1. Аромат розы
«Арт» ни на кого не похож. Это, казалось бы, — особь самого низшего порядка, но на самом деле самый гигантский и самый потрясающий цветок из всех, что только есть на свете. Он горит ярким-ярким светом, излучает свет, который слепит, обжигает, заставляет онеметь и – одновременно – насыщает тебя золотом. Он ослепляет и услаждает одновременно. Прежде всего, это восхитительная, белая, пёстрая, ароматная материя. Может быть, он похож на свет белого солнца, испускаемый спелой розой или пламенем мотылька, который по случайности попал в пламя и остался в нём. Но – внутри он ослепительно-белый, как молоко.
И когда он горит – цвет его, казалось, не имеет границ. Он, казалось мне, затмевает и делает бесполезным все цвета, в которые когда-либо обращалась земная жизнь. Дымка тумана, поглощающая пространство, подобно Агарте, казалась мне гораздо менее плотным, чем эта искрящаяся белизна, хотя сквозь нее всё же можно было видеть, как извивается и искрится свет, как он льётся тёмными ручейками, как его брызги, словно пьяные, скачут по земле. Этот свет был такой же грубый, как и это солнце – результат лучей совершенно такого же солнца. Он был в каком-то смысле и светлее, и бледнее этого светила. А ещё он – тяжёлый, грозный, и всё же, он нисколько не подавлял это сияние. Оно искрилось и сверкало, словно гравюра на дереве, изумительно мастерски исполненная пальцами гения, но ни в чём не было вульгарным или варварским. Эта картина сильно отличалась от огненно-красной, точно раскалённая докрасна ручная работа.
Но как может огонь быть таким холодным? Как может он освещать, словно заря, ещё темнее, чем непроглядный мрак ночи, и при этом не обжигать?
Шепот пробежал по моей коже, точно прохладное дуновение ветра. Цвет словно пел, но, тем не менее, я чувствовал его не ушами, не глазами, не ртом, не носом, а всеми своими клетками. Он наполнял меня всего, как переполненное пространство в доме. Он переливался через край, словно морские волны в бухте,