– Честное слово, – улыбается А́льфард, – как можно не пользоваться интерфейсом? Это же… удобно, в конце-то концов!
С улыбкой же он отмахивается, но чтобы привлечь внимание супруги этого оказывается недостаточно. Эльме́я, впрочем, слышит и, конечно, слушает, но даже не оборачивается, продолжая на ходу копаться в сумочке.
– Да ладно, – отвечает она спокойно. – Наверное, он в свое время тоже недоумевал, почему дед не пользуется смартфоном.
– Ага, – усмехается мужчина, – а его прапра… какой-то дед удивлялся, почему люди боятся автомобилей.
– Вот именно, – легко соглашается женщина.
И спор быстро оседает парой вздохов за спиной, на пройденном участке пути.
Встав на платформе, – небольшом участке тверди, парящем в нескольких миллиметрах над землей у самой стены, – Эльмея с Альфардом останавливаются и ждут. Они думают о чем-то своем, не обращая внимания на то, как вокруг платформы вырастают прозрачные стены, как затем она, получив номер этажа, поднимается и летит бесшумно к самой вершине гигантского небоскреба.
На лицах обоих почти успевают проявиться необычные эмоции, оба едва не оборачиваются, с тяжестью собираясь о чем-то заговорить, но так и не решаются повернуться друг к другу. Наконец, вскоре уже и платформа доставляет на нужный этаж и одна из прозрачных стенок, переливающихся искусственными бликами для лучшей видимости, исчезает, освободив путь.
– Я тут подумал… – заговаривает мужчина, но сминается под взглядом жены от груза неловкости.
– Прекрасное начало, – шутит она спустя всего миг промедления.
После супруги за несколько мгновений объясняются взглядами и придыханиями и отправляются дальше, будто все недомолвки уже обсудили в мыслях.
– Так вот, – вновь заговаривает мужчина, – может, сходим куда-нибудь? Хочешь?
– Куда, например?
Альфард останавливается, вынуждая и женщину последовать его примеру, а сам с важностью и особым вниманием к словам начинает перечислять излюбленные места своей жены.
– О, ну, мы можем слетать в ботанический сад на тридцать седьмом, – отвечает мужчина. – Или в аквариум на пятнадцатом. Тебе же всегда там нравилось. Или можем подняться на четыреста…
– Если честно, я устала, – мягко улыбается женщина. – Может, я просто сделаю для тебя что-нибудь и мы вместе посмотрим футбол? Сегодня же играет… эм, все время забываю…
Впрочем, название любимой команды, которое супруга, довольно умная женщина, отчего-то никак не может запомнить, озвучивать ей и не нужно. Альфард и так понимает, о чем идет речь. Да и трудно отказаться от такого щедрого предложения, когда как раз сегодня важный матч, и попытку оживить давно поблекший огонь любви вполне можно перенести и назавтра.
– Ты же не любишь футбол, – говорит мужчина больше из вежливости, подойдя и рукой поглаживая супругу по плечу.
– Да, но… я правда устала. Я просто сделаю тебе что-нибудь вкусненькое, а сама посижу рядышком.
Альфард мягко вздыхает.
– Конечно, родная, – соглашается он с отзвуком великодушия. – Как пожелаешь. Мы можем сходить куда-нибудь и в другой раз.
Явно довольный, мужчина целует супругу, берет за плечо, провожает за угол, а там застывает, нечаянно остановив взгляд на соседке, как раз затворившей дверь своей квартиры.
От неожиданности мужчина не успевает осознать, что слишком задержался, потом отводит глаза, лишь затем понимает, как глупо, по-мальчишески выглядит, а уже тогда оборачивается к жене. Впрочем, Эльмея смотрит без злости, спокойно, и все указывает на то, что она попросту не успела ничего заметить.
– Если честно, мне тоже не хочется никуда идти, – подталкивает он жену, мягко придерживая за спину, поворачивается к соседке, здоровается кивком, а затем подходит к двери.
– Добрый вечер, – спокойно и дружелюбно здороваются женщины.
В это мгновение биометрические данные Альфарда успевают считаться и пройти все необходимые сверки, и дверь без ручки легко отворяется, щелкнув из вежливости и приоткрывшись. А стоит обоим супругам оказаться внутри, как дверь без прикосновений, неторопливо закрывается сама, без человеческого вмешательства.
