Часть двадцать восьмая (1928-1932 год)
Учеба в Москве и первая практика
Экзамены , которые я начал сдавать по приезду в Москву, прошли как-то удачно и несмотря на то, что в школе я не слыл усердным и успешным учеником, я был зачислен на 1 курс техникума. Новая обстановка среди более старших и более упитанных сверстников по техникуму, а я был худеньким , небольшого роста подростком , заставила меня взяться за ум.
Я начал усердно и успешно заниматься и уже после 1 курса мне была назначена максимальная стипендия в 40 рублей. Стипендия была ведомственной и была выше обычной чуть ли не в два раза. Она почти была равна заработку отца и несколько меньше моего старшего брата, который работал на стройке, а вечерами занимался на курсах чертежников - конструкторов.
Моя жизнь начиналась значительно легче, я должен был только учиться. После успешного окончания первого курса нас весной распределили на практику. В группе нескольких человек я был направлен в г. Рязань, где мы пробыли один день. Имея неказистый вид и небольшой рост, я по воле судеб был включён в список девочек подростков и должен быть направлен с ними для прохождения практики куда-то на стройку. Узнав о случившемся я был настолько возмущён, что ворвавшись в кабинет, где происходило распределение со слезами на глазах все-таки добился перераспределения. Мой яростный вид по видимому поколебал мнение обо мне комиссии и я к моей радости был включён в группу, состоящую из половины ребят и половины девочек, которая должна была вечером из Рязани на подводе, гружённой нашими чемоданами отправиться в г. Михайлов.
Этот путь в 60 км нами был проделан за одну ночь и утро. Остановились мы в одноэтажной гостинице г. Михайлова, раскинувшегося на берегу реки Проня. От усталости мы весь день провели на очень высоких мягких перинах деревянных кроватей гостиницы. Несколько дней осматривали город, его парки, расположенные на высоком пригорке рядом с райисполкомом. Часто ходили на реку Пронь купаться на понравившееся нам место у железнодорожного моста с металлическими решетчатыми формами. В этом месте перед плотиной река была особенно широка и глубока.
Успев достаточно загореть под солнцем, наконец мы оказались в распоряжении того же усатого дяди, который принял нас в первый день приезда. Нам была назначена как практикантам заработная плата по 45 рублей в месяц и мы были все 6 человек определены на постой в дом вдовы с двумя девочками подростками. У вдовы мы и столовались и квартировали, за что она с каждого из нас брала по 25 рублей в месяц. Часто кормила она нас гречневой кашей с бараниной. На выполнение обязанностей практикантов мы тратили время с 7 утра и до 11-12 дня, остальное время были предоставлены самим себе. Это длилось полтора месяца.
Дров у хозяйки не было, но печь топилась ежедневно. В безлюдных черноземных районах Рязанской области печи испокон веков топятся кизяком, то есть высушенными лепешками из коровьего помета с соломой. Костры на полях можно было разжечь из таких же сухих лепёшек коровьего помета, чем мы и обогревались, находясь в холодную летнюю погоду на работе в нескольких километрах от дома. На полях было очень много сусликов, характерный свист которых раздавался повсеместно. Эти шустрые пятнистые песочного цвета грызуны доставляли много хлопот местному населению. Я был свидетелем, когда норы сусликов заливали водой и они часто выскакивали из своих убежищ захлебнувшиеся, очумевшие. Их тут же убивали палками и складывали на телегу, где стояла бочка с водой. Урожай хлеба в этих районах был обильным, земля черноземная в полном смысле слова, чёрная как вакса.
Несложные обязанности приемщика речного песка, который завозили подводами крестьяне окрестных деревень и сел, я исполнял недалёко от села Поярково, что от города в 10-12 км.. Этим же занимался мой близкий по учебе товарищ Саша Швецов, которого я ещё не знал как поэта, сочинителя стихов. Он на это время был определён на постой к деду, хозяйство которого подлежало раскулачиванию. Дед этим не очень расстраивался, в деревне он жил с малых лет и не особенно верил в то, что у него все отберут. Для нас с Сашей он ничего не жалел. По нашему возвращению домой он часто кормил нас яичницей глазуньей, зажаренной на свином сале, порезанным крупными кусками. Кормил нас зрелыми яблоками и грушами из своего сада. Частенько дед был пьян и рассказывал нам всякие небылицы. Жил он в доме один, где были его родные и дети мы не интересовались. Он к нам так привязался и привык, что при нашем отъезде прослезился, наделив нас по куску свиного сала, которое стояло в бочке погребицы, так называли деревенские деревянные подвалы, строящиеся обычно по улице против дома, крытые соломой на два ската с низкой деревянной дверью и большим висячим замком. В погребицах хранилось молоко в крынках, соленые огурцы, капуста и прочие припасы крестьянского хозяйства.
Продолжение следует...