Как Германия финансировала большевиков
Утром 10 апреля 1917 года от немецкой железнодорожной станции Готмадинген на границе со Швейцарией в сторону Франкфурта отъехал поезд. Перед отправлением к нему прицепили странный вагон: из четырех его дверей три были запломбированы. Внутри ехали около 30 человек, а у выхода на полу мелом была прочерчена линия, словно отделяющая путешественников от внешнего мира. Пассажирами были русские революционеры-эмигранты и среди них — большевистский лидер Владимир Ульянов‑Ленин. Они возвращались на родину через территорию страны, которая с этой родиной воевала уже почти три года. Через полгода в России грянет еще одно восстание, новая власть подпишет с Германией мирный договор, отдав противнику огромные территории — а «пломбированный вагон» так и поедет дальше по русской историографии, доказывая всем желающим в это верить, что Октябрьскую революцию в России организовали немцы.
Парвус — продюсер Октября
У сторонников версии «немецкого» происхождения революции недостатка в аргументах нет: можно вспомнить о том, что казной РСДРП распоряжались немецкие социал-демократы, а оттуда уже два шага до напоминания о национальной принадлежности Карла Маркса. Однако конкретно эта история началась позднее: в начале января 1915 года, когда к немецкому послу в Константинополе явился человек лет 45, аккуратно постриженный и с элегантной бородкой. Гость сказал: «Русская опасность для Германии не исчезнет и после войны до тех пор, пока Российское государство не будет расчленено на отдельные части. Интересы германского правительства и интересы русских революционеров таким образом идентичны».
Гостем был Израиль Гельфанд, известный под псевдонимом Александр Парвус. Уроженец Минской губернии, в 19 лет он уехал в Швейцарию, где увлекся марксистскими идеями, а затем в Германию, где только укрепил свои связи с социал-демократическим движением. Вернувшись в Россию, он принял участие — ключевое, как считают некоторые — в революции 1905 года. После этого был арестован, но бежал по пути в ссылку. Вернулся в Германию, а оттуда уехал в Константинополь, где фактически стал финансовым советником турецкого правительства — и эта гремучая смесь коммерческого таланта и революционных идей в итоге определила его дальнейшую роль.
План, который представил на суд немецкой дипломатии Парвус, состоял в том, чтобы поддерживать революционные настроения в России, которые в этот момент, как правило, смыкались с антивоенными. Предполагалась организация массовых забастовок — в том числе на железной дороге, финансирование большевистской прессы, помощь националистическим движениям на окраинах империи (Финляндия, Украина, Кавказ). Вывести противника из войны, посодействовав его развалу изнутри, — такая стратегия нашла понимание у посла Германии, и он рекомендовал своему берлинскому руководству выслушать Парвуса.
Уже в марте программа «политической забастовки» в России получила одобрение в Германии, на нее был сразу выделен миллион марок. Но выбить финансирование у Германии оказалось для Парвуса проще, чем завоевать — а точнее, вернуть — авторитет в эмигрантской революционной среде. Для многих, как, например, для Троцкого и Ленина, Парвус был старым знакомым, стоявшим в том числе у истоков газеты «Искра». Однако его стремительная карьера в Турции и не менее стремительные перемещения по Европе вызывали подозрение. Ленин небезосновательно опасался того, что сотрудничество с ним, а через него — с Германией скомпрометирует большевиков. Так что встреча с Парвусом в Швейцарии не задалась. Парвус направляется в Копенгаген, где открывает «Институт для изучения причин и последствий мировой войны», в который набирает в качестве сотрудников таких близких к Ленину людей, как Ганецкий и Урицкий. Кроме того, основывается торговая компания «Фабиан Клингслянд», через которую, как считается, проходили деньги, выделяемые Германией на подготовку российской революции.
Прицепной вагон революции
Вопрос о том, сколько денег получили большевики от Берлина до 1917 года и на что их направили, остается открытым. Есть свидетельства о выделении 4 миллионов марок в 1915 году. Конечно, обращают на себя внимание растущие тиражи социалистической прессы; однако политические споры за сотню лет навсегда, похоже, завели эту тему в тупик политических спекуляций: наличие любого документа объясняется фальсификацией, а отсутствие — его уничтожением. Но чего уж точно нельзя отрицать, так это истории с пломбированным вагоном.
