Он шел по участку к дому, по небольшому подъему вверх - полностью одетый в черный гидрокостюм аквалангиста, и нес в одной руке снаряжение для подводного плавания (маска, ласты…), а в другой - добычу: пойманную рыбу. И смотрел на меня исподлобья. Слегка мрачный, как могло показаться поначалу, суровый взгляд - из овального выреза гидрокостюма. И характерные усы под благородным носом с горбинкой. Высокий рост, осанка матерого волка. Его звали Владимир, творческий псевдоним - Вяхирь. Его внешности это короткое, хлесткое и колючее слово (слабо соотносящееся с тем, что оно означает на самом деле) прекрасно подходило.
Я сидел то ли на скамейке, то ли на бортике детской песочницы на его участке возле Плещеева озера, в Переславле. Справа от меня стоял дом, и в нем в этот момент была та, с которой я приехал, его знакомая - красивая и легкая Стрекоза, болтала с его молодой женой. Приехал, можно сказать, тайно - никому не афишируя, на то были свои причины.
Не помню, как мы поздоровались, как нас представили друг другу - и сам момент первого контакта. Дальше все завертелось как-то легко и просто. Нам была к вечеру обещана баня, а мы с подругой пошли купаться на озеро. От предложенной мной бутылки водки Вяхирь отказался, и весьма категорично. Он не пил.
Августовское озеро блестело и переливалось на солнце, небольшой пляж был забит народом. Мы были вдвоем, нам было все равно. Мы загорали, смеялись, потом уходили в воду - и долго шли по ней, по мелкой воде, пытаясь отыскать, наконец, глубину. Отыскивали. Резвились в воде…
Мы пробыли на пляже довольно долго. К вечеру похолодало. Я сходил за бутылкой. Вяхирь смотрел неодобрительно, ведь нас ждала баня. Умеренная ворчливость его проявилась уже тогда, но не была назойливой, надоедливой - скорее, органичной и уместной. Ну что ж, ну что ж… Каждый привык отдыхать по своим стандартам.
Нарезвившись на озере, мы с подругой вернулись к дому - и отправились в уже натопленную баню. Парились там вдвоем, все более приближаясь друг другу, все более раскрытая свои интимные черты. Вышли довольные, тихие, спокойные. Вяхирь, кажется, смотрел на нас с удовольствием, с какой-то легкой улыбкой зрелого, в меру сурового и все понимающего человека. Он был в очередной раз женат, молодая жена его была младше нас всех по возрасту - и не так давно родила ему сына. Он был в расцвете сил в свои 50 с чем-то.
И он предложил нам прокатиться на лодке. Вдвоем. Сам не пошел.
Не то, чтобы я не умел управляться с лодкой - но и особой уверенности не чувствовал. Уже стемнело, местность была мне совершенно незнакома. Да что там, ладно - мелкое озеро, в радиусе 100+ метров глубина по пояс…
Вяхирь показал, как отвязать лодку, объяснил, как закрепить ее потом. Придерживая лодку за борт, я пропустил вперед Стрекозу - и она оказалась на носу. Сел в лодку сам, отгреб от отмели, попытался пересадить подругу на корму - но лодку сильно качало, с непривычки было стремно - и я оставил ее сидеть на носу. Естественно, это сильно ухудшало баланс, грести было неудобно, лодку качало. Ладно, черт с ним, - подумал я, аккуратненько поплаваем так.
И мы уплыли. Довольно далеко от берега. Было уже ощутимо прохладно, комары заедали нас. Подруга - обычно говорливая и активная, после купаний и бани тихо сидела себе против движения, завернувшись во что-то теплое, с капюшоном на голове, иногда крутила головой. Я греб, стараясь соблюдать баланс лодки, очень аккуратно поворачивая и матерясь про себя, что сразу не обеспечил правильную рассадку.
В какой-то момент мы подплыли поближе к высокому берегу, он был недалеко от пляжа, и существенно возвышался над озером. Было что-то магическое в воздухе, вокруг нас - звезды в небе, прозрачный прохладный воздух в полной темноте над озером, огни домов вокруг него, подруга, тихо сидящая на носу лодки… И какое-то, кажется, легкое зарево за высоким берегом - как раз в той стороне был дом Вяхиря. Несмотря на напряжение, с которым я старался не перевернуть лодку, я все это видел, чувствовал. Наслаждался.
Наконец, я догреб до пляжа. Мы сошли, я закрепил лодку. И пошли к дому. Кажется, поужинали, пообщались. Я рассказал, как наглупил с рассадкой - и как старался не перевернуть его лодку, надеясь, в крайнем случае, на малую глубину. Вяхирь сдержанно ухмылялся и заявил, что наблюдал за нами с высокого берега - и кстати, там, куда мы заплыли - как раз напротив - одно из самых глубоких мест озера, много метров глубины…
Потом он что-то ворчливо объяснял моей подруге, критиковал ее за какие-то творческие аспекты ее деятельности, подсказывал что-то. Я не вмешивался в диалог, больше наблюдал. И впитывал атмосферу этого дома, этого участка, и всего, что простиралось за ним.
Нам постелили в предбаннике, в доме места было мало - и, кажется, в тот момент у него гостили еще старшие дети от предыдущих браков.
