#проза #отношения
В поэтической и правдивой форме автор рассказывает отчего приходит депрессия, и как важны близкие люди. Какая она – твоя депрессия? Депрессия Маши – Кикимора и дядюшка Морок. Кто поддержит Машу, кто победит в схватке между человеком и Мороком?
ПЕРЕЙТИ К ДРУГОМУ РАССКАЗУ >>>
Семейные связи
Зима была долгой и сложной: простудные короткие дни, долгие неуютные вечера, бесконечная ночь. Раньше времени поставили елку, так и не убрали её, надеясь согреть душу в свете гирлянд, но это не помогло: к концу зимы в доме поселилась кикимора. Вошла с лужицей талого снега в прихожую, да и осталась. Поначалу вела себя тихо, пряталась. Но как только дни стали длиннее, а из-под снега запахло сырой землей, начала хозяйничать, готовясь к приходу гостей.
- Капает и капает долбанный кран, когда починишь? Бесит прям, - ворчала Маша, - Когда кончится все это? Сил нет никаких.
Кикимора довольно сидела в уголке, вплетая слова в невидимый шарф для дядюшки Морока.
📍 продолжение под иллюстрацией
- Маш, ты встала что ли?
- Дом хламом зарос, елка стоит. Я задолбалась на это смотреть, - петелька к петельке плела кикимора.
- Ты опять, да? - Игорь недобро смотрел на Машу.
- Что? Что опять? Что не так?
По спине Игоря как будто прополз паук. Дома было неуютно, Игорь забыл ввинтить лампочку в прихожей. Ему на секунду показалось, что кто-то большой, шерстяной и лохматый отделился от шуб и курток, висевших на вешалке, и вошел в комнату серым сумраком. «Дядюшка Морок пожаловал», - обрадовалась кикимора.
- Да все не так, Маша. Все, блин, не так. Уже давно. Ты себя видела?
- Игорь, не надо. Ну почему ты такой.
- Твою мать, я такой? Это просто дно уже. Я пошел. Нахер все это.
Кикимора накинула шарф на плечи дядюшки Морока. «Хорошая работа», - шепнул он. Вынул ниточку из шарфа, обвил ею шею Игоря, мохнатыми руками закрыл ему глаза, черной тучей заполнил весь дом.
Игорь, путаясь в рукавах куртки, выскочил на улицу. Пошел, куда глаза глядят. Успокоиться, вдохнуть свежего воздуха после духоты их с Машей жизни.
После январских Маша легла: сначала простуда, потом мигрень, а потом встать не хватало сил. Лежала днями, смотрела в стену. Почти не ела. Бессилие накрыло Игоря с головой. Ниточка отчаяния тянулась из длинного шарфа дядюшки Морока, как бесконечный поводок.
Когда дверь за Игорем закрылась, Маша села на пол и заплакала. Кикимора собирала в ладошки её горючие слезы, запаковывала в маленькие пузырьки разрушенные надежды, разочарование, пустоту. Такие высоко ценятся, особенно по весне.
Показалось, что кто-то стучит. Маша вытерла слезы, кикимора недовольно покосилась на дверь:
- Чего стучишь, ключей нет? - ворчала Маша, открывая замок.
- Внучка, с восьмым марта, - сказала бабушка и протянула ей мимозу.
- Ой, бабушка. А как ты тут?
- В дом-то пусти или на пороге держать будешь? Чего хмурая такая?
Эмилия Павловна вплыла в квартиру, осмотрев все прищуренным взглядом. Маша не видела её сто лет. То ли бабушка стала меньше, то ли волосы покрасила, Маша не поняла, что изменилось: старушка будто стала светлее. Кикимора вжалась в стену, дядюшка Морок чуть не выпустил ниточку из рук. «Маша, я мудак», - мелькнуло в этот момент в голове у Игоря.
***************
#магический реализм #бабушка и внучка #депрессия #спасение #любовь #измена #семья
***************
- Маш, а ты с зимы-то убиралась? Весна уже пришла, а у тебя елка все стоит. Нельзя так, доченька. Не хорошо. А Игорь где?
- Бабушка. Ну что тебе эта елка? Не лезь, а? - начала плести новый шарф кикимора.
- А ну-ка стой, - бабушка хлопнула в ладоши перед Машиным лицом, кикимора отскочила, тонкая нитка оказалась в руках у старушки.
- Я тебя вижу, - сказала она, глядя в зелено-мутные глаза кикиморы. Нежно потянула нитку, кикимора превратилась в мокрую висячую куклу-марионетку, капли падали на пол.
-Что? - спросила Маша
-У тебя, я вижу, не готово ничего к празднику, говорю, - Эмилия Павловна взяла со стола вазу, сложила в нее кикимору, тонкой струйкой стекшую на дно, поставила в нее мимозу и отнесла на подоконник - Ты слезы-то вытри, ни к чему они.
