На характер и менталитет, как сейчас принято говорить, донских казаков не могло не оказать влияние то важнейшее историческое обстоятельство, что эти люди никогда не были крепостными. Их прародители, в большинстве своем составившие такую замечательную историческую этнографическую общность, как казачество, бежали от этого самого крепостного гнета. А потому невозможно представить себе вольного казака, подставляющего свою спину под плети, или казачку, которую таскает за косы какая-либо барыня. А ведь, например, в старейшей на Дону, станице Гундоровской, были и помещичьи усадьбы и совсем рядом - крестьянские волости, в которых до 1861 года царило самоуправство барина, а людей продавали, как тягловый и домашний скот. На рынках, среди возов сена и повозок с хлебом, можно было встретить крестьян, выставленных на продажу. С торгов шли не только взрослые, но даже и малолетние дети. Нередко при продаже мужа отделяли от жены, а ребенка продавали отдельно от матери. За породистую собаку помещик отдавал десятки крестьян, и, надо полагать, совесть его не мучила.
В «Донских войсковых ведомостях» можно было прочитать такое объявление: « В Донецком окружном судном начальстве 26 января 1851 года совершена купчая крепость, по которой есаул Иван Александрович Туроверов продал жене есаула Марии Федоровне Крюковой крестьянина своего Прохора Яковлева Резвого, состоящего по ревизии за его именем... вместе с женою его и землёю, имеющею на него нарезаться, ценою за 120 рублей серебром».
Крепостные крестьяне бежали от своих хозяев и скрывались в прибрежных лесах у реки Северский Донец . Для их поимки отряжались команды донецкого окружного сыскного начальства. И так же, как о приблудном скоте, с перечислением примет, публиковались объявления в «Донских войсковых ведомостях» о поимке беглых крестьян: «Евдокия без прозвания, приметами росту 2 аршина и 2 вершка. Волосы на голове светло-русые, лицо чистое, глаза серые, нос, рот и подбородок умеренные. Штемпельных знаков на ней нет. Лет примерно 35 и не менее 20».
Конечно, трудно было тогдашним сыщикам по таким приметам искать беглецов, но обратите внимание на фразу: «Штемпельных знаков на ней нет» . Следовательно, были и такие помещичьи усадьбы, в которых людей метили как скот.
Метрические книги, которые велись в церквях в юрте станицы Гундоровской, сохранили для нас фамилии местных помещиков. Это Иван и Тимофей Процыковы, Григорий Шляхтин, Алексей Ушаков, Филипп Номикосов, Никифор Тарарин, Иван Гусельщиков и Антон Попов. Все они являлись бывшими офицерами казачьих войск, получившими за свои боевые заслуги земельные наделы, иногда даже с пожалованными крестьянами.
Если у казаков, которые работали всегда на свою семью и на себя, работа была тяжёлой, то у крепостных крестьян она считалась тяжелее не только в физическом, но и прежде всего в моральном смысле. Незадолго до отмены крепостного права, в 1859 году, появился интересный для того времени документ: «Проект положения об улучшении быта помещичьих крестьян войска Донского». От Донецкого округа его подписал ротмистр Барабанщиков. В параграфе втором проекта говорилось: «С уничтожением крепостного состояния право продажи, дарения и всякого отчуждения крестьян без земли, равно переселения их против воли в другие имения и обращение в дворовые прекращается».
Но не только этим интересен указанный проект. В нём раскрываются очень важные детали. Например, подробно перечисляются повинности в пользу помещиков: «При установлении в имении натуральных работ сельское общество обязывается за каждую десятину (1,09 гектара) отведенной крестьянам земли отбывать помещику ежегодно десять мужских и десять женских дней. Из числа мужских половина дней должна быть с волами или лошадью.
Примечание: рабочими считаются мужчины от 18 до 50 лет, женщины от 16 до 45 лет, полурабочими обоего пола - с 14 лет, два полурабочих полагаются на одного рабочего. К числу полурабочих принадлежат старики от 50 до 65 лет, употребляемые для посылок и караулов.
