Представьте себе общество, где НЕ ЧИТАТЬ - преступление...
Судья готовился к процессу и изучал вещественные доказательства, когда его секретарь, деликатно постучав в дверь, вошёл в кабинет и доложил, что пора бы уже начинать заседание. Судья, будто застигнутый врасплох школьник, сунул стопку исписанных листков в папку, напустил на себя самый строгий вид и недовольно проворчал:
- Ну, что там у нас сегодня?
- Так, парочка обычных и, - секретарь замялся, - одно с отягчающими обстоятельствами.
Судья вздохнул, поправил мантию, взял папку с документами и тяжёлой походкой вышел из кабинета вслед за секретарём.
«Скверное дело, - размышлял судья по пути, - но ведь закон есть закон…»
- Встать, суд идёт! – провозгласил секретарь, входя в зал суда.
Все присутствующие вскочили.
Судья, едва взглянув на зал, коротко кивнул. Публика с облегчённым вздохом расселась по местам.
- Слушается дело АБВГД 15/20 по делу Ковыряйло Петра Онуфриевича о преступлении против литературы со смягчающими обстоятельствами, - зачитал секретарь, - отсутствие читательской активности в течение трёх последних лет. Доказательства – пустой библиотечный формуляр и нулевые данные счётчика в общественной электронной библиотеке – прилагаются. Подсудимый, встаньте.
Пётр Онуфриевич, бородатый великан с натруженными ручищами, встал и понуро наклонил голову.
- Имя, фамилия, место работы, - произнёс судья заученную формулу.
- Пётр Ковыряйло, - прогудел подсудимый, - я того… сантехник в ЖЭКе, трубы починяю, унитазы, всякое такое…
- Подсудимый, - устало сказал судья, перелистав дело, - признаёте ли себя виновным в том, что уже три года не читаете ничего, что предписано общественным договором о правопорядке?
- Признаю, - Ковыряйло ударил себя в грудь кулаком, отчего гул пошёл по всему залу суда,- только у меня эта.. того… смягчающее обстоятельство. У меня это, того… дис… диф… короче, у меня справка есть о читательской инвалидности, вот! – подсудимый поднял голову и умоляюще уставился на судью.
- Дислексия, - угодливо проговорил секретарь, - вот, справочка от доктора. Экспертиза подтвердила.
Взгляд судьи стал непроницаемо-холодным.
- Согласно последнему постановлению Комиссии по гражданским обязанностям, - бесстрастно сказал он, - дислексия не является препятствием к чтению. Гражданин Ковыряйло, вы приговорены к месяцу заключения в Отделении Детской и Юношеской литературы Тюремной Библиотеки. Читательский минимум – "Букварь", «Каштанка», «Муму», «Доктор Айболит» в стихах. По окончании чтения – экзамен.
- За что?! – горестно взвыл сантехник, - Это жестоко! Я инвалид! Господин судья, давайте я вам лучше трубы в сортире заменю, а?!
Зал недовольно заворчал. Судья стукнул молотком по столу, призывая к тишине.
- Срок заключения может быть продлён при неудовлетворительной оценке, - мстительно произнёс он, недобро взглянув на сочувствующую публику, - приговор окончательный и обжалованию не подлежит. А за попытку подкупа судьи – «Горе от ума» и дополнительно две недели заключения. Уведите. Следующий!
Пока охрана выводила рыдающего сантехника, с места поднялась субтильная дама среднего возраста, дрожа от ужаса.
- Слушается дело АБВГД 15/21 Кукушкиной Аделаиды Эрастовны о преступлении против литературы, подпункт – нарушение закона о гармоничном читательском развитии, - прочитал секретарь и пояснил, - чтение стихов, романтической прозы и пренебрежение другими жанрами. Утверждает, что исключительно по причине тонкой душевной организации. Библиотечный формуляр и данные счётчика в общественной электронной библиотеке прилагаются.
- Имя, фамилия, место работы, - зевнув, сказал судья.
- Аделаида Кукушкина, - проблеяла дама, - преподаватель арфы в музыкальном училище.
