(продолжение)
Выдержки из книг «Дети Победы», сборников воспоминаний о детстве в военное и послевоенное время жителей Майминского района, родившихся в период с 1 января 1932 года по 2 сентября 1945 года, имеющих статус «дети войны».
(изданы Музеем камня в 2015 и 2016 годах; в публикации использованы фотографии из сети интернет)
«Помню, что немецкие танки шли на Тулу по Крапивинскому шоссе от Белева и Одоева, также и самолёты летели с той стороны. Жуткий гул, сердце замирало от страха, казалось, и неба не было видно, одни самолёты и бомбы, которые сыпались на наши головы. Спали одетые, не раздевались по нескольку дней, не заходили домой, сидели в коридоре, чтобы легче выскочить на улицу.
Помню, как три дня было затишье, и мама решила искупать маленького братца. Истопила печь, нагрела воды и только опустила братика в ванну, раздался страшный взрыв, мы все схватили одежду и выскочили на улицу, ничего не видно; темень, гар, крики, стоны. Я держусь за мамину юбку с одной стороны, сестра с другой, а мать завернула братца в свою фуфайку и раздетая, только платок вязаный на голове, бежим в поле. Там было много воронок от разорвавшихся бомб. Мы прыгаем в первую попавшуюся, мать своим телом накрывает нас всех троих. И это было много раз, и когда заканчивалась бомбёжка, сколько было женского воя и криков, кого-то убило, кого-то искалечило, наша мама ощупывала нас и благодарила Бога. Слава Богу, все живы!» (Хоничева Раиса Тимофеевна)
Алтай. Тыл. «К работе ученики приступали в середине апреля. Я, Маша Шумская, и девчонки: Гребенкина Валя (Валентина Михайловна Филипас), Манузина Тася, Рая Литвиненко, ходили по улице и по дворам, собирали в ведра золу для удобрения полей. В колхозе «Путь Ленина» (с. Сростки) вырешали лошадь, на санях стоял большой деревянный ящик, в который ссыпали золу. Управляли по очереди Миша Тулинов, Ваня Железнов, Леня Булах, Вова Акулов. Эта работа повторялась из года в год постоянно. Вместе со взрослыми ходили на обработку хмеля. Осенью рвали хмель и сдавали. Работали веяльщиками зерна. Летом работали на колхозных полях. Занимались прополкой свеклы, картофель окучивали. Сено подбирали граблями. Лес очищали, собирали засохшие на корню деревья».
Школу мы любили, любили своих учителей. Приходили в школу рано, когда ещё топились печи. Коридор освещала зимой пятилинейная лампа, прикрепленная к стене. Ставили сумки к стене, чтобы не пролить чернила. Становились в круг в коридоре, брались за руки, ходили по кругу, то в одну сторону, то в другую и пели песни. «В бой – за Родину, в бой за Сталина», «Дан приказ ему на Запад», «По военной дороге», «Ты не вейся черный ворон», «А мы просо сеяли». (Шумская Мария Ивановна)
Когда поспевал хлеб, наступала уборка. Мы подносили хлеб к молотилке, собирали упавшие колоски. А ещё плавали на лодке на остров собирать шиповник, его сушили и сдавали в аптеку, за что получали марлю, из которой мама шила нам платьица и шторки на окна. А когда измолотят зерно, мы помогали сгребать и разгребать для просушки. (Филипас Валентина Михайловна)
Однажды (мы были около окопа) слышим гул немецкого тяжелого самолета (по звуку различали самолеты). Видим, от самолета оторвались две черные точки. Когда услышали свист, то поняли – это бомбы. Забились в самый дальний угол окопа и ждем: куда упадут бомбы. Мы остались живы. Ранняя весна 1942 года. Командир части объявил, что часть воинская уходит из этой деревушки и посоветовал уходить на восток страны. Зимой 1942 года через болото была проведена дорога: сначала клали вдоль дороги бревна, потом поперек. По этой дороге снабжали солдат и продуктами и снаряжением. Эта дорога и повела нас на еще не оккупированную станцию. Шли. Вдруг слышим шум самолета. Сбросили узелки на дорогу и побежали к кусту (метров пять-десять), головы спрятали в этот куст, ноги в болото. Самолет спикировал, дал очередь из пулемета. Опомнились. Мы живы. Пришли на какую-то станцию, нас посадили в товарные вагоны и повезли. В одном углу – одна семья, в другом – другая. Ехали в вагоне несколько семей, спали на полу, не имея ничего постелить. Ехали около двух месяцев. На некоторых станциях загоняли вагон в тупик и стояли по неделе. В пунктах эвакуации матери давали сколько-то денег, чтобы мы купили хлеб. Наконец мы оказались в Башкирии на станции Янаул. Отсюда на подводах нас увезли в село (название не помню). Первую зиму (1942-1943 гг.) нас в основном кормило местное население. Колхоз давал обрат. Были рады этому. Летом 1948 года работали в колхозе. Что-то пропалывали, убирали сено, убирали урожай. Сначала урожай косили на жнейках, женщины вязали скошенное в снопы. Дети моего возраста (14-15 лет) работали наравне с взрослыми. Обмолот происходил примитивно. Бочка с толстыми стенками запаяна с обоих концов. Установлена на бок. В верхней и нижней части сделаны отверстия. Внутри – цилиндрическая болванка, утыканая острыми штырями. Она вращалась при помощи коней, которые ходили по кругу. В верхнюю прорезь отправляли сноп. Внутри все измельчалось, в нижнюю прорезь вылетала солома с зерном. Около нижней прорези стояли женщины с граблями и убирали солому. Потом эту солому на волокушах увозили подальше от молотилки, а зерно убирали в мешки. Иногда работали и ночью. Однажды ночью лошади отказались увозить солому. Старики поняли – волки. Стали жечь солому, чтобы отогнать зверей, а мы, дети, зарылись в солому и спали до утра (Деревнина Вера Николаевна).
