Часть VIII. Опять из князи в грязи - жестокий роман, тяжелая болезнь и смерть жены, смерть брата, банкротство, крах журнала, руины прежней жизни. 1862-1865 годы
К тому времени, когда Фёдору Михайловичу Достоевскому исполнился 41 год, судьба послала ему столько испытаний и крутых поворотов, что мало кто из писателей мог сравниться с ним в этом, разве что русский Радищев, проведший 6 лет в остроге в Сибири или испанский Сервантес, пять лет томившийся у мавров в плену. За какие-то 17 лет (с 1844 года) он успел пережить "разрыв" с выбранным для него отцом служебным поприщем (обеспечение всей жизни), уход в отставку "в никуда", вознесение на литературный Олимп Некрасовым и Белинским и позорное изгнание оттуда, посещение "кружка" Петрашевского, в котором решили вдруг заняться заговорами, арест, следствие, приговор к смертной казни и помилование в самый последний момент, 4 года каторги в кандалах, службу рядовым солдатом, регулярные припадки эпилепсии... После всего этого с помощью брата, друзей и собственной нечеловеческой выносливости ему удалось все-таки вернуть себе и право на писательство (которого он после суда был лишен), и дворянство, и (с большим размахом, хоть и спустя много лет) положение в литературном мире. Ценой какого трагического, а порой чудовищного напряжения - это отдельный вопрос. И какой след оставит это на его характере и импульсах, об этом биографы будут спорить долгие даже не десятилетия, а столетия - запойная игра в рулетку на много лет, странные пристрастия, вечно оголенное самолюбие, дикие вспышки со второй женой Анной Григорьевной, которая, казалось бы, в отличие от предшествующих женщин Достоевского, играла роль "доброго ангела".
Теперь, казалось бы, можно было успокоиться и жить человеческой жизнью - большого писателя, издателя и многотерпеливого мужа больной чахоткой и истерией жены. Однако не тут то было.
Последними "ясными днями" перед затяжной жизненной бурей была, похоже, поездка за границу летом 1862 года, кстати, первая в жизни.
До поездки он два года, по собственному же выражению, трудился как «почтовая кляча» - для нового журнала нужны были роман и повесть, и фельетоны, и полемические статьи. И очень многое непременно должно было быть написано к завтрашнему дню, потому, что начало уже пошло в типографию.
Последняя кривоватая, но ещё не злая улыбка Судьбы : Ф.М. как раз заканчивал дописывать последние главы каторжного «Мертвого дома», когда начал заносить в записную книжку будущий маршрут заграничного вояжа.
Берлин, Дрезден, Кёльн, Брюссель, Париж, Лондон. «Господи, сколько я ожидал себе от этого путешествия!» - напишет он потом. И вдруг у него начинаются приступы хандры, тоски, тяжелого одиночества. Берлин становится «кислым», Париж «прескучнейшим», у дрезденцев «противные лица». Немного он рассеялся в Лондоне, где встречался с Герценом (с которым на протяжении всей жизни отчаянно полемизировал), подарил ему свою книгу, оставил о себе впечатление «наивного, не совсем ясного», но «милого человека», верящего «с энтузиазмом в русский народ».
Вернувшись домой в петербургскую суету (много дел и писательских, и житейских, много тревог из-за поджогов в Петербурге и начинающейся реакции во власти) он ещё не знал, что совсем рядом, за дверями стоит если не самый страстный, то совершенно точно самый жестокий роман в его жизни.
Аполлинарии Сусловой было 22 года, она недавно напечатала в журнале братьев Достоевских свой первый рассказ «Покуда», видела в Фёдор Михайловиче мэтра, была свидетельницей того, какое потрясающее впечатление произвели два последних произведения его на читающую молодежь. Что толкнуло ее в объятия немолодого, совсем некрасивого, женатого и очень много перестрадавшего человека? Да ещё и фатально не пользующегося взаимностью у женщин, за исключением первых двух лет его страстного романа с Марьей Дмитриевной, тогда еще не его женой, в которую влюбился он, только что выйдя с каторги. В молодости Фёдор был крайне неловок и скован (до анекдотизма) с женщинами своего круга. Странные и малоприглядные воспоминания (прежде всего, его собственные письма) остались только о случайных встречах с несчастными гулящими женщинами петербургского «дна». Последние годы, после того, как все большее крушение терпел его брак, он тоже жил одиноко (хотя теперь, у него, наконец, на четвёртом десятке, стали появляться женщины-друзья).
