Озеро плоское, что в свободных землях чернолесья растеклось, место странное. И гиблым оно у людей считается и жизнь дающим. Вдоль берега его много деревень у хуторов, как грибов вокруг пня, скопилось. Тут и торговля кипит, и паромные переправы блуждают, а рыбаков столько, сколько на реках не встретить.
Живности в озере этом не извести, от того и тянется сюда народ. Но, и тёмная сторона у этих вод спокойных и прозрачных, на взгляд первый, имеется.
Над гладью озёрной, что как зеркало ровная, туманы зловещие клубятся. То будто яма в воде возникнуть может и рыбацкую лодку утянуть. То молнии средь ясного дня, да с громом, над озером резвятся.
Паромщики дело своё знают. Знают, как эти ужасы обойти стороной. Да и они, нет - нет, а пропадают. Когда сами, а когда и с теми, кого перевозят. Зазевается так паромщик, в туман паром свой загонит и всё, домой не жди его. Найдут потом паром пустой, да такой старый, будто сотню лет в водах озера блуждал. Говорят потом, что пассажиров бесы забрали, что в туманах скрываются.
Вот с такого тумана история эта и началась. А случилась она на восточном берегу,
В ночи приметили местные, что будто всю гладь озёрную туманы накрыли. Ох, и не завидовали они тем паромщикам, кто накануне на воду сошёл. Шансов живым возвратиться, совсем нет. А может и ещё меньше, чем совсем. Гудело что-то в тумане, трубило, свистело. А на утро к берегу паром прибило чей-то. Вещей на нём много, а вот людей нет. Видать бесы прибрали. Ну, не пропадать же добру.
Народ паром на берег вытянул, давай вещички по себе растаскивать, да глядь, а средь тюков что-то шевелится. Насторожились люди, багры схватили. И только Дан, сын Горыни, лесовал, не побоялся да тюк руками сдвинул. А меж ними младенец крохотный, чуть живой. Девочка, от силы в луну возрастом.
Начал Дан людей спрашивать, кто возьмёт. Да все в отказ. И вроде время такое, что на пять хат один ребёнок раз в десять лет нарождается. Да и то, чаще мальчик, а всё равно. Кто его знает, откуда девочка эта приплыла.
Кто-то даже начал уговаривать Дана обратно на паром её бросить и от берега оттолкнуть. Как бы беды такая гостья с собой не принесла. Да только Дан не решился.
Сам-то он мужик холостой, жену так и не сумел себе найти. Как с детьми возиться, знает ещё меньше того, что с бабой ночью делать надо. Да всё же девочку не смог уже из рук выпустить. Так домой и унёс.
Потом-то, ему уже и подсказали как, и помогли. Но, поначалу все волком в след ему глянули и пальцем погрозили. Дескать, смотри, коль беды ребёнок этот принесёт, так с тебя ответ.
Назвал лесовал девочку Дарьяной, и как мог, так и растить начал, хоть и трудным дело это оказалось. Но, по секрету если сказать, бабы деревенские оценили. Особенно те, у кого своих детей так и не получилось народить. То одна украдкой к Дану ночью шмыгнёт, то другая. Одну как то муж за такой прогулкой подловил, так она ему на невинном глазу и заявила, мол, просто решила помочь соседу с ребёнком. А тебе, мол, муженёк, стыдно должно быть, что жену в измене подозреваешь.
Время шло, а то и бежало. Выросла Дарьяна. Красивая стала, рыжая, с веснушками смешными. Дан нарадоваться не мог.
Женихов со всей округи приезжало столько, что на ночевую негде было размещать. Хоть штабелями в бане складывай. Оно и понятно. Девок по округе, если не считать тех, кто под себя ходит, по причине малого возраста или старческого слабоумия, на три десятка парней по одной приходится. Вот и едут с подарками, да богатством и те, кому ещё мамки недавно задницу подтирать перестали, и те, кому уже Кондратий место уютное в своём царстве готовит. И толстые, и худые и странные.
Один такой странный даже и уезжать не стал. Так в деревне и остался. Его Бесом прозвали. А всё от того, что как в тех сказках про бесов озёрных, он смуглым был и худым. Всё также воротник высоко поднимал. Шапку даже в жару не снимал, от чего и смеялись все, дескать, рога там у него. Так Бесом и кликали, имени не знав, за придурь эту. Да он и не обижался.
