Отличительной особенностью казачьих общин, проживавших на Северском Донце в XVI-XVII веках, являлось полное непризнание законов ни одной из сопредельных территорий. Не зря в письме одного из первых исследователей быта донских казаков Григория Котошихина, отправленном в 1670 году русскому царю Алексею Михайловичу, было сказано: «И дана им на Дону жить воля, начальных людей меж себя, атаманов и иных, избирают и судятся во всяких делах по своей воле, а не по царскому указу».
В справке посольского приказа за 1701 год говорилось, что в приказе нет сведений о казачьих городках на Дону, так как селятся и пришлых людей принимают в городки они, то есть казаки, без указу, сами собою и по своей воле. А в 1721 году из того же посольского приказа на вопрос о войсковых атаманах на Дону ответили, что атаманы ранее избирались всем Войском Донским по своим древним обыкновениям. Такую внутреннюю организацию сами казаки называли «самоправством».
Давно, очень давно, одним из ключевых казачьих понятий стало слово «атаман». Это уважительное и почтительное слово с древних времен означало звание выборного вождя, начальника, лидера в казачьих обществах. У казаков на Дону известны атаманы с разными названиями и функциями: войсковые - стоявшие во главе Донского Войска; станичные – возглавлявшие вновь образованные или старые станицы, затем - походные, водившие в походы казачьи отряды. Также для фактического управления казачьим войском, начиная с российского императора Петра Первого, назначались наказные войсковые атаманы. Разумеется, в станице Гундоровской Области Войска Донского было только два вида атаманов: станичный и хуторские. Эти атаманы, а также почётные судьи и помощники станичного атамана, избирались обществом на трёхлетний срок. Станичный казначей, станичные судьи, доверенные станичного правления, табунные смотрители и коновалы - сроком на 1 год. На должности станичного атамана и станичных судей избирались лица не моложе 33 лет, а почётными судьями – не моложе 40 лет. Результаты выборов утверждались наказным войсковым атаманом.
Не имели права участвовать в выборах и быть избранными хуторскими атаманами лица моложе 25 лет. К выборам атаманов не допускались те, кто имел судимость или находившиеся под следствием и судом.
Все российские правители хорошо понимали значение общественного воздействия на поведение своих подданных. Станичное общество со своей особой формой самоуправления, взаимной ответственностью и системой обязательств, как нельзя лучше подходило для поддержания порядка и выполнения функций, возложенных на Донское Войско. Однако и эта сторона жизни нуждалось в регламентации. 3 июня 1891 года император Александр III утвердил очень важный документ, с названием в духе того времени: «Инструкция, составленная к руководству станичным обществам Войска Донского». В пункте первом инструкции говорилось: «Станичному обществу принадлежит главная забота об общественном благоустройстве и общественном хозяйстве в пределах своего юрта».
Следует отметить, что в других российских губерниях, кроме, разумеется, местностей, занимаемых казачьими поселениями, таких широких прав населению даровано не было. Во главе иерархии местного самоуправления стоял станичный атаман. По своему правовому положению он имел достаточно широкие полномочия. И власть станичного атамана была вовсе не призрачной, а подкреплённой достаточно действенными инструментами, как административными, так и финансовыми. Станичный атаман мог наложить штраф на любого гражданина, проживавшего в станице. И он этим пользовался достаточно широко. В 1912 году по распоряжению атамана станицы Гундоровской подвергнуты штрафам: за нарушение дисциплины – 17 казаков, за неуважение к старшим - 21 казак, за буйную и нетрезвую жизнь - 46 казаков, за нерадение к общественному интересу, в виде неявки на сбор, в суд и неисполнение требований начальства - 96 казаков. Всего получается 180 казаков. Не так уж это и мало! Зато в 1912 году никто не был исключён из состава станичного общества и не подвергся такому, самому позорному для донского казака воздействию, как изгнание из рядов служивого сословия. В арсенале наказаний гундоровского станичного атамана были меры воздействия не только в отношении рядовых казаков, но также и к тем, кто имел общественные полномочия. За упущения по службе для должностных лиц станичных и хуторских правлений применялись дисциплинарные взыскания в виде «отдаления от должности». Если хуторской атаман со временем «зарывался», то даже это уважаемое должностное лицо, также могло быть предано станичному суду. Так, в 1903 году, подвергались аресту за упущения по службе хуторские атаманы поселений Ковалёв, Аникин и Верхне-Шевырёв. А в хуторах Власов, Ковалёв и Свиногеев местные атаманы даже были «удалены от должностей». Случалось и такое, что хуторские атаманы отстранялись с совсем нелицеприятной формулировкой: «за ведение нетрезвой и беспутной жизни».
