Колдуны, ведьмы и прочие чародеи, заключившие союз с нечистой силой — постоянные герои «Вечеров». Они встречаются и в «Ночи перед Рождеством» (пожалуй, самая светлая повесть цикла), и в «Страшной мести» (концентрированный ужас, ничем не уступает «Вию»). Их облик и повадки Гоголь не придумал, а практически целиком позаимствовал из преданий, вдохнув в фольклорные образы новую жизнь.
Редкая деревня обходилась без своей ведьмы — точнее, женщины, подозреваемой в колдовстве. Колдунья могла по-разному вредить селянам, но, прежде всего, она воровала молоко, выдаивая по ночам деревенских буренок досуха, и портила урожай, оставляя на полях заломы или закрутки. Внешность ведьм различалась в зависимости от области.
В северных губерниях колдуньями считали одиноких толстых старух, с растрепанными седыми волосами, большими синими носами и жилистыми руками. Хромота, горб и другие увечья также были верными признаками принадлежности к ведьминому племени. Самые опытные среди них в прямом смысле покрывались мхом. Такие ведьмы были похожи на сказочную Бабу-Ягу и отличались от нее лишь степенью могущества. Словом, любая пожилая женщина в принципе могла однажды попасть под подозрение.
В южных губерниях, а также в белорусских и украинских поверьях ведьмы чаще представлялись молодыми кокетливыми вдовушками или девицами на выданье, чернобровыми, кареглазыми и румяными. Такие красавицы могли заморочить голову даже опытному человеку. Впрочем, как бы не выглядела ведьма, у всех был общий признак — небольшой хвостик. Этот атавизм женщины умело прятали в юбках.
Все колдуньи отлично летали на помеле, метле, кочерге или ухвате и вообще мастерски пилотировали любое средство передвижения, будь то утварь, животное или человек. Дома они покидали, как и положено, через печную трубу, в полночь, и возвращались перед рассветом. В полнолуние ведьмы были сильнее всего, кроме того, они обретали особую силу в некоторые праздники — например, во время Святок или накануне Ивана Купала. Для маскировки колдуньи часто оборачивались кошками (не только черными, но и желтыми), собаками, свиньями, а также птицами — воронами, совами и особенно часто сороками.
Последняя птица вообще считалась колдовской, наши предки верили, что сороки — это превратившиеся ведьмы, которые подслушивают чужие секреты. В народных преданиях сорокой обернулась (и так спаслась) Марина Мнишек, которую также считали ведьмой. Впрочем, при надобности опытная колдунья могла принять облик зайца, жабы, колеса, клубка ниток, корзинки и даже стога сена.
А вот невидимость и превращение в другого человека — трюк для суперведьмы. Для таких чар использовали талисманы из кошачьих костей. Кости лягушки считались самым мощным амулетом для приворотов и отворотов.
Ночью убить ведьму в животном облике было практически невозможно — любое оружие буквально отскакивает от нее. Но после первого крика петуха колдовская неуязвимость становится слабее, а после третьего — и вовсе пропадает. Тут уже можно убить ее чем угодно, правда, колдуньи обычно не дожидались петушиного крика и исчезали раньше.
Выдавал ведьму и бегающий взгляд — верили, что она не может смотреть крещеному человеку прямо в глаза, кроме того, ее зрачки могут вытягиваться в вертикальные щели, а изображение человека в них перевернуто.
Согласно фольклорным представлениям, быт типичной ведьмы состоял из разнузданных вечеринок с чертями, обкрадывания деревенских жителей, наведения порчи на детей, животных (не только коров, но и лошадей), и одурманивания морально нестойких мужчин. Ведьмы насылали на поля тучи с градом, чтобы побить посевы, или наоборот, запирали колодцы с дождевой водой и устраивали засухи. Любая одинокая женщина, особенно привлекательная или с необычными для данной местности чертами лица, могла стать изгоем в деревне.
Положение деревенской колдуньи (как и колдуна, впрочем) всегда было двойственным. С одной стороны, к ней приходили за лечебными зельями, приворотами и прорицанием судьбы. С другой стороны, в случае эпидемии, падежа скота, неурожая женщина рисковала распрощаться с жизнью — в глазах односельчан она сразу становилась виновницей всех несчастий, обрушившихся на деревню. Все ее прошлые добрые дела уже ничего не значили. В отличие от Европы крестьяне (а иногда и горожане) расправлялись с подозреваемой, не привлекая ни церковь, ни официальные власти.
