Тишина. Невозможная тишина. Пугающая, глубокая, проникающая под кожу. Пустота, заставляющая чесаться и оглядываться через плечо каждые пять секунд.
Непривычно. В бункере тоже было тихо. Но не так. Другая тишина – низкая, гудящая, давящая сверху.
Наружность пугает. Через сутки пребывания в ней я поняла почему зудит под кожей. Не слышно птиц, детских возгласов, смеха проходящих мимо незнакомцев, рева моторов и гудения проводов. Знаешь, когда стоишь около столба, и чувствуешь звук кожей, как вибрация проходит сквозь неё. Сейчас вибрации нет. Тишина. А кожа помнит то ощущение и поэтому зудит, не находит.
Кто бы знал, что спустя каких-то несколько лет после пандемии нас загонят вглубь бункеров ради нашей безопасности. От кого защищали? Пёс их знает. Кто сопротивлялся – был уничтожен на месте. Кто-то пустил слух о применении ядерного оружия и третьей мировой. Вынужденная подземная самоизоляция без солнечного света и крылышек из kfc. Хотя, у меня были с собой. Растянула удовольствие аж на три дня.
В какой-то момент голос из громкоговорителя исчез. Мы не знали никаких новостей, не понимали, что нам дальше делать. Марк ждать не стал. Вынес дверь и ушёл в наружность. Я ждала два дня. Пугала неизвестность. С собой у меня были только наглость, эгоизм и щепотка раздражающей усталости.
Все эти годы под землёй нас предупреждали о том, что наверху опасно. Воздух наполнен мутировавшим вирусом. "Попадешь в наружность – не протянешь и дня". Так гласил плакат в нашем зале для приёма пищи.
Выходить было страшно. Соорудив из каких-то тряпок жалкое подобие маски на лицо, всё-таки преодолела страх. Мир снаружи меня удивил. Нет, не тишиной. Она просто пугала. Удивил своей гармонией. Мир без людей красив и един. Даже огромные лианы, опоясывающие металлические ребра бывшей многоэтажки, смотрятся на своём месте. Да. Это их место, их планета. Есть ли здесь место людям? Примут ли нас назад?
Значит, пока мы жили под землёй, природа не тратила время зря. Она использовала мутацию во благо себе. Возвышаясь над нами, над людьми. Уничтожая нас, сводя присутствие человека на планете к нулю.
На вторые сутки меня начал одолевать сильный кашель. Потом к нему присоединились кровавые сгустки.
– Нет. Не примут. Ну и пошел к чертям собачьим весь этот гребаный мир!
Вернувшись к бункеру, я нашла запечатанную дверь, несколько знакомых тел, лежащих перед входом и валяющийся около одного из них плакат из столовки. На нем грязью было приписано "...двух дней, сук..". Последняя буква была стерта. Я села рядом, дописала букву "а", привалилась к стене и... смирилась.