– Провести время с тобой, мне гораздо приятнее, – продолжает супруг, раздеваясь.
А Эльмея гораздо легче и проворнее освобождается от одежды и отправляется на кухню, грациозно перешагнув дезинфекционную полосу.
– Я что-нибудь приготовлю, – сообщает она на ходу. – Подожди на диване.
Пожав плечами и выдохнув, мужчина заканчивает раздеваться, выходит из прихожей, не миновав дезинфекционную процедуру, а затем отправляется в комнату. Там он садится на диван, включает общий монитор, и прямо в пустом до этого куске пространства, в шаге от стены теперь появляется четко ограненная тонкими черными полосками картинка.
А все же супруг мнется, не находя себе места. Несколько раз он изменяет положение, словно это поможет утихомирить мысли, а затем поднимается и идет на кухню, оставив трансляцию, еще и близко не дошедшую до основного действа.
Эльмея тоже вздыхает устало, когда только приходит на кухню, но она хотя бы может занять себя делами. Женщина так увлекается, что и не замечает, как муж уже встал позади, у легкой, раздвижной двери.
Альфард, впрочем, не видит, что именно делает его жена. Она ловко и грациозно, легко, завораживая своими движениями, взмахивает пальцами и кистями рук, управляя настройками кухонного оборудования через мониторы нейроинтерфейса, транслирующие изображения прямо через сигналы в затылочные доли мозга.
Мужчина не отвлекает, наблюдает задумчиво, хмурится, пару раз срывается, чтобы заговорить, но так и не произносит ни звука. И вдруг, женщина опускает руки, закончив настройку и тут же столкнувшись с мыслями, которые пыталась гнать.
– Соберись, – говорит она самой себе тихонько. – Ты должна с ним поговорить.
– С кем поговорить? – недоумевает супруг.
Услышав его голос, женщина вздрагивает, оборачивается с испугом и даже кладет руку на грудь. Затем она уводит глаза и несколько мгновений раздумывает, уже изображая страх, чтобы выиграть немного времени. Хотя ничего удачного все равно не выходит придумать.
– Ни с кем. Это я так… мысли вслух.
Альфард щурится, пронзая супругу взглядом, заостренным подозрительностью, не верит ни на мгновение, но все же не решается донимать жену расспросами и отступает от стены.
– Ладно, – вздыхает он. – Кстати, я тоже хотел с тобой поговорить.
На слове «тоже» Эльмея напрягается, но тут же понимает, что зря, когда мужчина продолжает.
– Мы можем перенести поездку к твоим родителям? – говорит супруг. – Я знаю, что обещал, просто…
– Просто тебе не хочется, я понимаю…
– Нет, – зачем-то возражает мужчина.
Оба застывают ненадолго.
– Слушай, – подходит Альфард ближе, – у нас с твоими родителями есть, конечно, некоторые разногласия, но я их уважаю и понимаю. Они заботятся о тебе и… мы иногда не сходимся во мнениях. Ты зря думаешь, что они мне не нравятся…
– Этого я не говорила.
Мужчина вздыхает, но не отпирается, сознавая, что это бы его только выдало.
– Но твои слова именно так прозвучали, – объясняется он, и сразу же продолжает, не давая поразмышлять или ответить: – Слушай, все это не важно.
Альфард улыбается дружелюбно и ласково, уверенно и нежно, взывая к тем чувствам супруги, которые уже давно пробуждаются в ней с трудом, как, впрочем, и в нем самом. Оба смотрят друг другу в глаза и молчат несколько мгновений, а затем слова, застывшие на губах супруга, наконец, срываются с его языка.
– Я люблю тебя, – произносит он не очень естественно, будто бы по принуждению, хотя в то же время эта интонация кажется обычной и потому не привлекает внимания. – И это главное. Так?
Эльмея даже слегка обмякает в руках супруга, но не успевает ответить тем же, тысячи раз уже сказанным признанием.
– Так что отложим поездку, ладно?
Женщина вздыхает, кивает, но вдруг, неожиданно для самой себя не удерживается.
– Признайся уже, что они тебе не нравятся и ты просто не хочешь ехать, – говорит она и сама застывает, обернувшись.
Альфард же лишь нахмуривается.
– Скажи, ты презираешь моих родителей, да? – переспрашивает он, дожидается, когда жена растерянно помотает головой, а затем продолжает: – А ты признайся, что на самом деле их презираешь. Давай, признайся уже.