Февральская революция 1917 года оказалась сигналом для большевистских лидеров, которые осознали, что возвращаться в Россию необходимо прямо сейчас. 32 человека в сопровождении швейцарских социалистов пересекли страну, а затем морем добрались до Швеции. И можно было хоть весь вагон расчертить мелом в знак его экстерриториальности, но деликатность положения была очевидна всем. В Стокгольме Ленин вновь отказался встречаться с Парвусом, одолжил у русского консула 300 марок и через Финляндию прибыл в Петроград.
Хрестоматийной стала фраза Черчилля о том, что немцы завезли Ленина в Россию как чумную палочку. Апрельские тезисы вождя вышли практически сразу после приезда, и в них, в частности, звучали призывы к немедленному выходу России из войны. К этому же времени относится телеграмма одного из сотрудников немецкой разведки в Швеции его берлинскому руководству: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы этого хотели бы».
Июльское восстание
Контрразведка Петроградского военного округа внимательно следила за новыми фигурами на политическом поле — и за их перепиской. Были перехвачены несколько телеграмм, адресатом которых, предположительно, выступал Парвус, а отправителем, несмотря на всю неприязнь к немецкому агенту, — Ленин. Прямым текстом о деньгах нигде не говорилось, были лишь просьбы прислать побольше «материалов». Зато в переписке между большевиком Ганецким и его двоюродной сестрой Евгенией Суменсон денежные вопросы обсуждались — правда, в контексте неких коммерческих сделок. «Финансы весьма затруднительны, абсолютно нельзя дать крайнем случае 500 как прошлый раз. Карандашах громадные убытки, оригинал безнадежен, пусть Нюабанкен телеграфирует относительно новых 100 тысяч», — такого рода телеграммы дали контрразведчикам основание утверждать, что Суменсон являлась посредником между большевиками и их заграничными спонсорами. Все эти карты Временное правительство выложило на стол — а точнее, в прессу — в начале июля, когда был выписан ордер на арест Ленина и его ближайших приспешников. Предполагается, что проведению расследования содействовал также французский посол в Петрограде Альбер Тома.
Предшествовало этому июльское восстание в Петрограде. Весна и лето между двумя революциями были вообще богаты на различные демонстрации и митинги, однако до такого накала дело не доходило. Началось все 3 июля с выступления Первого пулеметного полка. Надо сказать, что большевики до поры до времени занимали двусмысленную позицию, а первую скрипку играла скорее анархистская пропаганда, нацеленная на свержение Временного правительства. Однако, когда стало понятно, что к бунту примкнет и Кронштадт, оставаться в стороне большевики не захотели и начали готовиться к захвату Таврического дворца и передаче власти Советам от Временного правительства. В город прибывают моряки, а также Второй пулеметный полк, Ленин с балкона особняка Кшесинской (партийного штаба) обращается к толпе. На улицах происходят бои с применением артиллерии, ВЦИК Советов объявляет чрезвычайное положение и стягивает войска в Петроград для подавления бунта. В конечном итоге уже через пять дней кризис преодолен, за это время погибли более 300 человек.
Большевики переходят на нелегальное положение, их штабы разгромлены, ряд печатных изданий запрещены. И если Петросовет и ВЦИК не были настроены клеймить Ленина как германского агента, то Временное правительство упирало именно на это — тем более что июльские события совпали по времени с летним наступлением российских войск на фронтах Первой мировой войны. В газете «Живое слово» появляется статья «Ленин, Ганецкий и К 0 — немецкие шпионы», в которой авторы ссылаются на свидетельства некоего прапорщика Ермоленко, а также на сообщения еще нескольких «свидетелей», которые утверждают, что большевики по заданию немецкого Генштаба ведут антивоенную пропаганду в армии.
Обвинение было серьезным, Ленин скрывается, несколько представителей большевистской верхушки и Троцкий арестованы, освободят их только в сентябре.
