимный разврат….Попадёт мне «по первое число», несмотря на должность….»
Взяв с компании обещание, что всё обойдётся «тихо, без выстрелов», как выразился Игорь, Наталья вернулась к своим анестезиологическим делам.
Как только пластиковые стаканчики наполнились золотистым шипящим напитком, а дамы запаслись конфетами и апельсиновыми дольками, слово взял майор Королёв.
-Дамы и господа! Надеюсь, что не буду выглядеть в ваших глазах безнадежным идиотом, если повторю одну народную мудрость, потому что считаю, что мудрые мысли повторять не стыдно – «Всё хорошо, что хорошо кончается». История золотого наследства семейства Бельтар, в которой вы все, так или иначе, принимали участие, закончилась. Правда, не без жертв. Погиб один человек, другой был ранен, сильно пострадали Галя и Лариса….Вообще, все наши красивые, умные и, не побоюсь этого слова, мужественные дамы, были на краю гибели. Это барышни, я думаю, вы уже и сами осознали. Неплохой повод, между прочим, быть осмотрительнее, в следующий раз. Который, надеюсь, не повториться. А уж, если что….То лучше довериться профессионалам.
«Этот камень, явно, в мой огород….За мою игру в сыщика-добровольца….» - подумала Лера.
«Намёк на осмотрительность – это для меня, - подумала Лариса. – Надо, действительно, быть осмотрительнее….Причём, во всех смыслах….И в самом прямом тоже, особенно, когда перебегаешь дорогу в неположенном месте. А лучше, вообще, этого не делать….»
А вот что подумала Галя.
«Ну, красивая….Ладно, согласна….Мужественная? Может быть, если вспомнить, что хотел сотворить мой бывший муженёк….Боялась, что он меня убьёт, а Леру пыталась отговорить, чтобы не приезжала….Хотела спасти….А вот умной, - мысленно вздохнула Галя, - меня назвать никак нельзя….Поверила когда-то, что Вовка – вор….Или, как это? Мошенник….
Вот уж точно, дура….»
Да! Самокритичность Галины Красовской, в последнее время достигла, если не мировых, или европейских стандартов, то высокого морально-идейного уровня, это точно.
Королёв сделал небольшую паузу, давая возможность женской части общества, осмыслить свои ошибки и недостатки, а затем продолжил.
-Здесь, естественно, собрались не все участники событий, а, так сказать, положительные представители. Отрицательные же персонажи, которым предъявлено обвинение, находятся сейчас в следственном изоляторе. Правда, никто из них туда не собирался, и потому компания единомышленников, разом превратилась в свору одичавших собак, которые дерутся за кость. Костью, в данном случае, можно считать степень невиновности каждого из них. Короче говоря, каждый старается свалить на каждого, как можно больше. Я вас этими подробностями грузить не буду. Расскажу только то, из чего мне удалось составить, более или менее, связное повествование. Если что-то пропущу, каждый из вас может, по ходу дела, меня дополнить…Не возбраняется…
Утолив жажду к историческим загадкам, первой порцией шампанского, и налив по второй, компания приготовилась слушать.
***
«Всё началось примерно сто пятьдесят лет назад, когда один из металлургических заводчиков Устьянцевых, обнаружил на принадлежащих ему землях, в урочище Кучкур золотоносную руду.
Вскоре, туда привезли рабочих, построили бараки и землянки, из которых потом и вырос город Прииск.
Рудники, судя по всему, были богатые, но золото добывалось довольно примитивным способом. Один специалист даже назвал его почти средневековым.
Но всё это к нашему делу относится косвенно. Конечно, тому, кто интересуется своей родословной, - Игорь посмотрел на Галку - можно организовать экскурсию в музей города Прииска, который называется «Дача Бельтара». Кстати, Галина…. Как тебя по батюшке?
-Ой, да что ты Игорь! Зачем это? Ну, вообще-то, Алексеевна, - махнула забинтованной лапкой смущённая Галка.
-Так вот, Галина Алексеевна, в музее Прииска находится портрет твоей прапрабабушки….Ты, конечно, на неё очень похожа. Но, как уверяет, звезда современной журналистики, - добродушно съязвил товарищ майор,- и твоя подруга Валерия Загвоздина, твоя мама не просто похожа, она точная копия портрета.
-Правда, правда, Галка, вылитая твоя мама! Мы потом съездим, ты сама увидишь, - тут же пообещала подруге Лера, которую переполняли эмоции.
Она даже не сразу сообразила, что проговорилась.
-А ты? Ты, значит, уже видела? И мне ничего не сказала? - жалобно вздохнула Галка.
Она походила сейчас на умирающего лебедя, а глаза, в которых застыли укор и удивление, напоминали два голубых блюдца.
-Галочка! Я не могла тебе сразу всё рассказать….Когда ты всё узнаешь, ты поймёшь….Не сердись, пожалуйста, - ласково уговаривала её Лера.
Правильно говорят: «Если тебя ЭТО не убило, значит, тебя ЭТО закалило»
Ещё месяц назад, Галя Темницкая, в пылу обиды, обычно отворачивалась и капризно оттопыривала свои розовые губки.
Сейчас же, она только ещё раз глубоко вздохнула и смиренно произнесла:
-Да что ты, Лерочка, я понимаю, и нисколько не сержусь….
А Игорь, между тем, продолжал:
-Ситуация на золотых рудниках изменилась в 1906 году. За год до этого, управление всеми богатствами и делами Устьянцевых, перешло к внуку первого владельца рудников, Ермолаю, который, в своё время, изучал в Германии геологию, химию, математику. В общем, был человеком прогрессивным, или, как сказали бы сейчас – продвинутым.
В 1906 году, Ермолай Устьянцев выписывает из Франции инженера Антуана Бельтара.
С тех пор, на Кучкурских приисках начали применять самые лучшие, для того времени, методы и механизмы для добычи золота.
Француз приехал не один, а с женой Маргаритой, которую, судя по рассказам потомков рудничных рабочих, он безумно любил. Может быть, в качестве компенсации, за то что завёз жену в такую глушь, а может, из-за её слабого здоровья, а скорее, из-за того и другого вместе, Бельтар старался выполнять все её желания.
К 1908 году, золота стали добывать в пять-шесть раз больше, чем до приезда инженера-иностранца.
Ермолай Устьянцев, видимо, очень был доволен работой Бельтара, поэтому, ни в чём ему не отказывал. Городские власти, на которые владелец рудников имел самое большое влияние, разрешают инженеру выстроить сначала роскошный каменный особняк, а затем и деревянный двухэтажный дом-терем.
В этом тереме Маргарита устроила что-то вроде салона, который обставили красивой мебелью, привезли рояль, на котором, говорят, хозяйка великолепно играла.
Светское общество Прииска состояло всего из пяти-шести семейств. Мужчины, большей частью, были заняты игрой в карты, их жёны ежедневным многочасовым чаепитием и обсуждением пикантных подробностей столичных светских сплетен, о которых узнавали из газеты «Губернские ведомости», а также засолкой огурцов и варкой варенья на зиму.
Маргарите Бельтар подобное времяпрепровождение, видимо, было неинтересно. В дамских посиделках она участвовала нечасто, да и то, исключительно из вежливости, благодаря своему воспитанию.
Зато постоянными гостями в её тереме-салоне были дети рудничных рабочих. Она собирала их там по два-три раза в неделю, читала книжки вслух, играла на рояле, угощала сладостями и фруктами. И даже, когда в 1913-м году у четы Бельтар родилась долгожданная дочка, которую назвали Эвелиной, Маргарита не перестала приглашать к себе ребятишек…
-Насколько я помню, раньше ты историей города Прииска не интересовался? От кого ты узнал такие подробности? Уж, не от Марии ли Тимофеевны, музейной красавицы с русой косой? – спросила майора Лера, с ехидной ревностью в голосе.
-Гнусные инсинуации, гражданка Загвоздина, - ответствовал Королёв. – Подробности эти, вовсе не от экскурсоводши с косой, как вы изволили выразиться, а от её деда, Тимофея Тимофеевича Лапшина. А у него, от его отца, который сам, в детстве бывал в гостях у Маргариты Бельтар. Вообще, это семейство известно на весь город, этакие историки-энтузиасты, краеведы. Так что, нет у вас методов против Игоря Королёва. А если серьёзно, очень много интересного я узнал из других источников. Пока не буду говорить из каких, чтобы не отвлекаться, все детали по ходу дела.
-Ну, ладно, так и быть, придется поверить, за недостатком улик, - милостиво согласилась звезда журналистики, с нежностью глядя на майора.
На лице Гали Красовской начало появляться выражение изумления. Кажется, подруга скрыла от неё не только наличие портрета прапрабабушки. Кажется, у её подруги, появились и сердечные тайны. А ведь действительно – с того момента, как Лера, сразу после своего приезда из Москвы, побывала у них с Марком (чёрт бы его побрал) в гостях, она не рассказывала ей ничего нового, даже когда они искали вместе кулон. Ни разу не проговорилась! Может, стоит на неё обидеться? Ну, нет! Галка теперь не та, что прежде, капризно вытягивать губки не будет. Она просто отомстит подруге. Не сильно, конечно….Так слегка….И не сейчас, а чуть позже, в подходящий момент. Ну, Лерка, погоди!
Ну-ну… Как говорит Лерина бабушка в подобных случаях: «Я мстю! И мстя моя страшна!»
От идеи справедливого мщения Галя очнулась, услышав голос Игоря Королёва.
-Итак, господа, вы прослушали вступление, причём лирическое. Оно, конечно, имеет отношение к делу, но косвенное. Основная часть этой истории будет, куда более приземлённой.
В 1914 году владелец рудников Ермолай Устьянцев предлагает Бельтару купить у него восемьдесят процентов акций. Объясняет он это тем, что у него нет наследников, дело передать некому, а «живой» капитал ему необходим, для вложения в ювелирный бизнес родственников своей жены, где-то в Австро-Венгрии.
Бельтар дал согласие, правда, как выяснилось потом, десять процентов из этих восьмидесяти, он подарил рудничному приказчику Матвею Раскатову за верную службу. И не зря.
Очевидно, в благодарность за это, Раскатов, который отличался хитростью и почти животным чутьём, и кому российская реальность была куда более понятна, чем французу, советует Бельтару, сделать в доме тайник. Разумеется в каменном доме, а не в деревянном тереме.
В комнате Маргариты «отрезают» не очень широкий прямоугольник для обустройства гардероба. Судя по всему, просто выстраивают ещё одну параллельную стену, потому-то и сохранились остатки пилястр над подземельем, о котором долго никто ничего не знал. Получилась относительно небольшая комната, которая вполне годится для того, чтобы развесить вдоль стен многочисленные платья. Именно «относительно небольшая» - ширина метра три, длина семь-восемь.
Саму Маргариту посвящать в мужские дела, не стали – уж очень была утончённая и впечатлительная особа….
-Игорь, откуда ты всё это знаешь? – спросила Галка, едва дыша от мысли о том, какую незаурядную, загадочную жизнь вели её предки.
-Я же говорю, комментарии к открытиям - по ходу дела, чтобы не запутаться….
Между тем, втайне от Марго, Бельтар и Раскатов оборудуют под гардеробом погреб, в который, видимо, начинают постепенно свозить золото.
Так проходит два года. Наступает октябрь семнадцатого, с ним революция, которую вначале именовали Октябрьским переворотом, а также хаос и неопределённость во всём.
Примерно, в мае восемнадцатого года, понимая, что ситуация меняется скорее в худшую, чем в лучшую сторону, Раскатов уговаривает Бельтара уехать из Прииска. Конечно, при их разговоре свидетелей не было. Но, учитывая, что оба вместе с семьями, всё-таки, покинули город, видимо, подобный разговор имел место быть.
Итак, как предполагает Тимофей Тимофеевич Лапшин, события развивались, примерно так. Бельтар отправляется на рудники, чтобы выплатить зарплату рабочим. Едет не один, берёт с собой жену и дочь, и, вероятно помощников. Раньше, на рудники ездил приказчик Матвей Раскатов, но, в этот раз, он должен был остаться в Прииске, чтобы припрятать золото. И к этому моменту, у Раскатова, уже, видимо было всё продумано.
Учитывая удалённость и разбросанность рудников, поездка должна была занять у Бельтара три-четыре дня, не меньше. За это время, большие и маленькие самородки нужно было переплавить в более крупные формы.
Спрятать золото Раскатов решил прямо в доме Бельтара. Потому он и уговорил француза взять с собой Маргариту и Эвелину.
-Рискованно было оставлять золото в доме, в то время уже, наверное, в любое время могли придти с обыском - задумчиво произнёс Егор.
-Да, но это мы сейчас понимаем. А тогда, многие надеялись, что революция ненадолго, что прежняя жизнь скоро вернётся, поэтому увозить золото, закапывать его где-то не имело смысла. Разумнее спрятать дома, но похитрее, в соответствии со старой народной истиной – прячь на самом видном месте, точно не найдут - так, видимо, рассуждал Раскатов.
Итак, семейство Бельтар уезжает, немногочисленную прислугу отпустили на несколько дней домой – говорят, горничная и кухарка проживали в этом же городке – а приказчик, соблюдая максимальную осторожность, начинает выполнять задуманное. Один он, вряд ли бы справился, поэтому можно предположить, что ему помогали сыновья.
Опять же, по предположению краеведа – любителя Тимофея Лапшина, Раскатов с сыновьями, прямо в подземелье соорудили печку. Явно ту самую, которая до сих пор находиться в развалинах особняка.
Золото металл мягкий, переплавить его в домашних условиях вполне возможно…. Кстати, те, кто ещё в двадцатые годы, рыскал, по целому тогда, особняку Бельтаров, о чём-то таком догадывались….Ведь золото здесь начали добывать задолго, не только до этих событий, но и до того, как рудники начали разрабатываться семейством Устьянцевых в промышленном масштабе… Только это были добытчики-одиночки, повезёт такому копателю – нападёт на жилу….Говорят, здесь даже мальчишки находили самородки….Лапшин рассказывал, что он слышал от своего деда, что у местных пацанов даже при игре в «бабки», в биту заливалось золото, вместо свинца. Так что о свойствах этого металла, здесь знали практически все местные жители.
-А что такое «бабки»? – проявила любознательность Галя Красовская, для которой слово «бабки» имело только два значения – старые ворчливые тётки и деньги. А «биту» она знала только бейсбольную, да и то слышала о ней только в разговорах, связанных с рэкетирами.
-Это что-то вроде нашей «чики», - решил вступить в разговор Герман Борисович Коршунов, видя, что молодежь в замешательстве.
Поскольку, недоумение на лицах присутствующих не сменилось на радость, от только что сделанного важного открытия, бывший полковник решил, что небольшой курс «ликбеза» не повредит.
-Я смотрю, что такое «чика», вы тоже не знаете. Слушайте, а чем вы занимались в детстве, во время прогулок – в наши босяцкие игры уже не играли, поголовная компьютеризация тогда ещё не наступила, - теребя усы, с весёлым недоумением оглядел аудиторию Коршунов. - Значит так, поясняю: стопочкой складывались мелкие монеты, и нужно было с определённого расстояния разбить эту стопку плоским камнем. Он и назывался битой. Тяжёлая, плоская бита, для пацанов, играющих в «чику», была настоящим сокровищем. Ею можно было разбить все монеты сразу, и отлетали они на нужное расстояние, что было непременным условием игры. А игра в «бабки», в общем-то, то же самое, только битой там служила конская надкопытная косточка – бабка. Чтобы она становилась потяжелее, её заливали расплавленным свинцом. Ну, а как теперь выяснилось, город Прииск в этом отношении, оказался богаче Эльдорадо, даже уличные мальчишки кидались золотыми слитками.
Увидев, что публика увлеклась его рассказом о самобытных подробностях жизни простого народа, Коршунов решил вернуться к основной теме разговора:
-Всё, сеанс сентиментальных воспоминаний закончен, можно возвращаться к прагматичной реальности, - обратился Коршунов к своему любимому «ученику» Игорю Королёву.
-Фюнф минут, герр Фельдмаршал, ещё небольшая порция истории. А именно: Раскатов и его сыновья управились со своей задачей – переплавили золото, спрятали его – и…. скрылись. Причём, ещё до возвращения Бельтаров. Вероятнее всего, Раскатов и Бельтар договорились об этом заранее, потому что приказчик оставил хозяину письмо, в котором намекает на то место, куда он запрятал золото. И тогда же, скорей всего, были изготовлены два одинаковых медальона с узором в виде виноградной кисти. Вернее, медальоны были похожими, виноград на них был изображён зеркально….А про то, что в них скрыто, до недавнего времени вообще никто не знал, никто не догадался их открыть….Один из этих медальонов, Раскатов оставил Бельтару вместе с письмом, а второй взял с собой, иначе, как бы он оказался у его правнука….
На изумлённо-вопросительные взгляды слушающих, Игорь ответил:
-Мы же договорились, все разъяснения по ходу дела…. Там, где они будут уместными, чтобы не путаться.
И продолжил:
-Видимо, вскоре уехало и семейство Бельтар. Лапшин рассказал, опять же со слов своего деда, что Маргарита в последний раз собрала ребят в своём деревянном тереме, угостила их сладостями, раздала какие-то подарки….В общем, вела себя так, как будто прощалась. Причём, делала это не явно, никаких слов прощания не говорила, наверное, из осторожности….Скорей всего, её предупредил об этом муж, никто не должен был знать, что они уезжают. Но детей, ведь не обманешь…. Дед Тимофея Лапшина, видимо, о чём-то догадался, поэтому на следующий день, рано утром потихоньку подобрался к особняку Бельтаров, и сам видел, как французское семейство усаживалось на телегу. Именно, на телегу, он даже сначала не узнал их, потому одеты они были, как рабочие с рудников, а Эвелина походила на маленькую крестьянку. Больше этих людей, в Прииске никто никогда не видел.
-Перед самой войной, в Прииск вернулся Иван, старший сын Матвея Раскатова. Вернулся вместе с семьей, которой обзавёлся в раскольничьем скиту. Нельзя утверждать, но вполне возможно, что через какое-то время, в Прииск вернулись бы, и двое других сыновей бывшего приказчика... Может, они все вместе начали бы разыскивать тайник отца. Вернее, даже не разыскивать, похоже, Иван знал, где находится золото, иначе, как объяснить, что медальон с виноградом оказался у его внука. Видимо, Матвей открыл тайну только старшему сыну….Может быть, считал его самым мудрым и сдержанным. Ведь если бы тайну золота знали все трое братьев, где гарантия, что каждый из них, не захотел бы в одиночку вернуться в Прииск и разыскать тайник. Правда, всё это только предположения. Как было на самом деле, уже никто не узнает, да это ничего и не меняет. Факт тот, что в первые же дни войны, Ивана призвали в армию, и извлечь золото из тайника он не успел. Через год от него пришло письмо из госпиталя. Узнав, что отец ранен, его сын Назар попросился на фронт. Отец и сын Раскатовы воевали в одном танковом экипаже. Под Курском их машину подбило, Иван погиб, а Назара тяжело ранило. Он долго лечился в разных госпиталях, но, оставшись инвалидом, вернулся домой в сорок четвёртом году. Через некоторое время Назар женился, и в пятидесятом году у него родился сын Василий, последний хранитель золотой тайны, из-за которой и был недавно убит. События последних лет шестидесяти – это уже не предположения, они вполне достоверны, тем более, что происходили они в самом Прииске. Рассказал мне о них Тимофей Тимофеевич Лапшин, который общался после войны с Назаром, а затем и с Василием. И тот, и другой в своё время, обычно напившись, когда громко, а когда по секрету, рассказывали, что у них есть тайник с золотом. Последние лет десять Василий бомжевал, а спиваться начал и того раньше, сначала вместе с отцом, а потом в одиночку, или с группой товарищей. Несмотря на это, человеком он был не просто безвредным, а скорее даже полезным, не раз помогал мне в работе, а потому мне его искренне жаль. А теперь, я прерываю ненадолго свою коронную арию, и передаю слово журналистке Загвоздиной, которая и заварила всю эту «золотую» кашу. Вопросы по этой главе есть?
-Есть! – подала голос госпожа Красовская. – А если бы они, ну, эти Раскатовы, открыли тайник, они бы что, всё себе забрали? Им ведь только часть принадлежала, - не смогла подавить в себе инстинкт собственницы и наследницы Галина Алексеевна.
-Опять же могу только предположить. Антуан Бельтар и Матвей Раскатов, пряча свои богатства недалеко и неглубоко, видимо, считали, что прежняя жизнь скоро вернётся. И не потому, наверное, что они были монархистами, или плохими людьми, а потому, что они привыкли к той, прежней жизни. Вот спросите сейчас, любого из своих родителей, когда им было лучше, и они сразу же ответят: «При Советском Союзе». Я прав, Герман Борисович?
-М-м-м! Ещё как прав! - снова ностальгически улыбнулся Коршунов, жалея, что никто из присутствующих не может его до конца понять.
-Так вот, - продолжил Игорь, - краевед Лапшин рассказал, что, объявившийся перед войной в Прииске Иван Раскатов, успел расспросить кое у кого, не появлялся ли за эти годы, в их городке либо сам Бельтар, либо кто-нибудь из его родственников. Из этого можно сделать вывод, что вряд ли, Раскатовы задумали кого-то обмануть и присвоить себе чужое золото. Скорее всего, и Иван, и Назар, а может быть, даже, несчастный Василий хотели, либо дождаться известий от Бельтара или его родственников, либо убедиться, что ждать уже некого и нечего. Я просто уверен, что было именно так, иначе, кто-нибудь из Раскатовых просто перепрятал бы золото, а ведь оно, все эти годы, оставалось там, куда его запрятали в восемнадцатом году.
-Да, наверное, так оно и было, - задумчиво кивая головой, согласилась Галя Красовская.
Сделанный майором Королёвым вывод, несколько успокоил её – хитрый приказчик Матвей Раскатов и его сыновья не собирались облапошивать её французских прапрадедушку и прапрабабушку.
–Но, в таком случае, почему за всё прошедшее время, никто из моих предков ни разу не дал о себе знать. Значит, с ними что-то произошло, - умнела на глазах и проявляла чудеса логического мышления наследница золотого клада.
-Можно только гадать. Как раз в то время, в мае восемнадцатого года, когда семья Бельтар покинула Прииск, губерния наша оказалась на территории контрреволюционного мятежа. Чехословацкий корпус, военнопленные белочехи….Не знаю, как сейчас, но когда-то наши родители изучали эти события на уроках истории. А события были непредсказуемыми, передвигаться по дорогам было опасно....Убить могли даже простых людей… Из-за еды, или чтобы телегу с лошадью забрать….Может быть, всё это, конечно, и не коснулось несчастных французов….Может быть, они раздобыли себе русские документы….Но ясно одно – семейство Бельтар сумело добраться только до центра губернии, не дальше. Иначе, Галя, твоя мама жила бы в другом городе, а, может быть, и в другой стране, и твои родители, вряд ли, сумели бы познакомиться. Мне, почему-то, кажется, что с ними случилась трагедия…. Вряд ли крестьянская одежда могла ввести в заблуждение «лихих» людей. А уж, если эти самые люди «учуяли» золото! А я думаю, что Бельтар хоть немного, да взял с собой, ведь семья должна была на что-то жить….В общем, как ни печально это звучит, но их могли просто убить, а Эвелина, вообще, могла оказаться в каком-нибудь приюте…. Может быть, я не прав….Но, видимо, Маргарита Бельтар тоже не исключала худшего поворота в судьбе своей семьи, и потому написала некий памятный документ, что-то вроде, свидетельства о рождении дочери Эвелины. Кстати, Галя, я нашёл его в той самой шкатулке, где твоя мама хранила свои бумаги, и где долгое время лежал кулон с виноградной веткой.
-Но мы там не видели никакого «свидетельства», когда искали кулон, - пожала плечами Лера.
-Естественно, потому что бумажка размером с тетрадный листок, сложенная вчетверо, была спрятана в тайнике, крышке шкатулки. Я сам обнаружил его случайно, на пружинку хитрую нажал и «сезам» открылся….Если попроще и покороче, то в документе том написано, что Эвелина Бельтар, дочь Антуана Бельтара и Маргариты Бельтар, урождённой де Шанталь. Место рождения - город Прииск и дата – 18 мая 1913 года. Понятно, что это день рождения Эвелины. Маргарита боялась, что если с ней и мужем случится несчастье, и дочь их попадёт к чужим людям, она может забыть, со временем, своё имя и происхождение. Вообще, надо сказать, Маргарита Бельтар, отличалась не только изнеженностью и утончённостью натуры, но обладала также интуицией и наблюдательностью. Несмотря на всю таинственность, с которой действовали её муж и его приказчик, Маргарита догадалась, о том, что они задумали. Но, судя по всему, ни разу не проговорилась об этом.
Поняв, что на него сейчас «вывалится» очередная порция вопросов, Королёв быстренько остудил нетерпеливость присутствующих:
-Переходим к следующему акту пьесы….Тайны, господа, тоже должны раскрываться по порядку….
Господа хором посмотрели на Леру. Если бы, всё происходило на театральной сцене в виде оперы, то в печатной программке, можно было бы написать – партию отчаянной и любопытной журналистки исполняет Валерия Загвоздина.
Журналистка, в свою очередь, тоже обвела всех смущённым взглядом.
Ну, да, да, у неё публичная профессия….Но, если бы перед ней стояла телекамера, тогда другое дело, а здесь….Пусть даже все свои….Ну, не любит она, Валерия Загвоздина хвастаться….Ничем, ни умом, ни красотой, ни логикой мышления, ни профессиональными способностями….Хотя, она, Валерия Загвоздина, могла бы это делать с абсолютно чистой совестью, нисколько не преувеличивая свои достоинства. В отличие о тех, у кого с достоинствами плохо, или вообще никак, зато с иллюзиями на свой счёт и самомнением всё в полном порядке.
-Ребята, - обратилась Лера к Галке и Володе, глядя на них с немного виноватой улыбкой, - самое кошмарное для меня было – обманывать вас. Но, честное слово, другого выхода я не видела….Может, он, конечно, был, да у меня на него сообразительности не хватило….
-Да всё у тебя, Лерка, с сообразиловкой в порядке, - успокоил подругу детства великодушный Арбузов, - ты, просто не могла по-другому, это же табуретке понятно….Это же, тоже, суметь надо, никому соль на рану не насыпать….
Вовка говорил без малейшей иронии, это было ясно даже тем, кто впервые его видел – Тимуру, Ларисе, Егору, а уж Лере и Галке, которые знали его сто лет и подавно. И за это понимание, журналистка Загвоздина была другу детства чрезвычайно благодарна.
-Ну, так вот, - облегчённо вздохнув, продолжила рассказчица, - в легенду о золотом кладе, я честно признаться, сразу не поверила. Да ещё Темницкий, в первый же день нашего знакомства, на полном серьёзе стал упрашивать меня, отвлечь тебя, Галка, от этой безнадежной затеи – пытаться вернуть какой-то призрачный дом предков где-то в провинции, и возможно, найти там несметные сокровища.
-Это когда он решил сам отвезти тебя домой?
-Да, он всю дорогу доказывал мне, что все эти сказки про наследство, происки твоей будущей мачехи Клавдии Кулаковой….Что она хочет заморочить тебе голову несуществующим богатством, а сама, тем временем попытается оттяпать жирный кусок бизнеса Алексея Тихоновича. Причём, оттяпать на законном основании, чтобы никто не смог придраться и оспорить. Темницкий заверил меня, что если это произойдёт, это будет для тебя ударом, потому что ты сочтёшь это предательством со стороны отца.
-А ему ты сразу поверила?! Разве папа мог бы, оставить меня ни с чем?! – обиженно, не то спросила, не то констатировала Галка.
-Видите ли, ребята, в журналистике, как в криминалистике, ничего нельзя утверждать наверняка, всё требует доказательств. Не стоит пользоваться формулой «Этого быть не может, потому что этого не может быть никогда» - можно обмануться самому, да ещё и других подставить.
Общество смотрело на Валерию, с максимальным вниманием, а она продолжала:
-Да, ребята, должна признаться, поначалу Темницкий совершенно сбил меня с толку. Он убедил меня, что всё то, о чём он меня просит, исключительно для блага его жены. Поверить-то, я ему поверила, но ведь при этом, я обещала помочь и своей лучшей подруге. И как раз, по этой причине, это обещание я должна была выполнить в первую очередь. Даже, если бы, это были, как говорят гадалки, «пустые хлопоты»….
-А на следующий день, мы встретились с тобой во дворе, - подсказал Арбузов, вспомнив слова Игоря Королёва, что дополнения и уточнения к основному рассказу будут только приветствоваться. – Я, совершенно случайно, оказался трезвым, ты накормила меня до отвала, но при этом почти ничего мне не рассказала, кроме того, что накануне Галку видела. Я когда потом наш разговор вспоминал, понял, что ты даже не сказала мне, где вы встречались….
-Как ты думаешь, смогла бы я, сочувственно вздыхая, рассказывать о том, что твоя бывшая невеста счастливо живёт с красавцем мужем, в шикарном коттедже?
Арбузов отрицательно замотал головой, причём весьма энергично, подтверждая этим, что уж, в чём – в чём, а в подлости Валерию Загвоздину не то что уличить, а даже заподозрить нельзя.
-Провались он пропадом, - неожиданно подала голос Галка, очевидно, имея ввиду, и мужа, и жильё. Воспоминания о том, что её совсем недавно чуть не убили, превратились в две большущие слезы, которые выкатившись из бирюзовых глаз, прочертили на щеках мокрые дорожки.
Арбузов, уже было собрался утешать любимую, но его прервал майор Королёв:
-О! Ребята, что касается коттеджа, то, думаю, что ваше удивление ещё впереди….
И кивнул Лере:
-Давай дальше!
-А дальше, мне подфартило попасть в Прииск, где очень любезный начальник местной милиции предложил осмотреть музей, который и официально, и в простонародье именуется «Дача Бельтара». Там я увидела портрет Маргариты Бельтар, а потом услышала от экскурсоводши Марии Тимофеевны байку о золотом кладе, которую все считали пьяными выдумками местного бомжа. Можно было, конечно, с этим согласиться….Но потом, Мария невзначай упомянула, что этот бомж - правнук приказчика золотых рудников, про которого говорили, что именно он придумал так запрятать золото, что с восемнадцатого года, его никто не мог найти….И вот тогда, я первый раз подумала, что поговорка «Нет дыма без огня», может стать очень подходящей к этой ситуации. В тот момент, ни я, ни Мария ещё не знали, что правнука приказчика, Василия Раскатова, накануне убили.
Лера на секунду задумалась, восстанавливая в памяти события, кивнула, в подтверждение собственным мыслям и продолжала:
-А когда я уже выходила из музея, то увидела под лестницей шедевр зеркального искусства, о котором экскурсоводша Мария сказала, что это было «личное зеркало мадам Бельтар». Ну, про приметы, связанные с зеркалами, наверное, все знают. Считается, что они сохраняют в себе всё, что в них отражается, в особенности, почему-то плохое. Поэтому, говорят, нельзя чужие зеркала в свой дом приносить, иначе весь негатив накопленный, достанется новым хозяевам. А ещё говорят, что если, в одно и тоже зеркало смотрится красивая женщина и какая-нибудь кикимора, и если эта кикимора будет желать красавице зла, то это рано или поздно обязательно случится. А самое главное, что красота начнёт исчезать. И насколько я поняла, Марго верила в эту мистическую «теорию» буквально фанатично. Вряд ли, это огромное зеркало семейство Бельтар «захватило» с собой из Франции. И мебель, а стало быть, и зеркало, появились уже в новом каменном доме, который Антуан Бельтар построил с разрешения властей. То есть, примерно, в 1908-1909 году. Зеркало роскошное и стояло, явно, не в каком-нибудь тёмном углу. Значит, мимо него ходила не только сама Марго, а ещё и муж, и прислуга. Ну, Антуан, конечно, зла любимой жене не мог желать, а вот прислуга….И тут я подумала, а как же Маргарита, при своей суеверности, «охраняла» зеркало от чужих глаз? Должна была закрывать, но как? Завешивать зеркало нельзя, это делают только, когда в доме покойник. Значит, это было не покрывало и не занавеска, а что-то другое….Но что? В тот момент, я ничего не поняла, но, видимо, почувствовала, что зеркало тоже имеет отношение к «золотой» сказке, поэтому рассмотрела его внимательно. Ну, «кокошник» резной, весь из виноградных гроздьев и листьев – это не редкость, в старину зеркала и в серебряные рамы вставляли, и самоцветами украшали, и стоили они, поэтому, немало. Но что меня удивило, так это нижняя часть. Что-то вроде платформы, причём гораздо шире самого зеркала. И ещё одна деталь показалась странной, с чем-то она ассоциировалась, а вот с чем, мне обдумывать в тот момент было некогда – я торопилась в милицию, на встречу с начальником уголовного розыска….Который поначалу, между прочим, не хотел со мной даже разговаривать….
Понимающая улыбка, порхая легкокрылой бабочкой, облетела лица всех присутствующих. А начальник УГРО пробормотал что-то, уж совсем, милицейское: «Виноват, исправлюсь, разрешите выполнять….»
А журналистка Загвоздина, видимо удовлетворённая публичным покаянием, продолжила:
-А на следующий день, мы с товарищем майором, осматривали место преступления, то самое, где был убит, а до того момента, несколько лет жил Василий Раскатов. То есть проводили оперативно-следственные мероприятия, – Лера сделала лицо, как у выпускницы юридического института, при вручении лейтенантских погон. Ей осталось только произнести: «Служу России!»
Но она произнесла:
-И вот, в это же время, на это же самое место преступления, заявился один местный житель. Он-то, и обнаружил накануне убитого Раскатова, с которым поддерживал приятельские отношения, а проще говоря, они были корешами. Надо сказать, что Пётр Филиппович Стародубцев оказался человеком весьма колоритным, да ещё, и с занимательным прошлым. Но ещё более занимательным оказалось содержание его сумки и то, что я в этом подземелье сумела разглядеть в почти кромешной тьме.
Лера перевела дыхание.
-Итак, во-первых, сумка Петра Стародубцева была полна деликатесов. Может, такими и питаются безработные и бездомные, но, думаю, где-нибудь в Голландии или Бельгии, если таковые там имеются. Пётр Филиппович поведал нам с товарищем майором, что всё гастрономическое великолепие, было найдено им, возле тела убиенного Василия Раскатова. Ничего подобного, за все пять лет пребывания в Прииске и общения с Раскатовым, Петр Филиппович Стародубцев припомнить не мог.
Лера снова на мгновение остановилась, что-то припоминая, затем продолжила:
-А примерно через час, майор Королёв пригласил меня прогуляться с ним до морга. Может быть, конечно, чересчур оригинально….Я это объясняю, если можно так выразиться, милицейской, почти детской непосредственностью.
Королёв закатил глаза к потолку. Гримаса его свидетельствовала о том, что противоядие ехидству госпожи Загвоздиной, им ещё не найдено, но отступать он не намерен.
-А если серьёзно, - приняв соответствующее выражение лица, сказала Лера, - в морге мы обнаружили самую важную, на тот момент улику – кулон, украшенный виноградной кистью. Я говорю кулон, потому тогда никто не знал, что это медальон, да ещё и не пустой. Да, пожалуй, если бы не эта цепочка, я никогда бы не вспомнила, что в детстве видела такую же на шее у твоей мамы, Галка.
Лера замолчала, а паузой воспользовался Фельдмаршал Коршунов.
-Валерия, вы нам не рассказали, что, кроме содержимого сумки Петра Стародубцева, поразило вас в подземелье, на месте убийства Раскатова.
-Пардон. Значит, когда я спускалась по остаткам ступеней, чуть не рухнула вниз, каблуки оказались не подходящими для посещения исторических помоек. Пришлось хвататься за предмет, подвернувшийся под руку. Предмет был металлический, скорее всего, медный, похожий на массивную, и весьма замысловатую дверную ручку. Почему я подумала о двери? Металлический предмет был прикреплён к очень толстой доске из тёмного дерева. Посередине была вырезана виноградная ветка. Это была первая доска, она подпирала потолок подвала, или бывший пол бывшего барского дома. Вторую, точно такую же доску, продемонстрировал нам самолично Пётр Стародубцев. Он, видите ли, тайно завидовал своему приятелю Василию, вернее, его жилплощади. Насколько я поняла, несмотря на всю душевность отношений, Раскатов никогда не предлагал Стародубцеву поселиться в его подземных апартаментах, или оборудовать подобную нору, где-нибудь поблизости, на развалинах. Но не зря говориться – «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Теперь Пётр Филиппович мог, не только занять жилище Раскатова, но и пользоваться его хозяйством. Единственное, на что посетовал Стародубцев, так это на узкую, не совсем подходящую для его могучего телосложения, так называемую кровать. Это было, действительно, одно название, а на самом деле – толстая доска на «ножках» из кирпичей.
