Город, в котором я выросла, конечно, к мегаполису имеет такое же отношение, как я к создателям адронного коллайдера, тем не менее, насчитывает население в 180 тысяч человек и размеры его отнюдь не крохотные. Несколько крупных промышленных преприятий, каждое из которых имело в то время клубы - так называемые "Дворцы культуры".
Численность этих самых "дворцов" в лучшие годы города достигала четырёх, но самым пафосным и богатым считался "Дворец культуры" от химического комбината, ибо комбинат этот был у нас самым крупным и известным на всю область.
А директорствовал в химпромовском дворце Ефим Яковлевич Цукерман - в простонародье Фимка. Жил он с семьёй в двухэтажном коттедже в престижном районе города, имел собственные новые жигули и ездил на служебной "Волге" с личным водителем. Одним словом, барствовал вовсю.
А если учесть, что тогдашние звёзды всесоюзного (и не только всесоюзного: Карел Готт, к примеру, Марыля Родович или даже, о небо! Гойко Митич) масштаба к нам нет-нет, заглядывали, то, разумеется, им предоставляли именно дворец Фимки.
Таким образом, хозяин Дома культуры был на короткой ноге со всеми знаменитостями, кои наезжали к нам в глубинку. Ибо после концертов и выступлений всегда организовывались массовые застолья, где Ефим Яковлевич чувствовал себя как рыба в воде.
Навещали нас и Лещенко, и Сенчина, и Алла Борисовна стороной не обошла, Леонтьев приезжал, "Песняры", "Верасы", "Цветы" со Стасом Наминым... Список рискует стать очень длинным.
Из всего этого уже можно сделать вывод, как хорошо жил и чувствовал себя наш Фимка. Даже его причастность к "небожителям" говорит о многом.
Все три младших Цукермана учились в той же школе, в которую ходила и я. Наш микро-район хоть и не считался таким престижным, в каком жил Фимка, но находился по соседству и школа была одна. С английским уклоном - как по спецзаказу.
Когда во времена перестройки открыли железный занавес, многие жители нашего города, узнав, что дружное семейство Цукерманов подало документы на выезд ТУДА, испытали поистине шок. "Чего здесь-то не живётся?! - искренне недоумевали люди."
Коттедж был ведомственным, новые жигули проданы, золото только то, которое надето на тебе и вдето в тебя, поэтому по две пары серёг в уши жене и невестке (старший сын успел жениться к тому времени), по кольцу на каждый палец всем членам семьи, что можно было максимально задекларировать и вперёд, на авиарейс до Москвы! А из Шереметьева уже в Вену, на "перевалочный пункт" перед землёй обетованной.
Из обрывочных сведений (еврейская диаспора у нас в городе, впрочем как наверняка и везде, была весьма обширной и авторитетной) узнали, что сам Ефим Яковлевич с супругой осели в Израиле, а сыновья двинулись дальше, к пиндосам.
...Прошло несколько лет. В один из приездов в родной город я с невероятным удивлением узнала о возвращении Фимки. Жена его скоропостижно скончалась от онокологии в хвалёной израильской клинике (судачили, что не выдержала разлуку с родиной - а что, очень даже может быть: евреи что, не люди, что ли?), сыновья в далёкой и чужой Америке, а совсем ещё не старый Фимка остался не у дел.
Если в своём городе он был известной личностью, обеспеченным и весомым человеком, то в Израиле ему приходилось много и тяжело работать, но никакого удовлетворения этот труд ему не приносил.
В общем, у мужика началась самая настоящая затяжная депрессия, избавиться от которой он мог только единственным способом: бросить к чертям собачьим весь этот распиаренный "рай" и вернуться в Союз. Ой, простите: к тому времени уже в Россию.
Каково же было Фимкино разочарование, когда, попав сюда в самое лихое для страны время (на дворе стояли девяностые), он с пронзительной ясностью понял, что прежней жизни, на которую он надеялся в глубине души, когда летел обратно в самолёте, уже не будет Н И К О Г Д А...
И коттедж давно занимают другие жильцы, и культура вместе со всеми своими дворцами похерена и возрождать её никто не собирается, и звёздные гастроли позабыты-позаброшены, как и сами звёзды, и жильё ему (хоть какое-нибудь!) никто предоставлять не будет, а директор химкомбината, с которым Фимка выпил не один десяток декалитров водки, лишь холодно кивнул, когда бывший главный городской работник культуры еле пробился к тому на приём.
Да что там жилье - ему и новое российское гражданство никто не подорвался делать. Ни по щелчку пальцев, как это было ранее, ни по нижайшей просьбе, соотносящейся с современными реалиями.
В общем, когда я в конце девяностых приезжала в свой город детства в последний раз, ибо вскоре оттуда уехали все мои родные и летать туда стало по большому счёту не к кому, Ефим Яковлевич преподавал в местном техникуме (я в очередной раз удивилась, узнав, что Фимка, оказывается, химик по образованию и на комбинате поначалу был не последним человеком в самой, как говорили, секретной лаборатории, пока не начал нести культуру в массы) и снимал квартиру у кого-то из прежних знакомых.
Получил ли он росиийское гражданство или хотя бы вид на жительство, мне неизвестно. Никто в разговоре не уточнял, а специально я не интересовалась.
Сейчас по моим приблизительным подсчётам Ефиму Яковлевичу в районе семидесяти пяти лет. И если он ещё пребывает на этой земле и находится в добром здравии, то, скорее всего, живёт жизнью обычного российского пенсонера в провинции. А там кто его знает... Это же Фима Цукерман. И внуки у него родились уже под американским флагом.
Если понравилась история, ставьте, пожалуйста, лайки, делитесь своими мнениями и комментариями и подписывайтесь на мой канал. Спасибо, что читаете.