Поддельный заговор
Надо сказать, что большевики, придя к власти, повели себя ровно так, как и положено агентам чужого воюющего государства: в декабре заключили перемирие, а в начале марта — подписали мирный договор, согласно которому Россия теряла почти 800 тысяч квадратных километров своей территории с 56‑миллионным населением. Обстоятельства мирных переговоров, впрочем, говорят, что большевики если и отдавали таким образом долги, то делали это крайне необычно. Они до последнего затягивали подписание, рассчитывая, что подъем революционного движения в самой Германии вообще снимет этот вопрос с повестки дня. И только ультиматум Берлина, подкрепленный наступлением на истощенную дезертирством российскую армию, привел к заключению Брестского мира.
Реакцию вчерашних союзников по Антанте легко предугадать. В марте 1918 года было вовсе не очевидно, что война завершится чрез 8 месяцев. Именно к этому времени относится публикация так называемых документов Сиссона. Фактически это была подборка 52 различных свидетельств, которые говорили о связях большевиков с официальным Берлином и о том, что революция в России сделана на немецкие деньги. Ходить по рукам они стали еще в 1917 году, а уже после подписания сепаратного мира их выкупил более чем за 20 тысяч долларов американский издатель Сиссон, после чего представил широкой публике. Впоследствии стало понятно, что ряд документов, несмотря на, казалось бы, разнообразное происхождение, отпечатан на одних и тех же машинках, обнаружились нестыковки с датами и печатями. Позже представители разведок стран Антанты признавались, что купиться на подобную «сенсацию» мог только далекий от спецслужб человек.
Все это, однако, не опровергает версию о том, что Германия спонсировала большевиков. О поддержке партии — в том числе финансовой — не стеснялись сообщать во внутренней переписке представители немецкого генштаба и Министерства иностранных дел. Судя по всему, финансирование продолжалось как минимум до осени 1918 года, когда в Германии осознали, что их средства частично идут обратно в страну и используются как подпитка уже для местного социалистического движения.
Автор текста: Николай Кудин
Интересные факты
Оборотень в погонах
История большевистского движения полна не только тайн, но и парадоксов. Одним из действующих лиц уголовного дела против большевиков в июле 1917 года оказался… Андрей Вышинский. Именно он, будучи комиссаром милиции Якиманского района, выписал ордер на арест Владимира Ленина, который обвинялся в связях с Берлином. Арест не состоялся, и уже при новой власти Вышинский дослужился до должности генерального прокурора СССР, вместе с наркомом внутренних дел Николаем Ежовым став символом массовых репрессий второй половины 30‑х.
Революционный театр абсурда
Скептическое отношение Ленина к Александру Парвусу легко объяснить, если вспомнить, с чего начиналось их знакомство. В 1902 году Парвус выполнял роль литературного агента Максима Горького и способствовал постановке пьесы «На дне» в Берлине. Часть дохода предполагалось направить на нужды РСДРП. Однако выяснилось, что ни автор пьесы, ни любимая им партия никаких средств не получили, а сам Парвус сорит деньгами, путешествуя по Европе. Впоследствии поступок Парвуса, который, вероятно, присвоил всю выручку (более 100 тысяч марок), рассматривали на партийном суде — правда, сам промоутер революционного искусства на него не явился.
Музыкальный поезд
Участники путешествия в пломбированном вагоне оставили много интересных воспоминаний. Например, рассказывали, что самые молодые пассажиры специально приходили к Ленину побаловать его хоровым пением. Среди любимых песен будущего вождя мирового пролетариата называют «Скажи, о чем задумался, скажи, наш атаман» и «Нас венчали в церкви». Кроме того, поездку разнообразили нежданные попутчики. На одной из станций подсел представитель германских профсоюзов Вильгельм Янсон, имевший целью переговорить с русскими. Однако Ленин, по воспоминаниям Радека, попросил послать потенциального провокатора «к чертовой бабушке», что не помешало Янсону продолжать поездку в соседнем вагоне, наслаждаясь, надо думать, причастностью к большой истории.