Когда Стародубцев сдёрнул с этой доски матрас, пропитанный – извините за натурализм – кровью Раскатова, я поняла, что импровизированная кровать является копией доски – «подпорки». Во-первых, на нижней части кровати находилась, точно такая же медная фигурная ручка. А во-вторых, пока товарищ майор был занят допросом свидетеля, я встала на коленки и попыталась рассмотреть, что из себя представляет, кровать-доска с обратной стороны. Там был узор, досконально разглядеть его, мне не удалось, из-за темноты, а вот нащупать получилось – это была кисть винограда. Почти такая же, как на доске у входа. Почти, потому что она «смотрит» в обратную сторону, то есть, вырезана зеркально. И тогда, я сложила два и два, вернее один и два. Во-первых, я поняла, что напоминали детали на зеркальной раме….Они напоминали дверные петли, значит что-то крепилось к зеркалу по бокам. Узор «кокошника» на раме – те же виноградные кисти. А самое интересное – платформа, на которой очень чётко были видны симметричные полукруги, как будто там долгое время ездили маленькие колёсики. Вот тогда я и сложила один и два – одно зеркало и две доски с дверными ручками. Это было не просто зеркало – практически инженерное сооружение. Полюбовавшись на себя, Маргарита Бельтар закрывала зеркало дверями, как окна ставнями. Я даже думаю, что это был трельяж, но, видимо, со временем боковые зеркала разбились, или их убрали за ненадобностью. Вот, собственно, и всё на тот момент. То есть, это была первая порция загадок, которые я привезла из Прииска. Нет, ещё раз пардон, не вся порция. Кулон, который судмедэксперт вытащил из руки мёртвого Василия Раскатова и, который, судя по синякам, правнук приказчика носил на шее….Сходство с виноградными гроздьями на зеркале было явным, но это только прибавляло тайн. Если, это украшение когда-то принадлежало Галиной маме, то, как оно оказалось у бездомного Василия Раскатова, за сто пятьдесят километров от нашего города - про второй кулон тогда не было известно… Но, что я, уж совсем, не могла объяснить, так это – зачем «переносить» на подвеску узор с зеркальной рамы? А может быть, наоборот -с подвески на раму….В общем, было, над чем поломать голову. Собственно, с этим «грузом», я и вернулась домой….
Лера замолчала, а Коршунов снова «ухватился» за паузу.
-Я только одного не могу понять, как при своём профессионализме, майор Королёв не обратил свой острый взор сыщика, ни на доски с виноградным узором, ни на их сходство с подвеской, - произнёс он, укоризненно глядя на Игоря.
-А это объясняется очень просто, - ответила вместо майора Королёва, журналистка Загвоздина, - он никогда не видел зеркала Маргариты Бельтар, потому что, до недавнего времени, ни разу не был в музее, который находится, в буквальном смысле слова, в двух шагах от его конторы.
В ответ на журналистские выпады, и обвинения милиции, в отсутствии тяги к знаниям, начальник уголовного розыска города Прииск, завернул что-то вроде: «А вдруг, ментам в музеи ходить понравиться, гражданскому населению станет намного труднее сочинять про нас анекдоты. Итак, последнее время блондинкам, уже больше чукчей и Штирлица достаётся.
Галя с молчаливым пониманием и возмущением, совершенно серьёзно покачала головой.
«Ещё, пожалуй, дискуссия начнётся о неоднозначной степени эрудированности нашего общества….Компания у нас, в смысле интеллекта, весьма разношёрстная, так что эти разговоры сейчас более, чем неуместны, - подумал Королёв и предложил открыть ещё шампанского, не забывая при этом, о конфетах, апельсинах и торте. Предложение майора было принято с воодушевлением, надо было подкрепиться, «золотая» история подошла к самой интересной фазе.
***
-Приступаем, господа, ко второй части Марлезонского балета. Я бы назвал её «Мемуары из-за решётки», этакий Декамерон из СИЗО. Это то, о чём я говорил в самом начале разговора - вся компания золотоискателей сейчас наперегонки даёт показания. Оно и понятно, никому неохота чужой срок на себя вешать. Они там так переплелись в этой шайке….Серпентарий, ей-богу….Ну, да ладно, степень вины определит суд, а я постараюсь связно изложить то, что рассказывают эти деятели.
РАССКАЗ ЗИНАИДЫ ЧУМАКОВОЙ
( от третьего лица, в исполнении Игоря Королёва )
Итак, 1945 год.
В один из городов, соседней области, возвращается с войны некий Фёдор Степанович Чумаков. Возвращается, слава богу, целым, здоровым. Дома его дожидаются жена и десятилетний сын, Стёпка.
Но радость семейства, от возвращения отца-кормильца была недолгой, папенька вернулся не один. Это была не боевая подруга, разделившая с ним все тяготы и опасности фронтовой жизни.
Войну Чумаков закончил в Калининграде, тогдашнем Кёнигсберге в звании капитана интендантских войск, может, поэтому и обошлось без ранений. Домой Фёдор Степанович отправился не сразу, задержался в Риге на пару месяцев, или больше.
В общем, для хозяйственников, война, с последним выстрелом не заканчивается. Да и не только для них. Войска, в ожидании приказа, ещё какое-то время оставались там, где их застало известие о Победе.
Солдаты там не только водку пили и стреляли в воздух, как это показывают в фильмах про войну. Для русских и советских солдат, даже на освобождённых, или, как потом стали их называть «благодарные» потомки оккупированных территориях, хватало работы. Строили, ремонтировали, восстанавливали, кормили….Русский человек добр без меры, иногда даже излишне.
Но домой-то победителям, тем не менее, хотелось. Чтобы, хоть как-то скрасить ситуацию, в расположение войск привозили артистов – киношных и театральных, певцов и танцоров, известных и не очень.
Вот одну такую артистку, по имени Лиза, и захватил с собой из Риги Фёдор Чумаков. Может, она, когда-нибудь, и стала бы знаменитостью, но в то время, это была девятнадцатилетняя танцовщица из ансамбля народного танца, даже не солистка….
Короче говоря, капитан Чумаков вернулся с войны с весьма оригинальным «трофеем» - барышней, которая была старше его сына, всего на девять лет и моложе жены на целых пятнадцать.
Жена Чумакова, Тамара, пригрозила мужу тем, что если он «уйдет к этой бл....и, она руки на себя наложит, но сначала, что-нибудь сделает с сыном». Видимо, именно этого, последнего аргумента, Чумаков испугался по-настоящему. Он не развёлся, не ушёл из семьи, но начал жить, что называется на два дома. Сняв для своей Елизаветы домик в посёлке на окраине города, он почти всё время проводил с ней.
Может быть, Тамара со временем и смирилась бы с этой ситуацией, но Стёпку начали во дворе дразнить безотцовщиной, а «добрые» соседки при каждом удобном случае, сочувственно спрашивали, как она может терпеть такое – «ни жена, ни вдова».
И Тамара, в конце концов, решила окончательно выяснить у мужа, как долго он собирается так жить. Подстегнуло брошенную жену ещё и то, что Елизавета, к тому времени, была беременной, как сообщили Чумаковой какие-то «доброжелатели».
Видимо, нервы у женщины были на пределе, потому что для выяснения отношений она прихватила с собой «парабеллум», который муж привёз с войны, и опрометчиво держал дома, почти на видном месте, в ящике буфета.
Подробностей того, что произошло в небольшом частном домишке, месте обитания нелегального счастья Фёдора Чумакова, никто не знает. Известно одно, что в финале семейных разборок Тамара несколько раз выстрелила в Елизавету из этого самого «парабеллума».
В тот момент, обиженная жена промахнулась, и, казалось бы, всё закончилось, относительно, благополучно….Все остались живы, выстрелов жители соседних домов не услышали, панику никто поднимать не стал.
Фёдор, чтобы не дразнить судьбу, пистолет перепрятал в более надёжное место. Тамара сделалась какой-то безучастной и к своему двусмысленному положению, и к самой жизни. Говорят, она была, словно, заторможенной, плохо реагировала на происходящее вокруг. Закончилось всё это печально. Через пару месяцев, после событий в доме на окраине, Тамару Чумакову сбил грузовик. На криминал не похоже, скорее всего, несчастный случай….
Фёдор с молодой женой вернулся в свою городскую квартиру. Как относился Стёпка к Елизавете неизвестно. Даже если и ненавидел, то тщательно это скрывал, не желая расстраивать отца, которого очень любил.
Вроде бы, жизнь более – менее наладилась, по крайней мере, внешне.
Через несколько месяцев Елизавета родила дочь.
Когда ей исполнился год, родители стали замечать, что девочка-то, у них со странностями. В общем, получилось, что когда Тамара стреляла, она не совсем промахнулась. То есть, пули-то мимо пролетели, а последствия дикого страха, или, как бы сказали сейчас – стресса, остались. Мало того, Елизавета была так напугана этими выстрелами, что шарахалась от каждого куста, вздрагивала от чужих шагов.
В конце концов, она, втихаря от мужа, попросила у бабки-знахарки, живущей в этом же посёлке, какого-нибудь средства для успокоения нервов. И бабка эта, дала будущей мамаше какой-то травяной настой. Елизавета, даже не знала какой, ей было всё равно. Самое главное для неё было – избавиться от пережитого ужаса любой ценой, а о том, чем это может обернуться, она не задумывалась. Что больше подействовало на будущего ребёнка, испуг матери, или знахарское зелье, вряд ли в то время медицина могла выяснить. Да и что это меняло?
Первое время девочку пытались лечить врачи, потом всякие колдуны и целители, но бесполезно. Вот таким страшным образом, Тамара Чумакова после смерти отомстила неверному мужу и его любовнице.
В общем, спокойная семейная жизнь Чумаковых очень быстро закончилась. Елизавета сидела дома с дочкой Любой, ни в ясли, ни позже в детский сад, её не брали. Фёдор Чумаков работал на продуктовой базе, Степан учился в школе.
Вскоре Чумаков-старший стал замечать, что водка, которую он таскал с базы, очень быстро заканчивается, а от Елизаветы регулярно «несёт» сивухой. Позже, от такой жизни, бывшая танцовщица стала не только попивать, но и погуливать. И однажды загуляла насовсем, просто не вернулась домой. Куда она подевалась, выяснить не удалось, скорее всего, сгинула где-то по пьянке.
Со временем, Фёдор стал своим поведением напоминать Тамару, когда она потеряла интерес к жизни. Он почти постоянно молчал, смотрел на всё и всех пустым взглядом, ходил только на службу. Даже по выходным сидел дома. Дети вели самостоятельный образ жизни, вернее, Степан заботился о младшей сестре, вместо отца.
Но это не значит, что Чумаков-старший совершенно не обращал внимания на детей.
Сына, через год после окончания школы, Фёдор определил, через знакомых, конвоиром в местную тюрьму. Степан этой службы не хотел, но отец объяснил ему, что «на этом месте можно в люди выбиться, если с умом служить». И Чумаков-младший, несмотря на то, что с детства мечтал стать моряком, отца ослушаться не посмел.
С девочкой Любой дело обстояло сложнее. Два раза в год, весной и осенью, Фёдор устраивал дочь в больницу. Там, с помощью лекарств, её успокаивали до очередного обострения. В школу Любу не отдавали, читать и писать она не умела. В общем, это была подрастающая неадекватная девочка, за которой нужно было постоянно присматривать.
Сиротами Чумаковы-дети остались, когда Степану было двадцать шесть, а его сестре пятнадцать. В их жизни мало что изменилось, та же служба в тюрьме у него, то же периодическое пребывание в больнице у неё.
Чумаков – старший был прав, когда говорил сыну про «службу с умом». Степан довольно быстро делал карьеру. Он очень хотел стать большим начальником, или как говорил его отец «выбиться в люди», что для Чумаковых, очевидно, одно равнялось другому.
Единственное, что огорчало Степана Фёдоровича – он не мог жениться. И не только потому, что сестра его была, попросту говоря, сумасшедшей, но и потому, что её сумасшествие было, весьма избирательным. Люба совершенно спокойно и даже радостно воспринимала Стёпиных друзей мужского пола, что же касается дам….Чумаков перестал приглашать их к себе домой после того, как сестра пару раз вцепилась в волосы потенциальным невестам. Поначалу, Чумаков объяснял это обычной родственной ревностью, боязнью появления в доме чужого человека. Тем более, что у Любы были собственные представления о жизни. Говорят, он часто повторял, глядя на неё: «Поди, угадай, что у тебя в голове».
Примерно, в году 70-м, Чумакова назначают начальником женской колонии, всё в той же самой, соседней области. Что касается службы, можно было считать, что жизнь удалась. Оставалось решить проблемы в личной жизни. А их со временем становилось всё больше. Сестра взрослела и няньки, которых раньше нанимал Чумаков, теперь отказывались присматривать за «слабой» на голову, но сильной физически, девушкой.
К тому же, Люба, которая знала не очень много слов, почти не разговаривала, а выражала свои эмоции и желания, в основном криками, визгом и междометиями. А в самых недогадливых, она запросто могла запустить каким-нибудь тяжёлым предметом. В первую очередь доставалось, разумеется, нянькам. Дольше месяца, ни одна из них не задерживалась. Не помогали ни деньги, ни подарки, ни сумки с дорогими продуктами, которые в конце каждой недели Степан вручал очередной сиделке.
И «хозяин зоны» Чумаков придумал весьма оригинальный выход из положения – пристроил Любу в колонию. Ну, не в качестве заключённой, конечно. Да и в каком качестве, там могла пребывать душевнобольная девушка, двадцати с небольшим лет от роду? Люба в колонии просто находилась, просто жила. Жила в небольшой комнатушке-подсобке, недалеко от кабинета начальника. Первое время несчастная почти не выходила из своей норки, а только смотрела в небольшое мутноватое окошко. Говорят, что у персонала зоны сложилось впечатление, что сестра их начальника, даже ночью сидит у окна.
Но через пару недель, Люба начала привыкать к обстановке, стала выходить во двор, заглядывать в хозяйственные помещения. Чумаков попросил воспитательниц и охрану, приглядывать за сестрой, боялся, что её зэчки могут обидеть. А к любой просьбе начальника, лучше сразу отнестись, как к приказу. Особенно, в системе исполнения наказаний….
Поначалу, подчинённые Чумакова – а это были сплошь женщины - умилялись его доброте. И сестра-то родная только наполовину, да и с головой-то у неё не в порядке, а ведь, не бросил, в больницу не сдал, пристроил у себя под боком, хоть это и незаконно….Как сказал дипломат Вадим из фильма «Три плюс два»: «Женщина милиционер, она, ведь, тоже женщина». Стало быть, и под зелёной формой, могли биться чувствительные, а вовсе не каменные сердца.
Но дамские «ахи» и «охи» скоро закончились. Люба не только стала гулять по территории, но и скандалить СО ВСЕМИ подряд, то есть повторялась та же история, что и с приятельницами Чумакова.
Но драки с воспитателями, или дюжими тётками из охраны были ещё, что называется, полбеды. Беда началась, когда Люба Чумакова, окончательно освоившись, начала нападать на заключённых. Она врывалась то в столовую, то в прачечную и кидалась с кулаками, на ту из «девочек», которая ей больше всего не нравилась. Если попадалась какая-нибудь воровка или спекулянтка, то поединок заканчивался быстро, с помощью охраны, или, какой-нибудь, сознательной постоялицы.
Но в колонии отбывали срок, не только нехорошие мошенницы, или тунеядки, но и совсем плохие тётеньки-убийцы. Одна мужа топором приложила, другая, соперницу железной трубой на тот свет спровадила. А у некоторых, по две, а то, и по три ходки. В общем, дамы были весьма крутые. На таких, не то, что с кулаками кидаться, даже косо смотреть не рекомендуется.
Чумаков, который на тот момент уже приобрёл крепкий опыт «хозяина» специфического объекта, хорошо понимал, что рано или поздно, сестра его, что называется, нарвётся. И если в один прекрасный день, Любку найдут со свёрнутой шеей, то, во-первых, ничего удивительного в этом не будет, а, во-вторых, виновных он НИКОГДА не найдёт. В общем, ситуация была, довольно, паршивой и ухудшалась с каждым днём.
И вот тут-то, Степан Чумаков и нашёл объяснение, странному поведению сестры, когда он приводил домой очередную пассию. Не родственная это была ревность, нет. Просто, Любка была женоненавистницей. Да, да, обычно так говорят о мужиках, которые шарахаются от женщин. Но здесь всё было гораздо проще, а может быть, наоборот сложнее. Под каким углом смотреть….
Чумаков вдруг, яснее ясного, понял, что за своей неустроенностью, он проглядел одно важное обстоятельство. Сестра его, а внешне она была девицей весьма симпатичной, так как, была точной копией своей сбежавшей матери артистки, давным – давно, созрела для мужиков. И, судя по всему, ничего другого у Любки в голове, просто не помещалось, думать-то она не умела. Она напоминала зверюшку с инстинктами и рефлексами, то есть, ей периодически хотелось есть, пить, спать и….так далее.
Надо было срочно что-то делать, тем более, что в жизни Степана Фёдоровича, в его личной жизни, наконец-то, наметились перемены в лучшую сторону.
Дело в том, что в это же самое время, в том же самом городе, жил некий Иван Силантьевич Воротынцев. Жил, судя по всему, хорошо, а, скорее всего, очень и очень хорошо. Потому что, был Иван Силантьевич не кем-нибудь, а вторым человеком в областной партийной организации, той же самой, соседней области. Типичный руководитель застойных времён, без особых примет.
Нет, одна примета, всё-таки, была. Правда, не все её замечали. Исключение составляли молодые мужчины, которых объединяли несколько общих признаков - приличные должности, неплохие зарплаты, принадлежность к КПСС и…. холостое семейное положение.
Догадаться несложно… Правильно, у Воротынцева была дочь на выданье.
Красавицей Зину Воротынцеву нельзя было назвать, но хорошенькой - бесспорно. Невысокая, стройная, рыжеватая шатенка, носик вздёрнутый, лёгкая россыпь веснушек на щеках….Плюс самоуверенность, плюс модная одежда….Короче говоря, недостатка, в желающих породниться с заместителем первого секретаря обкома партии, не было….
Но Зина, хотя ей уже «стукнуло» двадцать восемь, замуж не торопилась. Не то, чтобы не хотела….Девушкой она была неглупой, и прекрасно понимала, что потенциальным женихам, нужна не столько она, сколько её партийный папочка. Зиночкины кавалеры, занимали у себя, на заводах и в научно-исследовательских институтах, не самые низкие должности, а стало быть, вполне логично, что им хотелось «вскарабкаться» ещё выше по карьерной лестнице. И в этом случае, родство, с таким влиятельным «дядей», было, как нельзя кстати.
Любой, кто помнит те годы, не даст соврать – КПСС в застойные времена была одной из сильнейших, в нашей стране, организаций.
Однажды, Зина Воротынцева заехала за отцом на работу.
В те самые застойные годы, обком партии был, наверное, одним из самых узнаваемых зданий в любом городе – солидность, колонны, тяжелые двери….
Какое-то важное партийное совещание – заседание только что закончилось.
Зинаида вошла в здание обкома, разумеется, беспрепятственно….Поднялась на третий этаж, направилась по ковровой дорожке свекольного цвета, прямо к актовому залу, откуда уже «повалил» кворум. Кто-то продолжал начатый спор, кто-то нетерпеливо закуривал….
Иван Силантьевич Воротынцев вышел из зала в окружении нескольких мужчин. Того, который в тот момент разговаривал с её отцом, Зина приметила сразу. Не такой чистенький и наглаженный, как её знакомые кандидаты наук и аспиранты, но что-то такое в нём было….
Воротынцев представил дочь своим собеседникам. Оказалось, что этот мужчина, который (чего скрывать) понравился Зине, оказался….начальником женской колонии.
М-да, подобных знакомых у единственной дочери, второго по значимости партийного человека в области, ещё не было. Ей даже интересно стало. Тем более, что Степан Чумаков, так представил его отец, был явно смущён. Среди его знакомых женщин, тоже не было такой, как Зинаида. Дамы у Степана Фёдоровича были намного проще, как по форме, так и по содержанию.
Воротынцев продолжал что-то объяснять Чумакову и его коллегам. Вообще, об отношении Ивана Силантьевича к «простому народу» ходили легенды. Во-первых, заместитель первого секретаря обкома неустанно повторял, что «заботы и чаяния рядовых членов КПСС ему близки и понятны, потому что он сам из народа».
А во-вторых, «коронным номером» Воротынцева являлись его выходы в этот самый народ. Это было почти театральное зрелище. Особенно любил Иван Силантьевич заезжать на автозавод, где много лет назад начинал работать электриком. Он шёл по заводской территории, здороваясь за руку со всеми подряд, начиная от вахтёра на проходной, интересовался по пути здоровьем ветеранов, выполнением пятилетнего плана, а потом направлялся в инструментальный цех, где трудились одни женщины. Там, в красном уголке, Воротынцев подолгу пил чай с работницами, выслушивая их жалобы на непослушных детей, пьяниц-мужей, продуктовый и промтоварный дефицит. Кивал при этом сочувственно, обещал помочь.
Выйдя с завода, о восьми просьбах из десяти, Иван Силантьевич тут же забывал. Но на него не обижались, понимая, что «такому занятому человеку» не до мелких забот простонародья.
Вот и сейчас, Воротынцев пытался трём мужикам из системы исполнения наказаний и в просьбе не отказать, и не слишком обнадёживать. Короче, всё как всегда. Иван Силантьевич разглагольствовал и не замечал при этом, что один из этих троих, глаз не сводит с его дочери.
Когда все выходили на улицу, Чумаков придержал перед Зиночкой двери. Те самые тяжелые партийные двери….
Потом они встретились ещё раз, потом ещё…. Но уже по работе. Так получилось, что интересы их совпали.
Зина Воротынцева в своё время закончила местный педагогический институт и теперь трудилась….Нет, не в школе. В городском управлении культуры, в отделе воспитательной работы.
Примерно, один раз в месяц этот самый отдел организовывал концерты в исправительных учреждениях. В обязанности замзав отделом Воротынцевой входило «сколачивание» бригад из артистов разных жанров.
После встречи в коридоре обкома партии, Зиночка резко озаботилась повышением культурного уровня клиенток женской колонии. Кстати, и для её будущей диссертации, тема была вполне подходящая….
Через три месяца они поженились. К всеобщему удивлению….
Странное чувство испытывала Зинаида к своему мужу. Даже несколько чувств…. Эта гремучая смесь состояла из женского любопытства к мужчине из другого социального круга, женской жалости к трудной мужской судьбе, и чисто женского желания быть непохожей на остальных. Ну, просто раньше у неё были сапоги и дублёнки, не такие как у других, а теперь у неё муж не такой, как у других.
А вот, чего в этом замесе не было, так это любви. С Зининой стороны точно. Банально это…. Ну, любовь эта самая….Так же банально, как и желание выйти замуж за какого-нибудь, чистенького и наглаженного аспиранта или кандидата наук….Лучше за такого, в котором есть что-нибудь эдакое….
Вот и нашла….Вот и вышла
Сам же Степан Чумаков, поначалу не мог придти в себя, от того, в какое избранное общество он попал. Каждый выходной, званые обеды у тёщи с её приятельницами, такими же высокопоставленными женами…. Охота, или рыбалка с тестем и его сослуживцами. Чумаков и представить не мог, какие бывают уютные заимки на берегах чистейших озёр и в заповедниках, куда простым смертным вход и въезд были совершенно недоступны.
Когда первая волна эйфории откатилась, перед начальником женской колонии снова встала родственная проблема, высокая, как стены вверенного ему учреждения. Любка недавно вцепилась в волосы одной из самых «проблемных девочек». Поединок, едва не обратился в массовое женское побоище. Только своевременное вмешательство самого «хозяина» развело «команды» по разные стороны зоновских баррикад.
Чумаков понимал, что в один прекрасный день, из-за Любкиных выходок может пострадать его карьера, а ему очень не хотелось скомпрометировать себя в глазах новой родни и её окружения.
Степан снова начал искать выход из щекотливого положения и снова нашёл его. Кстати, ещё более нестандартный, чем в первый раз – он отправил сестру…. в мужскую колонию.
Давний приятель Чумакова, тоже «хозяин», только уже мужской зоны, искренне сочувствовал его несчастью и согласился выручить Степана. Ну, не задаром, конечно….
А ещё говорят, что чудес не бывает! Бывает, ещё как бывает!
Ну, как не считать чудом то, что буквально на следующий день пребывания на территории, до отказа «забитой» мужиками а, стало быть, и мужскими гормонами, Любка изменилась до неузнаваемости. Твёрдая пятёрка по поведению, как у круглой отличницы, лучшей ученицы класса!
По зоне девушка передвигалась, только по строго разрешённым дорожкам, не отступая ни на полметра. Каким-то непостижимым образом, Люба напрочь забыла, как можно кричать, визжать, плеваться, врываться в первую попавшуюся дверь. Ей разрешили помогать на кухне, и она с удовольствием таскала вёдра с остатками еды до свинарника в подсобном хозяйстве и, кажется, даже готова была ухаживать и за самими свиньями.
Степан Чумаков был рад - радёшенек.
Ну, как же! С сестрицей буйной, вроде бы, всё уладилось. Слава богу! Очень кстати! Ему ведь сейчас не до этого, очень даже не до этого. Зинуля-то на шестом месяце! Говорят, мальчик будет, наследник! Счастье-то, какое!
В положенный срок Зинаида Чумакова, действительно, родила здорового, крупного мальчика, которого назвали Геннадием.
Слава богу, Генка плакал редко и недолго, а ночью всё время спал. Иначе Зиночка просто сошла бы с ума.
Да, она не так представляла себе семейную жизнь. Очень трудно было отвыкать от пятикомнатной квартиры, в которой каждую неделю две приходящие домработницы делали генеральную уборку. А для Зины, даже в двух комнатах вытереть пыль с мебели, казалось подвигом. Не говоря, уже о мытье пола. А посуда! Её-то нужно было мыть каждый день. Конечно, мама, жалея ненаглядную дочку, иногда просила одну из домработниц «помочь Зинуше с уборкой». А заодно и обед присылала, потому что готовить ненаглядная доченька не умела, да и не хотела этому учиться.
И вообще, не так представляла Зинаида семейное счастье. Уж, во всяком случае, тазы и кастрюли в её жизненные планы, никак не входили.
От всех этих мыслей Чумакова периодически впадала в депрессию, раздражалась….Она начала избегать общения с подругами, перестала следить за собой, «заедала» психоз чем-нибудь кондитерским, часами, пока Генка спал, сидела без движения, уставившись в одну точку….
От всего вышеперечисленного, Зинаиду Ивановну Чумакову, к окончанию декретного отпуска «разнесло» так, что она….не захотела показываться в таком виде на людях. А потому, не придумала ничего лучше, как уволиться с работы, засесть дома, окончательно превратившись в росомаху.
А ещё, Зиночка поняла, что она поспешила, промахнулась….В общем, сделала глупость….Вернее, даже не глупость, а такой же театральный жест, какими славился её отец. Она так же, как папа «шагнула в народ». Только папа, после таких спектаклей возвращался домой, в красиво обставленную пятикомнатную квартиру, а ей, приходится ютиться в обычной «двушке» с примитивной советской мебелью.
Обычно, от всех этих мыслей, Зинаида была близка к истерике. Ах, если бы можно было всё «отмотать» назад! Жаль, что жизнь - не кино….
Между тем, сам Чумаков, тоже давным-давно понял, что дочь партийной «шишки» вышла за него не по любви, а из желания совершить оригинальный поступок. В этом, она была очень похожа на своего папашу.
Понять-то понял, но решил, что менять в этой ситуации ничего не будет, из-за сына….Для Генки Чумаков был готов на всё. А главное, он готов был терпеть постоянную раздражённость, недовольство и вечно неряшливый вид своей жены.
Чумаков смирился со своим положением, но это не значило, что он тоже махнул на себя рукой.
Дело в том, что тут имели место быть два факта. Во-первых, Степану от отца его, Фёдора Степановича перепала немалая порция любвеобильности, так что, в его жизни всегда было место соответствующему подвигу. А во-вторых, среди клиенток женской колонии, попадались очень даже симпатичные и неглупые экземпляры.
В то же самое время, когда семейная жизнь четы Чумаковых дала трещину, во вверенном Степану Фёдоровичу учреждении, отбывали срок две женщины. Они были примерно одинакового возраста, но очень отличались внешне, по характеру, не говоря уже о биографиях.
Одну звали Ольга Арбузова, её обвинили в должностном подлоге. Другая, Раиса Смагина получила срок, как наводчица, и, вообще, по слухам была женой отпетого бандита.
Ольга была маленькая, тихая, никогда ни с кем не ссорилась. Работала она в швейном цехе, целый день сидела за машинкой, не поднимая головы. О ней знали только то, что перед тем, как отправиться на зону, Ольга родила сына и оставила его бабушке.
Раиса Смагина, крепкая телом, хитрая, с каменно злым спокойствием в серых глазах, тоже ни с кем не ссорилась, вернее, с ней предпочитали не связываться. На зоне Смагина чувствовала себя вполне уютно, ведь это была её третья ходка, первые два срока она получила ещё «по малолетке», за нанесение «тяжких телесных», а попросту за мордобой.
Главное на зоне - найти подход к кому-нибудь из персонала. К воспитателям, или к охране, неважно….И тогда, существование в лагере станет вполне сносным, и с едой будет получше, чем у других, и с куревом….
Обладая каким-то животным чутьём, Раиса вскоре поняла, что «хозяин» их, человек с неудавшейся личной жизнью. Подслушивая где можно, и где нельзя разговоры персонала, Раиса сделала вывод, что Чумаков женился на дочери важного начальника, то есть «сел не в свои сани», а теперь вот мается.
Но, уловив однажды взгляд Чумакова, которым он осматривал поднадзорную клиентуру в серых платьях и фуфайках, Смагина поняла и то, что инстинкт бабника, никакими страданиями не истребить. Это её, Раисин, шанс, который надо использовать, во что бы то ни стало.
Охмурить несчастного «хозяина» зоны, для изворотливой, привыкшей «играть» Смагиной, особого труда не составило.
В колонии дисциплинированная Рая была на хорошем счету, держалась особняком от остальных осуждёнок, ни в какие конфликты не ввязывалась. Правда, скорее, это до самой Смагиной никто не «докапывался», один Раин взгляд чего стоил – смотрела, как «рублём одаривала». Но администрацию эти тонкости не волновали, главное, что с поднадзорной Смагиной не было никаких проблем.
Однажды, Раису отправили вымыть окна в кабинете Чумакова. С почётным заданием девушка справилась блестяще, во всех смыслах. Блестели стёкла, блестели глаза у хозяина кабинета.
Потом потребовалось полы помыть….
В общем, через пять – шесть таких уборок и роман, «с использованием служебного положения» был в самом разгаре.
Собственно, использования никакого и не было, как могло показаться со стороны. Чумаков, сам попался, как потерявший бдительность карась, на «крючок». Далёкая от изящности, но весьма аппетитная Раина фигура, своевременный, полный тоски, женский вздох, призывный взгляд, брошенный в нужный момент….Короче, начальник колонии оказался, из того же самого теста, которому «то же самое» не чуждо….
На свидания любовникам не надо было бегать далеко, всё происходило в том самом кабинете, в котором Рая Смагина, по-прежнему, раз в неделю делала тщательную уборку.
Она добилась, чего хотела. Пикантные отношения с Чумаковым давали ей во всём поблажки, против которых никто из персонала колонии ничего не мог возразить.
Чумакову показалось, что в жизни появился смысл, порядок и спокойствие. Молодая любовница, как говориться, «под боком», а дома всегда можно сказать, что у него ночное дежурство.
А куда денешься? Работа ответственная и хлопотная. А на многочисленные фырканья жены в ответ на это утверждение, Чумаков загадочно молчал, предпочитая не связываться.
Полгода незаметно пролетели в угаре лёгкого опьянения. Лёгкого, потому что на каждом свидании парочка обязательно выпивала бутылку водки.
Подчинённые Чумакова делали вид, что ничего не замечают. Разумеется, кто же будет «тыкать» в глаза начальнику служебным романом?! Тем более, в погонной системе.
Но однажды тихое зоновское счастье закончилось одним махом, трудности появились, откуда не ждали.
Совершенно неожиданно из мужской колонии вернули Любку, да не одну….А с будущим ребёнком.
Пока живота не было заметно, приятель Чумакова, тот, что Любку приютил, ни о чём не догадывался. Ну, а когда, скрывать уже нельзя было, тут он понял, чего это тихая покладистая Люба, так рвалась работать в свинарнике подсобного хозяйства.
Ведь именно там, в свинарнике, среди жуткой вони и отходов свиной жизнедеятельности, приходилось трудиться одному, украшенному шрамами и золотыми фиксами, постоянному нарушителю лагерного режима.
Если бы не эти особые приметы, не вечная причёска, которая очень сильно напоминала результат работы начинающего чабана в период весенней стрижки овец, парня даже можно было назвать симпатичным. Сидел он уже в четвёртый раз – воровство, два грабежа с разбоем и, наконец, убийство, причём двойное. На лице, да и на всём остальном облике матёрого зэка, ставшего кавалером слабоумной Любы Чумаковой, весьма чётко отпечатался весь послужной список его подвигов. И никакого намёка на раскаяние в содеянном. «Не забуду мать родную» - установка, на всю оставшуюся жизнь.
Всё совпало – отсидник, истосковавшийся по бабам, и Люба, вполне созревшая, для того, по чему истосковался отсидник.
Вот так, вернулись к Степану Чумакову все проблемы, связанные с сестрой. Причём вернулись с «довеском».
Беременности и роды на женской зоне не редкость. Многие «девочки» старались вести себя хорошо, чтобы заработать свидания с мужьями. А свидания нужны были для того, чтобы забеременеть. А забеременеть надо было, для того, чтобы родить. А как родишь, будешь получать всякие послабления, а, может быть, и срок скостят. На зоне, даже ясли были предусмотрены для таких деток в неволе.
В общем, сейчас для Любы Чумаковой, здешняя обстановка была куда более подходящая.
Сам же Степан очень опасался появления сестры, вернее, её поведения, новых скандалов, драк, визга, выдранных волос….
Но…. «Хозяин» боялся зря, сестру его слабоумную точно подменили. Люба была тихая-тихая, и снова, как, в первые дни пребывания в колонии, сидела у окна своей комнатушки и смотрела в окно невидящим взглядом.
А через два месяца родился мальчик. Реакция у тех, кто видел его впервые, была примерно, как у матери Эсмеральды, когда она, вместо красавицы дочки, обнаружила маленькое чудовище, которое впоследствии назвали Квазимодо. Несчастный ребёнок, действительно, больше походил на детёныша обезьяны.
«Вот уж точно! Ни мышонка, ни лягушку, а неведому зверушку» - перешептывались тётки из персонала колонии, пока не слышал Чумаков.
Но самое главное было то, что ставшая мамашей Люба, на дитя своё, никак не реагировала, даже на руки не брала. Кормили и ухаживали за ним медсёстры из медчасти зоны.
А потом пришла беда. Однажды утром Любу не увидели у окна. Когда через два-три часа, она так и не появилась, Чумаков решил заглянуть к ней в комнату. Дверь оказалась запертой изнутри. А когда взломали замок, то увидели, что в углу на бельевой верёвке, на которой в прачечной сушили бельё, висит Люба.
После её похорон, Чумаков неделю почти ни с кем не разговаривал, а только пил водку у себя в кабинете. В смерти сестры он винил себя.
Затем куда-то пропал ребёнок, Любин сын.
И с этого времени, жизнь начальника колонии Степана Фёдоровича Чумакова, покатилась под гору.
Правда, Раиса, по-прежнему, приходила к нему, делала уборку в кабинете. Затем, Чумаков и Смагина, как и раньше, выпивали бутылку водки. Но кое-что всё-таки изменилось. Теперь, когда была выпита последняя рюмка, Степан Фёдорович выпроваживал любовницу.
А вскоре, у Раисы заканчивался срок заключения.
Примерно, за пару недель до этого на очередном рандеву, Раиса увещевала Чумакова, что нельзя так убиваться. Что рано, или поздно с Любой, всё равно, что-нибудь бы случилось, что такие люди «со странностями» долго не живут и тому подобное.
В этот вечер всё было, как всегда.
Позвонив домой, Чумаков сообщил жене, что остается на суточное дежурство. После отбоя пришла Раиса, быстренько протёрла пыль, затем наступило время водки.
Смагина бормотала о том, как ей на волю охота, но и со Степаном расставаться не хочется….Надо бы им ещё встретится, но не на зоне, конечно….
Усмехалась при этом….
Потом снова, как и раньше, уговаривала Чумакова не винить себя в смерти сестры. Но уже, как-то вяло, и, словно, наспех….
И снова, когда была выпита последняя рюмка, Чумаков выпроводил Смагину из кабинета.
А минут через пятнадцать….
Минут через пятнадцать, в кабинет начальника колонии вбежала дежурная из охраны – в одном из хозяйственных помещений лагеря начался пожар.
Горело не очень сильно, но повозиться пришлось. Огнетушители, песок….
А когда, примерно, минут через сорок, Чумаков вернулся в свой кабинет, то, оказалось, что его сейф открыт, и оттуда пропали деньги. Очень большие деньги….Зарплата для сотрудников, которую, по каким-то причинам, привезли поздно вечером, и раздавать её не было смысла.