Вот Бес этот тоже запортки свои подкатывал, да ему Дан сразу отворот-поворот дал. Народ после этого шептался, дескать, Бес специально и остался в деревне, чтоб при случае какую пакость сделать.
Ну, а что касается Дарьяны, так замуж она всё же вышла. За Ладиймира, паромщика с северного берега. Уж и не понятно, как в эти края его паром занесло, да только как глазами с Дарьяной встретились, так и всё. Не разлей вода стали. Особенно сама Дарьяна, женихом своим надышаться не могла.
Дан тоже не против такого жениха был. Ладиймир и здоровьем не обижен, и внешне не урод. Ну а то, что со странностями своими, местным непонятными, так люди везде разные. Никуда он Дарьяну одну не отпускал, будто боялся за неё. Всегда и везде вместе. С другими мужиками словом перекинуться не дозволял, взглядом встретиться.
Вот тогда люди и приметили, что Бес шибко странным глазом смотрит на влюблённых. Начали Дану говорить, чтоб за дочерью присматривал, как бы смуглый беды не наделал. Да только вот беда быстро и явилась.
И трёх лун Ладиймир с Дарьяной не прожили, как что-то разладилось. То ругаются днями напролёт, то болеют. Только Ладиймир румянец наберёт, как Дарьяна бродит такая, будто год не спала. Только она от хвори избавится, как Ладиймиру поплохеет. То обоих полощет так, будто воды с болота напились.
Да и стали люди замечать, будто Бес вблизи хаты молодых всё время ошивается. Как сляжет Ладиймир, так Беса там кто-то да примечал. Дану сказали, предупредили, тот осерчал.
Сам к Бесу пошёл и разговор с того начал, что в рожу ему прописал.
- Коль узнаю, что твоих рук дело. Коль узнаю, что ты хворь на зятя и дочь наводишь. Коль ещё раз тебя у хаты их кто приметит, ты уж не обижайся, но рёбра я тебе переломаю. – кричал Дан.
- Что же я, по-твоему, делаю? - спрашивал Бес.
- А мне всё едино. Может, что подбрасываешь, а может и вовсе, какие чары напускаешь. Но знай, я не побоюсь тебя в землю втоптать, будь ты обычный мужик или к силе гнилой отношение имеющий. У меня окромя дочери никого нет, а значит особо и терять мне нечего! – предупредил Дан, а потом и вовсе сказал, что Бесу лучше побыстрее уехать. Ещё раз в рожу прописал, плюнул, стол перевернул для яркости угроз своих и ушёл.
А двумя днями позже мальчишки прибежали и сказали, что Бес ушёл, хату свою бросив. Сказал, что больше жить в деревне не будет.
Пришёл Дан зятя проведать, а тот и на поправку пошёл.
- Вот ведь, чёрт верёвочный. – выругался Дан. – Видать и взаправду Бес с силой гнилой тараканится. Ты погляди, как только свалил, так и ты на поправку пошёл. Знать бы, какую гадость он вам под окнами оставлял, или ещё что делал. Хоть бы какую зацепку, ух я бы ему ноги переломал.
- Да ладно тебе, отец. Может и не он это. – Ладиймир уселся на краю кровати и радовался, что силы к нему возвращаются. – Может хворь какая это, может ещё что. Да если бы он это делал, да неужели лишь тем, что слабость насылать и ограничился?
- Да кто же этот народ ночной разберёт? – Дан закурил, сурово сдвинув брови. – Может потеха ему такая, по капельке жизнь отравлять? Он же всё к Дарьяне подходы искал. Тоже мне, жених. Он в отражение то хоть гляделся? Чучело, не иначе. И хилый, как трупоед. От одного удара моего под лавку улетел. И это я ещё так, легонько. Интересно, чего сбежать, всё-таки, решил?
- Так может и от того, что в рожу ты ему дал? – засмеялся Ладиймир. – Как знать, заболел бы я опять, ты бы вовсе ему голову открутил. Вот он, для спокойствия своего и сбежал.
Ну, поболтали и разошлись. А поутру прибежал Ладиймир к Дану и сказал, что горе. Ночью заболела Дарьяна, а на рассвете уже и не проснулась. Лежит в бреду, трясётся, в себя не приходит.
И правда, что не пробовали, а не просыпается Дарьяна. Мокрая от пота вся, сама трясётся, вроде в ледяной воде сидит. И так и этак пробовали согреть её, да не выходит. Лишь хуже делается.