Женщина молчит и смотрит, не понимая, что пытается сказать ей супруг. А он глядит на нее хмуро и серьезно, ввергая в еще большее недоумение.
– Признавайся, – еще раз повторяет он, но затем отступает. – Между нами есть недопонимание, я не спорю… Я про себя и твоих родителей. И это совершенно обычное дело. Считаешь, что я вру? Об этом ты хотела со мной поговорить? Да что вообще происходит? А, к черту…
Ненароком распалившись, мужчина оставляет все вопросы без ответов, а сам поворачивается и уходит, махнув на ходу обеими руками. Впрочем, уже миг спустя он возвращается, резко выдыхает и благодаря этому сразу же и успокаивается.
– Давай, просто побудем вместе. Ты и я. Ладно? Посмотрим футбол… тебе, наверное, трудно понять, что такого в игре…
– Нет. Ты прав, – останавливает его расчувствовавшаяся, но удержавшая в себе эмоции Эльмея. – Все хорошо. Я не очень люблю футбол, но все понимаю. Иногда даже мне бывает интересно… ты иди, подожди меня, я уже скоро закончу.
После короткого взгляда Альфард возвращается в комнату, дожидается там жены, а вскоре уже женщина присаживается с ним рядом, и все снова идет так, будто разговора и не было. Супруги с интересом наблюдают за игрой, ведут себя обычно, про недавние разговоры запамятовав окончательно. А затем, когда завершается матч, им снова приходится оказаться в тишине наедине, и тут же возвращается странная атмосфера, полная загадочного напряжения.
Обоим до конца не ясно, что рождает это тяжелое ощущение, но оба догадываются и все равно ничего не могут поделать.
– Как тебе мои африканские пирожки? – вдруг спрашивает женщина.
Супруг даже пугается сначала и лишь после догадывается, что речь идет о приготовленном женой угощении.
– А… э… а… африканские пирожки, – пытается он выпутаться, – просто чудесные. Я и не заметил, как они закончились.
И вдруг снова молчание, тяжелое и внезапное, словно обрушившийся на голову потолок.
Наконец, взглянув друг на друга зажато, с неловкостью, оба супругов не выдерживают и заговаривают одновременно, и так же оба останавливаются. Эта сцена, впрочем, никого не веселит.
– Говори ты. Я потом, – сразу же предлагает Эльмея.
Сознавая всю глупость упрямства в такой ситуации, Альфард не спорит, кивает и садится удобнее.
– Я тут подумал… э… – начинает он вяло, но тут же берет себя в руки. – В общем, мне коллега посоветовал кое-что… развлечение такое. Кхм, не знаю, слышала ты или нет…
– Так что за… развлечение?
– Ну, э… совместные сны. Ты об этом слышала?
Женщина вдруг изменяется в лице, но тут же пытается это скрыть, поправившись и изменив позу.
– Сны? М, я… да, что-то такое… мне говорили…
Альфард не замечает странности в поведении супруги, но лишь потому, что и не хочет их замечать. Вместо того, чтобы устраивать беспочвенные расспросы, он пододвигается, улыбается ласково и нежно касается плеча Эльмеи.
– Может, мы с тобой посмотрим общий сон? Что скажешь? Звучит весело, а?
И снова женщина изменяется в лице, но на этот раз даже забывает хотя бы попытаться это скрыть. Выпучив глаза она несколько мгновений таращится молча на супруга, и лишь потом вдруг спохватывается, растерянно и торопливо заерзав, будто в мыслях куда-то опаздывает.
– М. А… кхм, я… ты правда этого хочешь? – спрашивает она, успокоившись.
И, несмотря на то, что вопрос оказывается для Альфарда неожиданным, ведет он себя гораздо сдержаннее.
– А почему нет? Что такого? – откидывается мужчина на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. – По-моему, хорошая идея. Мне сказал коллега, что будет действительно весело. Там такая штука, она подключается, как внешний модуль, даже устанавливать ничего не нужно, только подсоединить к интерфейсам перед сном, и все. – Он вдруг распаляется, сам этого не замечает, а уже снова изменил положение и сел ближе, да еще и активнее зажестикулировал руками. – Там эта технология… как он сказал?.. А, точно. В общем, она имитирует работу целой нервной системы, используя данные сразу двух. Ты, как бы, спишь, и мозг работает так, как будто он у нас с тобой один на двоих. Там вообще много интересного, но я не запомнил.
