В начале 1990-х годов, когда молодой профессор Мотревич стал публиковать заметки о быте военнопленных в Свердловске, в периодической печати стали печатать любопытные рассказы и воспоминания очевидцев событий послевоенного времени.
В этом рассказе хотим познакомить читателя с фрагментом интересных мемуаров М.А. Егорова, ветерана Великой Отечественной войны и труда, в которых описывается повседневная жизнь военнопленных в Нижне-Исетске и "бунт" генералов.
Сначала - немного об авторе воспоминаний.
Михаил Александрович Егоров - участник финской войны, Великую Отечественную он начал 22 июня 1941 года вблизи польской границы сержантом артиллерии, оборонял Москву и закончил боевой путь в 1945 году после разгрома Курляндской группировки, будучи уже начальником штаба полка. У него 17 наград, в том числе три ордена Отечественной войны. После демобилизации в декабре 1946 года Михаил Егоров возвратился домой в Свердловск и получил направление в МВД, где работал до декабря 1955 года в должностях начальника Нижнеисетского лагерного отделения, старший помощник областного отдела военнопленных и интернированных, начальник отдела управления № 476. Жил в доме по адресу Славянская, 1.
"К моменту моего прибытия в Нижне-Исетское подразделение заместителем начальника по производству в феврале 1947 года лагерь объявили на чрезвычайном положении по причине массовой дистрофии и большой смертности военнопленных.
Произошло это потому, что гитлеровские вояки крайне истощились в устроенных нашими войсками "котлах" в длительных боях.
А после их пленения и при перемещении огромного контингента сдавшихся наша сторона физически не могла быстро организовать нормальное питание. Но порядок с питанием быстро налаживался, пленным выдавалась вполне калорийная норма. Что бросилось мне в глаза - как они питались: суп без хлеба, затем второе, чай, а хлеб ели отдельно как бутерброд.
По указанию из Москвы началась отправка военнопленных на родину, в первую очередь находящихся в лазаретах и дистрофиков.
Немцы сразу поняли эти условия - начали скрыто голодать, даже хлеб выбрасывали (?). Конечно, такой маневр мы не могли не заметить, ввели обязательное дежурство в столовых затем, чтобы следить и заставлять есть всё что готовилось к столу.
В тот момент была раскрыта еще одна "темная" сторона возвращения военнопленных. Из-за неопытности, отсутствия указания "свыше" наши работники не изучали, кто находился в лагере, что давало "подопечным" полную возможность скрывать своё прошлое, маскироваться под чужими именами. Сами военнопленные стали высказывать нам недовольство: зачем вы отправляете его домой в первую очередь, ведь он не "Ганс", а "Фриц", а этот СС, а этот...
Руководство лагеря отменило порядок отправки, усилило "оперативную работу", стали распознавать эсэсовцев, тем более что каждый из них имел под мышкой вытатуированный знак "лямбда".
Западная пресса в те годы пролила немало слез о положении военнопленных в Советском Союзе. На самом деле, условия их содержания и особенно питания были намного лучше, чем для многих наших людей. Например, на рабочих объектах в 11:00 немцы всегда пили кофе, наш же рабочий и запаха его тогда не ведал.
По международной конвенции военнопленные офицеры и генералы могли не работать. Осужденные военные преступники, кем бы они ни были, к физическому труду привлекались в обязательном порядке. В 1949 году в Нижне-Исетское лагерное отделение прибыла группа осуждённых военных преступников, и в её составе 22 генерала. Последние сразу повели себя агрессивно не стали выходить на работу, забаррикадировались в бараке. На место "бунта" прибыл заместитель начальника УВД области генерал-лейтенант М. Кривенко.
По его требованию бывшие нацисткие генералы выстроились у барака, один из них отдал Кривенко рапорт. В чём дело? Немцы потребовали, чтобы начальником их лагеря поставили советского генерала, каждому из них дали адъютанта или денщика, и кормили по-генеральски.
Кривенко выслушал требование и, указывая на исполняющего обязанности начальника лагерного отделения, капитана, твёрдо сказал: "Вот вам генерал, он уполномочен решать все лагерные вопросы, а не будете ему подчиняться, примем другие меры!". На том генеральский "бунт" и закончился, потому что немецкие генералы не пользовались авторитетом среди военнопленных, наоборот их не любили и обвиняли: "Из-за вас мы проиграли войну".
На генералов не походил сын известного германского промышленника фон Болен, он не был воякой с автоматом, фон Болен представлял фирму при штабе Южной группы германских войск, и даже под другой фамилией. Рассекретили его сами военнопленные. Похоже, сынку знаменитого капиталиста было небезразлично мнение граждан о своей фамилии трудился в лагере наравне со всеми. Он отказался досрочно освобождаться по ходатайству своего дяди, когда-то работавшего послом в СССР. По этому вопросу из Москвы специально прилетал полковник, приезжал он ещё раз по письму сестры фон Болена которая попросила брата отказаться от своей доли наследства. Фон Болен, услышав это, взбесился и просил передать, что за своей долей он вернется сам...
***
За годы войны я насмотрелся на всё что, натворили оккупанты на нашей земле, и в боях думал о мести им за всё. Встретившись с ними в уральских спецлагерях, злобой уже не пылал, считая: они заслужили того, к чему шли. Когда же отправили последнюю партию и закрыли лагерь, на душе стало спокойно: война для всех окончена. Теперь остаётся лишь вспоминать и нам, и им, а тот кто помнит, как всё было, никогда не захочет воевать".
По материалам:
Егоров М.А. Бунт генералов // Уральский рабочий. 04.07.1992.