К вечеру пошёл Дан прогуляться, воздухом подышать. Глядь, а у хаты дочери вроде мелькнуло что-то. Вроде фигура чёрная. Недолго думая мужиков позвал, да гостя незваного и схватили. На свет выволокли, а это Бес. Стоит, молчит, зеркало в медной оправе в руках сжимает.
- Ах ты тварь гнилая! – разозлился Дан. – Так это всё же ты порчу наводишь? А ну, мужики, за деревню его.
Выволокли Беса и давай ногами охаживать, пока из того дух не выбили. Как дышать перестал, в канаву сбросили. А как уходили, так Дан ещё и на зеркало то сапогом наступил и раздавил.
Утром вернулись, чтоб зарыть, да только уже и нет никого. Следы крови только тянутся в лес. Поискали, побродили, да разве найдёшь.
Дан тогда раздосадовался, что по глупости своей силу гнилую, что пакости делает, упустил. Всё твердил, что сжечь надо было на месте. А теперь и тварь сбежала, и дочь в себя не приходит.
К ворожке сходил, свечей зелёных набрал. Весь дом обставил, чтоб дочь от твари спрятать. Да только и это не помогло. Чахнуть начала Дарьяна всё сильнее и четвёртым днём померла.
Дан тогда чуть сам руки на себя не наложил. А уж Ладиймир как убивался, то не описать. В хату никого не пускал и сам с мёртвой женой и день, и ночь проводил, пока в деревне похороны готовили.
- Попадётся мне Бес, за себя не отвечаю! – всё твердил Дан. – Убью на месте, разрублю на части и крысам скормлю. А что они не доедят, в мурашник закину. Не считал я силу гнилую злом, не ссорился с ней, да видать зло она ещё то.
Как всё готово было, вынесли Дарьяну. Всей деревней провожать вышли.
Лежит она в гробу сосновом, как живая, да только бледная. А как на дроги гроб поставили, так Ладиймир людей отогнал. Сам дроги на погост повёл.
Кто в процессии шёл, всё шептались о том, правда или нет, что Бес виноват? Кто клял его в том, что как пить дать он. Странный мужик, мрачный. Даже в жару ворот не опускал, шапку не снимал. Кто говорит, что не мог он. Обычный мужик. И пили с ним и ели, никаких странностей или намёков на то, что с силой гнилой он тараканиться мог, и не подмечалось. Так за разговорами весь путь и прошёл. А как на погосте гроб с Дарьяной с дрог сняли, так все замолчали.
Снял Дан с себя рубаху, и к дочери в гроб положил. Ладиймир тоже сделал. Оба стоят как не живые, слёзы льют. Уже крышку мужики поднесли, как вдруг сверху крик раздался.
- А ну не сметь! Брось крышку, а то руки отсохнут! – закричал кто-то сверху. И голос тот звучал как гром.
Народ головы поднял, вглядеться попытался. Лишь баба какая-то приметила и пальцем указала на сосну высокую. Сидит на ветке той сосны мужик в чёрном. Очень уж на Беса похож. Да то и есть он.
- А ну, спускайся, тварь ты гнилая! – закричал Дан. – Спускайся и ответ неси!
- Спускаюсь! – крикнул Бес и к удивлению и страху людскому сиганул вниз.
Высота огромная для человека простого. Если на ноги приземлится, так в землю по пояс войдёт. Если плашкой упадёт, то легче будет песком присыпать, чем отскрести с земли. Бабы аж глаза закрыли.
Да только приземлился бес на ноги так, вроде с лавки спрыгнул. Но, землю тряхнуло, вроде сосну многовековую кто завалил. Надгробные плиты с места своего спрыгнули, народ на землю попадал.
Первый Ладиймир с места сорвался. Кинулся на Беса, голыми руками в глотку хотел вцепиться, да ворот у того высокий, жёсткий. Не придушить.
Пока остальной люд толпился, с ноги на ногу мялся и думал о том, стоит ли шкуру свою подставлять, вынул Бес из кармана осколок зеркала, крепко рукой зажав так, что кровь по запястью потекла и заставил Ладиймира в него смотреть.
- Верни, что забрал! – закричал Бес.
Начал Ладиймир задыхаться, в лице меняться. Будто жизнь из него уходить начала. Начал людей просить помочь ему. Да только мало кто подойти рискнёт. Бес глазами злыми народ мельком окинет и своё продолжает. Тычет осколком зеркала в лицо мужику и твердит, чтоб тот вернул что-то.