И всё- таки сближение произошло, Аполлинария потянулась к Достоевскому первой и решительно пренебрегла общественными условностями, ведь ее избранник был женат. Вначале их отношения даже напоминали написанный Тургеневым роман. Потом Аполлинария писала, что пусть и ненадолго, но полюбила.
Фёдор Михайлович был в упоении (что немудрено при его то крайне унылой, то грубой в этом отношении предшествующей жизни). Страсть и чувства разгорались в нем все более.
Да вот беда - все явственней стала слышна тяжелая поступь Рока. Зимой 1863-1864 года серьезно ухудшилось состояние Марьи Дмитриевны, его жены. Достоевский начал разрываться между домом, где ухаживал за больной женой и съемными номерами, где встречался с Полиной.
Полина была хороша собой - и по своему весьма обаятельна. Стройная девушка, гордо закидывающая голову, с большими глазами и прекрасными рыжеватыми волосами, с низким медлительным голосом, с кажущимся сочетанием женственности и силы.
Она очень привлекала Достоевского, почти завораживала. Но у этого влечения была еще одна странная подоплека. Аполлинария каким-то образом была очень близка Достоевскому с его националистическими и народническими мечтаниями, которые он активно в своих развивал в своих статьях, тем, что она была девушка из народа (что вообще было большая редкость в то время). Отец Аполлинарии Прокофий Суслов из Нижегородской губернии был крепостным графов Шереметьевых. Ему удалось внести выкуп за себя и свою семью и выйти на волю, сделаться управляющим имением Шереметьевых. Дочерям своим (на деньги специально отписанные графом Шереметьевым) он дал прекрасное образование в частном пансионе, а затем на курсах. О извечная мечта народников и демократов! (и даже отчасти сюжет Золушки) - прекрасное и стойкое дитя природы и народа, естественно окрепшее в жизненных невзгодах, подобно прекрасному камню получает огранку в виде хороших манер, образования, изысканной одежды и благородных мыслей. Тогда в ходу были идеи женского образования, труда, свободных отношений и служения угнетенным.
Аполлинария была нигилистка и идеалистка, и мечтала о свободе тела и духа. Достоевский писатель, мыслитель был выше нее, и она им восхищалась.Но образ друга и учителя очень сильно потерпел от опыта интимности. Тут все было неладно - излишняя сентиментальность, эксцессы и порывы, и в то же время угнетающая размеренность женатого мужчины с больной женой и необходимостью тяжелого и беспрерывного писательского труда. Романтические впечатления все омрачались и омрачались у нее, и сам роман все меньше напоминал романы Тургенева. Однако за границу они собирались ехать вместе (у Сусловой были независимые средства). Аполлинария выехала в мае 1863 года, Достоевского она ожидала спустя несколько недель и писала ему нетерпеливые письма. Ожидание затянулось на несколько месяцев и дожидаться она его не стала.
Между тем у отчаянного влюбленного в свою подругу и жаждущего встречи Федор Михайловича началась совсем "черная полоса". Марье Дмитриевне становилось все хуже и хуже, ее пришлось больную увозить во Владимир ради климата. 25 мая последовал уж совсем серьезный удар - закрыли их журнал "Время". Власти увидели крамолу в статье на тему польского восстания, с сомнительным сарказмом и неумело написанной автором "Времени" Николаем Страховым (это ошибка наложит долгие след на их многолетние отношения с Достоевским и очень поспособствует крайне сомнительным воспоминаниям о Федоре Михайловиче). Закрытый журнал перестал приносить деньги, кредиты стало нечем платить, Достоевских осаждали кредиторы, подписчики и сотрудники, которым нужно было платить. На больную Марью Дмитриевну и на пасынка, который стал шестнадцатилетним разгильдяем, нужны были деньги.
