Революция, которую мы наблюдаем, — это революция языка. Говоря по-простому, революция языка, включающая в себя избавление от скверны, по не называя скверны — устаревшего наследия, исторического наследия.
Честность в языке выражается в уничтожении набора формул и штампов. Революция языка становится действительной революцией, когда уничтожается язык как таковой — сохраняется только сумма псевдозначений, производных от него.
Дугин, я окидываю взглядом все существующие позиции мыслителей, которые находятся между попытками отстраивания от языка — как речь от города, языка от идеи. Многие даже пытаются его «отстроить» от себя. Удивительно, но наиболее сильное сопротивление воздействию языка в царстве мысли оказывается у тех, кто вместе с языком пытается его «образумить». Хотя, казалось бы, куда уж дальше?
Западная система — сегодня это виртуальная система. Обратите внимание, что если до революции можно было иметь «Розу Мира» с предсказаниями всех пророков (доказательствами, которые доказывали бы, что пророк существует) и не иметь «Ницше», то теперь к такой «системе» трудно предъявить претензии.
Основной контроль над миром осуществляется с помощью глобальных сетей, которые сначала были максимально раскованы (электронная почта, телекс, факс), а потом сомкнулись (ДСП, WEB). Таким образом, все открытые высказывания являются неправильными. И если говорить о революции в системе мышления, это означает уничтожение системы мышления.
От слова «совесть». Это — единственная прямая связь, по которой люди могут общаться друг с другом. Больше ни один язык не способен на это. Только совесть.
Нечего говорить о какой-либо связи с поэзией. Среди художников есть поэты, но их положение почти исключительно на стыке искусства и религии.
И, наконец, последний вопрос: можно ли теперь говорить о «безъязыке» как таковой?
В начале ХХ века поэт-символист Давид Бурлюк (Дмитрий Верховский) говорил, что лучший способ научиться разговаривать на языке новом — это «забросить старый и слушать людей». Под старым он имеет в виду догматический язык, язык церкви и религии, с запретами и ограничениями, которых нет больше ни в каких других языках. И чем больше учится новый человек, тем больше он учится слушать