– Я подумала… гм… мне кажется, это может быть опасно, – оживляется Эльмея, плохо скрывая эмоции.
Хотя супруг продолжает благородно это игнорировать, будто ничего не замечает, когда на самом деле отчетливо и ясно все распознает.
– Ничего опасного. Только нужно будет принять снотворное, – объясняет он с готовностью и охотой. – Бодрствовать, когда эта штука работает, действительно не стоит. Как мне объяснили, это вызывает спутанность сознания, и так можно даже какие-то психические расстройства заработать… но во время сна это не опасно.
Он встает, уходит в соседнюю комнату, затем возвращается. Женщина все это время сидит, не отворачивается, смотрит на мужа и ждет дальнейших объяснений, а сама выглядит странно, будто завороженная или испуганная.
– Вот, гляди, я взял одну штуку. Они разовые…
– Что ты сделал? – изумляется Эльмея.
Альфард на миг заминается и даже слегка робеет, но все же не отступается.
– Ну… я взял одну, когда с работы возвращался, – объясняется он вяло. – Я подумал, если ты не будешь против… но если ты не хочешь, то все в порядке. Нам с тобой не обязательно…
– Нет, – оживает застывшая женщина. – Нет, все хорошо. – Она подсаживается ближе и берет мужчину за руку. – На самом деле, я тоже хотела поговорить об этом. Мне сказала… подруга, что им с мужем очень понравилось.
Внезапное молчание в этот раз уже совсем иное, прорывается в дом легким ветерком, гулявшим прежде на далеких лугах высокогорных просторов.
– Тогда, может… сегодня же и попробуем? – спрашивает Альфард.
И супруга, дыша чаще, с волнением, но и с решимостью кивает.
Больше до самого вечера ничего не происходит. Оставшиеся несколько часов ожидания проходят в теплой атмосфере, из которой напрочь выветривается прежнее напряжение. Приятно и легко на сердце и в мыслях, только слегка подрагивающий в улыбке уголок губ Эльмеи выдает ее беспокойство, а затем еще вздох, который раздается, когда супруги оказываются в кровати.
Альфард, держа пальцами маленькую капсулу, смотрит на жену, а та застыла, отразив позу и выражение супруга.
– Готова? Если волнуешься…
– Хватит. Не отговаривай, – мило нахмуривается женщина. – Я готова. Включай эту штуку.
Она проглатывает капсулу, запивает, и в этот единственный миг мужчина ведет себя необычно, испытав непривычно сильное желание расспросить жену о причинах ее странного поведения.
– Что такое? Ты не будешь…
– Нет. Ничего, – хмурится Альфард, проглотив мысли и чувства так же, как и капсулу со снотворным.
Больше поговорить не удается. Спустя всего пару мгновений препарат начинает действовать, быстро распространяясь по организму. С непривычки становится даже слегка тревожно, но едва это чувство появляется, как тут же и гаснет. А следом наступает глубокий, беспробудный сон.
И сразу же все становится ясно. Мгновенно, едва лишь оказавшись еще только за кулисами ночных фантазий, откуда сквозь туманную дымку густой ночной пелены видения потянут за собой в приключения, оба супруга понимают, что спят.
Обоим приходится испытать очень странное чувство. Не просто единение, а что-то совершенно непривычное, особенное и неповторимое. Такого никогда прежде не удалось бы и вообразить, но сейчас отчетливо и ясно сознается то, что без одного, нет и другого, что стоит разорвать тело напополам, как оно уже не будет собой, не будет живым организмом, а превратится лишь в набор тканей и клеток.
Нет завидной судьбы у половины туловища, и сейчас кажется, будто бы именно это произойдет, стоит оторвать Альфарда от Эльмеи. Их мысли и чувства становятся не просто однонаправлены, как было прежде, когда оба стремились работать на благо семьи и друг друга, теперь их мысли становятся едиными.
Альфард чувствует, как его абсолютное и полное главенство ума остается за ним, но к чувствам, мыслям, эмоциям и ощущениям примешивается еще целая громадная вселенная. Морем новых красок она вливается в черный космос изученной, исползанной вдоль и поперек самости, обращая его в эпицентр галактического фейерверка.
