Двенадцать зрителей, скрывавшихся под длинными чёрными мантиями, похожими на рясы монахов, удобно расположились в дубовых креслах. Беспросветную тьму осветила лампа из комнаты пыток, своею формой напоминавшая древнеегипетский символ — око Ра, который, будто солнце, бросал копья своих лучей на пустынную землю.
Пауза.
— Долго прикажете ждать начала? — c поддельной, натянутой улыбкой поинтересовался первый зритель, из-под мантии которого выглядывали причудливые усы.
— Вы — непревзойдённый художник, — ответил генералиссимус и каудильо нетерпеливо шевелящимся чёрным усам, напоминавшим зубную щётку, — я уверен, что вам непременно понравится.
— Товарищи, а не затянулась ли пауза? — поинтересовалась любознательная трубка, заблудившаяся в пышных усах грузинского генералиссимуса.
— Джентльмены, я бы рекомендовал вам британскую сдержанность, — вымолвила огромная сигара, пепел от которой падал на чёрную мантию, превращая её в подобие чёрно-белой фотографии.
— Жизнь слишком удивительна и сложна, чтобы позволить себе не перенести чёрно-белые фотографии прошлого в альбом цветных фотографий будущего. Этот спектакль ещё не раз будет поставлен на сцене театра истории. К сожалению, его ждёт грандиозный успех, — философски заметило пенсне, управлявшее страной четыре раза подряд.
А пауза всё тянулась. Лампа комнаты пыток расточала свой свет. Почтенная публика томительно ожидала начала.
Чёрные усы не выдержали напряжения и выбросили вверх, к висящему над комнатой оку Ра, правую руку.
Каудильо, сидящий рядом с художником, повторил жест, после которого заиграла торжественно страшная, волнующая и величественная музыка немецкого композитора, столь любимого знаменитыми чёрными усами.
Чёрный крылатый конь... Восседающая на нём груда блестящих доспехов, украшенная шлемом с рогами, копьями и щитами. Затерявшаяся в амуниции дева-воительница. Валькирия — «выбирающая убитых» — пролетала по небу, блистая огнём северного сияния, и подбирала с земли павших воинов. Над зрителями пронеслись первая, вторая, третья… двенадцатая. Музыка неожиданно прервалась. Также трагически неожиданно оборвалась тонкая нить жизни тех, кто погиб во время войны. Двенадцать. Двенадцать месяцев валькирии кружат, забирая с собой убитых. Полёт их бесконечен.
Валькирии, спустившись со своих лошадей, поприветствовали избранную публику, раздали двенадцать чёрно-белых газетных вырезок на разных языках и, отвесив элегантный театральный поклон, улетели.
«26 апреля 1937 года. Испания. Страна Басков. Герника. Легион «Кондор» сбросил на Гернику несколько тысяч бомб: шеститысячный город в руинах, две тысячи людей под завалами».
Под чёрными усами прорезалась искренняя улыбка благодарности, направленная в сторону довольного каудильо. Трубка и сигара, прочитав страшную весть, упали на чёрную мантию. И лишь философское пенсне, управлявшее страной четыре раза подряд, не шелохнулось, пристально наблюдая за меняющейся комнатой.
Пол набросил на себя сетку меридианов и параллелей, разбив пространство на шахматную доску для роковой игры в военные действия. Манёвры, расположение войск, будущие удары, линия фронта — всё это разрывало поверхность карты, размазывало по ней целые города, разбрызгивало кровь невинных, разрушало саму Жизнь.
Лошадь, несущая валькирию, в смертельной агонии искривила морду: война не щадит даже божественных слуг.
Миллионы слов, написанных и сказанных во имя мира, на деле остались бессмыслицей раздробленных символов, попавших под град бомб и снарядов.
Рука, крепко сжимающая обломок меча, волочилась по земле, ища расчленённое тело солдата, валяющееся под умирающей лошадью.
Скачущие, прыгающие глаза солдата разбредались в разные стороны, подозрительно глядели друг на друга и не понимали, что произошло.
Античная маска, влетевшая через окно, удивлённо взирала на происходящее. Даже маска не была лишена чувств, в отличие от тех, кто допустил мясорубку Герники.
Объятая ужасом, отупевшая, обезумевшая женщина глядела на происходящее, ожидая приближающейся смерти.
Хор адских криков, заглушаемый плачем матери, держащей на руках погибшее дитя.
Орущий голубь, спасающийся из западни языков пламени.
Война — это человек между Сциллой и Харибдой.
Отвернувшийся, безучастный, жестокий бык, на рогах которого восседали причудливые усы, напоминавшие зубную щётку, и каудильо, предавший собственную страну.
Занавес.
— Жизнь слишком удивительна и сложна, чтобы позволить себе не перенести чёрно-белые фотографии прошлого в альбом цветных фотографий будущего. Этот спектакль ещё не раз будет поставлен на сцене театра истории. К сожалению, его ждёт грандиозный успех, — философски заметило пенсне, управлявшее страной четыре раза подряд.
— Блистательная постановка, фантастическая картина! — восхитился усатый художник. — Кто же её прославленный режиссёр?
— О, мы приглашаем тебя на сцену, Пабло! — заорал на испанском генералиссимус и каудильо.
На сцене появился художник.
— Итак, — торжественно начали чёрные усы, — картина «Герника», 1937 год. Отвечайте, Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Сиприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Руис и Пикассо, это вы сделали?
Долгая пауза.
— Нет, это сделали вы.