Чаще всего женщину сжигали вместе с домом — в глухую ночь двери и окна запирали снаружи и поджигали (это называлось «пустить красного петуха»). Церковь же чаще пыталась бороться с суевериями, как правило, отрицая сам факт колдовства.
Например, суздальский епископ Серапион в XV веке обличал такие расправы:
«Вы все ещё держитесь поганского обычая волхования, веруете и сожигаете невинных людей. В каких книгах, в каких писаниях слышали вы, что голода бывают на земле от волхования?..Скорблю о вашем безумии, умоляю вас, отступите от дел поганских. Правила божественные повелевают осуждать человека на смерть по выслушании многих свидетелей, а вы в свидетели поставили воду, говорите: „Если начнет тонуть — невинна, если же поплывет — то ведьма“. Но разве дьявол, видя ваше маловерие, не может поддержать её, чтобы не тонула, и этим ввести вас в душегубство?»
Самосуд был не по нраву и властям. Но простые люди были убеждены, что колдунья очарует и судью, и даже священника и избежит положенного наказания. В лучшем случае для подозреваемой все заканчивалось избиением и изгнанием из деревни.
Ведьмы, так же как и колдуны, не могли умереть, не передав кому-нибудь свой силы. Дочь ведьмы почти всегда была обречена повторить судьбу матери, но если у женщины не было родственников, то преемницей могла стать и случайно заглянувшая в дом знакомая. Поэтому люди с репутацией чародеев всегда умирали в одиночестве — никто из селян и близко не подходил к дому, чтобы случайно не принять колдовскую силу.
Между ведьмами и колдунами вообще было много общего. И те, и другие делились на врожденных и ученых чародеев.
Врожденные ведьмы получались из пятых и седьмых сестер в семье, где были одни дочки, ну и конечно дочерей и внучек чародейки. При этом такие ведьмы были менее опасны — считалось, что они способны творить не только зло, но и добро. Хуже были ученые ведьмы — девушки, которые сознательно заключали союз с нечистой силой, стали ученицами старой колдуньи. Такие ведьмы могли делать только разные безобразия, не имея возможности исправить содеянное.
Существовало любопытное поверье: беременная женщина могла родить ведьму или колдуна, если на Сочельник случайно съедала кусок угля.
В отличие от ведьм колдуны всегда были мужчинами солидной и строгой наружности, бородатыми, кряжистыми и степенными, с длинными волосами и ногтями. Зимой и летом ходили в овчинном полушубке, подпоясанном кушаком. Обычно они жили где-нибудь на отшибе, в низкой избушке возле самого леса с одним окном, и без особой нужды в деревне не появлялись. Молчаливые и надменные, они всегда держались особняком, чаще всего были одиночками.
Впрочем, земные радости им были не чужды, так что время от времени они заводили себе подруг — среди деревенских ведьм, солдаток, вдов и вообще отчаянных женщин. Колдуны вели ночной образ жизни, а отсыпались днем. Деревенский кудесник не выходил из дома без палки с железным крюком.
Крестьяне боялись колдунов и лишь в редких случаях шли на прямой конфликт. Чтобы обиженный колдун не отомстил, его, например, обязательно приглашали на свадьбу. Он мог не явиться (к облегчению хозяев), но не позвать его было чревато большими невзгодами для молодой семьи, гостей и родителей молодоженов.
Разозленный невниманием колдун мог уморить невесту или превратить свадебный поезд в стаю волков (ему было достаточно крикнуть «Дорога на лес», когда сани проезжали мимо).
Поэтому отец жениха встречал колдуна у порога с низким поклоном и стаканом водки. После второй чарки колдун начинал проводить охранные обряды, чтобы защитить молодых — посыпал избу солью и хлебом, проверял лошадей — не подложено ли под хомуты репейника, обсыпал жениха и невесту рожью и проводил через черный полушубок. На каждом перекрестке кудесник бормотал защитные заклинания.
Разумеется, не обходилось и без подарков — обычно ему дарили холсты, полотенца, даже еду. Кстати, и колдуны, и ведьмы не принимали деньги за свои услуги, чтобы не продать — то есть не утратить — свою силу. Поэтому благодарили их обычно вещами и едой, а в случае приворота девушка обычно отдавала самое дорогое украшение.