Впрочем, то же самое ощущает и Эльмея, которая ровно тем же способом остается главенствовать в своем уме и мыслях. И лишь одно, помимо этого чувства, объединяет их сонные, но осознающие себя умы – перед глазами супругов встает, наконец, картина, полная очарования и великолепия иллюзорных ночных путешествий.
Эта картина расцветает из туманной дымки, обещая незабываемое зрелище. В груди уже трепещет сердце, надрываясь, глаза, кажется, слезятся даже сквозь этот чудесный сон, а кожа ежится от нежной, легкой морозной дрожи… и постепенно взгляду предстает темный образ, который становится все яснее и четче. И вот уже впереди стоит темнокожий мужчина в традиционной одежде.
Он смотрит внимательно, а затем поднимает руку, касается пальцами губ и начинает мять их, производя движения, которые, наверное, должны казаться соблазнительными.
– Ммм… да… – протягивает он басом. – Попробуй мой африканский пирожок.
Руки сами поднимаются, и на левой кулак сжимается в мощную боксерскую перчатку, а вторая тычет в лицо незнакомцу из сна пальцем. И никак нельзя ими управлять. Не пошевелить, не остановить, но чувство другое, не как во сне, когда вдруг понимаешь, что спишь и не можешь ничего контролировать, а иначе, просто это не те руки, эти руки мужские, потому Эльмея и испытывает такое странное ощущение, видя их, как собственные. Альфард же просто не может ничего поделать.
– Засунь себе знаешь куда свой гребаный африканский пирожок?! – вдруг раздается голос, свой собственный голос.
А затем тело само бросается вперед, и приходится смотреть, как несчастный туземец падает на спину, но не обращает внимания на происходящее и обмазывает губы шоколадным угощением.
– Ненавижу! Ненавижу!!! – кричит голос. – Достал! Со своими вонючими!.. Африканскими!.. Пирожкамиииииии!!!
К счастью, эта часть сновидения оканчивается быстро и не выглядит такой жестокой, как должна. Перчатки на руках молотят туземца по наглой морде, а тот облизывает шоколадный пирожок, да еще и подмигивает, будто удары его совсем не беспокоят, но затем мужчина размякает, тает и просачивается куда-то в пол.
Прежде чем окончательно исчезнуть, темнокожий мужчина успевает развалиться на протухшие, отвратительного вида продукты. С трудом, но в них можно узнать блюда, которые Эльмея так любила готовить супругу.
Долго их рассматривать к счастью не приходится. Довольно скоро блюда окончательно протухают, а затем из них разве что не мгновенно вырастают два огромных, жирных червяка с подозрительно знакомыми лицами.
– …хорошая девочка, любимая доченька, – отвратительным голосом, с кривой, мерзкой ухмылкой заговаривает один из червей, в котором тут же угадывается искаженный до неузнаваемости образ отца Эльмеи. – Какая же она у нас умница, да, милая?
Второй червь, в котором угадывается уже теща Альфарда, подползает ближе, продолжая и дальше пожирать всю ту тухлую гадость тошнотворного вида, которая осталась от мгновенно сгнивших блюд.
– Да-да, – кивает она с набитым ртом. – Хорошая… амнанмнанам… девочка… ешь, скорее, пока этот болван тебя не заметил!
Червь-отец, вспомнив, зачем он здесь, немедленно бросается пожирать все на своем пути, разбрызгивая слюну, но попировать червячкам не удается. На миг подняв глаза и отчего-то сделав это одновременно, они сразу и застывают, увидев лицо нависшего над ними человека.
– А! Болван! Э… кхе-кхе… зятек! Дорогой! – притворно-радостным, приторным и оттого гадостным тоном заговаривает червь, а затем поворачивается к своей черве-супруге: – Он же не слышал? Да и черт с ним. Главное, чтобы этот болван и дальше платил за наш облачный домик.
– Эй! Я все слышу! – раздается собственный голос, слишком мягкий, чтобы быть полностью мужским, но слишком грубый для женского – и не такой, и не этакий. – Я вам покажу, кто болван, черви проклятые! Ух!
