Часть 22
Тави подумала, что ей наедине с собой совсем неплохо. Наверное, даже в компании Айсика она не слишком бы нуждалась, если бы удалось устроить свою жизнь не так, как у всех принято, а без супарта. Но она слышала, что на Эзе, например, мистрис обходятся без партнёров судьбы. Это был совсем бедный остров, самое дно Звезды, если не считать, конечно, Кайдо.
Но Кайдо стоял особняком, не связанный со Звездой перемычками. У Звезды Виры — семь лучей, семь островов, и это знает любой ребёнок. Кайдо — восьмой остров, и как там поживают те, кто имел несчастье или неосторожность туда попасть, мало кого волновало. Он был отрезан от общего снабжения.
В общем, если не брать в расчёт Кайдо, Эзе — самый нищий луч Звезды, и обходятся там мистрис без домашних супартов. Значит, как-то теоретически эти вопросы можно решить. Чтобы всегда быть одной.
И сейчас Тави не знала: хорошо или плохо, что с ней переживает непогоду Кай. Его отчаянное бормотание заглушало порывы ветра, и она забывала, что понтон изолирован, а электричество на острове вырубилось. Хотя, как знать, может, Тави прекрасно пережила бы это время и без Кая. Чтобы не выслушивать всё это — непонятное и чужое, прорвавшееся через вынужденное молчание.
— Воздуха заходило совсем немного, но мне было страшно не от того, что я не могу пошевелиться в этой грёбанной упаковке… Будто они специально посмеялись надо мной, отправив умирать в этой презренной оболочке. Ти, а ты знаешь, что супарты ненавидят свои коробки? Это наивысшее оскорбление: заключить партнёра судьбы в такую упаковку.
Вот они и думали, что низвели меня до уровня самого презренного супарта. Но мне всё было без разницы, я уже не чувствовал ни холода, ни боли, ни недостатка воздуха. Просто отчаянно хотел, чтобы кто-то находился рядом со мной. Без разницы, пусть даже один из тех супартов, что избивали меня.
Понимаешь, они даже не решились до конца довести дело своими руками, а предоставили убить меня Океану. Но я хотел хотя бы такого презренного супарта рядом, только, чтобы не один, понимаешь?
Кай сел. Кровать качнулась.
– Сейчас мне кажется это глупостью: то равнодушие к смерти, но непереносимость одиночества. А тогда…
– Ты боялся?
– Да.
— Но кто и за что тебя так? — Тави сделала очередную попытку узнать, что же в конце концов явилось началом событий, прибивших Кая в берегу Саузы.
Но он опять ничего не ответил. Словно и не слышал её вопрос. Просто опять лёг и придвинулся ближе. Взял за руку.
— Там, на кухне, ты дотронулась до моей щеки… Я никогда не ощущал, чтобы кто-то вот так… Это твоё прикосновение словно перечеркнуло всё моё одиночество, понимаешь? Стёрло страх, убивающее и равнодушное покачивание волн, и боль во всём теле, и этот шрам на лице. Одно прикосновение, Ти, и всё страшное ушло.
И до этого всё, что ты делала… Я только сейчас понял, это не потому, что тебе нужна была моя ценная энергия. Не знаю почему, я никогда не сталкивался с таким отношением, и не понимаю, даже как оно называется, но… Тави… Спасибо…
— Да ладно, — добродушно проворчала Тави. Его голос убаюкивал её, и она вдруг поняла, что почти засыпает. — Мне нетрудно.
Хотя, конечно, она соврала. Ей было очень трудно все эти дни. И немного страшно. И неустойчиво, как на качелях. Кай всё время выбивал почву из-под ног. Но сейчас хотелось быть доброй. Чтобы ничего не тревожило этот уют.
Тави поняла, что в комнате становится всё холоднее, и они с Каем уже совсем близко лежат друг у другу, и от него идёт тепло, обволакивающее и успокаивающее. Как от одеяла с подогревом.
