На днях пензенские театралы переживали за Даниила Спиваковского. Вернее, за его героя — писателя Пола Шелдона, после аварии оказавшегося в плену у сумасшедшей фермерши Энни Уилкс, которую блестяще сыграла Евгения Добровольская.
Психологический триллер поставлен по одноименному произведению Стивена Кинга, которое, кстати, в 1990-м году было экранизировано. Спектакль «Мизери», конечно, не кино, но атмосферности в этот вечер на сцене драматического театра было хоть отбавляй.
Декораций минимум: кровать, то и дело трансформирующаяся в трибуну, табуретка, летающие над сценой листы бумаги… Спиваковский и Добровольская играли на пределе, а по-другому они и не умеют.
Благодаря художественному руководителю Пензенского драматического театра Сергею Казакову нам удалось взять у Спиваковского эксклюзивное интервью. Кстати, они дружат не первый год, учитывая, что оба преподают на курсах Института театрального искусства имени Кобзона. И еще выяснилось, что Казаков примет участие в спектакле, который Спиваковский планирует привезти в Пензу.
— Ректор нашего института Дмитрий Томилин выступил в роли режиссера и поставил спектакль «Инструкция любви», в котором заняты студенты моего курса, — рассказывает Даниил. — Он предложил мне принять участие в этом проекте в качестве актера. Также мы пригласили известного актера Александра Пашутина. А Сергей Казаков играет Автора, появляется в начале пьесы и в конце.
Это не коммерческий проект, мы не зарабатываем на нем деньги, а даем студентам возможность прикоснуться к настоящему театру. В октябре планируем привезти спектакль в Пензу, надеемся на теплый прием.
— В спектакле «Мизери» ваш герой оказывается в плену у маньячки. А могли бы вы представить, что ваша поклонница похитила вас и удерживает в плену в реальной жизни?
— Избави Бог от такого! Не знаю, как я повел бы себя в такой ситуации. Конечно, попытался бы внушить похитительнице, что она неправа — надеюсь, мне помогло бы мое образование психолога. Хотя, признаюсь, психологом после получения диплома я не работал ни дня. На жизнь я зарабатываю игрой в кино и на сцене. Получается, актерское образование для меня важнее. Во всяком случае, оно позволяет мне прокормить себя, жену и троих детей.
На факультет психологии МГУ я поступил по настоянию родителей, сам хотел чего-то другого. Причем и поступить-то с первого раза не удалось, пришлось идти работать санитаром в психиатрическую больницу. Кстати, годы спустя я сыграл пациента психушки в фильме «Сделано в СССР», и тот опыт мне пригодился. В общем, на следующий год я поступил, но с первого курса меня забрали в войска связи.
В 1989-м я восстановился в МГУ и попал в студенческий театр, где понял, что хочу быть актером. Однажды совершенно случайно попал на прослушивание к Андрею Гончарову. Проходя по улице Герцена, повернул голову в сторону Театра Маяковского и увидел у входа в малый зал компанию молодых людей. Что-то меня подтолкнуло, и я решил присоединиться к ним.
Тут всех начали приглашать в зал, и я невольно оказался среди тех, кто проходил уже третий тур к мастеру. Мою фамилию не нашли в списках, попросили не нервничать и прослушали. Затем решили, что во мне что-то есть, и пригласили на следующий день к Гончарову, чтобы тот сам решил, брать абитуриента или не брать. Гончаров как-то с ходу въехал в мою ситуацию: «Я тебя возьму, парень, но даже не думай, что сможешь учиться в двух вузах одновременно! Ты должен заниматься только актерской профессией».
Вечером я предстал перед семейным советом. Мне твердо наказали сначала окончить университет, а уж потом придумывать всякие глупости. Правда, выдернуть документы из приемной комиссии не вышло, пришлось пойти на хитрость, чтобы обманным путем заполучить дубликат школьного аттестата. И уже после этого я отнес документы в ГИТИС на отделение Гончарова.