Рука поднимается, чтобы задавить червей, а опускается, несмотря на размах и желание, очень медленно, будто продирается даже не через слои воды, а через мед или смолу. Черви же, начав испуганно кричать, орут громко и неприятно, совершенно искренне испугавшись, и так же безотказно уверовав в то, что сбежать от судьбы им уже не удастся. И потому они так и остаются на месте, не сдвигаясь ни на миллиметр, кричат, истрачивая все дыхание, а затем всасывают с силой новый воздух, чтобы и его целиком выпустить на волю пронзительным криком.
Только опускается вниз не кулак, а ладонь. Поделать все еще ничего нельзя. Руки сами двигаются, а сумбурные видения полностью захватили ум, и уже нет никаких других мыслей. Одно лишь странное желание узнать, что же произойдет будоражит так сильно, что сквозь сон явственно ощущается, как бьется сердце. Словно барабанная бочка оно отбивает ритм, сопровождая эти чудаческие видения.
А затем ладонь, когда она окончательно ложится вниз, нащупывает что-то мягкое. Пальцы сжимают приятный на ощупь, нежный, упругий, но достаточно мягкий шар, а после взгляд отыскивает руку на низу чьей-то спины.
– Ах! – вздыхает кто-то.
Глаза поднимаются и видят сердитое лицо молодой, очаровательной соседки, только что заметившей на своей ягодице чью-то руку. Правда, не успев разозлиться, она уже смущенно улыбается и хихикает, заигрывая взглядом.
– Хи-хи! Какой ты быстрый!
А рука так и продолжает щупать ягодицу.
– Э… кхм… прошу прощения… я видел… ой! То есть, я не видел, что… ээ…
– Хи-хи! – продолжает заигрывать соседка, даже и не пробуя сопротивляться хоть немного, и даже сама ерзает так, чтобы удобнее подставлять самые приятные на ощупь места. – Ох, ты такой грубый… продолжай… не останавливайся… вот так… да… ух! Черт!
Мороз пробегает по коже. Не ясно отчего. Это чувство появляется раньше, чем можно осознать вызвавшую его причину.
– Тебе такое нравится? – спрашивает огрубевающий прямо во время разговора голос. – Не стесняйся. Схвати меня за задницу!
Взгляд снова поднимается выше и успевает заметить, как на очаровательном женском лице проступает щетина, меняется форма черепа, сильнее выступают скулы, изменяется нос, брови, губы – все. Вмиг лицо становится другим, и вот уже звезда любимой футбольной команды Альфарда оказывается перед глазами, стоя полуоборотом и держа руку на своей ягодице.
– Не стесняйся, милая, – улыбается он. – Видела мой гол? Я посвятил его тебе, именно это я показал в камеру.
Рука уже выглядит совсем не так. Больше она не похожа на боксерскую перчатку. Теперь уже на ладони красуются прелестные тонкие пальчики. Миг они не двигаются, а затем сжимают ягодицу футболиста так сильно, что он аж изгибает спину.
– О!.. ДА!!! – срывается с губ женский, вернее, наполовину женский стон смешанного голоса Эльмеи и Альфарда. – Ох! Сними майку и вытри ей пот! Давай же! Грязный… грязный!.. Ох! Я бы вымыла тебя так тщательно, так… ох!
Половине сознания тошно, но вторая половина едва не разрывается от такого мощного всплеска эмоций, от которого едва удается сдерживать голос. А после рука начинает с размаху, с силой и с неутолимым желанием и с наслаждением лупить футболиста по заднице.
– Ох, черт! Почему ты не мой муж?! Почему?!
Только вот ощущения уже изменились, просто не удалось заметить, когда это произошло. Внезапная перемена, способная произойти лишь во сне, вновь переворачивает все с ног на голову.
– Потому что ты принадлежишь мне, уахахахах! – раздается злобный, громовой хохот.
Перед глазами вдруг появляется лицо Альфарда. Оно не такое, как обычно, не такое, каким предстает мужчине в зеркале каждый день. Оно мрачное и грозное, жуткое и пугающее, такое, что внутри все сжимается от одного лишь вида поселившегося на этом лице жестокого выражения.
– Ты принадлежишь мне! – смеется чудище с лицом Альфарда, вырастая за мгновение до размеров неба. – И всегда будешь принадлежать только мне! Уахахах!
Под звук сдвоенного вздоха, нежной прохладой врывается в грудь запах ночи. Тихонько, едва слышно урчат домашние приборы, очищающие воздух и насыщающие его влагой и кислородом. Влажное, покрывшееся испариной тело мешает лежать, но чувства странные, непривычные, вдвойне неприятные оттого, что объединившиеся умы супругов чувствуют друг друга, как никогда прежде.
