В странах Центральной Азии сошлись интересы нескольких глобальных и региональных игроков
Выступая 31 марта в ходе неформального онлайн-саммита Совета сотрудничества тюркоязычных государств («Тюркского Совета»), президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган говорил о важности развития «логистики и грузоперевозок среди стран Тюркского мира». По его мнению, важно «ускорить переговоры по заключению соглашения о международных комбинированных грузовых перевозках». Беспрерывные поставки по так называемому «Срединному транспортному коридору» через Каспий повысят «стратегический вес и процветание наших стран», вовлечению в деятельность Совета других стран, в том числе – европейских. Напомним, пока представительство «Тюркского Совета», который к концу года предполагается преобразовать в «Организацию тюркоязычных государств», учреждено в Венгрии (государство – наблюдатель). О геополитическом соперничестве вокруг Центральной Азии пишет информационно-аналитический портал ИнфоШОС.
Объявив город Туркестан на юге Казахстана «духовной столицей тюркского мира», руководители государств «Тюркского Совета» договорились о том, что и другие древние города ареала проживания тюркоязычных народов в будущем также могут быть наделены аналогичным статусом на ротационной основе. Напомним, сам «Тюркский Совет» появился в 2009 году как неформальный (до поры до времени) интеграционный проект при лидирующей роли Анкары со штаб-квартирой в Стамбуле, всё более позиционирующей себя как региональный, если не глобальный, центр силы.
После обретения в начале 1990-х годов независимости республиками бывшей советской Средней Азии они рассматривались Анкарой в качестве приоритетных торгово-экономических партнёров, сотрудничество с которыми облегчалось этноязыковой близостью и общим культурно-историческим наследием. В последние месяцы, особенно после завершения в ноябре 2020 года военных действий в Нагорном Карабахе, Турция активизировала военно-техническое сотрудничество с Туркменистаном, Узбекистаном, Казахстаном и Киргизией (две последние страны состоят одновременно в ОДКБ, Евразийском Союзе и в «Тюркском Совете», а Узбекистан – наблюдатель в ЕАЭС). Пока что относительно скромные позиции в региональной торговле не мешают Анкаре стремиться к созданию необходимых предпосылок для формирования к 2026-2028 годам общего рынка товаров, инвестиций, рабочей силы и услуг.
Несмотря на периодические «скандалы в благородном семействе», Турция остаётся членом НАТО и выходить оттуда не собирается. Соответственно, распространение её политического, экономического и культурно-идеологического влияния на постсоветские страны, по крайней мере, частично, встраивается в логику формирования «пояса нестабильности» по границам Китая и России. В публикациях некоторых западных экспертов говорится об общей заинтересованности Турции и Запада в изволении Центральной Азии из «географической тюрьмы», что предполагает ослабление зависимости от российской, а особенно – от китайской инфраструктуры.
Разумеется, в Пекине и Москве всё это прекрасно понимают, продвигая собственные форматы и механизмы многостороннего регионального сотрудничества, такие, как «Один пояс, один путь» или Евразийский экономический союз. Ещё до старта реализации крупных энергетических проектов торговля Китая со странами Центральной Азии в 2002-2005 гг. увеличился почти в четыре раза – с 2,3 до 8,8 млрд долларов. К 2019 году этот показатель вырос до 46 млрд долларов, отражая укрепление позиций Китая в ключевых секторах региональных экономик.
Необходимость охраны газопроводов, ведущих в Китай из Туркменистана через территории нескольких государств, диктует более пристальное внимание и к вопросам региональной безопасности. Пока непосредственное военное присутствие Китая, по-видимому, ограничивается (нетюркским) Таджикистаном и отчасти Афганистаном, откуда в Синьцзян-Уйгурский автономный район могут проникать боевики террористической группировки «Исламская партия Туркестана» (запрещена в РФ).
«Уйгурский вопрос» длительное время негативно влиял на двусторонние отношения Китая и Турции. Турецкая оппозиция периодически обвиняет Эрдогана в предательстве интересов братьев из Восточного Туркестана во имя китайских кредитов и перспективных коммуникационных проектов по линии «Восток – Запад». В ноябре 2015 года лидеры Китая и Турции подписали в Анталье меморандум о взаимопонимании, предполагающий в перспективе интеграцию инициатив «Пояса и пути» и «Срединного коридора».
В июне 2019 года Народный Банк Китая перевёл в Турцию очередной миллиард долларов финансовой поддержки. 19 декабря 2020 года завершил свое символическое путешествие первый грузовой поезд, перевозивший грузы из Турции в Поднебесную по «Транскаспийскому коридору». Объём двусторонней торговли достиг показателя 24 млрд долл., сделав Китай вторым по значимости торговым партнером Анкары. Вместе с тем, некоторые перспективные сделки так и не были реализованы, вполне возможно, по причине того, что турецкие власти так и не решились предложить выгодные контракты китайским фирмам, рассматриваемым в качестве конкурентов.
Анализируя расклад политических сил в Центральной Азии, нельзя не учитывать роль вездесущего Вашингтона. Отмечаемый многими экспертами подъём антикитайских и до некоторой степени антироссийских настроений в регионе едва ли стоит объяснять исключительно внутренними факторами. В недавнем интервью программе «Большая игра», министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заявил об однозначной цели американцев – «всячески ослаблять наши связи со своими союзниками и стратегическими партнерами» в Центральной Азии, в том числе на базе формата «С5+1» (Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан + США).
Год назад, объезжая некоторые столицы Центральной Азии, госсекретарь Майк Помпео не скрывал целей Вашингтона по превращению региона в долгоиграющую «головную боль» для Москвы и Пекина. Несмотря на «смену караула» в Белом доме и госдепе, линия на «сдерживание» Москвы и Пекина при Байдене принимает ещё более чётко выраженный характер, и следование Анкары в фарватере политики западных партнёров – очевидно, не лучший выбор. В том числе – с точки зрения реального, а не декларативного встраивания Турции в китайскую инициативу «Один пояс, один путь».
26 марта министр иностранных дел КНР Ван И встретился в Анкаре с президентом Эрдоганом, ранее публично привившимся китайской вакциной от коронавируса. Стороны констатировали, что двусторонние китайско-турецкие отношения в последние годы вступили в период роста, основанного на взаимной выгоде. Войдет ли взаимная выгода в противоречие с национальными интересами каждой из сторон и когда это может произойти ответить пока сложно.
