Алексей КУРГАНОВ, кантата
Посвящаю моей любимой, ныне уже не существующей столовой «Ока», в которой во времена Советской власти всегда собиралось местное изысканное общество для распития портвейна «Три семёрки». Заедая его небесно-голубого цвета макаронами, политыми ЯКОБЫ мясной подливой (истинность её мясистости вызывала, конечно, вопросы, которые беспощадно пресекались здешним обслуживающим персоналом). Сейчас этой милой столовой по причине закрытия Советской власти уже давно нет, а на её месте теперь располагается какой-то современно-стандартный и поэтому стандартно-безликий кафе-бар. Что подтверждает старую истину: сломать (равно как и обос.ать) легко. А вот восстановить или предложить что-то новое, но зато такое же умное ох как трудно…
Морковка сидела на лавке.
Морковка, снимаючи плавки,
Сказала: купаться не буду.
Я лучше отдамся верблюду.
Пускай меня схрумкает сразу.
Зато не поймает заразу,
И будет, как прежде, весёлый.
Чтоб снова прогуливать школу.
Да, школу! Свою верблюжачью!
Какая же школа иначе
Быть может всегда у верблюда?
В пустыне другая откуда?
И так рассказавши народу,
Свалилась немедленно в воду,
В которой утопла не сразу,
Отдавшись сперва унитазу,
Который по школам не ходит,
Который в унынии бродит
По разным пустынным уборным,
Мечтая о чём-то упорно…
Быть может, о ж.пе роскошной?
Быть может, о чём-то былом…
Сие мне совсем неизвестно.
Я думал совсем о другом.
О вкусном большом пелимене,
Который с избывностью лени,
Отдался лениво верблюду.
Испачкав сметаной посуду.
Верблюд же, пожрав и не крякнув,
Пошёл по любимой Сахаре,
И сытая страсть разлилася
По наглой верблюжьевой харе….
А что ж наш шельмец унитазий?
А он всё по-прежнему бродит,
И с этой бескрайней бродильни
Журчащую песню заводит
Про жаркую бездну Сахары,
Про сытую харю верблюда,
И даже про дуру-морковку,
Которая где и откуда…
Пояснение:
Сахара (ударение на второе «а») — огромная пустыня на севере Африки. Отличается огромностью, бескрайностью, бездонностью и иссушающей жарой. В ней водятся верблюды. Они ходят караванами.