В последнее время общество наконец-то начало задумываться о нравственном мире семьи, то есть о её духовном здоровье, связывая напрямую проблемы человечества с потерей тех традиций и устоев, когда воспитание детей было священным, и превыше семьи не существовало других ценностей.
Анна Михайловна Сахарова, уроженка деревни Кадочниково, 1920 года рождения, воспитывалась в многодетной семье с крепкими семейными устоями. Дед по матери, Андрей Алексеевич, имел пять дочерей и два сына. А его дочь Прасковья Андреевна Шистерова родила 12 деток, но выжило пятеро, которым она и посвятила свою жизнь. Её муж Михаил Ильич был мужиком крепким, основательным, а любовь к семье и труд ставил пре-выше всего. Семья жила зажиточно, а потому в постоянном тяжёлом крестьянском труде. Несмотря на это, Анна Михайловна утверждает, что детство её было счастливым.
Народная мудрость гласит: «Дитятко – что тесто, как замесил, так и выросло». Крепко замешивали в семье Шистеровых. Детям в семье нельзя было называть друг друга полуименем, а только Маня, Таня, Оля, Нюра, Ваня. И никогда между ними не было ссор. Нюра была младшей из девочек, любила побаловать, но сёстры, видя её шалости, только скажут: «Мама тебя не похвалит». И стыдно становилось проказнице, прекращала шалить. С трёх лет Нюру приучили к труду. Дадут щепок, а она несёт с радостью. Радуется, что дрова носит, работает наравне со всеми. Отец с матушкой нахваливают. Прясть Нюру учил отец. Пряха была маленькая, голубая. Отец поставит пряху себе на колени и дочку посадит. Одну ручку за кудельку, другую – за веретено. Анна Михайловна вспоминает: «Лет пяти я кувыркаюсь на кровати, балуюсь, а сестра Мария мне и говорит: «Садись прясть. Мы прядём, и ты пряди». А я не слушаюсь и продолжаю кувыркаться. Мама приходит и даёт сестрам по пряничку, а ко мне не подошла. Я всё поняла. Прихожу к ней с прощением, мама даёт и мне. После этого я с радостью села за свою пряжу».
Здоровье души – это нравственное здоровье, а оно не может быть вне труда. Приобщение к труду в России начала 20 века сводилось к одной истине: «Один добрый пример лучше ста слов». Вне труда жизнь была немыслима. Старики ещё говаривали: «Учись доброму, так худое на ум не пойдёт».
До шести лет Нюра колоски собирала, когда шла жатва, и отец работал на конной жатке – самосборке. А мама и сёстры вязали снопы. В восемь лет сама уже снопы вязала. Была и погонщиком коней, когда молотили рожь или пшеницу на конной молотилке. Снопы подавала на столик молотилки и развязывала их скоро, чтобы барабан не шёл впустую. Управлялась с лошадьми, когда по весне из коровьего загона возили навоз в поле. Сильно уставала, но несмотря ни на что, работала наравне со взрослыми. Трудились все вместе с любовью и хорошим настроением. Родители, дети любили друг друга. Никогда отец на маму или детей не повышал голоса.
В хозяйстве было две коровы, две лошади, свиньи, овцы, несколько десяток кур. Помнит Анна Михайловна, как из-под амбара затерявшиеся паруньи выводили на солнышко кучу цыплят. Было весело наблюдать за множеством живых одуванчиков, распавшихся по огромному двору. Любила Нюра петушиные щи с капустой, теперь уж таких не похлебаешь.
Каждую субботу мыли иконы, окна, скоблили полы, а когда работу заканчивали, мылись в бане. Переодевались в чистое: коленкоровые юбки, а у Нюры были кружевные панталончики. Лёгкость охватывала душу и тело. А утром в воскресенье мама доставала наряды из сундука, все одевались и ехали в церковь. Красивые кони – воронушки сытые, холёные с шёлковыми гривами, чувствуя праздник, шли весело, ходко. Шлея на конях украшена медными бляшками. Так празднично въезжали в Манчаж, а там уже звонит колокол к заутренне. Отстояв службу, приложившись ко кресту, возвращались на своём кузове – качалке под колокольный звон. И с этой радостью жили всю предыдущую неделю.
Семья жила, подчиняясь православному годовому циклу. Нюра очень любила Пасху. Помнит, как прибирали избу, украшали иконы бумажными цветами, вплетёнными в пихтовые венки. В каждом простенке вывешивали белоснежные полотенца с ярким рисунком. На пасхальной неделе батюшка с иконой Богоматери обходил каждый дом - освящал. А за ним и народ честной шествовал, ребятишкам доверяли иконы нести. В каждом дому хозяева одаривали детей крашеными яичками. На Иванов день семейством ездили за вениками – роса к этому времени берёзовые листочки освящала. На Ильин день собирали малину. Весела была и масленка с катанием на лошадях да с гармошкой, с ледяными горками.
Нравственные, духовные устои очень чтились и безоговорочно выполнялись. Даже дети не рвали яблочка с дерева до времени, ветки цветущей черёмухи…. Берегли землю родную, а пуще – душу. Так Анне Михайловне до сих пор стыдно за детский проступок. Во время поста она, спрятавшись за сундук, тайно съела молосный каравашек, думая, что там-то её Бог не заметит.
Жила семья единоличным хозяйством. Выращивали рожь, пшеницу, гречиху, горох, овёс, вику. Чем крепче урожай, тем безжалостнее налог. Самим-то оставались крохи. Но трудолюбивый отец не мог лоботрясничать, как многие «бедняки». По совести выращивал и не роптал на Советскую власть даже тогда, когда в 1931 году попал под раскулачивание, несмотря на то, что в колхозе был отличным полеводом. Урожай у него лучше других, в церковь ходит – враг народа! Дом у семьи забрали, описав и посуду, и одежду. Огород не дали копать - остались и без картошки. Деревенским приказано было не общаться с врагами. Мама к родной сестре ходила ночью задами. Лишившись достатка, дети принялись, было, плакать. Да мама упросила: «Не ревите. Господь сказал: «Есть последняя рубаха – отдай». Жили по квартирам, кто в погреб пустит, кто половик для ночёвки выделит. Питались, чем придётся, нанимались работать. Выжили. Выжили благодаря родителям, их нравственному дару – могучей стойкости души. С нею в жизни ничего не страшно.
Такой стойкостью наделили родители и детей. В 16 лет Анна Михайловна уехала в Свердловск к тётке. Работала санитаркой, домработницей, трамвайным кондуктором, няней, резчицей на мукомольном заводе. Пока не нашла себя на поприще проводницы, а затем и начальника поезда, проработав на железной дороге 21 год. Вырастила троих дочерей. В жизни ещё не раз её проверял КГБ – следили, вызывали на допросы. Дочь «врага народа» вполне могла изменять Родине. Анна Михайловна не только не изменяла Родине, а была её кровной частичкой, вынеся из детства великую любовь к семье, к труду, к земле. В ней жила удивительная способность остро видеть и чётко чувствовать русское – в природе ли, в душе ли человека. Поэтому, будучи уже пожилой ушла из мира в монастырь, ибо в монастырских стенах хранится подлинное.
Но по просьбе дочери вернулась в семью, помогая воспитывать внука. Сегодня Анна Михайловна – жизнерадостный, лучистый человек. Помня человеческий подвиг отца и матери, благодарит их за то живое и настоящее, что вложили в своих детей, оставив в сердцах самое главное – умение дорожить, несмотря ни на что, своей семьёй, а с нею - землёй, на которой росли, трудились и были счастливы.
Татьяна Костырева
2007 г.