От редактора:
Здесь я буду публиковать лучшее из документальной книги "Вира якорь!", автор которой - мой папа, Егоров Владимир Николаевич - штурман дальнего плавания, капитан-лейтенант запаса, в советское время ходивший на Кубу, в Индию, Африку, Сирию и многие другие страны, переживший такие приключения, по которым можно снимать блокбастеры, спасший за годы своей работы множество жизней и неоднократно спасавшийся сам.
Читтагонг. Часть 24
А выгрузка шла своим ходом днем и ночью. По ночам на грузовой палубе пылали костры: индийцы варили толченую пшеницу и тут же, сидя у костров целыми семьями, поедали её. В клюзах якорных цепей устроили туалеты. Ловили рыбу с борта и тут же её вялили и ели без соли. Половина этих людей выглядела больными: с язвами, трахомой и еще бог знает с чем. Жутко все это выглядело. Выходить с надстройки на палубу было просто опасно.
Послал однажды вахтенного матроса по какому-то делу на бак. Он вернулся с бледным лицом: «Только что, — говорит, — видел, как по течению вдоль борта проплыл мертвый младенец… Глазам своим не поверил… Когда мы уйдем отсюда?».
Что я мог ему ответить? Приходилось терпеть сжав зубы.
Как-то вечером на греческом сухогрузе, ошвартованном у нашего правого борта для погрузки, команда начала вдруг готовить какое-то мероприятие. Расставили на кормовой палубе скамьи амфитеатром, наладили освещение, поставили стол с выпивкой, а посреди этого театра стали устраивать канатами что-то вроде ринга.
О, думаю, сейчас тайский бокс смотреть будем. Все-таки какое-то развлечение в этой дыре. Команда на этом греческом пароходе все до одного, кроме капитана, филлипинцы. Все по метр 50 ростом, темно-желтые и поджарые, как боксеры — легковесы.
Бокса мы не увидели. Но все оказалось гораздо интереснее. В этот вечер состоялись петушиные бои. Оказывается филлипинские моряки возят с собой на пароходе, чуть не каждый, по одному или по два боевых петуха. Кормят их, тренируют и воспитывают. И вот иногда, когда уже становится совсем невмоготу в дальнем плавании, они устраивают себе праздник. Несколько моряков выставляют своих бойцов. Зрители делают ставки и причем довольно большие. В общем, страсти кипят не меньше, чем в Лас-Вегасе на боях боксеров-профессионалов за звание чемпиона.
Я никогда не мог предположить, что это такое захватывающее зрелище. Петухи при виде противника заводятся с пол оборота и дерутся насмерть. Причем их реакции и бойцовским навыкам можно только позавидовать. После нескольких минут боя хозяева растаскивают петухов по углам ринга и тут наступает самый напряженный момент. Противникам на задний палец правой ноги (на шпору) привязывают короткую стальную пику. Бой возобновляется, но уже не надолго. Кто-то их петухов первым наносит точный удар в сердце противника — и тот падает замертво. Причем единственный удар и абсолютно точный. Летальный исход. Раненых не бывает.
Публика ревет, хозяин победителя прыгает с поднятыми руками. Хозяин проигравшего поднимает свою мертвую птицу за ноги и плачет как ребенок.
По накалу страстей и зрелищности не хуже корриды, которую я видел несколько лет назад в Барселоне.
После первого боя я не стерпел, спустился по штормтрапу к филлипинцам. Они встретили меня дружелюбно. Спросили: «Нравится?». «Еще бы! — отвечаю. — Это классно!». Меня тут же усадили на почетное место, предложили выпить и праздник продолжился.
Когда запас живых петухов, отведенных на этот вечер, закончился и я собрался попрощаться, один из молодых филлипинцев представился мне как третий помощник и поинтересовался, люблю ли я современную музыку. Я сказал, что люблю Битлов. Тот радостно хлопнул в ладони: «Не уходи! Ты наш человек. Мы сейчас устроим концерт для тебя».
В каюте третьего помощника моряки устроили стол с напитками, зрительный зал на одного человека и сцену на ковре. Трое филлипинцев с видимым удовольствием взяли в руки самодельные инструменты: гитару со струнами из рыболовной лески, что-то вроде контрабаса из какой-то деревянной бочки и целый комплекс железяк и коробок для ударника.