Всех, находившихся на территории подняли по тревоге для обыска, который почти ничего не дал.
Почти, потому что нашли не всю сумму, а только несколько крупных купюр. Нашли там, где никто и не ожидал – под матрасом самой тихой заключённой Ольги Арбузовой, которая через три месяца должна была освободиться.
Началось следствие, которое очень быстро закончилось.
Подозреваемая одна – Ольга Арбузова….А кто же ещё? Деньги-то, нашли у неё….Ну, пусть не все, а всего несколько «бумажек», пусть даже не самых крупных, но ведь, у неё….Значит, бесспорно, она имеет к этой краже отношение…. Ну, и что же, что Арбузова скромная тихоня….В тихом омуте….Ей же скоро на волю, а там денежки, ой, как нужны будут, маленький сынок мамку дожидается….
Но, тем не менее, закон суров, справедливость должна восторжествовать, наказание неотвратимо, ну и так далее….
Ольгу Арбузову признали виновной, и к четырем годам, которые она уже почти отсидела, добавили ещё три.
Но….
Деньги-то, остальные, вернее основные, так и не были найдены.
Приговор, конечно, Арбузовой вынесли, и справедливо, но, деньги-то, пропали из сейфа начальника колонии Чумакова.
А тут, ещё в ходе следствия выяснилось, что в то время, когда начался пожар, Степан Фёдорович пил водку у себя в кабинете….Как-то, всё это нехорошо….Нет, в честности Чумакова, никто не сомневался, но всё-таки….Как-то, всё это нехорошо….
Некоторое время, все чего-то ждали. Скорее всего, того, что пропажа сама найдётся, как-нибудь. Раз, и появится на ровном месте, ни с того, ни с сего.
Период ожидания, месяца полтора, примерно, проходил у всех по-разному.
Начальники из областного управления исполнения наказания ожидали пассивно, на всякий случай. Всё-таки, Чумаков зять второго секретаря обкома партии, не хухры-мухры. Правда, у него отношения в семье, как-то не очень….
Подчинённые Чумакова гадали: если его - того, ну, турнут с этого места, то кто будет вместо него….
Вообще-то, к Степану Петровичу персонал колонии относился хорошо - на следствии, даже, никто не заложил, что у Чумакова была любовница – наводчица из воровской шайки. Как начальник, Степан Петрович, был не злой, поэтому другого, никто и не желал.
Сам же Чумаков, в течение полутора месяцев ожидания, ежевечерне, в одиночестве, после работы пил водку, закрывшись в домике, на садовом участке.
Через полтора месяца всё разрешилось само собой.
Под тестем Чумакова, Иваном Силантьевичем Воротынцевым «закачался» должностной стул. Что-то там по партийной линии….
Начальство Чумакова среагировало быстро, ему предложили написать рапорт об увольнении.
Степан Фёдорович пообещал сделать это на следующий день, но не сделал, потому что в тот же вечер….пустил себе пулю в лоб, точнее в висок, из табельного «макарова».
Произошло это всё в том же садовом домике. Обнаружил Чумакова сосед, который зашел одолжить какой-то инструмент.
Для Зинаиды это стало последним ударом. Последним, потому что предпоследний, случился за два дня до этого – отца сняли с работы. Вернее, не сняли, а тоже предложили уйти по собственному желанию, что в партийной системе было равносильно одно другому.
Очень быстро «испарились» все земные блага – казённая дача, автомобиль, даже роскошную пятикомнатную квартиру, пришлось поменять на более скромную.
Зинаида Ивановна с удивлением отметила, что телефон, который раньше не умолкал, сейчас почти не звонил. Её подругам, отчего-то, стало совершенно некогда с ней встречаться. Знакомые кандидаты и аспиранты, которые когда-то, с величайшей радостью подвозили Зиночку на своих «копейках», отворачивались, завидев её на улице, или даже переходили на другую сторону.
Пережить это у Чумаковой уже не хватило сил. Она очень хорошо представляла, как, обычно, перемывают кости «бывшим».
Мужа она не жалела. Она его презирала за слабость и ненавидела, за то, что он сломал ей жизнь. А ещё, она очень хорошо понимала, что долго в таком состоянии жить не сможет.
Через несколько месяцев, Зинаида навсегда уехала из дома….
***
...И начала привыкать к совершенно другой жизни. Уже, в нашем городе, - закончил Игорь Королёв устное «изложение» рассказа Зинаиды Чумаковой о своей нелёгкой жизни.
-Я только одного не поняла, - проявила профессиональную дотошность журналистка Загвоздина, - откуда Чумаковой были известны такие подробности о служебных «подвигах» своего мужа.
-А вот это, как раз, проще простого - во все времена, всё самое интересное из личной жизни ближнего, человек узнавал от доброжелателя. Ещё старина Вильям рассказал нам об одном из них – вручил Яго платочек Дездемоны её ревнивому мужу…Все помнят чем это закончилось? Что касается современных доброжелателей, то вам Фельдмаршал потом расскажет…
Игорь взял голубенькую бутылочку, перелил содержимое в стакан, и кажется, одним глотком выпил…Очевидно, длинный рассказ иссушил горло, а с ним и бархатный баритон майора милиции - на последних фразах там слышались явные хрипы.
-Не знаю, кому как, - продолжил Королёв, - лично мне, вся эта история напоминают классический детектив. А что? События в Прииске произошли почти сто лет назад. История Чумаковых - отца, сына, душевнобольной дочери - растянулась во времени почти на тридцать лет. Значит, сюжет «замешан» на прошлом, как и положено по закону жанра. Всё продолжилось, выражаясь высоким стилем, на стыке веков и тысячелетий. А мы сейчас сидим, почти как в английской гостиной и, так сказать, подводим итоги….Ну, там, если вы помните, собирались все участники событий, а Пуаро, или мисс Марпл разоблачали убийцу или вора. Правда, именно этот момент, немного классике не соответствует, основных преступников мы уже знаем. Но, в каждой приличной пьесе, обязательно есть роли второго плана. И в этой истории, тоже есть люди, которые втянулись в неё, по своим соображениям. И если, уважаемая публика, готова слушать дальше….
-Готова, готова, давай дальше, - в нетерпении заёрзала на своих стульях уважаемая публика.
- Итак, возвращаемся в семидесятые, - продолжил Игорь. - В то же самое время, в той же самой колонии, о которой только что шла речь, в охране служила некая Таисия Гавриловна Зубарева. Я побывал у неё недавно, и она рассказала мне много занимательного. Правда, за день до того, с ней поговорил Герман Борисович. И за то, что вы сейчас услышите, надо ему сказать спасибо. Со мной, эта самая Зубарева, вообще, могла отказаться разговаривать. Дело прошлое, срок давности….Я записал на диктофон, всё, что она мне поведала….С её согласия, конечно….
Игорь достал из кармана куртки маленькое серебристое чудо японской техники, размером, чуть побольше обычной зажигалки, нажал кнопку….
Несколько секунд было тихо, а потом послышался хрипловатый голос пожилой женщины, уставшей от жизни и уже, ко многому безразличной….
РАССКАЗ ТАИСИИ ЗУБАРЕВОЙ
(приводится от первого лица, записан на диктофон)
...Я, в зоне этой, задолго до Чумакова работать начала. Охранником….А кем ещё? С таким-то обличьем! Мать моя очень мальчишку хотела родить, а природа, видать, над ней и подшутила. Никаких кавалеров, женихов, а тем более мужей, у меня, отродясь не было. Девки наши, ну, сослуживицы мои, прозвали меня Туся-Комод. Даже кличку мужскую дали, сучки….
Я не жалуюсь, нет….Привыкла уже, за долгие-то года….
Вот ты спросил, помню ли я эту историю? Я бы, может быть, и рада была бы забыть, да только ВСЁ ЭТО, тридцать лет рядом со мной находится….Крест это мой, и расплата за грех….Наверное, если бы не Чумаков, то и сложилось всё по-другому….
Он хорошим начальником был, лучше, чем все предыдущие. Подарки нам делал, на 8-е марта, у нас же там одни бабы работали….Добрый был Степан Фёдорович, до одного случая….
Ну, так вот, от доброты своей, поселил он на зоне свою сестру сводную. Папаша его с фронта вернулся с молодой кралей, она-то ему дочку и родила. Да только оказалось, что у девчонки голова больная и нервы не в порядке, нельзя её было без присмотра оставлять. Поначалу Любка эта тихо себя вела, а через некоторое время начала буянить…И на нас бросалась, и на поднадзорных…Мы уже потом поняли – она баб терпеть не могла, а рядом с мужиками становилась шёлковая…Фёдорыч сам рассказывал…
За нас-то, воспитателей да охранников, Чумаков спокоен был. Мы Любку потихоньку скручивали, где-нибудь в уголке, уговаривали, как малое дитя, она и затихала. А вот, клиентки наши… Некоторые, на всё были способны…
Отвинтили бы девке голову, как курёнку…А Фёдорыч, ни в жисть бы узнал, кто да что….
Вот он, из этой боязни, и отправил Любку в мужской лагерь. Там хозяином был его приятель…. Нарушение? Конечно! Так и у нас её держать, тоже было нарушением. Ну, говорят, он приятелю этому деньги платил за риск. Каждый месяц, как зарплату….
Ну, вот, некоторое время всё спокойно было, а потом Любку нам вернули. Да не одну, а с «прицепом». Она там в одного зэка втюрилась, забеременела…А что он, дурак что ли, своё упускать? Любка, хоть на голову и нездоровая была, а с виду симпатичная.
Ну, а дальше и вовсе, как в сказке, только в страшной. Родила-то Любка благополучно, а кормить дитё отказалась. Да, не то, что кормить, даже на руки брать не хотела. Да и с ребёночком-то оказалось, не всё ладно. Мало того, что страшненький, чисто обезьянка, так ещё и с…как это, с психикой не в порядке. Даже хуже, чем у самой Любки. Та хоть слова внятно выговаривала, а пацан, с каким-то дефектом носоглотки родился, врачи так сказали. Оказалось, что папаши его, ну, у того зэка, у кого-то из родичей такой же недостаток. В общем, «наградили» мама с папой бедолагу, кто, чем смог…
Однажды Любка, возле кабинета Чумакова, разговор подслушала. А разговаривал он, с приятелем своим, который Любку у себя в зоне приютил. А приятель и рассказал нашему Фёдорычу, что хахаль Любкин в бега пустился, конвоира ранил….Правда, далеко уйти не смог…Нашли его в лесу, километров за сорок, да и шлёпнули, поскольку он был вооружён. Такой был приказ…
И вот, надо же! Любка, больная на голову, а ведь, сообразила, о чём разговор был!
Чумаков это понял, когда из кабинета вышел и Любку под дверью своей застал. У неё, до этого случая глаза, ровно стеклянные были, как будто смотрит, а не видит ничего…А как услышала она, что любовника её подстрелили, глядеть стала, как собака побитая…
Сильно тогда Степан за Любку испугался. Ну, что опять кидаться на всех будет и всё такое…
Вот и приказал мне Фёдорыч, за сестрой своей следить, чтобы не натворила чего.
Доверял он мне тогда, как никому другому…Знал, что я верой и правдой служу, что не за страх, а за совесть…
Ну, пообещать-то, я пообещала, но у меня же, ещё и своя работа, её же никто не отменял…
Однажды, Любка с утра не выходила из своей комнатушки. Ну, не выходит и не выходит…Она, иногда, по целому дню не выходила, никто и внимания на это не обращал…
А тут, всего часа три прошло, а у меня, душа не на месте, чую – неладное что-то происходит…
Подошла к её каморке, дверь подёргала, а она закрыта. А закрываться там, было не на что, Чумаков сразу, как только Любку на зоне поселил, велел все защёлки изнутри убрать, замки деревянными чурками забить, чтобы она закрыться не смогла.
А когда дверь-то выбили, увидели, что Любка в углу, возле окна, на бельевой верёвке висит, на единственном гвозде в её комнате…Здоровый такой гвоздь, ржавый…Остальные-то повыдёргивали, чтобы Любка не поранилась, а этот, где-то высоко остался…
И ведь додумалась, дверь на ножку стула закрыла, чтобы ей не помешали. А верёвку, похоже, из хозблока утащила…
Не успели Любку похоронить, а Чумаков меня уже обвинил в её смерти. Орал так, что стёкла оконные в кабинете звенели. Дескать, я не доглядела, надо было за Любкой по пятам ходить…
Я-то понимала, почему он так себя ведёт. Он всю жизнь себя виноватым считал, что у сестры судьба такая, из-за отца своего, что ли…Но я-то, почему стрелочником оказалась в этом деле? Зачем же на другого свою вину перекладывать?
Обиделась я на Чумакова, сильно обиделась. Правда, виду не показала…
А через неделю после похорон, он меня вызвал и говорит: «Унеси его отсюда…Девай куда хочешь, только, чтобы глаза мои, его больше не видели….
Я вначале не поняла, переспрашиваю: «Да кого, его-то?»
А он молчит и смотрит из - под бровей…Тяжело так смотрит…
И тут, я поняла, что это он про ребёночка Любкиного говорит. Поняла и то, что он имел ввиду, когда сказал: «Чтобы глаза мои больше его не видели».
Он и его, горемычного, видать, в Любкиной смерти винил.
«Девай, куда хочешь!» Дитё-то чем провинилось!
Да и я, под смертельным страхом, ТАКОГО греха, никогда бы на душу не взяла.
Зона наша на самом краю города находилась. Метров через сто от «колючки», уже сады-огороды начинались. А через пару километров посёлок находился, Камышинск. Я туда иногда в промтоварный магазин наведывалась. Время-то, какое было, сплошной дефицит, на всё….А в поселковые магазины товары завозили, которых в городе, ни за какие деньги не сыщешь. Да я ещё, и с заведующей тамошней лавки, была хорошо знакома…
Они с мужем вдвоём жили. Денег куры не клюют, в доме, как говориться, только живой воды не было…А вот, детишек бог не дал…
Вот, я её и попросила, мальчонку, на время, у себя оставить, пообещала платить. Она согласилась, до денег жадная была…
Что дальше будет, я не знала и, пока, не думала…Мне через полгода сорок пять исполнялось, а это значит – на пенсию…Вот, я и хотела, чтобы баба эта, ребёночка этого несчастного, полгода у себя подержала, а там…
В общем, решила я его усыновить. А что? Из родственников у меня была одна тётка, да и та уже старая. Прописаны мы с ней были в одной квартире, вот в этой.
Вот я и подумала, раз уж своим дитём обзавестись не получилось, так хоть чужого выращу. Тем более, что он сирота круглый, так что никто ничего предъявить мне не сможет…А то, что больной он…Я в этом плохо разбиралась, тогда думала, что вылечить можно будет…
Тогда, меня не это заботило - документов-то, у ребёночка никаких не было. Сын урки и девицы сумасшедшей… Папашу при попытке к бегству шлёпнули, а мамаша, после этого, в петлю влезла. Вот и получалось, что мальчонка, вроде бы, и есть… Вот он перед глазами…Но у нас, ведь, не глазам, а бумажкам верят. Значит, надо было, где-то эти бумажки доставать.
У меня подружка была, в ЗАГСе работала, вот она-то меня и выручила – справку липовую из роддома достала, свидетельство о рождении выписала…Рассказывать об этом, я не боюсь, подружки той, уже лет десять, как в живых нет…
Но это, уже потом было, когда мы с дитём сюда вернулись. А до этого…
В общем, кто-то меня Чумакову заложил…Ну, что я ребёнка в лес не унесла, на пенёк не положила, волкам на съедение не оставила.
Как озверел Фёдорыч! За то, что ему не подчинилась, унижать меня начал… То заставит территорию подметать, то помои выносить, наравне с зэчками…
Однажды, подошла ко мне Райка Смагина, любовница Чумакова. Была она у нас, естественно, на особом положении, к воспитателям и охране обращалась в любое время.
Так вот, подходит Райка, и начинает сочувствовать, что «хозяин» своё отношение ко мне изменил. Дескать, и в Любкиной смерти я не виновата – чего от больной на голову можно ожидать – и с младенцем-то, я по совести поступила, на произвол судьбы не бросила.
В общем, подливала Райка масла в огонь, очень старательно…Ждала, когда я дозрею…Только, я это уже потом поняла, когда Райка мне открылась.
Решила эта лихая бабёнка, обчистить сейф в кабинете Чумакова, только нужно было дождаться удобного случая. Вот и предложила мне Райка, помочь ей, естественно за долю.
А у меня, уже к тому времени, всё нутро кипело и горело – каждый день готова была Фёдорыча, если не убить, то, хоть, по морде вдарить. Никакого уважения, хорошего отношения к нему, у меня уже, на тот момент, нисколько не осталось. В конце концов, согласилась я Райке помочь. Не столько за долю, сколько, чтобы Фёдорычу досадить…
Райка-то, зараза, давно знала, что Чумаков, иногда, в сейфе большие суммы держит, но хотела всё обстряпать, перед самым освобождением.
Однажды, ей подфартило – привезли нам зарплату, да поздно, часов в десять вечера. Фёдорыч всю сумму в сейф закрыл, сказал, что завтра выдаст…
Договорились мы с этой гадючкой, что, примерно, минут через десять-пятнадцать, после того, как она из кабинета начальника выйдет, я сначала, тряпку масляную подожгу между хозблоком и кухней, а затем, сама же, побегу к Чумакову с криками: «Горим! Спасайся, кто может!»….
Ну, в общем, загорелось быстро, суматоха поднялась…
Я к Фёдорычу в кабинет-то забежала, кричу: «Пожар! В хозблоке пожар!»
А там и доски, и мебель старая, верёвки, тряпки…Если вовремя не потушить! Полный караул будет!
Фёдорыч это, как никто другой понимал, и потому, хоть и поддатый был – у них с Райкой, без водки ни одна свиданка не обходилась – а тут же подхватился и побежал. А ключи от сейфа, так на столе и остались. Это Райка их нарочно с глаз долой убрала, бумажкой какой-то прикрыла, он про них и забыл…
Ну, вот…Побежала я, значит, вместе с Чумаковым, а сама наблюдаю, что дальше будет.
А дальше было всё, как Райка рассчитывала. Все на пожар кинулись, а уж когда увидели, что сам начальник туда бежит, тогда и подавно…Всем же перед начальством показать себя надо…А уж, что он забудет про ключи, никому бы и в голову не пришло…За Фёдорычем такого никогда не водилось…
Смотрю, Райка по стеночке, по стеночке возвращается в административный корпус, туда, где кабинет Фёдорыча.
Я всё боялась, заметит кто-нибудь…Куда там! В темноте, да в суете, никто и не оглянулся…
Потом Райка оттуда вышла, и я поняла, что дело сделано…
А она, опять же по стеночке, стала пробираться в самый дальний угол территории. Я туда же пошла, потихоньку, чтобы никто не обратил внимания…
Встретились мы с Райкой, она мне свёрток в руки сунула, и бегом к себе, только перед этим несколько бумажек, ну, в смысле денег, из свёртка вытащила…
Я свёрток припрятала, а утром, когда смена моя закончилась, вынесла его с зоны…
У бабы той, которая согласилась мальчонку Любкиного у себя оставить, во дворе, под навесом старый шкаф стоял. Вот туда-то, я свёрток с деньгами и засунула, когда пришла мальца навестить…
Ну, вот… А через три недели у Смагиной срок заканчивался…
Смена не моя была, слава богу…Встретились мы с Райкой у самого посёлка. Я ей свёрток отдала, она мне денежки, как договаривались…
А на следующий день, я узнала, что несколько бумажек нашли у одной заключённой…
Она тихая была, эта Ольга Арбузова…И относились к ней хорошо…Все, и персонал и заключённые…Кроме Смагиной…Не знаю, почему…Может, ей вообще, тихие не нравились. Сама-то Райка - та ещё шалава, первый раз на зону попала лет в пятнадцать. С тех пор, только с бандюганами и водилась…А Ольга эта и работала хорошо, и не ссорилась ни с кем, дисциплину не нарушала…Ей и свидания разрешали чаще, чем другим…Мать к ней приезжала с пацанёнком маленьким, так Ольга после этого плакала подолгу, где-нибудь в тёмном углу…
В тот же день, оперативник из угрозыска, у нас в колонии появился… Коршунов...Тогда он в местном городском отделе милиции служил. Хитёр! Сразу просёк, что тут кто-то, из заключённых в этом деле замешан, и что сообщник из персонала имеется…Просёк – то, он просёк, а доказать ничего нельзя было… И на сейфе, и на бляхе, которая на ключах висела, отпечатки Чумакова оказались. Райка свои стёрла, а он, когда с пожара прибежал, ключи схватил, начал сейф открывать, чтобы проверить…Ну, вот и проверил на свою голову…
А закончилось всё и того хуже. Арбузовой три года накинули, а ведь она уже почти весь срок отсидела, её даже хотели освободить досрочно за хорошее поведение…
Самого Фёдорыча поначалу не трогали, всё-таки тесть у него был партийная «шишка»…
Но, как говориться «Пришла беда, открывай ворота». Если уж отвесила жизнь оплеуху, то только успевай поворачиваться….
Через месяц примерно, тестя отправили на пенсию, а Фёдорычу, уже через три дня предложили написать рапорт. Он согласился, попросил один день отсрочки, чтобы дела привести в порядок. С нами, с сотрудниками, попрощался, даже шутил…
А утром его нашли в саду мёртвым, из табельного пистолета застрелился…
Снова Коршунов приезжал, носом поводил, а ничего подозрительного не нашёл. Тогда нам так рассказывали… Оба дела быстро закрыли. А чего было мудрить? В воровстве обвинили Арбузову, а что до Чумакова, так тут самоубийство было налицо…Может, кто о чём и догадывался, да только все молчали….
Ну, вот вышла я на пенсию, забрала младенца и уехала оттуда, как будто дверь за собой закрыла. Думала всё - здесь меня почти никто не знает, новую жизнь начну, постараюсь пацана подлечить.
Подруга все документы на него сделала, и стал он мне законным сыном. А ещё я хотела, чтобы скорее всё забылось.
Мучилась я сильно…Даже не от того, что Райка Смагина втянула меня в это липкое дело…В этом я сама виновата была, уж очень хотела Фёдорычу отомстить… А от того, что безвинный человек пострадал…Ума много не надо было, чтобы догадаться - деньги Ольге Арбузовой Райка подсунула. А я всё знала, но сказать-то не могла! Пришлось бы и себя заложить! Позорище! В такое дерьмо, перед самой пенсией вляпалась.
В общем, хотела я забыть всё поскорей, да не получилось. Вернее, не дали…
Полгода прошло, или чуть больше, когда я сюда приехала с Кирюшкой, это я сына так назвала…
Как-то, вернулась я из магазина, а у подъезда Райка Смагина сидит. Вот уж кого я не ждала! И ведь, разыскала меня как-то, зараза!
Короче, явилась Райка и давай от меня требовать, чтобы подруга моя, ей и её сестре паспорта поменяла. Ну, то есть ей, Райке – паспорт сестры, а сестре – паспорт Райки.
Это я, сдуру, ещё на зоне проговорилась ей, что мне помогут документы на ребёнка сделать.
Сначала я Райке отказала, даже выгнать её пыталась. Но она пригрозила, что накатает на меня телегу, что я ребёнка украла. «Гавриловна, - говорит, - я анонимку на тебя накатаю в твою контору бывшую, в прокуратуру и мусорам. Хоть, кто-нибудь из них, да клюнет! Хоть, кто-нибудь да начнёт проверять. А, Гавриловна?! Может, договоримся полюбовно?»
Пришлось уступить этой змеюке. А что мне оставалось делать? Время-то, какое было, а? Это сейчас всем всё до лампочки. Из телевизора только и говорят, что надо с оборотнями в погонах бороться, а на деле выходит, что их не убывает. И взятки берут, и человека ни за что, ни про что покалечить, а то и убить могут. А раньше такого не было. Не скажу, что сплошь святые в органах служили, но честных людей больше было, чем гнилых.
Вот я и напугалась. А ну как, и правда, Райка кляузу свою настрочит. Оно, конечно, считалось, что анонимка силы документа не имеет, что им верить нельзя. Но ведь это на словах, а на самом деле. И потом…В каждой конторе, обязательно, найдётся кто-нибудь очень «порядочный», который сплетню запустит, а там пошло-поехало....А если дойдёт до начальства, а если копать начнут….
Пришлось мне снова подруге своей в ножки поклониться. Она согласилась, но я, при этом, с этой лохудры Райки расписку взяла, что больше она ко мне на пушечный выстрел не подойдёт, иначе я саму её в милицию сдам, ничего не побоюсь.
В общем, обменялись они паспортами со своей сводной сестрой. Мать у них была одна, а отцы разные. Вот и стала Райка Клавдией Васильевной Кулаковой, а сестра её Раисой Павловной Смагиной.
Да, а у Райки-то, оказывается, был маленький сын. Пока она сидела, он, как раз, жил у её сестры Клавдии. Так вот, когда они паспортами обменялись, то сынок-то, так и остался в паспорте у Раисы Смагиной, то есть стал сыном Райкиной сестры уже по закону.
Отдала я Райке паспорта….Она, довольная, захохотала, давай руки потирать, деньги мне сунула на радостях. Но я, ни копейки из них не взяла, всё отдала подружке, она же рисковала….
Ну, вот распрощались мы с Райкой, то есть теперь уже с Клавдией Кулаковой….
Больше она, слава тебе господи, не появлялась….Я уже почти забыла обо всём, как будто это не со мной было….Жили мы с Кирюшкой на мою пенсию, он в спецшколе учился, да ещё и подрабатывал, лет с пятнадцати, грузчиком в гастрономе. Ума ему бог не дал, а силища была! Мальчишка, а работать рвался наравне с мужиками. Вот так, потаскает часок коробки с продуктами, а директриса ему, то пятёрку, то десятку….
Так вот, и жили…. Он парнишка добрый был, мы с ним не ссорились, не ругались, на питание нам хватало, а больше ничего и не нужно было….
А лет десять – двенадцать назад, иду я через двор, а навстречу мне, кто бы мог подумать, Зинка Чумакова собственной персоной.
Господи, твоя воля! На кого похожа! Где шубки, сапожки, цепочки, колечки?! Пальтишко старенькое, да башмаки стоптанные….Поглядела я ей вслед, оказалось, она в соседнем доме живет. Это после барских-то хором пятикомнатных!
Первое время, Зинка мимо меня ходила, хотя мы с ней знакомы были….Когда они с Фёдорычем, как два голубка жили, она частенько к нему на службу заезжала. Он тогда от гордости, аж светился, когда всех сотрудников с женой знакомил.
Сталкивались мы с Зинкой, чуть ли не каждый день – то с вёдрами мусорными возле бачков, то в магазине продуктовом…
Однажды, она меня вместе с Кирюшкой увидела и подошла к нам.
«Это что ли, племянничек моего мужа? – говорит. – А он, ведь, и мне родственником приходится, хоть и дальним».
Удивилась я, откуда она всё знает, но спрашивать не стала…
Разговорились… Оказалось, Зинка уборщицей работает в трёх местах, сына Генку в одиночку воспитывает…
Я пыталась её про Фёдорыча расспросить – рассказывал он ей что-нибудь о той краже…. Может, думаю, догадался, кто украл, да кто подсобил украсть….У меня уже тогда, вся обида на него прошла, и потому меня совесть-то и мучила, что я Райке помогла….Но Зинка от этого разговора увильнула. Она вообще, про мужа бывшего молчала, как будто не было его…Всё-таки, не спился, не на больничной койке помер – пулю в лоб себе пустил….
А я думаю, это потому, что не так всё просто в этом случае….Не зря тогда Коршунов, говорят, и сад, и домик садовый, в котором Фёдорыч застрелился, вверх дном перевернул….
***
Из диктофона послышался тяжелый вздох, и Таисия Зубарева замолчала….
Снова послышался вздох, но уже «вживую» и Владимир Арбузов, глядя в пол, медленно произнёс:
-Выходит, что Клава, которая, когда-то, грозилась, что про мать мою всё расскажет, и сама на зоне частый гость была, и второй срок маманя, из-за неё получила.
-Она и самого тебя туда определила, да ещё и мальчонку с заточкой подослала, ты не забыл? – спросил Арбузова Игорь.
-Да, уж, катком проехала тётенька по нашему семейству, по нашей жизни…Что же я раньше этого не знал? Несправедливо как-то получается, неправильно…
-Знаешь, может, это и к лучшему, что не знал – мудро заметил Коршунов.- Кулакова рано, или поздно всё равно бы своё получила, а ты, сейчас опять бы зону топтал…
-Да, да, Вовчик, - залепетала Галка, - невольно впиваясь ногтями в Вовкину руку, словно опасаясь, что Арбузов прямо сейчас ринется сводить счёты с её несостоявшейся мачехой. – Да, Вовчик, - снова повторяла она, - Герман Борисович прав, ты бы, всё равно, не удержался…Я понимаю, конечно, Ольгу Дмитриевну очень жалко, но тебя и правда, снова посадить могли…
Володя, продолжая смотреть в пол, кивал головой, словно соглашаясь со всеми доводами сразу: и маму жалко, и если бы Клаве попытался отомстить, мог на зону снова «загреметь»…
Игорь, спохватившись, выключил, наконец, диктофон. И тут же, со скоростью автоматной очереди, посыпались вопросы, причем, не только к нему, а ещё и к Коршунову:
-А что вы там нашли, Герман Борисович?
-А как всё на самом деле было?
-А почему Зубарева о своём сыне говорила в прошедшем времени? И вообще, она знает, где он сейчас и что с ним?
Это спросила Лера, обращаясь сразу к обоим милиционерам, бывшему и настоящему.
-Я чуть попозже на этот вопрос отвечу, - отозвался Игорь. – Мне Зубарева ещё кое-что говорила, но это уже в коридоре, без диктофона. А сейчас, послушайте рассказ из серии «Будни уголовного розыска, или полковник милиции вспоминает»…
Догадливая публика, словно по команде, повернулась к Коршунову.
-Да, в той истории, действительно, было всё не так просто. Если сейчас, взять из архива дело Чумакова, то там можно будет прочитать, что начальник женской колонии Фёдор Степанович Чумаков в состоянии алкогольного опьянения застрелился из табельного пистолета системы «Макаров». Ну, ещё там всякие подробности: что стрелял он в голову, что у него снесено полчерепа, что пуля застряла в противоположной стене дома.
Там только не написано, что пуля эта была не из «макарова», а из «парабеллума». Калибр у них одинаковый - 9 миллиметров, а вот длина разная. У «макарова» - 18, а у «парабеллума» - 19 миллиметров. А пулю от «макарова» я нашёл в саду, вернее в земле…. «Парабеллум» не нашли, его забрал с собой убийца. В общем, это была инсценировка самоубийства. Причем, не подготовленная, почти спонтанная. Просто человек использовал ситуацию.
Этим человеком была Зинаида Чумакова.
Дело в том, что она давно уже решила развестись с мужем, история с кражей только ускорила дело. Мало того, что Зинаида не любила Степана, она ещё и знала, обо всех любовных похождениях своего благоверного. Здесь не обошлось без доброжелательницы.
Ею оказалась заместитель Чумакова по воспитательной работе. Эта мадам давно хотела занять место начальника колонии, и решила добиться этого любыми средствами. А для этого, нужно было всячески компрометировать самого Чумакова.
Когда, после кражи, я разговаривал с сотрудниками колонии, почти никто не упомянул о шашнях своего начальника с заключённой, наводчицей воровской шайки. И только заместитель по воспитательной работе, буквально, смаковала все детали. Она же, тогда недвусмысленно намекнула на то, что у любовницы Чумакова была сообщница из числа персонала. А что это значило? А то, что начальник не уловил тот момент, когда началось моральное разложение кадров, а стало быть, неизвестно, сколько кадров успело разложиться….А может быть, их славный трудовой коллектив уже поразила нравственная эпидемия?!
Ну и всё в таком духе…
А когда, я разговаривал с рядовыми сотрудницами, то понял, что единственным обиженным, очень обиженным, на Чумакова человеком, была Таисия Зубарева, служившая охранником.
То есть, она и помогла Смагиной совершить эту кражу. Так что, зря Таисия Гавриловна считает, что доказать ничего нельзя было. Как раз наоборот. Как только я доложил начальству, что мне ясна вся картина преступления, дело приказали закрыть. И что я мог сделать, тогда, тридцать лет назад? Опер, проработавший всего несколько лет, против целой толпы начальников. Да, и как не подчиниться приказу? Абсурд!
После кражи Чумаков дома почти не появлялся, жил в садовом домике, «глушил» водку.
Однажды, в сад приехала Зинаида, чтобы объявить мужу о разводе. Увидев, что он сидит «в обнимку» с очередной бутылкой, Чумакову аж замутило от злости.
Сволочь, гад, всю жизнь ей искалечил!
Зина забыла, видимо, что это ей самой, когда-то, захотелось иметь в мужьях, не чистенького аспиранта, а нечто более мужское. Ну, вот и получила. А когда Степан Фёдорович заплетающимся языком, сообщил жене, что ему предложили написать рапорт на увольнение, она чуть не взвыла. Это значит, что с карьерой покончено, что больше, ни на какую «серьёзную» должность рассчитывать нечего, а, значит, об алиментах придётся забыть.
А тут ещё, Зинаида Ивановна, весьма своевременно вспомнила, что отца её, Ивана Силантьевича, совсем недавно перевели, а попросту говоря, турнули с теплого партийного местечка.
В общем, Чумакова перестала себя контролировать. Она кричала, обзывала, проклинала мужа, а он сидел, молча, раскачиваясь из стороны в сторону.
То, что муж не реагирует ни на что, только подлило масла в огонь. Зинаида сначала, со всей силы рванула дверцу старого шкафа, то ли хотела мужнин китель со злости попортить, то ли ещё что….И тут она увидела, что в шкафу стоит небольшой ржавый сейф. Ничего удивительного в этом не было – Чумаков, даже в саду оставался человеком «режимным» и держал табельное оружие под замком. Но вот ключи!...
Да, его опять «подвели» ключи, но на этот раз, всё закончилось гораздо хуже…
Увидев, что ключ торчит в дверце сейфа, Зинаида открыла её, но под руку ей попался не табельный «макаров», а трофейный «парабеллум», который оказался заряженным…Правда, Чумакова этого не знала….Она схватила пистолет и приставила его к голове мужа, продолжая осыпать его проклятиями. Чумаков, видимо, на секунду очухался…Может быть, от холода металла, приставленного к голове…
Он отмахнулся, а она, нажала на спусковой крючок. Рефлекс…
При виде мозгов, раскиданных по полу и стенам, Чумакова не убежала в ужасе, не грохнулась в обморок, а стояла неподвижно, спокойно глядя на убитого мужа.
Затем, видимо, сообразив, что именно нужно делать, Зинаида снова открыла сейф и достала, теперь уже, пистолет Макарова. Увидев, что рядом с пистолетом нет обоймы, поняла, что Чумаков по пьянке, забыл его разрядить.
Она вышла из домика, огляделась по сторонам, пошла к грядкам. Выбрав место, где почва была помягче, засунула ствол в землю и выстрелила.
Затем, Зинаида вернулась в домик, вытерла пистолет, вложила его в правую руку мужа, а с собой забрала «парабеллум» и даже гильзу от пули.
Вот, так и был обнаружен начальник колонии Чумаков – с половиной черепа, пистолетом в руке, а в стволе, как и положено, следы выстрела.
Классическая картина самоубийства - ни прибавить, ни отнять…
***
Как только Коршунов сделал паузу, все услышали удивлённый голос Ларисы, которая до этой минуты сидела молча.
-Как вы интересно рассказывали, Герман Борисович! Как будто, своими глазами всё это видели….
«Фельдмаршал» усмехнулся в седые усы.
-Да нет, конечно… Просто, когда на месте преступления всё предельно ясно, это всегда вызывает сомнения….У меня, по крайней мере…Можно было, конечно, не копаться в этом деле…Тем более, что предыдущее, связанное с Чумаковым, приказали закрыть. Но, недаром, в преступном мире, оперов называют легавыми. Охотничья собака, со всеми её охотничьими признаками… В лесу, в городе, в незнакомом помещении, она будет нюхать, будет брать след…
И как только, я прочитал заключение баллистической экспертизы, то понял, инстинкт легавой не подвёл. Несоответствие оружия и пули. Калибр одинаковый, а длина на миллиметр отличается. Но, ведь на «макарове» были следы выстрела, значит, где-то, должна быть и пуля….Та, что на миллиметр короче найденной…А кто из вас помнит, что говорил Глеб Жеглов о свидетелях, - вдруг спросил Герман Борисович.
-Что, в каждом деле найдётся человечек, который что-то видел, что-то знает, или о чём-то догадывается, - тут же, словно лучшая ученица класса, ответила большая любительница кино и детективов Валерия Загвоздина.
