Романы Ремарка всегда переносят на новый уровень мироощущения, словно под каждый оттенок прожитой эмоции уже создан уникальный сорт вина, добавляющий элегантность моменту. Окунаясь в его произведения, начинаешь чувствовать: алкоголь в тандеме с закатом – аксессуар, завершающий образ, дорожная пыль – пелена времени, стремительно уносящего героя от «себя» прежнего к новому сокрушительному человеку и времени, а люди – это невероятное танго эмоций, поступков и монологичных решений, принятых без оглядки назад.
Главная героиня, Лилиан Дюнкерк, живёт в санатории «Монтана», находясь в липких руках смерти, которая ходит за жителями по пятам. Здесь царит особое ощущение реальности: время для каждого застыло, чёткий распорядок, созданный во благо здоровья, лишь порождает желание сбежать или сойти с ума как можно быстрее, практически никто не верит в выздоровление, но едва заметный огонёк надежды до последней секунды пляшет под проливным дождём реальности. Здесь есть свой Далай-Лама, с широкой улыбкой и размеренным тоном говорящий о том, что во избежание «изгнания» из райского места следует не нарушать их предписания, и своя Крокодилица, считающая своим долгом держать чёткий распорядок, словно она воспитатель в яслях, а не сестра при умирающих взрослых. Послушав краткую аннотацию, читатель может решить, что прослеживается определённое сходство с антиутопией, с «Мы» Замятина, к примеру. Однако ничего истинно перекликающегося здесь нет. «Большое видится на расстоянии», поэтому, подойдя вплотную, видишь хаос людских отношений и отличность от нынешнего мира, а отойдя на пару метров, понимаешь, что это свойственное обычному человеку противостояние, желание от чего-то уйти и к чему-то прийти, понять, что это не твоё, вернуться и снова начать придумывать план побега. Лилиан мечтает, грезит стряхнуть с себя сантиметровый слой пыли, словно её жизнь – пальто, изо дня в день висящее на чердаке, хотя расшито оно для прогулок по лучшим королевским садам.
Объявить, что привычное место давно тяготит, что его пора захлопнуть, как никчёмную книгу, и больше никогда не ступать сюда ногой… Это кажется поступком отчаянным, решительным и оттого непременно верным. Ты говоришь это, чувствуя явственно и чётко свои желания в настоящий момент, но не осознаёшь, что даже влюблённые по уши люди могут развестись спустя год. Спонтанное решение порой весит не меньше клятв.
Героиня уезжает, но эйфория от города, где тебя никто не ждёт, где, казалось бы, все двери открыты для лучших остатков жизненной энергии, быстро сменяются опустошённостью. Чего-то не хватает. Можно махнуть рукой, ведь с чувством неполноценности и нереализованности живёт едва ли не половина населения, откладывая «на потом» все истинные цели за горы макулатуры из рутины. Такие люди непременно считают, что время однажды придёт, что в запасе его ещё достаточно, всё сбудется и достигнет всего само. Это оправдание допустимо, но не в случае, когда знаешь, что дни уже сочтены, что нужно спешить, заказывать лучшие платья, ежедневно выходить в них в свет, в тень, на завтрак и ужин, блистать под лучами солнца и поражать прохожих под светом луны, необходимо наслаждаться каждой минутой жадно, чтобы никто не смог оторвать ни куска. Если кто-то причиняет много забот чрезмерным опекунством – покинь его. Обвиняет в излишних тратах – прогони. Делает вечер приятнее – удержи. Все решения становятся простыми, когда знаешь, что жалеть больше никого не нужно, более того, недопустимо.
Героиня знает, каково это, когда смерть щекочет затылок, поэтому нам может показаться, что шаровая молния несправедливости должна крушить всё на пути молодой, трепещущей судьбы. Но она лишается понимания происходящего тогда, когда корабль жизни покидают другие люди. Они свежие, сильные, их годы должны тянуться один за другим, сменив собой десятки. Однако случайность вытянула именно эту карту из всех возможных вариаций.
Жизнь взаймы – это та жизнь, которую ты словно одолжил в бухгалтерии распределения времени. Ты не знаешь, какой стороной она повернётся, что выбрать, чтобы лицезреть её лучшие грани, какие люди уйдут и как скоро она оборвётся, едва успев начаться. А как известно, бережнее всего нужно охранять то, что занял.