Обоим тяжело, и это ощущение удваивается для каждого, но затем мужчина хватает небольшой прибор на тумбе, с судорожным нетерпением выключает его и лишь тогда вздыхает чуть легче.
А затем раздается первый отзвук ссоры.
– Вонючие, да?
Мужчина поворачивает голову, сев на краю просторной кровати. Он не сразу понимает, о чем речь, еще только просыпаясь.
– А? Что?
Не на шутку рассердившись, Эльмея вскакивает с кровати, швырнув одеяло в супруга, и он, заметив это, тоже встает, удивленный, и в разговор вовлекается далеко не так же скоро, как жена.
– Вонючие?! – повышает женщина голос. – Вонючие африканские пирожки! Вот, что ты на самом деле думаешь? Ты говорил, что они тебе нравятся! Я для тебя готовила!
– Э́льми…
– Не надо! Даже не вздумай! – тычет женщина пальцем. – Вонючие пирожки! Все мои блюда!.. Да и… черт с ними! Ты моих родителей… почему они были такие? Мерзость! Это не мой сон! Это твой сон! Черви! Ах ты!..
– Эльми, тише, постой! – делает мужчина шаг, пытаясь разрешить ссору еще в самом начале. – Это же просто сон. Ты же не…
– Просто сон?! О! Просто сон! – распаляется супруга лишь все больше. – И во сне ты просто лапаешь за задницу эту…
Переполнившись гневом, женщина замолкает, и Альфард по ошибке принимает ее молчание за намерение успокоиться.
– Эльми, это же просто…
– А что еще тебе снится? – прищуривается Эльмея. – Что еще ты с ней делаешь во сне, а? Во сне же не считается, да?!
– Эльми! – суровеет мужчина.
– Что?! – рявкает супруга в ответ.
И этим она нечаянно пробуждает сердитую хмурость на лице супруга, а вернее, этим она взывает к тем картинам сна, что едва не выветрились из ума за время непродолжительной ссоры.
– А знаешь что?! – подступает он ближе. – Это не я хватал главного нападающего за задницу!
Женщина, вздрогнув, застывает, переменившись в лице. Она тоже почти успела забыть об этой части сна, поскольку гораздо больше волновалась из-за первой, но теперь встает неподвижно и глядит испуганно, а сказать уже ничего не может.
– О, какой ты грязный, – корчит Альфард неприятную рожу.
– Хватит! – срывается женщина.
– Какой грязный. Я тебя вымою. О, почему ты не мой муж…
– Хватит! Прекрати!
– Вот почему ты все время смотришь футбол со мной? О! Теперь все ясно, – сердится Альфард уже совсем не шуточно. – Чтобы ты знала, только сегодня она ко мне приставала.
Эти слова заставляют Эльмею пошатнуться и начать пятиться, а супруг, потерявший над собой контроль, наоборот, идет на нее, глядит сердито в лицо, корчится злобно и уже не думает, о чем говорит. Перестав сдерживаться, он дает мыслям срываться с языка теми словами, которые легче всего приходят на ум.
– Только сегодня я смотрел на ее задницу, – говорит он специально, чтобы рассердить, и только после объясниться, он не знает отчего, и просто отдается желанию бездумно. – Она встала передо мной и нагнулась, когда я сидел у нее на диване. А затем еще целый час пыталась меня соблазнить. И знаешь что?
Упершись в стену, женщина останавливается, с открытым от удивления ртом и выражением ужаса, застывшим на лице. Супруг тоже перестает двигаться, встав чуть ли ни вплотную, и теперь уже говорит негромким, но все еще сердитым голосом.
– Ничего, – продолжает он. – Я ничего не сделал, потому что мне плевать. Она позволила бы мне что угодно, но я не стал, а ты…
– Перестань. Не надо.
– Чего не надо?! – не сдерживается мужчина.
– Не надо меня пугать! – слезно вскрикивает женщина.
И Альфард мгновенно успокаивается, вдруг осознав, что именно породило во сне жены этот жуткий образ монстра с его лицом, от которого у мужчины и у самого до сих пор на спине пот. Впрочем, тут же он повышает тон снова, хотя уже и чувствует сам, как успокаивается, почти растратив мысли, силы и недовольство.