-Пятёрка с плюсом, - похвалил «Фельдмаршал» Коршунов журналистку, которая решила не останавливаться на достигнутом эффекте и сразу же задала встречный вопрос:
-И кто же оказался этим человечком, Герман Борисович? Уж не тот ли сосед, который зашёл к Чумакову за инструментом и обнаружил его мёртвым?
-Ещё одна пятёрка с плюсом! Он самый…Через пару дней, я вернулся в сад Чумаковых. Стою возле домика, вдруг кусты зашуршали…Оглядываюсь, а на соседнем участке, вдоль забора мужичок крадётся и через ветки на меня испуганно поглядывает. Ну, представился я ему, он вздохнул облегчённо: «Слава богу, - говорит, - что вы из милиции, а я думал, ОНА вернулась».
Спрашиваю, кто она и почему ты её так боишься…
А мужичок оглядывается, трясётся и шепчет мне прямо в ухо: «Баба, которая Степанфёдорыча угрохала…
-Ты что, - спрашиваю, - разглядел её? Может, раньше её здесь видел?
-Нет, - говорит, - раньше никогда не видел. Степанфёдорыч, он сюда всегда один приезжал. Жена-то у него, дочь какой-то партийной «шишки», в земле возиться не привыкла… Сам-то, Фёдорыч, мужик простой, душевный был…Мы с ним частенько, по-свойски, сядем, литр беленькой оприходуем, закусим, об жизни потрындим… Вот, и в тот вечер, мы с ним выпили, по первой, потом по второй…А закуси, чего-то мало оказалось…Ну, повело Фёдорыча, жаловаться начал, что по уши завяз в таком говне, от которого уже не отмыться, что работы у него теперь нет, и семьи тоже, наверное, не будет…Плачется, значит, Фёдорыч, еле языком ворочает, а сам всё подливает и подливает…Ну, думаю, сейчас упадёт….Говорю ему: «Ты сиди, а я закуси принесу».
Нырнул я на свой участок, прямо через дырку в заборе…Нарвал редиски, лучку зелёного, начал мыть в кадушке…Слышу, у Фёдорыча в домике шум какой-то, крик…Слышу, кричит баба…Я обратно через дырку в заборе нырнул, к домику подобрался за кустами, чтобы меня не видно было…Смотрю – сидит на полу Фёдорыч, совсем уже лыко не вяжет, а рядом стоит баба, держит в руках пистолет, и тычет им Фёдорычу в голову.
А пистолет, такой необычный с колёсиками наверху…Баба кричит: «Ты мне жизнь поломал, сволочь, хоть бы о сыне подумал»… Орала, визжала, как будто её режут, а сама всё стволом Фёдорычу в башку тыкала. Вдруг он отмахнулся, как-то неловко, она рукой дёрнула, а пистолет выстрелил…
Мать честная! Если бы я знал, что мне такое доведётся увидеть, ни в жисть бы к домику не подошёл… Полбашки у Степанфёдорыча, как не бывало, мозги веером по стенке разнесло…Стою я под окошком, умишком-то понимаю, что бежать надо, а с места сдвинуться не могу, как будто в землю врос…А баба эта, камнем застыла и на Фёдорыча с ненавистью глядит…Постояла она так минуты две, не больше, потом в шкаф полезла, достала оттуда другой пистолет и во двор направилась…Я, едва, успел на землю упасть… Рожу крапивой обожгло, да, извиняюсь, чуть в портки, с перепугу, не напустил. У неё же пистолет в руках…Если она Фёдорычу полчерепа снесла, так она и в меня пальнёт, не охнет…А баба до грядок дошла, ствол в землю воткнула и выстрелила…Потом в дом вернулась, пистолет какой-то тряпкой обтёрла и Фёдорычу в правую руку вложила, а тот, с колёсиками, к себе в карман сунула. Потом ещё раз на Фёдорыча, внимательно так посмотрела и вышла. А когда она по дорожке к калитке шла, я сдуру, из крапивы высунулся. Она, видать, услышала шорох и оглянулась, я только-только успел обратно в траву нырнуть. А я, не поверишь, по - пластунски, через грядки, пополз на свою территорию. До утра лежал под своим забором, в крендель загнувшись. А уж, как светло стало, побежал в домик сторожа, там телефон есть…Ноль два набрал, кое-как назвал адрес…Сторож наш садовый спрашивать начал, что и как…Фёдорыч-то, мужик известный был…Ну, я и придумал, что за инструментом к нему зашёл…Так он потом сыщикам и сказал, сам-то я уже не мог… И, знаешь, с того дня меня трясёт, как в лихорадке – я, ведь, эту бабу видел, а ну, как и она меня видела…И теперь она захочет убрать меня, как свидетеля…
-А почему этот сосед, сам не мог вам всё рассказать, ещё в первый раз? – спросила Лера у Коршунова.
-А он, после того, как от сторожа позвонил, со страху и со всего увиденного, так запил, что очухался только, незадолго до моего второго приезда.
-Так, по крайней мере, теперь ясно, как «парабеллум» попал в эту шайку, - сделала вывод поклонница детективного жанра.
-А ещё что? – с оттенком лёгкой провокации спросил у неё Коршунов.
-А ещё то, что теперь я не сомневаюсь в том, что моя соседка, милейшая Изольда Теодоровна была права.
Лера повернулась к Гале.
-На единственной чёрно-белой фотографии, в твоём свадебном альбоме, действительно была снята театральная буфетчица Клавдия Кулакова со своим племянником…Всё поняла? – обратилась Лера с вопросом к своей подруге.
В ярко-голубых глазах блондинки, постепенно умнеющей под влиянием жизненных обстоятельств, затеплилась мысль…Слабенькая, словно пламя тоненькой свечки…
-Значит, если на этой фотографии настоящая Клавдия Кулакова, и мой бывший муж приходится ей племянником, то он сын её сестры Раисы Смагиной, которая потом, после того, как они поменялись паспортами, стала Клавдией Кулаковой…Что-о-о??!!
Незатейливая и не очень длинная логическая цепочка, привела Галю, наверное, к самому великому, на сегодняшний день, открытию в её жизни.
-Что-о-о?! – снова пропела Галка, переходя от сопрано к дисканту, и усиленно хлопая ресницами. - Выходит, что гражданская жена моего отца – мать моего бывшего мужа?! Клавдия – мать Марка?! Да этого не может быть!!
-Выходит, что они перед тобой, и перед твоим отцом столько лет комедию ломали? – растерянно произнёс Арбузов, удивлённый не меньше подруги.
-Нет, нет, этого быть не может, - недоумённо пожимая плечами, продолжала повторять Галина. – Они же терпеть не могли друг друга, старались даже не встречаться…Неужели можно так прикидываться?
-Что касается чувств, то они вовсе не прикидывались, - внёс ясность в ситуацию Королёв. – Кстати, если раньше, они друг друга просто терпеть не могли, то сейчас мамаша с сыном, прямо-таки кипят ненавистью. Каждый считает другого, виноватым, в провале «блестяще разработанной операции».
-Но ведь, папа с Клавдией, или, как её там, по - настоящему…ну, живёт уже лет пятнадцать, или даже больше …Это что же получается? Она всё это время отцу врала? С ума сойти! Три раза сидела! Ой, папа узнает! Я даже не знаю, как ему сказать?!
Галка сидела, взявшись обеими забинтованными руками за щёки.
-Бедный папа…Господи!-продолжала причитать она.- А если бы он на самом деле на ней женился?! Она ведь потом могла и с ним что-нибудь сделать! Отравы какой-нибудь подсунуть!
Все присутствующие переглянулись. А ведь в Галкиных словах есть резон! Да ещё какой, учитывая натуру Клавы Кулаковой, то есть Раисы Смагиной, если точнее.
Паузу, наполненную здравым смыслом, нарушил, опять же, мудрый Герман Борисович:
-Я думаю, что ему легче будет узнать, что Кулакова когда-то отмотала не один срок, что она, вообще, не та, за кого себя пятнадцать лет выдавала, чем стать отцом дочери, убитой собственным мужем.
-Слушайте, а как они, вообще, снюхались? Ну, Клава, то есть Раиса и Зинаида Чумакова – бывшая зэчка и бывшая жена начальника колонии, - спросил Арбузов.
- А эти подробности, я решил оставить на «десерт», - ответил Королёв. – «Знакомство» с людскими пороками – дело малоприятное. Думаю, если бы я в самом начале «вывалил» на вас всё то, что мне поведала Смагина-Кулакова, то вы, ребята, потеряли бы веру в человечество…Совсем, как Остап Бендер после встречи с подпольным миллионером Корейко.
-То есть? – переспросила журналистка Загвоздина. – Неужели, тебе ещё и Клава исповедовалась? Игорь Витальевич! Вам надо переквалифицироваться в священники. Очередь из кающихся грешниц вам обеспечена!
-При одном условии, - постарался увернуться, от неожиданной «шпильки» начальник уголовного розыска, - все они должны быть похожими на вас, милые дамы.
Опасное заявление! Журналистка мысленно пообещала себе, при первой же возможности «разобраться» с женихом.
-Единственное, о чём я жалею, что не сразу записал эту исповедь на диктофон. Сначала думал, что не разрешит…Но она с такой лёгкостью согласилась…Мне даже кажется, что Клава-Раиса бравирует своим прошлым…Она ведь прекрасно знает, о том, что такое «срок давности» и о том, что многое, из того, что она натворила нельзя доказать…А от того, что про неё Зубарева рассказала, Клава-Раиса запросто отопрётся…Ведь, про их сговор никто, кроме них не знал…
Значит так: начало истории Кулаковой услышите в моём исполнении, уж не обессудьте…Ну, а потом, самое интересное - в подлиннике.
ИСТОРИЯ КЛАВДИИ КУЛАКОВОЙ
(ОНА ЖЕ РАИСА СМАГИНА)
Родилась Рая Смагина на окраине рабочего посёлка. Там же, она и провела первые шестнадцать лет жизни. Из родственников у неё имелись сводная сестра Клавдия и мамаша – продавщица сельмага.
Мамаша Раина была женщиной, не столько заботливой, сколько озабоченной. Поэтому некоторые покупатели мужского пола, становились её временными мужьями.
Слава богу, рожала не от всех, не то сводных братьев и сестёр у Раисы могло быть гораздо больше.
Клавка была любимицей матери, и потому, уже лет с четырнадцати помогала ей в сельмаге. Клавка и одевалась красивее и сладости всякие ей доставались.
Рая была на полтора года младше сестры, но мать её не любила. Объясняла это тем, что Клавин отец был мужчина культурный, а Раискин – пьяница.
Когда Раисе исполнилась шестнадцать лет, мать отправила её в город – учиться в профтехучилище. В каком - неважно, говорила мать, лишь бы профессию получить, чтобы было чем, на кусок хлеба зарабатывать. Неглупая Рая, конечно же, понимала, что мать хочет сплавить её из дому, чтобы как раз, на этот самый кусок и не тратиться.
Но, причина была не только в этом. Когда Раисе было четырнадцать лет, она первый раз попала в колонию для несовершеннолетних.
Дело было так. Тётка, которая жила по соседству и была старше Раисы, раза в два с половиной, имела неосторожность насмешливо выразиться по поводу её неказистой одежды. За эту насмешку, она и поплатилась – у неё были выбиты два зуба во рту и все окна в доме.
За свою обидчивость Рая «схлопотала» десять месяцев колонии.
С тех пор, Раискиного крутого нрава стали побаиваться не только мать и сестра, но и почти все жители посёлка. А что?! Такая, в следующий раз, не только окна выбьет, но и дом подожжёт.
Вот потому-то, и решила мамаша избавиться от буйной доченьки – уговорила её ехать в город учиться.
Клавка же, оставалась при матери и при магазине, по-прежнему, сытая, одетая, обутая. Да и процесс «копания» в лучших поселковых женихах, начинал набирать обороты.
В городе, обучившись на маляра, Раиса сначала целых три месяца проработала на стройке.
Чёрт побери! Почему другие, как её сестра Клавка, например, всё время ходят в чистых платьях, с накрашенными ногтями, в туфлях на каблуках…
А ей теперь на всю жизнь - заляпанный рабочий комбинезон, едкий запах, руки в краске…
Раиса злилась на весь белый свет, даже приличная зарплата не радовала…
Однажды в магазине, она стояла в конце длинной очереди и, как обычно, злилась. Вот сейчас купит хлеба, сахару, колбасы, придёт в рабочую общагу, в комнату на четверых…И будет слушать целый вечер разговоры своих соседок о кавалерах, танцах в доме культуры, индийском кино и прочей чепухе…Осточертело…
Мысленные чертыхания Смагиной, были прерваны, каким-то неприятным ощущением в «районе» кармана, в котором находился кошелёк.
Ну, конечно! День зарплаты в строительно-монтажном управлении, длинная очередь в ближайшем продуктовом магазине…Самая горячая трудовая пора у карманников…
Резким движением, Раиса намертво прижала своей неслабой рабочей ручкой, чью-то наглую воровскую руку. Обернувшись, увидела тощего молодого парня, почти подростка, похожего на белёсую крысу.
Незадачливый щипач попытался вырваться, очевидно, ещё не понимая, на кого нарвался. Смагина сжала тонкое запястье воришки с такой силой, что тот заскулил. Затем, поняв, что дёргаться бесполезно, и надо предпринять что-то посерьёзнее, вор-доходяга пнул Раису в колено. Она даже ойкнула от боли, но руку парня не выпустила. Тогда тот, из всех своих дистрофичных силёнок, скользя ногами по плиточному полу, начал двигаться в сторону двери, одновременно таща за собой Раису. Поскольку, борьба происходила при полном молчании, очередь не обратила на происходящее никакого внимания.
Жажда свободы у карманника, оказалась сильнее мёртвой Раисиной хватки, и через минуту оба оказались на улице. Вдохновлённый маленькой победой, воришка дотащил Смагину до ближайшего двора.
Была середина ноября, но снег ещё не выпал, и потому вечер, заполненный темнотой и осенней грязью, был абсолютно чёрным.
Любитель чужих кошельков отважился на «последний решительный бой», тем более, что его рука, которую цепко продолжала держать Раиса, почти онемела.
-Отпусти, курва, отпусти, - верещал горе-карманник голоском, соответствующим его хлипкой комплекции. А дальше уже совсем непонятное: «Я не виноват, Конь, не виноват! Это она, курва эта!»
После недолгой паузы, из гуталиновой осенней тьмы донеслось: «Фраер, ты, Заноза…Валенок, молью траханный…»
Вслед за этой фразой, из-за ближайшего раскидистого куста, выдвинулась высокая, почти двухметровая мужская фигура.
Кепка, надвинутая на лоб так низко, что не видно было глаз, руки в карманах тёмного пальто…
Таким предстал, в тот момент, перед Раисой Смагиной Семён Жеребцов по кличке Конь, главарь, только что начинающей свою деятельность, но перспективной, в криминальном смысле, шайки воров.
В тот промозглый осенний вечер, ширмач-дебютант Заноза сдавал, что-то вроде экзамена на профпригодность, которую оценивал лично Жеребцов. От ловкости рук экзаменуемого зависело, займёт ли он своё место в шайке Коня.
Проверку, в тот раз, Заноза не прошёл. Во-первых, потому что «гоманец не смог стырить», а во-вторых, потому что «клиентку не в цвет срисовал».
А вот Раиса, которая в «шамовном тупике кипиш поднимать не стала», а Занозе чуть руку не оторвала, Сеню-Коня очень удивила и…понравилась. А что? Если эту чувиху в «центровые» шмотки приодеть, то очень даже ничего будет…
А уже через пару недель, Сеня уговорил Раису уволиться со стройки.
Жила она теперь не в общежитии, а в частном доме на окраине города. Дом принадлежал родной сестре Жеребцова, которая уехала вместе с мужем куда-то на Север, как говорили, «за длинным рублём».
Работать Раисе было не нужно, она была на полном содержании своего любовника Сени. Бикса, как называют таких дамочек в преступном мире…
Криминальное счастье было недолгим.
Вообще-то, сама Рая в точности выполняла указания Жеребцова – сидеть дома и не высовываться – появление нового человека в тихой «городской» деревеньке, запросто могло привлечь внимание бдительного участкового.
Но вот соседка…Конечно же, скрытый густыми кустами крыжовника дом, не мог не привлечь внимание любопытной бабищи. Пока там жил одинокий красивый мужик, интерес у тётки был чисто теоретический, поскольку сосед был значительно моложе и на неё не «клюнул» бы…
Но когда по вечерам, из соседского двора стал доноситься женский смех и довольные возгласы, баба не утерпела. Она начала подсматривать через щели в заборе и вскоре сделала вывод – соседка, молодая и здоровая девица не работает, а живёт за счёт своего хахаля. О чём соседка и доложила тому самому бдительному участковому.
Дело было в конце шестидесятых годов. Тунеядство, в то время, не то, что не приветствовалось, за него уголовный кодекс статью предусматривал.
Об этом и сообщил Раисе, тот самый бдительный участковый милиционер, явившись к ней домой, средь бела дня.
А ещё он сказал, что ей, Раисе надлежит в недельный срок устроиться на работу, и что он, через неделю лично зайдёт и проверит.
Смагина ни минуты не сомневалась, кто её заложил. Разговаривая с участковым, Раиса поглядывала в окно – в соседнем дворе, в нетерпении металась противная баба, вытягивая вверх свою лисью физиономию.
С «неудобной» соседкой Рая разобралась быстро и почти тем же способом, что и в первый раз…И снова в ущерб себе…Ущерб составил полтора года колонии общего режима - «девочке» Рае, на тот момент, уже исполнилось девятнадцать лет.
Её любовник Сеня-Конь успел «залечь на дно».
Как ни странно, но Жеребцов разыскал Раису после освобождения и криминальный роман возобновился.
Она даже не обиделась, что полтора года, он не давал о себе знать. Удивительно, но при своём буйном характере, Раиса и раньше всё прощала Сене.
Ещё бы! Ростом почти два метра, тёмно-карие глаза, чёрные кудрявые волосы. Правда, стригся он всегда коротко – говорил, что «если мусора загребут, он не доставит им удовольствия оболванить его «под ноль».
Любовник – бандит, буквально, сводил Раису с ума, хоть она старалась этого и не показывать. Лихой, иногда до безрассудства, он был, при этом, очень расчётливым…Конь умел ласково улыбаться белозубой, немного шалой улыбкой в сочетании с жёстким и даже жестоким взглядом тёмных глаз…Но, самое главное, он умел подчинить себе окружающих. Для главаря шайки это было, разумеется, самое необходимое качество.
Да и сама шайка, за полтора года Раиного отсутствия, сильно изменилась.
В ней прибавилось народу, причем разных криминальных «профессий»- помимо щипачей, появились домушники, форточники, гоп-стопники.
Непререкаемый авторитет главаря, строгая дисциплина, обязательная доля от каждого члена шайки…Вот на таких принципах и держался этот коллектив «мастеров», по большей части, высокого класса…
Сеня-Конь снова нашел для своей крали отдельный домик, но уже в другом районе.
Соседи, в этот раз попались, совсем нелюбопытные, но, тем, не менее, чтобы не было прокола, как в прошлый раз, Жеребцов велел Рае устроиться на работу.
И вот, через некоторое время, на одном из почтовых отделений города появилась новая сотрудница – Раиса Смагина.
Тяжёлая сумка, десятки подъездов, сотни ступеней и почтовых ящиков…
Это были серые трудовые будни…Это была дневная, некрасивая жизнь…Но Раю Смагину она не очень огорчала, потому что, была ещё совсем другая жизнь, и к работе, она не имела никакого отношения…
Жаль только, что на почту надо было одеваться скромно, а уж, про золотые серёжки-колечки, в рабочие дни и вовсе приходилось забывать. А то ведь разговоров не оберёшься – откуда у рядового почтальона столько дорогих нарядов и украшений.
«Это только законченные дуры живут на зарплату, - была уверена Смагина.
А вот у неё был щедрый друг, у которого всегда водились «серьёзные» деньги и золотые цацки с каждого очередного скока или гоп-стопа. «Эх, как жалко, что нельзя шиковать в открытую!» – сокрушалась Раиса каждый раз, пускаясь в очередной загул с водочными реками и ресторанной закуской.
Зато, один раз в полтора-два месяца, Рая умудрялась «состряпать» липовый больничный, благо в районной поликлинике у неё работала знакомая медсестра. Вот, она и выручала, не «за так», конечно.
На почте регулярные простуды Раисы Смагиной никого не удивляли. Корреспонденцию приходилось разносить в любую погоду, и в мороз, и в дождь, а пальтишко, сапожки, платочки девушки служили не защитой от холода, а объектом жалостливых вздохов всего трудящегося коллектива почтового отделения.
«Опять Райка простудилась, - сокрушались тётки. – А чего удивляться? Пальтишко на рыбьем меху, перчатки на змеином пуху….Да, на такую зарплату шибко-то не разгуляешься....»
«Вот дуры, - посмеивалась над сотрудницами Смагина, оформляя очередную голубенькую «липу», - себя бы лучше пожалели. Эти курицы и жизни-то настоящей не видели».
Да уж! Если бы «курицы» хоть раз увидели бы настоящую жизнь Раисы, им пришлось долго протирать глаза и больно щипать друг друга, чтобы понять, что всё это не сон.
Правда, все эти «кольца и браслеты, шляпки и жакеты» доставались Смагиной вовсе не задаром. Каждый очередной праздник-бюллетень, ей приходилось отрабатывать, вернее зарабатывать. Почтальон Рая Смагина, несчастная Рая, которую все жалели, была наводчицей в банде воров и грабителей. А жиганом, или главарём этой банды, был Раин любовник.
Всё было здорово придумано и продумано.
В те времена, почтальоны разносили корреспонденцию каждый день. Раскладывая газеты и письма по ящикам, Смагина примечала хорошо одетых жильцов, запоминала, когда они приходят-уходят.
А ведь, были ещё извещения на денежные переводы….А ещё телеграммы, которые надо было вручать «лично в руки»….И тогда Раиса, старалась по прихожей определить благосостояние адресата.
Но всё, когда-нибудь, заканчивается…
Когда на участке Смагиной, «обчистили» подряд несколько квартир, потерпевшие один за другим вспомнили, что за два – три дня до этого получали телеграммы, извещения, или просто видели в подъезде почтальоншу «с толстой сумкой на ремне».
Взяли не только Раису, но и всю воровскую шайку. Смагина получила четыре года, а жиган – любовник загремел на целую десятку.
Предстоящие четыре года на зоне, Раю не очень волновали. Опыт пребывания за «колючкой» у неё имелся, всё-таки две ходки за плечами….
Злило другое. Всё, что нажито непосильным бандитским трудом, всё было конфисковано. А если, что и осталось в тайниках, то Смагина ничего об этом не знала, не положено было. А на что она будет жить, когда пройдут четыре года?
Да и не только она….
Ни на почте, ни на зоне никто не знал, что у Смагиной был маленький ребёнок, который родился, буквально, за несколько недель до того, как она устроилась на почту.
Никто и не мог об этом знать.
Сразу после рождения, Раиса отдала сына своей бездетной сводной сестре. На этом настоял отец ребёнка, он же Раин любовник, он же главарь банды воров, в которой она была наводчицей. Ребёнок не должен мешать её «работе», да и на почте, никто ничего не должен заподозрить.
За сына, на время своей отсидки, Раиса не беспокоилась - сестра Клавдия работает в буфете, прокормит. А пока, ей надо обеспечить сытую жизнь на зоне для себя…
***
-Ну, как Смагина это проделывала, мы уже знаем, из рассказа Зинаиды Чумаковой. - Так что, время тратить не будем…А вот, что было дальше, когда она «откинулась», пардон, освободилась, сейчас эта лихая мадам сама поведает…
Игорь снова нажал кнопку «Play», на серебристом рёбрышке крошки-диктофона.
Когда Раиса-Клавдия рассказывала о своей жизни после зоны, в голосе слышались то злость, то насмешка откровенная, но чаще презрение…
Через некоторое время стало понятно, чем вызван такой «букет» эмоций: Смагиной-Кулаковой ничего в этой жизни не было нужно, ни мужа, ни детей…Только деньги, очень большие деньги, причём любой ценой…
И вот всё рухнуло…Столько лет притворства! Столько лет она не была сама собой! Оставалось только руки протянуть к богатству…А вместо него, похоже, опять зона впереди маячит, снова привыкать придётся… А ей, ведь уже не девятнадцать…
-…Вышла я тогда на свободу…Чистую совесть, правда, там же на зоне и оставила…Не она мне нужна была, а чистые документы…Новую жизнь начать хотела…Не потому, что старая не нравилась, а потому, что деваться мне было некуда…
Разыскала Клавку, сеструху мою…Сын-то мой, с ней жил, так и считал её матерью, правда она всем говорила, что это её племянник…Да и кто бы поверил, что Марк её сын? Клавка-то сама, ростом маленькая, волосы какие-то пегие…Она их, правда, в чёрный цвет красила…Мужик у неё тоже, низенький, сивый…А сынок-то, у меня красавец получился, весь в папашу своего, Сеньку-Коня…
Кстати, о папаше…Узнала я от старых «друзей», что Конь на зоне отчудил что-то…Не то бунт, не то побег с подкопом…Так ему, к положенному «червонцу» ещё «пятерик» накинули…
Так что дожидаться его мне резону не было…
Решили мы с Клавкой…паспортами поменяться. Она, правда сначала дрейфила, но ей тоже деваться некуда было…Проворовалась она в буфете своём, театральном…Господи, работала бы в столовке какой-нибудь, или пивнушке, так может и не засекли бы…Так ведь нет! Приучила её мамаша -в чистоте, в белом фартучке, на голове кокошник кружевной…Тоже мне, Снегурочка, прости господи…Тьфу!
В общем, сестрице моей, тоже надо было, в тот момент, что называется, подтирать за собой.
А на зоне у нас, в охране баба одна служила, Зубарева Таисия…Туся-Комод мы её звали. Ну, у меня с ней отношения особые, она уж вам, наверняка, рассказала…Ну, или потом расскажет…Вам, так или иначе, с ней разговаривать придётся…Много интересного про меня ещё узнаете…Хотя мне, собственно, до фени…
Так вот, ещё на зоне, проговорилась мне Туся однажды, что у неё знакомая паспортистка есть…Вот я и решила, чего бы это мне ни стоило, уломать и ту, и другую…
Нашла я Зубареву…Она сперва поартачилась, но я ей кое-чем пригрозила…Она и об этом вам расскажет…А паспортистка на деньги купилась, от них мало кто отказывается…
Обзавелись мы с Клавкой новыми документами и начали новую жизнь. Я стала бездетной Клавдией Васильевной Кулаковой, а сестрица моя Раисой Павловной Смагиной, имеющей сына Марка, примерно, пяти лет от роду…
Клавка, с муженьком своим, решили из города линять…Во Владивосток собрались, там у него какой-то родственник был…
Клавка, незадолго до всего этого, уволилась в срочном порядке – ревизии боялась…Да и мужик ейный наследить успел…Он в том же театре работал, водителем на фургоне, продукты в столовую и буфет возил…А напоследок взял, да и свинтил какие-то дефицитные железки с директорской машины…Вот и надо было им когти рвать, как можно быстрее и дальше…
В общем, уехали они и Марка, конечно же, с собой увезли…
А я осталась, обустраивать новую жизнь с чужим именем…
Закончила бухгалтерские курсы и устроилась на автобазу…Мужики гужом вокруг ходили…Женатым шашни надо было завести, холостые замуж звали…Только, на кой мне это семейное счастье, среди грузовиков и автобусов…Да, и не привыкла я жить на одну зарплату…Устроилась в таксопарк, диспетчером…Там и Лёшку Красовского встретила…Он к тому времени, уже лет пять вдовел…Крепкий мужик…Жаль, что он бандитом не был…Маз бы, из него получился, как сейчас говорят, реальный…
Бабы вокруг Лёшки, конечно, тоже круги нарезали, прямо хороводы…И каждая, норовила в жёны к нему навязаться…А мне, ничего этого не надо было…Да, и сошлись-то мы, не на этом…
Время тогда было развесёлое, перестройкой называлось…В магазинах шаром покати, одни витрины – ни харчей, ни одежонки…Зато руководство всех мастей намекало народу, что «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Типа – пошевелите, людишки, мозгами, да придумайте, как самим себя накормить, одеть, обуть и всё такое прочее…
Вот и решили мы с Лёшкой свой гешефт, то есть, своё дело начать…Кооператив по ремонту машин…Он мужик с головой и руками, да и курсы мои бухгалтерские, как раз, пригодились…
Ну, а потом, как - то само собой получилось, жить стали…Правда, не расписываясь…Квартиры у меня своей не было, на съёмной жила…Но Лёшка этого даже не понял…К Гальке, дочери его, я в матери не набивалась…Да, мне и это не нужно было…Я вообще, сначала просто перекантоваться хотела, возле делового мужика…Что будет дальше не задумывалась…Пока не нашла одну вещицу…Шкатулку деревянную, старую, покоцанную…
То, что шкатулка старинная, я сразу поняла, кое-что в таких безделушках понимала…У Коня научилась, он хорошо в этом разбирался…Как наши ребятки очередную хату «обнесут», вещички «с дела» притаранят, так дерибас всякий, Конь велел им сразу по барыгам расталкивать…А если что-нибудь шедевральное попадалось, себе оставляли…У нас в «берлоге» всякого добра полно было, даже антиквариат…
Так вот, нашла я в шкафу эту шкатулку, она открытая оказалась…А в ней лежала куча разных бумаг, да висюлька дешёвенькая с листочком…
Спросила я у Лёшки, что это за шкатулка…И тогда, он рассказал мне про жену свою, француженку, у которой прадед золотыми рудниками в Прииске владел…
Правда, Лёшка оговорился, что не очень-то в эти рудники верил…
Стала я эти бумаги разбирать...Одна совсем старая была, на ней дерево было нарисовано, вроде как имена какие-то написаны не по-русски…На другой бумажке, похоже, письмо мужика какого-то…Как я поняла, к прадеду Лёшкиной жены…Обращается он к нему почтительно, как слуга к барину, и намекает на то, что их общее дело не пропадёт, что надеется вернуться в Прииск…А ещё написал, что выковал одинаковые медальоны для детей, чтобы не забывали родные места…
А в самом конце письма две ветки виноградные были нарисованы, точно такие же, как на висюльке этой железной…Ветки одинаковые, только «смотрят» в разные стороны…
Я, в отличие от Лёшки, сразу же поверила и в рудники золотые, и в то, что где-то осталось запрятанное золотишко. А что же ещё?! Какое на золотом руднике может быть общее дело? Только само золото! А я, «рыжьё» в любом виде, издалека чую! И то, что цацка эта дешёвая к золотишку отношение имеет, тоже сразу сообразила…Не зря же, тот, кто письмо писал нарисовал эти ветки виноградные…
У меня, после зоны, кое-какие деньжата образовались…Да, ладно, не делайте вид, что не понимаете…Говорю же, если с Зубаревой базарили, то в курсе, и того, как я «хозяина» окрутила, и как сейф его обчистила, перед самой откидкой…
Правда, я бабки эти, вскоре сеструхе Клавке, то есть, теперь уже Райке отдала… Ей надо было, на новом месте, во Владивостоке, обживаться… Она всё мечтала, не то пекарню, не то пивной бар открыть…На большее умишка не хватило, приучила родная мамаша к буфетной стойке…
Только не подумайте, что я деньги сестре отдала, от большой любви…Ни боже мой! Просто время такое наступало, деньги в бумажки бесполезные превращались…А золото, оно во все времена золото…При любой власти, при любом режиме…
А чтобы заполучить это золото, нужно было к нему вплотную подобраться…Думала я, думала, да и придумала…Решила я с Красовскими породниться…Да не с Лёшкой, нет…Он, правда, мне иногда намекал, что надо бы отношения узаконить…Только, мне штамп в паспорте, был без надобности…Я в ответ ничего определённого не говорила…
А тут поняла, пора соглашаться…Только предложила сначала дочку замуж выдать, а Лёшка, как любящий папаша согласился…
У Гальки хахаль был, учились они в одном классе…Так себе женишок, жил с мамашей, ещё в школе подрабатывать начал… Красовский к Вовке этому, относился хорошо, но в мужья его, доченьке своей избалованной не хотел…
А самой-то Гальке, никто другой и не нужен был…А я решила её замуж за Марка выдать…И для этого, велела ему сюда из Владивостока вернуться…
Только, и козе понятно было, что Лёшка дочурке своей ни за какие коврижки, перечить не будет…Надо тебе нищего в мужья – заполучи! Конечно, у них денег полно, на любого голодранца хватит!
Придётся, думаю, вмешаться в это дело по – серьёзному…
Вовку этого, я несколько раз вместе с Галькой видела, а вот мамашу его в лицо не знала…
А однажды, иду через двор, смотрю Вовка с какой-то бабой стоит…Поняла, что с матерью…Пригляделась…Ё-моё! Ольга Арбузова! Это та, которую я на зоне с деньгами подставила…Во жизнь! Какие кренделя закручивает! Через столько лет свела! Да не просто свела, а лоб в лоб столкнула…Только и успела я, за какую-то машину заныкаться, чтобы эта семейка меня не увидела…
Правда, ни от Красовского, ни от Гальки, я ни разу не слышала, чтобы они говорили о том, что родственница будущая срок мотала…Значит, думаю, не в курсе…Вот на этом, я и решила сыграть…Главное было, на глаза самой Арбузовой не попасться…А то ведь, и она меня тоже могла признать…Я её не боялась, нет…Но эта встреча, могла мне всё дело запороть…
Тем временем, уже Марк приехал, с ходу какую-то компьютерную фирму организовал…Надо же было, против нищего жениха, денежного выставить… Пришлось мне признаться Марку, что я ему родная мать…Ему, правда, похоже, до лампочки было…Да, собственно, и мне тоже…Не привыкли мы друг к другу…Чужие люди…
А вот золотишком Марк, ещё как заинтересовался…Аж глаза загорелись! Совсем, как когда-то, у его папаши, Сеньки-Коня…
Марк снял квартиру, и мы стали вместе думать, как к Гальке подобраться…
Однажды, к нам в автосервис мужик приехал, машину ремонтировать…Уже не помню, как мы с ним разговорились…Оказалось, у него родственница в областном архиве работает…Вот, я и подумала, а может быть, там о предках Лёшкиной жены что-нибудь есть…
Ну, наплела этому мужику что-то, уж не помню точно…Договорился он с родственницей своей, а я в архив пришла…
И ведь точно!! Целая папка там оказалась! А в ней тетрадка в кожаной обложке, с замочком…Ой, я не могу, буржуйские штучки! Только толку от этой тетрадки оказалось немного…Ёлки-моталки, три строчки по-русски, а тридцать не по-нашему…По-французски, видать…Я же говорю – буржуйские штучки!
Зло разобрало! А что делать?! Вежливо поблагодарила и ушла…Решили с Марком - жениться он на Гальке должен, что называется «кровь из зубов», а потом видно будет…Да и торопиться надо было…Галька со своим женишком-голодранцем решили жить вместе, о свадьбе постоянно говорили…Красовский ко мне переехал…А я, видишь ли, на съёмной квартире жила – хозяйка, одинокая была, сама в однокомнатной где-то ютилась, а трёхкомнатную сдавала…Опасалась я, конечно, что Лёшка допетрит, что квартира не моя…Ещё заподозрит меня в чём-нибудь...А мне тогда, всякие заморочки да разборки, совсем ни к чему были…Всё должно быть гладко! Только Красовский, ни о чём не догадался - мужик есть мужик…
Однажды, возвращалась я с работы и решила в магазин зайти, рядом с домом…Выхожу обратно на улицу, а меня, кто-то за рукав хватает…Я развернулась, уже хотела матом покрыть, смотрю рожа знакомая…Ё-моё! Зинка Чумакова, полюбовника моего, начальника зоны Степки Чумакова жена. Ой, и как же жизнь, эту кралю укатала! На себя непохожа, вылитое пугало! В кофте какой-то старушечьей, в платке…А когда-то, такой фифой на службу к муженьку, на казённой «Волге» подкатывала …
Значит, Зинка меня за рукав схватила, трясёт, орёт, как полоумная на всю улицу: «Блудня поганая, потаскуха! Это из-за тебя, мой муж погорел! Это ты, тварь, нам всю жизнь поломала!»
Хорошо, что народу вокруг немного было, но и те немногие оглядываться на нас стали. А мне, опять же, реклама, да ещё возле дома, где живу, вовсе не нужна была…
Ну, то, что Зинка о наших со Стёпкой шашнях, знала всё до последней мелочи, удивляться не приходится…Была там, на зоне одна фря, заместитель по воспитательной работе, во сне видела, как бы Чумакова с его места сковырнуть…Вот она-то всё Зинке и докладывала…
Взяла я её за рукав облезлой кофты, затащила во двор, за гаражи и говорю: «Ты что орёшь, дура! Чего тебе от меня надо?»