Все лето он рвался к Аполлинарии в Париж, писавшей ему недовольные письма. И, наконец, поехал, вырвавшись из Петербурга только в середине августа. Но по дороге зачем-то заехал в Висбаден, где начал играть в рулетку, где ему, едва ли не единственный раз в жизни удается крупно выиграть (5 тысяч франков) и вовремя остановиться. Когда, окрыленный, он приедет к ней в парижский пансион, окажется, что и здесь у него не осталось ни малейшей радости. Аполлинария успела влюбиться в богатого студента красавца-испанца, отдаться ему по зову плоти и сердца, и быть уже отвергнутой бывшим возлюбленным (кажется, молодая русская нигилистка не читала Бальзака и Флобера, и не представляла себе, как молодые франты умеют отделываться от назойливых и наскучивших любовниц). И все это за 3-4 недели. Достоевскому она написала в письме, что он "немного опоздал". Он был сначала как будто оглушен этим известием, все рушилось вокруг него, вначале его раздирали ревность и обида, потом ощущение полного одиночества, ненужности и своей вины перед больной оставленной женой. И это был как будто какой-то злой рок. Семь лет назад он почти так же утешал Марью Дмитриевну в сибирском Кузнецке, когда она после смерти алкоголика мужа влюбилась в учителишку Вергунова без малейших перспектив на будущее, он даже хлопотал за него, временами хотел быть ему другом и едва ли не братом. Но холеный и легкомысленный испанский студент Сальвадор из семьи плантаторов никак не мог ему быть ни другом ни братом, да и Аполлинария была для студента только игрушкой.
Суслова вела дневник, где подробно описала их дальнейшее путешествие - они все-таки решились ехать дальше путешествовать уже "как друзья". Поездка не удалась и получилась безобразной. Аполлинария изливала на "друга и брата" все свое отчаяние и гнев на Сальвадора из-за того, что ее бросили. Федор Михайлович все пытался восстановить прежние отношения, Аполлинария упорно отказывала ему, хотя путешествовали они в большой вынужденной близости, и все это отдавало уже "мучительскими" нотками. В дневнике ее проскальзывали интонации упоения от отказов и своего превосходства. Ссорились они так, что их однажды едва ли не выселили из отеля. Во время путешествия заехали в Баден-Баден, где Достоевский проигрался дотла и не мог оторваться от рулетки. Пришлось слать письма в Россию и умолять о деньгах и просить в долг у русских знакомых в Бадене. Опустошающая игорная лихорадка войдет в его жизнь с этого путешествия на долгих семь лет, а мучительные отношения с Аполлинарией он подробно опишет в романе "Игрок" (главную героиню так и звали - Полиной). И точно, время сюжетов из "Бедных людей" и "Униженных и оскорбленных" кончается, начинается время разрушительных страстей, подавленного гнева, угрызений и метаний - время "Игрока", "Преступления и наказания, "Идиота". Но никто из них не хотел или не мог прервать эти совсем не по доброму страстные, уже мучительные и какие-то "грозовые" отношения.
По завершении путешествия в октябре каждый разъехался по своим делам. Аполлинария в Париж - заводить знакомства и страдать по Сальвадору. Достоевский, по пути опять заехав в казино, на этот раз в Гамбурге, и вновь проигравшись дотла, в Россию, где его ждал один из самых мучительных периодов в жизни.
Казалось, половина окружения болеет или умирает. Отнимались ноги у младшего брата Николая, сильно пьющего и живущего неподалёку в Петербурге. Умер дядюшка Куманин, богатый купец, неоднократно помогавший ему деньгами. Умер отец Марьи Дмитриевны, статский советник Констант, сын французского дворянина Франсуа де Констант, крещеного в православии Степаном. Капитаном королевской гвардии при дворе последнего из Людовиков был дед Марьи Дмитриевны, но вынужден был во время французской революции бежать в далёкую Русь.