В 1912 году подверглись наказаниям помощник станичного атамана казак Овчаров, хуторской атаман хутора Станичный казак Морозов, хуторской атаман хутора Таловый казак Тарарин. Два атамана (хутор Верхне-Ковалёв - казак Попов и хутор Верхне-Грачинский - казак Никитин) удалены от обязанностей и службы, причём последний предан суду.
Особое значение в жизни станицы имел станичный сход. В силу положения об управлении в казачьих войсках станичный сход собирался из всех домохозяев станицы, имеющих право голоса. Постановление схода, составленное при участии менее чем двух третей домохозяев станицы (или их представителей - десятидворных), считалось незаконным. На сходе зачастую возникали споры и пререкания между станичными правителями и прибывшими на сход, несогласными с чем-либо казаками. Особых задир и крикунов, как правило, со схода удаляли, порой с небольшой потасовкой. Стоило кому-либо, при поддержке толпы крикнуть: «Аникина, долой со схода!», как несогласного и мешающего принятию разумного решения крикуна выводили со станичного схода «под белы рученьки».
Донские областные ведомости в 1879 году писали о станичных сходах так: «Небезызвестно каждому из нас, насколько шумны и безалаберны бывают станичные сходы. Как трудно провести хорошую мысль на сходе и сделать что-либо полезное. Как часто хитрые эксплуататоры умеют замагарычить, в свою пользу общество и всевозможными средствами… из общественного согласия вытягивать последние соки».
Побывавший в 1880 году в станицах Донецкого округа коллежский советник Владислав Рудольфович Рыковский, представил по начальству докладную записку о своём участии в станичных сходах и отметил в ней, что «некоторые казаки являются в полупьяном виде на сходы и, забывая, зачем призваны, и место, где они находятся, кричат на сходе «не надо», или «с богом», чем мешают трезвым и благопристойным гражданам хладнокровно и добросовестно обсудить всё».
Выводы были сделаны и по распоряжению окружного атамана Донецкого округа, питейные заведения в станицах на дни сходов стали закрываться. Станичный сход, по представлению правления, мог исключить лиц, не достойных казачьего звания, из состава станичного общества. Бывало и такое, что сход станичников принимал решение о высылке из юрта станицы некоторых семей, в том числе иногородних, чьё пребывание являлось, по их мнению, недопустимым на донской земле. Также на станичном сходе очень часто обсуждались вопросы хозяйственные, затрагивающие интересы многих станичников. На станичном сборе в 1903 году станичники долго и горячо спорили о новом проекте договора об отдаче в аренду паромной переправы на скотопрогонном шляхе в районе хутора Михайловский. По представленным кондициям (условиям договора), он был сдан в аренду за 485 рублей в год. По этим кондициям паром должен был работать максимальное количество дней в году. В дни весеннего разлива паромщик должен был иметь две лодки на самой переправе и одну на реке Большая Каменка для беспрепятственной переправы граждан. В лодках должно быть не менее двадцати мест. Такса за переправу размещалась на видном месте. За переправу с одного человека брали 5 копеек, с легкого воза - 10 копеек, с тяжёлого - 15. За неисправную работу парома и лодок станичный атаман имел право штрафовать паромщика на сумму от одного до десяти рублей, за каждый день работы, признанной не соответствующей условиям договора. Довольно-таки часто на станичных сборах решались вопросы о передаче юртовых земель под разработку каменного угля. Проходили станичные сборы, чуть ли не ежемесячно и принимали достаточно много решений. Например, в течение 1912 года состоялось десять станичных сборов, на которых были вынесены общественные приговоры по самым разным жизненным делам. На сборах разгорались скандалы по поводу любых «утеснений» местному населению от углепромышленников и администрации железных дорог. Тут основной задачей крикунов было не только «замагарычить» нужное решение, но и, как они говорили, «выцыганить» какие-нибудь дополнительные права и привилегии.