Ну, тут она мне и выдала, что всё знает…И про деньги из сейфа, и про то, что мы с сестрой документами поменялись…А ещё про то, что она меня выследила и знает, где я работаю, где живу, где, как она выразилась, «мой хахаль живёт»…Давай деньги требовать, не то грозилась Красовскому меня заложить…
Спрашиваю, откуда узнала, кто растрепал…Не скажешь, говорю, никаких денег не получишь…Помялась Зинка, помялась, но всё-таки выложила…Туся-Комод ей всё рассказала, живут они, оказывается, рядом, курвы…Ну, надо же! Вот судьба-затейница, и этих встретиться заставила…Вряд ли, они друг другу, сильно рады были…
Ну, думаю, скандалить с Зинкой не буду, предложу денег немного…Ей, по теперешнему положению, каждый рубль за счастье…
И вдруг, эта зараза заявляет: «Деньгами не откупишься, не надейся! Мне золото нужно, в долю меня возьмёшь!»
Меня, как пыльным мешком по башке стукнуло, в первую минуту даже говорить не могла…А эта паразитка, скалится: «Уж больно ты, Рая, то есть, извини, Клава, невнимательная...Смотреть по сторонам нужно…»
Похихикала она так, ещё немного, да и говорит: «Ладно, не буду тебе голову морочить…Ты, конечно, когда в архиве дневник этой французской мадам читала, бабу с ведром и шваброй рядом не видела…Надо думать! Кто же на уборщиц внимание обращает?! А это, я была, Клавочка, то есть Раечка…Фу ты, совсем я с тобой запуталась! Вот видишь, куда меня по твоей милости занесло…Эх, кабы ты, моему мужу карьеру не попортила! Это ведь, из-за тебя он спиваться начал, а потом, с горя, пулю в лоб пустил…Так что ты мне должна…Мне и моему сыну…Поняла?»
То, что Чумаков застрелился, я ещё от Зубаревой знала, но ни минуты в это не верила…Стёпа, хоть и «хозяин» зоны был, но не орёл…Слабый нутром, не хватило бы у него духу, пулю в лоб пустить…Тем более, Туся – Комод рассказывала, какие потом слухи ходили… Пульку от «парабеллума» нашли, а у Стёпки в руках табельный «макаров» был… «Парабеллум» этот, его папаша с войны привёз…И уж, если я про него знала, то Зинка и подавно, и без неё тут не обошлось…Она муженька со злости и замочила, зуб на мясо даю…
Так я ей, прямо в морду, и сказала…Она сначала вопила, да как я смею, да она Стёпу любила, несмотря ни на что…А потом верещать перестала да и брякнула: «А никто ничего не докажет».
Ну, тут она права была…Доказать, да ещё через столько лет, уже ничего нельзя было…
В общем, сговорились мы с ней на том, что нам есть, чем друг друга «держать за горло»…
Пришлось мне, для виду, согласиться вроде как сделку заключить…Пообещала я Зинку в золотое дело взять…Ну, а потом, думала, найду способ от неё избавиться…
Вот чёрт, думаю…Жизнь, как будто, по второму кругу пошла…Сначала, чуть с Арбузовой не столкнула, а теперь Чумакова…Нарисовалась – не сотрёшь…Я даже не сразу, сообразила спросить у неё, откуда она сама про золото узнала…Видок у неё – хоть стой, хоть падай…А, может быть, и знакомые, такого же пошиба имеются…А вдруг Зинка про «рыжьё» от каких-нибудь «серьёзных» людей узнала, и они ко мне её подослали…А это, уже совсем другой расклад…У меня-то, теперь, таких корешей нету, прикрывать некому будет…
Правда, когда она мне ответила, я помаленьку успокоилась…Оказывается, когда Зинка меня узнала, она запомнила, какую мне папку приносили…А в архиве, она не только уборщицей, но и сторожем работала, и в ту же ночь у неё дежурство было…Нашла она эту папку и дневник французской мадам прочитать решила…Только и ей тоже, как и мне, мало что обломилось, хоть у неё с образованием, само собой, получше моего будет…Но про золотишко она допетрила…М-да, эту тему, почему-то, большинство народа сразу просекает…
Ну, вроде бы, пока всё устаканилось…Но это с Зинкой…
А теперь, надо было с Галькиным женихом что-то делать…Только так, чтобы и она, и отец сами бы от него отказались…Решила я «лошадей не гнать», а подождать случая…Так меня Сенька-Конь учил…Говорил, если тебе чего-то сильно хочется, или очень нужно, судьба, рано или поздно, сама знак подаст, а иначе можно дров наломать…Чутьё у Сеньки было, как у зверя, и я ему во всём верила…Начала ждать и дождалась…
Стали мы, с Марком по очереди, за Ольгой Арбузовой следить…Марк для этого специально машину подержанную купил, «девятку» серо-зелёную…Незаметная такая, между деревьев сразу и не разглядишь…
Понаблюдали мы так пару недель и поняли – через день, да каждый день Ольга пьяная бывает…Не то, чтобы в лоскуты, на землю не падает, но бывает так, что и за воздух руками хватается…
Однажды смотрю, идёт Ольга, еле-еле ногами передвигает, ничего вокруг себя не видит…Вот тут-то, меня и торкнуло, как говорил Конь…Поняла, что надо моментом воспользоваться…Правда как, пока не знала…
Зашла я за Арбузовой в подъезд…Она до пятого этажа, уже кое-как доползала, а дверь за собой, и вовсе, закрыть забыла…
Подождала я немного, и зашла за ней в квартиру…Ольга уже отрубилась, на диване…Смотрю, а рядом, на тумбочке журнал лежит, а там фотография артиста французского, на которого её хахаль был похож, и от которого она Вовку своего родила…Это она бабам на зоне рассказывала…А ещё говорила, что настоящих фотографий хахаля у неё нет, а вот журнал с артистом дома есть…Ну, вот, на этот-то, видать, журнал она и молилась после зоны…
Я страничку эту выдернула, больше, наверное, от злости на сынка её, который мне поперёк встал…Вижу, на этой же тумбочке альбомы лежат…Решила посмотреть, может там что интересное есть…А там фотографии её, Ольги со всем семейством, за столом сидят…Праздник отмечали, или день рождения чей-то…
Вспомнила я, что у меня почти такая же фотка есть – на ней я, Сенька, ребятки наши, их подружки разлюбезные…Удачный «улов» обмывали…
Вот тут-то, и пришла ко мне одна мыслишка, весёлая да занятная…
Хотела я, сначала, фотку эту с угла отодрать, да она приклеена была крепко, рваться начала…Я альбом тряханула, опять же со злости, а оттуда, точно таких же, штук пять высыпалось…
И такой, мы с Марком, славный финт придумали! В общем, через неделю были готовы фотографии, на которых в кругу бандитов с подружками, невинная девушка-ромашка Оля Арбузова, со своим кавалером, на которого сынок её похож, как две капли воды.
А через несколько дней, очень кстати, Красовский поручил Володьке одну сделку провернуть - деньги перевести за бэушные японские машины. С фирмой этой, во Владивостоке, мы уже не первый год работали, и всё уже было накатано…
А ещё через несколько дней и вовсе свезло – Галька с отцом в Екатеринбург, за свадебным платьем укатили – там, видите ли, выбор больше…Господи! Эта цаца, сама не знает, ЧТО ей надо, а папаша даже ЭТО, готов ей тут же купить.
Да ладно, мне то что…Укатили, и слава богу…
Пришла я на квартиру к Красовским, знала, что Володька там один…
Надо, говорю ему, деньги за машины, на другую фирму перечислить…Он, гадёныш, даже бровью не повёл…С какой стати, спрашивает…Ну, я долго церемониться с ним стала…С той стати, говорю, что так нужно, а будешь артачиться, я твоей будущей жене и её отцу покажу вот это…
И пачку фотографий кидаю в его наглую морду…Он, поначалу, ни слова сказать не мог… Потом очухался малость и спрашивает: «Это что?»
Это говорю, родители твои, со своими лучшими друзьями…А чего ты, говорю, удивляешься? У мамаши твоей, других знакомых и быть не может…Только, говорю, не прикидывайся, что не знаешь про её семилетний срок на зоне…Сначала четыре года за подделку бухгалтерских документов, а потом ещё три за то, что на зоне сейф начальника обчистила…
Ошарашенный он был настолько, что даже не допетрил спросить, откуда я всё это знаю…
В общем, по-моему вышло…Перечислил Володька деньги во Владивосток, на ту фирму, которую я ему указала…
А фирму эту, сестрица моя во Владике организовала…Правда, через две недели, после того, как денежки пришли, фирма медным тазом накрылась…
А деньги, причём немалые, Клавка, то есть теперь уже Райка, снова сюда переслала, только теперь уже лично мне…А я, в срочном порядке, коттедж на них купила в посёлке Зайчиково…
Когда открылось, что пятьдесят тысяч баксов «растаяли» в тумане, Красовский сначала думал, что это недоразумение…Выяснял через кого-то, что да как…Но время утекало, а деньжата так и не отыскались…
Долго я ему на мозги капала, чтобы заявление в милицию написал, но он упёрся и в какую…Володька-то, почти родственником был, без одной минуты зять…
Уломала я, всё-таки, Красовского…Ну, а дальше, как положено, по закону, без всяких соплей…Уголовное дело – и четыре года зоны…Леса в стране много, валить его кто-то должен…И то сказать, другому за такую сумму, впаяли бы, самое малое десятку… А тут, Красовский расстарался, самого лучшего адвоката нашёл…
Ну, Галька, конечно, первое время слезами умывалась по своему женишку-голодранцу…Потом месяца три-четыре на диване валялась…Бездельница! Конечно, ей можно! Отец всю жизнь над ней трясётся! Тряпки, цацки с брюликами…А за какие заслуги? На что эта краля в жизни годится? Делать ни черта не умеет…
В общем, в скором времени, Галька начала опять из дома выползать, по магазинам, да салонам красоты шастать…Вот тут-то, я к ней Марка и подослала…
Отправилась, как-то, Галька в одно такое заведение, проторчала там допоздна… Вышла, стала в машину садиться, а тут бандиты её прихватили, начали серьги из ушей выдирать, да пальцы выкручивать…
А тут, сынок мой, якобы мимо проезжал…Ха-ха-ха! Ну, «спас» он, значит, эту дуру…Умора! Да как сыграл! Артист!
Месяца три он её обхаживал…Рассказал, что у него своя компьютерная фирма, показал коттедж в престижном посёлке… «Крайслер» ей розовый подарил…Ой, я не могу! Да этому корыту американскому, к тому моменту, сто лет в обед стукнуло…Подкрасили, подмазали, ленточкой перевязали и на день рождения преподнесли… Ну, теперь, можно было, и замуж звать…
Ну, Галька хоть и убивалась по своему оборванцу, а согласилась…А куда ей деваться было…Тому зону топтать почти четыре года, а там всякое бывает…
Короче, поженились они, жить стали в коттедже…А мне, только этого и надо было – от Марка приходилось держаться подальше, чтобы никто ни о чём не догадался… И всё бы хорошо было, да только медленно дело шло…Не знали мы, как поближе подступиться к этому долбаному наследству…От Гальки толку мало было, она никогда жизнью мамашиных предков не интересовалась, а уж, бумажек там всяких старых, тем более не читала…
Марк решил сам в этот городишко съездить…В Прииск этот, где наследство «рыжее» запрятано было…Сгоношил двух приятелей…Съездить-то съездили, только мало что узнали…Ну, нет в этом городишке табличек со стрелками и надписью «Здесь зарыто золото»…
Короче, в тупик мы упёрлись…
И вдруг, такой фарт! Подружка Галькина вернулась! Из Москвы что ли? Сынок мой, сообразительный парень, как-то сразу понял, что на этом сыграть можно…
Короче говоря, подробностей я не знаю, но только, подружка эта, сама Марка к золоту привела…Господи! Я, ведь, в руках уже почти его держала… Если бы не этот пожар…Хм, ничего не осталось…
***
Женский голос умолк, с какой-то удивлённой интонацией, словно не договорив…Видимо, запас ненависти и презрения к окружающему миру исчерпал себя…
А, может быть, Раиса Смагина, взявшая себе много лет назад чужое имя, поняла, что жизнь тоже может сделать финт…Да такой, что последствия его, будешь долгое время ощущать почти физически…И нельзя будет от них избавиться, словно от хронической болезни…
Через несколько секунд молчания, монолог женщины, которая всегда многого хотела от жизни, сменил мужской голос.
Это Игорь Королёв задал Кулаковой вопрос, на который он сам не мог ответить, хотя повидал в своей жизни всякого и всяких…
-А зачем вы, больного парня в это грязное дело втянули? Он, насколько я понял, был существом не агрессивным, а под вашим «мудрым руководством» человека убил…А что сейчас с ним будет? Посадить его не посадят, любая экспертиза признает его невменяемым…Да это, и так видно…Стало быть, остаётся принудительное лечение в психиатрической больнице…А это значит, что у матери, пусть и не родной, его, попросту говоря, отберут…Учитывая её возраст и его состояние, вряд ли, они ещё увидятся…Кстати, один раз, года полтора назад, вы уже пытались «подписать» сына Зубаревой на «мокрое» дело, но у вас ничего не вышло… Чем вам Арбузов-то, помешал, который в то время на зоне находился? Совесть-то, по ночам не гложет?
Попытка милиционера Королёва реанимировать положительные качества человеческого характера, вызвала у гражданки Кулаковой новый фонтан, или скорее, гейзер ядовитого красноречия…
- Да пошёл, ты начальник! Совесть, чтоб ты знал, начальник, понятие не материальное…От неё чесотки не бывает…И она не сковородка чугунная, больно её стукнуть нельзя…Меня, по крайней мере… Да, по мне, все бы они сдохли! Хоть все разом, хоть по очереди…Ненавижу всех! И мамашу свою, которая при себе, да при сестрице моей, как служанку меня держала…И Тусю-Комод, эту собаку сторожевую зоновскую с её недоумком…И сыночка своего, на которого понадеялась, да, видно, зря…Знаешь, начальник, я даже папашу его, Сеню-Коня, и того ненавижу…За то, что под Магаданом сгинул, а меня, в этой жизни, одну оставил…Рассказали мне давным-давно, что его в лагере, в каменном карьере завалило…
Она на несколько секунд замолчала, стеная от злости, а потом мстительно захохотала.
-Эх! Зато, и Клавке ничего не досталось…И домик, на неё оформленный сгорел, и золотишка она теперь не дождётся…Так ей и надо!
Наконец Игорь выключил диктофон и все облегчённо вздохнули. Похоже, что от злобы и ненависти, исходившей из электронных внутренностей, все порядком устали.
-Надо же, какая кошмарная баба, - первой произнесла Лариса. – Сына-то, за что ненавидит? Он же ведь, её точная моральная копия…Что называется, кровь от крови, плоть от плоти…
-Слава тебе, Господи! – закатила глаза к потолку Галка. – Как повезло, что папа на ней не женился! Теперь, я просто уверена, что она, что-нибудь, обязательно, ему подсыпала бы в еду, или тормоза в машине повредила…А может быть, ещё что-нибудь похуже, эта мегера придумала бы…А кстати, о чём это она говорила: «Клавка золотишка не дождётся»…Ну, про Клавку всё понятно – это сестра, с которой они паспортами поменялись…А золото здесь при чём?
-Насколько я узнал,- ответил Игорь, - тётка, которая на фотографии запечатлена, с чрезвычайно юным, в то время, господином Темницким, и которую он представил будущей жене, - Игорь посмотрел на Галю,- как свою мать - после махинации с «липовой» фирмой во Владивостоке, в скором времени «сделала ноги» в сторону Украины, а затем, вместе со своим мужем перебралась в Польшу…Там, какое-то совместное предприятие организовала, модно было в 90-е годы, СП они назывались…Суть дела-то нехитрая: там закупила партию товара – здесь продала…Раньше это спекуляцией, или фарцовкой называлось…А муж её, и по сей день «баранку» крутит, правда, уже на личной фуре…Именно он, этот самый товар перевозит в Россию, а иногда через наш город – в Казахстан.
Так вот, когда мы переживали в посёлке Зайчиково экстрим с пожаром, этот самый муж-тяжеловоз возвращался из такого рейса…И, как раз, этой пожарной ночью, золотые плитки должны были перекочевать из подвала коттеджа господина Темницкого в тайник, который ради такого особого груза, был изготовлен в полу фуры. Ну, а из Зайчиково – прямиком, на всех парах на Украину, а через неё, обратно в Польшу…
А у Кулаковой, той, которая Смагина, и её сына Марка были уже готовы загранпаспорта. С такими же, в те же края собирались и мать с сыном Чумаковы – Зинаида Ивановна и Геннадий Степанович…
Учитывая, предыдущие поступки близких родственников, Кулаковой и Темницкого, вполне допускаю, что Чумаковы до Польши не доехали бы…
Настоящая же Кулакова, которая много лет назад стала Смагиной, и помогла провернуть афёру с «липовой» фирмой, пообещала помочь сестре и на этот раз – начать собственный бизнес, приобрести недвижимость…Но пообещала, разумеется, не от непомерной любви к родственнице, а за «золотую» долю…
Да, вспомнил! Кулакова, та, которая «наша» Кулакова должна была здесь ещё и коттедж продать…Оказывается, на домик этот, весьма не хилый, они с сестрицей, можно сказать, скидывались…К тем деньгам, которые она заставила Володю перевести во Владивосток, сестра добавила почти такую же сумму… Помните сцену на пожаре - «наша» Кулакова голосит в ночи: «Сволочи, что я Клавке скажу, если дом сгорит?»
В общем, дело, которое несколько лет катилось, как сыр по маслу, развалилось на самом последнем этапе…Практически, перед закрытием…
-Слушай, а про Польшу, про мужа на фуре, который должен был золотишко принять, тоже Клава рассказала?» - спросил Арбузов у Королёва.
-Да нет, твой квартирант Геннадий Чумаков поведал. Кстати, не хочу его оправдывать, но он влез в эту авантюру, только под влиянием матери. Зинаида Чумакова, буквально, заставила Марка, взять её сына охранником, что вполне логично…Она хотела, чтобы ей был известен каждый шаг Темницкого и Кулаковой…
-Ну, это понятно, - перебил Арбузов, - а зачем он, ко мне-то сунулся? Комнату снял, сказал, что ему жить негде…
-А вот это, уже Клавдия устроила - она боялась, что вернувшись с зоны, ты попытаешься встретиться с Галкой и рассказать ей всю правду…Тут уже Клавдия хотела контролировать ситуацию…
Лера саркастически усмехнулась, а потом вздохнула:
-Надо признаться, что контроль этим бабам удался…Причём, не без моей помощи…
Общество великодушно забубнило: «Да, ну что ты…Откуда ты могла знать…»
-И не надо меня уговаривать, - продолжила тем же саркастическим тоном Лера. – Знаете, как говорит один милиционер, – она посмотрела на Королёва – первый раз – это единичный случай…Второй раз – можно считать совпадением…Ну, а третий раз – это уже серия…А ведь, я, после того, как по морде лица схлопотала, поняла, что кто-то, возле меня свою игру ведёт…Причём, этот кто-то, совсем-совсем близко…Я это чувствовала, ну не знаю, ну, как собака, что ли…Я даже подсознательно понимала, что я с ним общаюсь, разговариваю…Но как, этот кто-то, меня опережает, до меня не доходило…А кстати, как? Этим секретом кто-нибудь из задержанных поделился?
Последние вопросы были обращены тоже к Королёву.
-А как же! Тот же несчастный, насильно втянутый в афёру, Гена…
Сначала он услышал, как ты рассказывала Володе об мёртвом Раскатове и о подвеске, которую нашли в его руке…А самое главное, о том, как был убит Раскатов…Ваш разговор о заточке, о том, что тебя, Володь, на зоне хотели убить, тем же способом, Чумакова сильно насторожил, озадачил…
И тогда, он тихонько проследил за тобой, когда ты вышла из квартиры и в кромешной тьме очень медленно спускалась по лестнице…
-Всё понятно! Я имела глупость, тут же в подъезде позвонить Галке по телефону и спросить про кулон с виноградом…А Галка мне тогда ответила, что кулон у них дома в шкатулке, а потом мы договорились, что она на следующий день, вернее вечер, ко мне приедет, и мы этот кулон поищем…В подъезде тогда было относительно тихо, а связь сотовая работала громко…Разумеется Гена расслышал весь наш разговор…А назавтра, у них целый день был в распоряжении, можно было двадцать раз придти в квартиру и этот кулончик, что называется, изъять…
Лера покивала головой, словно подтверждая свои же умозаключения: «Да, да, было именно так». А потом продолжила.
-Так, ладно, с первым моим проколом разобрались…А что же было во второй раз? В тот, что считается совпадением…
-А во второй раз, всё было по-другому, так что совпадением это можно назвать очень условно… Володь, как часто ты своего квартиранта видел? – обратился Королёв к Арбузову.
-Да, не очень…Когда насчёт квартиры договаривались…Я тогда, как раз трезвый был, потому и морду его разглядел... Первое время он мне деньги в руки отдавал, вот тогда и встречались…А с полгода назад договорились, что он будет их на холодильнике оставлять…Так я, последнее время, и не замечал, когда он приходил, когда уходил…А в комнате всегда тишина была, как будто, в квартире больше никого нет…
-Всё правильно…Именно этого, он и добивался…
-То есть?
-Ну, то есть, чтобы ты перестал обращать на него внимание…Есть он, нет его – никакой разницы…Вот, и в тот вечер, из его комнаты ни звука не доносилось и вы решили, что там нет никого…
-Да, я даже и не задумывалась над этим, не до того было…- подала голос Лера…
-Вот-вот, - продолжил Игорь, - а Гена, тем не менее, в тот момент, был у себя в комнате и слышал про поддельные фотографии, про то, что на следующий день, из Прииска должны привезти кулон с виноградной веткой…А это было, для них, полной неожиданностью…
-А я, опять «постаралась», чтобы Гена всё услышал, как можно, чётче – разговаривала по телефону в коридоре, прямо напротив его комнаты…
-Да, и он тут же сообщил об этом Марку…А также о том, что ты осталась пить чай с Володей…У Марка было время, чтобы захватив с собой Читу, подъехать к твоему дому…К тому же, Чумаков успел сообщить своему хозяину Темницкому, что ты пошла домой одна…
-Но зачем им нужно было лупить меня? – с недоумённым возмущением спросила Лера, - чего они хотели добиться этим? Я же, всё равно, не отступила! – с упрямой улыбкой закончила она.
-Во-о-о-о-т! - воскликнул Игорь тоном учителя, добившегося, наконец-то, от ученика правильного ответа. – Насколько я понял, и Чумакова, и Темницкий считали, что будет полезным, тебя слегка запугать. Чумакова была уверена, что столкнувшись с чем-то неизвестным, ты начнёшь откровенничать с Марком, советоваться по каждому своему шагу…А в том, что ты знаешь гораздо больше, чем рассказываешь, эта шайка нисколько не сомневалась…А Марк, который в своей умственной изощрённости частенько доходил до абсурда, наоборот решил, что напугавшись, ты не откажешься от задуманного…Он был уверен, что правильно тебя «вычислил»…Но в одном Чумакова и Темницкий были согласны друг с другом – пугать шуструю Валерию Загвоздину нужно не просто хулиганским, а обязательно каким-нибудь мистическим способом…В общем, пока они этот способ искали, события «свернули» в сторону, как сворачивает автомобиль, объезжая препятствие. А всё потому, что самонадеянный Темницкий, выстраивал свой план только применительно к тебе, и совсем не учёл побочные явления, как пишут в сопроводиловках к лекарствам. А это ошибка… В нашем случае, такими побочными явлениями стали: сначала я, как мент из Прииска – центра всей этой золотой канители… Затем Володя, который вспомнил, что кулонов было два…Потом Лариса, у которой брат, оказался ювелиром…Естественно, Герман Борисович, который когда-то разбирался с делами тридцатилетней давности - о краже денег в зоне, о самоубийстве Чумакова… И, как только Гена сообщил Марку, о том, какие подробности стали тебе известны, тот задёргался – надо было срочно, хоть что-то, предпринимать, не до выкрутасов… А, пока вы пили чай, Гена, как он рассказывает, успел, опять же неслышно, просочиться из квартиры, встретить Марка, который привёз с собой Читу… Важное психологическое мероприятие по запугиванию Валерии Загвоздиной скомкалось, и всё свелось к обыкновенному, извините за выражение, мордобою…
-Подождите, подождите, - прервала милицейский монолог журналистка. - Но ведь, из Гениной комнаты, не было слышно, не то что звука, а даже шороха…Каким образом он сообщил обо мне Марку?
-Элементарно, Ватсон! Вы, наверное, очень удивитесь, когда узнаете, что Гена, напоминающий плохо вытесанную, из большого бревна фигуру Ильи Муромца – такие сейчас во многих дворах можно увидеть – так вот, Гена этот, является парнем довольно сообразительным…Однажды, - продолжал Игорь, - в твоё, Володя, отсутствие, к тебе квартиру был проведён интернет…Причём, это, как раз, тот случай, когда даже модем не понадобился, а лишний проводок, ты не заметил…Устроил это, конечно, Марк…Это была его идея – держать связь с Чумаковым по электронной почте. А в шифоньере, среди Гениных вещей, мы обнаружили ноутбук, в освоении которого, тот весьма преуспел, опять же, благодаря Темницкому…
-Но, ведь, можно было общаться эсэмэсками, - снова проявила чудеса сообразительности Галя Красовская, большая поклонница этого вида связи…
-Да нет, - возразила ей Лера, - мобильник мог зазвонить, в самый неподходящий момент…А звонок, или сигнал СМС, даже самый тихий, в квартире можно услышать…Так что, электронка – самый оптимальный вариант…Надо же, и здесь господин Темницкий всё рассчитал точно…
-Слушай, Лерчик, - вдруг, почти подскочила на своём стуле Галка, - я всё тебя спросить хочу, а когда ты начала про Темницкого догадываться? Ну, про то, какой он на самом деле…
При словах на «самом деле», Галка забинтоваными ручками своими попыталась изобразить что-то шевелящееся, похожее на щупальца спрута.
-Когда увидела рядом с Темницким девушку с русой косой – экскурсоводшу из музея Прииска, того самого деревянного терема Маргариты Бельтар…И в этот момент, мой несовершенный женский мозг пронзила мысль, словно молния… И сразу стало светлее…Я вспомнила, что Мария хвасталась мне, что их музеем накануне интересовались молодые учёные мужи из областного общества «Родники». Тогда я подумала, что какие-нибудь аспиранты, в процессе подготовки своих гениальных научных работ, решили прошвырнуться по историческим местам родного края. Тогда, в Прииске, я забыла о них через полминуты, после того, как о них Маша рассказала. И вдруг, я увидела её рядом с Темницким в Центре культурного сотрудничества. Они разговаривали, если, не как хорошие знакомые, то, по крайней мере, как люди, которые встречаются не в первый раз…Но где? Он – весьма успешный бизнесмен, проживающий в довольно крупном областном центре, она - хранительница культурных ценностей в тихом провинциальном городке. Не пересекающиеся орбиты…И встретиться они могли, либо случайно, либо, кто-то из них, сошёл со своей орбиты намеренно. А зачем? Вряд ли, это нужно было девушке Марии…Значит, ему…В общем, я даже не успела включить логическое мышление, как меня, на самом деле озарило… Это Темницкий, очевидно, действуя согласно истине «Всё гениальное – просто», решил не мудрить, и прикинулся обыкновенным аспирантом – историком. Вот с этой «легендой», он и явился в деревянный терем-музей, в надежде что-нибудь разузнать о золотом наследстве жены. А после съёмки в ЦКС, я выяснила, что никакого общества «Родники» в нашем городе не существует…Кстати, я тогда, от всех этих открытий, слегка обалдела, и даже не задумалась о том, а кто же был тот, второй «историк»? Неужели могучему Гене Чумакову пришлось выступать в таком непривычном амплуа?
-А кому же ещё? - подтвердил догадку невесты-журналистки майор милиции Королёв. – Я скажу больше, несчастный Чита тоже сыграл свою роль в спектакле «режиссёра» Темницкого. Но прежде всего, я хочу опровергнуть всеобщее мнение, что сотрудникам правоохранительных органов, совершенно неведомо чувство прекрасного. После твоего отъезда из Прииска, Лера, я зашёл в музей и подробно расспросил гражданку Лапшину о тех людях, которых я видел возле музея, за день до приезда вашей съёмочной группы.
-А почему ты мне о них ничего не рассказал? – обиженно поджала губы Валерия Загвоздина.
-Тогда твоя розыскная деятельность, наверняка, стала бы ещё активней. А вас, девушки, и так всех, чуть на тот свет не отправили.
-А что, те люди были какие-то необычные, что вы обратили на них внимание? – спросила Лариса.
-Ну, во-первых, это профессиональная привычка - внимательно смотреть по сторонам…Вполне возможно, что увиденное может понадобиться…Во-вторых, люди эти были, явно не местные, а учитывая, что музей находится бок о бок с милицией, тем более, бросались в глаза…А в – третьих…Представьте себе картину…В центре провинциального городка, где в любое время суток на улицах не очень многолюдно, возле музея, посетителей которого, в течение года, можно пересчитать по пальцам одной руки, стоит чёрный джип, из породы самых дорогих…Таких здесь, отродясь не было, за всю пятнадцатилетнюю историю российского рынка и демократии…Можете мне поверить, все здешние автомобили я знаю «в лицо»…Так вот, в обитом натуральной кожей нутре этого джипа, сидит, извините за грубость, уродливое существо, крутит руль и раскачивается на сиденье, словно обезьяна в клетке. Мало того, из открытого окна джипа, на весь околоток разносилось «Какая осень в лагерях»…То ли радио, то ли плеер…В общем, всё это – машина, странный человек и музыкальное сопровождение, совершенно не вязались с местным пейзажем. Дальше стало ещё интереснее…Из музея вышли двое, но на научных работников, или краеведов-любителей, оба, как-то, на эти роли «не тянули»…Один походил на успешного бизнесмена, другой на его молчаливую тень. Не нужно было долго и упорно размышлять, чтобы понять, что эти трое – одна компания и приехали они в Прииск именно на этом шикарном джипе. «Молчаливая тень» предполагаемого бизнесмена, подойдя к машине, молча, протянул могучую руку куда-то в салон и, видимо, нажал какую-то кнопку, потому что «Осень в лагерях» тут же смолкла. Так же, без единого слова, «тень» взял за плечо уродливого парня и жестом дал понять, что тому место на заднем сиденье. Тот, не сопротивляясь, начал пробираться в указанном направлении. Бизнесмен сел за руль, его «тень» разместил своё мощное тело рядом. А через несколько часов, я увидел джип со странной троицей возле развалин дома Бельтара...А ещё через несколько часов, местный бомж Пётр Стародубцев обнаружил там труп другого местного бомжа, своего приятеля Василия Раскатова. Называйте это как хотите – интуиция, шестое чувство, или шестнадцатое, но я сразу понял, что компания в джипе и труп Раскатова связаны напрямую. Если Чумаков не врёт, дело было так…В музее Темницкий и Чумаков услышали, в исполнении Марии Лапшиной, ту же самую историю, которую днём позже услышала Лера. Решив, ковать железо, «не отходя от кассы», махинаторы тут же отправились на поиски Василия Раскатова. План Темницкого был до тупости прост - хорошенько напоить Раскатова, чтобы тот развязал язык и может быть, хотя бы, намекнул, где прячет золото…А если Раскатов будет молчать, как партизан, то надо будет подсыпать ему в спиртное какой-нибудь снотворной дряни, чтобы он вырубился. А затем, спокойно обшарить его вонючую конуру. Кстати, предвидя подобные знакомства, практичный Темницкий, захватил с собой бутылку дорогого коньяка и деликатесов на закуску.
Первая часть плана подельникам удалась – Раскатова они нашли на развалинах дома Бельтара, изрядно напоили…Но, вот незадача - «вырубаться» бездомный правнук приказчика Кучкурских рудников, ну никак не желал… Тогда, в ход пошло очень сильное снотворное. Наконец, Раскатов повалился на свою лежанку, покрытую драным, ватным матрасом, и можно было приступать к главному делу.
Но аферистам не хватило, буквально, нескольких секунд, вернее их подвёл Чита. Он разглядел на шее Раскатова железную висюльку и, видимо, она очень ему приглянулась. Чита потянул цепочку, сильно потянул…Цепочка не поддалась, а вот Раскатов проснулся, и, несмотря на лошадиные дозы спиртного и снотворного, понял, что у него хотят украсть его реликвию, единственную ценность – подвеску с виноградной кистью.
Цепь, в конце концов, порвалась, но Раскатов сумел выхватить её у Читы, а тот, в свою очередь, успел пырнуть несчастного бомжа заточкой. В этот момент, Читу оттащили Темницкий и Чумаков, а подвеска, так и осталась в руке Раскатова.
А главное, мы не знаем, и уже никогда не узнаем, была ли известна самому Василию Раскатову тайна медальона, за которую он поплатился, пусть и неудавшейся, но жизнью…И знал ли он, на самом деле, где спрятал золото его прадед Матвей. Правда, ситуацию это никак не меняет, и Василию уже ничто помочь не может.
-Да, - раздался, после небольшой паузы, голос Владимира Арбузова, - заточкой тот парень хорошо машет. А, кстати, как Клава умудрилась это дело провернуть, ну, когда меня завалить попыталась? На зону проникнуть – не в телефонную будку зайти…
При этих словах, Галка сначала закатила, потом закрыла глаза, а затем ещё и потрясла головой, словно отгоняя от себя весь кошмар, сорвавшегося плана злодейки Клавы.
-Ну, почему Клава хотела от тебя избавиться, думаю, тебе и так ясно, - начал отвечать Королёв на вопрос Арбузова. –Понимала, что срок твой заканчивается…Вернёшься, начнёшь разбираться, за что и как на зону попал…А если бы, ещё и твоя мама её вспомнила, всплыло бы героическое Клавино прошлое…А на зону, где ты сидел, Чита попал с помощью, так называемого, кума – начальника оперативной части колонии. А им был, ни кто иной, как сын хозяина той самой зоны, куда в своё время Чумаков отправлял «на исправление» свою сестру Любу, и где она забеременела Читой. «Вышла» на кума Зинаида Чумакова, которая, когда-то, была знакома с его отцом – приятелем её бывшего мужа Степана. А Кулакова заплатила немалые деньги, чтобы никто «не увидел», как неизвестный парень перемещается по территории.
-Ну, со мной, и впрямь, всё понятно, - подытожил Арбузов, только что сказанное Королёвым. – Но ты, вроде, говорил, что они ещё кому-то, там, в Прииске, кровь пустили…
-Тому самому Петру Стародубцеву, приятелю Василия Раскатова…Когда Чумаков, почти не дыша, сидел у себя в комнате, услышал то, что Лера говорила мне, в последний раз по телефону, до него дошло, что для шустрой барышни секретов, в их афёре, почти не осталось… За мамашей его, она проследила, что Ларису сбили машиной не случайно – поняла сразу, второй кулон нашла…И не просто нашла, а ещё и вычислила, разгадала ту самую главную тайну, которая была, пожалуй, под силу, только женской логике…
-Ой, Лерочка, расскажи, как тебе это удалось? – глядя на подругу, словно на резидента разведки, вернувшегося после важной операции, восхищённо попросила Галка.
-Знаете, как в темной комнате, или коридоре пробираешься и рукой по стене шаришь, чтобы выключатель нащупать…А потом щёлк – и сразу всё видно…Вот, и у меня так получилось – поставила рядом два медальона, открыла их, вот тут-то и щёлкнуло…И сразу представила личное зеркало мадам Бельтар, причём не разрозненное, а целое…Со ставнями, которые открывались-закрывались, как двери…С платформой, на которой остались следы колёсиков – конечно, ведь Маргарита была женщиной хрупкой, эти колёсики, для того и приделали, чтобы ей легче было своё любимое зеркало от чёрного сглаза беречь…Даже ветки виноградные на медальонах «смотрели» в разные стороны, точно так же, как на этих ставнях…В общем, уж очень все детали в одну картину «просились», как в мозаике, или детских кубиках…Не просто так, в эти медные «коробочки» золотые пластинки запрятали! Не для лирических воспоминаний об уральском Клондайке, со скромным названием Прииск…Короче – тонкий намёк на толстое обстоятельство…Теперь, когда стали известны недостающие подробности типа: десять процентов золотых акций, подаренных Бельтаром Раскатову, самодельная печка, сложенная специально для переплавки слитков и прочие детали, на первый взгляд незначительные, но, всё-таки, важные, «картинка» мало-помалу сложилась. Видимо, дело было так…
Раскатов убеждает Бельтара, что нужно уехать из Прииска, так как революцию безопаснее пережидать где – нибудь подальше, на расстоянии…Оба считают, или по крайней мере, надеются, что это временное явление…И, скорее всего, Раскатов предлагает хозяину такой план: Бельтар с семейством отправляется на рудники, сам везёт зарплату рабочим, видимо последнюю. Это займёт три-четыре дня, поскольку Бельтару от Устьянцева, вместе с рудниками, досталась довольно обширная территория. За это время, как предполагает местный краевед Тимофей Лапшин, Раскатов с сыновьями, смастерили печурку, как раз, под гардеробом Маргариты – в подполье, куда они заблаговременно начали свозить золото…Это то, что нам известно…Дальше – самое главное и самое сложное…Переплавленное золото, надо было, надёжно спрятать…Нести куда-то, закапывать - неразумно и опасно…После событий октября семнадцатого, в Прииске, наверняка, были люди, которые сочувствовали революции, что, для рабочей среды, вполне объяснимо…Эти сочувствующие запросто могли следить за Раскатовым…А что, если хитрый и въедливо требовательный приказчик задумает сбежать с хозяйским золотом? Думаю, что эти люди переживали не за то, что француз Бельтар с сумой по миру пойдёт…Скорее за то, что они не успеют отомстить Раскатову, выдав его с головой новой власти…У любого, даже самого незлого и порядочного, фабриканта, помещика, приказчика, кулака - а история и литература не раз доказывали, что таких в России всегда хватало - обязательно находились враги.