- Нарушаем? – строго спросил судья, взглянув на подсудимую поверх очков, - Тонкая душевная организация, говорите?
Арфистка только покаянно склонила голову и теребила в руках батистовый платочек, поминутно утирая капающие слёзы.
- Два месяца домашнего ареста, - провозгласил судья, наскоро пролистав дело, - для укрепления душевной организации – десять детективов Агаты Кристи к прочтению с последующей сдачей квалификационного экзамена. Ежедневная отметка в Читальном Зале Тюремной библиотеки.
Кукушкина умоляюще уставилась на судью и схватилась за сердце.
- Подсудимая, - повысил голос судья, - Никаких возражений! И ведите себя прилично, а не то заменю домашний арест тюремным заключением и прибавлю ещё полное собрание сочинений Донцовой! Уведите. Следующий!
Зал охнул. Охрана вывела из зала заплаканную преподавательницу, а со скамьи подсудимых поднялась лохматая тётка. Она быстро окинула зал цепким взором и уставилась на судью сияющими глазами.
- Слушается дело...- начал было секретарь, но судья жестом остановил его.
- Имя, фамилия, место работы, - сурово сказал судья, сверля тётку взглядом.
- Махарашкина Пелагея, - бодро отрапортовала та, не сводя с судьи сияющего взора, - Кузьминична, - дополнила она, - безработная пенсионерка.
Подсудимая улыбнулась и развела руками.
Судья молча листал дело, лицо его было непроницаемо.
- Гражданка Махарашкина, - наконец, произнёс он, - вы обвиняетесь в практическом отсутствии читательской активности, нарушении закона о гармоничном читательском развитии – ваш библиотечный формуляр пуст, а счётчик в общественной электронной библиотеке содержит лишь информацию о справочниках и словарях. Но ваше дело отягчается тем обстоятельством, что вы ПИШЕТЕ. Что вы можете сказать в своё оправдание?
- Ага, - легко согласилась странная тётка, - так точно, пишу. А не читаю – так это чтоб нечаянно не сплагиатить. А что?
- Согласно постановлению Комитета о лицензировании творческой деятельности, принятому на прошлой неделе, собственные сочинения категорически запрещены. Ибо, - судья возвысил голос, - вся литература давным-давно написана, и человечество не успевает за информационным потоком. Спонтанное сочинительство приравнено к психологической диверсии и сурово карается. Новую книгу разрешается написать лишь лицензированным проверенным авторам на строго заданную тему. И только в случае изъятия какой-либо книги из общественного пользования.
- Я была не в курсе, - невозмутимо пожала плечами тётка.
- Незнание закона не освобождает от ответственности! – подал голос секретарь и подобострастно взглянул на судью. Тот брезгливо поморщился.
- В общем, гражданка Махарашкина, - голос судьи звучал уже почти виновато, - я вынужден применить к вам самую суровую меру наказания. Вы будете лишены всех письменных принадлежностей – бумаги, карадашей, ручек, мелков. Любые электронные устройства, способные производить текст, будут у вас изъяты. Кроме того, вы приговорены к заключению в Тюремной библиотеке и прочтению тридцати дамских романов в мягкой обложке, полного собрания сочинений Стивена Кинга и, - тут голос судьи дрогнул, - одно из условий освобождения – детальное изучение романа «Пятьдесят оттенков серого».
Лица сидящих в зале вытянулись, но ни один мускул не дрогнул на лице тётки. Она, похоже, чуть улыбалась, глядя на судью сочувственно и доброжелательно.
- В общем, - сказал судья, откидываясь в кресле и захлопывая дело, - заключение бессрочное. Пока не прочтёте всё предписанное и не сдадите квалификационный экзамен. Но вы можете частично искупить вину, реабилитировав инвалида по чтению.
- Того болезного читать научить что ли? – уточнила тётка, - Так я согласна!
- Вот и ладушки, - облегчённо выдохнул судья, сурово сдвинул брови и продолжил, - приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Заседание закрыто.
Судья подхватил тома дел и быстро вышел из зала. Притихшая публика потихоньку разошлась.