— Тави, — его голос плыл, растворяясь в мягких волнах ухода в небытие. — Ты прости меня, ладно? За тот… поцелуй. Такой ненужный. Просто я подумал, что ты — как они все. Те, что на одно лицо…
Тави хотела повторить, что ей не трудно, и она вовсе не сердится, но не смогла, потому что находилась уже в совершенно иной реальности, которая наплывала и наплывала на неё, тянула всё дальше за грань. Последнее, что она почувствовала, это тёплое и живое прикосновение ладони Кая.
Он обнял, перехватив за плечи, и тёплый свет, мерцая, вновь соединил их, стал мягким и обволакивающим. Хотя огонь этот опять сливал биение двух сердец в единым ритм, но уже не был напряжённым или тревожным, а просто — надёжным.
Тави и Кай слаженно, как будто единое существо, вздохнули и провалились, обнявшись, в глубокий, спокойный сон.
Первое, что увидела Тави, когда открыла глаза: розовое ухо Кая. Она лежала в гибком плену его рук, чуть приподняв голову вверх, к лицу свитбоя. Тот дышал ровно и спокойно, длинные ресницы, опустившееся к повязке на щеке, чуть подрагивали.
Тави решила, что он видит какой-то активный сон, и сначала ей стало очень интересно, что именно Кай делает сейчас в этом сне, а потом удивилась: с какой стати они спят вдвоём на её кровати?
И не успела Тави ещё до конца поразиться этому странному и довольно интимному обстоятельству, как услышала ровный гул работающих приборов, и поняла, что электричество, пока они спали, на острове всё-таки восстановили.
Или, как вариант, ремонтникам удалось подключить аварийную подстанцию. Странно, что этого не сделали сразу. Тем более что рабочие супарты сами кровно заинтересованы не остаться в конце концов без питания.
Она вспомнила тут же и вчерашний вечер, и доверительный разговор с Каем (а, вернее, откровенный монолог свитбоя), а потом, проскользнув по времени чуть назад, подумала про Айсика. Осторожно приподнялась, слегка раскачивая кольцо рук Кая, а когда его хватка немного ослабла, выбралась из них.
Айсика на кухне не оказалось, и крышка, прикрывающая панель его питания, была аккуратно задвинута на место. Тави поискала супарта в доме, но не нашла, и, накинув дождевик, спустилась во двор. Улица казалась сегодня более оживлённой, чем накануне, и Тави, кивая встречным прохожим, пошла к Океану.
Так как мистрис, которых она встречала на пути, оказывались не очень близкими, то друг друга не задерживали, ограничиваясь вежливым: «У вас всё в порядке?» — «Да уж, пережили, спасибо». Всё казалось очень обычным, словно и не случилось на Саузе этих странных и, честно сказать, страшноватых двух дней.
У мастерской Мины Тави притормозила. Приподнявшись на цыпочках, заглянула через ограду. Важик деловито ставил сорванную с петель дверь на место. Дом Мины, как всегда, оказался самым неудачливым в округе. На Саузе все знали, что даже при самом небольшом катаклизме пострадает именно он.
Ветром сорвёт покров крыши, стёкла в окнах побьёт градом. А если над Саузой раз в сто лет пролетит стая ошалелых птиц, то та из них, что надумает в полёте умереть, рухнет прямо в кастрюлю со свежим супом. Ту самую, которую Важик вынес во двор для летнего обеда на свежем воздухе.
— Важик! — крикнула Тави и замахала руками на случай, если он не разглядит её макушку, еле видную из-за ограды. — Что там у вас? Дверь сорвало?
Важик повернул только голову, так как двумя руками плотно прижимал дверь к косяку. Подпирая её коленом, размеренно ответил:
— Добрый день вам, мистрис Тави! Да, дверь эта — пустяк, а вот то, что все горшки и вазы у мистрис Мины с полок посыпались и побились, когда понтон поднимали, это — да, трагедия. А то, что тогда целым осталось, сегодня ночью добилось, когда понтон опускали. Мистрис Мина чуть не плакала, а, может, и плачет сейчас, когда я её не вижу.
— Бедная! — сказала Тави. — Я обязательно зайду на обратном пути. А сейчас Айсика ищу. Ты не видел моего Айсика?
Она тут же спохватилась:
— О, ты только что сказал… Понтон опустили?