Поденные работы крестьяне должны производить от восхождения до захождения солнца. Для завтрака, обеда, полдника и отдыха полагается весной и летом четыре часа. Осенью и зимою - два часа».
Были в этом документе приведены нормы выработки на каждого работающего. Это называлось урочными работами. Заглянем в положение, регламентирующее такие работы. При полном отсутствии техники, основываясь только на мускульной силе и силе рабочего скота, нужно было одному рабочему и двум полурабочим с четырьмя парами волов вспахать одну казённую десятину целины за два с четвертью дня, для крепкозалежной целины отводились два, для мягкой земли - полтора дня. Для того чтобы засеять четыре казённых десятины в один день, полагался только один рабочий крестьянин.
С уборкой урожая дело обстояло так. При снятии с корня пшеницы, ржи, овса и ячменя один рабочий, или одна рабочая, нажинали серпом без потери колосьев в один день полторы копны или 90 снопов не менее шести четвертей в окружности (примерно один метр), складывали нажатое в крестцы, прикрепив свяслом верхний сноп к нижним.
При урожае травы от 8 до 10 копен на десятину (1,09 гектара) в один день два косаря должны были скосить одну казённую десятину, а две рабочих женщины - сгрести это сено, сложить в копны и стаскать на одной паре волов.
Была изобретена и такая мера измерения, как количество «пудо-футов мускульной работы». Учёные того времени активно их делили, умножали, старательно выводили проценты и всё равно при той низкой урожайности, которая была в середине XIX века на Дону, работавшие в усадьбе помещика крестьяне были обречены на нищету.
На самом деле я столь подробно описал организацию работы в помещичьем имении крепостных крестьян лишь для того, чтобы читатели сравнили все эти детали с организацией работы в созданных гораздо позже, но на той же гундоровской земле, колхозах.
Они появились в начале 1930 года. Имели незатейливые названия «Красная Каменка» и «Новый путь» и впоследствии объединились. К ним присоединились сельхозартели дальних хуторов и тогда образовался колхоз имени Калинина Михаила Ивановича. Такое наименование объяснили тем, что сам всесоюзный староста приезжал в станицу Гундоровскую в августе 1920 года.
31 марта 1933 года в газете «Труд» Каменского района Северо-Кавказского края был опубликован казалось бы будничный, но уникальный по своей сути документ: «Распорядок дня на время полевых работ». Он был утверждён правлением гундоровского колхоза имени Калинина. Почитаем как должен был работать колхозник.
Работа должна была начинаться в 5 часов утра. Первый перерыв предполагался с 9 до 10 часов утра. Второй разрешался с 13 до 16 часов дня. Конец работ обозначался в 20 часов. Такой режим, по мнению разработчиков распорядка, обеспечивал разгрузку рабочего дня (12 рабочих часов) и достаточный отдых для людей и тягла. Установлен также политчас с 14 до 15 часов и с 21 до 22 часов - ежедневное производственное совещание. С начала массового сева колхозники должны были оставаться в поле. Без разрешения бригадира никто не имел права уходить с поля домой ни в ночное время, ни в часы отдыха.
А вот нормы выработки на одного работающего мало в чём изменились по сравнению с серединой XIX века. Да и как быть по другому – люди сильнее и выносливее не стали (а уж в памятном 1933 году тем более), лошади и быки, тоже заметно измельчали и ослабли от бескормицы. Но это ещё что, в 1933 году на полях гундоровского колхоза уже стали работать трактора, присылаемые Глубокинской МТС. А вот в первое время после коллективизации с 1930 по 1932 годы работа в колхозе никак не была механизирована. Ни обещанных тракторов и комбайнов, ни современных на тот момент, плугов, сеялок или косилок колхозники не получили. Казаки шутили: «Трудимся всё на том же пупке, только пупок стал социалистическим».
Теперь достаточно прокрутить статью назад и перечитать ещё раз те страницы, где рассказывается о распорядке работы и выработке на сельхозработах крепостных крестьян в усадьбах донских помещиков. Не правда ли, много общего? Только нужно ли было это общее, казакам, некогда вольным людям?