– Если бы этот козел оказался рядом, то ты бы… что б тебя!
– Не правда. Хватит. Пожалуйста, – едва удерживается Эльмея от слез.
– Твою же! – ударяет Альфард по стене, отступает, поворачивается спиной, тут же разворачивается обратно, лишь сейчас обращает внимание на испуганный вид супруги и смягчается, мгновенно растеряв пыл. – Да я бы ни за что ее не тронул. Ясно?! Она весь день передо мной задом крутила, я ее еле разговорил…
Мужчина смолкает, но теперь уже супруга, отслоившись от стены, подступает к нему сама.
– Разговорил? Ты сказал, что был у нее… зачем?
Супруг открывает рот, собираясь ответить на тот вопрос, который поначалу кажется более предпочтительным. Впрочем, через миг мужчина сознает, что попал в ловушку, беззвучно шевелит губами, а затем вздыхает и решает признаться.
– Я… ах, Эльми… – отдается он нежности, внезапно поразившей ум. – Я просто хотел узнать…
Еще раз взглянув на милое, испуганное личико супруги, он опускает глаза, отступает и садится на край большой, помятой кровати. Теперь уже совершенно не остается злобы, а на уста просятся мысли, всегда остающиеся напоследок. И теперь готовится пролиться на слух та правда, которая сознается лишь в конце пылкой ссоры.
– Я же вижу, что что-то не так, – признается он. – Ты давно уже не так нежна, не так… тепла. Где та страсть, с которой ты раньше на меня смотрела? Все эти недомолвки – я их чувствую. Поэтому я к ней и пошел.
Эльмея напрягается, но все же подступает ближе, не может оставаться хладнокровной, недовольно хмурится, но продолжает внимательно слушать, держа глаза широко открытыми.
– Ты же знаешь, что она занималась семейной психологией, да? Я пошел у нее спросить, чисто по-соседски, что делать. Хотел как-нибудь исправить наши с тобой отношения, – объясняет Альфард, уже не поднимая глаз. – Она приставала сначала, но потом, видимо, устала, ну и рассказала, что есть такая штука… вот эта вот. Это она сказала, что отличное средство, что безнадежные пары мирились… подгадить мне решила, коза драная. Завтра я ей устрою…
– Нет-нет! – внезапно оживает Эльмея. Она подсаживается к супругу и со всей нежностью и заботой берет его за руку, кажется, совершенно позабыв о том, что еще всего пару минут назад подавляла в себе желание закричать на мужчину во весь голос. – Она не соврала! Мне тоже психолог сказал…
Прикрыв ладонью рот, женщина отворачивается, но уже поздно, и она сама это вполне осознает.
– Психо… ты ходила к психологу? – поднимает Альфард удивленный взгляд.
И поскольку увиливать нет смысла, вздохнув, супруга вновь оборачивается к мужу и берет за руку и сжимает ее еще крепче, чем миг назад.
– Я хотела… я тоже это чувствую, – начинает она виноватым тоном. – Я хотела все как-нибудь исправить. Я хочу, чтобы ты снова на меня смотрел так, как раньше, чтобы ты не кричал, я боюсь…
– Эльми…
– Ты такой страшный, когда кричишь. Ты меня так пугаешь.
– Эльми, – не выдерживает супруг и уже сам берет жену за плечи. – Тебе не нужно бояться. Почему ты просто не сказала?
Женщина уже и не боится и глядит совсем по-другому, и даже в полутьме можно заметить, что в ее лице, как и в выражении Альфарда, что-то переменилось окончательно.
– Почему ты ничего не сказал? – спрашивает она в ответ, а затем чувствует непреодолимое желание поделиться тем, что до сих пор тщательно скрывалось от мужчины. – Послушай, Альфи, психолог сказал, что эти двойные сны – это отличный способ наладить отношения. Я не знала, что все так… если бы я знала, то не согласилась бы. Просто я подумала, что это наш шанс начать все заново, что мы…
– Эльми, – заключает Альфард в объятия свою возлюбленную. – Перестань, все хорошо. К черту этих психологов. Все будет в порядке, я обещаю, только…
Он отстраняется, чтобы заглянуть супруге в глаза, и оба теряют счет времени, пока любуются родными лицами.
– Только давай с тобой договоримся, – продолжает мужчина, – не надо больше ничего скрывать…