Было трудное время, есть было нечего, разрывали норы полевок, чтобы найти там зерно, которое полевки запасали на зиму. Его тут же съедали сырым зерном. Перешивали из старья хоть какую-нибудь одежду, ходили босиком. (Южанинов Геннадий Митрофанович)
Из глубокого детства помню, что совсем маленькой свои босые ноги, вечно околевшие, грела на улице, засунув в навозную кучу поглубже. А на самой ни обуви, ни пальто, ни платка. Мы же были переселенцами, у нас вообще ничего не было. Сколько себя помню, была вечно голодная. Руку так на желудке и держала, чтоб голодная боль была потише.
Двести пятьдесят учащихся старших классов школ Ойрот-Туринского аймака зимой 1941 года стали учиться на механизаторов, чтобы весной работать на различных сельскохозяйственных машинах. Обучали школьников местные специалисты. Всего школами аймака к весне было подготовлено 22 тракториста, 22 помощника комбайнера и 206 рабочих на сельскохозяйственных машинах.
Вместе с комсомольцами младшие школьники участвовали в сельскохозяйственных работах, помогали на фермах. 12 октября 1941 г. пионеры с. Майма-Чергачак вместе с комсомольцами участвовали в массовом воскреснике по подготовке к зимовке скота – ремонтировали и утепляли скотные дворы. За школьниками села была закреплена земля, которую называли «оборонной», так как весь урожай сдавали фронту. Ежегодно школьники собирали колосья, участвовали в заготовке кормов, в уборке картофеля и овощей.
С первых дней войны пионеры-тимуровцы Майминской средней школы, взяли шефство над семьями фронтовиков. Они ухаживали за маленькими детьми и помогали солдаткам по хозяйству: носили воду, возили из леса и кололи дрова, участвовали в заготовке сена и уборке урожая с огородов.
В 1942 году Майминская средняя школа собрала на строительство танковой колонны 4070 рублей, на «Алтайский истребитель» – 8100 рублей, в фонд обороны – 11620 рублей, на подарки – 13500 рублей; отправили 16 посылок.
Дети писали на фронт коллективные и личные письма. (Бабайцева Мария Прокопьевна)
«Школу в Майме я и сейчас помню: чистота, уют, тепло. Натопленные кирпичные печи. Во время перемен никто не бегал, все спокойно выйдем из класса и постоим в коридоре. Когда учились в техникуме, прошел сильный ураган, и с гор шла вода со снежной лавой, и снесло постройки техникума, где хранились книги, учебники, и мы бродили, ловили книги, вытаскивали из земли и сушили. Никто не сказал, что я не пойду. В 1942 или 1943 г. рядом с техникумом появилось Летное училище. Так вот, эти курсанты – ребята, истощенные и еще ходили до Лесозавода в Майме, и приносили на своих плечах пиломатериалы, это где-то 15 километров пешком туда и обратно, с длинными плахами на плечах, а на выходные дни шли в лес, весной за колбой для столовой. Суп из гнилой картошки и свеклы. О мясе и речи не было. На второе – пюре из черной картошки и пластик кислого огурца, черный хлеб 400 грамм – этот хлеб мы съедали на первом уроке. Вот такое было питание в столовых. Одеждой нас никто не снабжал. Но если у кого родители или братья были на фронте, то этим семьям давали ботинки из белого брезента, а подошва – дерево белое (березовое)».
Ясель не было, и к нам домой привозили детей, а мы, постарше, за ними следили по очереди 5-10 дней у нас, 5-10 дней у других. Кизяки делали маленькими стопками, топить было нечем (для колхозной столовой в кульбане). А на кирпичном заводе укладывала подсохший кирпич. Гоняла лошадь, которая месила глину. Возила воду с речки и на быках и на лошадях, (которая посмирнее разрешали). Маленьких ягнят поила, которые остались без мамы-овцы. А они пропадали без корма или волки задирали. За нами закрепляли по несколько ягнят, и мы их выхаживали. А постарше стали на покосе работать. Подгребать, возить копны, варить обед, чистить картофель, работали на разных работах. Кто куда пошлёт: бригадир, учётчик, председатель. Носила почту. Всё время хотелось есть и спать. Не высыпались, не доедали, ходили босые, надеть нечего было. Заплатка на заплатке. Работали сначала маленькие, затем пионеры, а потом комсомол. Сначала для фронта всё, затем восстановление. И выжили. Не все. (Шайдорова Мария Федоровна)
Сентябрь мы работали на уборочной. В школу – с 1 октября. Зимой в школе, уже в новом здании школы № 1, было очень холодно. По выходным ездили на санках почти к Дубровке, заготавливали дрова и на себе везли 7-8 километров, потом пилили их ручными пилами, кололи и несли к печам. Сидели на уроках в верхней одежде. На мне зимой был матросский бушлат большого размера с блестящими пуговицами-якорями, а весной и осенью – китель белый (потом мама покрасила в зеленый цвет – получился пегий). Бушлат, китель и коробка карандашей были выменяны в обмен на молоко у эвакуированных из Ленинграда, которые по Ладоге были вывезены из блокадного города и отправлены в Сибирь, в частности – в Майму. (Какина Ирина Петровна)