К приближающемуся Дню Победы посчитала своим долгом написать эту статью. Тем более, что сейчас всё чаще и чаще (особенно среди молодёжи) стали проскальзывать такие высказывания: "Лучше бы нас Германия победила в Великой Отечественной войне - жили бы теперь в высокоразвитой стране". Смешно и грустно! Наверное, мы, старшее поколение (тоже выросшее без войны) виноваты в этом: мало говорим о войне (чтобы не травмировать детей); плохо учим их в школах; не следим, что наши дети читают в интернете. Скажу по-простому: ребята, вы о чём? Да не было бы большинства из нас вообще; и, естественно, и вас. А кто родился бы, то не в высокоразвитой стране, а где-нибудь в глухих сибирских лесах. А если бы остались по счастью в европейской части, то уж точно не учились бы в институтах и не тусовались сейчас по барам, а работали бы без устали на "чистокровных арийцев".
Генеральный план "Ост" предусматривал колонизацию и германизацию восточных территорий в течении тридцати лет после победы над СССР. Предполагалось, что множество людей будет уничтожено голодом и репрессиями. Затем 85% из оставшихся "нежелательных в расовом отношении местных жителей" будет выселено в Западную Сибирь. А наши земли заселят чистокровные арийцы. Предполагалось депортировать 31 миллион не-немцев. Но до депортации планировалось уничтожить 5-6 миллионов евреев. Поэтому не надо строить иллюзий и замалчивать все эти факты. У нас по Курску везде разбросаны вот такие мемориальные доски: за одного убитого немца уничтожалось десять мирных жителей.
"СОВСЕМ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО СОВЕРШАТЬ ПОДВИГИ, ГЛАВНОЕ - НЕ ДЕЛАТЬ В ЖИЗНИ ПОДЛОСТЕЙ". Моя статья не о героях-воинах, а о простых людях. Я уже упоминала в другой статье, что имею дневник деда, жившего в оккупированном немцами Курске. Может, свидетельства очевидца кого-то из молодёжи убедят. Дед, учитель русского языка и литературы, очень переживал, что дети не учатся в оккупированном городе, и составил план их обучения. Он пишет (привожу текст дословно):
"Февраль. 1942 год. Наконец мне удалось увидеть и переговорить с немецким комендантом города. Зайдя к нему в кабинет, я увидел важного солидного господина с абсолютно лысой головой. Было ему лет пятьдесят. Немец смотрел на меня строго и выжидательно. По-русски он говорил почти без акцента и лишь временами останавливался, подбирая, видимо, необходимые слова. Он вежливо улыбнулся и произнёс следующее: " Я прочитал ваш проект обучения русских "киндер" (дети). Это похвально. Но надо научить русских "киндер" (очевидно, ариец напрочь забыл русское название детей, а, может, делал это намеренно) четырём действиям арифметики и умению поставить свою подпись. Вот и всё!" После этих слов немец отбросил мой проект и продолжил: "Остальные предметы - тригонометрия, физика, химия - им не нужны. Зачем забивать крестьянам голову. А вот знание великого немецкого языка "киндер" необходимо. Рабы должны знать язык хозяев. Ведь нам придётся жить рядом долгие годы. Вот, если бы вы взялись учить их немецкому разговорному языку, тогда бы..." Он нагло оглядел меня с головы до ног, посмотрел на потёртое, далеко не новое пальто и разбитые ботинки, на исхудавшее и больное лицо и твёрдо закончил: " Тогда бы я вас и вашу семью обеспечил не только питанием, но и одеждой. Но учтите, что вы, как учитель, будете ежедневно вывешивать в школе сводки о победах германских войск". В моей душе кипела ненависть к этому сытому, гордому арийцу. Неужели он серьёзно думает, что останется здесь надолго?. И чтобы я, советский учитель, вывешивал русским детям в школе сводки о победах фашистов - это уже слишком! Но отказался я вежливо и спокойно: " Нет, господин комендант, такие условия мне не подходят. И немецкий я преподавать не смогу - в институте учил французский". Хотя немецкий язык я знал в совершенстве. Вышел я из комендатуры с облегчением". На этом записи прерываются. Нет, деда не расстреляли. Умер он от голода уже через месяц после описываемого разговора, не дожив до освобождения Курска и до победы СССР. Умер физически и морально разбитым.
Лично на меня произвела большое впечатление эта горестная повесть о мучительной жизни пожилого человека в немецкой оккупации. Обрабатывая его разрозненные записи (иногда на обратной стороне листовок: и русских, и немецких), меня порой удивляла наивность деда, иногда поражали его слепой патриотизм, надежда на коммунистическую партию и грядущую победу. Но жалость и восхищение пересиливали. А ведь страна была на краю катастрофы. И тогда наши отцы взяли в руки оружие, женщины и дети встали к станкам, а деды гордо отказались работать на врага. А сколько партизанских отрядов было в нашей области! И, наверняка, не только в нашей. Даже природа была на нашей стороне. Дед пишет, что такой лютой зимы, как в 1941-42-м годах не случалось давно. А вот мы сможем так себя вести, если что? Удивительно, как быстро всё забывается; и это уже подло и преступно. Толерантность - это неплохо, но и меру надо знать.
ДОБАВКА: Вот неизвестно, где получишь интересные сведения. Чисто интуитивно мне всегда не нравилось понятие "толерантность". В моём представление оно ассоциируется не просто с терпимостью, а даже с какой-то бесхребетностью и отсутствием принципов. И вот недавно в медицинской (нет-нет, не политической) передаче слышу определение "толерантности". Оказывается, толерантность в медицине имеет очень плохой смысл: это "потеря иммунитета". Самая высокая толерантность - у онкологического больного в последней стадии, он не может сопротивляться болезни и невосприимчив уже ни к какому лечению.
