Шаман 4. Ведьмин пёс. Глава 3
Выйдя утром на крыльцо, Энджи с удивлением увидела во дворе того чёрного пса, что напугал их с Жужу ночью. Та, глядя на него и забившись ей в ноги, тихо утробно зарычала. Пёс же не обращал на них никакого внимания, но зато не сводил глаз с матери Энджи. Стоило той удалиться от дома более чем на десяток метров, как он вставал и следовал за ней. Она же не обращала на него никакого внимания, но и не прогоняла от себя.
— Доброе утро, мама! — поздоровалась Энджи, желая привлечь к себе внимание Валентины.
Та, услышав дочь, повернула голову и лишь величаво кивнула.
— Что это за собака? — спросила Энджи, — Она нас напугала ночью.
Как будто поняв, что речь идёт о нём, пёс повернул голову и внимательно уставился на неё. В его взгляде не было злобы или агрессии, но Энджи инстинктивно поёжилась, почувствовав себя неуютно, да и Жужу зарычала чуть громче.
— Это пёс Прасковьи, — небрежно ответила мать.
— Я его раньше здесь не видела... — протянула Энджи.
— А его здесь и не было, он ночью вернулся.
— Вернулся? — усмехнулась Энджи, — ты говоришь так, как будто это не пес, а, например, твой сосед, который уезжал и вот «вернулся» из отпуска или из командировки.
Валентина кинула на дочь непроницаемый взгляд и, отвернувшись, сказала:
— Собирайся, завтра мы отсюда уезжаем.
— Наконец-то, — обрадовалась Энджи, — а почему завтра? Что нам мешает уехать сегодня?
— Сегодня мне ещё нужно кое-какие дела доделать, — сухо ответила мать.
— Какие тут у тебя могут быть дела? — пожала плечами Энджи.
Мать ей ничего не ответила, а лишь зайдя в дом, толкнула дверь в комнату старухи и, зайдя, плотно прикрыла её за собой. Чёрный пёс, дойдя за ней до самой двери, остановился и, устроившись около, прикрыл глаза. Он явно взял на себя обязательство охранять Валентину и исполнял свою службу с должным усердием.
Печатная книга первой части о Шамане уже доступна
До самого вечера мать не выходила из комнаты Прасковьи. Энджи ещё вчера обратила внимание на то, что «ведьма» вышла из дома всего пару раз, ведь обычно она сновала туда-сюда, как заведённая, удивляя необычайной активностью для своего возраста. Наблюдая за этой скрюченной, замшелой, как столетний пень старухой, Энджи не могла не подивиться её энергии. Однажды, увязавшись за прапрабабкой и матерью в лес, она достаточно скоро об этом пожалела. Ведь рассчитывая на приятную, неспешную прогулку, она снова попала на такой же марш-бросок, который ей устроила мать в день приезда.
Но то, что было вполне приемлемо для спортивно сложённой Валентины, удивляло в этом «божьем одуванчике». Ведь с виду она была не только очень стара, но и вся её иссохшая до костей фигура создавала впечатление немощи и слабости, что на деле оказалась обманчивым. Взяв изначально немалую скорость, бабка летела по лесу как локомотив и за два часа не присела ни разу. Целью той прогулки был сбор какой-то редкой лечебной травы, время которого, как поняла Энджи, было ограниченно из-за быстрой утраты свойств на какой-то там день цветения.
Пробираясь вслед за старухой сквозь бурелом и утопая чуть ли не по колено в болотной жиже, Энджи прокляла ту минуту, когда решила с нею «прогуляться». Когда же они, наконец, добрались до места и она без сил свалилась на траву, чтобы перевести дух, Прасковья была полна сил и энергии, живенько обирая цветочки с какой-то чахлой поросли и костерила «бездельницу и лентяйку» на чём свет стоит.
После этого Энджи уже никогда не напрашивалась на прогулки, а они её и сами больше не приглашали.
И теперь, проводив мать глазами, Энджи, которая так и не прониклась за это время нежными родственными чувствами к своей прапрабабке, тем более что та и не давала для этого хоть малейшего повода, злорадно подумала:
«Неужели приболела карга старая? Не хватало, чтобы мы тут из-за неё зависли ещё на пару недель».
