В Российской империи очень многие деревни были фактически отрезаны от городов: не у каждого крестьянина была лошадь для поездки за покупками, да и земля и хозяйство не позволили бы надолго отлучаться. Выручали офени, они же коробейники — по сути это был отдельный класс мелких торговцев, перемещавшихся от одной деревеньки до другой с богатым набором товаров: ткани и сладости, нитки-иголки и иконы, лубочные картинки и книги, нехитрые украшения и ленты... Такой род заработка мог быть и постоянным, а мог и сезонным: когда крестьянин с марта по сентябрь работал в своем хозяйстве, а поздней осенью превращался в офеню, пускаясь в свое торговое странствование.
Известный российский книготорговец И.Д.Сытин уделял офеням особое внимание, стараясь всеми силами содействовать их деятельности. Он понимал, что других путей у книг в деревеньки может и не быть. А хороший офеня для продажи своего товара умел его расхвалить, отрекламировать так, что даже безграмотный мужик мог купить домой книгу.
Сытин охотно отпускал товар в кредит, лично подбирал лубки и дешевые народные издания, старался выяснить, какие продукты пользуются в той или иной губернии наибольшим спросом. Своим офеням Сытин обеспечивал ночлег в Москве и баню. Если книгоноша не умел читать, то Иван Дмитриевич рассказывал ему основные сюжетные линии для лучшей продажи товара либо это делали другие офени, обученные грамоте. Расхвалить книгу покрасочнее - коробейники это умели, собирая вокруг себя толпы народу.
Но, по горьким воспоминаниям самого Сытина, это дело, распространение книжного слова на безграмотной доселе Руси, созданное без какой-либо помощи правительства, погибло из-за препятствий чиновников. Когда на книжном рынке стали появляться дешевые издания русских писателей, например, того же Л.Н.Толстого, с которым у власти были напряженные отношения, это вызвало резкое неудовольствие цензуры. Ивана Дмитриевича Сытина вызвал к себе Победоносцев, обер-прокурор Святейшего синода. Книгоиздателя обвинили в том, что он своими дешевыми книгами несет в народ ересь.
Я пробовал было возражать. Я говорил, что офени торгуют не только произведениями Толстого, что в коробе каждого офени есть и молитвенники, и псалтыри, и евангелие и что народные книжки Толстого тонут в этом коробе, как капля в море.
— Согласитесь, ваше превосходительство, что мужику негде будет купить ни молитвенника, ни псалтыря. Не ехать же ему для этого в город? Да и в городе разве он знает, где купить и что купить?
Но Катков упорно стоял на своем.
— И не нужно мужику молитвенников. Все, что ему надо, он услышит в церкви. А больше ему ничего и не требуется.
Через полгода после этого разговора книгоноши-офени обязаны были получать специальное разрешение для своего занятия. Сотни разносчиков оставили свое дело, не умея выбить это самое разрешение. В некоторых местах разрешение можно было получить только на торговлю книгами, тогда офеня не имел права торговать любым иным товаром - что в условиях русской деревни было крайне невыгодно, подавляющее большинство покупателей покупали книги только совместно с другим товаром.
Что из этого вышло? Ничего хорошего, как вы понимаете. Доступ книги к народу был сильно затруднен. Пока работали офени, мужик мог приобрести и картинку и книгу даже без денег, потому что менял их на ночлег или кормежку лошади, на кусок хлеба,или на крынку молока. От мужика теперь потребовалось, чтобы он сам ехал в город за книгой.
Чтобы как-то смягчить такой разгром книжного рынка отдельных офеней превращали в городских книготорговцев и открывали бесчисленные отделения центральных московских издательств, только это была капля в море, которая дело не спасла.
Книга стала городским товаром, строго запрещенным даже на фабриках и заводах и совершенно недоступным копеечному деревенскому покупателю.
Именно поэтому, кстати, одна из задач Советской власти после революции, решенных задач, которой она по праву гордилась - это ликвидация безграмотности крестьянского населения и открытие в деревнях библиотек.