У себя в кабинете судья скинул мантию, и, поминутно оглядываясь, перекопировал листочки из дела гражданки Махарашкиной. Он тщательно свернул копии и мгновенно запихал себе в трусы. «Я должен подробнее ознакомиться с текстом,» - оправдываясь перед самим собой, подумал судья.
**
- Ну Петенька, - увещевала убитого горем сантехника Пелагея Кузьминична, - давайте-ка попробуем ещё раз. Я уверена, у вас всё замечательно получится!
Бородатый Петенька шмыгнул носом, открыл "Букварь" и, запинаясь, прочёл:
- Ма-ма мы-ла ра-му. Мама мыла раму! – ошеломлённо произнёс он, осознав смысл текста и, захлёбываясь, продолжил, - у Шу-ры ша-ры. У Шуры шары! – ликующе завопил он и захлопал в ладоши, - У А-ни кот! Слышь, Кузьминишна – кот у Ани, а? Ты погляди!
- Молодец, молодец, Петенька, - одобрительно произнесла Махарашкина, - вот вы у меня какой хороший ученик! Так мы с вами скоро и «Айболита» одолеем, и «Каштанку», и даже «Муму».
- Мне ещё какое-то там «Горе от ума» читать, - погрустнел Петенька, - вот скажи, разве может быть горе от ума, а, Кузьминишна? На мой взгляд, горе только от глупости бывает.
Махарашкина только пожала плечами и улыбнулась.
Разохотившийся до чтения Петенька схватил «Горе от ума», открыл на первой попавшейся странице и прочитал:
… Уж коли зло пресечь:
Забрать все книги бы да сжечь
Кулаки его непроизвольно сжались, глаза сверкнули яростным огнём. «Сжечь, сжечь,» - исступлённо бормотал Пётр Онуфриевич, припомнив унижение в зале суда.
- Господь с вами, Петенька, - мягко сказала Пелагея Кузьминична, отбирая книгу, - рано вам ещё эдакое читать. Не ровен час, из-за вашей несдержанности и Грибоедова из обращения изымут.
- Слышь, Кузьминична, - пробормотал Пётр Онуфриевич, приходя в себя, - а ты-то там что такого наделала, что тебя в тюрьму упекли?
- Книжки писала, Петенька, - улыбнулась Махарашкина, - а оказывается, без разрешения нельзя. Уже и созданные читать не успеваем. Вот преступница теперь. Вы главное, не расстраивайтесь так, а будете хорошо учиться – я вам что-нибудь из своего расскажу, на ушко. Только уж вы меня не выдавайте, ладно? Чем ещё бабке на пенсии заниматься, как не сказки на завалинке рассказывать да байки травить. Устное творчество пока что запретить не додумались. Только тсссс…
Великовозрастный Петенька с жаром кивнул и с энтузиазмом приступил к учёбе.
**
Судья каждый вечер, приходя с работы, наглухо задёргивал шторы и торопливо пил чай. Он включал лампу с зелёным абажуром, вытаскивал из тайника затёртые чуть ли не до дыр копии «вещдока» и перечитывал, перечитывал немудрёные сочинения пенсионерки Махарашкиной. Судья чувствовал, как распрямляются его плечи, в душе воцаряется мир и спокойствие, будто латаются какие-то страшные дыры и затягиваются раны. И разум становится хрустально-ясным. «Это только для служебного пользования, - привычно оправдывался перед собой судья, - для пользы общего дела».
Он не знал, что молодой секретарь, так подобострастно глядевший ему в глаза, тоже сунул нос в дело «ну разве что одним глазком взглянуть», не смог удержаться от соблазна скопировать чумазые листочки и уже втихаря поделился копиями с надёжными товарищами, умеющими хранить тайны.
Что в недрах судебной системы потихоньку зреет общество «Свобода слова». А все заключённые Тюремной библиотеки шёпотом пересказывают друг другу сказки и байки тётки Пелагеи, расцвечивая их всё новыми подробностями.
И эта «зараза» расползается всё дальше и дальше.
Эксперимент по созданию гармонично развитого общества на основе научно обоснованной программы чтения был близок к провалу… Но его инициаторы об этом не догадывались.