Как девушка воспитанная, она тут же одёрнула себя:
«Негоже радоваться чужой беде, тем более болезни такого пожилого человека. Ещё неизвестно, что со мной будет, когда я доживу до такого возраста. Не дай бог, конечно».
Уже совсем поздно вечером мать появилась, наконец, на крыльце, но даже не взглянув на сидящую на крыльце дочь, торопливо направилась по тропинке в лес. За ней трусил её неизменный страж — чёрный пёс.
— Мама, ты куда в такую темень? — крикнула ей в спину Энджи, но та даже не обернулась.
«Куда её понесло опять?» — разозлилась почему-то она.
Ночь была тиха, и чистое без туч небо позволяло Энджи любоваться россыпью звёзд, мерцавших в чёрном небе. Зрелище было впечатляющее, как будто кто-то щедрой рукой бросил горсть драгоценных камней на чёрный, старинный бархат. Откинувшись на локти и закинув голову, Энджи зачарованно любовалась их ярким блеском, пытаясь угадать созвездия, которые изучала в школе. Но кроме «Большой медведицы» ничего найти не смогла.
— Акулина! — услышала она вдруг глухой, старческий голос из дома.
«Кого это она зовёт?» — удивилась Энджи.
— Подь сюда, свиристелка! — голос старухи звучал хоть и слабо, но достаточно требовательно.
— Вы кого зовёте? — решилась полюбопытствовать Энджи.
— Да тебя, дура, кого же ещё! — ворчливо ответила та.
— Но меня Энджи зовут! — растерянно ответила та.
— Воды подай, говорю! — воззвала к ней та.
Заходить в комнату к прапрабабке ей совсем не хотелось, но отказать в глотке воды пожилой женщине она тоже не могла.
Зайдя в дом, Энджи зачерпнула железной кружкой колодезной воды из стоящего в углу ведра и, осторожно приоткрыв дверь, проскользнула в комнату Прасковьи. Тонкая лучина чадила, догорая на столе, и в комнате было почти совсем темно. От запаха какой-то травы, тлеющей в плошке на столе, у Энджи закружилась голова.
«Ну и вонища!» — подумала она.
Присмотревшись, Энджи разглядела в углу постель с лежащей на ней старухой.
— Ну что встала, неси сюда, — ворчливо сказала та и тут же захлебнулась сухим кашлем.
Энджи поспешила к ней. Протянув кружку, она тут же хотела уйти, но её удержала старуха, схватив за руку. Девушка инстинктивно попыталась вырваться, но крючковатые сухие пальцы крепко вцепились в её запястье. С испугом посмотрев на Прасковью, она встретила исступлённый, горячечный взгляд, который с каждой секундой становился всё бессмысленней и вдруг совсем затух стекленея. Старческие пальцы бессильно разжались, рука прапрабабки плетью упала на постель. Глядя на запрокинутый, ещё более заострившийся профиль, Энджи поняла, что старуха мертва.
Застучал по стене старый, висящий на одной петле ставень. Вздрогнув, Энджи оглянулась на стук. Ещё минуту назад спокойствие и безмятежность природы сменились на неизвестно откуда взявшийся ураган. Яростно завывая, он как будто хотел оторвать от стены беззащитный ставень, то и дело ожесточённо дёргая его. Мощные деревья, как тонкие лозы гнулись под его напором, теряя ветви и листву. Некоторые не выдерживали и с глухим стоном ломались и, горестно кряхтя, валились ниц, без надежды на спасение.
Старый дом мужественно сопротивлялся злобному напору, но его стоны и звяканье слетающей с крыши старой черепицы говорили о том, как ему приходится нелегко. Энджи, затаив дыхание, с каким-то странным восторгом в душе прислушивалась к этой борьбе, ей хотелось выйти из дома и, раскинув руки, отдать себя во власть бушующей стихии, стать её частью.
Но внезапно налетевший ураган так же внезапно и исчез, как будто растворившись в воздухе или запутавшись в листве устоявших деревьев. Лишь пара поваленных гигантов и оторванные сиротливые ветви говорили о том, что минуту назад здесь бушевала буря.
Энджи вздохнула и, накрыв Прасковью с головой простыней, направилась на выход. Потянувшись к ручке, она чуть не получила удар по голове резко распахнутой со стороны коридора дверью. Еле успев отскочить, Энджи с удивлением уставилась на возникшую в проёме разъярённую мать.
Продолжение следует
Начало здесь
Глава 2 здесь