Короче говоря, Раскатов должен был спрятать золото, не выходя из дома Бельтара…Понимал он и то, что по русскому обычаю, в смутные времена, бедный люд в первую очередь, начнёт разносить по камешку барские хоромы. И не потому, что зло на француза и его семью держали – ни на Антуана, ни, тем более, на Маргариту, обижаться было не за что – просто так на Руси было принято. Опять же из истории известно, что ни один крестьянский бунт, не обходился без поджога помещичьей усадьбы. И тогда Раскатов решает спрятать золото, почти, на самом видном месте. Опять же вместе с сыновьями - всё-таки, это восемь мастеровых рук - они «превращают» дубовые ставни роскошного зеркала Маргариты в подобие коробок. Затем выдалбливают в них «гнёзда» или ячейки, как хотите, для золотых плиток.
Почему зеркало, а не, допустим, двери? Думаю, что Раскатов рассудил, и совершенно правильно, что дверями чаще пользуются, что ли…А двери, «набитые» золотом, стали бы гораздо тяжелее, пусть даже, таких же дубовых, но без металла…Рано, или поздно, но это кто-нибудь, да заметил бы…Другое дело – зеркало…Огромное, роскошное, в резной раме…Абсолютно бесполезная, с точки зрения пролетариата, буржуйская вещь…Значит, вряд ли, её будут постоянно трогать…Значит, эта вещь, может некоторое время, послужить тайником…Именно, некоторое время – ведь и Бельтар, и Раскатов считали, что вскоре всё вернётся на «круги своя»…Первый – потому, что другой жизни он себе не представлял, но зато, как француз, хорошо представлял последствия революции…А Раскатов, вышедший из бедняков, тем более не собирался туда возвращаться, и потому новую власть, мягко говоря, невзлюбил.
Кстати, приказчик Кучкурских рудников, во многом, оказался удивительно прозорлив. Зеркало, и в самом деле, никто не тронул…Очевидно, его притащили в дом пролетарской культуры, чтобы отслеживать, как повышается её уровень, у революционно настроенных жителей Прииска. А ставни, украшенные виноградными гроздьями, оторвали за ненадобностью: закрывать зеркало никому бы не пришло в голову, суеверие в новом обществе не приветствовалось…
Причём, некоторые члены этого общества, постоянно что-то, довольно варварски, искали в опустевшем доме Бельтаров, поэтому, он стал быстро разрушаться… А, никому не нужные зеркальные двери, так и валялись на развалинах…Да и кто мог подумать, что именно в них «упаковано» почти четыреста килограммов, того самого золота, которое они ищут…
На последнюю фразу, все присутствующие отреагировали по – разному: ахнули, охнули, присвистнули…
-Игорь, ты про Стародубцева не дорассказал, - напомнил Арбузов.
-Ах, да…После того, как Чумаков подслушал из своей комнаты, последний и самый главный наш с Лерой разговор, подельники рванули в Прииск: срочно добывать эти двери-ставни…Но в подвале они неожиданно обнаружили Петра Филипповича Стародубцева по кличке Мамонт, личность весьма примечательную…Темницкий начал мягко говоря, гнать пургу, о том, что они любители старины и надеются найти на развалинах какой-нибудь антиквариат…Это уже мне Мамонт в больнице поведал, когда после операции в себя пришёл…А в ту ночь, ценителей антиквариата вполне устраивали старые дубовые доски с узором в виде гроздьев винограда. Но тут последовали возражения Мамонта типа: «Вы чё, пацаны? А на чём я спать буду? А потолок я тоже сам подпирать должен? Я вам чё? Атлант и кариатида в одном флаконе? Не пацаны, не покатит…»
Клятвенные обещания Темницкого, привезти на следующий день самую лучшую кровать и самое прочное бревно для подпирания потолка, не смогли убедить Петра Филипповича согласиться на самую выгодную сделку века. И тогда Темницкий решил применить проверенный способ, который сработал в случае с Раскатовым – напоить Стародубцева…Но прокололся! На мелочи прокололся…Темницкий принёс из машины пакет с французским коньяком и закуской…И коньяк и деликатесы были точно такими же, как и в первый раз… А тут ещё, как говориться, на сдачу, у Читы из рукава выпала заточка…Надо сказать, что несмотря на нездоровый образ жизни, Петр Стародубцев, по-прежнему, обладал недюжинной силой и таким же умом. Короче говоря, Мамонт догадался, кто и из-за чего убил его друга Василия Раскатова…
И тогда, Стародубцев двинулся навстречу шайке со словами: «Да я, за Ваську Раскатова, из вас, курвы, без мясорубки фарш сделаю!» Если бы вы видели этого Мамонта живьём, то поняли бы, сомневаться в его словах, нет никаких причин. Троица тоже поняла, чем ей это грозит, но отступать в тесном подвале, половину которого занимал массой своего тела, сам Пётр Филиппович, было некуда. И тогда, Темницкий выстрелил в него…Очевидно, курок был взведён заранее, и ему не пришлось возиться с ним, как в коттедже… А иначе, вряд ли, Темницкому удалось бы ударить Стародубцева пистолетом по голове, как жену…Пуля попала Мамонту между рёбер, сама по себе, рана была не опасна. Но, тем не менее, он упал, сильно ударился головой…Пока Стародубцев был без сознания, обе ставни с золотом были вынесены наверх, совместными усилиями всех троих подельников. А возле развалин их ждала «Газель», которую «добыла» Клавдия, помните она говорила…Рулил Гена, Чита сидел рядом, Темницкий приехал, разумеется, на своём джипе. А когда Мамонт очнулся, зажал рану рукой и, насколько мог быстро – крови много потерял – отправился в больницу.
-Но, ведь, эти двери, эти ставни, были очень тяжёлые, в каждой больше двухсот килограммов, - загалдели все присутствующие.
-Всё правильно, - успокоил их Королёв, - но вспомните Чумакова…Не слабый паренёк, правда? Опять же, господин Темницкий, ради такого случая, не побоялся запачкать ручки, не сачковал, как обычно…А главное, Чита…Помните, что рассказывала о нём Таисия Зубарева? Что он, когда ещё подростком был, подрабатывал грузчиком в продуктовом магазине…
-Кстати, подобная аномалия нередко встречается - люди с нарушенной психикой, бывают невероятно сильны физически. Видимо, природа «извиняется» таким образом, за больную голову, - блеснул медицинскими познаниями, до сих пор молчавший, доктор биологических наук Травкин.
-Да, и Чита, как раз, такой случай…А зачем бы, он ещё был нужен Темницкому…Сильный, преданный, ради хозяина на всё готов…Служебная собака, та и только…
- А как им удалось уговорить Читу? – спросил Егор. – Ведь такие люди, помимо того, что сильны физически, бывают очень и очень упрямы…
-А его, как бы это поточнее выразиться, соблазнили красивой жизнью…Зубарева мне рассказала, уже без диктофона…Чумакова приносила ему дорогую одежду, кроссовки, глянцевые журналы типа «Плейбой», или ещё покруче…И внушала ему, что всех этих радостей, у него может быть гораздо больше…Надо только помочь её сыну и ещё одному человеку кое-что добыть…А так как, приёмная мать Таисия Зубарева постоянно пыталась уговорить сына, не поддаваться Чумаковой, то Темницкий - а это была его идея приручить Читу - придумал абсолютно циничный ход. Поселить, больного на голову парня, в подвале своего коттеджа…Представляете? Как зверя…
-Как?!- подскочила на своём стуле Галка. – Как в подвале? Но почему я ничего не знала? Кошмар!
-Ты же в подвал никогда не спускалась, незачем было, делами Темницкого не особо интересовалась…Вернее, он тебя в них не посвящал, так что ничего удивительного, - поспешила успокоить подругу Лера.
-А что он там делал в подвале, целыми днями? Он же и, правда, как зверь в клетке был…- продолжала растерянно кудахтать Галка. – Странно, а я ведь, даже ничего не слышала…
-Вот в этом, как раз, в самом деле, нет ничего удивительного. Стены в подвале толстые, почти не пропускают звук…Клетка, между прочим, у Читы была, не такая уж маленькая…Кстати, там же, в подвале был оборудован туалет и, что-то вроде кухни с холодильником и микроволновкой. Так что, Чита мог целый день наверх не подниматься. А чтобы он не забывал, какое замечательное будущее его ожидает, Темницкий постоянно снабжал его новыми журналами, поставил ему в каморку телевизор, DVD – плеер… А тихо там было, потому, что бедный парень киношки про сладкую жизнь смотрел в наушниках…При пожаре подвал не задело, так что тайная норка осталась цела, вместе со всем хозяйством…
-Да уж, действительно, что может быть циничнее – использовать, как инструмент, слабоумного, душевнобольного человека, - тихо произнёс Коршунов. – Ничего святого…
-Чита, хоть и больной, но безобидный, - подхватила тему Лера. - Вернее, был таким, до встречи со всей этой гоп-компанией…А вот кто настоящий сумасшедший, так это Темницкий…Вот у кого больная психика, скопище маний и фобий…Знаете, что он мне сказал, когда собирался меня убить? Что по голове меня бить не будет, как Галку, а убьёт красиво, чтобы я после смерти хорошо выглядела…Сказал, что красивая смерь – это лучший подарок…Оставалось только поблагодарить этого морального урода…
Компания несколько минут сидела в абсолютной тишине, очевидно, проникаясь мысленно, тем ужасом, кошмаром, которые могли произойти совсем недавно…Тем, какой драматический и, даже, трагический финал мог быть у этой истории, если бы Темницкий добился своего…
Нарушителем молчания стал Арбузов.
-Лерчик, - обратился он к подруге, - а как твоя квартирантка? Ты ещё с балкона её не выбросила? Баба она, конечно, ядовитая, как два ведра мухоморов, но полстакана совести, где-то очень глубоко, видать, у неё имеется…А то, с чего бы она сообщила мне, куда и зачем, ты на всех парах рванула…
-Да уж, занимательная мадам, маленький вулканчик, - поддержал его Королёв, - даже мне позвонила, причём в самый пиковый момент…Тимур, как раз, с крыши слезал…Хорошо, что у меня на мобильном звонок отключён был… В тот момент, «Sommerstorm» в ночной тишине коттеджного посёлка, был бы, явно, не к месту, и не ко времени…
-Разве на нашу крышу можно залезть, - медленно, с придыханием, спросила Галка, изумление которой, кажется, достигло температуры кипения. – Не представляю!
Лера снова успокоила подругу.
-Конечно, не представляешь! Потому что, опять же, тебе это не нужно было…
Галя представила себя, карабкающейся на островерхую башню коттеджа, словно альпинистка на гору, и согласно кивнула. Действительно, не нужно!
-Вообще-то, Барс по любой отвесной стене заберётся, - снисходительно сообщил Игорь. - В своё время, в разведшколе, у него это получалось лучше, чем у других…
-Да ладно тебе, - улыбнулся Тимур и снова сделался, похожим на Будду. – Крыша, у вас там, самая обыкновенная была…Просто, нужно было удобную точку найти…
-Чтобы повязать Темницкого и Чумакова, - пояснил Игорь. - Пока мы сидели в машине, то наблюдали, за всеми их телодвижениями…Свет горел во всём доме…Через дверь нам заходить нельзя было, потому что, кто-нибудь из них, постоянно шастал, куда-то за ворота…Сейчас-то, мы уже знаем, что они фуру ждали…Мы только не знали, что внутри происходит…
-Внутри, Темницкий меня убивал, - вздохнула Галка и ещё теснее прижалась к Арбузову.
-Галя, знали бы мы, что там происходит, ей-богу, вмешались бы сразу же…А так, нам пришлось сидеть в засаде и соображать, зачем эти кретины туда-сюда мечутся и что будут делать дальше…А в тот момент, когда позвонила эта… этот Мальчик-с-пальчик, переодетый женщиной, Темницкий с Чумаковым вышли во двор, но не пошли за ворота, а спрятались за каким-то сараем. Эта «пани молекула» сообщила мне, что Лера отправилась в посёлок Зайчиково, спасать какую-то подружку, которую убивает муж…Вот, тут-то, мы с Тимуром поняли: во-первых, что эти два урода поджидают Леру, во-вторых, что времени у нас совсем не остаётся, надо срочно что-то делать…В темноте разглядели, что возле дома есть электрошкаф, значит, можно попробовать отключить свет на всём участке…
-Что есть возле дома?! – изумление снова шибануло Галю, которая про такую «мебель» ни разу не слышала.
-Ну, да, такой серый металлический шкаф, - начал было пояснять Игорь, - с той стороны, где поляна с качелями…
-А! – радостно догадалась Галка – он похож на маленький шифоньерчик, там ещё красная черепушка и стрелка нарисованы.
-Совершенно верно! – столь же радостно подтвердил Игорь. – Вот к этой черепушке Тимур и направился, после того, как успешно преодолел ваш высоченный чугунный забор. А через минуту, в калитку уже вбегала Лера…Когда она вошла в дом, Тимур начал отключать все тумблеры подряд…Свет погас не только в доме, но и на участке…Тьма наступила египетская, но было видно, как через лужайку, крупной рысью, скачут Чумаков и Темницкий, который даже в этой ситуации не изменил своей привычки носить светлые костюмы…Ну тут уже, времени не то, что не оставалось, его просто не было…И вот, уже я, вообразив себя чемпионом мира по акробатике, почти перелетаю через ограду…А дальше – несколько секунд на то, чтобы забраться на крышу по выступам из кирпича…Мы слышали всё, что говорил Темницкий Лере, все его обещание похоронить вас, девушки, на клумбе, кажется, с цветущими розами…Поэтому, решили не лезть в окно, чтобы Темницкий с перепугу не психанул, а со психу, не пальнул из пистолета…Но мы с Тимуром, со своей военно-спортивной подготовкой и представить себе не могли, на что способна женщина, у которой хотят отобрать свободу и жизнь…У Темницкого на роже, до сих пор, такие борозды, как будто по ней культиватором проехали…
-Так ему и надо, - умилённо позлорадствовала Галя Красовская по поводу участи бывшего мужа.
-Ребята, - глядя на Игоря с Тимуром, спросила Лариса, - а как это жульё, меня-то вычислило? Где же, я - то прокололась?
-Думаю, что ты прокололась прямо в офисе, - ласково-сочуственно произнёс Тимур и погладил её, по коротко остриженным волосам. Рану на голове пришлось зашивать, и теперь стильную двухцветную косу, заменил «ёжик» неопределённого оттенка. Галка втайне была счастлива, что избежала подобной участи.
-И, вероятно, тогда – продолжил Егор, - когда, у меня в кабинете, мы с тобой, не «приглушая моторов», то есть в полный голос, да ещё при открытых окнах, обсуждали и медальон, который принёс этот бугай Гена, и то, что ты узнала Читу, и тот спекталь, пятилетней давности, с нападением на Галю. А самое главное, ты решила, сей же час, отправиться к Лере на работу и рассказать обо всех новостях. И это, скорее всего, слышал этот самый бугай Гена, который прятался в кустах, за старым забором соседнего двора. Так, Игорь?
-Абсолютно! Ты так всё точно изложил, как будто сидел через пару кустов в стороне от Чумакова. Когда он увидел, что Лера выходит из вашего офиса, он сразу понял, что это связано с медальоном. Я же говорил, Гена вовсе не такой истукан, каким можно его представить, на первый взгляд…Когда он отдавал Егору тот, второй медальон, который был у него, он внимательно смотрел на его реакцию. Две почти одинаковых цацки, с перерывом в десять минут! А вдруг, ювелир проговорится: «Только что, видел точно такую же!» Мог завязаться непринуждённый разговор…Глядишь, какой-нибудь информацией Чумаков и разжился бы…
-Вряд ли, о моём лице можно сказать «непроницаемое, как маска», но неуправляемым его тоже не назовёшь…Даю гарантию качества, как на любое своё ювелирное изделие. Так что, сомневаюсь, что этот сообразительный остолоп Гена, что-то на моём фэйсе разобрал.
-Вот! Именно поэтому, он по-быстрому, загнал машину за ближайший угол, ещё быстрее вернулся в зачуханный соседний двор, и замаскировался в кустах акации. Причём, вернулся он, на всякий случай, но ему повезло. Вы, ребята сами ему всё рассказали…
-Ну, дальше понятно, - вздохнула Лариса, - всё, что мы любезно сообщили этому Гене, он тут же, прямо из кустов доложил своему идейному руководителю…Затем, наверное, они отправились к телекомпании, Темницкий был уже там, и все стали меня, несчастную, дожидаться. Автостоянка там одна, я просто не могла поставить машину в другом месте…Ну, а когда, стала переходить дорогу…Ужас! Такой удар был…И всё, провал, темнота…Ничего не помню…
-Да нет, кое-что ты помнила. Вернее, не кое-что, а самое важное…Иначе, кто его знает, сколько бы ещё, меня мучил самый главный вопрос любого детектива «А кто же, всё-таки, преступник?».
Лариса расправила плечи, тонкими пальчиками, с остатками царапин, словно грабельками, взрыхлила на голове полуторосантиметровый «ёжик» неопределённого цвета и посмотрела на Тимура взглядом, который означал: «Вот видишь! На что я способна! Что бы вы без меня делали?!»
-И как же я смогла, в полном беспамятстве тебе помочь? – спросила она Леру.
-Одним единственным словом. Когда на следующий день после аварии, я приехала в больницу, Наталья провела меня к тебе, но предупредила, что ты без сознания. А дежурная медсестра на вопрос, есть ли изменения в состоянии больной, ответила, что ты, по-прежнему, не пришла в себя, но при этом, в бреду повторяешь одно и то же, слово «укол». А все уколы тебе, на тот момент, уже вкололи…Я, когда домой приехала, мозги кипели… Пришлось, тупо в телевизор уставиться, а там, любимое народом, кино идёт «Улицы разбитых фонарей». Серию эту, если не сто, то десять раз точно смотрела, «Куколка» называется…Слово «куколка» на экране появилось, и вдруг, что-то с сигналом…Изображение перекосилось, и от «куколки»…остался только «укол». В общем, можно считать, что я опять на «выключатель» наткнулась…
-Господи! Ну, конечно, куколка! Маленькая, похожая на Барби, в чём-то розовом…Вот то, что последнее, я увидела перед ударом…Куколку…Она мне потом снилась…
-Вернее, вы ею бредили, Лариса - поправил Коршунов. – А Лера молодец, соединила перекошенную картинку из телевизора и бред больного человека. На это, наверное, только творческие натуры способны…Не каждому дано…
После лёгкого гула, означавшего всеобщее восхищение нестандартными, незаурядными мыслительными способностями журналистки Загвоздиной, раздался голос биолога Травкина:
-Ну, вот! Не зря, значит, когда-то, вождь революции сказал, что «Из всех искусств, важнейшим для нас является кино»…И не зря, в нашем родном старомодном кинотеатре «Спартак» сохранилась эта мысль, в виде деревянных позолоченных букв на красном бархате, - поправляя ботанические очки, глубокомысленно заметил Гриша.
Последняя порция шампанского была разлита по бесшумным пластиковым стаканчикам…А вместе с ней, можно было считать законченной, историю золотого наследства Антуана Бельтара…
В состоянии лёгкого головокружения от счастливого финала своих приключений, компания, соблюдая тишину, разумеется, продвигалась к выходу, по коридорам уснувшей больницы.
Да, пожалуй, финалом были довольны все. Трое мужчин - Игорь, Тимур и Володя – тем, что их дамы сердца, вернее, дамы их сердец, хоть и пострадали, но остались живы. Да и врачи успокоили - раны затягиваются, красота восстанавливается.
Дамы тоже были счастливы, но каждая по-своему. Галка тому, что они с Арбузовым, после пятилетнего перерыва, снова вместе. Произошло то, о чём она уже не мечтала, боялась думать, стёрла из памяти, вычеркнула из жизни…Что там ещё делают, когда считают потерянным навсегда и хотят забыть, чтобы не травить душу и нервы.
Лариса была благодарна Тимуру, за то, что воспринял её «новый» внешний вид, совершенно невозмутимо, в соответствии с мудрой восточной философией. Не можешь изменить обстоятельства - измени своё отношение к ним. А по-русски, это, скорее всего, означало «Волосы не ноги – отрастут».
Валерия Загвоздина была, наверное, счастливее всех. По крайней мере, количественно – она была счастлива трижды.
Во-первых, три дня назад, она познакомила Игоря с бабушкой и дедушкой. Через пятнадцать минут, после первого рукопожатия, мужчины уже разговаривали на самые волнующие их темы – автомобили, футбол, хороший коньяк, история разведки и так далее – так, как будто, они были знакомы лет пятнадцать. Лера, на минуту, вспомнила Миланского, у которого подобные разговоры вызывали абсолютно противоположную реакцию – смесь испуга, недоумения, скуки, скрытого отвращения, желания убежать поскорее и подальше.
У Татьяны Георгиевны был вид, словно она только и ждала все эти годы, когда внучка приведет к ним Игоря Королёва. А того, что было раньше, и кто был в этом «раньше» Татьяна Георгиевна знать не знает. Она постоянно бросала на Леру взгляды, которые явно говорили: «Ну вот! Это же совсем другое дело! Давно бы так!». Очевидно, в эти моменты, бабушка тоже вспоминала бывшего мужа своей внучки.
Во-вторых, два дня назад, сама Лера очень, ну просто очень понравилась родителям Игоря. А уж портретное сходство с Верой Холодной! Лицо из Серебрянного века! Тут маминым восторгам не было границ!
«Вы ангорская кошечка, статуэтка японская…», - процитировала Вертинского, без пяти минут свекровь, сцепив под подбродком тонкие персты и утирая крошечную слезинку умиления. Глядя в окно на «детей» - Игорь пошёл, после званого обеда, провожать Леру домой – она тоже, как и Татьяна Георгиевна, вздохнула с облегчением. Слава богу! И нежно погладила листочек кофейного дерева, принесённого в качестве подарка будущей снохой.
Что же касается третьего…Счастьем это назвать, наверное, было неправильно, но радостью вполне допустимо. Вчера, наконец-то, уехала восвояси Домантович. Ветер вам в … спину, Алиса Викториановна! Но, зараза, обещала приехать на открытие своих магазинов. И ведь приедет! Не обманет! Ну, что за женщина! Клубника со сливками и щепоткой мышьяка.
-Я у тебя остановлюсь…Не переживай, это будет не раньше, чем через полгода…Ха-ха-ха! – весело язвила Домантович, собирая свой шикарный чемодан.
- Сначала телеграмму дай! – потребовала Лера.
-Зачем? – удивилась Алиса, не сбавляя градуса своей весёлости.
-Я застрелюсь заранее, - съюморила хозяйка «по-чёрному».
-Ха-ха-ха! Не трепись! Ты за такого мужика выходишь! Уж поверь старушке Алисе, твоя жизнь только начинается…
Ну! С этим утверждением Валерия Загвоздина была полностью согласна.
-За своего бывшенького не беспокойся, я его не обижу, - продолжала изголяться Домантович. - Я тут прикинула и решила женский клуб открыть с мужским стриптизом. Твой Миланский туда впишется, как никто другой. А что? Ума у него нет, зато всё остальное очень даже есть. В смысле, есть на что посмотреть…Что же, добру-то пропадать! Ха-ха-ха! Не переживай, тебя смотреть на него никто не заставит.
Лера в ответ только плюнула. Тьфу!
Алиса закрыла на чемодане последний замок и плюхнулась на пуфик в коридоре.
-Потерпи ещё минутку, я посижу «на дорожку», без этого не могу. А вообще, я добра не забываю, ты очень скоро в этом убедишься, - неожиданно закончила Домантович свой монолог.
Лера закрыла за ней дверь, и стало тихо-тихо. Кажется, ей первое время даже будет не хватать Алисиной трескотни.
Но вернёмся в коридоры больницы, и к тому, что касается поголовной радости.
Герман Борисович был доволен тем, что его идея с частным детективным агентством, материлизуется, и, довольно успешно. А самое главное, Игорь Королёв, его молодой друг, можно сказать, ученик, согласился перейти работать к нему. А с Игорем можно «размотать» любое, самое замороченное дело.
А как был рад доктор биологических наук Гриша Травкин! Правда, если бы он, кому-нибудь сообщил причину своей радости, то увидел бы, как крутиться палец у виска собеседника. Но это была сущая ерунда, потому что Вовка Арбузов, этот авто-Кулибин обещал…реанимировать «Москвич». Да, да, тот самый «Москвич», который по дороге из Парижа в Дакар застрял в Зайчиково. Издевайтесь, сколько хотите! И не нужны ему никакие «кадиллаки» и «ягуары», не может он предать верного друга «Москвича», которого эвакуатор, на следующий день после памятной ночной погони, доставил на своём горбу в Гришин гараж. Травкин был счастлив и терпеливо ждал того дня, когда Володя позовёт его в подсобные рабочие.
Последним шёл Егор. Шёл и думал. Вообще-то, он начал думать об этом не сегодня, а уже две недели назад. О чём? Как о чём?! О том, как бы потоньше намекнуть Лере, чтобы та поближе познакомила его с…Юлей. Ну да, с той самой Юлей, с мобильника которой Лера звонила Егору, чтобы сообщить, что его сестру сбила машина.
Через полчаса после того разговора, Егор набрал номер, с которого звонила Лера, чтобы уточнить, где находится красный «Peugeot» Ларисы, почему – то, именно эта подробность вылетела у него из головы. Ответил незнакомый голос. Услышав его, в сознании ювелира вдруг «нарисовались» огромные аквамарины, рассыпанные по белому пушистому меху. Выяснив у обладательницы, этой воображаемой роскоши, какое отношение она имеет к Валерии Загвоздиной, Егор договорился о встрече, прямо возле автостоянки. Когда он, открывал запасными ключами машину сестры, за его спиной прозвучало: «Это вы, Егор?».
Егор не смог сразу ответить на этот вопрос. Он показался ему чрезвычайно сложным. Наверное, потому что исходил от существа с огромными глазами цвета аквамарина и пушистыми льняными, почти белыми, волосами. Она стала подробно рассказывать ему о том, как чёрный джип сбил хозяйку красной машины, как приехала «Скорая», и как Валерия Загвоздина, с которой они учились в одной школе, и живут в одном доме, звонила с её мобильного телефона. Егор слушал, стараясь не встречаться взглядом с аквамаринами, а потом, задал, ну о-о-очень подходящий по теме, вопрос: «А как вас зовут?»
Позже, когда он уже отгонял в гараж автомобиль Ларисы, ему было стыдно. Всю дорогу было стыдно…Ведь он почти не слышал ничего, из того, что ему рассказывала белая пушистая девушка по имени Юля, а видел только аквамарины в льняном обрамлении. Он, который считал себя прагматиком, человеком внимательным, никогда не теряющим бдительности…Ему – про то, что сестру его, внедорожником этим проклятым отбросило на несколько метров, что голова у неё разбита, а он «А как вас зовут?». Идиот! Ну, так, станешь тут идиотом, когда у некоторых глаза, понимаешь ли, и волосы…Как бы, всё-таки, намекнуть Лере?
А Леру, в это время, подхватила под руку Галка, наконец-то, «отлепившаяся» от Арбузова.
-Лерчик! А ты ведь, ничего мне про Королёва не рассказывала, подруга называется! Где ты его встретила? - спросила она, слегка обиженно.
-В городе Прииске, на развалинах твоего родового имения, - съязвила в ответ Лера, тоже слегка.
-Ну и правильно, ну и хорошо! Это здорово, что ты замуж за него выходишь. Он же, ещё в школе, с тебя глаз не сводил, - прошептала она подруге в самое ухо. – Но ты, конечно, этого не помнишь, - прощебетала Галя, закатив голубые глазки, куда-то в окно, где летний вечер, уже переходил в ночь.
-А ты что, помнишь?! - тоже шопотом, только очень – очень изумлённым, переспросила Лера.
-Ну, естественно! На каждой перемене, и на школьных вечерах, - с едва уловимой нотой смиренного ехидства, ангельским голосочком ответила ей верная подружка.
-А раньше, там, в школе, ты мне этого сказать не могла?! Подруга называется! – шопот Валерии Загвоздиной уже напоминал змеиное шипенье.
-Я не думала, что тебя это заинтересует. И вообще, тебе же блондины тогда нравились, - уже совсем отвернувшись в окно, ликовала Галка. «Мстя» удалась!
Но всё это, было же «понарошку»! Не сомневайтесь! Да Галка была счастлива за подругу, как саму себя!
В подтверждение, она, тут же, чмокнула Леру в сердитую щёку и, насколько могла сильно, обняла её за шею, забинтованной рукой.
-Лерчик! Не сердись! Я так за тебя рада! Прямо не знаю как!
Лерчик поверила, потому, что «не знаю как», было проявлением самых искренних, самых лучших Галиных чувств.
В это время, вся компания дошла до двухместной палаты, где теперь лежали Лариса и Галка.
-Ладно, уж, иди, лечись. Знаю, что рада, потому и не сержусь, - проворчала Лера и тоже обняла подругу.
Затем последовали ещё объятия - Тимура с Ларисой, Ларисы с Егором, Галки с Арбузовым и даже с Гришей Травкиным, с которым она тоже была знакома с детства, но которому такая красота, была, конечно же, недоступна. Правда, Гришка на это никогда не обижался, он всегда умел просто дружить.
-Между прочим, ночь на дворе, - раздался, вдруг, возмущённый шопот, неизвестно откуда появившейся Натальи Лебедевской. – А они тут разобнимались, как делегации компартий в застойные времена. Барышни! А вам давно спать пора! Может быть, вам так понравилось в больнице, что вы, не хотите выписываться, как можно дольше?!
***
Ну, вот, наконец-то, и свадьба. А как же?! Всё, как в лучших домах!
Собрались не в развлекательном комплексе, не в ресторане с казённой музыкой, напрочь «отмороженным» ди – джеем и томадой, бывшим массовиком-затейником из «средней руки» дома отдыха. Собрались на даче Лебедевских, двухэтажной, деревянной, нисколько не шикарной, но от того, ещё более уютной, с террасой, на которой помещался длинный стол, самодельными креслами-качалками, старинной изразцовой печкой, огромным медным самоваром…
Была суббота второй половины сентября, то есть бабьего лета. Того самого волшебного короткого времени, когда ещё тепло, но с каждым днём всё сильнее чувствуется осеняя сырость…Когда бордовость осин и желтизна берёз неумолимо вытесняют летнюю зелень…Когда небо, всё ещё высокое и прозрачно-голубое, но ты понимаешь, что это ненадолго…И так хочется задержать всю эту щемящую, исчезающую на целую зиму красоту…Ну, ещё денёчек, хоть один…
Собрались только свои. Помимо хозяев дачи, которые в разные моменты оказались участниками этой истории, к «своим» добавились жены Германа Борисовича Коршунова и Гриши Травкина, Алексей Тихонович Красовский, Егор Юлле…Ну, и разумеется, родители жениха, мама невесты, муж мамы невесты, а, также, невестины дедушка с бабушкой. К тайной радости Егора, Лера сообразила пригласить белокурую девушку с аквамариновыми глазами.
В общем-то, все были в курсе «золотой эпопеи», но товарищей-родителей, а также бабушку с дедушкой в некоторые подробности решили не посвящать. Например, про пожар, намерения Марка Темницкого убить жену и её подругу, тёмное прошлое Клавдии Кулаковой, всем знать было необязательно. Поэтому, те, кто знал абсолютно всё, говорили, очень тщательно подбирая слова, или делали страшные глаза, на того, кто забывался и вспоминал такие «мелочи», как: «Хорошо, что этот придурок пистолет не смог зарядить, а то бы, он в тебя, Галка, просто пальнул», или «Хорошо, что всё во дворе происходило, когда Чита с канистрой выскочил…Полыхнуло солидно, из дома, никто бы спастись не успел!»
Есть одна свадебная тема, которая будет обсуждаться во все времена, пока люди не перестанут жениться. А, поскольку, этого никогда не произойдёт, стало быть, эта тема вечная. Наряд невесты.
Невероятно, но Алиса Домантович сдержала своё грозное обещание – не забывать добра. За несколько дней до свадьбы, когда Галя Красовская уже отчаялась затащить подругу в бутик, за шикарным платьем – разумеется, с перьями, стразами, блёстками и мехом (других она просто не признавала) – на имя Валерии Загвоздиной пришла посылка, из Москвы. Когда открыли коробку, ахнули все –Татьяна Гергиевна Загвоздина, Надежда Андреевна Луганина (она, к тому моменту, уже приехала из Питера), а, больше других, сама Лера. У той, вообще, началось головокружение, близкое к счастливому обмороку. Небольшое, очень изящное платьице, скомбинированное из тончайшей «шоколадной» кожи, замши цвета «кофе с молоком» и кружев, связанных вручную, из толстых нитей натурального цвета, было словно придумано, исключительно для Валерии Загвоздиной, для самого счастливого дня её жизни. Воображение дам, сразу же, оценивших эксклюзивность наряда, окончательно сразили…туфельки, связанные из таких же нитей, что и платье.
И теперь, особенно эффектно, этот наряд смотрелся на фоне осеннего пейзажа.
Лера, вдруг, поняла, что окончательно перестала злиться на Алису. Ведь, если бы не эта суперсамоуверенная бабёнка, она, Лера, продолжала бы сейчас свою жалкую московскую жизнь. Как говорит бабушка, не было бы счастья, да несчастье помогло. Домантович, как бы абсурдно, и, в то же время, банально это ни звучало, открыла Валерии Загвоздиной дорогу к её женскому счастью. Да, ладно! Даже, если приедет, чёрт с ней, переживём как-нибудь это стихийное бедствие…
Чтобы не обойти вниманием других барышень, расскажем и том, во что они были «упакованы».
Начать нужно, конечно, со свидетельницы, она же лучшая подруга невесты. Сегодня Галя Красовская очень напоминала птичку колибри, сильно увеличенную в размерах. На эту мысль наводил, сшитый, не понятно из какой ткани, микросарафанчик, сплошь усеянный бусинками и пайетками всех цветов радуги. Но самыми примечательными в этом наряде оказались бретельки. Тут Галочка превзошла саму себя - сарафанчик держался на золотых цепочках, и, скажем прямо, не очень тонких. А чтобы они не спадали с плеч – золото, всё-таки, вес имеет – на спине бретельки скреплялись ещё одной цепочкой, которая застегивалась посередине на золотой замочек, размером меньше копейки. Самой подходящей обувью к такому наряду, оказались, разумеется, золотистые босоножки.
А к наряду Ларисы подходили два слова – изящество и стиль. Чёрное облегающее платье, бусы из слоновой кости и перламутра, на руке тот самый браслет, который подобрала Лера. А то, что браслет с жемчужным слоником не сломался и не потерялся, подействовало на красавицу лучше всякого лекарства. Кстати, «ёжик» Ларисы довольно быстро начал отрастать и уже походил на…дикобразика, правда, очень оригинально причесанного. Короче говоря, Лариса снова была в своём репертуаре.
И наконец, Юля. Её наряд, безупречно сочетался и с очень светлыми косами и с голубизной глаз. Начиная от банданы, из тонкой джинсовки до высоких сапог на шпильках - она походила на какую-то сказочную Василису Прекрасную, правда, прибывшую не на сером волке, а на мотоцикле. Юля напоминала нежный цветок, всех оттенков голубого, в стиле «байкгёрл». От этого «коктейля» у господина ювелира, затуманился взор и окончательно задурманился рассудок. Но Юлию, кажется, это нисколько не смутило – ведь именно этого она и добивалась.
Часа через два, после начала свадебного пикника, в ожидании барбекю – фирменного блюда братьев Лебедевских - общество разделилось, что называется, по возрастному признаку. Публика постарше чинно расположилась в плетёных креслах на веранде и интеллигентно попивала-покуривала, под аккомпанимент Лондонского симфонического оркестра - Надя и Дмитрий Луганины подарили молодым роскошный CD – проигрыватель, в стиле «ретро», облицованный натуральным деревом, с медными ручками и кнопками.
А молодежь скучковалась в самой большой комнате, на втором этаже дома и теперь, уже не опасаясь, что услышат мамы-папы, обсуждала недавние события. Оказывается, что через некоторое время, после того, как приключения постепенно переходят из реальности в стадию воспоминаний, неожиданно возникают вопросы, на которые по ходу дела никто не обращает внимания – не до того.