Важик наконец-то навесил дверь и, отряхивая пятнистые руки, повернулся к ограде, за которой кричала макушка Тави:
— На первый вопрос ответ такой: нет, Айсика я сегодня не видел. А на второй: да, понтон опустили сегодня ночью, как только шторм прекратился, и волны улеглись. Грозный получился, но кратковременный. Это я про шторм.
— Я поняла! — крикнула Тави. — Про шторм поняла. А сейчас пойду. Скажи Мине, что через час загляну к ней.
— Ладно! — согласился Важик.
И чего они кричат друг другу через забор, когда можно просто войти и спокойно поговорить? Но Тави знала, что если ступит в ограду, то будет считаться пришедшей в гости, а утешать Мину по поводу разбившихся вдребезги результатов долгой работы — занятие не короткое.
Улица уже заканчивалась, вплотную выходя к Океану, а Тави так и не увидела даже намёка на пребывание Айсика в каком-либо из знакомых мест. Она вышла на берег. Раз уж всё равно дошла, а понтон опустили, стоит посмотреть на последствия минувших суток.
Шторм, очевидно, прекратился ночью, так же неожиданно, как и начался. От поверхности Океана поднимались всё ещё тёмные тучи, но порывы ветра стали намного слабее. Вокруг Саузы установилась тишина и безмятежность.
Тави, немного пришибленная этой резкой переменой, медленно брела по берегу, вдыхая в себя покой. Граница — тёмная полоса между сушей и водой — выглядела лохматой и неопрятной. Её покрыли обрывки водорослей, склизкие тела погибших медуз и каких-то ещё живых, но злобно барахтающихся мелких тварей.
Тави показалось, что вдалеке бьётся в агонии блестящее серое тело акулы, но она не рискнула подойти ближе, чтобы проверить: акулы были самыми хитрыми и кровожадными хищниками, которые не боялись кружить вокруг обитаемых островов в ожидании зазевавшейся жертвы.
Конечно, Тави с удовольствием бы понаблюдала за смертью врага, которым с колыбели пугают мистрис, но врождённый страх пересилил жажду мести за представителей своего рода, погибших в зубах этих смертоносных и безжалостных тварей.
Вокруг так же валялись обломки искусственного происхождения: куски пластика, обрывки канатов, совсем непонятные блестяшки и стёкла. По всей видимости, обвалившееся части унесённых в Океан ферм, всё, что застряло во время шторма между сваями, на которых поднялся понтон. А теперь, когда он вернулся на место, волны вынесли на берег весь этот мусор.
В одном из таких холмиков что-то ярко блеснуло. Тави осторожно подошла к кучке запутавшихся друг в друге мелких осьминожек, осмотревшись, нашла длинный и узкий кусок закопчённого пластика, обломившегося в каком-то из доков, поворошила невероятно запутанный узел. Осьминожки зашевелилась активнее, но распутаться так и не смогли.
Зато выпустили из своих смертельных объятий небольшую круглую штучку. Штучка выкатилась к ногам Тави. Она переливалась цветом хмурого неба. А когда Тави подняла её и протёрла, то увидела, что в центре этой штучки синеет красивый — в витиеватых жилках — камешек. Для налобного украшения она была маловата, а для кольца — велика. Непонятного предназначения штучка.
Где-то вдалеке знакомо и буднично загудел лайнер — связь, как и жизнь, налаживалась. Тави зажала штучку в кулаке, решив, что эта находка вполне может утешить Мину, которая только что пережила такую потерю всех своих ваз и горшков.
Начало Предыдущая Следующая
Читайте на канале также: 1 . Приватное погружение
2. Зона химер-1. Метла
3. Рассказ: Неужели влюбился как мальчишка?...
4.Рассказ- быль: Кто же спасет детей?
5. Рассказ: Если судьба решила сделать вам подарок...
6. Рассказ: На лжи счастья не построишь.
7.Рассказ: Так её еще никогда никто не унижал....
8. Рассказ: Она чуть не сгубила своего сына
9.Рассказ: Как баба Таня с бабой Галей ходили к любовнице...
10. Рассказ быль: Дайте понять своим Шарикам и...
11. Рассказ: Она выбрала для себя такой путь и оказалась....