Дядюшка Морок недовольно крякнул. Нитку свою держал крепко, отпускать не собирался, пятый круг ходил уже Игорь по парку, чернее с каждым кругом становилось у него на душе.
Игорь давно уже понял, в чем дело, но не хотел себе в этом признаваться. До последнего играл в прятки сам с собой, закрывал и открывал глаза, как в детстве, в бессмысленной считалочке «Вышел месяц из тумана». С Машей было сложно. Непонятно. Беспросветно. Вспомнилась Верочка, которая вчера принесла пирогов в офис. Глаза ясные, глубокие. Тоскует по мужскому плечу. Позвонить ей что ли, чем черт не шутит.
- Маша, где Игорь? - бабушка сидела напротив окна, весенние солнце светило сквозь неё.
- Он прогуляться вышел. Не в духе.
- Маш, я чего пришла-то. По весне всегда тягостно. Так уж повелось. Я уже и сама не боец давно. Но подарочек для тебя припасла. Ты уж потом меня не увидишь, а подарочек прибереги, - бабушка вложила в Машину ладонь что-то твердое:
- Потом посмотришь. А пока порядок наведи, дочка. И Игорю позвони - свидеться с ним хочу.
Маша сложила подарок в карман и наспех, порывистыми движениями начала раскладывать вещи по местам. Она глядела на беспорядок и сочетания вещей удивляло её: тарелки, букет тюльпанов (Игорь принес), маникюрные ножницы, шерстяные носки, билет на автобус до родного города (летом гостила у родителей), фломастеры и пяльца, зонтик и луковицы, пуговицы и гаечный ключ. Мир будто распался на отдельные предметы, не в силах собраться обратно. Распихивая все, Маша старалась на смотреть на бабушку. Та молча села в угол и, казалось, вздремнула.
Морок сосредоточенно сидел в другом углу. Сеть-паутинка по схеме братца-Блуда была почти закончена: доплести чуть-чуть и заняться старухой. Не долго ей тут осталось.
Игорь поднимался по темной лестнице в незнакомом подъезде. Он плохо понимал, как попал сюда. Набрал эту самую Верочку, будь она неладна, да и согласился прийти в гости (как? зачем?). Запах тушеной капусты, пятый этаж без лифта, озябшие пальцы сжимают телефон в кармане. На третьем этаже мобильный завибрировал. «Не отвечай, не надо, это Маша, что ты ей скажешь?» - мохнатый голос в голове настойчиво шептал свое. Игорь нажал отбой и позвонил в чужой дверной звонок.
Вера стояла перед ним в домашнем розовом халатике. Незнакомый запах стирального порошка и собачей шерсти ударил ему в нос. Какими-то деревянными ногами переступил Игорь порог её дома, деревянными пальцами вынул телефон, нагнулся - снять обувь. Он мигнул сообщением, на экране высветилось: «Игорь, иди домой. Бабушка Миля пришла. Мы тебя ждем».
Игорь резко встал. Сердце заколотилось в ушах.
- Извини, я пойду, - бросил он и выбежал из квартиры. Чуть не упал, зацепившись за что-то. Несся со всех ног. Нитка в руках дядюшки Морока оборвалась. Тот плюнул на пол, растер плевок, зло посмотрел на старуху и Машу.
Маша иногда поглядывая на бабушку в зеркале, двигалась по квартире веретеном: отмыла окна и двери, запустила стирку, сняла елочные игрушки. Морок ласково обнял Машу, шепнул: «Вот и все». Она взяла остов елки и пошла с ним к окну. Свежий весенний ветер ворвался в дом. Бабушка прикрыла за собой дверь. «Все мы движемся по кругу. От начала и к концу. Я веду тебя за руку. На свидание к твор…» Маша наклонилась вперед, глядя на то, как елка приземлилась в сугроб под окном. Дядюшка Морок повис на шее толстым шарфом печальных мыслей, утягивая вниз.
- Маша, стой, - Игорь сгреб Машу в охапку, стащил с подоконника. Что-то твердое вылетело из её кармана прямо в глаз Мороку, и он упал вслед за елкой, ваза с мимозой полетела за ним. «Да чтоб тебя», - выругался он. Кикимора уныло сидела на осколках разбитой вазы: «Старуха эта все испортила, сильная какая».
Там, на верху, Игорь обнимал Машу:
- Все будет хорошо. Я никуда не уйду. Мы справимся.
Маша верила. Где-то в глубине души, там, за отчаянием, зимой и навязчивыми чужими мыслями, она вспомнила: бабушка Миля умерла два года назад, Игорь помогал её хоронить.
СПАСИБО!