Если бы проводили конкурс «Чей вопрос старше?», победил бы Владимир Арбузов – его вопрос возник больше пяти лет назад. Только тогда он не обратил на него внимания – опять же, не до того было.
-Игорёха, - совсем по-школьному обратился Арбузов к Королёву, - ты, как сыщик, случайно не интересовался, откуда у Клавы оказались старые фотографии, на которые она меня развела пять лет назад. Вернее, откуда они у Клавы, сейчас понятно стало - от сынка её, от Темницкого… Ясен перец – программист! Взял фотку с бандитами, - начал перечислять, загибая пальцы, Арбузов, - Клава стырила у мамани её фотку, из альбома, да ещё из журнала, артиста этого, - загнул Вовка третий палец - на которого папашка мой, «портретом» своим сподобился быть похожим. Ну, слопатил компьютерщик этот хренов, свою туфту… Так ведь, опять же, на компьютере… А ведь фотки, как ни крути, старые были – серые, мутные, даже уголки обломанные…Не подкопаешься! Дай бог здоровья Леркиной бабушке, тени эти разглядела…А то, кому бы пришло в голову, эти фотографии на фальшивость проверять? Я ведь, сам почти поверил тогда, что маманя моя, с папашей моим, козлом этим, с бандюками за одним столом сидят.
В этот момент, в комнату, почти, вбежал самый младший Лебедевский – Саша, который на правах одного из хозяев, контролировал процесс приготовления барбекю. Для этого, ему приходилось периодически спускаться на полянку перед домом, откуда он быстренько – чтобы не пропустить самое интересное - возвращался, и приносил с собой такой аромат, что вся компания невольно поворачивала головы в его сторону и тянула этот воздух носами.
-Если верить моему отцу и дядьке, то уже через пятнадцать минут, вся наша интеллегентная компания перестанет глотать слюну, а с громким урчанием начнёт поглощать такое вредное, но такое вкусное мясо.
Последнее слово Сашка произнёс рястягивая его, мяукая и облизываясь. Затем он потёр руки и добавил: «Я здесь – значит можно продолжать».
Поскольку последний вопрос был задан Игорю, то он, и «подхватил реплику».
-За всех сыщиков на свете я, конечно, поручиться не могу, но, думаю, что не ошибусь, если скажу, что большинство из них, вряд ли, чем-то случайно интересуются. Такая, знаешь ли, Володь, профессиональная деформация…Перекос, значит… А если ещё сработает механизм «сыщицкого везения» - есть такое неофициальное понятие в уголовном розыске…
-Ну? Сработал? И где? – дружно забубнил хор.
Игорь посмотрел на Леру, Галку и Арбузова, сидевших «троицей», по старой привычке.
-В вашем придворном фотоателье, - раскрыл профессиональную тайну везучий сыщик. – Зашёл я туда, что называется, от балды, не намеренно…
В квартале, где выросли Лера, Галка, Володя и Гриша Травкин, действительно, имелось фотоателье. Оно было маленьким и старым. Туда ещё носили на руках фотографировать крошечную Надю Загвоздину, в одеяле, перевязанном розовой атласной лентой.
А вот, вход в ателье был большим и стеклянным, и служил одновременно дверями, окнами и витринами. В окнах-витринах, по обе стороны двери, на невидимых лесках, висели большие чёрно-белые фотографии. Очевидно, их повесили, сразу после открытия фотоателье, и за, почти пятьдесят лет ни разу не меняли. Может, некогда было…С фотографий на улицу смотрели тётеньки, как из журналов мод того времени - тщательный начёс, взгляд через плечо, или куда-то вдаль, подбородок опирается на аккуратно сцепленные пальцы…
Так что там? Ах, да…От балды, не намеренно…
-Зашёл. Женщина средних лет там работает…Любезная такая…Работает одна, насколько я понял…Я ей фотографии показал, спрашиваю: «Кто сейчас может такие сделать? Без компьютера, по старинке, с проявителем, закрепителем и так далее…Честно говоря, я на результат положительный, совсем не надеялся…Даже не думал о таком…А она, вдруг, так просто, мне и отвечает: «Папа мой может. Он не знает, с какой стороны к компьютеру подходить, а вот с проявителем и закрепителем, да и с любой старой фототехникой, очень даже умеет обращаться. Он раньше здесь фотографом работал». Потом, она к снимкам пригляделась внимательнее и говорит: «Да, это мой папа делал». У меня челюсть об коленки стукнулась. Причём здесь её папа? Тётка видит – с клиентом неладное творится, по – быстрому объяснять начала. Лет пять-шесть назад, говорит, к ним в ателье зашёл молодой человек, и точно так же спросил, кто может изготовить чёрно-белые фотографии на старой бумаге. Образец у него на дискете был. Она его предупредила - снимки мутные получатся, как у плохого фотолюбителя. На что тот ответил – как раз, это его вполне устроит. Я спросил её, как тот молодой человек выглядел. Она Темницкого обрисовала, один в один.
-Как это она, так точно всё помнила, ведь, больше пяти лет прошло, - удивились гости.
-Я и об этом её спросил, - согласно кивнул Игорь. – Во-первых, у молодого человека была яркая запоминающаяся внешность. Это её слова, и с ними нельзя не согласиться. А во-вторых, подобные заказы – большая редкость. Сейчас, мало кому, нужны чёрно-белые фото. Разве только тем, кого совсем замучила ностальгия, по прошедшим временам, или в качестве сюрприза друзьям – приятелям молодости. Хотя, её папа говорит, что настоящее фотоискусство, нужно рассматривать только в чёрно-белом варианте. Так что, я вторым после бабушки узнал, что фотографии фальшивые.
-Уж не знаю сыщицкое, или какое другое, но, действительно, везение, - покачал головой Травкин, - ведь Темницкий мог найти другое фотоателье.
-Мог, - согласился Игорь, - но, скорее всего, у него не было на это времени, а ещё он, так же, как и я, «клюнул» на старые фотографии, выставленные в окнах.
-Правильно говорят – дома и стены помогают. А нам, значит, двор помог…Стало быть, в хорошем месте мы проживаем, в полезном, - констатировал Арбузов.
-Угу. И поэтому, бывает очень обидно, когда у самых дверей родного подъезда тебе бьют физиономию, и, в результате, знакомство с будущими родственниками откладывается на неопределённый срок, - вздохнула невеста.
-Радость моя, - в тон ей ответил жених, - казаки-разбойники - игра для мальчиков. На мужской физиономии, «фонарь» под глазом почти орденом смотрится. Хорошо ещё, что в тот вечер, Тимур в ваших краях оказался, занятия по рукопашному бою вёл…Видишь, опять же, везение сработало…Я ведь понимал, что ты сразу от Вовки не уйдешь, чай пить останешься, вот и попросил Тимура, чтобы тебя проводил негласно… В последний момент успел ему позвонить…
-В предпоследний, - поправил бывшего однополчанина Барс-Тимур, улыбнулся, и стал похож на стройного Будду. - В последний, я только-только успел подъехать, сообразить, где машину оставить, до нужного подъезда добежать…
-И меня до смерти напугать, - закончила мысль Лера. – «Вампир – спаситель девушек» - тянет на название триллера. Хотя, честно говоря, я бы лучше, ещё раз этот страх пережила, чем тот, когда Чита на меня набросился с кулаками. Оно, конечно, мало приятного, когда в двух шагах от тебя вампир крадётся…Но, уж лучше нечистая сила, чем какой-нибудь бандит, или псих…
В этот момент из «мясной» разведки вернулся Сашка Лебедевский.
-Готово! – пафосно, словно королевский глашатай, объявил он и махнул рукой, призывая всю компанию во двор, отдать должное коронному блюду сегодняшнего торжества.
Перед тем, как выйти на улицу, общество разделилось. Мальчики и девочки отправились по разным комнатам, чтобы…переодеться. Естественно…Вряд ли, брызги мясного соуса украсили бы кружева ручной работы, разноцветные стразы, тонкий трикотаж, нежно-голубую джинсовку и, надетые по такому случаю, дорогие мужские костюмы.
Народ постарше заявил, что, с не меньшим удовольствием, сумеет съесть мясо и за столом, на террасе. Это молодежь пусть топчется рядом с барбекюшницей, возле огромного пня, который, когда-то, в автоприцепе привезли из леса Лебедевские, и на котором теперь, как на столе, стояли бутылки с вином.
-Ой, девочки! Я вам по секрету скажу…Как мне сейчас стыдно! – вздыхала и качала головой Лера, помогая Галке выпутаться из бретелек - золотые цепочки запутались в золотых кудрях. – Я ведь, и Игоря и Тимура подозревала…
-В чём? – спросила Галка, облачаясь в сиреневый костюмчик, в котором она, когда-то, вместе с Лерой искала кулон с виноградными листьями. Ну, Галка! Из одной кучи страз – в другую. Неисправима…
-Ну, в том, что они замешаны во всей этой золотой истории…В том, что Игорь меня обманывает…Ну, в общем, я их подозревала в том, кем и чем, в конечном итоге, оказался Темницкий…Ой, я, наверное, путано объясняю…
-Ничего не путано, - невозмутимо пожала плечами Лариса, переодеваясь, в свекольного цвета вельветовые джинсы и красную кожаную курточку. - Вокруг тебя такое творилось…Если бы я оказалась в похожей ситуации, думаю, что тоже бы начала подозревать всех подряд…
Оглядев себя в большом старом зеркале и оставшись довольной, Лариса повернулась к Юльке, которая, видимо, решила не расставаться с образом «байкгёрл», а просто поменяла голубую джинсовку на чёрную кожу. Вместо высоких лайковых сапог, на её ногах теперь красовались чёрные «дамские» берцы. Самое удивительное, что вся эта брутальность удивительно шла к этому нежному цветку.
-Рада, что у моего братца хороший вкус, - хитро поглядывая на Юльку, сказала Лариса. – Мне кажется, у него, впервые в жизни, серьёзные намерения…А знаешь ли ты, милое создание, как наша с ним фамилия? Вот весело будет, если поженитесь…
-У меня вкус не хуже…И поэтому, на серьёзные намерения - отвечу серьёзным согласием. А вам, девочки, станет ещё веселее, когда вы узнаете, какое у меня отчество, – тут же парировала Юлька.
-Неужели? – изумилась Лера, тщательно застёгивая многочисленные замочки и кнопочки на шикарном комбинезоне в стиле «милитари». Комбинезон, вместе с целым ворохом других фирменных одёжек, привёз Бориславский из поездки по Малой Европе. Наконец-то, дочка-красавица выходит замуж за «настоящего мужика»…Правда, эту бочку мёда отцовской радости портила ложка дёгтя досады – свадьба пройдёт без него. Ну, что поделать, сам виноват, за всё в жизни платить приходится.
-Ой, девочки, это называется «нарочно не придумаешь» – подтвердила Юлька. – Дело в том, мои дедушка и бабушка, по папиной линии, когда он родился, ни минуты не сомневались, что произвели на свет гения. Но, поскольку, гении часто бывают людьми робкими, они решили назвать его именем человека железной воли. Это они так объяснили свою причуду дать моему папе имя Юлий. Разумеется, подразумевалось – Цезарь…У какого ещё Юлия была более железная воля?! Хотя, не краснея от ложной скромности, могу сказать - папа, действительно, человек и умный, и способный…Хорошо бы и мне, как говориться, в него пойти. Да ещё бы работу найти по специальности – надоело в этой будке сидеть…
-А какая у тебя специальность? – спросила Лариса.
-Вообще-то, я экономист, - словно балерина из «Карнавальной ночи» Огурцову, ответила Ларисе Юлька. – Между прочим, диплом на пятёрку защитила. Комиссия была в восторге, сказали, если бы можно было, «шесть», или даже «семь» поставили бы.
-Классно! – воскликнула хозяйка салона красоты. – У нас с братом общий бизнес, нам свой семейный экономист очень даже пригодится.
Полюбовавшись, поочерёдно, на себя в зеркало, и решив, что их туалеты, вполне достойны, для употребления жареного мяса, барышни, наконец-то, сочли возможным отправиться во двор, на полянку.
Потенциальные родственницы шли на несколько шагов впереди Галки и Леры, обсуждая достоинства брата и возможного жениха.
После тяжёлого вздоха подруги, третьего по счёту, Лера решила поинтересоваться, что же так терзает её душу. Вроде бы всё закончилось хорошо, и Галке давно пора опять становиться «женщиной-праздником».
-Ну, и что ты вздыхаешь, как больная корова? И не надо себя ощупывать, ни одного грамма у тебя не прибавилось, я выражаюсь фигурально. У нашей драмы оказался вполне терпимый финал - все живы, раны затянулись, ты выходишь замуж за Вовку…Кстати, когда свадьба?
-Не раньше, чем через месяц…Надо же подготовиться!
В голосе госпожи, пока ещё Красовской, даже прозвучали нотки недоумения. Как это её подруга не понимает! Ещё не все каталоги пересмотрены, ещё не все бутики обследованы, ещё не все продавцы-консультанты выбились из сил, таская из закромов платья, туфли, шляпы, перчатки…
-Потому что такой день, бывает только один раз в жизни, - назидательно подвела итог Галка.
-По - моему, мы с тобой уже побывали замужем…Или, я чего-то не понимаю? - удивилась в свою очередь Лера.
-Вот именно, не понимешь!
Галка решила не мучить подругу, и поведать ей страшную тайну, которую она для себя разгадала совсем недавно.
-Видишь ли, Лерчик, - ещё раз вздохнув, произнесла Галя, - за любимого мужчину выходишь замуж только один раз в жизни, или, по какой-то причине не выходишь совсем. А потом, всю жизнь переживаешь из-за этого.
А что!? Очень даже мудро! Прямо готовая цитата для женского любовного романа!
-Но тебе-то, из-за этого переживать не нужно!
-Слава богу! Мне совсем из-за другого обидно…Похоже, от этого наследства, мне ни крошки не достанется. Говорят, ничего доказать нельзя. Рудники эти, хоть и принадлежали моему прапрадеду, но после революции были нац…нац…Ну, короче, отобрали их.
-Национализированы, - помогла подруге Лера, для которой подобные слова, благодаря профессии, сложности не представляли. – Ну, это уж совсем ерунда, Галка! Жила же ты без этого золота! У твоего отца крепкий бизнес, а у Вовки и голова, и руки золотые. А это, куда ценнее, уж поверь мне…
-Ты не поняла меня! – досадливо махнула рукой Галка. – Мне не богатство нужно! Я хотела, чтобы мы все вместе поехали в путешествие – я, ты, Вовка, Игорь, Лариса с Тимуром, а, может быть, даже и Юлька с Егором, если бы у них, ну, всё сладилось…Я хотела повезти всех вас, ну в смысле нас, во Францию…Туда, где родилась моя прапрабабушка…Папа мне недавно рассказал, что мама мечтала побывать там, хоть один день, но у неё ничего не получилось. Вот я и решила, для всех, кто мне помог сделать подарок…Сначала в эту самую Тулузу, где говорят сплошные виноградники, а потом по маршруту «Замки на Лауре».
С ума сойти! Невероятный коктейль буйной фантазии и неслыханной щедрости! Вот она Галка, вся в этом…
«До чего же я люблю свою добрую безграмотную подружку», - улыбнулась про себя Лера.
-Галочка, солнце моё, на чём замки? – ласково спросила она.
-На Лауре, - уверенная в собственной географической правоте, подтвердила Галка. – Это имя женское такое, а у них река так называется, - решила просветить она подругу. – У нас же есть река Лена…
-Есть, есть, - успокоила её Лера. - Только у них река не Лаура, а Луара…
-Ну, пусть Луара, - не стала спорить Галка. – Только Лаура выговаривать удобнее…А ехать всё равно не на что, - печально резюмировала она.
-Ну, можеть быть, мы как-нибудь сами…Тебе папа даст денег, мы с Игорем у родителей займём, Тимур с Ларисой тоже…
-Нет, нет, нет, - решительно замотала головой Галка, - я хотела сама…- Она опять издала какой-то жалобный полувздох. - Может, хоть в Прииск прокатимся? Если с виноградниками не выходит, так хоть, на терем деревянный посмотрю, да на портрет своей прапрабабушки…
-Обязательно прокатимся, - заверила Лера подружку и добавила задумчиво, - мне только надо, ещё раз, перечитать её дневник, повнимательнее…
***
Прошло ещё две, или три недели…
Осень вела себя уже не так робко, как в конце августа, или начале сентября. Тогда, она только потихоньку пробиралась в лес, по листьям берёз и осин, обходя ели и сосны. Сейчас ей, осени, календарь уже позволял действовать, и вовсе без оглядки. И она с энтузиазмом размахивала своей жёлто-красной кистью, раскрашивая в привычные для себя цвета деревья, стоявшие по обеим сторонам дороги.
А по дороге, не быстро, но и не очень медленно, примерно, восемьдесят километров в час, двигалась белая «Волга» ГАЗ-21. Как и положено, путь ей «указывал» стальной олень на капоте. А стремилась «Волга», вслед за оленем, прямиком к золотоносному городку с незатейливым названием –Прииск.
-Э-э-эх, хороша машинка! – через каждые пятнадцать-двадцать минут восторженно повторял Владимир Арбузов, ласково поглаживая то руль, цвета слоновой кости, то такие же клавиши радиоприёмника. Так, в старину, кучера и ямщики подгоняли свои тройки и пары: «Э-э-эх, залётные!»
-Мне бы дед вести свою «лапушку», ни за что не доверил! А Вовке – пожалуйста! – обратилась Лера к Галке. – Яркий пример дискриминации женщины-водителя! Причём, родным дедом, вот что обидно…
-Нечего обижаться! Андрей Валентинович правильно действует, - тут же прервал Арбузов монолог уязвлённого женского самолюбия. – Это тебе не автоматика какая-нибудь – одну кнопку нажал и ехай без всяких хлопот, губы на ходу крась, по мобильнику трепись… Такие машинки, – он снова погладил клавиши приёмника, - уважают профессиональных шоферов.
Он так и сказал – не шофёров, а шоферов.
Но «всезнайка и придира» Загвоздина – как называл её сам Арбузов – не стала, на этот раз, цепляться к нему с замечаниями. Для того, чтобы обращать внимания на такие мелочи, как не очень грамотная речь друга детства, у неё было слишком хорошее настроение.
Во-первых, она ехала к любимому мужу, которому через пару дней после свадьбы, пришлось вернуться на службу. Так уж получилось…Чтобы «расстаться» с работой в милиции, ему нужно было «подчистить» все дела. Короче говоря, медовый месяц пришлось отложить на месяц.
А, во-вторых, Лера разгадала…Ну, или почти разгадала…Она не была уверена, но чутьё…Чутьё подсказывало, что она именно разгадала…И от этого, у неё тоже было хорошее настроение…
Они сидели с Галкой, на заднем сиденье дедушкиной любимой «Волги». Ведь Лера обещала подруге поездку в Прииск, посмотреть на деревянный терем, а главное, на портрет её прапрабабушки Маргариты Бельтар.
А свои обещания Валерия, теперь уже Королёва, привыкла выполнять. Ведь, дала же она, самой себе, обещание разобраться в запутанной истории Вовки Арбузова. И вот, пожалуйста, справедливость восстановлена – её друзья снова вместе, и счастливы до умопомрачения.
Один счастливчик виртуозно рулит раритетным автомобилем, другая сидит рядом и тарахтит без отдыха.
Галка, и в самом деле, ни на минуту не закрывала рот. То она, привыкшая ездить по городу на своём розовом, длиной с трамвайный вагон «Крайслере», восхищалась прямыми, словно диваны сиденьями двадцать первой – не нужно было упираться в подбородок коленями длиннющих ног. То ахала от удивления, при виде одинокого трактора, подбирающего в поле остатки какого-то урожая. А уж доедающие последнюю траву коровы, которые в коттеджном посёлке Зайчиково, почему – то, не водились, и вовсе привели Галку в неописуемый восторг.
Но чаще всего она просила Леру почитать ей дневник Маргариты Бельтар. Благодаря стараниям Коршунова, дневник этот, выдал Лере сам заведующий областным историческим архивом. Выдал, как говорится, «на руки и под личную ответственность».
Лера бережно листала странички, исписанные по-французски изящным женским почерком. На русский переводила быстро, почти не останавливаясь. Галка только вздыхала.
-С ума сойти! – повторяла она каждую минуту, - у меня французская кровь, а я в языке, ну ни бум-бум…Господи! До чего ж ты, Лерка, умная! С ума сойти!
-Да ладно тебе, толдычить одно и то же, а то, и, правда, умом попятишься, - добродушно ворчал Вовка. И тут же сделал позитивный вывод. – Да, Галка, повезло тебе в детстве с подружкой, да и мне тоже…Правильно про тебя, Лерка, в школе все учителя говорили – вундеркинд.
-Ну, давай, читай дальше, - трясла Галка за плечо подружку, - про что она там ещё писала? То, что она по своей Тулузе скучала, это я уже поняла.
-Не просто скучала, а очень сильно тосковала. И старалась, чтобы всё, что можно, ей напоминало малую родину. А чем Тулуза известна, даже тому, кто там ни разу не был? Конечно, виноградниками…Потому то, и зеркало её, было виноградными гроздьями украшено…И на медальонах Раскатов не зря виноград изобразил – чтобы Бельтар понял, где золото спрятано. Но Игорь правильно сказал, тогда в больнице, Маргарита была нисколько не глупее мужа и его приказчика. Все их тайные дела, она разгадывала почти сразу. Вот слушайте…
«Сегодня Антуан уговорил меня сделать в моей комнате отдельное помещение для одежды…Сказал, что туда можно поставить моё любимое зеркало, тогда в него точно никто смотреться не будет…Ах, если бы он знал, что не зеркало меня беспокоит, а наше будущее, которое ни в одном зеркале нельзя увидеть…Я очень боюсь за Эвелину, за её судьбу…
Пусть делают, что хотят. Я же прекрасно понимаю, что зеркало и гардероб, это только предлог. Скорее всего, они там сделают тайник, глубоко под землёй. Думаю, что этому Антуана научил Матвей Раскатов. Он невероянто хитёр, но, вместе с тем, очень предан мужу. Антуан очень ценит его, иначе, вряд ли, прислушивался бы к его советам. Разумеется, ведь Раскатову, как здесь принято говорить «виднее». Он родился на этой земле, и знает этот народ. Я хорошо запомнила те слова, которые он однажды произнёс: «Ваша милость, хотя детишки рудничных рабочих на вас, как на икону глядят, но не дай вам бог увидеть, что могут натворить их отцы в своём пьяном безумстве». Боже мой! Если бы я знала, что ждёт нас здесь в России, я отговорила бы Антуана ехать сюда. Но он благороднейший человек и решил любой ценой вытащить меня из бедности…Ещё несколько лет назад, я и представить себе не могла, что буду жить, окружённая золотом…Но сейчас мне кажется, что мы у него в плену, из которого нельзя вырваться. Металл сильнее человека - он холоден, вечен, у него нет чувства родины…»
Лера замолчала, и начала осторожно перелистывать страницы.
-Ну, тут снова про Францию, Тулузу, виноградники…А вот: «Я могла бы перетерпеть многое, если бы точно знала, что когда-нибудь, снова увижу наш старый дом, маленький заросший пруд, взять в руки нагретую солнцем гроздь винограда…Если бы я могла обнять родителей, сестру, брата, показать им маленькую Эвелину…Да, за это я смогла бы стерпеть всё, что угодно…Но, почему-то, мне кажется, что ни я, ни Эвелина, ни её дети – если Господь подарит ей счастье иметь их – никогда, никогда, никогда не увидят моей прекрасной солнечной родины. Но я готова непрестанно молить всех святых, чтобы хоть когда-нибудь, хоть через сто лет, кто-нибудь из моих потомков, смог оказаться во Франции, среди виноградников, которые я вижу во сне каждую ночь…А если, волею судьбы, кому-то из них удастся побывать в Прииске и отыскать…
***
-Всё, остальные страницы пропали…Эта тетрадь, похоже, очень многое пережила…Не меньше, чем хозяйка…
Лера закрыла дневник Маргариты Бельтар, и аккуратно положила его сначала в пластиковую папку, а затем в замшевую бахромчатую сумку.
-Я, может чего-то не так поняла, - подняла плечи Галка, что выражало крайнюю степень удивления, - ты читала про какую-то бедность? Маргарита до замужества была бедной?! Как такое может быть? Она же была аристократкой!
-Ну, быть аристократом, ещё не значит купаться в роскоши. Слышала такую фразу «Происходит из древнего, но обедневшего рода». Это как раз и относилось к Маргарите, и к её семейству де Шанталь.
-Откуда ты это узнала? – в очередной раз поразилась Галка способностям своей подруги добывать информацию.
В ответ на восхищённый возглас, Валерия Королёва скромно промолчала, но в душе тут же согласилась. Уж что-что, а добывать информацию она действительно умеет.
-А теперь самое главное, сектор «приз» на барабане, - объявила Лера. – Слушайте внимательно…Сразу после свадьбы, я озадачила своего папочку поиском, хоть каких-нибудь сведений о семье де Шанталь, учитывая, что у него во французском посольстве имеются хорошие знакомые. Но! Нам повезло ещё больше! Его будущая жена, Эмма Константиновна оказалась не просто историком и искусствоведом. Она на искусстве и истории Франции спецализируется, представляете? И состоит в каком-то клубе, с очень скромным названием «Пти Франсе», что означает «Маленькая Франция». Папуля сказал, что раньше это называлось бы «Общество советско-французской дружбы». Но тогда, основными темами для общения, наверное, были Французская Коммуна и идейное наследие партийной большевистской школы в Лонжюмо…Хотя, поговорить, скорее всего, хотелось о моде, духах, французской эстраде и парижских сумерках. Говорят, они там, и в самом деле, сиреневые…А сейчас, как говорит, Эмма Константиновна, народ, через их клуб, всё больше пытается разыскать за кордоном родственников-эмигрантов…Вернее, их потомков, разумеется…Желательно, конечно, аристократов. Эмма оказалась дамой, весьма технически продвинутой – Интернетом, электронной почтой пользуется, не хуже и не меньше нынешнего молодняка, а потому, на этих родственных поисках, можно сказать, уже руку набила. А я, опять же, по электронке, выслала ей копию генеалогического дерева семейства твоей прапрабабки. Не знаю, насколько это помогло, но Эмма довольно быстро, отыскала твою, Галка, родню…А именно, правнуков и праправнуков брата и сестры Маргариты…
-Ой! Да что ты! Как здорово! Не может быть!– восторженные Галкины вопли спугнули воронью компанию, чинно сидевшую на сломанной берёзе, рядом с дорогой.
-Может быть, - подтвердила Лера. – Оказывается, у них в роду издавна было принято вести дневники, причём, чуть ли, не всем подряд членам семейства. Мало того, все эти дневники обязательно хранили в какой-то отдельной комнате, в специльно отведённых шкафах, и в хронологическом порядке. Честно говоря, такая педантичность у французов меня очень удивила…Но благодаря этой именно странности, записи брата Маргариты отыскались в течение двух часов. Представляете, семья ждала их – Маргариту, Антуана и Эвелину, начиная с октября семнадцатого года! Потом, много лет, пытались разыскивать через посольство, во время войны через Красный Крест…И никакого результата…А тут, в двадцать первом веке, в третьем тысячелетии, какая-то тётка из России, по Интернету, рассказывает французским аристократам историю их родственницы Маргариты, пропавшей после революции и её правнучки Анриетты. О французских нервах судить не берусь, но, думаю, что у меня случился бы культурный шок…Кстати, родня твоя приглашает и с нетерпением ждёт в гости тебя, твоего папу и твоего будущего супруга – Эмма написала им, с моих слов, конечно, что ты скоро выходишь замуж. Они рады будут видеть вас в своём имении…
-В имении?! – Галкины глаза сделались похожими на голубые блюдца, что, обычно, бывало в моменты крайнего изумления
-Ну, да…Насколько я поняла, оба семейства живут недалеко друг от друга, там же, где и жили сто лет назад. К тому же, у них общий бизнес…
-Не иначе, как вино делают - смачно произнёс водитель.
-Как догадался?
-Ну, тут ума много не надо – не зеркало, напичканное золотом…Живут там же, значит и виноградники те же самые. Ну, не для красоты же, они их держат…
-С ума сойти! – снова повторила Галка, забыв о Вовкином предостережении. - Жалко, что про бабушку и прабабушку ничего не известно, - сокрушенно вздохнула она.
-Ну, не скажи, - загадочно возразила Лера. – Я же в архиве, не только дневник Маргариты попросила. Мне ещё и в других документах порыться разрешили – спасибо Коршунову. Всех подробностей рассказывать не буду – это долго и нудно – но накопала вот что. Как и предположил Игорь, семейство Бельтар, действительно, за пределы губернии не выезжало. Неизвестно, как прошли детство и юность Эвелины, но зато, существует её свидетельство о браке – в тридцать первом году она вышла замуж…Кстати, тоже за инженера, только за простого советского металлурга…Её дочь София вышла замуж за преподавателя географии в пятьдесят втором году, а в пятьдесят четвёртом у них родилась дочь Анриетта. Осталось тебе, Галка, найти своё свидетельство о рождении, и родство с французами можно считать доказанным.
Галка смотрела на подругу с благоговением, прижав к груди ручки, сверкающие алыми лепестками ногтей и искорками бриллиантовых колечек.
-Лерочка! Ты самая выдающаяся, самая, самая – она не смогла подобрать второго классического определения, и вынуждена была обойтись вполне современным – самая крутая сыщица…Все эти бабки из сериалов – по сравнению с тобой, просто кружок кройки и шитья…
А через минуту, с тревожным сомнением в голосе, вдруг спросила:
-Лерчик, а ты уверена, что ТАМ ЧТО-ТО есть?
-Не уверена, - вздохнула Лерчик, - но мне очень хочется, чтобы было…Не должна такая загадочная история закончится банальным золотом…
А «золото» уже встречало их, справа от дороги, полыхая шестью огромными буквами «ПРИИСК».
Через десять минут и два поворота, стальной олень замер на знакомой площади, перед зданием городского отдела милиции, рядом с деревянным музеем-теремом.
-Ну, вот она, Дача Бельтара…- сказала Лера, вылезая из машин. Это любимый дом твоей прапрабабушки. Смотри, Галка,…Будет, о чём рассказать французам, когда в гости к ним поедете…
-Думаешь – поедем? Точно? – спросила Галка подругу, которой в последнее время стала верить, словно астрологу-предсказателю.
-Сомневаешься? А я – нет…И знаешь, почему? Помнишь, что у Маргариты в дневнике написано: «Хоть когда-нибудь, хоть через сто лет, кто-нибудь из моих потомков смог оказаться…». Когда Антуан привез Маргариту в Прииск? В тысяча девятьсот шестом году…А сейчас какой? Две тысячи пятый, октябрь…В ближайшие пару-тройку месяцев, вы всё равно с места не тронетесь – платье, свадьба, разбор подарков...И хотя, думаю, Франция хороша в любое время года, отправляться в поездку зимой смысла нет, придётся слишком много тёплого барахла с собой тащить…Стало быть, не раньше весны две тысячи шестого…Как раз сто лет…Учитывая степень суеверности твоей прапрабабки, вполне возможно, что она, что-то подобное предвидела, или всё-таки разглядела в своём личном зеркале…Кстати, может быть, там, во Франции, и про самого Бельтара что-нибудь узнаете…Эмме, из Москвы, через её «Пти Франсе» пока это не удалось…Ну что, подойдём поближе?...
А в это время, к приезжим, с двух сторон – каждый из своего учреждения – уже спешили начальник уголовного розыска Королёв и экскурсовод краеведческого музея Мария Тимофеевна. Она была одета в те же самые джинсы. Только свитерок, на этот раз, был не синий, а красный, что придавало Машиным формам ещё большую соблазнительность.
После перекрёстных поцелуев и рукопожатий, Мария, по-хозяйски уверенно, повела их к терему-музею, на ходу, взволнованно сообщая новости.
-Игорь Витальевич предупредил меня, что вы приедете…И хорошо, что сегодня…А то завтра мы, наверное, закроемся, на ремонт…Вы представляете, - обратилась она к Лере, - как только вы уехали, ну тогда, весной, началось что-то невероятное…Дед говорит, ничего подобного сроду не было…Вдруг, за портретом Маргариты, ни с того, ни с сего, появилась трещина до самого потолка…Вы знаете, - Мария развернулась к толпе лицом, как настоящий экскурсовод, и прижав руки к бюсту, со вздохом призналась, - я боюсь там находиться…Честное слово…Мне всё время кажется, что там кто-то ходит, вздыхает тяжело…Хожу по музею и постоянно оглядываюсь…
-А ваша…ммм… напарница? – с трудом подобрала подходящее слово Лера. – Ну, та, с высокой причёской…Она тоже боиться?
-Ой, да что вы! – махнула рукой экскурсоводша, - она уволилась давно. Дождалась места в городской администрации, в отделе культуры, и ушла от нас…Какой ей интерес в музее торчать – ни денег, ни карьеры…
-М-да, - тоже со вздохом протянула Лера – местная культура теперь в надёжных руках…
Но энтузиастку своего музейного дела Машу Лапшину эта безрадостная перспектива, кажется, не пугала.
-Ой, после этой истории с золотом, у нас весь город, как это теперь говорят, на ушах стоит, - продолжала тарахтеть Маша. - Значит, Василий Раскатов правду говорил…Он и, в самом деле, сидел на золоте…А ведь, много лет, все считали это пьяным бредом…
-Он, скорее, не сидел, а спал на нём, а ещё подпирал потолок своего подземелья, - уточнил Игорь.
-У нас, даже, не все поверили, что праправнучка Маргариты жива, и приедет посмотреть на портрет своей прапрабушки…
-Ещё как жива…Вот она, - ответила Лера вместо Галки, выражение лица которой обиженно говорило: «Неужели, кто-то сомневается в моём существовании?»
Они уже собирались подняться на музейное крылечко, как вдруг, откуда-то, из-за терема послышалось.
-Да как же можно! Такую красоту и в музей! Покрываться исторической пылью?! А кто же будет радовать своим присутствием наши огрубевшие души, и пробуждать интерес в наших отупевших взглядах?
Так витиевато в городе Прииске мог выражаться, наверное, только один человек – Пётр Филиппович Стародубцев. Очевидно, таким образом, у бывшего артиста и нынешнего бомжа проявлялось давнее, ещё не забытое знакомство с красивой жизнью и хорошими манерами.
Стоп! Позвольте, а где же бомж?
«Клар-р-ра! Ты сейчас раскроешь клюв от удивления», - вспомнила Лера фразу из своей любимой сказки.
Ха! Если бы только Клара! Пожалуй, сейчас все стоящие на музейном крыльце походили на ворон с разинутыми клювами.
Вовку и Галку, не знакомых со Стародубцевым, конечно, тоже поразил вид мужика ростом выше двух метров, со шрамом на лице. Но их удивление, ни шло, ни в какое сравнение со столбняком, который охватил чету Королёвых и экскурсоводшу Марию.
Да уж, было от чего замереть…Куда делся бродяга, который в нежное майское утро напугал журналистку Загвоздину своими лыжными ботинками, ручищами – ковшами, однобоким, из-за шрама, прищуром…В то утро она назвала его Кинг-Конгом…
Сейчас Кинг-Конг, неожиданно появившийся рядом с теремом-музеем, был облачён в джинсы, ценой равными, какой-нибудь российской «легковушке». Чёрная кожаная куртка, от заклёпок блестела на солнце, как начищенный самовар. Высокие кожаные ботинки на шнуровке, которые молодёжь называет «гриндерами», выдавили бы слёзы зависти даже у Терминатора.
Первым пришёл в себя, как и положено, начальник уголовного розыска.
-Ба! Пётр Филиппович! Где же вы так долго пропадали, любезнейший?- Королёв, видимо, решил не уступать Стародубцеву в красноречии. – Прикид у вас, я смотрю, неслабый…Даже как-то неудобно вас Мамонтом называть. И, тем не менее, не сочтите мой вопрос дерзким. Вы, часом, не магазин для рокеров подломили? Пардон, обворовали…
Всё это время Мамонт смотрел на Королёва, как Алёнушка на картине Васнецова смотрит на пруд.
-Ой! Гражданин начальник, у вас, видать с памятью того, в смысле не очень хорошо. Я же вам говорил – воровать мне западло. Вот и барышня тому свидетель. Помните? Там в подвале, где Назарыч покойный жил?
И обратился уже к Лере:
- Эх, барышня не послушались вы моего совета – не пошли за олигарха. А ведь, у них и с деньгами, и с юмором куда лучше, чем у милиционеров…
-Ох, Мамонт, что-то ты совсем за базаром не следишь, - выражение лица Алёнушки перешло к Королёву. – Я ведь, пока ещё начальник уголовного розыска, а ты житель этого города.