В боязливом почитании колдунов прослеживаются остатки былого авторитета волхвов, когда-то влиявших на жизнь племени.
Обычно колдуны не таились (в отличие от ведьм), но было несколько способов узнать их. Например, во время заутрени надо держать в руках первое яйцо молодой курицы и встать на место, откуда можно было бы видеть всех прихожан. Тогда человек сможет увидеть у колдуна рога на голове.
В целом колдуны были сильнее и опаснее ведьм, поэтому последние, как правило, считали колдуна своим начальником. Таких колдунов в народе именовали ведьмаками — они и после смерти дрались на кладбище с буйными мертвецами и держали в узде мелкую нечисть.
Ведьма водила дружбу с чертом, но не могла ему приказывать. А вот колдун мог подчинить своей воле беса и заставить помогать по хозяйству. Более того, своего нечистого помощника колдун должен был занимать трудом постоянно. Иначе он мог взбунтоваться и напасть на временного хозяина. Поэтому чтобы отдохнуть, колдун часто отправлял чертей заниматься бессмысленным, но трудоемким делом — например, считать листья на деревьях или песчинки в реке.
Кстати, колдуном становился третий сын третьей сестры или мальчик, который родился в семье после трех поколений женщин (например, бабушка-дочка-внучка и правнук).
Врожденные колдуны более безобидны, чем ученые — от последних было сложнее спастись. Колдуном можно было стать и случайно — если принять какую-нибудь вещь в дар от умирающего чародея или даже просто коснуться его руки.
Природные колдуны могли найти спасение в церкви или монастыре, их можно было отмолить, но для сознательных кудесников обратного пути не было.
Все решал принцип доброй воли — колдун по рождению не выбирал свою участь и имел шанс на спасение, а выбравший сам свой жребий должен был расплачиваться муками на том свете.
Чаще всего колдуны наказывали провинившихся перед ними превращением в животное — обычно в волка. Так появлялись невольные оборотни, вынужденные семь лет ждать возможно обратной трансформации, и то если повезет, и он сможет раздобыть железный нож колдуна (иногда упоминается 12 таких ножей), через который ему и нужно прыгнуть. Сами колдуны также охотно превращались в зверей — обычно, в волков и медведей. По народным поверьям, колдуну служат филины, черные совы, кошки, змеи и лягушки.
Спектр услуг колдуна был похож на ведьминский — лечебные травы, привороты и заговоры, поиск похищенных вещей или вора. Мольфары, гуцульские колдуны, специализировались на погоде.
Крестьяне охотно пользовались его помощью (хотя и не афишировали этот факт), но были уверены, что на том свете колдунов ждет лютая расплата, тогда как они лично ничем не рискуют кроме покаяния.
Вредили колдуны тем же манером, что и ведьмы, но колдун мог невзлюбить какую-нибудь конкретную семью и методично ее изводить. Их считали ответственными и за запои у односельчан, и за охлаждение между супругами.
Кроме того, колдуны имели таинственную власть над деревенскими лошадьми, так что могли остановить их одним взглядом или убить даже не прикасаясь. При этом нейтрализовать колдуна мог только его собрат по ремеслу.
Колдуны как и ведьмы, точно знали день и час смерти. При этом они часто лежали не на лавке, а под печкой или около порога.
Из избы почившего кудесника выносили вперед головой, после чего подрезали пятки или подколенные жилы — чтобы после смерти он не тревожил живых. С этой же целью на могиле вбивали осиновый кол или клали в гроб ветку этого дерева.
Если же колдун скончался вне дома, то в избу его никогда не вносили. Как и ведьма, колдун умирал в муках и не меньше трех, а то и шести дней, а после кончины его язык превращался в лошадиный.
Даже после своей смерти колдун обладал немалой властью — он мог как защищать село от упырей и вообще нечистой силы, так и насылать бедствия — обычно в виде гроз с градом. Для этого было достаточно положить в гроб, например, немного сжатой пшеницы. Тогда ежегодная гибель посевов была деревне обеспечена.
Остатки языческих верований, помноженные на христианские представления о мире обеспечивали несокрушимую веру в ведьм и колдунов до начала двадцатого века, а в некоторых областях России она сохранялась и в первые годы советской власти.