Так я начал вести двойную жизнь. И по причине хорошей успеваемости даже получал двойную стипендию. Наверное, это могло произойти только в те замечательные годы, когда вокруг царила легкая неразбериха.
— А как вы попали в кино?
— В коридоре «Мосфильма» я ждал проб на какую-то эпизодическую роль, и мимо проходила ассистентка по актерам. Мне позже рассказали, что, заметив меня, она шепнула коллеге, мол, какой смешной парень сидит, худой, сутулый, надо его Сергею Газарову показать. В итоге меня привели к Газарову, только начавшему снимать «Темную лошадку». А продюсером был Валерий Тодоровский, который впоследствии снял меня в картине «Мой сводный брат Франкенштейн».
— Правда ли, что работать с требовательным Тодоровским очень непросто?
— Тяжело было работать, но интересно. У нас сценарий создавался буквально на съемочной площадке, от первоначального уже вскоре ничего не осталось. Мы приезжали сниматься и не знали, что нас ждет. Валера мне говорил: «Представь, что ты выходишь из Театра Маяковского, где работаешь, на улицу. Теперь оглянись вокруг, немного сбив привычный ракурс. Вот человек — у него лицо какое-то нехорошее. А эта как-то смотрит необычно. А этот странно одет, и что-то из-под куртки у него торчит. Вот и все, больше ничего не надо, достаточно вот так увидеть мир. И выяснится, что враги рядом!»
Таким я и создал своего героя, вернувшегося с войны без одного глаза. Он был обречен погибнуть, таким, как он, нет места в социуме. Они либо погибают, либо попадают в дурку. Притом что мой герой не сумасшедший, он просто живет в параллельном состоянии. Помню, я так вжился в образ, что просыпался с криками среди ночи, уверенный, что окружен врагами, пытающимися меня убить. А однажды мне почудилось, будто за мной следят, и я, заметая следы, петлял по подворотням.
— В сериале «Старые кадры» вы очень убедительно сыграли экстрасенса. Неужели у вас и на самом деле есть экстрасенсорные способности?
— Скажем так, иногда со мной происходят странные вещи вроде ясновидения. Как-то жена Светлана моет на кухне посуду, и вдруг я слышу звук разбившейся тарелки или чашки, в общем, что-то разбилось. Кричу ей: «Света, на счастье!» Она мне в ответ: «Что на счастье?» — «Ну ты же сейчас что-то разбила?» — «Нет, ничего не разбила». — «Тогда у меня что, слуховые галлюцинации?» — «Не знаю, что там тебе послышалось».
И в этот момент снова слышу звук чего-то бьющегося. Ну, думаю, надо лично убедиться. Захожу на кухню, а там жена стоит и растерянно смотрит на пол, на осколки тарелки. «Ну вот, — говорит, — накаркал».
В другой раз иду по улице, а впереди дом ремонтируется, стоит машина с подъемником, и где-то на уровне третьего этажа рабочий в люльке красит стену. Тут меня что-то словно останавливает, вот прямо будто в грудь упирается, не дает идти. Да что за ерунда, думаю, но все-таки останавливаюсь и пытаюсь в себе разобраться. А у меня сердце прямо-таки колотится и лицо покрыто каплями пота.
И тут я вижу, как вниз летит ведро с краской и с грохотом падает на тротуар, забрызгав все вокруг в радиусе нескольких метров. Там прохожие ближе шли, вот им не повезло — оказались в каплях краски. А если бы я не остановился, то оказался бы как раз в той точке в тот момент, когда туда сверзилось ведро. И, боюсь, испачканной одеждой я бы не отделался. Что это — предвидение или ангел-хранитель?
— Сейчас модно заводить свои аккаунты в соцсетях, у артистов тем более. Но вас там почему-то нет…
— Я не состою в социальных сетях, моя связь с Интернетом — это исключительно электронный адрес, на который я получаю почту, сценарии, статьи для редактуры… А зачем все это надо? Чтобы все видели, что ты сегодня съел на завтрак и куда пошел вечером? Предложений в театре и кино мне и так хватает, без самопиара!