Наверное, в голове у Иры был каталожный шкафчик, как в библиотеке, где на каждый случай есть своя карточка.
Ногти красить под цвет помады. Обувь надевать под цвет сумки. Юбка - не выше, чем на ладонь от колена.
Ребенок (Миша) должен идти в три года в детский сад.
Миша болел, в группе любил тихонечко играть один и бежал навстречу бабушке, как из плена. А бабушка, которая и рада бы сидеть на пенсии с внучком (всё не так одиноко), боялась, как бы матери Миши воспитательницы не проговорились, что она забирает его сразу после дневного сна. Уж больно жалко мальчонку. Потом привык, конечно, и бабушка приходила вечером. Но всегда первая. Скучно ей было дома одной.
В семь лет Миша, как положено, пошел в школу. В октябре в его класс пришли из художественного кружка, набирать группу. Прямо на уроке рисования две молодые девушки что-то помечали в блокноте с подсолнухами. Марья Ивановна сказала Ире, что у Миши талант, но Ира читала рекомендации психологов - в первом классе детей дополнительными кружками не нагружать. Да и во втором не стоит. И Миша после школы ждал родителей дома, развлекая себя играми в телефоне.
Ира работала продавцом в сетевом продуктовом. Но в коллективе ни с кем не общалась. Точнее, она-то бы общалась, но ее сторонились. Раздражало сотрудников Ирино "всезнайство". Ира то сменщице скажет: "Делай гель-лак в салоне, руки это лицо женщины. А не с мужем по театрам ходи. Стыдоба в театр с ногтями ненакрашенными". То грузчику, что его лицо - обувь, и лицо это давно не видело крема и щетки.
Да и покупателям могла ехидно заметить, если карточку дома забывали: "Да уж, ей там самое место, очень выгодное вложение, вы ж эту карточку за 100 рублей купили! И не носите. Надо носить".
Муж (Вася) у Иры был тихий и спокойный. Как Ира скажет, так и делал. Зарплату - жене, кухня - не мужское дело, и это самое два раза в неделю, по рекомендации врачей, чтобы не было простатита.
А тут бабушка, которой теперь из садика Мишу забирать не надо было, а из школы, по словам Иры, он уже большой, и сам дойдет, съездила в гости к подруге в областной центр. И прям там нашла ее работа - няней у соседей подруги, для двойняшек.
Татьяна Николаевна недолго колебалась, дома давно тоска, хоть на стенку лезь. А тут и работа, и подруга. И внучку любимому можно будет деньжат передавать: Миша давно хочет телефон побольше, у него в старом игры уже не помещаются.
Вася раз в месяц маму навещал. Ира была не против, только списки писала, что ей из центра привезти. Сама не ездила. Не очень свекровь свою любила, особенно после того, как воспитательницы на выпускном рассказали, что Татьяна Николаевна, оказывается, Мишку первый год после дневного сна забирала. Своевольничала.
И надо же - Васе тоже работа нашлась. Встретил одноклассника, а тот его к себе и позвал, по специальности, а не охранником, как последние годы Вася работал.
Тут у Иры случился небольшой коллапс. С одной стороны, вроде, семья должна жить под одной крышей, иначе, что ж это за семья. А с другой, муж должен семью обеспечивать. Выбрала, чтоб обеспечивал.
Вася сначала два раза в неделю приезжал домой. Потом на выходные. Потом раз в месяц, и даже простатит его никакой не пугал.
А может пугал, и потому он с дочкой маминой подруги и спутался. Или былые чувства всколыхнулись, кто ж этого Васю разберёт.
Татьяна Николаевна сына пыталась образумить, на подругу за ее дочь-разлучницу обиделась. От соседей ее уволилась, и назад в городок вернулась. По внучку очень соскучилась к тому же. Ира так поступком свекрови впечатлилась, что даже простила ей былое самодурство. И сына к бабушке на выходные стала отпускать.
Ира семью настроена была сохранить, так как слышала: хороший левак укрепляет брак, но Вася как налево свернул, так обратно поворачивать и не торопился. Расцвел Вася, похорошел, но и сыну помогать не отказывался, хоть с Ирой развелся и на подруге детства женился.
А у той сапоги коричневые, а сумка бордовая. И ногти тёмно-синие, а помады вовсе нет, татуаж один.
И юбка, не на ладонь, а на две выше колена.
Обидно Ире стало. Ведь семья это на всю жизнь, это же истина.
Как он вообще мог уйти, да ещё к такой неправильной бабе.
На нервах весь гель-лак с ногтей сгрызла, розовый, под цвет помады. Но сотрудницы ей про ногти-лицо женщины не напомнили, а почему-то поддерживали, даже штраф за фальшивую пятитысячную на всех поделили, когда Ира прошляпила.
А грузчик домой провожать стал, потому что инвентаризация заполночь заканчивалась. Прямо в пыльных ботинках - а какими им ещё после рабочего дня на складе быть. Ну в темноте особо этого не видно было.
Потом на чай оставаться стал. А пока Ира уроки Мишины поверяет - то оладий нажарит, то салат нарежет. Немужское дело у него получше, чем у некоторых женщин выходило. Да что греха тратить, получше, чем у нее самой.
Тут-то Ира и задумалась крепко. В голове каталог с карточками за последний год как будто из шкафчика на пол вытряхнули и перемешали. Закрыла она за гостем дверь, и - плевать, что после 6 нельзя - одну за другой все оладушки с чаем и умяла. Даже Мише не оставила.
Утром Миша не поверил своим глазам. На столе вместо каши, ну или хотя бы вчерашних оладушек, тарелка супа дымилась. "А с утра суп разве едят?" - удивился Миша. Он могимамин рассольник по рецепту бабушки есть на завтрак, обед, полдник и ужин, но мама разрешала только на обед.
А Ира только кивнула.
"Ты на рисование ходить будешь?" - спросила.
Учить других, как правильно жить Ира не перестала, конечно. Но стала это делать гораздо, гораздо реже.