Тут и Дан как вкопанный стоит, и поделать ничего не может. Вроде колдовство какое его к земле пригвоздило. Видит он, как Бес зятя его убивает, а даже пальцем шевельнуть не может.
- Верни! Верни, что забрал! – кричит Бес.
Начал Ладиймир на глазах стареть, ссыхаться. Вроде с каждым мгновением десяток лет теряет. Кричит в ужасе, помощи просит, а сам взгляда от осколка зеркального отвести не может. Уж совсем дряхлым стал, биться перестал и руки опустил.
- Верни то, что забрал! – заревел Бес и, сжав осколок так, что кровь в разные стороны брызнула, с силой в глаз Ладиймиру его и всадил. Охнул тот и будто мешок пыльный на землю упал.
Только тогда Дан себя пересилив, с места сорвался. Схватил лопату и что есть мочи Беса ей и приложил. А как тот упал, так наступил ему на грудь.
- Ну, тварь, теперь и тебе не жить! – закричал Дан и, размахнувшись, приготовился голову недругу с плеч снять.
- Нет, отец! Не делай этого. – раздался голос Дарьяны. Дан как услышал, так сам чуть чувств не лишился. Уронил лопату, обернулся. Смотрит, а в гробу дочь его сидит. Живая, только бледная и измождённая, вроде спала очень долго и от того, теперь всё тело болит.
- Да что же это? – зарыдал Дан. – Неужто сила гнилая до конца решила меня извести и уже такими пакостями обманывает. Да как же это?
- Не обман это. – с трудом выбираясь из гроба и тяжело дыша говорит Дарьяна. – Не обман. Обман от мужа моего был. Я живая была, слышала всё, да только двинуться не могла. И Ладиймир знал, что я живая, да почему-то не сказал никому.
- Не мог он сказать, потому как, сам с собой ещё не договорился. – тихо прошептал Бес поднимаясь с земли. – Жизнь Дарьяны он пил, да сам того не знал. От того Дарьяна и болела. А когда я зеркалом своим отражение его ловил, так он сам заболевал, и Дарьяне время было силы восстановить.
- От чего же ты сразу это не рассказал? – злобно посмотрел на Беса Дан.
- Кому? Вы же, как пеньки сухие. От вас всё отскакивает до той поры, пока топор острый не прилетит. Ты прибежал мне рожу чистить, даже не разобравшись. Всё от того, что показалось тебе.
- Так я-то думал, ты мстишь, что отказал тебе в свадьбе с дочерью.
- Да больно нужен ты мне, чтобы мстить. Мне что, дел других в жизни нет, чтоб на ерунду такую время тратить. А хотел бы отомстить, например, спалил бы в пепел деревню вашу. Куда проще и быстрее. – Бес обтёр кровь со лба и взглянул на валяющегося Ладиймира. К тому начал подступать народ.
- А ну назад! Не трогать! – закричал Бес.
В тот же миг мёртвый начал верещать, дёргаться. Встать попытался и бежать надумал. Да не тут-то было. Из-под кафтана своего чёрного вынул бес кнут тонкий. Щёлкнул кнутом этим и вокруг шеи верещащего обмотал. Рванул на себя и внимания на окружающих не обращая, в лес поволок. А народ за ним.
Тянет бес Ладиймира, а тот кричит, вырываться пробует. Просит людей помочь. А помощи не дождавшись, начал угрожать людям.
- Я вырвусь, а вы все умрёте. Будет вам мор. Будет вам горе. Пожалеете! – кричит Ладиймир. – И тебе, Бес, не жить на этом свете долго!
- Я долго и не собираюсь. Мне отведённого хватит, так что заткнись! – рявкнул Бес.
Смотрит народ, как тащит он мужика окровавленного по земле, а тот меняться начинает. Какие-то язвы и волдыри по всему телу проступают. Растут, раздуваются и лопаться начинают. Где гной на землю прольётся, так там трава жухнет. А лужа, оставшаяся на земле, шипит и смердит страшно.
Притащил Бес Ладиймира к яме песчаной. Смотрит народ, а там угли нажжены. Над углями решётка железная. Начал Бес Ладиймира на решётку затаскивать и приковывать. Тот огрызается, кричит, да всё гной в разные стороны разбрасывает. На руку Бесу капля попала, так до кости прожгло.