Когда Фёдор Михайлович, пробыв всего несколько дней в Петербурге, спешно приехал за женой во Владимир, взгляду его предстала картина безотрадная - Марья Дмитриевна была очень плоха. Пришлось срочно перевозить ее в Москву и самому переезжать туда же, по существу превратившись в сиделку.
К Новому Году надежды почти не осталось , а последние месяцы были очень тяжелы. Фёдор Михайлович все пытался тешить жену «разными вздориками, портмонейчиками, шкатулочками», хотя и с ним по временами бывали припадки падучей... "жалкое зрелище", они на сострадательный взгляд Майкова, заезжавшего к ним тогда, представляли.
В Петербурге брат Михаил отчаянно хлопотал по возобновлению журнала - вместо «Времени» его решили назвать «Эпохой». Издание возобновилось и от Достоевского ждали статей и глав из нового произведения, но сил писать не было, их «съедал» уход за больной женой, которой становилось все хуже. В воспоминаниях писали, что временами ее мучили кошмары и галлюцинации, прибежав в гостиную она грозила кулаком портрету мужа. Деньги все уходили на лечение, но смерти Марьи Дмитриевны ждали с недели на неделю со дня на день.
Аполлинария порой писала из Парижа, не слишком вникая в беды Фёдор Михайлович, отношения их любовные, как решила она, были закончены, но оставались дружеские, он так и называл ее иногда в письмах «вечный друг». Иногда она правах друга (или подруги?) корила его за излишний цинизм начала «Записок из подполья». За это ли решительное и намеренное непонимание его бедствий или за то, что в Париже, расставаясь с ним, она написала «ты немножко опоздал», но очень скоро он назовёт ее бесчувственной и «больной эгоисткой», причём в письме не к кому-нибудь, а к ее родной сестре Надежде Сусловой. В будущем Надежда станет первой женщиной-врачом в России (то, что втайне импонировало Ф.М. , то есть привитие цивилизации к народному корню, и произойдёт - но только с младшей сестрой Аполлинарии Надеждой, сама же Аполлинария так и останется пустоцветом, реализовав себя только в быстро опостылевших ей «отношениях» с Достоевским и много позже в скандальном браке с его горячим поклонником Розановым). Но его все еще отчаянно тянуло к ней, он по=прежнему любил, но уже "не хотел любить" ("она не стоит такой любви", - напишет он позже).
В апреле 1864 года Марья Дмитриевна умерла, агония была мучительной, «она столько перестрадала, что не простить ее было бы невозможно», писал Фёдор Михайлович нелюбившему Марью Дмитриевну брату Михаилу. Горе оказалось сильней, чем он предполагал. Да, было облегчение (прекратился уход за тяжелобольной), но была и большая пустота.
В июле последовал новый удар - умер брат Михаил. От болезни печени и разлития желчи. Это было не только огромное горе, но и катастрофа, все кредиты на издание журнала были выданы под его поручительства. И теперь кредиторы предъявили их к взысканию. Вдова брата Эмилия Фёдоровна и его четверо детей остались без средств к существованию и целиком на иждивении Фёдор Михайловича. Он же переоформил на себя долги брата -общей суммой до 20 или 25 тысяч рублей (деньги по тем временам огромные для него).
Опять занял денег, сколько мог, а какую-то сумму выпросил у семьи, и попытался продолжить издание «Эпохи», чтобы получать какой-то доход и оплачивать долги. Но год был очень неудачный и в феврале 1865 года «Эпоха» была полностью обанкрочена, а на нем остались висеть неподъемные долги.
Чтобы хотя бы отчасти расплатиться с долгами, Достоевский заключает кабальный договор с издателем Стелловским на трехтомное собрание сочинений.
В это же время они окончательно расстались с Аполлинарией.
За это время у Достоевского написаны и напечатаны "Записки из подполья" и два рассказа ("Скверный анекдот" и "Крокодил").
До начала работы над "Преступлением и наказанием", которое прославит его на весь мир, остались считанные недели. И он уже в полушаге от того, чтобы стать великим писателем.
О ранних периодах в жизни Федора Достоевского в моих статьях