Как и станицы, хутора имели свое самоуправление: хуторской сбор, атамана, хуторское правление. В небольших хуторах, там, где насчитывалось меньше ста дворов, выбирались «десятидворные», и они от имени домохозяев своего хуторского «кутка», вершили все насущные дела. Собирались на сбор обычно по воскресеньям, обязательно на майдане у церкви, если в хуторе таковая имелась. Что решал хуторской сбор? Конечно, главное его предназначение - избрание хуторского атамана и хуторского правления. Кроме того, сбор распределял между членами хуторского общества земельные паи, угодья в довольствии хутора, развёрстывал денежные сборы на станичные и хуторские повинности, разбирал ходатайства о семейных разделах.
Хуторской атаман подчинялся станичному атаману, а ему подчинялись все проживающие на хуторской земле. Атаман созывал сбор хуторян и обеспечивал исполнение его решений. В малолюдных хуторах не было ни хуторского сбора, ни атамана, ими управлял назначенный станичным атаманом приказный. Так было в хуторе Хрящ станицы Гундоровской, в котором всего-то насчитывалось одиннадцать дворов. Но, обратите внимание, в каждом дворе - минимум по шесть-семь душ народонаселения.
Интересно проанализировать движение капиталов в гундоровской станичной денежной кассе. Она на 1 января 1913 года была достаточно приличной - более ста тысяч рублей. Каждый третий рубль поступал туда от доходов шахт, карьеров и каменоломен. Посаженная плата с лиц не войскового сословия, а это был пережиток прошлого, сохранившийся вплоть до 1917 года, давала 2 233 рубля дохода и столько же денежных средств выделялось на нужды станичного образования. На содержание должностных лиц станичного правления и административные расходы направлялся каждый десятый рубль. Весьма значительные расходы шли на снаряжение казаков на службу - на это уходил каждый седьмой рубль. Были и совсем «неисправные» казаки в количестве 29 человек, которых обмундировали за станичный кошт. На это потратили 3 600 рублей, то есть на каждого по 124 рубля. А ещё практиковалась выдача пособий на приобретение строевых лошадей, амуниции и оружия. В тот год 63 казака получили такие пособия на сумму 9 765 рублей, или по 155 рублей на брата. Как видите, движение средств наблюдалось немалое и порядок в расходовании станичных сумм и их сохранности был жёстким. В инструкции станичному правлению записано, что «все деньги, полученные станичным казначеем, должны храниться в железном станичном сундуке за замком и печатью станичного правления. Ключ от станичного сундука и печать должны храниться у атамана. При каждой выемке из станичного сундука денег и других ценностей станичный казначей обязан приглашать станичного атамана и доверенных».
В обыденной жизни станичников особое место занимал станичный писарь. Все, столь необходимые для полноценной казачьей жизни, справки получались только через него. Почту от родственников тоже получали из его рук. От порядочности, воли или, напротив, нежелания этого человека что-либо сделать, зависело очень многое. Ведь неграмотных казаков в станице тогда было значительное число. А уж неграмотных в правовом отношении - почти все. В инструкции станичному правлению читаем: «Всё письмоводство в станице возлагается на станичного писаря, который обязан верно и в порядке вести порученные ему списки и книги и с надлежащей точностью излагать в исходящих бумагах, сведениях и других документах, выдаваемых от станичного атамана, правления и схода, то, что было положено и решено. В случае подлога на писаря возлагается ответственность и он подвергается наказанию, какое определяется за подлоги по службе. Один из станичных писарей, в качестве дежурного, должен находиться при станичном правлении».