Утром приехавшая со мной Стрекоза, улыбчивая и сияющая, в коротком платьице, порхала по участку. Я сидел на той же - то ли скамейке, то ли песочнице - и думал о своем, любуясь, конечно, ей. Подошел Вяхирь с моей первой книгой стихов: несколько ранее мы начали говорить с ним о поэзии - и я дал ему эту свою книгу, она как раз была презентована буквально за пару месяцев до. Присел рядом, раскрыл книгу. И мы начали обсуждать какие-то мои тексты. В целом, его реакция была положительна - но на некоторые фрагменты он обращал мое внимание, отмечал «неровности». «Ну ты видишь, да?!» - говорил он мне своим хрипловатым голосом, указывая на какие-то строчки. Я видел, да. Я сам прекрасно это все знал. Но что для одних - «шероховатости», то для других «фишка», «особенности». Это я давно решил для себя. Но разговор этот был не для того, чтобы спорить о литературных истинах и «качать за правильную поэзию» - мы выстраивали отношения, взаимопонимание.
Кажется, Вяхирь тогда принес и свои стихи - я полистал их. Не могу сказать, что был сильно впечатлен, но некоторые тексты мне понравились. И сильный, уверенный авторский почерк - стержень чувствовался в нем. В нем самом и в его стихах.
К вечеру нам надо было вернуться в Москву, но Стрекоза предложила еще съездить к Синь-камню на другой берег озера. Вяхирь одобрительно кивал головой, объяснял мне, как доехать.
Вокруг Синь-камня было полно народу, машин. Кое-как мы парканулись на проселочной дороге, дошли до искомого места. А потом опять пошли купаться и резвиться на мелководье…
Перед отъездом назад заехали к Вяхирю. Помню, мы стояли возле наших машин - кажется, у него тогда была Cубару Аутбэк, крепкая хорошая машина с повышенным клиренсом. Обсудили «тачки», он рассматривал мой 202-ой Мерседес, интересовался его характеристиками. Тогда я узнал, что он нередко ездит на юг за рулем - страсть к трассам и хорошим автомобилям тоже была у нас общей.
Мы хорошо и очень тепло попрощались. У меня было странное ощущение. С одной стороны, уверенности, что мы снова увидимся, не было, с другой - могло произойти все, что угодно: это было в какой-то степени переломное время для меня, серьезные тектонические сдвиги начали происходить в моей жизни. К тому же, множество общих знакомых из литературной среды… и все такое… Как бы то ни было, этот человек уже был для меня Своим. А он… а он достаточно успел понаблюдать за мной за те сутки. В этом я не сомневаюсь.
————————————
Потом в нашем общении со Стрекозой она много раз упоминала Вяхиря. Передавала от него приветы, звала к нему в гости снова - но как-то все не складывалось. Он жил в Сергиевом Посаде - но даже когда я заезжал в этот город, как-то с ним не пересекался.
В следующий раз мы увиделись с Вяхирем на вечере романсов в одном из залов большого ресторана на Пресне, который был организован для Стрекозы. Она пригласила нас с ним почитать на этом вечере стихи. Вяхирь был с двумя детьми, как-то удивительно благодушен и спокоен. То ли богатая представительная публика вокруг несколько подавляла его волю, смягчала характер, притупляла инстинкты, то ли состояние души его на тот момент действительно было таким спокойным… В общем, его настрой меня слегка удивил. Встретил он меня приветливо, пообщались мы очень тепло, но как-то… ни о чем. Возможно, я был в тот момент слишком заморочен своими проблемами - и биоритмы наши просто не совпали. Возможно.
На сцену Вяхирь вышел со своими детьми, дал им что-то прочесть. Сам читал тексты, которые не запомнились мне совсем. Атмосфера благодушия, спокойные довольные улыбки вокруг, услужливые официанты, шум и гам уже расслабившейся публики… Как это контрастировало с нашей первой встречей! Уехал Вяхирь, не дождавшись моего выступления - время было позднее, детей нужно было вести в Сергиев Посад.
Так мы и поддерживали общение через Стрекозу - приглашения в гости, взаимные приветствия… и отсутствие очных встреч. Никогда ведь нет времени, все заняты.
Думаю, именно от этой иллюзии «отсутствия времени» и «постоянной занятости», навязываемой нам современным образом жизни, и бежал Вяхирь в Переславль, к Плещееву озеру - и в само озеро, уходя на рыбалку на лодке, влезая в своей черный гидрокостюм, погружаясь под воду… Говорящий не много и строго по делу, с хлестким своим взглядом, хрипотцой в голосе… Именно таким я снова увидел его в поминальном сюжете Сергиев-Посадского ТВ. Стрекоза тоже засветилась там, стояла в платочке, печальная…
В те дни меня не было в Москве. Я приехал - мы встретились, помянули. Стрекоза показала видео к своему романсу, написанному на стихи Вяхиря. Ну, как видео… Видеоряд - фото того самого пляжа на Плещеево озере, без людей, лишь лодка его стоит тихонько у берега. И солнечные блики… лучше картинки и не придумаешь, чтобы проиллюстрировать и это мое скромное воспоминание о трех печатных страницах. И картинка эта останется - и останется Плещеево озеро. И повидаться с Вяхирем мы будем приезжать не на его могилу - а именно сюда. Ибо не будет никакой могилы - прах свой Владимир завещал развеять над озером. И не плакать!
Да будет так.
P.S. Так уж получилось, что через день после написания этого текста мне понадобилось поехать в Ярославль, дорога в который, как известно, лежит мимо Переславля. И хотя время поджимало - я все же повернул на нужную улицу и доехал до того самого пляжа. И сделал пару фото. Весенний, в конце марта, он предстал мне таким - весь в снегу… Плещеево тоже было все белое до горизонта - и вдалеке на нем сидели рыбаки. Начинало смеркаться. Лодки у берега, конечно, не было.