Часть двадцать вторая
Про рыбалку в пруде без воды
Природа всегда влекла нас к себе. Договорившись накануне, мы чуть свет поднимались, брали удочки, сделанные из тонкого орешника и группой три-четыре человека шли рыбачить на свои излюбленные места. Наловив по десятку, по два плотвичек, пескарей и окуней к концу клева рыбы, затевали купание и ловлю раков, для чего глубоко в норы запускали руки, наклонивши голову к самой воде. В протоке, заросшей тальником, впадавшей широким рукавом в речку, было много рачьих нор, но много было и водяных крыс. Поэтому запуская руку в очередную нору за раком, меня сопровождал страх быть укушенным водяной крысой. После очередной рыбалки, уставшие и не выспавшиеся, но счастливые мы возвращались с уловом домой.
Через каждые четыре-пять лет вода в речке спускалась, по видимому на время ремонта водяной мельницы, построенной на реке ниже города. Обрывистые берега спущенной реки, черные от ила с опустившимися на дно листьями кувшинок на длинных стеблях и другими водяными растениями с журчащей по середине неширокой речной протокой, представлялась каким-то хаосом. По заиленному дну между берегом и протокой, в более глубоких местах образовывались озерки и заливы с кишащей в них речной живности от мальков до более крупных рыб, вперемежку с пиявками, улитками, большими водяными жуками и створками раковин, лоснящихся на поверхности песчаных отмелей. По этому хаосу, который еще вчера был покрыт слоем воды в рост человека, сегодня ходили жители города с плетенными корзинами и ведрами полными мелкой рыбы. Удачливым доставались и щуки весом по фунту и более. Ходили по дну реки и мы с рыбными трофеями. Озерца и заливчики процеживались сотнями корзин с двумя ручками, вылавливалась последняя мелкота рыб, мальки, а другая не представлявшая интереса рыба выпускалась в журчащую еще середину реки. А так как она беспрерывно пополнялась бьющими из земли ключами - молодь рыб сохранялась до запруда и последующего наполнения реки водой.
Родственники, знакомые мельника, заранее предупрежденные о спуске воды в реке, который обычно начинался ночью, уже рано утром с корзинами и ведрами снаряжались к заветным местам реки и крупная рыба, как правило, перепадала им. Но как мне помнится, рыбы было много и хищнический улов ее продолжался еще долго.
В это время мелел и ручей на лугу, вытекающий из малого ключа. В этом ручье была очень холодная вода и в месте впадения в реку купаться было невыносимо. Тем не менее это место ручья также заполнялось группой мальчишек в закатанных по колено брюках, которые беспрерывно поднимая из ручья плетенные корзины и процеживая воду, вылавливали юрких вьюнов довольно крупных, черных по цвету и толстых в пальцем с усиками на носу. Вьюны были очень скользкие и вылавливая их из корзины мы нередко выпускали их из рук. Вьюнов этом ручье с очень холодной водой было несметное количество и часто можно было наблюдать цаплю, тыкающую своим клювом берег ручья.
Дичи по видимому было в те годы много, так как в разлив реки весной можно было наблюдать перелетающих с места на место диких уток. И это в ста метрах от мельницы.
Однажды наш сверстник Ларька Семин, имевший центральное ружье, гулял вместе с нами по берегу освободившейся ото льда реки и заметив селезня сходил домой за ружьем и выбрав удачный момент убил его с одного выстрела. За селезнем пришлось бежать в обход через мост и дамбу, с трудом добрались до него.
Как-то осенью один из соседей, увидев пролетавших высоко в небе журавлей, успел выстрелить из мелкокалиберной винтовки и мы потом долго рассматривали крупную серую птицу, упавшую в открытую часть водоема пральни. Убитый по видимому случайно журавль как мне показалось по размерам был значительно больше крупного гуся. Убитый журавль долго лежал в холодной воде пральни, куда он делся позже, я не знаю. Во всяком случае журавлей в ту пору люди нашего города не ели.
Продолжение следует...