Не так уж часто станичный писарь удостаивался всеобщего внимания, тем более, внимания донской прессы, но я такой пример нашёл. В неофициальной части «Донских областных ведомостей» от 30 ноября 1877 года была помещена заметка с простым названием «Станичные писари в прежнее время и теперь»: «В прежние времена станичный писарь был первое лицо в станице, и до некоторой степени - вершитель судеб станичников. Он творил суд и расправу, хотя, конечно, неофициально. Имеющие в нём нужду и несли, и везли ему всякой всячины. Жили писари в хороших домах, всего имели вдоволь и катались как сыр в масле. В настоящее время писарь получает в четыре раза больше прежнего жалованья, а живет в сорок раз хуже. Деньги ли дороги стали или сердца просителей одеревенели, а только благодати прежней писарям и в помине нет. Живи, роскошествуй, как хочешь, на 120 рублей в год, с женой, да полудюжиной ребятишек. Попробуй-ка накормить восемь ртов на тридцать копеек в сутки, да приодень восемь нагих тел. Так и вспомнишь старое времечко. А теперь писарь что и где возьмёт? Работает, как вол, как почтовая лошадь, выпуская по шесть тысяч нумеров разных бумаг в год, не разгибая спины, сидит день и ночь.
Нам кажется, что люди всегда люди. И бес-искуситель у всякого за плечами, а гонимый нуждою человек, на что только не решится. Вознаграждение в благоустроенном обществе должно быть соразмерно с трудом, а труд писаря заслуживает по малой мере двойного вознаграждения».
Под этой статьёй стоит подпись: «Неизвестный». Хотя, судя по знанию проблем писарской братии, он не такой уж неизвестный станичный писарь. Может быть, это даже писарь станицы Гундоровской по фамилии Фетисов. Здесь надо подчеркнуть, что и среди писарей тоже были династии. Представители фамилии Фетисовых должности писарей в станице занимали более сорока лет, до самой Гражданской войны, до 1918 года.
Казаки очень гордились тем, что были освобождены от выплаты всевозможных податей, сборов и налогов. На самом деле «справление» на казачью службу и другие возложенные финансовые обязанности, немало съедали средств из семейного казачьего бюджета. Одни станичные и хуторские повинности чего стоили! Их насчитывалось немало – шестнадцать: воинская, засыпка хлебных магазинов, содержание станичной почты и пожарных лошадей, караулов на случай пожаров, сиденочная повинность (дежурство в правлениях станичном и хуторских), полицейская служба в станицах и хуторах (в станице Гундоровской ещё была такая повинность как несение службы на рудниках и железных дорогах), исправление и содержание в исправности дорог, мостов, гатей и переправ, доставление топлива и содержание станичных общественных зданий в исправности и их ремонт, устройство на лагерных участках и на табунных отводах прудов, сусликовая повинность, охранение церквей, хлебных магазинов и станичных лесов, заготовление и доставка фуража для станичных жеребцов, содержание конно-плодовых табунов, содержание сторожей при училищах и при станичных управлениях.
Кроме того, существовала так называемая практика самообложения, когда по решению станичного или хуторского схода собирались деньги на всевозможные общественные нужды, от строительства моста через какую-нибудь балку, до помощи погорельцам и жертвам наводнений. У самообложения было одно явное преимущество для обывателей. Любой, из сдавших деньги, мог проверить, куда и как они были потрачены, а казнокрадство из общественной казны преследовалось тогда очень люто.
Ясно одно - зря донские казаки гордились своим положением бесподатного сословия. Им приходилось за всё своё жизнеобеспечение платить немалые деньги и выделять на общественное благо такие ресурсы, как использование рабочего скота и своего личного времени, да ещё в страдную пору. А вот гордиться своим казачьим «самоправством» они имели полное моральное право и дорожили им, как одной из важнейших, дарованных им русскими царями, привилегий. Почему и не признали новый советский порядок, с избранием, а вернее назначением, органов власти в виде станичных и хуторских советов и отстранением от этой самой власти атаманов. Что стало повсеместно внедряться на Дону, начиная с января 1918 года. В этом то и была одна из причин, вспыхнувшей на юге России, в то же самое время, Гражданской войны.