Изящные идеи
Стэн Кристофферсон – единственный, кто его ранил, покалечил, уложил в больницу и кто был самым лучшим из всех, с кем он сталкивался во время войны. Уничтожение этого гетеросексуала – не просто священный долг, это удовольствие, десерт, который важно есть охлажденным и ни в коей мере не мёртвым.
Ещё со времён учебки он помнил, как Стэн защищал слабых. Как они начали расходиться по поводу правильности общественного порядка как Кристофферсон никак не хотел понимать, что от слабых надо попросту избавляться. Только лучшие, только элита.
Майкл посмотрел на дока, странно, док даже при подобных мыслях не вызывал у него раздражения. Наверное, потому что тоже жаждал сокрушать всё на своём пути. Вырвать результат зубами, когтями, вздувшимися от напряжения венами. Таким, наверно и должен быть настоящий учёный.
– О чём думаете, док?
– О чём? – Адольф улыбнулся. – О том, что мой вирус не является кульминацией.
– В смысле?
– Он меняет людей, делает из них сильных, быстрых и очень агрессивных особей. Но увы, его побеждает антивирус и, что самое главное, он не видоизменяет пидов настолько, чтобы они стали полноценным видом.
– То есть?
– Они не могут рожать.
– Да ладно, – Майкл на минуту представил своих солдат и засмеялся. – Док, вы что, хотите, чтобы мои солдаты ходили обрюхаченными?
– Да.
– Но если так, то из них получатся те же бабы.
– Нет. Мы пойдём по совершенно иному пути. Мы создадим новый набор хромосом.
– По мне – так лучше клонировать.
– Майкл, надо сделать наш вид отдельным, способным к размножению, а не просто копией чьего-либо труда.
– Хотелось бы посмотреть на всё это.
– У вас будет такая возможность, поверьте мне. Я работаю фактически отшельником, и каждый турист расценивается мною как ценнейший подарок. Я не верю, что можно достичь результата, не показывая своих достижений. Представляете, у меня даже вошло в привычку водить по лабораториям своих подопытных, дабы они увидели и оценили весь мой замысел.
– И какова их реакция?
– Чаще всего – страх и удивление.
– Думаю, вы неплохо разнообразили их заключение…
– Скорее – предсмертные муки, – Адольф улыбнулся. – Впрочем, есть ещё и Геринг, он тоже заинтересован моей работой.
– А ваши коллеги – учёные?
– Их мнения меня мало интересуют, хочется, так сказать, обывателей, тех, кто мало смыслит в науке. Ведь поймите, с научной точки зрения это великолепно, поэтому восхищение учёных вызывается сравнительно легко.
– Мнение непрофессионала.
– Вот видите, вы поняли.
– Да. Понял, – Майкл пододвинул под спину один из ближайших мешков. Теперь доктор казался ему ещё менее зловещим, чем вначале. Вся эта возня с потомством – лишь ещё одно доказательство того, что естественные пиды ничем не лучше баб, всё те же низменные инстинкты.
Но он также понимал, что открыто выражать такое отношение не стоило, ученый крепко держал его за яйца и мог в любую минуту слить начальству. Поэтому он должен оставаться паинькой и хранить вежливое понимание всего, о чём ему говорят. К тому же, интуиция подсказывала – на этой базе он узнает много такого, что так или иначе приблизит его к заветным жизненным целям.
– Док, а у вас нет с собой снотворного? Хочу перед вашим командованием предстать как новенький.
– Я думал, вы не лизоблюд, – неожиданно резанул доктор.
Майкла аж перекосило от бешенства и руки едва ли не сами потянулись к шее дерзкого врача.
– Нет, – пересиливая себя, выдавил Майкл, – не лизоблюд, но выглядеть прилично – это важно.
– Пусть так, – снова пожал своими худыми плечами Адольф, после чего порылся в кармане, – вот, должно помочь.
Майкл посмотрел на таблетку. Маленькая, белая, ничем не примечательная радость. Он кинул её в рот. Привкус был неприятный. Но его тут же повалило в сон, а когда проснулся, то понял, что проспал явно более двух часов, потому что над головой не шумели вертолётные винты.