Ну, думаю, сейчас начнется самодеятельность, надо терпеть. И тут я в очередной раз ошибся. Желтые хлопцы запели битловские песни так красиво, что, наверное, сами Битлы позавидовали бы им. Я был просто удивлен и восхищен. Позже я узнал, что практически у всех филлипинцев от природы абсолютный слух. Через часа полтора с большим сожалением попрощался с хлопцами и пошел на вахту.
Вот эта ночь с петушиными боями и концертом Битлов по-филлипински — единственное светлое пятно в этом кошмарном Читтагонге.
Правда, ещё одну интересную для моряка вещь увидел в этих местах: множество парусных судов построенных из тикового дерева по какому-то, видимо очень древнему проекту.
Как только течение поворачивало в сторону океана при отливе, из устья огромной реки Карнапхули вместе с мутной илистой водой выходили один за другим десятки больших деревянных лодок под парусами и шли в океан за рыбой. Некоторые проходили прямо рядом с нашим танкером. Я просто любовался этими парусниками: невысокие борта, но видимо, осадка метра четыре. Длиной метров 15—17. Палуба широкая и чистая, без надстроек. Широкая удобная корма, срезанная транцем. Мачта из цельного прочного дерева и единственный латинский парус. Все сделано с таким мастерством, что залюбуешься. Идет он круто к ветру почти без крена, рулевой привязал румпель веревочкой, сам разбирает сети с другими моряками на палубе, а парусник уверенно идет с приличной скоростью заданным курсом и не думает даже отклоняться. Парус сшит и выхожен без единого изъяна. Корпус сделан с двойной обшивкой из тикового дерева. Между слоями обшивки намазана какая-то мастика на основе воска, которая не дает морским вредителям и водорослям жить на корпусе. Такие суда ходят (точнее, ходили в то время) из Бангладеш в Индию, на Цейлон, в Персидский залив и даже в Африку. Срок службы их — до ста лет и больше, никакого ремонта. Меняли только в случае поломки мачту и рей. В общем уникальный пароход, для тех, кто в этом что-то понимает.
Недавно по интернету с высоты птичьего полета просмотрел рейд Читтагонга и прилегающие районы моря: ни одного парусника не обнаружил. Может быть уже кончилась их эра? А жаль! Больше ничего в хорошего в Читтагонге я не увидел.
К концу выгрузки нам уже казалось, что эта карусель на рейде Читтагонга никогда не кончится. И днем и ночью: грохот вакуум-клинеров, засасывающих пшеницу из танков, отшвартовки и швартовки к нашему борту сухогрузов, каждые несколько часов смена приливного течения, жара, бортовая качка, якорь ползет, подработка двигателем на переменных ходах против течения, ночные костры с больными туземцами на грузовой палубе. А для меня еще вместо сна бесконечное печатание документов на английском языке и беседы в каюте капитана в качестве переводчика с многочисленными береговыми властями. Вахты приходилось стоять за себя и за второго помощника: Толик Кременюк упорствовал в своем желании проболеть малярией до самого Союза. Правда, с обязанностями по выгрузке он справлялся сам.
К этому прибавилась еще одна беда: у моряков начался авитаминоз. Свежие продукты в Бангладеш достать практически невозможно, там был свой привычный катастрофический голод. Питались мы макаронами и консервами. Воду мы там тоже не брали - опасно их воду пить, масса всяких тропических болезней. Добавил доктор побольше хлорки в нашу оставшуюся пресную воду, которую брали еще на Канарах. Пить её с таким количеством хлорки было невозможно. Кипятили и заваривали чай покрепче, чтобы отбить привкус, но это слабо помогало. Мылись водой из опреснителя — тоже хорошего мало, кожа становится сухой и морщинистой, как у старика. Прибавить к этому постоянную усталость на пределе, стресс, жару и хроническое недосыпание — если реально смотреть на вещи, то до цинги и нервного расстройства один шаг оставался. Так впоследствии и случилось почти со всеми нашими моряками.