– Ну не по радио же! – буркнул он, по-прежнему не глядя на шефа.
Виктор Андреевич вздохнул.
– Чего примолк?
– Меня нельзя оставлять без присмотра.
Гробыня откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок.
Бессонная ночь не прошла даром, она чувствовала себя как выжатый лимон, хотя казалось бы, что может быть проще: ставишь телевизор в кабинете, телек в гостиной, и никаких забот. Ну разве что может появиться приглашенный гость, да не один. Но тут уж деваться некуда. Надо терпеть, как терпят все. Подполковник, как всегда, что-то задумчивый.
По щеке у Гроня текла одинокая слезинка.
Шеф перехватил ее взгляд и с усмешкой кивнул на полированную поверхность.
— Ну вот, я ж говорил! Катарсис и все такое.
Дочь-то мне сама говорила!
— Ну скажи, Гробыня?
— Пап, я знала с рождения, что я ведьма.
Мне так мама и говорила. Но я, честное слово, не знала, что можно понимать под словом «эгрегор» и как им управлять. Теперь я все знаю.
Виктор посмотрел на дочь с тревогой и удивлением.
Как же так? Человек, которого он вырастил и воспитал, был в курсе того, что именно он сотворил!
Не-ет, ничего хорошего из этого не выйдет. Придется то и дело с Гробовщиком разговаривать. И не только говорить, но и брать с него обещание, что по крайней мере после определенного срока он станет человеком. Иначе как-то неправильно это будет.
Нужно и с мамой поговорить. Пусть они не ведьма и не ведьмачка, но все же мать и дочь. Уж они то знают, что такое эгрегор. Как бы вообще до собственного мальчика не добрались.
- Гм… — нахмурился Шеф. — А я и не знал, что твоя матушка… «ушла на покой».
- Гр-р-ры-ы, — неожиданно подала голос
- Гронька.
- Волшебница удивленно посмотрела на дочь. Странно. Так собаке говорить вроде неудобно.
- * * *
- - Ты опять себе игрушку нашел?
- Никита и сам это прекрасно знал. Нет, конечно, мама умерла, но кто-то же их учил играть. Врем