Мне ты была подруга, сестра и мать,
Я каждый шаг измерял твоим правым словом.
Кто-то тебя околдовывал вновь и снова,
Кто-то тебя воровал – я бежал искать.
Пальцы черствели в мозолях от жёстких струн,
Голос хрипел, и глаза застилало дымом.
Кто-то тебя просвещал, что наш бог – Перун,
Ты убеждала его, что душа ранима.
Зрение портилось книгами об одном,
Ты мне шептала, что вот он – весь смысл жизни.
Только любовь, повторяла, одна любовь.
И провожала меня послужить Отчизне.
Бросившись в общую печь, неизвестно что
Там я хотел обнаружить, чего не видел.
Пару солдатских приколов и горсть понтов,
Да, и ещё это слово смешное – «китель».
Робко к тебе пробираясь в вокзальной мгле,
Словно приехала ты, а не я, военный, –
Тихо сказал: «Наконец, на родной земле»,
Встретил глазами тебя – и очнулся пленным.
Только любовь, повторял я, одна любовь,
Может, и правда, за год одичал без ласки.
Слышишь, как в жёсткое сердце стекает кровь,
Всё размягчая в кисель, будто в детской сказке.
Самозабвенно мечтал о твоей руке,
В страхе, что сердце меняет порой заряды.
Ты дочитала «О времени и реке»,
Вышла на улицу в белом смешном наряде.
Тысячный ракурс на фото в кругу друзей,
Я целовал даже тех, чьё не помнил имя.
Торт оказался с кислинкой, внутри – безе,
Кто-то спросил, почему тамада не в гриме.
Мы отпускали друг друга на пять минут,
Через полгода – на сутки, на двое, трое…
Ты говорила, что нужно сменить маршрут,
Вместо маршрута мы стали менять пароли.
Кто-то тебе позвонил, я лежал без сна,
На потолке размечая луну и звёзды.
Слышал по радио днём трек Алсу «Весна»,
Ты напевала Подольскую – ту, что «Поздно».
Вдруг стало ясно – конечно, ведь мы с тобой
Очень давно соскочили с одной орбиты.
Там, где дорогу тебе перешла любовь,
Я воевал живой, а теперь – убитый.
Встал за твоей спиной, ты мешала чай.
«Хватит, иди, я желаю тебе лишь счастья», –
Мог бы сказать тебе, как вдруг услышал: «Зай,
Скоро ты станешь папой. Пусть будет Настя».
© Елена Альмалибре