Спасительное равнодушие.
«Старайся так внутреннее свое поставить, чтобы, когда тебя хвалят или порицают, ты был бы к этому равнодушен, безучастен, спокоен: как будто это к тебе не относится, тебя не касается», – пишет в своем дневнике владыка Арсений Жадановский. Вот к похвале быть равнодушным еще как-то можно, правда с оговорками: кто хвалит, по какой причине, с какой целью. И то все сложно. Вроде, кажется, все понятно: и кто, и причина, и цель, – а все равно сладость мутная потихоньку извещается сердцу.
С порицаниями же совсем все сложно. Неприятно, обидно и стыдно, когда тебя ругают. Тут неважно, кто ругает и за что, даже самые близкие порой не воспринимаются не то что равнодушно, а терпимо. Ну не нравится нам быть плохими, и вполне правильно. А святые не делают исключений в правильном равнодушии, оно спасительно. Как тут разобраться?
Мне кажется, обе крайности – и похвала, и ругань – только в одном случае воспринимаются должным образом, это когда уже сам себя осудил. Тут хвали не хвали, ругай не ругай, дело сделано, виновен, а потому похвала не жалит и порицание не ввергает в уныние, или чего хуже – в негодование. Но осудить себя – труднейшая задача. Мало кому по плечу вот так просто, одним усилием воли записать себя в мытари, а уж тем более вычеркнуть себя из фарисеев.
Признаться, мы все хоть в малой степени, но фарисействуем, то есть в глубине сердца считаем себя хорошими. Так уж устроен человек, привычнее сквозь себя смотреть на мир. На его фоне всегда есть чем себя оправдать. Мы только через призму Евангелия, и то с трудом, можем отличить плохое от хорошего. Просто в Евангелии Господь совсем близко, а потому многое видится в истинном свете, а в жизни?! Где мытарь, где фарисей, поди разберись. Вот и путаемся в самооценках. Осудить себя по-настоящему можно только тогда, когда внутри хоть какое-то ощущение Духа Истины. А это совсем тяжело без молитвы. Так вот и получается одно за другим. Молитвенное воздыхание призывает истинный Дух, на Его огне разогревается плач о себе, а теплое, согретое слезами покаяния сердце уже не чувствует боли чужого осуждения и опасной сладости похвалы.