Выругался Бес, что перчатки свои потерял, да делать нечего. Приковал пленника своего и жарить начал над углями горячими. Тот вначале кричал, угрожал. Потом умолять начал. А потом и вовсе затих и почернел. Сперва сох, потом поджариваться начал. Вот уже и гной с него сочиться перестал, а там и вовсе, как лист сухой вспыхнул и в головешку превратившись, рассыпался.
Велел Бес навсегда про яму эту забыть и песок из неё не брать. А ещё лучше, засыпать солью всё.
Несколько дней прошло. Дарьяна в себя пришла, румянец на щеках появился, поступь твёрдая вернулась. К тому времени Бес уже и рассказал народу, что не простой он мужик. Что на родине своей он на Гнильцов охотится. Туманники это такие, одни из самых отвратительный и мерзких. Чтоб себя спрятать, научились они людьми притворяться. Да так, что сами верят в то, что людьми являются. Людей добрых к себе располагают, и жизнь из них высасывают. А как насосутся вдоволь, так сущность их вновь и просыпается. Покрываются они язвами и будто мёртвыми становятся. Язвы те на мёртвом теле растут, сочатся и всё вокруг заражают. Трудно их выследить, трудно опознать.
- По правде говоря, - добавил Бес. – я думал что Дарьяна и есть Гнилец. Все приметы на то были. Как узнал я, что на пустом пароме из туманов пришедшем нашли её, так и заподозрил. Туманники эти гнилые из озёрных туманов и пробираются к людям. Вот и пробовал я к ней ближе подступиться. С зеркалом отражение её ловил, да потом совершенно случайно Ладиймир в отражение попал и в тот же день заболел. Вот тогда и понял я ошибку свою.
- Чего же ты сразу Ладиймира не подстерёг и не кокнул? – спросил кто-то из мужиков.
- Кокнуть то я мог. Да только бестолково всё это было бы. Тех, с кого он уже начал жизнь сосать, умерли бы. А это и Дарьяна и Дан. Вон как Дана к себе расположил. Да и много кого расположил. Половина вас к Кондратию отправилось бы. Нужно мне было, чтоб нутро его пробудилось побыстрее. Пока туманник нутро своё не явит, убить полностью его нельзя. Лишь когда он близок к тому, чтоб собой обратиться, тогда высушить его можно жаром сильным. В моих краях много их водится. Иногда и по десятку сжигаем за один вечер. А оставь как есть, так расплодятся и будут со всего живого жизнь тянуть. А особенно им по вкусу те, кто за свою жизнь цепляется и сдаваться легко не собирается. Вот как Дярьяна, что младенцем выжить в туманах сумела.
Спрашивали Беса, откуда он родом, где края его? Да тот только рукой на озеро показывал. Там мол, где-то. Ну а там берегов много и все далеко. Людям и не интересно уже было уточнять.
Ещё время прошло и Дарьяна отцу заявила, что замуж за Беса хочет. Да только как Бесу про это Дан сообщил, тот лишь улыбнулся грустно.
- Собери народ на закате у берега. Я там буду. Должен я сказать важное. – ответил он Дану.
На закате вывалил народ на берег, смотрят, а Бес на пароме стоит. А паром уже от берега отведён. Дарьяна кинулась за ним, да тот жестом остановил.
- Прощаюсь я с вами, люди. Не место мне среди вас. И вам не нужно, чтоб сила гнилая среди вас жила. В сказках говорится, что бесы беду за собой тянут. А сказки на пустом месте не родятся. Так вот, чтоб беды не было, пора мне с вами проститься. – снял Бес шапку и увидели все на голове его рога. Такие, как у козла полугодовалого. Тонкие, недлинные, острые. Помахал он шапкой и винт парома ускорив, от берега и пошёл. Да только паром повёл не по открытой воде, а что ни есть прямиком в туман.
Яму ту, песчаную, люди позже солью засыпали, как Бес и велел. А ещё позже всяким мусором забросали и заболотили. Чтоб наверняка песок от туда никто не надумал брать.
Много тайн Плоское озеро скрывает. Много разных историй про него ходит. И боятся его люди и благодарят его. Но каждый знает, что в туман лучше не соваться. Живым оттуда не вернёшься. А коль и вернёшься, может получиться так, как было с паромщиком одним. Да то уже совсем другая история. Может вы её уже и знаете.
__________
Все сказки одним списком можно найти перейдя в «Путеводитель».
Подключайтесь к ЧАТу. Как только публикация проходит модерацию, я дублирую ссылку на неё туда.
Всем большое спасибо. Надеюсь, не утомил.