-Заблуждаетесь, Игорь Витальевич. Пока вы гуляли на собственной свадьбе, жизнь моя, даже не виток сделала, а прям-таки крендель загнула. И стал я снова почти артистом, и зовусь теперь не Мамонт, а Русский Циклоп…Да, и живу я теперь, кстати, в областном центре, а сюда зарулил на минутку, по старой памяти…
-И в честь чего же такие перемены крутые? –
-А в честь того, что я теперь есть стронгмэн…
-Стронгмэн? Это, кажется, вид спорта? - переспросила Лера, вспоминая своё недолгую деятельность в области спортивной журналистики. – Это когда здоровые мужики какие-то бесполезные тяжести поднимают, в грузовики впрягаются, штанги в узел завязывают…
-Совершенно верно! – радостно подтвердил Стародубцев. Улыбка получилась вполне циклопической – один глаз совершенно «скрылся» за шрамом. – Какая умная барышня! А замуж всё-таки за милиционера вышла…Шучу, - поспешил опередить Пётр Филиппович профессиональное возмущение Королёва, - чёрный бомжовский юмор… Дурная привычка, всё никак отделаться не могу…Да я, может быть, это, исключительно из зависти говорю, - решился на невероятное признание новоявленный стронгмэн. –Я, может быть, тоже жениться хочу! Раньше-то не мог, кому я был нужен…Кто же за бомжа пошёл бы? А сейчас я жених, как говорится, реальный…При деле, и при деньгах…
-Ну, так расколись, пожалуйста, напоследок, Пётр Филиппович, - тоном родителя, который уговаривает своё чадо рассказать гостям стишок, попросил Королёв, - как ты в эти самые стронгмэны попал, и на ком ты жениться собираешься?
Стародубцев прижал руку-ковш к сердцу и театрально поклонился, что, видимо, означало «Почтеннейшая публика, только для вас, последняя гастроль…»
-Виталич, ты же мужик умный, - начал с комплимента Пётр Филиппович, - и, ясен перец, понимешь, что хоть это и спорт, но не совсем обычный, что ли…Тут, по стадиону в трусах, друг за дружкой с палочкой гнаться не надо…Короче, этот самый стронгмэн, скорее не спорт, а зрелище…А раз зрелище, то, сам понимаешь, спонсоры у него есть, бабки солидные крутятся, тотализатор…А кто у такого зрелища может быть спонсором? Правильно, только правильные пацаны, - сам себе ответил Пётр Филиппович. Причём, очень настойчиво, хотя спорить с ним никто и не собирался. – Вот у таких пацанов ко мне интерес и появился. Пообещали хату хорошую снять, на работу в спортклуб устроить – инструктором по всяким тренажерам, зарплату взрослую…Ну, и уговорили…А я что? Я согласился…Мне ведь сороковник через год…Семь лет отсидки, три- бомжую…Надоело…Хочется жить в квартире, есть за столом, спать на кровати…А самое главное, ребята! Меня снова объявляют! Представляете?! Как раньше, в цирке…Пусть не Пётр Стародубцев, пусть Русский Циклоп, хрен с ним…Но объявляют! А для артиста, это знаете что…
Стародубцев мечтательно вздохнул, глядя куда-то наверх, и махнул ручищей, мол, вам не понять, ребята.
-Ну, ладно, по первому вопросу всё ясно, - вернул его с неба на землю Королёв. – Переходи ко второму…Кто твоя невеста, или она ещё об этом не знает?
-Как кто? Вот, Марьтимофевна, - как, о само собой разумеющемся, сообщил Стародубцев. – Только она, и впрямь, до этой минуты ничего не знала…Вот приехал посвататься, а ей, гляжу некогда, не до меня…А ведь, я Машенька, сколько шатаюсь по городку вашему, по его помойкам, столько же и неровно к вам дышу. Но вам – то, откуда это знать? Вы же всё время своей историей – культурой заняты…Только я думаю, хватит уж вам за музейными экспонатами ухаживать, надо и о себе подумать…
Щёки Марьтимофевны в один момент сделались краснее её свитерка, и с каждым произнесённым Стародуцевым словом продолжали наливаться краской. Когда он закончил свой признательный монолог, экскурсоводша уже напоминала молодую свёколку.
А Пётр Филиппович глядел на неё с высоты более двух метров и терпеливо ждал ответа.
-Право…Неожиданно это как-то…Я не знаю…Я должна подумать…Вы…Вы такой необычный…
-Вот и хорошо! – обрадовался жених-самовыдвиженец. – Значит, уже есть один повод для согласия! Со мной вам, Машенька, скучно не будет, обещаю…
-Да, уж! Это точно, - поддержал его Королёв. – Я, Машенька, с Петром Филипповичем давно знаком…Так что, подтверждаю, не заскучаете…Не даром же он был артистом цирка…
-Ну, ладно, Виталич, я же не клоуном был, - добродушно прогудел амбал.
За музеем вдруг просигналил невидимый автомобиль.
-Ну, почтеннейшая публика, мне пора, - жестом сожаления развёл руками Стародубцев. – Завтра выступление, надо готовиться. Уважаемая Марьтимофевна, - торжественно произнёс он, - я вернусь через неделю. За положительным ответом. Отказа не приму, иначе хрупкая душа артиста будет растоптана!
Не дожидаясь аплодисментов, Пётр Филиппович направился туда, откуда донеслись звуки сигнала.
-Пётр Филиппович! - вдруг громко окликнул его Игорь.- Не сочти за назойливость! Ещё один вопрос! А про какую красоту ты говорил вначале?
-Про женскую, гражданин начальник, про женскую…- донеслось из-за музея. – Лучше этого, товарищ майор, ничего на свете нет…
И перед тем, как хлопнула автомобильная дверь, в последний раз прозвучало.
-Машенька-а-а! Ждите через неделю!
А уже через пару секунд, из-за терема, на тропинке, которая вела к главной улице города, появился сверкающий чёрный «Хаммер». С пассажирского сиденья, всем стоящим на крыльце, махал своей громадной ручищей Пётр Стародубцев. За рулём сидел, очевидно, один из правильных пацанов.
-Слышь, Игорёха, а «Хаммер» - то, точно такой же, как у тебя, только чёрный. Ну, с этими ребятами понятно, всё нажито непосильным трудом. А у тебя-то, откуда такая тачка? Ты же не генерал-майор, а просто майор.
-Мне уже недавно намекали на то, что я оборотень в погонах. Я даже не стал спорить…Тема сейчас модная, отчего бы языки не почесать…
-Это кто же такие тонкие намёки разбрасывает?
-Так эта, женщина-фугас из Москвы…
-Я так и понял…
-Скинулись мы с папой, - решил расставить все точки над «Ё» Королёв, -и купили подержанный «Хаммер», - он со своей зарплаты чекиста несколько лет откладывал, да и мне отечество кое-что подкинуло, за ранение в одной очень горячей, прямо скажем раскалённой точке…Так что, машинка эта чистенькая, век свободы не видать, - закончил он своё чистосердечное признание вполне характерным жестом.
В этот момент, деликатно кашлянула экскурсоводша Маша. Краснота, вызванная неожиданным сватовством, постепенно сходила с её лица, покашливание, очевидно, означало «Может быть, делом займёмся?»
Все вдруг спохватились – да, да, конечно, семейные тайны почти сто лет ждут своей разгадки…За этим и приехали…
Экскурсоводша Маша, по привычке, набрала перед ответственным моментом в грудь воздуха, распахнула дверь в свои музейные владения и шагнула первой. Затем вошла Лера, а уж, следом за ней Галка, немного испуганно разглядывая любимый дом своей прапрабабки.
Последними зашли Арбузов и Королёв. Правда, куда, с менее трепетными выражениями лиц. Зато из Галки эмоции брызнули фонтаном, причём сразу же при входе.
-Ой! Вот оно, - всплеснула руками Галка, имея ввиду зеркало.
Она бросилась к нему почти бегом на своих тончайших «шпильках». Сначала праправнучка первой владелицы трогала раму длинными холёными пальцами, потом, присев, разглядывала следы колёсиков на платформе. Затем, вдруг замерла, всматриваясь в собственное изображение.
Что она хотела там увидеть? Может быть, какой-нибудь знак от прапрабабки Маргариты.
Лера и мужчины стали подниматься по лестнице на второй этаж, а экскурсоводша Маша тоже направилась к зеркалу. Видимо, решила проверить цвет лица. Она поглядела на Галкино отражение и охнула так, что супруги Королёвы и Владимир Арбузов замерли между четвёртой и пятой ступенькой.
-Господи! Как вы с ней похожи! С Маргаритой! Одно лицо!
А через пару минут, уже вся компания стояла перед портретом женщины в голубом платье.
Они, действительно, были удивительно похожи. Прапрабабушка со своей праправнучкой. Вот что значит сила породы и родная кровь – за сто лет женское лицо последней, из живших в России, представительницы семейства де Шанталь совершенно не изменилось.
Конечно, Галка была намного выше ростом и, даже, казалась крупнее, несмотря на свои модельные параметры. Но точёный носик, маленькие пухлые губки, белокурость волос, яркая голубизна глаз…Тут уж, даже самый отъявленный скептик, вряд ли, усомнился бы в кровном родстве образованной французской аристократки и русской девушки из двадцать первого века, для которой чтение книг, прямо скажем, было не самым любимым занятием. Ирония судьбы, случайность рождения…Что ещё говорят в таких случаях?..
Несколько минут они смотрели друг на друга, встретившись через сто лет в маленьком провинциальном музее.
Тишину и общее молчание снова прервала Мария.
-Вот она, видите, появилась через несколько дней после того вашего приезда, - сказала она, указывая на трещину в оштукатуренной стене.
И, в самом деле, из-за портрета, вверх поднимался чёрный зигзаг и уходил куда-то за потолок.
Лера огляделась вокруг – вроде бы больше никаких разрушений не наблюдалось.
-Маша, - обратилась она к экскурсоводше, - вы хотите из-за одной этой трещины начать ремонт.
-Ой, не только…Маленькая башенка с флюгером, как-то неожиданно покосилась, просто снизу незаметно…Вообще, дедушка говорит, что старые постройки могут начать разваливаться, из-за какой-нибудь даже незаметной трещинки. Завтра должны приехать реставраторы из областного музея, будут всё детально изучать, а это значит, что портрет, вместе с другими экспонатами, придётся снять, упаковать хорошенько и перенести в какое-нибудь безопасное место. Я подумала - а вдруг этот ремонт надолго, и вы не сможете увидеть ни дом, такой, какой он есть сейчас, ни портрет на том месте, где он почти девяносто лет провисел…Вот, и решила вас поторопить, так что, если кому-то пришлось от важных дел оторваться, уж не обижайтесь…
-Что вы, Машенька, вы очень даже правильно сделали! Спасибо вам, огромное! – похвалила Лера, фанатично преданую музейной деятельности и истории своей малой родины, Марьтимофевну.
-Что вы! Какие могут быть обиды!? – снисходительно-извиняюще, как наиболее занятой человек, подхватила Галка.
В это время Арбузов, которому этот массовый женский лепет был весьма малоинтересен, приглядевшись практическим мужским взглядом к трещине, обратился к Игорю:
-Слышь, Игорёха, погляди на щель…Чуешь?
-Чую, - ответил Игорь, всматриваясь в объект, предложенный его вниманию, - штукатурка вовнутрь проваливается…
Мужчины посмотрели друг на друга и одновременно произнесли:
-Там, похоже, пустота…
Теперь уже, все пятеро глядели друг на друга, пытаясь угадать мысли каждого.
Примерно, через минуту, стало ясно – все думают об одном и том же.
Нужно снять портрет со стены и, как выразилась Мария, детально изучить…А проще говоря, аккуратненько ковырнуть эту штукатурку и посмотреть, отчего она проваливается.
Ещё через минуту, все, опять же молча, согласились друг с другом. Надо!
Барышни отступили на пару шагов назад, а мужчины, словно по команде, одновременно взялись за края портрета.
И вдруг, все опять, сначала замерли, а потом переглянулись. Показалось? Как там говорил бородатый папа дяди Фёдора? С ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют. Значит, всем показалось, что взгляд Маргариты, из тревожного сделался почти испуганным. Конечно, показалось…Можно даже сказать поблазнило, что хрупкая белокурая женщина пристально всматривается в глаза всем присутствующим, видимо, пытаясь разгадать их намерения.
И, словно, в подтверждение, Игорь и Володя, с величайшей осторожностью, почти не дыша, почти невесомо, слегка приподняв портрет, сняли его со старых, местами покрытых ржавчиной, крючьев и перенесли к свободному месту возле соседней стенки. Женщина в голубом платье плавно проплыла, сопровождаемая взглядами трёх других женщин, из другого века, и даже другого тысячелетия.
Теперь можно было заняться трещиной.
Чёрная ломаная линия начиналась почти от пола, но Арбузов, посчитавший себя автором открытия провала штукатурки, решил ковырнуть её на высоте своей вытянутой руки. Так он и сделал.
А уже в следующее мгновение…
А в следующее мгновение, от большой трещины ручейками побежали маленькие…Десять, двадцать, а может, и больше…Посыпались первые камешки, они потянули за собой другие…Пересохшая штукатурка обрушилась, а когда известковая пыль осела, все увидели…
В общем, это оказалась не совсем пустота, а довольно глубокая ниша. А в ней…
Господи, кто же мог протиснуться в такую узенькую дверцу? Судя по портрету, только сама Маргарита Бельтар. И тайник в этом доме могли обустроить только по её просьбе.
В том, что за этой деревянной, шириной около полуметра дверью находится тайник, уже никто не сомневался. А как же иначе? Все помнили с детства сказку – очаг, нарисованный на куске старого холста, а за ней дверца в Страну Счастья.
Ну да, да, не холст и не очаг, а женский портрет…Ну и что? Дверца-то есть! Кстати, даже ключика не нужно! Он уже торчит из замочной скважины!
Вернее, это оказался не совсем ключик, а такая защёлочка с фигурной ручечкой.
Все присутствующие посмотрели на Марьтимофевну. Всё-таки хозяйка музея, ей и командовать. Тимофевна всё поняла, как нужно и, съёжившись, начала протискиваться в нишу, которая, надо сказать, слегка сужалась по направлению к дверце.
Фигурная защёлка повернулась легко, как будто её закрыли только вчера.
Маша легонько толкнула дверь и заглянула вовнутрь. Вглядевшись в темноту, повертела головой, попыталась протиснуться дальше.
Когда экскурсоводша вылезла обратно, разочарование на её лице, было даже не написано, а, прям-таки, выгравировано.
-Я…Я туда не пролезу, не пролезу, - не переставала повторять Мария, мотая в такт головой. – Там лестница винтовая…Совсем узкая, - со вздохом констатировала она. - Может, кто-нибудь из вас? - с последней надеждой в голосе прозвучал вопрос.
-Хорошо бы, посмотреть на эту лестницу при свете…Маша, в музее есть фонарик? – спросил Игорь.
-Нет, - снова отрицательно покачала головой экскурсоводша.
-Можно подсветить мобильником, - выступила с технической инициативой Галка, вспомнив свой исторический поход в подвал коттеджа.
-Умница ты моя! – похвалил Вовка невесту.
Умницей, причём по делу, а не просто так, Галю Красовскую называли крайне редко. От Вовкиной похвалы, гордая собой, Галка засияла так, что бриллиантики в ушах померкли.
Заглядывая, поочередно, в дверной проём, и освещая его – по Галкиному совету – мобильными телефонами, все поняли, что…
Лестница узка настолько, что мужикам, с их широкими плечами, туда даже не просунуться.
Галка, при её худобе, пролезть смогла бы… Но высокие ступени закручивались так, что ей, Галке, при её росте, пришлось завернуться в штопор.
Марьтимофевна заявила самоотвод раньше всех.
Оставалась Валерия Загв…пардон, Королёва…
И все уставились на неё…
-Ну, что вы меня гипнотизируете?! Конечно, полезу! Я эту историю начала, мне и заканчивать…Так что, всё вполне логично…Но, учтите, если застряну, вам придётся вытаскивать меня за каблуки новых сапог…А потому прошу, нет требую - поаккуратнее! Пожалуйста…
Да, никто, собственно, и не возражал.
***
Кроме абсолютной темноты и тишины, о которых было сказано в самом начале, Лера очень не любила ещё три вещи, если это можно назвать вещами – пыль, паутину и замкнутое тесное пространство.
Ну почему жизнь так устроена? Конечно, она не может состоять из одних только приятностей… Никто и не спорит, неприятностей тоже предостаточно… Но ведь можно их «поставлять клиенту» небольшими порциями! Зачем же всё сразу?!
«Ввинчивалась» Лера в лестницу высотой около четырёх метров примерно минут пятнадцать. Быстрее никак не получалось - много времени уходило на то, чтобы с трудом вытащив одну руку, вслепую разорвать весьма плотный пыльно-паутинный слой. Похоже, над ним трудились почти сто лет все паучьи династии Прииска.
Вдруг голова упёрлась во что-то твёрдое. Наконец-то! Лере казалось, что эта лестница, скорее напоминающая винт мясорубки никогда не закончится.
«Господи! А что, если там просто потолок и больше ничего? – замерла Валерия Королёва, повёрнутая вокруг собственной оси почти на девяносто градусов.
Вытащив в очередной раз правую руку, и, оттерев с лица очередную порцию паутины, Лера инстинктивно толкнула вверх то самое твёрдое, во что упиралась её голова.Ура! Не потолок! Лере даже показалось, что она прокричала эти слова, когда откинула какую-то крышку и вылезла на свободу, словно танкист из люка. Правда, свобода оказалась весьма условной. Лера, точнее её верхняя половина, очутилась в той самой маленькой башенке, на которой снаружи был укреплён флюгер – даже слышалось его лёгкое поскрипывание. Башенка и впрямь заметно покосилась – то ли от времени, то ли в силу каких-то таинственных причин, на которые намекала экскурсоводша Мария. Из-за этого перекоса между деревяшками, похожими на маленькие поленья, стали пробиваться тонкие полоски уличного света. Этих самых полосок Лере хватило, чтобы разглядеть прямо перед собой шкатулку тёмного дерева. Может, это была вовсе не шкатулка, а маленький сундучок… Может и дерево было не такое уж тёмное…Сейчас это было не главное… Главное было то, что Лера НЕ ОШИБЛАСЬ… Она нашла именно то, о чём писала Маргарита Бельтар в своём дневнике… В этом Лера не сомневалась…Нашла почти через сто лет, как и загадывала Маргарита… Правда, француженке хотелось, чтобы это сделал кто-нибудь из её прямых потомков… Ну, что ж поделать?! Если бы не лестница, которую, казалось, «подогнали» по фигуре мадам Бельтар, словно платье, может быть её праправнучке, которая так на неё похожа, пришлось бы снимать вековой слой паутины со своего хорошенького личика.
- Но, уж не обижайтесь Марго! Это сделала её лучшая подруга, которая, говоря современным языком, раскрутила вашу золотую историю. А сейчас, она, держа в руках тяжеленную шкатулку, или сундучок с вашей тайной, пытается спиной вперёд «вывинтиться» из двадцатого века, обратно в двадцать первый.
Спускалась Лера ещё дольше, чем поднималась - шкатулка была очень тяжёлой…
- Неужели там тоже золото? - не любившая банальности Валерия Королёва готова была разочароваться. Нет…Не может быть, слишком заурядно. Не к такому финалу она готовилась. А может быть там всё-таки, ТО, что она предположила? Предположила не просто так… Судя по тому, что Лера прочитала в дневнике, Маргариту Бельтар не интересовало золото – ни как богатство, ни то, кому оно достанется…
Наконец-то! Нога почувствовала последнюю ступеньку, плечи дверной проём. Последние шаги. Пока ещё спиной вперёд через нишу…Уф!Можно повернуться…
Встречали Леру в зале музея, как первых космонавтов СССР, или, как мировую кинозвезду на Каннском фестивале – не хватало только красной дорожки…А героиня дня в этот момент мысленно благодарила своего папу, за то, что он тогда в Москве подарил ей кожаный костюмчик - бриджи и курточку. Именно кожаный, а не какой-нибудь другой… Какой-нибудь другой пришлось бы стирать, или нести в химчистку, а этот можно просто протереть мокрой тряпочкой… А вот волосы придётся мыть, с них просто так столетнюю пыль не смахнёшь…Но всё это потом… А сейчас…
Хотя в музейном зале было достаточно светло, все пятеро, не сговариваясь, направились, к полуоткрытому окну, на котором, прохладный осенний ветерок лениво шевелил голубую занавеску…
Может быть, это у людей в подсознании - разглядывать у источника света всё то, что возвращает нам прошлое…Чтобы не пропустить, не проглядеть разгадку тайны, которую они, из этого прошлого, стремились достать …
Шкатулка, буквально, копия той, что хранилась дома у Красовских, стояла на подоконнике, но прикоснуться к ней никто не решался.
-Как вы думаете, что там может быть? – почему-то шёпотом, первой подала голос Маша.
Сначала, в ответ последовало парное мужское пожимание широкими плечами – мало ли что, этим ба…, в смысле женщинам, придёт в голову… Запрятать в шкатулку, затащить куда-то под крышу, заштукатурить стену, да ещё и повесить на всё это свой портрет…
Затем Галка, скосив глаза на изображение прапрабабушки, робко пролепетала:
-Может быть, там фамильные драгоценности?
Робко, потому что не хотелось, чтобы её заподозрили в меркантильности…Пусть уж лучше, в отсутствии полёта фантазии…
Словно игроки на капитана команды, все опять уставились на Леру – уж она-то, точно должна установить истину, в последней её инстанции…
А Лера, в свою очередь, уставилась на шкатулку, словно, через крышку, покрытую столетней пылью, пыталась рассмотреть, что же там внутри…
На несколько секунд зависла пауза…
-Там…Там виноград…-вполголоса проговорила Лера.
К паузе добавились недоумённые взгляды присутствующих.
-Ты мать, того… Что ли, пыли наглоталась? – с тревогой в голосе спросил Арбузов.
-Открой! – не отрывая взгляда от шкатулки, потребовала капитан команды.
-А ты сама-то, того…Боишься, что ли? Тут, гляди, даже замка нет…
И точно, только сейчас все обратили внимание, что замка на шкатулке нет.
-А с виноградом ты это, мать, того…Погорячилась…- глядя на подругу детства, как на больную, добавил Вовка.
Снова повисла пауза.
-Я, наверное, и вправду боюсь, - вздохнула Лера, подведя итог своему душевному состоянию. –Закройте глаза, или отвернитесь,- неожиданно попросила она.
Галка, ухватив Леру за рукав курточки, зажмурилась первой, за ней Маша…
Мужики, закатив глаза к потолку, отвернулись…Ох уж, эти женские штучки.
Убедившись, что никто не подглядывает, Лера, осторожно приподняв крышку, просунула обе руки вовнутрь.
***
Она даже не ахнула, а только тихо-тихо произнесла: «Можно…»
Собственно говоря, никто не ахнул, не вскрикнул, не присвистнул – удивлённая тишина заполнила весь музей, весь город Прииск, весь мир.
Она казалась живой эта гроздь винограда, пролежавшая почти сто лет в деревянной шкатулке, в маленькой башенке с флюгером, куда вела узкая лестница, запрятанная за портретом хрупкой женщины в голубом платье.
Светло – зелёные с желтоватым отливом, гладкие ягоды, тёмно – зелёные листья – всё вместе, невероятной, для виноградной кисти тяжести…
Галка протянула руку, и кончиком пальца коснулась наследства, оставленного прапрабабушкой.
-Ой! Он стеклянный…
Лера положила гроздь на подоконник, невесть, откуда взявшуюся бархатную тряпицу, заботливо подстеленную Марией.
-Нет, он не стеклянный…Это, скорее всего, гелиодор разновидность берилла…А это изумруды, ещё одна разновидность бериллов…, - сказала она, указывая на листья.
Листья тоже были, точь-в-точь, настоящие…Из какого-то тёмного металла – не то потемневшее золото, не то его сплав с серебром – они были так тесно усажены мелкими изумрудиками, что издалека казались сплошь зелёными…
-Интересно, сколько здесь ягод? И что теперь с этим делать? - спросила наследница виноградной ветки.
Все начали считать – оказалось ягод ровно сто.
Ответа на второй вопрос никто не знал.
Пришлось вмешаться уголовному розыску.
-Так, Галка, шкатулка точно такая же, как ваша…Значит, и тайник в крышке, может оказаться, точно таким же…
Игорь присел на корточки возле подоконника, повернул к себе шкатулку задней стенкой, и стал почти в упор рассматривать то место, где крышка крепилась к ящику.
-Есть пружинка!
Обычно, таким тоном в современных фильмах-детективах, сыщики говорят: «Кажется, цвет пошёл!»
Раздался лёгкий щелчок, и внутренняя сторона крышки немного отошла. Очень осторожно, двумя пальцами, Игорь извлёк из нутра крышки, сложенный вчетверо, желтоватый листок бумаги и протянул его Лере.
Всё логично - она эту историю начала, ей и заканчивать…И, скорее всего, именно эта записка и должна всё прояснить, она и есть финальная точка.
Лера, также очень осторожно, развернула желтоватый листок и вполголоса прочла:
«Эта виноградная гроздь – семейная реликвия рода де Шанталь. Я покидаю этот город в тревожное время и не могу взять её с собой. Я даже не знаю, удастся ли мне выжить, вернуться домой и увидеть своих родных. Мой дом – это небольшое имение де Шанталь на юге Франции, близ Тулузы. Умоляю всеми святыми того, кому попадёт в руки эта шкатулка, розыскать кого-либо из моей семьи и вернуть эту драгоценность. Надеюсь, и Бог, и люди, по достоинству вознаградят Вас за этот благородный поступок. Маргарита Бельтар, урождённая де Шанталь».
Общее молчание, сопровождаемое тройным женским вздохом, прервал Игорь:
-Конечно, запредельно наивно…Но понять и объяснить, наверное, можно – другого выхода у неё не было…
-Да, уж, - подхватил Арбузов, - путешествовать через революцию с такой цацкой, может, даже, ещё опаснее было, чем с золотом…Женщина, а сообразила, - философически задумчиво закончил он.
На что Лера уязвлённо фыркнула, а Марьтимофевна обиженно посмотрела.
Но Галка превзошла их обеих в своём праведном гневе.
-Ну, знаешь! Что это за намёки? – возмутилась она. – Это, всё-таки, моя прапрабабушка!
-Да, я что?! Я ничего, - тут же начал оправдываться Вовка. Он сделал «страшные» глаза в сторону Королёва, что могло означать только одно: «Давай выручай! Иначе эти бабы меня сейчас покусают…»
И мужская солидарность сработала.
-Слушай, Лер, а как ты, насчёт винограда догадалась? – спросил Игорь тоном восхищённого сыщика - дилетанта у матёрого профессионала.
-Помогли портрет, Эмма Константиновна и моё логическое мышление, - тоном скромницы, которой есть, чем гордиться ответила Лера.
-А если по порядку?
-Хорошо, по порядку…Мне долго не давал покоя какой-то предмет, рядом с Маргаритой, на портрете…Тогда, в мае, я всё это видела мельком, не особо вглядываясь, слишком много было информации и впечатлений… Потом я его постоянно вспоминала, вернее их, и предмет и портрет…А когда началась вся эта виноградная эпопея, я в какой-то момент, уже не помню в какой, сообразила, что рядом с Маргаритой лежит виноградная гроздь. Можете убедиться сами…
Предложение Леры немного запоздало, потому что все уже и так стояли возле портрета.
-А ведь, и в самом деле виноград, - недоумённо произнесла Маша. – Я этот портрет с самого детства помню, мне его ещё дед показывал…Сама столько лет в музее работаю, каждый день мимо ходила, а не замечала…
Маргарита Бельтар сидела, вернее, присела на край обитого коричневым бархатом, стула с подлокотниками. Словно, она не позировала, а просто проходила мимо, но остановилась по просьбе художника…Остановилась ненадолго, продолжая смотреть куда-то вдаль…Кресло стояло на фоне серебристо – серой драпировки – может быть, это было окно, или дверь в другую комнату…А справа на портрете, то есть, слева от Маргариты, немного вдалеке стоял маленький ажурный столик на витой ножке, почти незаметный среди множества серебристо-серых складок. На столике, едва различались, прозрачная вазочка для цветов, а рядом с ней лежала виноградная кисть, тоже почти прозрачная зеленоватая и потому на сером фоне незаметная.
-Это то, что касается портрета, - подвела черту Лера под первым пунктом своего открытия. – Дальше. Что касается Эммы Константиновны, то она рассказала мне много интересного о семействе де Шанталь…Во-первых, их родовым гербом является - вы правильно подумали – гроздь винограда, поскольку со времён династии Капетингов, а это четырнадцатый век, они занимались виноделием. А примерно, лет этак пятьсот назад, в семье де Шанталь появился обычай дарить такую гроздь каждому новорожденному. Ну, это, как у англичан, кажется, дарят младенцу на счастье серебряную ложку. Так вот, эти виноградные кисти всегда заказывали ювелирам. Правда, не всегда из дорогих материалов…Видимо, как позволял семейный бюджет, а бюджет зависел, скорее всего, от урожайности года. Когда один владелец такой ювелирной кисти умирал, её передавали другому. Вот таким образом, девочке Маргарите досталась гроздь винограда из драгоценных камней, работы самого Бенвенуто Челлини. Насколько я поняла, самая старая из всей «виноградной» коллекции рода де Шанталь. Так что, ещё вопрос, что дороже – золотые слитки, или ювелирное изделие пятисотлетней давности.
-Но ведь, на портрете могли изобразить и настоящий виноград, - с сомнением проговорила Маша.
-А это относится, уже к третьему пункту - к логике. Теоретически возможно, что первое время пребывания в Прииске, Маргарите доставляли по уральскому бездорожью, спелый виноград из её родного имения. Повторяю, теоретически всё возможно…Но в феврале семнадцатого года, вряд ли…Дата в углу, ведь не с потолка взята…
Ну, кажется, теперь, действительно, поставлена финальная точка в этой истории.
Остался последний невыясненный, но о-о-очень интересный вопрос. На правах хранительницы местной культуры, его задала Марьтимофевна.
-Галя, а что вы собираетесь делать…вот с этим, - Маша указала подбородком на виноградную кисть.
Галка сначала пожала плечами – на этот раз надо принимать решение именно ей – но через секунду твёрдо заявила:
-Как что?! Надо сделать так, как просит Маргарита, - стрельнула Галка глазами в сторону портрета. - Ну, то есть прапрабабушка…Надо вернуть эту ветку во Францию, их семейству…Ну, то есть, нашему, - смущённо закончила она.
Странно, конечно, но Галка произнесла это так, как будто прапрабабушка Маргарита, обратилась к ней с этой просьбой только вчера.
Все невольно повернули головы в сторону дамы в голубом.
Не может быть…Показалось…Скорее, даже поблазнило…Но, ведь, с ума поодиночке сходят, это только гриппом вместе болеют…Сразу всем показаться не могло…
После Галкиного заявления, у Маргариты Бельтар изменилось…выражение лица. Из глаз исчезла тревога, они смотрели с каким-то добрым удивлением…Улыбка, почти неуловимая, скользнула по губам…Госпожа Бельтар, вовсе, никуда не торопилась… Она спокойно сидела в своем кресле и, улыбаясь, наблюдала, как эти пятеро, из другого века, решают судьбу её семейной реликвии.
Или, всё-таки, показалось…Сразу всем…
Из-за нехотя проплывающего облака, наконец-то, появилось негреющее осеннее солнце. Оно коснулось лучом ювелирной грозди и, на несколько минут, несмотря на солидное расстояние, соединило своими лучами юг Франции и маленький уральский город. А что, если и Маргарита, точно также, положив свою фамильную драгоценность на подоконник терема, ждала, когда её согреет, то же самое солнце, под которым созревают ягоды на длинных гибких стеблях виноградных лоз в её родном имении.
Вдруг, что-то зашуршало, мелькнуло что-то голубое…
И снова все оглянулись на портрет…Так, знаете ли, медленно, дождавшись, когда закончит бежать по спинам холодок…
Уф!...Дама в голубом сидела в своём кресле…
А что же тогда голубое?…Ну, конечно! Занавеска…Ветер подул на занавеску…
А что шуршало?…Как что? Да тот же самый ветер гоняет сухие листья под окном…Вот, пожалуйста, ещё и, лежащий на подоконнике, дневник Маргариты перелистал…
Ну да, ну да…Это только гриппом все вместе…А с ума поодиночке…
Так что, всем сразу привидеться не могло…
А если? Никаких если…Никакой мистики…Двадцать первый век и всё такое…
Выходя, поочерёдно, из узких дверей музейного зала, каждый оборачивался на Маргариту, словно прощаясь…
А дама в голубом одобрительно смотрела вслед…
-Как вы думаете, Маша, - вдруг спросила Галка, очень медленно, насколько позволяли «шпильки», спускаясь по крутой лестнице, - как вы думаете, - снова повторила она в такт своим шагам, - мне разрешат, как наследнице и родственнице, забрать портрет Маргариты? Ну, или выкупить?
Ошеломлённая вопросом Маша чуть было не рухнула примерно с седьмой от низа ступеньки.
«Так, - подумала Лера, - видимо Галка, помимо фамильной реликвии решила преподнести в дар семейству, которое уже начала считать своим, ещё и портрет. Что ж, это вполне, в стиле моей подружки».
Тем временем к Маше вернулся дар речи.
-Я не знаю… Ну, виноград, это понятно… Дневник, записка в шкатулке… С этим вроде бы всё ясно… А вот портрет… Это достояние музея, вернее города… Даже не знаю, что сказать…
С каждым последующим словом экскурсоводши Галкино лицо заметно мрачнело.
-Не переживай! – как всегда, пришла на помощь Лера. – Я поговорю с бабушкой, попрошу её приехать сюда, сделать копию… Или она посоветует, к кому обратиться…
Праправнучка мадам Бельтар тут же успокоилась.
Когда все вышли на музейное крыльцо, она рассуждала уже совсем о другом.
-Во Францию поедем вместе, - обнимая Леру, мечтательно протянула Галка. – Я, ты, Вовка и Игорь… А то я по-французски ни бум-бум… А вы с Игорьком умные, переводить нам будете…
-Ага, - кивнул Игорь, - дуэтом, парный конферанс…
В это время совсем некстати забрызгал нудный осенний дождик. Впрочем, всё нудное, обычно всегда некстати. Но всегда долго тянется. Видимо, потому что нудное. А всё хорошее, почему-то, очень быстро заканчивается. Видимо, чтобы жизнь мёдом не казалась. Наверное, по этой же причине такой чудный день в Прииске тоже как-то неожиданно «скатился» к вечеру. Начавшись утром с приветственных рукопожатий и поцелуев, заканчивался день тем же самым, только с «досвиданиями». Маша торопилась в музей - надо было закрыть на все замки окна и двери. Драгоценную кисть винограда Игорь пообещал до выяснения всех наследственных тонкостей положить в местный банк. «От греха подальше» - как выразилась Маша. В музее, как выяснилось, до сих пор, не было сигнализации. Может быть, соседство с милицией местные власти рассматривали как страховой полис. А может быть считали, что в этой двухэтажной избушке красть нечего…
Двадцать первая «Волга» с верным другом оленем терпеливо дожидались обратной дороги.
-Ты сильно-то не гони, асфальт уже мокрый, - напутствовал Арбузова Королёв, понимая, что предупреждение совершенно излишне, ведь Вовка повезёт двух самых дорогих для него людей – любимую женщину и подругу детства, которая ему эту женщину вернула, на что он уже не надеялся.
-Да, кстати, совсем забыл… Не знаю, будет ли вам это интересно, - с лёгкой иронией проговорил Игорь, - мне ребята знакомые из области позвонили… В СИЗО пытался покончить с собой господин Темницкий… Сначала хотел вскрыть вены, правда, довольно неудачно – бритва оказалась то ли тупой, то ли сломалась… Потом решил размозжить свою гениальную голову о стены камеры… Снова неудачно – вовремя скрутили… Возможно, это был только спектакль… Во всяком случае, Темницкий добился только того, что его в довольно неприглядном виде отправили в психушку для проверки на вменяемость…
-М-да, - саркастически улыбаясь, протянула Лера, - видимо, самому себе преподнести лучший подарок не каждому дано… Помните, я рассказывала, там, в коттедже, когда он хотел меня убить, сказал, что «Красивая смерть – лучший подарок»… Прямо название для детектива…
***
«Волга» быстро, но очень аккуратно – удивительное сочетание водительского мастерства Арбузова - двигалась по мокрому шоссе. Дождь и не думал останавливаться, и капли на окнах постепенно превращались в струйки.
-Слушай, Лерк, а ты, ведь и, правда, можешь детектив написать. Ты же журналистка, а это почти писатель…
-Да уж, ещё парочка таких историй, и, в самом деле, придётся профессию поменять… Этакие мемуары в стиле «экшн» - усмехнулась Лера.
Галка их не слушала, сосредоточенно думая о чём-то своём, очень важном. Примерно через пять километров пути она, глядя в мокрое окно, озвучила результат своих глубоких размышлений.
-Я теперь точно знаю, какое платье сошью на свадьбу…
После недолгой паузы Галя услышала голос своей лучшей подруги.
-Да, да…Тебе очень пойдёт голубое…
